Гл. 4 Несчастная Брунгильда

Я вздохнул, выдохнул и решительно открыл дверь «3 зв.».
- Ау-у-у… Брунгильдочка, ты где? Ах, вот ты где спряталась,.. за дверью. А топориком, зачем машешь?  Ах, хочешь мне по башке заехать, чтобы у меня было два ботинка (ув. читатели, это место Вам непонятно, но претензии ни ко мне). Ну что? Размахивать-то своим альпенштоком не надоело, не устала ещё?  Здесь я, рядом, в двух метрах от тебя.
Что? Плохо видишь…  Ну, давай, на слух: еins, zwei. drei…  Что-что? Издеваюсь… Ой, прости, подзабыл - такой волнующий момент первой встречи! А почему ты так тихо и невнятно разговариваешь? Ах, у тебя и с речью проблемы… А у тебя хоть какой-нибудь нормальный орган есть? Что ты говоришь! При случае обязательно проверю.

 Ну вот. Всё-таки бухнулась на пол. Ну, давай, давай, поднимайся. Вот так. Давай, я тебе помогу. Ну, я же не Лев Давидович, а ты не Рамон Меркадор. Ничего страшного. Ну не расстраивайся, ты так Возьмёшь парочку уроков у Родиона  Романовича, и в следующий раз всё обязательно получится.

Дай-ка твоё оружие посмотрю. Ого! Похоже, что точила лезвие весь уик-энд, а мне лапшу на уши вешала, – и осёкся, - люблю с пятницы до воскресного вечера на природе отдыхать.
 
 Не плачь, не плачь. Давай я тебе носик вытру, сопельки. Вот так. Теперь глазки. Что? Совсем ничего не видишь? Ну, хорошо. Сходи в ванную. Кусочек роскошного и  нежного мыла «Нефертити» надеюсь, у тебя найдётся?

Брунгильда пошла, припудрить носик, а я стал готовиться к непростой, но интересной беседе.

- Как там у вас, у русских говорят: со свиданьицем, - впервые, оценивающим взглядом посмотрела на меня вернувшаяся горе-террористка. – Я тебя таким и представляла, рыло твоё бандитское. Если думаешь, что под два метра вымахал, амбал хренов, так и издеваться можно над беззащитной женщиной, - и снова в слёзы

- Здравствуй, Брунгильдочка, - но говорю, на всякий случай, громче обычного. – Ну, перестань, перестань реветь, слезами горю не поможешь. Можно, я тебя буду называть Бру, а то как-то твоё длинное имя слух режет, - и, сообразив, что снова ляпнул не то, даже голову в плечи втянул от своей обычной бестактности.

- Да называй меня, как хочешь. Хоть Бру, хоть ГРУ, МГУ и тпру-у-у. Только учти: тебе это даром не пройдёт! Ты думаешь, за меня заступиться некому? Меня защитит мой верховный бог, папа Вотан, пожалеешь ещё, и вам всем мало не покажется. Сожжёт вас всех стеной огня!

«Ой, ой, ой,.. напугала. Как же, как же, deine Muter! - думаю про себя, - ты бы с нашим Папой познакомилась. И ещё неизвестно: Who is Who? Совсем, бедняжка, головой тронулась».

- А ты сама во всём виновата, - перехожу в атаку.
- Я!?.. Да ты… - и рукой как грохнет по столу!

Даже в белом платочке с фиолетовыми кругами вместо м-м-м…  Люблю темпераментных. Вот она, какая оказалась.

- И что же я такого сделала?
- А два письмеца моих, почему сожгла? А меня, зачем по известному адресу послала?
- Да ты уже все пристойные границы переступил, на чёрный юмор перешёл, до пошлости опустился! – распалилась вся, разрумянилась, похорошела. Ну, прямо, Марика Рёкк

Эх, было бы всё при ней, я может, и приударил бы за ней! (Какая-то тавтология поэтическая получилась). И она на меня тоже с явным интересом поглядывать стала, мужики это всегда чувствуют. Когда баба от скуки, а когда – искренне.

- Бру, неужели ты не поняла, что за нашей любовной перепиской следили сотни любопытных глаз, уже ничего не читали на «Proze» и телевизор перестали смотреть. Подглядывали, как в замочную скважину, что намного интереснее, чем пялиться в ящик на очередной любовно-похабный телевизионный сериал. Здесь всё вживую. Похлеще, чем в разных там: «Дом 1, 2, 3», где всё тоже срежиссировано.

