А не пора ли нам в искусство погрузиться?

(из книги "Беседа делу не помеха")

     Хотите ли вы или не хотите, но мы с вами незаметно и незатейливо для себя прикоснулись к  животрепещущей и многоплановой теме под названием «ИСКУССТВО».
                «Служенье муз не терпит суеты.
                Прекрасное должно быть величаво».
                А.С.Пушкин, стихотворение «19 октября».
     Если хотите, расценивайте приведённую цитату в качестве эпиграфа. Не хотите? Как хотите. Но она есть и будет здесь.
     Почувствовали вкус предстоящего? Или предлежащего? Над этим следует подумать. Я подумаю, а вы пока почитайте. Полезное дело, осмелюсь заверить. Начали. Или продолжили? Сплошные вопросы. Что нас ждёт? Ещё раз повторяю для непонятливых и тугосоображающих: речь пойдёт об искусстве. Как говорят гиды: «Вернёмся к нашим экспонатам». Умолкаю, дабы не...

   - Уж новый день сформировался. А ты? Каким ты был, таким остался.
   - Поздняя птичка глазки продирает, ранняя – уже носик утирает, а кто-то спозаранку стихами промышляет. В природе, видимо, ажур.
   - Ажур для дур, нам – абажур.
   - Создаётся впечатление, что ты этой ночью как никогда выспался.
   - Правильное впечатление. А почему? Полюбопытствуй.
   - Действительно. Почему?
   - Не почему, а под чем? Под влиянием твоего очередного опуса. Не надо квадратить свои миопные глаза. как там у Маяковского: «Профессор, наденьте очки-велосипед! Я сам расскажу о времени и о себе». Речь, мой добрый – бодрый друг, идёт о кулинарном искусстве в песенной драматургии нашего уважаемого всеми Владимира Семёновича.
   - Как странно слышать ваши речи! Вчера – напор, сегодня – дифирамбы. Какой кошмар? В какое место?
   - Знаешь, что в тебе плохого поместилось? В тебе с годами язвенность проснулась. Откуда взял? Тебя Я заразил!
   - Неужели язвы передаются воздушно-капельным путём?
   - А то нет! При чихании – особенно когда мы говорим: «Да чихать мы на вас хотели». При сморкании – когда мы кого-то сравниваем со сморчком (гриб такой помнишь?). При плевании – когда в сердцах роняем: «Нам наплевать на всяку каку!» Мне жаль, коллега, что об этом вы не знали. Печально, друг мой, как печально… Позвольте дать совет: «Читайте книги – источник фиги!»
   - Спасибо на добром слове!
   - Ничего не стоит! Особенно за мелкие гадости. А ужели всерьёз? Старик, меня ты поразил. Не знаю – кому как понравится, но мне глянулась твоя затея. Всю жизнь живу и всю жизнь не пойму одной вещи.
   - Какой?
   - Почему рассказывают-пересказывают анекдоты, а не кандидатские и докторские диссертации? В чём популярности зигзаг?
   - Много распространяться времени нет. Но всё-таки скажу, насколько хватит лаконизма. Если бы учёные трактаты-рефераты писались с применением призмы иронии, юмора и сатиры, то мы б забыли анекдоты. Ты что – этого не знал?
   - Спасибо за намёк! А то мне было невдомёк. Ох, уж эти мне сочинители-писатели!
   - Писатели, как и писательство в целом, неистребимы. Но мы их всё-таки читаем! Учимся жизни. Да, я тебе писательским анекдотцем не потчевал?
   - Честно говоря, общаясь с тобой, не помню, чем потчевал, а чем нет. Ты же у нас дока в мире анекдотов. Трави, а там разберёмся - что к чему и почём.
   - Поздно ночью писателя Достоевского разбудил телефонный звонок: «Федя, это я - Чернышевский. У меня сегодня первая брачная ночь. Что делать?!..» Этой же ночью Достоевский начал писать свой знаменитый роман «Идиот».
