Эхо Хорасана... Глава третья

   
    
    
 
          
     ЭХО ХОРАСАНА СКВОЗЬ ВЕКА И ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ


     3. ХОРАСАН – ТЕРРИТОРИЯ ЗАГАДОК

     Что бы ни писали географы и исследователи разных эпох о Хорасане, – как представители античного мира, так и аналитики новейшего времени, – и сколько бы ни проливали свет на отдельные неясные обстоятельства вокруг него, казалось бы, давно уже устаревшего географического понятия (но отнюдь не забытого, а более того – переросшего из состояния чисто «исторического» в состояние геополитическое, порою и социокультурное), всё равно этот вопрос по–прежнему остаётся спорным, проблематичным. Тем более что отголоски этого спора, перекликавшегося некоторое время тому назад с тенденциозными заявлениями одной из спорящих сторон – амбициозного руководства «Талибан», ратовавшего за воссоздание «исламского эмирата» в границах «Великого Хорасана», – приобрели более опасный характер. Как этот факт, так и, мягко говоря, новый передел национальных интересов, происходящий вследствие появления новых государственных образований на постсоветском пространстве и продолжающегося процесса их идентификации, однозначно указывают на нагнетание напряжённости в регионе Среднего Востока, на южных границах России. По весьма странному стечению обстоятельств, синхронность этих событий, помноженная на общность историко–культурного наследия исконных народов Афганистана и титульных национальностей ряда среднеазиатских стран, создаёт благоприятную почву для вынашивания далеко идущих геополитических планов. Неслучайно, что амбициозные заявления руководства «Талибан» о расширении своих границ до Кавказа (претендуя тем самым на наследство «Великого Хорасана») могли находить и находили положительные отклики среди определённых правящих кругов далеко за пределами страны. Вот почему сегодня любое упоминание слова «Хорасан» в историческом контексте вызывает контрастное любопытство, неумолимо переходящее в волнение, причём не только у политиков, но и, в большей степени, у аналитиков и исследователей соответствующей отрасли науки. Так что выдвижение данного вопроса на совершенно иной ракурс выглядит весьма правомерно и актуально.

     Чтобы внести свою лепту в прояснение создавшейся ситуации, нам хотелось бы не ограничиться одной лишь постановкой вопроса, а, настолько это возможно, более комплексно подходить к его рассмотрению, освещая узловые моменты затронутой темы через призму современных реалий, сложившихся как в мире, так и в масштабе региона, сделать самую серьёзную попытку выработать конкретные предложения по каждому пункту.

     3.1. ИСТОЧНИКОВЕДЧЕСКИЙ ПОДХОД

     Учитывая прямое влияние внешнего фактора на внедрение в научный оборот исторического термина «Хорасан», при раскрытии этого вопроса мы будем делать упор именно на зарубежные источники и соответствующие труды зарубежных авторов. Ввиду того, что термин «Хорасан» использовался арабами для наименования огромного пространства, как в смысле географического района, так и исторически сложившейся области, мы и начнём хронологический обзор литературы в первую очередь именно с рассмотрения арабских источников.

     Главным, пожалуй, нашим источником (в силу своего «наводящего» характера) может выступить «Ал–Фехрест», принадлежащий перу автора IV века хиджры (далее, в.х.) (Х в. н.э.) Ибн ан–Надима. Этот источник среди других книг, имеющих прямое или косвенное отношение к нашей теме, выделяется своей энциклопедичностью. Так, из названных в «Ал–Фехрест» сочинений исключительное значение для нас могли бы иметь труды ал–Мадаини (Абу–л–Хасан Али б. Махмуда, ум. в 215 г.х./830 г. или 225 г.х./840 г.), оставившего глубокий след в науке написанием серьёзных произведений по истории Хорасана, Индии и Фарса. О значении трудов Мадаини для исторической науки красноречиво свидетельствует тот факт, что знаменитый историк Табари при изложении происходивших на восточных окраинах Исламской империи событий чаще всего ссылается на Мадаини через посредство Абу Зейда Омара б. Шеебы ан–Нумейры, умершего в 262 г.х./875 г. в 90–летнем возрасте.

     Среди упомянутых в «Фехресте» произведений Мадаини выделяется особо биографически-мемуарного характера очерк о жизненном пути арабских халифов вплоть до Му’тасема (833–842 гг.); из других книг Мадаини для нашей работы могли бы оказаться весьма полезными следующие:

     1) Книга о завоеваниях в Хорасане;

     2) Книга о правлении Асада б. Абдаллаха ал–Касри;

     3) Книга о правлении Насра б. Сайяра;

     4) Книга анекдотов о Кутайбе б. Муслема.

     Справедливости ради следует отметить, что при написании своих книг Мадаини никак не мог игнорировать своих предшественников, чьи труды смогли вознести его столь высоко, и он, разумеется, не упустил этого, пользуясь особенно книгами Ибн Исхака (Мухаммад б. Исхак б. Ясар, ум. в 150 или 151 г. х./767–768 г.), славившего сочинением труда про жизнь Пророка Мухаммада, а также произведения «История халифов».

     Между тем, к числу источников Табари, со ссылкой на которые он обосновывал свои версии, помимо вышеупомянутого Мадаини, относились и другие авторы, чьи произведения, к сожалению, не дошли до нас. Так, излагая события, происходившие в Хорасане в тот период истории, когда этот просторный край был включён в состав Иракского наместничества, арабский историк очень часто ссылается именно на него, чьи труды утеряны. Безо всякого сомнения, немаловажное место среди арабских источников занимает ещё и Всемирная история Я’куби (Ахмед б. Аби Я’куб б. Джа’фар б. Вахиб б. Вахид), издания профессора Хаустма. Это сочинение написано во второй половине III в.х. (т.е. IX в. н.э.) и доведено до 258 г.х./872 г. По словам издателя, Я’куби не имеет ничего общего с Табари и его источниками, представляя при этом совершенно иную плеяду мыслителей, к которой желательно отнести таких авторов, как Мас’уди, ал–Макина, Евтихия и некоторых других. С целью уточнения, однако, следует отметить, что при изложении канвовой части истории Хорасана Я’куби опирался на главный источник Табари, т.е. на сочинения Мадаини. Невзирая на это, всё же иногда в его произведении встречаются весьма интересные подробности, которых никак нельзя найти у других авторов, включая Табари.

     После знаменитого «Фехреста» своеобразным источником, с нашей позиции, выступает антология Са’алаби (Абу Мансур Абд ал–Малек б. Мухаммад, ум. в 429 или 430 г.х./1037–1039 гг.), состоящая из 4–х частей. Этот источник примечателен тем, что в нём отражена волна литературного подъёма на восточных окраинах Исламской империи, точнее – в Хорасане и Мавераннахре в эпоху Саманидов (Х в. н.э.). По мнению ряда востоковедов (в том числе Груссе), Х век в Хорасане ознаменовался периодом I–й иранской культурной революции, особенно в области литературы. Саманиды в Хорасане не меньше Буидов, правивших в Фарсе (их столица находилась в Исфахане и Ширазе), покровительствовали писателям, поэтам и мыслителям. Сами они были персами и покровительствовали преимущественно персидской поэзии, тем не менее, при их дворе было также много поэтов, сочинявших стихи на арабском языке. Четвёртая часть антологии Са’алаби посвящена поэтам Хорасана и Мавераннахра. Именно в этот период начинается настоящий расцвет персидской поэзии во всех известных истории литературных жанрах. Достаточно сказать, что именно эта эпоха признаётся эпохой зарождения и расцвета «Хорасанской школы (направления) персидской поэзии».

     Возвращаясь, однако, к антологии Са’алаби, необходимо подчеркнуть, что в ней есть упоминание о ряде исторических очерков, в том числе «История Бал’ами», которая, по мнению ряда учёных, в первую очередь Бартольда, после издания арабского подлинника Табари теряет своё историческое значение, и ещё «История правителей Хорасана» Абу–л–Хусейна Али б. Ахмада ас–Селлами, написанная на арабском языке. О последнем авторе есть лишь упоминание в книге Са’алаби, в то время как «История правителей Хорасана», несомненно, служила источником для тех авторов, у которых мы находим самые подробные сведения об истории Хорасана и Мавераннахра, а именно для Гардизи и Ибн ал–Асира. Судя по всему, помимо Ибн ал–Асира в XIII в., к сочинению Селлами имели доступ ещё Джувейни и, в большей степени, Ибн Халлекан. Подробно излагая историю Хорасана, автор источника [Селлами], по–видимому, старался умолчать о «тёмных деяниях» правителей Хорасана; так, у него не было рассказа об измене Тахира б. Хусейна, вероятно, он также не включил в свою книгу рассказ о ереси Насра б. Ахмеда. О последнем событии мы в общеисторических сочинениях не находим никаких известий, хотя самый факт не подлежит никакому сомнению. Таким образом, вследствие утраты сочинения Селлами, произведение Гардизи, по убеждению Бартольда (выразившего при этом сожаление в связи с тем, что оно известно пока только в двух, притом поздних рукописях), должно быть признано главным источником для изучения истории Хорасана до эпохи Саманидов включительно. Текст Гардизи иногда близок к тексту Ибн ал–Асира и в некоторых местах представляет почти буквальный его перевод, что, конечно объясняется только тем, что оба автора опирались на один и тот же источник. Этим источником, несомненно, был труд Селлами.

     Помимо перечисленных арабских авторов, более подробные известия мы находим также у Ибн Хордадбеха и Ал–Истахри, а также у некоторых других.

     Из числа источников самого Хорасана нами выделена «История Мас’уда», представляющая собой жанр повествовательного произведения. Согласно более чётко выраженной оценке академика Бартольда, «труд Абу–л–Фазла Мухаммада б. Хусейна Байхаки занимает совершенно особое место в мусульманской исторической литературе, по крайней мере, среди дошедших до нас произведений». Сверх того, что уцелевшая часть труда (весь труд состоял из 30 томов) Байхаки является самой полной историей периода правления Мас’уда, в ней содержится ещё много достоверных сведений из истории государств Саффаридов и Саманидов, а также из истории периода объединения туркменских племён под властью Сельджукидов.
 
     Кстати, этот бесценный энциклопедический труд имеет чрезвычайно важное значение для исторической идентификации исконных, так сказать, «титульных» национальностей новых государств среднеазиатского региона. Ибо в этом необычайно интересном памятнике повествовательной литературы Хорасана содержатся сообщения Байхаки о взаимоотношениях Газневидов – т.е. правителей Хорасана – с Хорезмом, с Туркестанскими Илиг–ханами, с Сельджукидами и туркменскими племенами. Как следует из текста данного источника, эти отношения, сводившиеся к обмену посольствами, дипломатической переписке, заключению договоров и обязательств или открытым военным действиям, направленным, в конечном счёте, на то, чтобы не допустить перехода Илиг–ханидов и Сельджукидов через Амударью и вторжения в Хорасан и области к югу от Мавераннахра, описаны довольно обстоятельно, с упоминанием таких деталей, какие опять–таки нельзя найти в других источниках.

     «История Байхаки» – труд, несмотря на громадное значение, до сих пор не использованный в заслуженной им мере, хотя он неоднократно проверен в качестве достоверного первоисточника для самых серьёзных исторических изысканий. Автор этого своеобразного, мемуарного, в какой–то степени, характера жанра произведения – Байхаки – родился ок. 386 г.х./996 г. и происходил из Байхака, одного из северо–западных районов Хорасана (нынешний Сабзеварский район). Около 412 г.х./1021 г., в пору наибольшего расцвета мощи Газневидской державы, он поступил на службу в одном из высших правительственных учреждений того времени в Газне – «диван ар–расаель», нечто вроде посольского приказа старых допетровских времён истории России, и служил здесь вероятно, в должности писца – составителя официальных и дипломатических документов, в течение 19 лет, под непосредственным начальством и руководством своего патрона Ходже Абу–Насра Мешката, умершего в 431 г.х./1039 г. При султане Абд–ар–Рашиде (441–445 г.х./1049–1053 г.) Байхаки ведал всем посольским приказом. Умер Байхаки в 470 г.х./1077 г.

