Совпадение

- Я про тебя Тамаре всё рассказал, - скороговоркой выпалил Владимир Радионович, коллега мой по санаторию во время дневной прогулки по Кисловодску.
- Какой Тамаре и что ты сказал?
- Я же тебе сегодня говорил какой Тамаре..., вдове генерала, с которым ты вместе служил... Помнишь, во время завтрака я тебе сказал, что вечером она пригласила меня на вечер памяти своего мужа, погибшего в авиакатастрофе под Читой ровно двадцать лет назад?
- И что же такого я мог сказать, что ты сразу зачислил меня к нему в сослуживцы или в однополчане?
- Как что..., ты назвал сразу его фамилию. Она прозвучала как гром среди ясного неба..., у меня прям чашка вывалилась из руки и я чуть было не подавился..., выходит, ты знал генерала, если через столько лет помнишь его фамилию?
- Знать фамилию военного, не значит быть его сослуживцем! Трепло! Кто тебя просит так бесцеремонно передавать служебную информацию, предназначенную только тебе, как другу, а тем более делать за меня сразу какие-то выводы и влезать в мои дела!? 
- За трепло я не в обиде, извини, так уж получилось, но поезд ушёл..., я с боку припёку, а ты по крайней мере хоть знал его... В общем так, сегодня вечером она собирает своих знакомых и просила меня,чтобы я на поминки пришёл вместе с тобой.
- Я не пойду, иди сам, а ей скажешь, что меня в санатории не будет, я уехал по делам и буду поздно ночью.
- По каким таким ещё делам?
- Потом скажу, а то ведь опять чего-нибудь нагородишь, а мне за тебя расхлёбывай.
- Ничего себе, а как же мне быть? Тоже мне друг называется.
- Я думаю так, тебе не впервой, выкрутишься. 
                ***
     На другой день за завтраком Владимир Родионович был мрачен и неразговорчив. На его лице было написано, что ему за меня вчера от вдовы генерала досталось. Ну ничего, - подумал я, - мы не ссорились и мириться нам не надо, всё пройдёт. В фойе основного корпуса одиноко стояла Тамара. Она внимательно посматривала на выходящих со второго этажа столовой отдыхающих, как будто кого-то поджидала из них. Когда я стал спускаться по ступенькам, она вдруг резко пошла мне навстречу и, преградив движение, произнесла:    
- Борис, я очень ждала Вас вечером, но Владимир Родионович мне сказал, что у Вас появились срочные дела и Вас не будет... с нами.
- Да, Тамара Петровна, я вчера вечером, как раз в это время, встречал друга из Москвы с семьёй, и размещал их в другом санатории..., это заранее ещё было обговорено, он мне дал телеграмму о своём приезде за сутки до  прибытия поезда, Вы уж простите, я не мог к Вам прийти..., сочувствую Вашему горю.
- Спасибо. Извините, но мне хотелось бы задать Вам один вопрос - Вы знали моего мужа!?
- Нет, не знал! Мы с ним были не знакомы лично и служебные пути наши не пересекались. Ведь он был в Омске и к нам в Читу вылетел с группой офицеров для выполнения специального задания. Я в том далёком 1982 году в декабре служил в Чите в штабе оперативного объединения и узнал о его гибели только то, что знали другие..., а именно, погиб молодой генерал, недавно окончивший Академию генерального штаба, а фамилия вот...  запомнилась на долгие годы. Мы тогда все были потрясены этой трагедией и для каждого из нас это было большое горе. Ещё раз Вам сочувствую...
- Спасибо Вам, Борис, да..., всё точно, тогда он в том же году только закончил эту академию и мы сразу получили назначение в Омск..., ему ещё и сорока лет не было и мы были так ещё молоды...