   - Для меня это внове. Хотя замечу, что подобное не высокого пошиба. Измываются над классиками. Однако нынче сие превращается в модное увлечение. По-моему, здесь следует высказывание французской писательницы Авроры Дюпен, более известной по псевдониму - Жорж Санд. Как уж там у этой самой Жорж Санд: «Невозможно вырвать…»?
   - «Невозможно вырвать ни одной страницы из своей жизни, но зато можно бросить всю книгу в огонь»?
   - Вот-вот. Верно-верно. Мне только не понятно чем и почему так думала американка Дороти Паркер, когда писала: «Это не та книга, которую можно просто отложить в сторону. Её следует зашвырнуть подальше со всей силой»?
   - И - слава Богу! Меньше знаешь-понимаешь – крепче спишь и отдыхаешь. Ах, сколько было и есть писателей на свете! И перья у них не переводятся. Но вот беда – не всем хватает крыльев. Потому-то  забытые писатели ищут забвения в вине. Лишь только у графоманов не бывает творческих удач. И самое любопытное – они-то и сверхживучи. Как кло.., извините, насекомые.
   - Хочу заметить, что графоманы в основной массе индивидуалисты. В соавторстве они никогда ничего не пишут.
   - А ты знаешь, в чем разница между авторством и соавторством? Нет? Так знай: разница между авторством и соавторством такая же, как между пением и сопением.
   - Хорош каламбурчик – ничего не скажешь! Дай-ка я его запишу.
   - У меня вопросик вдруг вскакнул.
   - С чем я тебя и поздравляю!
   - Ну, я же серьезно. Дело в том, что понимаю правильно – соавторство касается только писателей-прозаиков, но нисколько поэтов.
   - Почему же? Поэтические дуэты были весьма популярны в эстрадном жанре. Взять хотя бы к примеру Рацера и Константинова. Они писали и вроде бы как политические плакаты:
 А вы, товарищ, пройдёте мимо хулигана,
 в кармане держащего нож?!
 С этим мириться нет больше сил!
 Идёт комсомолец вступать в бригадмил,
 для этого в холод и в летний зной
 на перекрёстке стоит постовой,
 шагает солдат в боевом наряде.
 А мы выступаем на этой эстраде!
   - Постой-постой! Не они ли написали «Историю весёлую»? Слова там ещё такие:
«Один хороший парень, а может - и не парень, а может - не хороший, а просто молодой,
сидел с женою в парке, а может - и не в парке, а может - не сидел, а может - не с женой,
а с девушкой хорошей, а может - нехорошей: они друг друга знали минут примерно пять.
И он её влюблено своей женой законной, а может - незаконной просил скорее стать...»
   - Концовка, если мне память не изменяет, была лихая. Та, которая «не жена» в отделении милиции просит найти благоверного по примете:
«Ещё я помню точно, а может – и не точно, а может – и не помню, что он имел усы.
И пусть на мне он женится, пусть непременно женится, а если он не женится…, то пусть вернёт часы».
   А дальше резюме:
«Мораль читать не будем! А может, всё же будем? Ведь абсолютно ясно, что выводы просты:
не доверяйте, девушки, не доверяйте, милые, таким свои часы… А может – не часы?!»
   - Совершенно точно. В качестве основы взята написанная Григорием Гладковым любимая полудетская песенка о вороне. «А может, не ворона»? Мораль в ней проста, как две копейки: «Не стой под стрелой крана, когда на ней подвешен груз!»
   - Вот-вот! Позже мультик сделали – о пластилиновой вороне. Нравится он мне с тех пор - по сей день. Да и стихи легко запоминается. Можно сказать, почти с первого раза. Вообще должен отметить, что поэзия – такая вещь, перед которой преклоняются все, невзирая ни на возраст, ни на музыкальную тугоухость, ни на нарочито насупленные брови…
   - …ни на пол, ни на занимаемую должность, ни на занимаемую жилплощадь. И всё-таки поэзия (если быть истинную поэзию, а не рифмачество) – в основном и в целом – продукт творчества одного человека. Ахматову помнишь?