     Свою знаменитую книгу он начал писать уже на склоне лет, после отставки. Объективность его суждения и изложения исторических событий этим и объясняется. Байхаки начал свой рассказ с 409 г.х./1018 г.; неизвестно, до какого года доведено было его огромное собрание исторических сведений, от которого сохранилась, к сожалению, лишь незначительная часть, посвящённая царствованию султана Мас’уда (422–433 г.х./1030–1041 г.), а именно – вторая половина VI–го тома, тома VII–IX и часть X–го. Эта сохранившаяся часть написана, вероятно, около 451 г.х./1059 г., так как автор в своих отступлениях часто ссылается на эту дату; отрывки из первых томов приводятся у Джузджани (XIII в.) и у Хафез–е–Абру (XV в.).

     И последнее. Нет сомнения, что фактическим материалом для творения этого настоящего шедевра исторического повествования послужили все те официальные записи, сделанные в своё время, о чём свидетельствуют даты событий, обозначенные точно.

     Далее, мы подбираем в русле последовательного, но углублённого изучения Хорасана те арабские и отечественные источники, авторы которых, согласно принятой терминологии, считаются современниками событий, происходивших в период «Монгольского нашествия». Исходя из предложенных нами критериев, здесь выделяются, пожалуй, три источника: Ибн ал–Асир, автор известной «Хроники»; Минхадж ад–дин Абу Омар Осман б. Серадж ад–дин Мухаммад ал–Джузджани, автор книги «Табакат–е Насери» (в русском переводе «Насеровые таблицы»); и Шехаб ад–дин Мухаммад б. Ахмед ан–Насави, автор книги «Жизнеописание Султана Джалаль ад–дина Мангуберти» (или Манкуберни).

     Об Ибн ал–Асире мы уже говорили; Джузджани, родившийся в 589 г.х./1193 г., находился на службе у гурских князей, оттого события, происходившие в афганской части Хорасана, изложены этим афганским автором более обстоятельно, тем более что в защите одной крепости он принимал личное участие. В 625 г.х./1227 г. Джузджани переселился в Индию, где впоследствии занимал должность главного судьи и где в 658 г.х./1260 г. сочинил свой труд, в то время как Насави в разгаре монгольского нашествия жил в своём родном замке в Хорасане и поступил на службу к хорезмшаху Джалаль ад-дину только после его возвращения из Индии (1223 г.). Ещё прежде он был связан с некоторыми хорезмийскими сановниками и, большею частью с их слов, сообщает нам много любопытных данных о внутренних и внешних делах хорезмийского государства; у него же мы находим самые подробные сведения о событиях, происходивших в Хорасане в эту эпоху.

     С целью выработки соответствующих тематических позиций нами изучено громадное количество публикаций ирано–афганских, советско–русских и западных авторов. Необходимо уместно отметить, что при изучении различных источников и при сопоставлении фактов и событий мы повсюду руководствуемся объективностью авторов, достоверностью их данных и логичностью их доводов. Таково, увы, наше кредо: это для нас основа основ.

     Выдвигая среди российских и советских авторов бесценные, по последнему слову востоковедческой науки всеобъемлющие труды крупнейшего русского востоковеда–историка, академика В.В. Бартольда, на первое место и тем самым придавая его произведениям (в силу их энциклопедичности, многогранности и широты охвата комплексных вопросов) значение своеобразного «изыскательского мерила» при оценке соответствующей литературы, мы использовали или, по крайней мере, учитывали публикации, отражённые (как минимум, и чтобы избегать утомительного многословия) в следующих библиографических изданиях:

     1. Библиографический указатель по Персии. М.: Коммун. ун–т трудящихся Востока, тип. пром. –кооп. т–ва «Рабочий коммунар», 1928.

     2. Петров, Михаил Платонович. Библиография по географии Ирана. Указатель литературы на русском языке. [Аннотир.] (1720–1954) отв. ред. членкор. Акад. Наук Туркм. ССР В.Н. Кунин. Ашхабад, АН Туркм. ССР, 1955.

     3. Библиография Востока. Под общ. ред. проф. Л.Н. Егорова. Вып. I, М., 1928.

     4. Библиография Ирана. Литература на русском языке (1917–1965), сост. А.К. Сверческая. Под ред. Н.А. Кузнецовой, М.: «Наука», 1967.

     5. Сахаров, Игорь Васильевич. Иран: Рек. указ. лит./Под ред. Петрова М.П., М.: «Наука», 1978.

     6. Библиография Афганистана. Литература на русском языке. Сост. Т.И. Кухтина. М.: «Наука», 1965.

     7. Белан, Василий Георгиевич. Восток: Кн. на иност. яз. Отд. иностранной лит. Каталог. 1966–1975 гг. Душанбе, 1976.


     Из числа западных публикаций мы опираемся, по возможности, на работы авторов, включённые в следующие библиографические издания:

     1. Storey, Charles Ambrose, Persian Literature. A bio-bibliographical survey. By C.A. Storey. Section London, Luzac, 1935–36.

     2. Section 2. Ease. 1. A. General history; B. The prophets and early Islam. 1935. XXVII–XL, 61–235 p.

     3. Section 2. C.L. Special histories of Persia, Central Asia and the reining parts of the world except India. 1936, pp. 236–432.

     4. Catalogue of the Persia manuscripts in the British museum. By Charles Rieu, vol. I. London, The British museum. 1879–83. IV, 33 cm.

     5. Annotated bibliography of Afghanistan. By D.N. Wilber. New Haven. Human relations area files. 1956.

     6. Annotated bibliography of Afghanistan. By D.N. Wilber, 2–d ed. New Haven, HRAF press, 1962.

     7. Iran: Past and present. By Donald N. Wilber. 8 ed. Princeton (N.J): Princeton univ. press, 1967.

     8. Nawabi, Y.M. A bibliography of Iran. A catalogue of books and articles on Iranian subjects, mainly in European languages. Tehran, 1969. Vol. I. Contanining studies on Avesta, Mani and Manichaeism. Old Persian. Pahlavi (Parsik and Parthian), Persis of India and Zoroaster and Zoroastrianism. 9, XVI, 260 p.

     9. Annotated bibliography of Afghanistan. By Donald N. Wilbur. 3–d ed. New Haven, Human relations area files press, 1968.

     10. A bibliography of pre–Islamic Persia. Ed. by J.D. Pearson, London, Mansell, 1975. XXIX, 283 p.

     11. Bibliographical guide to Iran: The Middle East Libr. comm. guide / Ed. by Elwell – Sutton L.P. Brighton: Harvester press; Totowa (N.J): Barnes and Noble books, 1983. XXV, 462 p. I–d: pp. 426–462.


     В целом, эта поисковая работа основывается на достоверной фактологической базе, смело бросая вызов всяким вымыслам, искажениям и, тем более уж, фальсификации истории и современной действительности. И последнее, самое важное: автор этой работы отнюдь не претендует на монополию, на истину, и свои источниковедческие позиции никоем образом не считает самыми совершенными в разработке избранной темы. К тому же, работая в этом направлении, мы лишь попытаемся коренным образом выяснить положение, создавшееся на Среднем Востоке в связи с новым переделом геополитических зон, ведущим к назреванию непредсказуемых межгосударственных кризисов. Свидетельство тому – нестихаемая шумиха, поднятая в указанном регионе вокруг национально-исторической идентификации новоявленных государственных образований (вопрос, на наш взгляд, совсем не уместный и искусственно, спешно поднятый, означающий отчасти согласие играть на руку амбициозным экстремистским кругам).


     3.2. ЗАВОЕВАНИЕ ХОРАСАНА

     Это случилось при халифе Османе, третьем из четырёх Праведных халифов. Именно при них Исламская империя воистину процветала, достигая всё новых и новых широт. Торжественное шествие воинов ислама по путям, идущим в сторону Великого Хорасана, началось в период правления Великого повелителя мусульманского мира, Османа ибн Аффана. Эти события, изменившие коренным образом судьбу исторической эволюции жителей Хорасана и прилегающих стран, засвидетельствованы, по крайней мере, двумя авторами, перечисленными нами выше – т.е. Ат–Табари в книге «Тарих ар–русул ва–л–мулук» и Ал–Я’куби в произведении «Кетаб ал–булдан». При сопоставлении текстов этих двух книг явствует, что касательно событий Хорасана авторы, затрагивая одни и те же эпизоды, раскрывают их в совершенно разных изложениях и отнюдь не в одинаковой степени углубления. Тем не менее, эти два исторических произведения теснейшим образом взаимосвязаны и в известной степени дополняют друг друга.

     Согласно утверждению Табари, в 31 г.х./651 г. в Хорасан отправился Абдаллах ибн Амир и завоевал города Абрашахр, Тус, Биверд [Абиверд] и Несу, достиг Серахса и там заключил мирный договор с жителями Мерва. Однако кто такой Абдаллах ибн Амир и кем себя представляет, Табари, по крайней мере, в этом фрагменте, не объясняет, в то время как у Я’куби мы находим ответ. Под заглавием «Наместники Хорасана» [в оригинале, стр. 295–296] он пишет: «Первый, кто вступил в Хорасан – Абддаллах ибн Амир ибн Курейз ибн Раби’а ибн Хабиба ибн Абд–аш–Шамс. Написал ему Осман ибн Аффан в 30 г.х./650 г., а он тогда правил Басрой, и написал Саиду ибн ал–’Асу ибн Абд–аш–Шамсу, а он был правителем Куфы, и велел им проникнуть в Хорасан и обещал каждому из них, что если он опередит [другого] в [завоевании] Хорасана, то будет эмиром там. А Абдаллах ибн Амир получил письмо от царя Туса, [в котором] говорилось: «Я дам тебе опередить, если ты сделаешь меня царём Нишапура». Он [Абдаллах] определил и написал ему [царю Туса] грамоту, которая [находится] у потомков его до сих пор. Абдаллах ибн Амир завоевал несколько городов Хорасана в 31 г.х./651 г., а авангардом его [командовал] Абдаллах ибн Хазем ас–Сулами, и с ним был ал–Ахнаф ибн Кайс ат–Тамими. Потом Абдаллах ибн Амир уехал и оставил вместо себя в Хорасане Кайса ибн ал–Хейсама ибн ас–Салта ас–Сулами и оставил вместе с ним ал–Ахнафа ибн Кайса <...>».

     Табари же рассказывая о завоевании городов Хорасана, везде делает акцент на собственные источники:

«Рассказывают: Когда Ибн Амир завоевал Фарс, явился к нему Аус ибн Хабиб ат–Тамими и сказал: “Да сохранит Аллах Эмира. Эта страна – перед тобою, а из неё завоёвано только немного. Ступай же, и Аллах будет тебе помощником”. Тот ответил: “Разве мне не отдали приказа о выступлении!” – не желая показать, что он принял его совет.

     Говорит Али: Мне рассказал ал–Муфаддал ал–Кермани со слов своего отца, который говорил: керманские шейхи рассказывали, что ибн Амир расположил войска под ас–Сирджаном, затем отправился в Хорасан и назначил правителем Кермана Муджши ибн Мас’уда ас–Сулами. Ибн Амир взял направление по пустыни Рабер, тянущейся на 80 фарсахов, затем прошёл к ат–Табасейну, направляясь к Абрашахру городу [области] Нишапура. Авангардом его командовал ал–Ахнаф ибн Кайс. Он взял путь на Кухестан и вышел к Абрашахру. Ему встретились эфталиты. Ал–Ахнаф вступил с ними в сражение и разбил их. Затем Ибн Амир прибыл в Нишапур.

