Im Dunklen Turm...

Выломаны снова все рамки, которые тебя - держат и в которые ты - укладываешься. Жгут запястья ножи, вогнанные под кожу ради собственного покоя и уверенности в святой непоколебимости мнений и потерянных, последних закатов.
Сбрызнутые кровью дни слабовато дышат, проходя, пропуская новые. Я - убийца. Когда ты обращал внимание на привычное выражение "убить время"? Поймёшь ли ты, что время и так истерзано предшествующими гордецами, плевавшими на уходящие дни? Фатальные ошибки человеческой всеуверенности приведут мир к пропасти. Вспомни наконец о всех целях, мающихся в ожидании их достижения.
Осмелишься - сможешь. Боишься - погибнешь. Выцветешь зазря.
Дикий крик разносится по стенам тоннеля. Тени... Тени... Тени... Стоишь, корчась от выжигающей, выжидающей время боли, рвётся, раскалывает. Лёгкая дымка подлости прадедов тащится побитой, скулящей совестью. О, чёрт бы побрал тебя, проклятого сумасшедшего странника! За что, зачем же носят тебя ветра там, где самые чумные и изгнанные не бывали, не доволоклись? Уж не возомнил ли себя богом пустословый паяц, дерзнувший поднять руку на то, что лежало лунной коркой по окраинам свежеющей резвости?
Но нет, нет, остановят поганые стражи всюду, куда бы ты ни шёл, вздёрнут за нежную шею на первой осине, найдя предлог лишь во внешних проявлениях боязни быть напуганным, оборванным на полуслове во время пламенного шёпота, захватывающего целиком душу и разложившего кости, но неспособного коснуться разума.
Сдавайся, заклинаю тебя! Всю жизнь ты сможешь посвятить тому радостному безумию, поглотившему способность трезво рассуждать. Молю об одном - отдай мне это, и я отпущу, и никогда не приду больше, не стану праздно кружить твою голову сладковатой истерикой, доходящей до болезненно трогательного своеволия. Я шепну одно слово, только слово, и уйду, растворюсь, самоуничтожусь, разобьюсь вдребезги. Оставлю только солёные чёрные капли на белоснежных лилиях, на бритвенно нежных, серебрящихся лепестках.
Взамен на это я дам тебе твой рай, тот самый город, где никогда не будет новых людей, но каждый будет только таким, каким ты его запомнил навсегда. Где с края крыши соскальзывают и бьются в пыльные лужи очередные пленники чуть фальшивой любви. Где каждый день ты сможешь проливать кубки крови, не жалея о пожертвовавших их людях. Где все будут улыбаться тебе даже после того, как ты загонишь им под рёбра нож и тихо опустятся на багровеющий асфальт. Где только ты сможешь ходить по перилам многометровых мостов, зная, что в падении тебя подхватят.
Знай, я сдержу своё слово! Но ежели ты откажешься, этот город станет моим. И только ты будешь умирать там в страшнейших муках, но каждое утро воскресать для новой смерти. Я вырежу на твоём лбу клеймо вечного рабства и ты станешь униженным, обезумевшим, опустевшим!
Я прошу в последний раз. Что ж... Ты не хочешь слышать? Не хочешь. Только раз. Один раз. Выслушай. Я заброшу все твои соображения в котёл той самой последней звезды, но не позволю наплевать на мою покалеченную по твоей же вине честь.
Итак, одно сердце - против вечного покоя и самого изысканного счастья. Ты смеешь отказать в последний раз... Я ждал этого. Твои идеальные представления о гордости и тронувшейся умом совести меня забавляли ещё до прошлых отколотых звёзд.
Но...
Да, я не учёл обрыва за твоей спиной. Я погиб... Только из-за ложного, тусклого благородства заносчивого мальчишки.
Впрочем, столь сумасшедшего, что я никогда не смогу быть мудрее его в областях, коснувшихся моих последних протеревшихся дней...
И умер прославляющий род свой из века в век самыми бешеными, славными и пыльными шагами. Хрупкий, чуткий, но всю жизнь - бессердечный.