   - А то нет! Как сейчас – перед глазами.
   - Так вот, Анна Ахматова единожды дала краткую, но одновременно ёмкую характеристику: «Поэт - человек, у которого никто ничего не может отнять и потому никто ничего не может дать».
   - Некоторые судачат, что есть, дескать, поэты, к которым муза приходит только за деньги. Потому что, мол, когда музы молчат, говорят жёны поэтов.
   - К поэтам приходит муза, а к поэтессам музык.
   - Недопонял. Что ты сказал?
   - По вашим просьбам, дополнительный, но единственный и последний раз. К поэтам приходит муза, а к поэтессам музык. А ещё в народе говорят, что пушкинский кот, окосевший и осевший у лукоморья, когда ходит налево, всегда при этом сказки рассказывает. Но кто потребитель сказочной информации – в поэме не указано.
   - Кстати. По теме. Я знаком с одним бойцом поэтического фронта. Он мне напоминает раннего Пушкина.
   - Это чем же - стихами или внешностью?
   - Своими стихами. Точь-в-точь ранний Пушкин, который ещё не умел ни писать, ни говорить.
   - Что это всё про поэзию и прозу? Как в том полупошленьком анекдотце...
   - Стоп! С этого места поподробнее. Что за анекдот?
   - Диалог матери с сыном, вернее, с сынищем. Она: «Что же ты хочешь на свой день рождения, сынок?» Он (мечтательно): «Чёрную женщину на белом рояле». Она (сокрушённо и умилённо): «Тебе уже тридцать лет, а ты всё о музыке думаешь!»
   - Я торчу.
   - Вернёмся к нашим копытным. Не в смысле Пегаса. Есть ведь и другие виды искусства. Например, театр.
   - Стара, как сам мир, фраза великого Шекспира: «Весь мир - театр, а люди в нём - актёры». Ах, как стара! И в то же время, если взглянуть на неё профессиональным взглядом, понимаешь, что насколько актёрство – занятие по-настоящему адское. По сути дела люди, посвятившие всю свою жизнь театру и кино, ежедневно занимаются тем, за что других, совершенно не имеющих никакого отношения к творческому процессу, в специализированных клиниках называют пациентами.
   - Ты не лишков хватил?
   - Самое интересное, что нет. Вспомни хотя бы выражение Анны Павловой – балерины мирового уровня: «Истинная артистка подобно монахине не вправе вести жизнь, желанную для большинства женщин». У них там ограничения – сплошняком. И не только кулинарные. Да что там говорить! Порою и не позавидуешь. А результате – что? Зал иногда вместо того, чтобы аплодировать, освистывает.
   - Свистят тогда, когда изо дня в день, то есть я хотел сказать – из вечера в вечер играется в одной и той же тональности, тогда как зрителю подавай разнообразие и вариации. Наверно, потому что жизнь с рутинным оттенком. По-моему, именно на это намекала всенародная любимица Фаина Раневская, говоря: «Четвёртый раз смотрю этот фильм и должна вам сказать, что сегодня актёры играли как никогда».
   - Театр, комедии, трагедии, фарс… Вот начало ассоциативного ряда. И всё неоднозначно. Нестереотипно. Мы ходим смотреть комедии, не задумываясь, что больше всего комедий ломают в семейных драмах. Не понимаем, или не хотим понять, что делать из всего трагедию – это уже фарс. Мы всё стараемся разложить на разные полочки: здесь – кино, здесь – театр, а здесь – кинотеатр. А как тебе такой парадокс? Известно, что театр начинается с вешалки! Но когда, выходя из театра, вы не находите на вешалке своего пальто – тогда начинается цирк! Да что на сцену пялиться, когда в зале персонажей – успевай записывать. Ты обращаешь внимание, как заполняется партер? Когда проходят между рядами, никто никогда не знает, какое место дать понюхать сидящим. Присмотрись и поймёшь, что и есть Театр одного актёра! И весь билет продан именно тебе. Это что-то! Искусство, которое требует жертв. В данном случае – сидящих.
