Звуки за стеной

«Столько-то миллионов рублей было инвестировано в строительство дорог»… «Горадминистрация заявила об открытии шести детских садов»… «бла-бла-бла»…
Ненавижу смотреть новости. Ну что ж, пока готовлю, пусть звучат фоном, все равно в такое время выбор не велик. Ставлю чайник и кастрюлю на огонь.
Черт, опять рев у соседей. Когда же он кончится? Такое ощущение, что это не панельный дом, а лачуга с бумажными ширмами вместо стен. Терпеть не могу себя, когда слышу детский плач. Я становлюсь раздраженным, слишком уж нервным.
Так, надо прибавить звук у телевизора, может быть поможет.
Полк пельменей отправился в воду.
Надо не забыть позвонить матери. Хотя… блин, забыл счет пополнить, полрубля для межгорода маловато будет.
Поем – и спать, завтра на учебу рано. Что там у нас по телеку? Фильм какой-то…
Хм, вот так всегда. Умерла моя надежда успеть выспаться. Завожу будильник на шесть, и все – отбой.
…Опять!! Да что там творится? Вторую ночь подряд!! Родители издеваются над ребенком, что ли? Мне осталось спать всего четыре часа! Где мои сигареты?? Кончились… Черт, черт, черт…




Я не выдержал. Позвонил в дверь по соседству. Долго не открывали, я слышал один плачь. Тогда я начал барабанить по ветхой двери ногой, и в проеме наконец показалась девушка, на вид моя ровесница.
Маленькая, хрупкая, бледная и заплаканная. Мне сразу стало стыдно, что я такой бессердечный дурак. До этого момента хотелось сказать совсем другие слова. А теперь, заливаясь смущением, тихо спросил:
- У вас что-то случилось? Нужна какая-нибудь помощь? – я тараторил, потому что ребенок остался плакать в комнате. Я чувствовал легкую панику: мне хотелось, чтобы соседка как можно скорее вернулась к младенцу.
- Нет-нет, - жалобно пискнула она, - все хорошо…
- Но ребенок плачет не переставая, это ведь не нормально.
И она заплакала.
- У меня… молоко пропало.
- Как пропало? Кто его мог украсть?
- Вы не поняли… Из груди молоко пропало.
«Нннда, ну я и придурок».
- А… Но это же не беда, можно смесями кормить!
Мне сразу вспомнилась розовощекая, упитанная племянница, которую посчастливилось однажды нянчить. Я в свои восемнадцать дядька опытный, ну-ну.
- Да, но… - соседка замерла, как будто от большого страха сказать правду вслух. -  Сейчас у меня нет ни копейки.
И как я сразу не догадался?
- Я сбегаю в магазин, какую смесь надо купить?
- Не надо…
- Надо-надо, – осмелел я. – В первую очередь МНЕ НАДО выспаться как следует. Я не хочу всю ночь слушать плач за стеной.
Притвориться циником – удобная штука, между прочим. Никто и не заметит, что молодой парень расчувствовался, как сентиментальная баба.




- Алло, мам! Привет…
- Привет, дорогой! Как поживает будущий великий экономист?
- Да всё нормально. Слушай, мам… мне очень стыдно просить, но не могла бы ты выслать денег?
- Конечно, сынок. А в чем дело?
- Да понимаешь, моя новая соседка оказалась матерью-одиночкой, еще и сиротой. Я ей помогаю немного.
- Чтоооо? Паша! Ты не мать-Тереза! Пусть всякими неблагополучными алкоголичками занимаются соцслужбы, а ты не лезь.
- Машка не алкоголичка! Она нормальная девчонка, просто ей вообще помочь некому.
- А муж где?
- Не знаю, не спрашивал.
- А ты, молодой человек, не влюбился часом? Опомнись – окрутит тебя шалава, и будет качать деньги…
- Мама! Не говори ерунды!
Я сам кого хочешь окручу, а это самое верное противоядие. Как в торговле: опытный маркетолог никогда не купится на чужую рекламу.
Конечно, к Машке я не был равнодушен. Меня кололо одно-единственное чувство. Не влюбленность, это точно. Когда я о ней думал, или слышал её колыбельные за стеной, у меня сердце щемило от жалости.
Только-то и всего.