     Говорит Али: Нам рассказал Али ибн Муджахед, что Ибн Амир осадил Абрашахр и овладел половиною его силой, а другая половина была в руках Кенары, как и половина Несы и Туса. Но Ибн Амир не мог пройти к Мерву и заключил с Кенарой мир, и тот отдал ему своего сына, Абу–с–Сальта бен Кенару, и сына своего брата, Селима, заложниками. Абдаллаха ибн Хазема он послал в Герат, а Хатема ибн ан–Ну’мана в Мерв. Ибн Амир забрал двух сыновей Кенары, а потом они перешли к ан–Ну’ману ибн ал–Афхаму ан–Насри, и тот их освободил из рабства.

...Ибн Амир овладел городом Абрашахром силой и завоевал [города] вокруг него: Тус, Несу и Хумран, и это было в 31 г.х./651 г.».

     3.3. УБИЙСТВО ЙЕЗДЕГЕРДА (Яздгорда, Yazgord)

     Кстати, и этот факт находит своё отражение в книге Ат–Табари, хотя отражение это весьма своеобразное и, согласно некоторым оценкам, к которым мы склонны присоединиться, считается, мягко говоря, слабой стороной данного источника по истории Хорасана ввиду явно неправдоподобного изложения вышеупомянутого факта. Видимо, здесь прослеживается столь яркий след презирительно–шовинистического отношения арабского национализма к неарабам. Редакционная коллегия издания «Материалы по истории туркмен и Туркмении, т. I», включая нижеследующий фрагмент указанной книги aт–Табари об убийстве последнего шаха Сасанидской династии в сборник, сделала следующее, на наш взгляд, вполне справедливое замечание: «Этот рассказ также принадлежит целиком Сейфу, который относит и это событие к 18 г.х./639 г. Рассказ наполнен анахронизмами и представляет собой тенденциозную переделку преданий для прославления ал–Ахнафа ибн Кайса, героя племени тамим. По более достоверным известиям, восходящим к ал–Мадаини, в событиях, связанных с гибелью Йездегерда в Мерве, арабы не участвовали вовсе, а пришли туда впервые в 30 г.х./650 г. Роль ал–Ахнафа, хотя и значительная, была гораздо меньше в рассказах Сейфа».

     Вот что пишет об этом событии сам Табари: «...когда это [весть о сближении бедуинов] дошло до Йездегерда, он выступил по направлению к Балху, а ал–Ахнаф расположился в Мерверуде и выслал вперёд куфийцев. Они отправились к Балху, а ал–Ахнаф шёл следом за ними. Куфийцы встретились с Йездегердом у Балха, и Аллах обратил Йездегерда в бегство, и он направился с жителями Фарса к реке [Амударья] и переправился через неё. Ал–Ахнаф же присоединился к куфийцам уже тогда, когда Аллах давал им победу. Таким образом, Балх – одно из завоеваний куфийцев.

     Теперь одни за другими заключили мирные договоры те части населения Хорасана, находившиеся в областях между Нишапуром и Тохаристаном, входившие раньше в состав государства Хосроя, которые уклонялись от этого или воздержались. Ал–Ахнаф вернулся в Мерверуд и расположился в нём, над Тохаристаном же оставил правителем Раб’ы ибн Амира, того самого, о котором говорит ан–Неджши, возводя его к роду его матери, принадлежащей к благороднейшим из арабов».

     Касательно краха Сасанидской державы, прибегая к поиску исторической аналогии, Ричард Фрай бегло, но удивительно метко пишет: «Йездегерд, подобно тому, как это сделал тысячелетием раньше последний Дарий, бежал от завоевателей в Хорасан и, как и Дарий, был умерщвлён своими сторонниками. Это произошло в Мерве в 651 г. С его смертью Сасанидская держава лишилась центральной власти, местные князи и наместники оказались перед лицом арабских завоевателей».

     С убийством Йездегерда, ознаменовавшим и смену эпохи Сасанидской империи, «Большой Иран» политически окончательно распался, и на его пространстве от Персии до Хорасана с запада на восток и с юга на север начали властвовать правители и наместники, назначенные халифами. Наступила эпоха правления аравийских бедуинов, поработивших народы этих стран политически в течение более одного столетия. Они и подвергли это огромное пространство новому территориально–географическому переделу.

     3.4. ТИТУЛЫ ЦАРЕЙ ХОРАСАНА

     Царь Нишапура – Кунар. Царь Мерва – махуйе. Царь серахса – задуйе. Царь Абиверда – бахмана. Царь Неса – абраз. Царь Гарчистана – баразбанда... Царь Мерверуда – килан. Царь Джузджана – гузган–хода. Царь Хорезма – хусрав Хорезм. Царь Джурджана – сул.

     Согласно оценкам Маркварта [A catalogue], этот список титулов, составленный арабским автором IX в. Ибн Хордадбех в «Кетаб ал-месалек ва–л–мемалек», включает в себе не только собственно титулы, вроде гузган–хода, но и ряд собственных имён правителей, которых застали в Хорасане арабы, а также родовых имён династий.

     3.5. ОПИСАНИЕ ХОРАСАНА

     По мере территориального передела канувшего в историю «Большого Ирана» началось и переименование новых территориальных образований арабскими завоевателями, естественно, на арабский лад и согласно их геополитическим соображениям. Иначе говоря, делимитацию завоёванных арийских просторов новые правители из арабского мира провели согласно собственным меркам. Судя по старейшим арабским источникам, новые блюстители власти, а вместе с ними и их географы, под словом «Хорасан» стали подразумевать Восточную сатрапию Ахеменидской державы. Эти эпохальные события наилучшим образом нашли своё отражение у географа Х в. Ал–Истахри: В Хорасане расположено несколько округов. «С востока с ним граничат окраины Серджана и Индии, т.к. мы отнесли к Серджану всё то, что примыкает к нему за ал–Гуром в сторону Индии, а страну халаджей в пределах Кабула, Ваххан, который находится за Хутталем, и прочее – к областям Индии. Хуталь мы отнесли к Мавераннахру, т.е. он [находится] между рр. Вахшаб и Джирьяб. Хорезм мы отнесли к Мавераннахру, т.к. [главный] город его находится за рекой и ближе к Бухаре, чем к городам Хорасана».

     3.6. ДЕЛЕНИЕ ХОРАСАНА НА ОКРУГА

     Географы периода раннего ислама параллельно с новым территориальным переделом «Большого Ирана» на свой (арабский) лад, да по своим геополитическим соображениям, каждое крупное территориальное образование делили ещё на отдельные административные округа. Что же касается Хорасана, то его территорию делили следующим образом:

     Крупнейшими округами Хорасана явились: Нишапур, Мерв, Герат и Балх. Хорасан охватывал ещё и другие округа, по своему масштабу и значению, правда, они несколько уступали вышеперечисленным. К последним относились: Кухестан, Тус, Неса, Абиверд, Серахс, Исфезар , Бушендж, Бадгис, Кендж–рустак, Мерверуд, Джузджан, Гарч аш–Шахр, Бамиан, Тохаристан, Земм и Амуль.

     По сугубо геополитическим соображениям арабские правители, а вслед за ними и их географы, отделили Хорезм от Великого Хорасана и отнесли его к городам Мавераннахра, объясняя это тем, что главный город его находится за рекой Амударьи и ближе по широте к районам Мавераннахра, чем к городам Хорасана. Зато они укрупнили Нишапур, присоединяя к нему (в управлении) такие волости как Бузджан, Малин (известный под именем Кувахарз), Джайманд, Сулумак, Санган, Зузан, Кундур, Туршиз, Хан Раван, Азадвар, Хусругерд, Бахманабад, Сабзевар, Дивара, Мехриджан, Исфараин, Худжан и Разилах.

     Уместно отметить, что, согласно предложению Истахри, если присоединить к Нишапуру ещё и Тус, то в числе его городов будут Разакан, Табаран, Буздигаур и Нукан, в котором находятся могилы Али ибн Мусы ар–Резы и Харун ар–Рашида.

     Тохаристан же арабские географы, опять–таки сохраняя верность геополитической условности бедуинов, отделили от Балха, при этом ими признаётся своеобразная неотделимость этих двух провинций ввиду того, что Тахарестан «выделяется в описаниях и податных книгах» и – говорят: «Балх и Тохаристан».

     3.7. ГРАДОСТРОЕНИЕ ХОРАСАНА

     При переименовании, делимитации административных округов и реструктуризации городов Хорасана арабские географы, отразившие эти события в своих трудах, не оставили без должного внимания и подробное описание Хорасана, чей обзор мы намерены изложить здесь.

     Среди арабских источников раннеисламских времён удивительно обстоятельное описание городских структур, да и вообще особенностей городского фона Хорасана мы находим у географа Х в. Истахри в его поистине неоценимом труде «Кетаб месалек ал–мемалек». Своё изложение он начинает с описания Нишапура эпохи Саманидов.

     1. НИШАПУР

     Этот город расположен в равнине, но непосредственно около гор. Данное описание подтверждается и автором исфаханского происхождения, Ибн Русте, его высказыванием о том, что город с одной стороны примыкал к высокой горе.

     Кстати, Истахри в начале своего высказывания упоминает стародавнее название города – Абрашахр. С целью уточнения отметим, что Нишапур прежде носил наименование «Абаршахр» (буквально, мегаполис – Х.Ф.), однако арабские географы сделали его на свой лад Абрашахр. Согласно толкованию американского исследователя А.В. Джексона, слово «Abarshar» в переводе на английский означает «cloud city». По словам Табари, своё нынешнее наименование город получил от одного из Сасанидских царей, Шапура I (III в.) или Шапура II (IV в.). Судя по утверждению академика Бартольда, последний факт [имеется в виду версия, выдвинутая арабским историком Табари] опровергает часто высказывавшееся мнение о тождестве Нишапура с парфянским городом Nisaia. Как при Сасанидах, так и при первых арабских наместниках [Хорасана], главным городом Хорасана был Мерв. Нишапур приобрёл значение столицы только при династии Тахеридов. Строения в Нишапуре, согласно свидетельству Истахри, из глины. Постройки были разбросаны. Площадь города равнялась одному фарсаху в длину и в ширину; он состоял, подобно другим большим городам Среднего Востока, из кухендеза, т.е. цитадели, шахрестана, или собственно города, и рабада, или предместья. Цитадель не входила в состав шахрестана, но была рядом с ним и отделялась от него только рвом. Цитадель и шахрестан были заселены. В Х в. жизнь города (вероятно, вследствие развития торговли и кустарной промышленности) всецело перешла в рабад, по–видимому, преимущественно в южную часть его. Описывая рынки Нишапура, Истахри между прочим говорит, что они тянулись на север до «Рас ал–Кантар», что означает «Голова моста», а чуть выше называет ворота «Головы моста» в числе ворот шахрестана, которых, как и в других больших городах, было всего четверо. В то время как число ворот рабада было гораздо больше, по версии Макдиси – свыше пятидесяти. Центром базара считалась так называемая «Морабба’а ал–кабира», что означает «большая квадратная площадь». Отсюда шли ряды лавок и гостиниц по всем четырём направлениям, на восток за соборную мечеть, на север до шахрестана, на запад за так называемую «Морабба’а ас–сагира» (малую квадратную площадь), на юг до кладбища ал–Хосайнийин. В западной части, недалеко от Малой квадратной площади, находились: дворец, построенный Амром б. Лейсом на «площади потомков Хусейна» (Майдан ал–Хусайнийин) и функционирующий как дом правления, а рядом с ним тюрьма. О соборной мечети говорится, что она находилась в месте ал–Мо’аскар (гарнизон). Здание мечети подробно описано у Макдиси . Оно состояло из шести частей. Главное здание, в котором находилась кафедра [менбар] имама, было выстроено отчасти ещё при знаменитом Абу Муслеме (VIII в.), т.е. в эпоху Аббасидов, отчасти в конце IX в. во время правления Амра б. Лейса. Здание Абу Муслема опиралось на деревянные столбы, здание Амра – на круглые кирпичные колоны, по сторонам его было три портика, в середине – «позолочённое здание» (вероятно, купол) с 11 воротами и с колоннами из разноцветного мрамора. К соборной мечети, по всей вероятности, принадлежал и минарет, о котором упоминает Я’каби как о постройке Абдаллаха б. Тахера.