   - Ой, не напоминай мне эту фразу: «Искусство требует жертв»!
   - Что так?
   - Всё собираюсь, да никак не расскажу тебе на этот предмет ни какую-нибудь байку, а настоящую быль. Блёха… Это пацан среди нас такой был, прозвали его за то, что как раз он измудрился написать слово «блоха» через букву «ё». Скорее всего, сей факт следует расценивать как инерционный, потому что он любил часто употребляемые слова, начинающиеся с букв «б» и «ё». Расшифровывать не буду – как поётся: «догадайся, мол, сама». Естественно, слово «блёха» стало достоянием всего класса, а затем и всей школы. Прилипло оно к своему изобретателю - школяру, который со временем стал служителем Мельпомены. И гуляет со своим прозвищем по всей жизни. Ну, так вот, когда Блёха впервые произнёс тот афоризм, у меня между извилин мысль словно пуля пролетела: «Почему он решил сделать меня первой жертвой?» И всё-таки я грубо просчитался: я стал не только первой жертвой, но и пятой, и двадцать третьей, и сто пятьдесят седьмой…
   Одним словом, случалось быть жертвой в те моменты, когда к Блёхе вместо триумфа являлось фиаско. Он как бы вменил мне в обязанности выслушивание его подробного отчёта, где постоянно указывалось, что он и тут не причём. А вот уж кто виноват, так это режиссёр. Режиссёр… В студенчестве его за пафосно-неуёмный характер прозвали «бешеный с бритвой». Продолжаю. Режиссёр, который на вопрос администрации – не пора ли оставить в покое мировых классиков драматургии начала прошлых столетий? – постоянно лихо отвечал, что так и будет после постановки десятой шекспировской трагедии (или комедии – каждый раз звучало по-разному, для разнообразия).
   Как ты знаешь, наш фильтикультяпистый Блёха в дополнение ко всему прочему страдал с детства и до настоящего времени страдает плохой памятью. По-видимому, у него это явление генетическое. Ведь его отец всю жизнь служил в театре суфлёром. Спрашивается - зачем ему память, если текст под рукой. Логично? Но именно папенька вовремя выступил в роли активного ходатая и помог-таки сыну пристроиться сначала рабочим сцены, а потом и артистом местного театра драмы и комедии. Мало того! Как ты знаешь, кому всегда везёт. Так ведь раньше – в те ещё времена сплошного беспробудного застолья - были такие финты (безо всякого  спец.образования) возможны. И тут-то началось – пошло и поехало.
   Через свой врождённый недуг Блёха во время спектаклей  лихо и главное - без опаски зачастую превращался в соавтора драматурга. Следует отметить следующий факт: в поэтических пьесах он выступал прозаиком, а в прозаических – мягко выражаясь, не поэтом, так как ему по жизни не хватало того малого таланта, на чём держится игра с названием «Буриме». Конечно, всё это увязано единым узлом – плохопамятством. Забегая вперёд, справедливости ради надо сказать, что у Блёхи на творческом поприще мелькали немногочисленные успехи. Но они-то действительно зафиксированы. Например, благодаря своей фактуре «увалень, розвалень унд богатырень», ему особо удавались роли в стиле «народ безмолвствует, но ходит». Неплохо получались персонажи с прилизанными чубами и в ярких косоворотках, подпоясанные кушаками, с салфетками наперевес и спрашивающие в полупоклоне: «Что изволите-с?» Когда Блёхе дали роль с увеличенным текстом, он быстренько его сократил: вместо известного всем театралам «Барин, кушать подано!» стало звучать «Барин, кушать!» И не более того! Как не боролся режиссёр!
