Цех

      Это был лучший цех тормозных систем на всей Тикаре. Когда к власти пришел Хрк, цех начал постепенно разваливаться. Сначала развалилась крыша участка тормозных матриц. Когда Дья, после трехмесячного скитания по больницам (его укусил абдротопул), вернулся в цех, тот встретил его запахом старого, уставшего металла. Джен, как всегда весело налил стакан и предложил на закуску корхнамбишларскую рыбешку, которую частенько присылал ему тесть, из этой дикой страны.
      — Эй, да положите вы ее на пол, да и меряйте, — крикнул Джен, двум новобранцам, один из которых держал в руке рейку, а другой карабкался по шатающейся стремянке, пытаясь ее измерить.
      — Так-то оно будет длина, а дядя Чер, приказал нам измерить высоту, — крикнул в ответ один из этих обалдуев.
      Когда-то цех был молодым и здоровым. Весело гудели новенькие станки. Каждый человек чувствовал, что он нужен цеху, нужен Тикаре, и вносил свой посильный вклад, в  дело создания и развития тормозных систем. Частенько, в обеденный перерыв, для работников цеха устраивали концерты. В то время еще не было дефицита электрической энергии, и приглашенные артисты играли на настоящих электрических инструментах, а не на нынешних балалайках и бубнах, поставляемых с Земли, в виде гуманитарной помощи.
      После обеда, Дья вызвали на комиссию, по поводу его просьбы о выдаче заработной платы деньгами. Последние пять лет, ее выдавали комбинированными кормами, солеными саламандрами и контрабандной трамакской тушенкой из горных козлов. Членам комиссии надо было дать объяснение, для каких целей ему понадобились деньги. Уж, не на землянскую ли водку? На самом деле Дья еще не совсем оправился от болезни, и деньги ему нужны были на молоко и лекарства, но он не хотел показывать свою слабость этим «горным козлам», и ответил, что да, на нее самую. Так время от времени поступали многие, этот аргумент действовал безотказно. Поругают, но все же дадут немного денег.
      Плохо без денег. Например, для ловли тираний, нужны грузила, а на что их купишь? Дья вспомнил, как в прошлом году попался за откручиванием «гаек». «Гайками» называли самофиксирующиеся тормозные сектора, которые как нельзя лучше подходили для вышеназванного промысла. Тогда, стоя на допросе у следователя, Дья поймал себя на мысли, что ситуация очень уж смахивает на рассказ из какой-то землянской книжки, прочитанной им еще в детстве.
      — Нас три брата, — сказал он, давясь от смеха. — Брат за брата не ответчик
      Вот и получил он тогда, трое лишних суток ареста.
      Дья теперь жалел, что он не согласился, когда предлагали, перейти на работу в подвал. В подвале цеха, местные «бизнесмены» устроили «фирму». Они переделывали тормозные системы в разгонные и продавали каким-то отморозкам с Трамаки. Там же по ночам изготавливали поддельную землянскую водку. Деньги у них водились.
      За полчаса до конца смены, на участок зашла одна из практиканток, до которых был очень охоч Джен. Побродив вдоль гудящих станков и не найдя ни одного человекообразного, все они работали на автомате (имеется в виду — станки), она подошла к столу, за которым обычно ребята обедали, курили и пили водку.
      — Скажите, какой наибольший вес вы поднимаете за смену, — обратилась она к крайнесидящему Черу, держа на изготовке журнал и ручку, что бы записывать ответы очередного порученного ей опроса.
      — Да он тяжелее стакана, здесь ничего, никогда не поднимал, — заржал Джен, показывая пальцем на Чера.
      — А вас Джен, вообще-то хотел видеть начальник цеха, — строго перебила его практикантка.
      — С чего это вдруг, — насторожился Джен, — он в конце смены вообще никого не узнает.
      Сбегав до кабинета и не найдя там начальника (он спал в шкафу), Джен вернулся на участок. Тут уже во всю шла игра в послемино. Играли в горного козла. Дья в игре не участвовал, он сидел в стороне, курил и думал. Думал о том, как ему было плохо в больнице, как он стремился поскорее оказаться в цехе, быть вместе со всеми. Быть как все. Теперь же он не мог понять, где ему было хуже. Цех умирал. Он тяжело дышал. Его стены были в морщинах и шрамах. Его пол и потолок дрожали от усталости. Его тормозные системы, не были больше нужны никому. Как не нужен был никому и он сам.
      Вот и кончился день. Кто мог идти, уходили домой. Кто мог ползти, расползались по углам. Кто не мог ни того, ни другого, оставались на месте. Цех укроет их своими ладонями и споет колыбельную, хриплым голосом старых моторов. Спите ребята, проснуться вам всем.