Убитое счастье. Глава одинадцатая

Игорь привез огромный букет роз. Юля растрогалась до слез. Она знала, как относится к цветам свекровь, и знала, что Игорь всегда робел, покупая их. Неприятие матери комплексом засело в его мозгу. Раньше он дарил ей цветы лишь однажды, на свадьбе, когда без этого обойтись было нельзя.
А в воскресенье зашел в мастерскую, где она уединялась в дождливую погоду, унюхал запах растворителя и запретил ей рисовать маслом. Пришлось перейти на акрил. Но Юля и сама чувствовала, что это неизбежно. От растворителя, ее тошнило и болела голова. В нормальном состоянии она бы с этим смирилась, но теперь нужно было думать о здоровье ребенка.
Конец сентября ознаменовался нудными затяжными дождями. Игорю пришлось оставить машину, добираться на работу и обратно маршруткой. Теперь он раньше вставал, а возвращался гораздо позже. Юля начала замечать, что  он все чаще появляется навеселе. Спрашивать о причине не хотелось. Кроме здоровья, нужно было беречь и нервы. Она догадывалась, что свекровь не оставляет попыток настроить Игоря против нее. Когда муж впервые сообщил матери о ее беременности, прежде, чем он сообразил отойти, Юля успела подслушать сквозь громкую мембрану, как свекровь занудным голосом вдалбливала сыночку, что радоваться особо нечему, так как неизвестно, чьего ребенка придется воспитывать.
Маразм. Можно было бы сказать - старческий маразм, но по возрасту свекровь в разряд старух не вписывалась. Потому и определение отыскать трудно.
Игорь относился к словам матери скептически, почти всегда делился с Юлей ее новыми предположениями, и они вдвоем смеялись над ними. Но ведь вода камень точит. Если постоянно вдалбливать в голову одно и то же, обязательно наступит время для сомнений, которые впоследствии могут перерасти в недоверие и даже - вражду.
Что делать и как с этим бороться, Юля не знала. В какой-то момент она пустила все на самотек и теперь не была уверена, что поступила правильно. Но переигрывать поздно, время само расставит все по своим местам. Так, как предназначено свыше. Но так ли, как нам того хочется?
С настойчивостью одержимой, Юля гнала мысли прочь. Только они не спрашивали разрешения, лезли в голову сами, и все чаще и чаще.
***
Юле приснился сон. Страшный сон. Проснулась промокшая от пота и долго не могла отдышаться. О чем был сон, вспоминалось с трудом. В голове некоторое время мельтешили бессвязные картинки, но вскоре и они пропали. Кажется, что-то связанное с ней и с ее будущим ребенком...
В комнате царила темень. На стене мирно тикали старинные часы-ходики, их она отыскала в флигеле и отреставрировала. Было очень тихо. Юля давно уже не просыпалась среди ночи и успела забыть давящую на мозги тишину, так пугавшую ее поначалу. Стараясь не разбудить Игоря, соскользнула с дивана, надела шлепанцы, накинула на плечи халат и вышла на кухню.
Очень хотелось пить. Жажда наждаком резала горло. К чему бы?
Вечером она поленилась закрыть ролет, и сквозь маленькое окошко пробивался яркий лунный свет. Прозрачной серебряной дорожкой под косым углом он ложился на пол, упирался в стену и там, нарисовав квадратную  клетушку окна, заканчивался, чуть-чуть не добравшись до потолка.
Распогодилось, вот Игорь обрадуется. Бедняжка замучился без машины. Оно и понятно: топать до остановки, толпиться в тесном набитом салоне…
Не зажигая свет, открыла холодильник, там отыскалась картонная коробка с апельсиновым соком. Юля открутила крышку и сделала несколько жадных глотков. Сок - холодный с приятной кислинкой, именно то, чего хотелось. Утолив жажду, прошла в ванную. Яркий свет, привычная обстановка маленького замкнутого пространства, тихо журчащая вода успокаивали. Теплый душ полностью прогнал остатки тревожных видений, но и спать больше не хотелось.
Может, сходить в мастерскую?
На веранде луне не было преград, ее призрачный голубоватый свет свободно проникал сквозь застекленные стены, превращая знакомые до мелочи предметы в нечто сказочное, нереальное. Юля выглянула на улицу. Тени деревьев рисовали на земле замысловатые картины, очертания которых, словно в калейдоскопе, то и дело менялись, под дуновением ветерка. Они то казались мирными и безобидными, то вдруг превращались в страшных монстров, жадно разевающих клыкастые пасти в ожидании очередной жертвы.
В мастерскую идти перехотелось. На веранде было спокойно и уютно, но стоило представить, что нужно выйти на улицу и пробираться сквозь изменчивые тени, мороз пробегал по коже.
Юля опустилась в кресло и долго смотрела на большую круглую луну. Иногда ночное светило частично заслоняли ветки, будто пытались поймать и спрятать, а оно боролось, изворачивалось, ускользало. Временами набегала паутинка полупрозрачного облака и тогда свет угасал, становился матовым, рассеянным. Фантастическая игра теней, завораживала, притягивал, дурманила, как гипноз.
Сколько она просидела, Юля не помнила. Погрузилась в некое забытье, а, может, просто вздремнула. Очнулась от того, что затекли ноги. В последнее время такое случалось часто, если долго не двигалась. Поначалу пугалась, но из умных книжек, которыми ее снабдил Игорь, узнала, что затекшие ноги для беременных - обычное явление, и успокоилась. Вот и теперь, стоило шевельнуться, щекотные мурашки толпой промчались по бедрам, добрались до пяток и там остановились, больно вгрызаясь в тело маленькими острыми зубками.