   Правда, однажды – да, пожалуй, лет пять прошло с момента его появления на подмостках – ему доверили роль с семью предложениями. Как ты, наверно, догадался, Блёха решил сократить монолог. Но тщетно – при малейшем сокращении терялся смысл последующих действий актёров. Замена нашей знаменитости другим исполнителем исключалась по одной единственной причине: папенька – всеми уважаемый суфлёр, «Ветеран труда», спасатель и спаситель заслуженных и начинающих артистов выпросил эту роль для своего чада, обещая, что сам поможет в нужное мгновение родной кровиночке. Ох, и наплакался старик потом! А куда денешься? Плачь да тяни лямку – назад дороги нет. В завершении своего удлинённого рассказа сообщаю, что Блёха почти уже полгода готовится к собственному бенефису в связи с круглой датой. Дрессирует его – отгадай кто?
   - Папенька – суфлёр?
   - Именно. Этот сухонький, восьмидесятилетний подданный богемы. Понятное дело, что в таком возрасте тяжело заниматься со весьма сложным материалом. Но ведь никто его за язык не тянул – сам директора театра упросил: «Мне не довелось, так пусть сын искупается в аплодисментах». Так-таки уговорил. Вот видишь, что получилось: «искусство» одного оболдуя обошлось каким количеством «жертв». Я неверно сказал. Пока ещё рано произносить слово «обошлось». Пока не состоится бенефис. Мой сосед по площадке бенефис называет культурным в меру принятием. Кстати говоря, известный физик Ландау называл искусство диалогом, в котором собеседник молчит.
   - Ну и ну! Как ты любишь говорить - аргументировано и фактически. А насчёт бенефиса - вот что скажу: что за бенефис получится? Театралам счёт мизерный. Ноне телеэкраны и эстрада буквально всё заполонили.
   - Что точно, то точно. По поводу телевидения фраза на днях проскочила: «Телевидение подняло производство банальности с уровня ремесла до уровня крупной индустрии». Жалко автора не запомнил. В отношении хитов и прочего у меня своё мнение. Зря говорят, что на современной эстраде нет голосов. Голосов навалом, вот со слухом зачастую плоховато. А ничего не попишешь, коли примадонна приказала.
   - Истинно глаголят: «Нет такого модерна, который нельзя было бы довести до абсурда». Вот мы с тобой сейчас всё рассуждали – обсуждали, что, дескать, искусство требует жертв. При нынешних временах оно не откажется и от пожертвований. Жертв - и ничего другого – требует лишь искусство вождения. Такое положение подтверждено печальной статистикой. Попутная информация: искусство материться приходит вместе с умением водить машину. Но вообще-то из всех искусств больше всего поклонников у кулинарного. Нет?
   - Всё зависит от призвания. Не зря ведь в народе бытует изречение: «Никто так не портит пейзаж, как бездарный художник».
   - Призвание хорошо, а звание лучше. Ну, ладно! Потопаю я?
   - А напоследок?
   - Чтобы сморозить тебе напоследок? А, вот! В рамках обсуждённого, но не осуждённого. Полная версия названия запланированного триптиха: «Иван Грозный убивает своего сына, разрушает дом и выкорчёвывает дерево». Художник не успел написать всего лишь две картины.
   - Принимается. «Чем дороже хлеб, тем дешевле зрелища» – это наш вам ответный подарок.
   - Ах, да! Вспомнилось. Кстати, об искусстве. В конце прошлого века зародилась, а в начале нынешнего укрепилась мода на сказочные мюзиклы, оперы и балеты. У подрастающего поколения, наверное, создается впечатление, что скоро не останется ни одной сказки в привычном виде. В смысле - в виде книжки. Но я не об этом.
   - А о чём?
   - Об этом и речь. Повезло мне в столице со своей дочурой побывать на детском балете «Белоснежка и семь гномов». Приобщать дитя к культуре надо? Да и самому интересно - как это выглядит сказка, в которой, как ты говоришь - «слов нет, одна музыка»? Ты знаешь, довольно забавно, но главное - понятно! Идёт эпизод: спровадив гномов на работу, Белоснежка начинает уборку в доме - подметает пол, стирает пыль повсюду, заправляет кровати. А их на сцене ровнёхонько семь. Моя дочура считать уже умеет, и заинтересованно спрашивает меня: «Пап, а пап! А Белоснежка с каким гномом спала?»
