Она хорошеет с годами

– Сок какой вам? Смородиновый, малиновый?

Соня повернула голову вправо только для того, чтобы успеть ухватить взглядом кусок чёрного плаща, мелькнувшего за дверью столовой.

Поставив перед собой стакан с соком и тарелку с пирожком, Соня неглубоко задумалась.

Дождь лил с раннего утра, но к полудню почти совсем распогодилось и, хотя крыши ещё блестели от влаги так, что в них отражались голуби, было вполне ясно, что скоро солнце высушит и их. И картина станет почти совсем такой же, как в апрельский день чуть больше двух лет назад.

Теперь Катя больше не была рыжей. Не то чтобы это как-то сильно её меняло. Единственное что – теперь, пожалуй, она не так выделялась в толпе. Соня до последнего отстаивала прежний цвет – она тогда как раз гостила с Катей у её родителей – но раз уж Катя вбила себе в голову, что хочет быть брюнеткой, ничего не попишешь. Брюнетки из неё, конечно, не получилось, но волосы приобрели какой-то благородный оттенок красного дерева.

Красилась она больше полугода назад, но цвет, кажется, не изменился. Соне хотелось получше его рассмотреть, но это почти стопроцентно означало бы необходимость встретиться с ней взглядом, а это опять вылилось бы в новую дурацкую игру, которая окончательно уже встала Соне поперёк горла.

В тот апрельский день Соня, устав от всего совершенно, набрала номер и стала ждать гудков. Она точно помнила, что сидела тогда на каких-то ступеньках и что зелень вокруг была ещё не слепящее-зелёной, а больше походила на полупрозрачную дымку. Катя сняла трубку быстро и, как почти всегда, загробным тоном. Запинав куда подальше свою гордость *давно пора было*, Соня в меру бодрым голосом сказала:

– Я ещё не была на крыше в этом году. Пойдём?

– М. – Тут Соня почти увидела, как она поджала губы. – Я сегодня уже иду на крышу. С другом. Но ты можешь к нам присоединиться.

Друг оказался малопривлекательным мужчинкой лет двадцати пяти с отколотым наполовину передним зубом, странными логическими связями и сумкой с фотоаппаратом. Собственно, ради этого фотоаппарата Катя мужественно выдержала вышеупомянутого друга на протяжении нескольких часов.

Крышу они искали долго – как положено, звоня в домофоны, заходя в подъезды, поднимаясь на верхние этажи, дёргая висячие замки и бегая по василеостровским колодцам. И в конце концов нашли крышу, на которой Соня была потом много раз – туда она водила гостей города, жаждущих вознестись над повседневностью, туда ходили снимать её знакомые фотографы.

Почему-то Соня плохо помнила те несколько часов на крыше втроём. Она, кажется, курила какую-то гадость и смотрела на закат над Финским, сидя на трубе.

Зато отлично помнила другой день в начале июля прошлого года. Даже вечер. Несколько часов, за которые они обошли почти весь Псков – начав с новостроек за рекой, перейдя два моста, встретив едва ли не дюжину церквей и полазив по полуразвалившейся стене старой крепости. Соня даже умудрилась скатиться с неё на несколько метров, подскользнувшись на какой-то траве и въехав плечом в репейник. Волосы ей спасло только то, что они тогда были сравнительно короткими. Как раз тогда она порвала свою любимую юбку в первый раз. Тогда её ловко зашила Катина мама.

В тот вечер, стоя под стеной псковского Кремля у самой воды и, дыша свежим до боли ветром над рекой Великой, Соня, не поворачивая головы, краем глаза улавливала смутное золотое пятно справа, чуть ближе к желтоватой стене из древнего известняка. В тот раз золото было красноватым. Красноватое с макушки до тапочек пятно щурилось, хмурилось и всячески выказывало желание идти дальше. Но потом даже соорудило из не вполне располагающей атмосферы нечто вроде романтики.

Тот вечер закончился, и на следующее утро Соня уехала домой в Питер. По дороге на заправке на ней запрыгнул местный пёсик, и юбка порвалась во второй раз. Она не стала зашивать, дырка была маленькой и совсем незаметной.

И вот третий раз наступил пару дней назад, когда Соня, в очередной раз занервничав от невозможности поздороваться с человеком, против которого она лично ничего не имела, не заметила машину, стоящую слишком близко к проходу между университетскими корпусами. Эта дырка была в самом низу, и Соня всё время цеплялась за неё ногой при ходьбе. А зашить руки не доходили. К тому же символичность третьей дыры на юбке радовала её эстетическое я.

Она предприняла ностальгическую попытку вспомнить ещё пару случаев и пару крыш – девятиэтажку в её районе в прошлом октябре, крышу на Загородном, куда они забирались по строительным лесам за год до прошлой. Может, даже было и что-то ещё. Славный день в июне позапрошлого года, когда Соня бежала вдоль трамвайных путей и никак не могла сообразить, в каком направлении она вообще-то бежит и не забыла ли она попрощаться. Ну и пела, разумеется. «С тем, кого сберечь не смогу». В принципе можно было даже вспомнить семинары по истории осенью первого курса, перекидывания мандаринами под новый год и лекции по экологии той же весной.

Но сок был допит и пирожок съеден, и Соня таки отправилась на пару. Да и запас сентиментальности на сегодня был исчерпан. Ей, конечно, было обидно за дурацкое окончание отношений, которые она честно пыталась наладить почти три года. Но она добровольно согласилась с тем, что они говорят на разных языках и, соответственно, говорить им не о чем. Так чего уж махать кулаками.

Возвращая старую привычку улыбаться, она максимально доброжелательно попрощалась с буфетчицей Олей, убирая посуду со стола и, стараясь никого не встретить, пошла вверх по лестнице, тихо напевая: «Кошке плевать на духи, она хорошеет с годами».



Автор песен - Д.Арбенина


лето 2011