Нападение Германии на СССР

После  нападения Германии на СССР Западный особый военный округ был преобразован в Западный фронт под командованием Героя Советского Союза, генерала армии Дмитрия Григорьевича Павлова. Прославленный танкист, храбро воевавший в Испании и в советско-финляндскую войну, считался среди военных любимчиком товарища Сталина. Однако у «отцов отечества», как правило, не бывает постоянных симпатий, не делая исключений ни для мудрецов, ни для таких философов, как Аристотель Стагирийский у Александра Македонского или Сенека у Нерона, учивших будущих тиранов нравственности.

Крестьянский сын из-под Костромы, Дмитрий Григорьевич Павлов, руководителей партии нравственности   не учил, но всё же выступил в 1938 году, а затем и в 1940-ом с осуждением массовых репрессий в армии. Он окончил с отличием Высшую кавалерийскую школу в 1922 году, спустя шесть лет  Военную академию им.Фрунзе и ещё через три года академические курсы при Военно-технической академии. По воспоминаниям Н.С.Хрущёва на испытаниях танка Т-34 Павлов показывал чудеса, взлетая на пригорки. В 1941 году ему, награждённому за храбрость тремя орденами Ленина, двумя орденами Красного Знамени и медалями,  присвоили звание генерала армии. Всего за несколько дней после начала Великой Отечественной войны он превратился в труса и предателя родины стараниями опричнины товарища Сталина и лишился жизни в неполные  сорок четыре года, расплатившись за ошибки вождя и его ближайшего окружения.
 
После ареста Павлова Сталин назначил командовать Западным фронтом генерал-лейтенанта Андрея Ерёменко, кавалериста, командовавшего до войны корпусом. За неполный месяц его руководства немцы продвинулись на 500 км и в котлах (Гомельском и  Смоленско-Рославльском) захватили в плен около 400 тысяч солдат и командиров.  После Ерёменко командовал Западным фронтом генерал-полковник Иван Конев. Но и он, командовал всего два месяца, обнаружил оперативную несостоятельность в сражениях под Брянском и Вязьмой, когда Красная армия потеряла 81 дивизию, и более 600 тысяч бойцов было взято немцами в плен. Конева, потерявшего управление войсками и пропустившего гитлеровцев к Москве, судить не стали - Георгий Константинович Жуков уговорил Сталина.

Так за что расстреляли генерала армии Павлова?
 
Как Конев воевал в дальнейшем, брал Берлин в 1945-ом, а потом предал своего спасителя, написано немало строк в разных мемуарах. Можно смело предположить, что и Дмитрий Григорьевич Павлов воевал бы не хуже, если бы ему сохранили жизнь.
После смерти Сталина вскрылись  свидетельские показания разведчика, генерала Судоплатова, и стало известно о панике самого вождя, искавшего замирения с Гитлером ещё до взятия Минска и готового отдать ему не только недавно присоединённые республики, но и Украину.

                * * *

В рассекреченной записке Судоплатова говорится, что Берия приказал ему, ссылаясь на решение Советского правительства, выяснить  неофициальным путем, на каких условиях Германия согласится прекратить войну против СССР и приостановить наступление немецко-фашистских войск.  Устроит ли немцев передача Германии таких советских земель как Прибалтика, Украина, Бессарабия, Буковина, Карельский перешеек и на какие территории Германия дополнительно претендует. Никакого решения Советского правительства, как выяснилось, не было, но и Берия вряд ли решился бы давать такое поручение Судоплатову без согласования со Сталиным. Кто из них был инициатором этого панического предложения, останется тайной на веки вечные...

Гитлер на переговоры не пошёл – он был уверен в своей быстрой победе.

По воспоминаниям ближайшего окружения Сталина вождь находился после взятия Минска  в состоянии шока и готов был отказаться от руководства. И это не «байки» Хрущёва, как пишут некоторые исследователи, а свидетельства почти всех участников тех  событий кроме Маленкова и Николая Вознесенского, расстрелянного по «Ленинградскому делу».

Берия самолично подтверждает этот инцидент в своей записке от 1 июля  после ареста в 1953 году: «Вячеслав Михайлович!...  Вы прекрасно помните, когда в начале войны, было очень плохо и после нашего разговора с т-щем Сталиным на его ближней даче. Вы вопрос поставили ребром у Вас в кабинете в Совмине, что надо спасать положение, надо немедленно организовать центр, который поведет оборону нашей родины, я Вас тогда целиком поддержал и предложил Вам немедленно вызвать на совещание т-ща Маленкова Г.М., а спустя небольшой промежуток времени пришли и другие члены Политбюро…  После этого совещания мы все поехали к т-щу Сталину…».