> - <
На прошлой неделе, только вышел из дома, подходят «два организма» (Г.К.) в мини-юбочках, в беленьких, облегающих маечках, на ногах - какие-то умопомрачительные летние валеночки:
- Здравствуйте, дядь Вов!
- Здоров, мочалки!
И сразу к делу:
- Дядь Вов, а у Вас с Брунгильдой - это серьёзно?
- В якому сенсі?
- Ну, там любовь, «хэппи-энд», детишки пойдут и всё такое…
- Да пока не знаю, что и сказать, девчата. Сами видите – трудная, непростая любовь. И что будет дальше - неизвестно.
- А я знаю, - отвечает вторая, на вид поумнее и посимпатичнее, – что Брунгильде остаётся? Камень на шею и бултых в Шпрее! Без ушей, как проживёшь-то?

Захихикали.

- Девки, - строго поучаю, - думаю, до этого дело не дойдёт. Скоро в Берлин еду, deine Mutter!.. порешаю на месте этот вопрос.
- Так что, продолжение будет? – оживились «организмы».
- Время покажет, – назидательно наставляю уму-разуму.

Барышни взяли у меня автограф, двадцатку на пиво и сигареты. Пожелали счастливого пути. Попрощались. На том интервью и закончилось
< - >

- Ты, Бру, даже не представляешь, сколько женского полу за тебя переживает. А ты взяла и испортила всё.
- Ну, а мне-то, как жить дальше? - с такой искренностью и болью воскликнула «голубка6811» и снова чуть не разревелась

- У тебя же муж, вроде, скульптор? – задумчиво начал я развивать заранее приготовленный экспромт.
- Ну и что?
- Пусть вылепит новую оригинальную головку, всё как есть. Вон, «Венера Милосская», та, вообще без рук, а её весь мир знает. Будете с мужем ездить по миру, выставляться в Лувре, Эрмитаже, Карнеги-Холл.

 И вот после того, как экскурсовод со слезами на глазах расскажет твою трагическую историю, разумеется, все ревут и сморкаются, появляешься ты. Вся - в ослепительно белом и без платочка. Да Вы через два дня миллионерами станете!

Смотрю, взглядом ищет графин, вазу или пустую бутылку. Тоже про Штирлица насмотрелась. А в глазах уже яростный огонь, зверь, а не баба! Ну, прямо, чёрная пантера!

- Ну, всё, всё, успокойся, - взял её утончённые ручки в свои лапища, - есть один способ вернуть всё на прежнее место. Может, сработает?
- Клеем «Ein Moment» попробовать?
- Да не-е-ет – это слишком просто. Закрой глазки,  и без конца, повторяй детскую присказку:
 
Тили-тили-тесто,
Ушки Никины - на место!

- И самое главное, верь, что всё получится.

А у неё платочек от волнения сбился, стал похож на металлический заострённый шлем, не хватало только стального щита и знаменитого меча.

Я крепко сжал её руки и, с верой в чудо, нежно и ласково поцеловал.

И в тот же миг…  Да, да! Свершилось диво!

Можете, уважаемые читатели, вздохнуть с облегчением. Плачьте, рыдайте, милые сентиментальные мои, девчонки, женщины и бабушки-старушки. И автор вместе с Вами слезинку смахнёт. Всё же есть справедливость на белом свете!

- Ой, мамочки, - рукой потрогала свои многострадальные ушки и сразу же бросилась к зеркалу.
Прыгает, крутится, вертится, как стрекоза, трогает и правое и левое. И даже слегка, на всякий случай, подёргивает их, но не сильно, натерпелась, бедняжка. А что? Нормальные симпатичные розовенькие ушки. Ну, как бабе без них? Deine Mutter! Ужас!

Внезапно, на секундочку появилась перепуганная тень Зигфрида, и он в волнении воскликнул: «Das ist kein Маnn!»

- Конечно, не мужчина, - подтвердил я, любуясь молодой красивой женщиной.

И столько было в её облике неподдельной радости, искреннего счастья, что бывает, наверное,  с молоденькими девушками только после первого робкого поцелуя с любимым, а у молодых женщин - после первой брачной ночи или рождения ребёнка.
(Последний абзац – что-то из фэнтези).

- Господи, не может быть? Всё так просто.

 И голос изменился, прямо-таки сопрано приятного тембра. И глазки стали чистыми и ясными, надеюсь, как и у той, что всё ещё ревёт, такие же будут.

«Просто?.. – подумал я. – Всё просто, когда искренне любишь и веришь!»

- А ну-ка, подойди ко мне, дай я их сам проверю.

Наклонился и чмокнул её два раза (чмок, чмок!) в эти несчастные ушки. Улыбнулась в ответ, но поцеловать не решилась.
 