А вообще, у меня есть девушка. Ирина, длинноволосая и длинноногая, моя гордость. Мой трофей. Когда я начал её добиваться, экономисты могли бы качать головами: «Ох, рынок весьма насыщен конкурентами». Ха. Теперь она со мной в одной постели.
- Паш…
- Ммм?
- Давай сходим в кино?
- Завтра? Пойдем.
- Почему завтра? Сегодня, я хочу сегодня.
- Нет, Ириш, не могу. Машке обещал с Ксюней посидеть.
- Какой ещё Машке?
- Соседке, я же тебе рассказывал. Машке надо ко врачу сходить, она, бедная, с зубом уже давно мучается.
- Ты не обалдел, мой дорогой? – возмутилась лапочка, превращаясь в фурию. – Тебе какая-то Машка дороже МЕНЯ?
- При чём тут дороже-не дороже…
Но Ира уже натянула своё дорогое мини-платье, и с фразой «Да пошёл ты знаешь куда?», что есть дури хлопнула дверью.
Ничего страшного, Ирка отходчивая. Тем более, она меня любит.
А  Машке за последний месяц я уже как-то привык помогать. Не деньгами (у меня самого их было не так уж и много), но вниманием и едой. Частенько мы проводили вечера вместе. Помню, как-то раз я играл с Ксюней, а Машка за моей спиной прорешала половину контрольной, оставленную мной небрежно на рабочем столе. Я был поражен.
- Откуда ты это знаешь?
- Занималась раньше. Я, кстати, тоже хотела на экономический после школы поступать. Но выбрала материнство.
Я чуть было не спросил «а не жалеешь?», но Машка отвлеклась на поцелуи макушки свей доченьки.
Я почему-то уверен: мать, которая целует ребенка ежеминутно, ни о чем не может сожалеть.




- Павел, я понимаю, мы договаривались, и поверь, мне очень неудобно, что приходится просить тебя уехать, - вздыхала суетливая и тучная хозяйка квартиры. - Но тут особый случай – моя мать возвращается через неделю в город. Жить будет тут. Пожалуйста, поторопись, и освободи жилплощадь.
«Жилплощадь… коммерсантка хренова. Нормальный человек никогда бы не назвал свою квартиру жилплощадью».
- Паш… А, Паш? – Ирка ласково прижалась к моему плечом своей прекрасной грудью. - Переезжай ко мне.
Это был самый простой вариант, и мне казалось, что и самый приятный. Конечно, я согласился. Квартира у нее что надо: не то, чтобы большая, но уютная, комфортная. С большой и мягкой кроватью – отдельный плюс.
Состоялся переезд, потом – сессия. Далее вечеринки, студенческие попойки. Так незаметно пропало полгода моей жизни. С Ириной мы ссорились каждый день. Не знаю, может, женщинам так больше нравится, когда воздух вокруг заряжен молниями гнева? По мне так все эти вынос мозга были отвратительны. Что ж я ее терпел? Наверное, дело было в том, что моя девушка умела мириться лучше всех.
И вот как-то раз мы с Ириной зашли в магазин, закупая к приятному вечеру вино и прочие необходимые приятности. Как вдруг я увидел за кассой девушку, которую никогда не забуду. И мне сразу стало так стыдно за кучу легкомысленной хрени, за которую сейчас отдадим кругленькую сумму.
Ирка убежала вперед, оставив меня одного. Она терпеть не могла ждать.
- Маш, привет!
- Привет… - она грустно мне улыбнулась.
- Как ты? Молодец, на работу уже вышла. А Ксюня где, в детском садике?
- Она… - уже по этому замиранию я почувствовал недоброе. – Она в детдоме.
- Как??? Зачем ты ее отдала?
- Нам было нечего есть, - прошептала она.
- Когда ты бываешь дома?
- Заполночь.
- Можно я приду?
- Не надо.
- Ну почему? Я же хочу тебе помочь!
- Не надо, говорю тебе… У меня будет мужчина.
Меня обожгло. По ее тяжелому стыду я понял, что речь идет вовсе не о романтическом ужине.
У кассы показался новый покупатель с корзиной.
- Паша, уходи, пожалуйста. Спасибо тебе за всё. Я уже привыкла все делать одна…
Больше я не задавал вопросов и вышел из магазина.