   - Что же ты, балетоман - поклонник Терпсихоры, ей ответил? Нашёл подходящие слова?
   - А как же! Ответ мой был лаконичен: «С крайним». На том этапе её развития этого оказалось вполне достаточно.
   - Ну и слава Богу, коли так! Однако либретто стоит переписать.
   - И я так думаю. Как истый запорожец, уже готовлю письмо незатейливому либреттисту, полное возмущения. Потворству - бой! Хочу этого губошлёпа, этого недотёпа из недотёп по листу размазать. Чтоб ему неповадно было!
   - Недопонял. Причём здесь потворство?
   - При том - при всём. Потворство есть поощрение того, что вызывает осуждение.
   - Ах, вот в каком ракурсе! Тады - лады. Вообще-то, если разобраться, претензии в данном случае надо направить режиссёру-постановщику. Поставил бы ещё одну кровать - и проблема решена. Верно?
   - Стоит задуматься. Пожалуй, ты прав. Но я ведь тебе не всё поведал.
   - Что же осталось за кадром?
   - А за кадром, как ты сказал, осталась тяжёлая психологическая травма.
   - Да ты что?! Какая же?
   - Дочура совсем скисла, когда узнала, что балерины тоже какают. Как и все люди. Думала, что они - сверхестественные существа, лишённые обыденности.
   - Бедная девочка... Надеюсь, что со временем психологическая рана зарубцуется.
   - Будем уповать, будем...
   - А ты её следующий раз в консерваторию своди. Это безопасней.
   - Не знаю. Про консерваторию говорит, что это такое место, куда приходишь в семь вечера, садишься в кресло, сидишь три часа, затем смотришь на часы, а там полвосьмого. Как она воспримет подобный сдвиг времени?
   - Положительно. Поверь мне! А за своевременную подсказку насчёт дополнительной кровати тебе полагается приз. Новое про нынешнее поп-искусство хочешь послушать?
   - А то нет!
   - С превеликим монплезиром! Ваше внимание - мой пересказ. Репетирует рок-группа. Заходит бас-гитарист, ставит на колонку бутылку водки. Клавишник ему: «Ты что спятил - на репетицию?» Тот в ответ с оскалом: «Нет, на пьянку с гитарой». Так-то вот, коллега. За сим разреши поспешать.
   - Разрешаю. До встречи и удачи у дачи!..
 
     Возникла мысль. Кстати, добрая мысль не угнетает душу. Но мысль, если выскочит, то её не поймаешь и не вставишь. Поэтому хочу поделить с моими раздуминами.
     Но для начала очень тёмный анекдот в рамках темы.
   Сидит писатель и силится писать книгу. А она - хоть ногу выдерни - ни тпру, ни ну, ни кукареку. Нервов - целый стог. Вдруг видит перед собой фигуру в чёрном:
   - Ты кто?
   - Я - твоя муза. Зенки-то свои раззуй!
   - Какая ты муза? Ну, и харизма у тебя - сплошное тошнотворие. И почему не с арфой, а с косой?
   - Отшкарлупись! Сам ты - косой! Арфа с заржавленными струнами, колки не фурычат - ремонту не подлежат. «Снип-снап-снуре-пуре-базилюре» не помогает. А баян порвался, в натуре...
     Шедеврально? Но я не об этом.
     На правах автора должен сообщить моим читателям, что регулярно (если не сказать – постоянно) встречавшиеся в кулуарах кабинетов друзья-собеседники ещё не раз обгладывали тему об искусстве и о влиянии искусства на жизненные коллизии. Поставщик причин для этого – телевидение. Обращаю внимание на тот факт, что они были не просто телелюбители, а настоящие телеманы. Кабельное телевидение расширило их возможности поглощения разного рода телеинформации.

                Продолжение следует...