- Гм-м… а чего они у тебя селёдкой пахнут?
- Обижаешь. Рядом с красной икрой лежали. Ой, да я сейчас на кухню. Давай, отметим!
- Хорошо, согласен. Только я вниз к машине спущусь, тоже вкусненького принесу.

Выхожу в прихожую. Из светёлки «1 зв.» всё ещё доносились рыдания, но уже потише, да и музыкальный репертуар несколько поменялся:

«Не уходи
Тебя я умоляю.
Слова любви
Стократ я повторю.
Пусть осень у дверей,
Я это твердо знаю,
Но все ж не уходи,
Тебе я говорю».  (Б&К)

«Раньше нужно было думать», - с тихой грустью отметил я про себя.

Проходя мимо горницы «2 зв.» пнул дверь ногой:
- Алка, Deine Mutter!.. я тебя не сильно зашиб во время нашей последней встречи? («12 стульев»)
Оттуда раздалось сдавленное:
- Сам дурак, - и продолжились заунывные причитание и стенания.
- Да, хватит, хватит тебе ныть и стонать. В сентябре приеду в твою Беэр-Шеву, поцелую ручки и всё заживёт, как на… русалке.

Спустился. Подошёл к «Победе», зачем-то нежно погладил её округлую заднюю дверь. Прощально посмотрел на окна - сердце защемило, вздохнул и сел за руль.

« Я, как в годы прежние, опять
Под окном твоим готов стоять,
И на свет его лучей,
Я всегда спешу быстрей,
Как на свиданье с юностью моей...»

Но, оказывается, концерт только начался:

«Небо наш, небо наш, родимый дом.
Первым делом, первым делом самолеты.
Ну, а девушки, а девушки потом…»

услышал я вдруг за спиной знакомый, с хрипотцой, и не сулящий ничего хорошего, голос Папы. В ужасе обернулся – сидит: серые выцветшие глаза, прищурился, уголки губ угрожающе опустились вниз. Сколько же мы людей после этого взгляда в асфальт закатали, в бетон замуровали… Меня аж пот прошиб!

(Снова объявляю конкурс на лучший изъезженный штампик)

Я дёрнул головой вправо, влево - наваждение не исчезало. Ударился лбом о клаксон – никакого результата. Смотрит на меня ехидно, желтоватые прокуренные зубы скалит.
Осталось последнее средство: я перекрестился и приведение, нехотя, со злостью стало исчезать. «Вот, что крест животворящий делает!»  («ИВ…»)

А действительно. Уже второй день в Берлине, а дела стоят, финансовая ревизия-разборка ещё и не началась. И  я решительно направил свой победоносный автомобиль в гости к «Фюреру».


ПОСЛЕСЛОВИЕ К ЧЕТВЁРТОЙ ГЛАВЕ

Отправил для ознакомления и отзыва эту главу братанам Кристовским. Они, потрясённые трагической судьбой Брунгильды и моим литературным шедевром, тут же переделали свой знаменитый хит. Да вот, почитайте, посмотрите и послушайте.

Я смотрю на тебя,
В телевизоре ты, а я на диване.
В городе Б. дожди,
Замыкание + бах! и встали трамваи.
Травма черепно-мозговая, моя любо-о-овь!

Вот бабла накоплю и к тебе доплыву, долечу, доеду,
Рядом с тобой поселюсь - ты будешь рада такому соседу!
Мы из России народ простой, я те сразу скажу: Здорово!
А ты улыбнёшься и скажешь мне: Я так ждала тебя, Вова!

Бру - Брунгильда
Я так ждала тебя, Вова!
Бру - Брунгильда
Я так ждала тебя, Вова!
Бру - Брунгильда
Я так ждала тебя, Вова!
Бру - Брунгильда
Я так ждала тебя, Вова!

Ну, я приду без крика, без шума,
Ну, найду какой-нибудь повод,
Скажу: Ну, здравствуй, Бру,
Она скажет: Ну, здравствуй, Вова.
Ну, надо как-то отношения завязывать
Я скажу: Ну, как ты тут, вообще, жива, здорова-то?
Она скажет: "А, вообще, Володька, хреново!"
И начнёт рассказывать.
Вот, - скажет, - вчера, к примеру, приходил Тарантино.
Нажрался, говорит, и стал приставать ко мне, здоровенная детина.
Я тогда ему так строго сказала, Квентин!
Может, ты конечно, говорит, и не заметил,
Но вообще-то я жду Володьку из России,
А тебя, говорит, вообще, заходить не просили
Вот такая ботва, прикинь?
Бывает, не до смеха.
В общем, было трудно без тебя, Вован,
Хорошо, что приехал!



http://www.youtube.com/watch?v=JHrKZVosvD0