     Затем она неожиданно замолкла, медленно повернулась в сторону выхода из фойе и отошла от меня. Продолжая неподвижно стоять на том же месте и держась за перила, я невольно заметил, как выразительные глаза красивой и стройной женщины средних лет немного повлажнели, но она держалась молодцом и маленьким платочком почти незаметно устраняла набегающие слезинки.  Несомненно передо мной была сильная женщина, которая продолжала в своём горе любить погибшего мужа. Потом позже я узнал, что она так и не пыталась найти замену своему любимому супругу в столь короткий женский век, несмотря на предложения многих достойных мужчин вступить с ними в брак.
                ***
     Я смотрел Тамаре Петровне вслед и думал о том, что поступил правильно, не рассказав ей полностью всей и никому уже не нужной правды. И хорошо, что я не раскрыл её Родионычу. Как только я выслушал рассказ своего друга о погибшем генерале, у меня  неожиданно вырвалась его фамилия, чем ошарашил Родионыча. Дальнейших пояснений я не дал и уклонился от них, считая их просто неуместными за столом. И правильно сделал. Но я сразу же отчётливо вспомнил ту морозную декабрьскую ночь, когда был назначен в одну из поисковых групп по розыску разбившегося самолёта. Мороз был в тот день ниже сорока градусов, что не являлось редкостью для тех мест. По данным ПВО транспортник не долетел до Домны (читинского аэродрома) всего лишь нескольких километров. Я помню,  как мы все очень спешили из-за этого мороза и надеялись, что посадка, пусть даже жёсткая, но всёже состоялась, а значит раненым при низкой температуре нужна экстренная помощь.
     Сейчас трудно уже обвинять кого-то в причинах трагедии. Что это было - неисправность техники, сложности ночного полёта, вина пилотов  или диспетчерской службы? Столько лет прошло. Превалировало, помнится мне, тогда только одно мнение, что данные посадки не соответствовали реальным. Почувствовал пилот это, очевидно, уже с опозданием..., когда в свете прожектора вдруг заметил перед собой преграду в виде сопки. Мастерство лётчика, стремившегося резко набрать высоту, не помогло. Не хватило буквально нескольких секунд. Транспортник по сути врезался в сопку, как бы плашмя, развалился и загорелся, но в самый последний момент он задел хвостовым отсеком за верхние кроны сосен так, что хвост отделился раньше. В тот момент в хвостовом отсеке случайно оказался по малой нужде один из офицеров, который и остался единственным в живых пассажиром. Повезло ему. Одна из наших поисковых групп и обнаружила его сидящим у горящих обломков самолёта. Взгляд его был каким-то отрешённым. Ещё бы! Видимо, он был основательно потрясён случившимся и к тому же не в себе, но жив и без единого перелома. Вокруг места падения никого больше в живых не нашли. Тело генерала удалось установить по наличию оставшегося на обгоревшем кителе ромбика об окончании Академии генерального штаба.
     Спустя ещё несколько лет, я в мыслях неоднократно возвращался к этому совпадению, что выглядело в большей мере странным, каким-то мистическим, но видимо, только одному Богу известным. Почему именно всё получилось так, что ровно через двадцать лет совсем незнакомые люди, мужчина и женщина примерно одинакового возраста, но имеющие отношение к этой трагедии и пережившие её, случайно встретились  здесь..., на курорте, вдали от постоянных мест своего проживания..., за тысячи вёрст, не ведая и не зная о друг друге совершенно ничего. Для чего? Одна, жаждущая узнать правду трагедии, как это всё произошло, другой, очевидец происшествия, не пожелавший рассказать её, дабы не ворошить старую душевную боль. Но всё же встретились, и может быть для того, чтобы просто помянуть добрым словом тех, кого с нами рядом нет, пережить всё случившееся ещё раз,  помолчать, выразить сочувствие в беде и осознать в который раз как мало что-либо подвластно нам на нашей бренной земле..., разве ж только не причинить порой неосторожно излишней боли другому человеку.
                Москва, 24.07.11
                фото из Интернета