     Каналы, доставлявшие в город воду, большею частью вырыты под землёй, число ступеней, по которым спускались к ним, иногда доходило до сотни, за городом вода выходила на поверхность земли и употреблялась для орошения полей. По словам Истахри, в Хорасане нет [другого] города с более здоровым климатом и большего по величине, чем Нишапур. Город славился своими шёлковыми и хлопчатобумажными тканями, которые вывозились даже за пределами мусульманских владений. По свидетельству Макдиси, город был складочным местом товаров как Фарса, Кермана и Синда, т.е. южных областей, так и Рея, Джурджана и Хорезма. Судя по высказыванию Ибн Хаукаля, лавки и гостиницы Нишапура были наполнены представителями самых разнообразных ремёсел. По разным источникам, в окрестных горах добывали медь, железо, серебро, бирюзу и другие минералы, до настоящего времени сохранили своё значение бирюзовые копи, находящиеся в горах на расстоянии 36 английских миль (около 50 вёрст) к северо-западу от Нишапура, по дороге в Кучан, и являющиеся единственными бирюзовыми копями в мире.

     2. МЕРВ

     Слово «Мерв» толкуется как луг. Он известен ещё под названием «Мерв аш–Шахиджан» и по постройке ещё древнее. Если верить преданиям, то, по некоторым версиям, цитадель города построена Тахмуресом, а старинный город – Зу–л–Карнейном . Что бы ни говорили о давности Мерва, археологические раскопки, проведённые в руинах древнего города, свидетельствуют о том, что история оседлости в этом крае корнями уходит вплоть до Селевкидов. При Кире Мерв (согласно древнеперсидскому наименованию – M’argu) составлял часть Гератской сатрапии; Дарий включил его в состав Бактрии. Тем не менее, ему впоследствии была суждена необычайно блестящая будущность.

     Судя по высказыванию Истахри, город лежал в местности равной, удалённой от гор, – в ней гор не видно и нет в ближайших пределах; земля солончаковая, изобилующая песками.

     Необходимо отметить, что арабские географы при описании городов употребляли свойственные им понятия и термины, весьма сложные для восприятия европейского мира и потому нуждающиеся в некоторых комментариях, на что первым, по крайней мере, в России, отреагировал в своё время академик Василий Бартольд. Кстати, он же написал свои комментарии собственно применительно к Мерву: 1) арабск. «мадина», перс. «шахрестан» – внутренний город, большей частью существовавший ещё до прихода арабов, к Х в. во многих городах шахрестаны уже опустили; 2) перс. «кухендиз» (точнее, «кохандеж»), иногда арабск. «кал’а» – цитадель, в Х в. также уже часто заброшенная; 3) арабск. «рабад» (иногда «рабаз») – внешний город, первоначально предместье, в основном выросшее уже при исламе, так же назывались и стены предместий; к Х в. центр городской жизни уже почти всюду переместился в рабаде; 4) арабск. «балад» – город в широком смысле слова, с пригородами. По замечанию Бартольда, эта терминология, однако, строго выдерживается только при подробном описании крупных городов, когда мадина противополагается рабаду; при более беглом описании, особенно мелких городов, для обозначения города в целом безразлично употребляются термины «мадина», «балад», иногда «болайда» (городок); кроме того, «мадина», как и «касаба», может значить «главный город [такого–то] округа».

     Истахри, высказывая о Мерве, пишет: «Постройки его, подобно Нишапуру, из глины, и в нём имелись три соборных мечети». О мечетях говорится, что первая из них, где, согласно некоторым преданиям, состоялась соборная молитва, это – мечеть, построенная в шахрестане в начале ислама; по мере увеличения численности правоверных начали строить другую мечеть, известную под именем «старой мечети», у городских ворот; говорится, что здесь выполняли свои религиозные обряды последователи суннитского толка, известные как «ахл ал–хадис»; соборные молитвы в первой мечети были оставлены, и она известна под наименованием «мечети Бани Махан». Затем стали возводить мечеть, расположенную на Маджане. Среди пожилых горожан Мерва бытует мнение, что мечеть эта [третью], базар и дворец, функционировавшие как дом правления, построены Абу–Муслемом. По словам Истахри, дом правления находился позади мечети, и в этом доме куполообразное здание, которое построил Абу–Муслем и заседал в нём, и до настоящего времени заседают в нём правители Мерва. Это куполообразное здание, согласно обстоятельному описанию того же арабского автора, построено из обожжённого кирпича; ширина его 55 локтей, и изнутри виден способ постройки крыши; в этом помещении 4 двери, каждая ведёт к портику, вышиною в 30 локтей, а перед каждым портиком выделена квадратная площадка. Цитадель по величине подобна шахрестану, только она запустевшая; она возвышена и, несмотря на это [возвышенное состояние], в неё проведены подземные каналы воды, а вода из них течёт до наших дней; на ней иногда разводятся бахчи, огороды и прочее. Что касается базаров, то прежде они были размещены у ворот шахрестана, сбоку от «старой мечети», и во времена Абу–Муслема перенесены на Маджан.

     Рассказывают, что мервские базары одни из самых чистых. Согласно преданиям, правоверные первого поколения местом праздничной молитвы выбрали квартал «Рас ал–Майдан», что находится на площади Абу–Джахма; указанная молельня окружена со всех сторон зданиями и постройками и лежит между каналом Хурмозфарра и Маджан. Четверти, на которые делился город, имели чёткие границы, они как бы отличались по этим каналам. Из их числа канал Хурмозфарра, на котором находится много построек города [балад], он в направлении Серахса, в месте, куда вступает входящий из Серахса. В этом квартале многочисленные строения, возведённые правителем из династии Тахеридов ал–Хусайн ибн Тахер; более того, он был намерен сюда перенести рынок и дом правления. Другой квартал, Рас аш–Шабай, в котором расположены дома саманидского визиря шейха Абу–л–Фазла Мухаммада ибн Убейдаллаха Бал’ами, из этого канала брал воду. Затем канал, известный под названием ал–Маджан; здесь были сконцентрированы дом правления, новая соборная мечеть, тюрьма, а также дом рода Абу–н–Наджма, вольноотпущенника рода Абу–Муайт; это дом, где помещено куполообразное здание: здесь приверженцы Аббасидов красили в чёрный цвет платья; это здание существует до наших дней. Далее канал, известный под именем ар–Разек, который течёт у городских ворот; жители шахрестана, отводя воду из этого канала в бассейны, обеспечивали себя запасами воды; с этим каналом были связаны «старая мечеть» и замки рода Халеда ибн Ахмеда ибн Хаммада, который был правителем Бухары. Наконец, канал, известный под наименованием Асади ал–Хорасани, доставляющий воду кварталам Баб Санджан, Бани–Махан и другим; с ним были связаны дома мервского марзбана (начальника пограничной службы). Это каналы, на которых расположены городские кварталы и постройки. Постройки и каналы находились в окружении длинной стены; в то время как вокруг всего города и волости (рустака) его была возведена другая стена, которая охватывала все городские посёлки и называли её ар–Рай, – следы этой стены заметны по сей день.

     Оазис Мерва черпает воду у большой реки, от которой отделяются вышеперечисленные городские каналы и каналы волостей (рустак) его; судя по версии арабского автора Истахри, данная река берёт начало прямо за Бамианом, и известна она под именем Маргаб, т.е. реки Мерв.

     В книге Истахри мы находим следующую характеристику Мерва, поддерживаемую, кстати, и другими, более поздними авторами: Мерв был лагерем мусульман в период раннего ислама, и в нём досталось мусульманам царство персидское, т.к. Йездегерд, царь персидский, был убит в мельнице (у деревни) Зарк; из него же началась пропаганда Аббасидов, и в доме рода Абу–н–Наджма ал–Му’айти были выкрашены в чёрный цвет первые платья сторонников движения «одетых в чёрное»; в нём перешла к ал–Мамуну халифская власть, и он одолел брата своего Мухаммада – сына Зубайды.

     Мерв, в некотором смысле, служил «колыбелью всех талантов». Именно отсюда вышли знаменитые военачальники (каэды) Халифата и большинство чиновников [катеб] его в Ираке, правителей Хорасана, а также многие выдающиеся законоведы и знаменитые словесники. Во времена персов эти люди среди всех стран Абрашахра выдавались дарованиями, так что врач, известный под именем Барзуе, превосходил других, занимавшихся пением и музыкой. Говорится, что Мерв – лучший из городов Хорасана относительно съестных припасов; сухие плоды Мерва – изюм и прочее – предпочитаются таковым из других мест; славится изобилием их Герат, много их в других местах, но вкусом и достоинством превосходят все мервские. «На отменность мервских плодов указывает то, что дыни режутся ломтями и вывозятся в Ирак, и я не знаю, возможно, ли это в каком другом городе», – пишет Истахри. По словам Фрая, оазис Мерва лежал на перекрёстке торговых путей, которые с древнейших времён служили и путями миграции .

     3. ВЕРХОВЬЯ МУРГАБА. МЕРВЕРОД

     Главный город Кендж–рустак – Бабан, к нему относятся Кейф и Багшур; султан его (Кендж–рустака) – в Бабане, и он самый большой из этих городов. Бабан больше Бушенджа, а Багшур подобен по величине Бушенджу, Кейф же подобен половине Багшура. В Бабане и Кейфе много проточной воды, садов и виноградников, постройки в них из глины. Багшур же находится в пустыне, он не имеет искусственного орошения, все посевы в нём – под дождь, а вода из колодцев. Жители его – земледельцы; это город со здоровой почвой и воздухом. Все эти города расположены на Мерверудской дороге. В округе Мерверуда из городов замок Ахнафа, Дизах и Мерверуд; самый большой из них Мерверуд, он меньше Бушенджа, в нём большая река, которая течёт к Мерву, на ней у них много садов и виноградников. В Мерверуде хорошая почва и климат.

     Замок Ахнафа в дне пути от Мерверуда, по дороге к Балху, а Дизах по дороге к Анбару в 4 фарсахах. В замке Ахнафа имеются проточная вода, хорошие сады, виноград и другие фрукты. Дизах пересечён рекой Мерверуда посредине, и он делится на две части, между которыми переброшен мост. Здесь имеются хорошие сады, виноград и разные фрукты. А от Мерверуда до реки расстояние полёта стрелы. Талькан – город, подобный Мерверуду по величине, в нём проточные воды и немного садов; постройки здесь, как и в Мерверуде, из глины, однако климат в нём лучше, чем в Мерверуде. От Мерверуда с западной стороны до гор 3 фарсаха, а с восточной до склонов гор 2 фарсаха; Талькан находится в горах, и к нему относятся селения в горах. Фарьяб – город меньший, чем Талькан, но садов и воды в нём больше, здания в нём из глины.

     4. ДЖУЗДЖАН

     Джузджан – название округа, главный город его – Яхудия, затем Шаборкан, Андхуз – волость, а город (мадина) её – Уштордж, далее Кундударм, Анбар, и Сан. Самый большой из них Анбар, в нём местопребывание султана, это город на горе, он больше Мерверуда, в нём есть вода, виноградники и много садов, постройки его из глины.

     Сан – небольшой город, в нём есть вода и сады, среди плодов его преобладают орехи; город построен в горах.

     Яхудия – больше, чем Сан, там есть вода и сады, она расположена в горах.

     Кундударм тоже находится в горах, это город, обильный виноградом и орехами, в нём много воды.

     В Шаборкане есть проточная вода, в нём преобладают посевы, садов у них мало; он больше, чем Кундударм и Сан, приблизительно равен по величине Яхудии.

     Уштурд – город волости Андхуз – небольшой по величине и расположен в пустыне, у него 7 селений и дома, принадлежащие курдам, владельцам баранов и верблюдов, от них мервская шерсть. В округе Джузджана выделывают кожу, которая вывозится в остальные места Хорасана; весь он – плодороден.