Подробно излагает о депрессии Сталина Анастас Микоян, непосредственный её свидетель:
"... у меня в кабинете был Вознесенский. Вдруг звонят от
Молотова и просят нас зайти к нему. У Молотова уже были Маленков, Ворошилов, Берия. Мы их застали за беседой. Берия сказал, что необходимо создать Государственный Комитет Обороны, которому отдать всю полноту власти в стране. Передать ему функции правительства, Верховного Совета и ЦК партии. Мы с Вознесенским с этим согласились.
Договорились во главе ГКО поставить Сталина, об остальном составе ГКО при мне не говорили. Мы считали, что само имя Сталина настолько большая сила для сознания, чувств и веры народа, что это облегчит нам мобилизацию и руководство всеми военными действиями. Решили поехать к нему. Он был на ближней даче.
Молотов, правда, сказал, что Сталин в последние два дня в такой прострации, что ничем не интересуется, не проявляет никакой инициативы, находится в плохом состоянии. Тогда Вознесенский, возмущенный всем услышанным, сказал: "Вячеслав, иди вперед, мы за тобой пойдем", — то есть в том смысле, что если Сталин будет себя так вести и дальше, то Молотов должен вести нас, и мы пойдем за ним.
Другие члены Политбюро подобных высказываний не делали и на заявление Вознесенского не обратили внимания. У нас была уверенность в том, что мы сможем организовать оборону и сражаться по-настоящему.
Однако это сделать будет не так легко. Никакого упаднического настроения у нас не было. Но Вознесенский был особенно возбужден.
Приехали на дачу к Сталину. Застали его в малой столовой сидящим в кресле. Увидев нас, он как бы вжался в кресло и вопросительно посмотрел на нас. Потом спросил: "Зачем пришли?"
Вид у него был настороженный, какой-то странный, не менее странным был и заданный им вопрос. Ведь по сути дела он сам должен был нас созвать. У меня не было сомнений: он решил, что мы приехали его арестовать.
Молотов от нашего имени сказал, что нужно сконцентрировать власть, чтобы поставить страну на ноги. Для этого создать Государственный Комитет Обороны.
"Кто во главе?" — спросил Сталин. Когда Молотов ответил, что во главе — он, Сталин, тот посмотрел удивленно, никаких соображений не высказал.
"Хорошо", — говорит потом. Тогда Берия сказал, что нужно назначить 5 членов Государственного Комитета Обороны. "Вы, товарищ Сталин, будете во главе, затем Молотов, Ворошилов, Маленков и я", — добавил он.
Сталин заметил: "Надо включить Микояна и Вознесенского. Всего семь человек утвердить". Берия снова говорит: "Товарищ Сталин, если все мы будем заниматься в ГКО, то кто же будет работать в Совнаркоме, Госплане? Пусть Микоян и Вознесенский занимаются всей работой в правительстве и Госплане". Вознесенский поддержал предложение Сталина. Берия настаивал на своем, Вознесенский горячился. Другие на эту тему не высказывались.
Впоследствии выяснилось, что до моего с Вознесенским прихода в кабинет Молотова Берия устроил так, что Молотов, Маленков, Ворошилов и он, Берия, согласовали между собой это предложение и поручили Берия внести его на рассмотрение Сталина.
Я считал спор неуместным. Зная, что и так как член Политбюро и правительства буду нести все равно большие обязанности, сказал: "Пусть в ГКО будет 5 человек. Что же касается меня, то кроме тех функций, которые я исполняю, дайте мне обязанности военного времени в тех областях, в которых я сильнее других. Я прошу назначить меня особо уполномоченным ГКО со всеми правами члена ГКО в области снабжения
фронта продовольствием, вещевым довольствием и горючим".

Так и решили. Вознесенский попросил дать ему руководство производством вооружения и боеприпасов, что также было принято. Руководство по производству танков было возложено на Молотова, а авиационная промышленность — на Маленкова. На Берия была оставлена охрана порядка внутри страны и борьба с дезертирством.
 
1 июля постановление о создании Государственного Комитета Обороны во главе со Сталиным было опубликовано в газетах.
 
Вскоре Сталин пришел в полную форму, вновь пользовался нашей поддержкой. 3 июля он выступил по радио с обращением к советскому народу"

В.М.Молотов не опровергал свидетельств Микояна и Берии, и в разговоре с писателем Ф.Чуевым подтвердил факт подавленного состояния советского вождя в первую неделю войны: «Дня два-три он не показывался, на даче находился. Он переживал, безусловно, был немножко подавлен».

Дмитрий Григорьевич Павлов в связи с катастрофическими неудачами войск Западного фронта 7 июля 1941 года был необоснованно обвинен в трусости, преднамеренном развале управления войсками фронта и сдаче противнику оружия без боя. Его судили ночью 22 июля и сразу же расстреляли без обжалования. Так решил 16 июля товарищ Сталин, не собиравшийся признавать свою ошибку. Но расплата настигла и  советского вождя очень странным стечением обстоятельств и дат: в тот самый июльский день, когда он подписал смертный приговор прославленному танкисту «для оздоровления», немцы взяли в плен его старшего сына Якова.