Юля помассировала ноги, стало легче, но ненамного. Нужно заставить себя подняться и походить. Сначала будет больно, потом быстро пройдет.
Так и сделала. Сморщилась, от множества уколов, вонзившихся в кожу, постояла, опираясь рукой на стол, пока ставшие ватными и чужими ноги, не обрели чувствительность. Прошлась с одного конца веранды к другому и обратно. Вроде бы, все нормально, пришло в норму. Можно идти баиньки.
Она уже дозрела для того, чтобы снова уснуть. Веки отяжелели, приходилось прилагать огромные усилия, чтобы держать глаза открытыми, а рот то и дело самопроизвольно широко, до хруста в челюсти, раззевался для глубокого зевка.
Зачем себя мучить?
Юля совсем уж было решилась вернуться в спальню, когда на улице раздался настороженный рык Псины.
Юля вздрогнула, ей стало не по себе. Словно отголосок разбудившего кошмара пронесся в голове, мелькнул и исчез,  не давая ни четкой картинки, ни реального образа, но оставив после себя тяжелый, угнетающий след. Она робко выглянула в окно, но увидела все ту же замысловатую пляску теней. Ничего нового, хотя воспринималось все уже совсем по-иному.
Что могло напугать Псину, ласкового беззаботного щенка? Он и лаял то лишь в исключительных случаях, без злобы, напоминая хозяевам о положенной ему еде. А чтобы рычал...
Сердце бешено заколотилось высоко в груди, где-то в районе подбородка. А рык не прекращался. Сначала тихий, ворчливый, он становился громче и звучал угрожающе.
Или - испуганно?
Потом перерос в заливистый лай. Краешком глаза Юля уловила неясное движение, мелькнувшее на освещенном луной пятачке и скрывшееся в тени.
А лай уже доносился издалека, вроде бы, от флигеля.
Вдруг он повысился, перерос в жалкий скулеж и резко, как-то - сразу оборвался, словно на полуноте.
В панике Юля бросилась в спальню, стала тормошить спящего мужа.
- Игорь! Игорь! Проснись! Там кто-то есть, - орала шепотом, не решаясь говорить нормальным голосом.
- Что такое?
Игорь никак не мог придти в себя. Он мучительно долго, расклеивал глаза и, даже когда поднялся, все равно ничего не соображал.
- Кто-то во двор залез. С Псиной что-то случилось...
Слезы бежали из глаз, от страха, бессилия и нежелания Игоря понимать, что она от него хочет.
Наконец он очнулся, взгляд стал осмысленным.
- Который час? - спросил.
- Какая разница? Не знаю я... - и посмотрела на часы. - Половина третьего.
- Тебе что-то приснилось?
- Не приснилось. Я давно не сплю. Вставай же!
Его медлительность и заторможенность выводили из себя, бесили. Хотелось орать, она была готова даже ударить его, чтобы он начал что-то делать. Но вместо этого просто расплакалась.
- Успокойся, миленькая. Тебе нельзя нервничать. Такое бывает, я читал в книжке...
- Что бывает? Что бывает, - повторила, захлебываясь от истерики. - Ты меня за дурочку принимаешь? Говорю тебе, кто-то залез во двор!
Похоже, и сейчас Игорь не поверил ей, но, чтобы успокоить, поднялся, натянул брюки. Прихватил на кухне железную кочерыжку, взял фонарь.
- Не зажигай свет! - шепотом попросила Юля.
Она уже немножко отошла, и недавний страх пересилил другой, за Игоря. Ей больше не хотелось, чтобы он выходил на улицу и подвергал себя неизвестной опасности.
- Может, подождем до утра? - попросила.
Но Игорь сам уже был взвинчен и, как подозревала Юля, не потому, что поверил ей, а потому, что его подняли среди ночи, наорали ни с того ни с сего, и едва ли не обозвали трусом.
- Сиди здесь, я сейчас, - сказал резко. Его голос показался Юле очень громким.
- Игорек, - всхлипнула.
Он отодвинул задвижку и открыл дверь.
- Подожди, я с тобой! Мне самой страшно.
Заметалась по веранде, не нашла ничего более подходящего, чем качалка,  до боли в суставах, сжала ее в руке и выбежала вслед за мужем.
На улице было тихо и прохладно. Они обошли с фонариком  двор, и ничего подозрительного не нашли. Несколько раз Игорь свистом звал Псину, но песик не отзывался.
- Забежал куда-то, ему ведь тоже погулять хочется, - предполагал Игорь, только уверенности в его голосе Юля не почувствовала. Раньше щенок строго держался двора и никуда из него не выходил.
Продолжать поиски не имело смысла. Если кто и забрался во двор, он, наверное, давно сбежал или затаился в темном уголке, каких было предостаточно.
Вернулись в дом, Игорь поставил на плиту чайник.
- Все равно, не усну, - сказал. - Скоро на работу. Тебе не будет страшно одной?
Юле было страшно, но она надеялась, что днем тревога исчезнет и все возвратиться на круги своя.
- У тебя жена, хоть и дурочка, но не паникерша.
- Да? - сделал вид, что удивился Игорь. - Если судить по сегодняшней ночи, я бы на твоем месте не спешил разбрасываться такими заявлениями.
- Ты мне не веришь?
- Верю. Но не думаю, что все так серьезно, чтобы терять голову. В сельской местности всегда процветали мелкие кражи. А сейчас и подавно тянут все, что плохо лежит. Забрался к нам воришка и сам с испугу в штанишки наделал.
- А Псина? Что с Псиной?
- Найдется, не переживай.
- А если, нет?
- Все равно, не переживай.
Игорь улыбнулся, только улыбка получилась натянутой и совсем не ободряла.