     От Шаборкана до Анбара день пути по южной стороне. Чтобы проехать из Шаборкана в Яхудию, нужно вернуться в Фарьяб, что составляет два дня пути, а затем оттуда до Яхудии день пути. От Шаборкана до Кундударма четыре дня пути – три дня до Яхудии и день до Кундударма.

     5. СЕРАХС, НЕСА, ФЕРАВА

     Серахс – город между Нишапуром и Мервом, он лежал на равнине, и в нём нет проточной воды, кроме реки, в которой вода течёт только часть года, а не постоянно; это остаток вод Герата. Посевы жителей его – под дождь. Это город размерами приблизительно с половину Мерва, он хорошо застроен, и в нём здоровая почва. В окрестностях его преобладают пастбища, и у него мало селений; большая часть имущества его жителей – верблюды. Этот город, по сути, функционирует как складочное место для грузов из окрестных городов Хорасана. Вода в нём из колодцев, мельницы приводятся в движение при помощи животных, постройки из глины.

     Неса – название города; это местность плодородная, обильная водой и садами; по величине он равен Серахсу; в нём вода течёт во дворах и улицах; это очень приятный город, и к нему принадлежат обширные и плодородные селения, находящиеся среди гор.

     Ферава – пограничная крепость против гузов, на краю пустыни, она удалена от селений. В ней есть мечеть, и в ней (т.е. в крепости) живут пограничники; их численность небольшая, но они располагают полным снаряжением, и туда приходят люди. Ферава – название рабата, при ней нет селения, и нет около неё населённых мест; есть источник проточной воды для питья в середине селения, но нет садов и посевов, кроме огородов около этого источника. Население её меньше тысячи человек. В одной из редакций труда Макдиси (Maqdisi, 344) встречается упоминание о пути из Гурганджа, по которому в 9 дней достигали Хорасана. Конечным пунктом на этом пути был рабат Афрава, или Ферава, состоявший из трёх соединённых между собою крепостей, в 4 переходах от города Неса.

     6. БАЛХ

     Балх описан арабским географом явно скудно, скромнее любого города Хорасана. Считаем уместным и недовольство, высказанное в этой связи Бартольдом: «О Балхе, – пишет он, – арабские географы не дают нам таких подробных и точных сведений, как о Бухаре и Самарканде». Вот что пишет о Балхе вышеупомянутый арабский автор: «Балх – город на равнине, между ним и ближайшей к нему горой около 4 фарсахов... Вокруг Балха построена стена, у него есть рабад, соборная мечеть в шахрестане, в центре его; рынки его вокруг соборной мечети; его мечеть всегда многолюдна; площадь Балха – около полуфарсаха на полуфарсах; постройки в нём из глины. У него несколько ворот, из них: ворота Наубахара [или Навбахар], ворота Рахаба, ворота ал–Хадид [железные], ворота ал–Хендуван [индийские], ворота ал–Яхуд [еврейские], ворота Шастбанд и ворота Яхьи. В нём река, называющаяся Дихас, протекающая в рабаде у ворот Наубхар; эта река приводит в движение 70 мельниц и даёт воду волостям до Сияхджерда. Все ворота его окружены садами и виноградниками; у стены шахрестана нет рва, и она из глины».

     * * *

     Учитывая тот факт, что арабские авторы недостаточно полно описывают города Хорасана, в дополнении к изложенному выше добавим:

     Балх и Тохаристан

     Завоевание Балха арабами произошло, по одним сведеньям, при халифе Османе, по другим – при Му’авии. Город, по–видимому, оказал упорное сопротивление, так как был разрушен и на время перестал существовать. Новый арабский город, Барукан, был построен на расстоянии 2 фарсахов, т.е. около 12 вёрст, от старого Балха, являвшегося в древности столицей греко–бактрийского государства. По сведениям классических географов, в состав этого государства некоторое время входили едва ли не все культурные земли к северу от реки Окс . Такой исключительной ролью Балх был обязан своим географическим положением, ибо он фактически и занимал «привилегированную» позицию, находясь на одинаковом расстоянии от западных, восточных, северных и южных границ восточноиранского мира, что подтверждается и арабским географом Я’куби. Вследствие этого Балх был столицей страны в то время, когда вся арийская Средняя Азия ещё была объединена под властью одного царя или наместника, тогда как Мерв возвысился вследствие подчинения областей к северу от Окса среднеазиатским народам, когда для правителей страны стояла на первом плане защита «Амударьинской линии» (при Сасанидах) или стремление утвердить свою власть в Трансоксиане, переименованной в Мавераннахр (при арабах и Сельджуках). В эпоху Сасанидов город Балх, судя по мусульманским источникам, являлся местопребыванием одного из четырёх хорасанских марзбанов. В начале VIII в. туземный правитель носил более высокий титул спахбеда. Тем не менее, власть Сасанидов, по крайней мере, в VII в., едва ли имела в этом крае какое–нибудь значение. На это указывают рассказы китайского путешественника Сюаньцзана о буддийских монастырях в Балхе и в зависевших от этого политического и культурного центра областях по обоим берегам Окса.

     Во время правления арабов храма Навбахара уже не было, так как он был разрушен, однако место по–прежнему оставалось священным для туземцев, и ещё при Кутейбе б. Муслеме, в VIII в., восставшие против арабского наместника [Кутейбе] Тохаристанские князья совершили здесь молитву. В 725 г. наместник Асад восстановил Балх и переселил туда же арабов из Барукана, который после этого больше не упоминается. Восстановление города было поручено знаменитому дому Бармакидов, который некогда заведовал Навбахаром. При Аббасидах Бармакиды сделались устроителями империи халифа, о чём будет идти речь в соответствующем разделе. В эпоху Аббасидов и первых хорасанских династий Тахиридов, Саффаридов и Саманидов в Балхе вместе с Тохаристаном правила особая местная династия, о которой историки, вследствие её незначительности, почти не упоминают, но которая чеканила монеты. Нумизматы называют эту династию Абу–Давудидами, по имени Абу Давуда Мухаммада б. Ахмада, правившего в конце IX в. Балх в эту эпоху оставался складочным местом торговли с Индией.

     Из Балха через Хульм шёл путь на восток в Бадахшан и оттуда в Тибет, т.е. в населённые тибетцами верховья системы р. Инд. На этом пути находился самый большой город Тохаристана, Талькан, сохранивший своё наименование до сих пор [Талекан]. В Х в. он был втрое меньше Балха. Впоследствии его значение упало, в связи с чем путешественник Вуд в 1837 г. насчитывает в нём только 300-400 домов. Город стоит на одном из притоков Аксарая. Макдиси [Maqdisi, 303] уверяет, что город прорезывался двумя рукавами, т.е., вероятно, двумя притоками Амударьи. От Хульма до Талькана считали 4 дня пути. По этой дороге был расположен город Варвализ (пишется также Вальвализ и Вальвалидж). Несомненно, что как Талькан, так и Варвализ были расположены в долине Аксарая и его притоков. По долине Аксарая также есть путь в Андераб и оттуда через Гиндукуш. Нынешний главный город долины, Кундуз, в Х в. ещё не существовал. Он упоминается в качестве столицы особого владения в эпоху походов Чингисхана, т.е. в XIII в. В то время как в XIX в. Кундуз был главным городом обширного узбекского ханства, которому было подчинено несколько областей по обеим сторонам Амударьи.

     Из Талькана в 7 дней достигали главного города области Бадахшан. Город Бадахшан, по всей вероятности, стоял на месте нынешнего главного города области, Файзабада. Бадахшанский город Джерм, существующий и теперь, назван у географа IX в. Я’куби [Кетаб ал–булдан, 288] «последним из восточных городов, принадлежащих к Балху, по направлению к стране тибетцев». Бадахшан, кроме того, расположен на прямом пути из Балха на восток через Памир в Восточный Туркестан. Вследствие изгиба, который делает в этом месте река Пяндж, и трудности дороги на правом берегу реки, даже сообщение между областями, расположенными на правом берегу Пянджа, обыкновенно происходило через Бадахшан. Описание значения Бадахшанской области мы находим у Йета, характеризующего её как страну холодную и бедную, которая к тому же никогда не может разбогатеть из–за недостатка земли, годной к обработке. С другой стороны, средневековые географы и путешественники прославляют Бадахшан не только за его рубиновые и ляпис–лазуревые копи, но также за прекрасный климат, широкие и хорошо обработанные долины и превосходные пастбища. Бадахшан часто подвергался завоеванию и перемене династии. Тем не менее, ещё в XIX в. правители Бадахшана, носившие титул миров [т.е. эмиров], считали себя потомками Александра Великого и в доказательство хранили у себя некоторые предметы греко–бактрийской культуры (монеты, серебряные чаши и т.п.). Бадахшан – последняя из областей на левом берегу Пянджа, находившихся в средние века в некоторой зависимости от Балха. С Балхом исторически были связаны также области по правую сторону Амударьи, теперь входящие в состав самостоятельных государств. Несмотря на торговое значение Балха, географ конца Х в. Макдиси [Maqdisi, 302] называет его «скучным городом, находящимся в стороне от большой дороги», что, вероятно, указывает на некоторый упадок торговли с Индией.

     Балх приобрёл особое значение в XI в., в эпоху Газневидов, когда он сделался одной из столиц султана Махмуда, хотя и подвергся в 1006 г. опустошительному нашествию Караханидов. Перед этим Амударья, как и теперь, была объявлена границей между туркестанским и восточноиранским государствами, но после своей победы над Караханидами Махмуд присоединил к своим владениям зависевшие от Балха области по правую сторону реки. В половине XI в. Балх перешёл во владение Сельджукидов, которые покорили также зависевшие от него области, и Гиндукуш сделался государственной границей между владениями Сельджукидов и Газневидов. Когда в XII в. возвысился горный народ гурцы [Гуриды], то в его власть перешёл и Балх. При Чингисхане город был разрушен и оставался в развалинах до первой половины XIV столетия. Как в XIV в., так и теперь, государственной границей, на этот раз между владениями потомков Чагатая и потомков Хулагу [пишется также Хулаку], была объявлена Амударья, но и на этот раз граница скоро была нарушена. Чагатайские ханы ещё в XIII в. прочно утвердились в Балхе и соседних областях. Восстановление Балха мусульманские историки приписывают чагатайскому хану Кебеку, умершему в 1326 г., но ещё Ибн Баттута [III, 58–62], бывший здесь в 1333 г., нашёл город в развалинах. В 1368 г. эмир Хусейн, предшественник Тимура, решил восстановить крепость Хендуван, бывшую цитадель города Балха. Однако эта другая тема, и она нуждается в отдельном рассмотрении.

     Герат и течение Герируда

     Основателем столицы Восточного Хорасана – Герата, – подобно Мерву, арабские авторы считали Александра Македонского. В этом случае предание подтверждается рассказами собственно греческих авторов о постройке г. Александрии в области Арии. Этот город упоминается как у Птолемея (под названием Aria metropolis), так и у Исидора Харакского отдельно от древней туземной столицы, Артакоаны. Между тем у Страбона (516) тоже встречается упоминание о трёх городах: 

     Александру Македонскому приписывается основание Герата и среднеперсидское сочинение «Город Эраншахр». Эта традиция нашла своё отражение и у арабских авторов , однако она восходит, по всей вероятности, к не дошедшей до нас среднеперсидской версии романа об Александре. Герат как название области упоминается уже в Ахеменидских надписях, а также в Х яште Авесты (в сочинении mourum haroyum, букв. «к Гератскому Мерву»), что может указывать на вхождение Маргианы в состав какого–то доахеменидского политического объединения с центром в районе Герата. В форме hryw (Harev или Hare) Герат упоминается в надписи Шапура I из Накш–е Рустама (середина III в. н.э.). В V–VI вв. Герат был важной военной базой Сасанидов в их борьбе с эфталитами.