- Думаешь, я ничего не видела? – взорвалась Ирина. – Как ты смеешь заигрывать при мне с какой-то кассиршей? Да еще с такой страшной…
Я ничего не ответил. Бросил пакет с вином на землю, резко развернулся и пошел в другую сторону. Моя - теперь уже  бывшая - девушка догнала меня, поймала за рукав:
- Куда ты собрался?
- Я не хочу больше быть с тобой.
Ты мне противна.
И знаешь, что самое страшное? Ты такая же, как большинство.
И большинство такие же, как и ты.
Бездушная, глупая кукла.




Я всё же набрался смелости. Позвонил в дверь – никого. Еще раз позвонил – безответно. Я сполз по стенке, и стал ждать.
На кой ляд я выкинул пакет? Там же были и конфеты, и колбаса, и что-то еще из нормальной еды. А моё портмоне осталось у Ирки. Вот он, эмоциональный, бессмысленный пафос – во всей своей красе. Кто-то кидается деньгами направо и налево, доказывая свою независимость или гордость, а кто-то ломает себя ради куска хлеба. Ради того, чтобы просто выжить.
Мне кажется, Машка знала, что я буду её ждать. Она вообще не удивилась, когда вернулась домой. Молча открыла дверь, мы зашли внутрь.
- Ты давно работаешь в магазине?
- Не очень.
- Почему так поздно возвращаешься домой?
- Я прибиралась на своей второй работе.
Мы замолчали. Сели на кухне. Странно, ведь я обычно курю, как паровоз, когда нервничаю, а сейчас не хотелось совсем. Может, потому что она такая хрупкая, такая прозрачная, а дым тяжелый, и вытесняет здоровый воздух?
- Это правда, что ты с кем-то… ради денег? – и все же я спросил об этом.
- Нет, я не смогла. Хотя и думала об этом.
Когда Ксюне исполнилось полтора года, деньги перестали поступать. На работу я не могла выйти, потому что в ясли ее не брали. Говорили: «Мест нет!» Я даже начала качать свои права, но оказалось, что это слишком хлопотно и долго. Мы не могли больше ждать, я добровольно отдала Ксюню – её там накормят, оденут. А мне можно будет спокойно работать… - И она начала рыдать. Я схватил ее, обнял крепко-крепко – я прикоснулся в первый раз за все время нашего знакомства.
- Забери её, пожалуйста, забери её, забери, забери… - твердил я, как ненормальный. - Я сам устроюсь на работу и буду вас обеспечивать. Я буду вас кормить.
Она перестала плакать, и посмотрела с такой благодарностью, что меня как будто резануло.
- Спасибо… Я не знаю, что я могу для тебя сделать…
- Мне от тебя ничего не надо. И не думай, что я такой хороший. Я раздолбай… Хочешь правду? Я ненавижу этот дом. Я ненавижу его тонкие стены, потому что будь они потолще, то никогда бы не услышал плача по соседству, и жил бы спокойно своей благополучной жизнью. Но все изменилось. Теперь, покидая тебя, я превращаюсь в ничтожество, я бесполезен в этом мире. Моя беспечность сдохла, и всё по вине тонких стен. Да, я ненавижу этот дом.
Но зато я люблю тебя.   
И больше никогда не оставлю.