     Местоположение Артакоаны было предметом спора среди учёных. По мнению Томашека, этот город находился на месте гератской цитадели, впоследствии, со времени династии Куртов (XIII–XIV вв.), носившей название Эхтийар ад–дин. Благодаря чрезвычайному плодородию долины Герируда, Герат уже в эпоху Саманидов был одним из главных городов Хорасана, хотя и оставался в стороне от главных торговых путей. Как известно, главный путь из Персии в Туркестан шёл через Серахс и Мерв, где отделялся путь в Балх, куда привозились индийские товары. Герат вёл, однако, торговлю с Систаном и с южноперсидскими областями до Фарса. Длина и ширина города равнялись фарсаху (у Истахри, [264] – 1/2 фарсаха, так же у Ибн Хаукаля [316]). Подобно другим большим городам он также состоял из шахрестана (т.е. собственно города), рабада (предместья) и кухендиза (цитадели). Город имел четверо ворот по четырём сторонам света. Из них только восточные, ворота Кушк, до сих пор сохранили своё значение. От северных ворот шла дорога в Балх, от западных – в Нишапур, от южных – в Систан. Только северные ворота были из железа, остальные из дерева. Дворец правителя находился вне города, к западу от него, на расстоянии ок. 1/3 фарсаха, в месте Хорасанабада. Почти весь город был окружён ещё внешней стеной на расстоянии 30 шагов от внутренней. Все эти стены были разрушены вследствие мятежа жителей. В Герате, как и в других больших городах, Истахри и Ибн Хаукаль определяют местоположение дворца правителя, соборной мечети (в центре города), тюрьмы (к западу от соборной мечети) и базаров (около каждых ворот и вокруг соборной мечети). Ни в одном хорасанском городе не было столько людей, постоянно проводивших время в мечети, как в Герате. Здания, как везде, были выстроены из глины. Камень для мостовой добывался в горах, находившихся на расстоянии 1/2 фарсаха к северу от города. Горы уже тогда были лишены леса, и для топлива служили кустарники степи, простиравшейся к югу от Герируда. На вершине горы находился храм огнепоклонников, а между горой и городом – христианская церковь. Город славился выделкой тканей, из которых впоследствии, в монгольский период, особенно ценилась какая–то шитая золотом ткань с узорами и изображениями. Из Герата в большом количестве вывозили изюм, фисташки, мёд и другие сладости. Фруктовых деревьев и теперь очень много по южным склонам гор, ограничивающих с севера долину Герируда.

     История Герата в домонгольский период представляет мало значительного: город обыкновенно разделял судьбу остальной части Хорасана и никогда не был местопребыванием самостоятельных могущественных владетелей. Вследствие своего географического положения Герат раньше других городов Хорасана был завоёван усилившимися в XII в. владетелями горной области Гур, из которой вытекали Герируд и реки, текущие на юго-запад, в Систан. К востоку от Герата упоминается ещё несколько селений, такие как Марабад (на новейших картах Марва) и Офа (на современных картах Обе). В двух днях пути от Офы находилось ещё селение Чишт, после чего уже вступали в область Гур, граничившую с владениями Абу Давудидов, с Гузганом и Гератской областью до Фаравы, или Фараха. Географы Х в. указывают на Гур как на единственную область, окружённую со всех сторон мусульманскими владениями и всё–таки населённую неверными. Уже факт долгого сопротивления этих горцев мусульманским завоевателям указывает на недоступность страны. По словам путешественника Ферье, вся эта горная страна может выступать как одна громадная крепость, воздвигнутая в центре и в самом высоком месте большой азиатской возвышенности. Откуда ни подойти к ней, везде надо переходить высокие и крутые горы, которые и внутри прорезывают страну по нескольким направлениям, особенно с востока на запад. В эпоху Саманидов, по словам Истахри, ислам, и то только внешне, исповедовали только те жители Гура, которые жили по соседству с мусульманскими владениями . Персидский географ конц. Х в. утверждает, будто владетель Гура, носивший титул Гур-шаха, подчинился гузганским Феригунидам, после чего горцы большею частью приняли ислам. Вглубь страны гурцев первым проник газневидский султан Мас’уд ещё в царствование своего отца Махмуда, в 1020 г., когда Мас’уд был наместником Герата. Историк Байхаки подробно описывает этот поход, окончившийся взятием нескольких гурских селений и крепостей и подчинением одного из правителей, подданные которого считались самыми воинственными из всех гурцов. Местопребывание этого владельца прежде было столицей Гура. Обладателю этой части области подчинялась и вся страна. Крепости служили гурцам главным образом для защиты жён, детей и имущества во время походов. Язык гурцев настолько отличался от языка жителей равнины, что Мас’уд объяснялся с ними через переводчика.

     В XI в. гуры приняли ислам и номинально подчинялись газневидскому правительству, но оставались под властью туземной династии Сури, один из представителей которой правил в Гуре, в селении Ахенгаран, ещё при Махмуде, был взят в плен и кончил жизнь самоубийством. Из этой же династии в XII в. могущественные правители [Гуриды], овладевшие сначала Газной, потом Гератом и частью Хорасана, всем нынешним Афганистаном и частью Индии. Столицей Гура в это время была крепость Фируз–кух, также расположенная в верховьях Герируда, по–видимому, недалеко от Ахенгарана.


     3.8. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ХОРАСАНА

     Арабский географ Х в. Истахри в вышеназванной книге излагает следующую характеристику Хорасана:

     Амуль и Земм – города на берегу Джейхуна [Амударья], равные по величине, в обоих есть проточная вода, сады и посевы. Амуль – место, где сходятся дорога из Хорасана в Мавераннахр и дорога в Хорезм по берегу реки. Земм уступает Амулю по населённости, но в нём переправа из Мавераннахра в Хорасан. Оба они вместе окружены пустыней, которая тянется от границ области Балха до Хорезмского озера. Большая часть этой пустыни – песчаная, в ней нет источников и рек, а только колодцы и пастбища до дороги из Мерва в Амуль; дальше, между нею, Хорезмом и страной гузов, идёт пустыня, в которой мало колодцев и стад. Большую часть стад Хорасана составляют верблюды, которые пасутся в окрестностях Серахса и Балха, большая же часть баранов привозится из страны гузов, из Гура и от халаджей. В Хорасане есть скот, <...>, пища, одежда и прочее, в чём нуждаются люди, в количестве, достаточном для его жителей. Лучший скот разводится в окрестностях Балха <...>, лучшие хлопчатобумажные и шёлковые одежды делаются в Нишапуре и Мерве. Лучшие льняные ткани вырабатываются в Мерве, лучшая баранина – та, которая привозится из страны гузов. Самая вкусная и лёгкая вода – вода Джейхуна. Самые богатые в Хорасане – жители Нишапура, самые совершенные в Хорасане в фикхе, религии, исследованиях и догматике – жители Балха и Мерва. Самые плодородные места в Хорасане – орошённые земли у Нишапура и посевы под дождь между Гератом и Мерверудом. В Хорасане нет жарких мест, кроме того, которое в Кухестане, вблизи Фарса и Кермана. Самые холодные и самые обильные снегом места Хорасана – Бахиман и Хорезм, но Хорезм мы отнесли к Мавераннахру.

     3.9. МАРШРУТЫ ПО ХОРАСАНУ

     Расстояния в Хорасане, согласно описанию арабских географов, от Нишапура до Серахса 6 дней пути и от Серахса до Мерва 5 дней пути и от Мерва до Амуля на берегу р. Джейхана 6 дней пути. От границы административного округа, подчинённого Нишапуру, со стороны Кумиса до долины Джейхуна по широте 23 дня пути. От Нишапура до Исфараина, а это конец округа Нишапура, 5 дней пути; от Нишапура до Бузджана 4 дня пути, от Бузджана до Бушенджа 4 дня пути, от Бушенджа до Герата день пути...

   От Нишапура до Туса 3 дня пути; от Нишапура до Несы 6 дней пути, от Несы до Ферава 4 дня пути. От Нишапура до Каина, главного города Кухестана, около 9 дней пути и от Каина до Герата около 8 дней пути. От Мерва до Мерверуда 6 дней пути, от Мерва до Герата 12 дней пути, от Мерва до Абиверда 6 дней пути и от него до Несы – 4 дня пути, <...>, от Герата до Мерверуда по Балхской дороге 6 дней пути и от Герата до Серахса 5 дней пути...

     Дорога от Балха до Мерверуда 12 дней пути, от Балха до берега реки [Амударьи] по Термезской дороге 2 дня пути, от Балха до Андараба 9 дней пути, от Балха до Бамиана 10 дней пути, от Бамиана до Газни около 8 дней пути. От Балха до Бадахшана около 13 дней пути, от Балха до берега реки по Хуттальской дороге, до места, называющегося Мила, 3 дня пути.

     Поперёк Хорасана от Бадахшана на берегу р. Джейхуна до Хорезмского озера: от Бадахшана до Термеза вдоль реки около 13 дней пути, от Термеза до Земма 5 дней пути, от Земма до Амуля 4 дня и от Амуля до г. Хорезма 12 дней и от г. Хорезма до Хорезмского озера 6 дней.

     Расстояния между городами округа Мерва: от Мерва до Кушмайхана день пути, а Хурмозфарра [лежит] напротив Кушмайхана на расстоянии фарсаха влево, и через неё проходит дорога в пустыню Сайфана, которая доходит до Хорезма. Башан по дороге к Хурмозфарра ближе на фарсах; Синдж в дне пути от города между дорогой в Серахс и дорогой в Мерв; Джирендж в 6 фарсахах от города по направлению к Зарку на реке; Марурам по этой же дороге в 4 фарсахах на реке; Данданкан в дне пути от Мерва по дороге в Серахс; Каринейн в 4 днях пути от Мерва на Мервской реке; Харак приблизительно в 3 фарсахах от города между дорогами в Серахс и Абиверд; Саусакан расположен так же, как Харак, но дальше приблизительно на фарсах...

     От Герата до Бабны два дня пути, от Бабны до Кейфа день пути, от Кейфа до Багшура день.

     * * *

     Исходя из всего вышесказанного, можно утверждать, что арабские географы Х в. при описании городов и изложении некоторых исторических эпизодов в Хорасане ограничивались преимущественно констатацией фактов, не углубляясь в историческое прошлое каждого отдельного его административного субъекта. Отсюда Хорасан, согласно их описанию, получает в Х в. сугубо мусульманский облик с арабским или, точнее, арабизированным наименованием всех и вся. Такое однобокое освещение темы, разумеется, не позволяло авторам отражать в своих произведениях колорит эпохи, создавать реальную картину Хорасана, так сказать, во всей красе. Тем не менее, труды арабских исследователей раннего ислама имеют неоценимое значение для изучения и оценки событий, происходивших на территории Хорасана в период арабского проникновения, а также для воспроизведения географии Великого Хорасана, ставшего поистине важнейшим регионом всего мусульманского мира, о чём будет сказано позже.

     Касательно описания Хорасана, некоторые пробелы, обнаруженные выше, можно заполнять следующими вставками:

     Естественную границу между пустынными просторами Туркмен–Сахра и южным побережьем Каспийского моря образуют горы Балхан Большой и Малый, Кюрендаг, Копетдаг и Хорасанские горы (Биналуд–кух), составлявшие в те времена границу между Трансоксианой и Хорасаном. По словам Керзона (Curzon, Persia, vol. I), ничто не может сравниться с мрачным видом этих бесплодных высот из серого известняка, орошённых только немногими ключами и лишённых всякой растительности, кроме скудного можжевельника. В древности и в средние века оазисы вдоль северного склона этих гор тоже были населены иранцами; по своему положению эти оазисы, конечно, должны были подвергаться особенно частым нашествиям турецких кочевников и, наконец, перейти в их власть. С этих пор данный край получил турецкое название Этек (иногда Атек) в смысле «край».

     Из городов этой местности в средние века чаще других упоминаются Неса и Абиверд. Первый находился недалеко от нынешнего Ашхабада, второй существует и в настоящее время в виде небольшого селения вёрстах в 110 от Ашхабада. В области города Неса находился рабат Ферава [Афрава], в 4 днях пути от Несы, выстроенный в IX в. Абдаллахом (из династии Тахеридов) и состоявший из трёх соединённых между собой крепостей (ныне Кызыл–Арват) . Отсюда проходил прямой путь через степь в Гургандж (около нынешнего Куня–Ургенча, в северной части Хивинского ханства). В области Абиверда упоминается город Мехне, или Мейхене; селение этого имени существует и теперь к югу от железной дороги на самой границе между Россией и Персией и замечательно как родина и место погребения известного суфия Абу Са’ида Мейхени (XI в.). Из Абиверда шёл прямой путь в Мерв. Этек же в силу своего географического положения подвергался набегам среднеазиатских кочевых племён; кроме того, эту область всегда старались захватить среднеазиатские владетели ближайших краёв, точнее, правители Хорезма.

     В Х в. Саманид, Нух б. Мансур, пожаловал владетелю северной части Хорезма, Мамуну, город Неса, а владетелю южной, хорезмшаху Абу Абдаллаху, – город Абиверд, однако последний не получил этого подарка из–за сопротивления хорасанского наместника, Абу Али Симджури . После объединения Хорезма в конце Х в. под властью Мамуна, принявшего титул хорезмшаха, Неса и Ферава принадлежали хорезмийцам до завоевания Хорезма Газневидом Махмудом в 1017 г. Когда в 1035 г. в Хорасан вторглись туркмены под предводительством Сельджукидов, то султану Мас’уду пришлось оставить им Несу и Фераву. В XII в., когда усилилась новая династия хорезмшахов, город Неса перешёл в их владение раньше других городов . В этот период упоминается ещё город Шахрестан, на пути из Хорезма в Несу, на расстоянии фарсаха от последнего, на краю пустыни. Быть может, по этой причине, согласно описанию побывавшего здесь в 1220 г. арабского исследователя, Якута , в окрестностях города не было садов, а пашни находились вдали от него.

     После монгольского погрома Хорезм, если не считать небольшого периода в XIV в., не имел самостоятельной династии до завоевания страны узбеками в начале XVI в. В XVI и XVII вв. города Этека обыкновенно находились во власти хорезмийских узбеков; Этек, по свидетельству Абулгази, обозначался в то время термином «Таг–Буий» [страна гор], в противоположность «Су-Буий», как назывались берега Амударьи, т.е. Хорезм в собственном смысле. В то же время хивинские ханы всегда старались подчинить себе туркменские племена, занимавшие уже в XVI в. весь восточный берег Каспийского моря до Гюргена и потом постепенно, по мере ослабления могущества персидских шахов и хивинских ханов, распространившие свою власть на восток до Мерва. Таким образом, Этек время от времени вызывал у прилегающих государств неоднозначную реакцию к себе, составляя при этом особо чувствительную геополитическую зону в регионе. Даже в условиях, когда персидские шахи фактически отказались от этого края, они, тем не менее, номинально считали узбекских владетелей Этека своими вассалами. При Шах–Аббасе (1587–1628 гг.) было принято решение переселить в этот край воинственных курдов, издавна проживающих в горных убежищах Загроса, что на западе страны, дабы обезопасить Персию от набегов кочевых племён степного мира в лице туркмен и узбеков. При нём было образовано пять курдских владений на всём протяжении границы, от Астарабада до Ченарана; из них до наших дней остались три, Буджнурд, Кучан и Дерегез, причём в Дерегезе теперь правит не курдская, а турецкая династия. Самый сильный из трёх владетелей, кучанский, носит турецкий титул Иль-ханы (т.е. хана племени) . Кучан в средние века вообще назывался Хабушаном, хотя у Макдиси встречается Худжан; в Х в. Кучан был главным городом округа Устува; уже в XII в., во время возвышения хорезмшахов, он был одним из главных пунктов на пути в центральную часть Хорасана. Кроме своего географического положения, город был обязан своим значением также выдающемуся плодородию своих окрестностей; по словам Керзона (In: Persia, vol. I, p. 111), более плодородной и лучше орошённой местности нет в северных областях Персии. Как отмечает академик Бартольд, переселение курдов не остановило туркменских набегов – противники оказались достойными друг друга: ни та, ни другая сторона не могли одержать окончательной победы, и курды могли только мстить туркменам за их набеги, опустошая пашни Этека . (Следует отметить, что позднее курдский владетель Кучана принимал участие в походе Надир–шаха на Самарканд и Бухару и, как рассказывает Фрезер (Khorasan, p. 574), вывез из Самарканда экземпляр Корана, лежавший на гробнице Тимура и писанный рукою его внука Байсункара. Рукопись (имеется в виду каллиграфическое исполнение) была разорвана курдами на отдельные листы, потом частью собранные сыном владетеля и положенные на гробницу похороненного в Кучане имама. Фрезер ещё видел некоторые из них. Согласно его описанию, этот великолепный образчик каллиграфического искусства хранился очень небрежно; говорят, что он погиб при последнем землетрясении (1895). На холме около Кучана, который ещё теперь носит название Надир–тепе (к юго-востоку от Кучана), произошло убийство Надир-шаха в 1747 г.

     Город значительно пострадал при усмирении Аббас–мирзою восстания Иль–ханидов в 1883 г. и вследствие землетрясений 1851 и 1872 гг.; после этого город, согласно высказыванию Керзона, не заключал в себе и 12 тыс. жителей . Землетрясение 1895 г. совершенно разрушило город; новый Кучан выстроен вёрстах в 12 к востоку от старого.

     Далее, общий характер северо-западной части Хорасана описан Керзоном в следующем изложении: «Ряд высоких параллельных хребтов имеет направление от северо–запада к юго–востоку; северные из них отделены один от другого глубокими и узкими ущельями, на дне которых шумят потоки; дальше к югу ущелья сменяются долинами, где протекают горные речки и расположены селения, иногда широкими и богатыми равнинами, как Кучанская к северу и Нишапурская к югу от цепи Биналуд–кух. Хребты прорезаются продольными ущельями (иногда под прямым углом), которые служат путями сообщения между отдельными долинами. Ущелья часто отличаются живописностью и представляют целый ряд неприступных позиций; едва ли ещё где–нибудь в мире, не достигающие линии вечного снега, представляют столько живописных картин дикой горной природы. На более высоких хребтах редко встречаются следы даже самой скудной растительности. Земледелие возможно почти исключительно только на дне долин и там находится в зависимости от скудных ручьёв, вода которых проведена на годные для обработки участки; каждая деревня представляет как бы оазис на тёмно-буром фоне пустыни». В то время как в окрестностях Нишапура пашни можно встретить и на самых высоких склонах гор, с которых текут орошающие долину ручьи (по описанию Ферье). Как Ферье рассказывает далее, пашни, расположенные по склонам гор, разбиты на отдельных террасах. Благодаря обилию воды селений в этой долине больше, чем в других местах <...>.

     Согласно утверждению Василия Бартольда, Нишапур так часто подвергался землетрясениям и опустошительным нашествиям и в своём настоящем виде по пространству и по количеству населения настолько отличается от средневековой столицы [провинции] Хорасана, что изучение и выяснение топографии последней представляет большие трудности . В 1153 г. Нишапур подвергся опустошительному нашествию кочевников–гузов, восставших против султана Сенджара; гузы разграбили город и разрушили его до основания; о случившемся было сочинено много элегических стихотворений, в том числе поэт из Хорасана, Хакани, современник этой смуты, в своём одическом сочинении, посвящённом указанной беде, вспоминает о трагической гибели главы нишапурских шафиитов, имама Мухаммада Яхийа. Новый город возник к западу от старого, в месте Шадьях (иногда встречается название Шайкан); квартал Шадьях существовал, однако, и раньше и был выстроен Абдаллахом б. Тахером. Здесь находился высокий холм, где была построена цитадель. Уже в этом же столетии город, благодаря своему счастливому географическому положению, снова достиг былого процветания, и новые постройки заняли всё пространство от холма до черты старого, разрушенного, города. Как отмечает Якут, Нишапур снова сделался «самым цветущим из городов божьих», также самым богатым и многолюдным; быстрое восстановление города арабский автор вполне основательно объясняет его исключительно важным географическим положением: он был словно «коридором всего востока», и караваны не могли обходить его, – пишет автор.

     Гораздо тяжелее по своим последствиям был погром 1221 г., совершённый войсками Чингисхана, или «последними варварами», по выражению Груссе. За полгода перед тем у стен Нишапура был убит стрелой зять Чингисхана; поэтому, когда сын Чингисхана Тулуй осадил Нишапур, все просьбы жителей о помиловании были решительно отклонены. Город был взят приступом, и всё население его было поголовно перебито, за исключением 400 ремесленников, уведённых в плен; согласно некоторым преданиям, город был стёрт с лица земли; на месте развалин оставлен отряд в количестве 400 человек для истребления остатков населения, которые могли скрыться во время погрома . Согласно оценкам В. Бартольда, сопротивление жителей Хорасана войскам Чингисхана «только мешало стране оправиться от нашествия, и города Хорасана оставались в развалинах значительно дольше, чем города Мавераннахра».

     После падения династии «персидских монголов» [выражение Бартольда] Нишапур в 30–х годах XIV в. вошёл в состав владений образовавшейся в Сабзеваре династии Сарбедаров, последний представитель которой в 1381 г. добровольно подчинился Тимуру, вследствие чего Нишапур не испытал на себе жестокости этого завоевателя. При Тимуридах блеск Герата, при Сафавидах религиозное значение Мешхеда должны были затмить Нишапур, однако такого не произошло, и он по-прежнему сохранял статус главного города Хорасана вплоть до половины XVIII в., когда был разрушен Ахмад–шахом Дурани. В 1821 г., согласно выражению Фрезера, длина его стен [после восстановления Нишапура] равнялась 4 000 шагам в окружности: если бы всё это пространство было заселено, то число жителей доходило бы до 30 или 40 тысяч, но большая часть города ещё оставалась в развалинах. Судя по подробному описанию Фрезера, побывавшего в Нишапуре, количество населения в указанный период не превышало 5 000 человек. Ткани приготовлялись в городе исключительно для местного потребления; единственным предметом вывоза была бирюза. Приблизительно такое же впечатление город произвёл и на Ферье в 1845 г.: согласно его предположению, численность населения города не превышало 8 тыс. человек. Земляные стены находились в плохом состоянии, во рву не было воды, цитадель была в развалинах; базары и соборная мечеть отличались скромными размерами. Во время путешествия Керзона в 1889 г., неизвестно с какой целью производился ремонт совершенно бесполезных стен. По мнению Керзона, во время его посещения города численность населения, возможно, было увеличена до 10 000 человек.

     Некоторые сведения о древности Нишапура нашли отражение в работах Фрезера и, несколько позже, Йета. Из исторических сведений и современного состояния развалин Нишапура выясняется только факт, что город, подобно Мерву и Балху, передвигался постепенно с востока на запад. Непосредственно к востоку от нынешнего города были развалины, частью из глины, частью из кирпича; согласно некоторым преданиям, здесь стояла цитадель прежнего города. На вопрос о том, было ли здесь когда–либо возвышение, Фрезер умалчивает. По описанию Йета, этих развалин теперь уже нет, и остатки старого города начинаются на расстоянии английской мили к юго–востоку от нынешнего; в юго–западном углу этих развалин на высоком холме находится цитадель; жители города рассказывали Фрезеру, что здесь стояла цитадель древнейшего Нишапура, построенного в Сасанидскую эпоху, что маловероятно. У юго–восточного угла цитадели находится гробница известного суфия [точнее, поэта] Фарид ад–дина Аттара, убитого монголами при взятии города; памятник из чёрного мрамора с персидской надписью окружён стеной из кирпича. Эта гробница – единственный памятник средних веков в Нишапуре, время постройки которого может быть точно определено: она была построена в конце XV в., при Тимуриде, султане Хусейне, известным в персидской и особенно в узбекской литературе поэтом и везирем–меценатом Мир Али–Широм Наваи.

     Вблизи находится также гробница одного из Алидов, выстроенная шахом Тахмаспом в XVI в.; по преданию, здесь похоронен эмамзаде Мухаммад Махрук, брат Али б. Мусы ар–Резы, главного святого Персии, похороненного в Мешхеде; как отмечает академик Бартольд, гробницы родственников этого имама – конечно, едва ли подлинные – показываются почти во всех более-менее значительных городах Персии. Рядом с этой святыней помещается гробница астронома и поэта–вольнодумца начала XII в. Омара Хайяма, посреди запущенного и заросшего сочными травами сада.

     Высокая горная цепь Биналуд-кух отделяет Нишапурскую равнину от бассейна Кешеф–руда и от города Мешхеда, расположенного вёрстах в 25 к юго–востоку от старого Туса. В своё время он представлял целый округ с городами Нуканом и Табераном и древней Сенабад; в эпоху арабских географов Тус ещё не имел особого значения и, подобно Нишапуру, был разрушен Тулуем, сыном Чингисхана, и восстановлен во время царствования преемника Чингисхана, Угэдэя, после чего несколько раз был местопребыванием многочисленных наместников. После падения персидских монголов Тус вместе с Кучаном, Келатом, Абивердом, Неса и Мервским оазисом вошёл в состав небольшого владения, образованного эмиром Аргун–шахом, главой племени джун–горбани; Аргун–шаху наследовали его сыновья Мухаммад–бек и Али–бек. Последнего в 1382 г. по велению Тимура отправили в Фергану и год спустя убили.

     В 1389 г. после неудачного восстания Тус подвергся разгрому, в ходе которого было убито около 10 тыс. человек; у ворот города, по обыкновению, были воздвигнуты башни из голов убитых. Крепость Туса была восстановлена уже после смерти Тимура в 1405 г. В последующую эпоху Тус обычно упоминается вместе с Мешхедом, который постепенно, в силу своего конфессионального значения, затмевал соседний город и становился столицей провинции Хорасана. О постепенном переселении жителей Туса в Мешхед говорит уже современник Надир–шаха, свидетельство которого приводит персидский министр Сане’ ад–доуле (впоследствии носивший титул Э’темад ас–салтане) в своём труде «Матла’ аш–шамс», где можно найти более детальное описание развалин Туса в их нынешнем состоянии. Следует отметить, что никаких датированных памятников среди развалин нет; Сане’ ад–доуле описывает стены города, простирающиеся на 1 фарсах в окружности, цитадель, находящуюся в северо–восточной части, и большое здание в черте города. Везде указываются габариты стен, башен и развалин других сооружений; внутри цитадели была ещё небольшая крепость на искусственном возвышении.

     Фрезер, описывая Тус, говорит о небольшом минарете (недалеко от мечети) и о небольшом куполе над могилой Фирдоуси, находящемся вне черты города, недалеко от юго–восточных ворот; некоторые предания приписывают постройку этого купола бухарскому хану Убайдулле, правившему в XVI в. Купола не существовало уже в 1858 г., во время путешествия Ханыкова Н.В., и место над могилой поэта было засеяно пшеницей. Проф. Жуковский в 1890 г. посетил место и нашёл здесь только разрытий холм, состоящий из целого и битого кирпича и осколков изразца, несомненно, образовавшийся от рухнувшего и осевшего здания, может быть, того самого, которое видел Фрезер – по предположению В. Бартольда. Холм стоял в четырёхугольнике, обнесённом новой глинобитной стеной. По рассказам крестьян, холм был разрыт прежним хорасанским губернатором Асеф ад–доуле, который выложил образовавшуюся площадку кирпичом, построил вокруг холма стенки и хотел построить вышку, но умер, не окончив дела. Около могилы Фирдоуси некогда находились могилы знаменитых имамов Ахмада и Мухаммада Газали , из которых последний был автором известного труда «Эхйа’–е ‘улум ад–дин». Могила Мухаммада Газали упоминается ещё в XIV в., в описании путешествия Ибн Баттуты (III, 77), но теперь исчезла бесследно.

     Тус находился на северной стороне Кешеф–руда; недалеко от юго-восточных ворот его, по дороге в Мешхед, через речку был построен мост из 8 арок, теперь находящийся в полуразрушенном состоянии; о нём пишут Фрезер и Сане’ ад–доуле, причём последний указывает, по своему обыкновению, и размеры каждой арки в отдельности. В лучшем, хотя далеко не вполне исправном состоянии находится мост через Кешеф–руд (притока Герируда) несколько ниже по течению реки, на дороге из Келата в Мешхед (в 5 милях от последнего), состоящий из 11 арок; мост носит наименование «царского», величине его, по словам Керзона, несколько не соответствует ширина речного русла (не более 25 футов).

     Город Мешхед, как было отмечено, возник вокруг гробницы имама Али б. Мусы ар–Резы, похороненного в селении Сенебад, в 4 фарсахах от Туса. Уже в Х в., при Ибн Хаукале, селение было окружено крепкой стеной, и гробница считалась святыней. В тот же период (Х в.) у Макдиси уже встречается соответствующий канонизированный термин «ал–машхад» . В XIV в. при Хамдаллахе Казвини Мешхед уже был городом; путешественник того же столетия Ибн Баттута описывает куполообразное здание, построенное над гробницей и украшенное шёлковыми покрывалами и золотыми светильниками. В XVI в. династия Сафавидов объявила шиизм господствующей религией Персии. Когда другие шиитские святыни – могила Али в Наджафе и могила Хусейна в Карбале – в XVII в. окончательно отошли к Турции (а ныне оба они находятся на территории Ирака), могила имама ар–Резы сделалась главной шиитской святыней в Персии и ежегодно посещается сотней тысяч паломников. Согласно констатации академика В. В. Бартольда (в: Хорасан, стр. 117), места паломничества всегда становились в то же время центрами торговли; мешхедские базары, по словам путешественников, представляют живой калейдоскоп самых разнообразных восточных народов. Вследствие богатства храма и своих базаров город несколько раз подвергался разграблению со стороны узбеков.

     Современный город Мешхед окружён глинобитной стеной и башнями; длина стен в окружности определяется различно, от 41/2 до 6 англ. миль; точное определение затрудняется неправильностью плана [города]. Отличительной чертой Мешхеда, в противоположность Герату и другим городам, является то, что он не пересекается двумя взаимно перпендикулярными улицами, а прорезывается главной улицей по диагонали, с северо–запада на юго–восток; в середине её помещаются здания, окружающие могилу имама.

     Подробное описание святыни встречается у ряда европейских авторов, более обобщённое изложение его заключается в следующем:

     Весь ряд построек окружён валом; за входной аркой ещё на некоторое расстояние (около 45 саженей) продолжается главная улица; здесь находится центр базарной торговли. Паломник, переступивший ограду, уже находится на священной земле и пользуется правом убежища. За базаром другая высокая арка ведёт в главный двор мечети, так называемый «старый двор», длиной около 65 саженей и шириной более 30 саженей. Подобно дворам других больших мечетей и медресе, двор окружён с четырёх сторон, рядом ниша в два этажа; нижний этаж ещё при Фрезере отдавался в наём для торговых помещений. Промежутки между нишами и пространство над ними выложены разукрашенными черепицами. В середине каждой помещаются ворота в виде высоких прямоугольных арок, с куфическими надписями. В середине двора находится восьмиугольный фонтан для омовения с позолоченной крышей. На западных воротах помещаются решётчатый навес для моаззенов, заменяющих у шиитов минареты; южные ворота ведут к главной святыне, и, в отличие от прочих, их верхняя половина выложена позолотой; позолота принадлежит Надир–шаху, который воспользовался для этой цели золотом, добытым во время похода на Индию; ему же приписывается постройка фонтана. Главный двор заключает в себе ещё два минарета, один со стороны мавзолея, построенный в XVI в., восстановленный в XIX в. (после 1834 г.), другой у противоположного входа, построенный Надир–шахом. Верхняя часть обоих минаретов выложена позолоченными медными плитами, издали блестящими как огонь; наверху, согласно стилю персидских мечетей, помещена решётчатая галерея. Вся поверхность двора выложена надгробными плитами похоронных здесь богатых людей.

     При входе в мавзолей находится обширная комната с мраморным полом, покрытым богатыми коврами; по стенам раскрашенные черепицы с арабскими надписями. Над всем зданием высится позолоченный купол, видный паломникам на большое расстояние, хотя вышина его, по словам Керзона, всего 11 сажен. Под главным куполом, кроме могилы имама, находятся гробницы халифа Харуна ар–Рашида и Аббас–мирзы, сына Фатх–Али–шаха, умершего в 1834 г.

     К югу от мавзолея помещается великолепная мечеть, построенная в 1418 г. женой Тимурида Шахроха, Гавхар–Шад, реставрированная в XVII в. К зданию прилегает такой же двор, как и двор мавзолея; здание имеет только один купол и одну высокую арку с минаретом по каждую сторону её. Купол выше и шире купола мавзолея, но в некоторых местах эти узоры уже уничтожены временем. Фрезер называет эту мечеть самым великолепным зданием из всех виденных им в Персии. Третий, «новый двор» примыкает к постройкам с восточной стороны и устроен Фатх–Али–шахом в XIX в. План всех дворов и зданий помещён в сочинении Сане’ ад–доуле и оттуда заимствован Йетом. Кроме того, упоминаются ещё некоторые медресе и библиотека, описанная в 1858 г. Ханыковым.

     Равнина, в которой лежит Мешхед, при Ферье в 1845 г. была совершенно голой и бесплодной вследствие набегов узбеков, афганцев и туркмен. Однако это утверждение не выдерживает испытания, т.к. ещё Фрезер в 1822 г. видел по дороге из Мешхеда в Тус много обработанных полей. Теперь, когда опасность туркменских набегов, согласно констатации Бартольда, уже устранена вследствие занятия Этека русскими, долина Кешеф–руда, конечно, ещё лучше обработана.

     Арабские географы описывают дороги, соединявшие Нишапур с Гератом, с Серахсом, с берегами Каспийского моря, дальше с Западной Персией и через пустыню с южными областями. Наибольшее значение всегда имел главный путь из Хорасана в Западную Персию, проходивший через округ Байхак с городами Сабзеваром и Хосруджердом. Первый существует до настоящего времени и окружён валом из сырцовых кирпичей; развалины цитадели находятся на холме в северной части города.

     В истории Сабзевар замечателен как один из очагов шиитского фанатизма и пользовался такой репутацией ещё во времена Сельджукидов. В Сабзеваре в XIV в. возникла династия Сарбедаран. Нынешний город построен в начале XIX в. мятежным ханом, Али–Яром. Из высказывания арабских авторов следует, что уже в Х в. между Хосруджердом и Сабзеваром было расстояние в фарсах , в то время как Фрезер [in: Khorasan, p. 380] ошибочно полагал, что некогда, до начала XIII в., они вместе составляли один город. Как видно из куфической надписи сохранившегося минарета Хосруджерда, он поставлен в сельджукидскую эпоху, в 505 г.х./1111–12 г. Изображение башни помещено в книге Керзона [Curzon, Persia, vol. I, p. 270] и в книге Джексона [From Constantinople to the home of Omar Khayyam, p. 218], высота её около 120 футов.

     На дальнейшем пути упоминаются селения Мехр, Мезенан и Бахманабад, существующие и теперь. От Бахманабада считали ещё 6 фарсахов до Асадабада, самого западного из хорасанских городов. Таким образом, западная граница Хорасана проходила близ нынешнего селения Аббасабада, устроенного в начале XVII в. шахом Аббасом Великим для грузинских переселенцев, теперь давно принявших ислам и персидский язык. К селению Мазинан с востока прилегают обширные развалины города Маснадабада, построенного в начале XIX в. вышеупомянутым мятежником, ханом Али–Яром , и разрушенного после усмирения восстания.

     Таково краткое изложение Хорасана, территории загадок; и нам предстоит изучить его ещё в культурно–цивилизационном измерении. 
 

© Copyright: Фаршид, 2011
Свидетельство о публикации №211072400605