А выслужил лишь рубль серебром И. Марушенко

    Представьте, 26 лет безупречной службы, и 24 года бескорыстного служения Фемиде — таков жизненный путь   члена  уголовного суда Войска Донского, генерал-майора И.В. МАРУШЕНКО!
     А начинал свою карьеру уроженец Дона рядовым казаком... А теперь...

  На пальце усопшего прощально поблескивал громадный бриллиантовый перстень. Догорала свеча. В холодном зале одиноко остывало тело в генеральском мундире. Стояла ночь 4 ноября 1863 года.
     — Всего лишь 1 рубль! Господи, один рубль серебром оставил после себя этот негодяй, а еще генерал-майор! — плевались налетевшие невесть откуда, словно стервятники, родственники. Тщетно рылись в комодах, картонках и узлах покойного в поисках богатого и огромного наследства.
    — Не может быть, чтобы он, член суда всего Войска Донского, не заимел хороших капиталов, — негодовали они, наперебой перетряхивая пуховые перины, истрепанное бельишко, расшвыривая книги в дорогих переплетах. — Да на этой должности озолотиться можно было бы не только самому, но и всем родичам!
    — А хоронить его мы не смогем — не на што!Ага. Нищий-то генерал оказался, — заявили они войсковым властям, утирая невидимую слезу. — За гнутый-то рубль и до кладбища его не свезут. Эх, беда! — и разводили руками.

     Высокие чины отвечали, не морщась:
     — Генерал-майор Иван Васильевич Марушенко был честным и неподкупным, настоящим бессребреником. Все донцы уважали его как судью. И мы похороним его сами. Достойно. На общественный счет. Да-с.
     Гроб утопал в зелени венков, катафалк блестел черным лаком, оркестр надрывал трубы и душу, дети несли бархатные подушки с наградами, толпы народа сопровождали земляка в последний путь. Промозглый дождь, смешиваясь со слезами на лицах провожавших, не смог помешать этому шествию.
— Кого хоронят? — спрашивали прохожие.
— Судью, — отвечали юристы.
— Генерала, — отвечали военные.

     Будущий слуга правосудия, уроженец Дона,Ваня Марушенко появился на свет Божий в 1796 году, в преддверии наполеоновских войн. Кто были его родители, я так и не прознал, но, видно, знатной родословной они не отличались. Однако и не лаптем щи хлебали, ибо сын-то обучался не абы где, а в войсковой гимназии Новочеркасска, славной столице казачьего края.
    На службу поступил  он рядовым казаком в июле 1813 года, когда русская армия под гром артиллерии с развернутыми знаменами освобождала Европу, взирающую изумленно на «степных варваров» с Дона и их молодых атаманов.

     Юный  Марушенко вначале прозябал на службе среди ворохов бумаг войсковой канцелярии. Восторгался, как и все, боевыми генералами-донцами, участниками суворовских и кутузовских походов, графом Орловым-Денисовым, Андрияновым, Денисовым, Луковкиным, Власовым. И подумать тогда не мог, что именно с Власовым сведет его судьба в жуткую годину испытаний...

    Через несколько лет усердной службы Марушенко получил чин хорунжего. Типичный молодой офицер, он  отличался   умом аналитическим, тягой к наукам. Со всеми держался ровно, ни перед кем не угодничал и не заискивал, но и особенно не сближался.
    В августе 1830 года в Войско Донское временно назначили наказным атаманом героя Отечественной войны генерала Максима Григорьевича Власова. Проницательный, он сразу заприметил толкового Марушенко, доверял ему. Годы их общения не прошли даром для Ивана Васильевича. Нередко они засиживались глубоко за полночь. Умудренный опытом, стреляный и битый генерал, недавно  вернувшись после трехлетней ссылки, не только делился перипетиями своей судьбы, но и предрекал трагическую судьбу самобытного казачьего населения...

    А на Дон надвигалось очередное испытание. Так уж сложилось, что  эти  земли подвергались смутам и пожарам, засухам и неурожаям, чуме и холере.
    Теплой весной 1823 года свирепая путешественница холера из экзотической Индии проникла на берега русского Каспия, а спустя семь лет рванула в Тифлис, Астрахань, Царицын и оккупировала десятки губерний.
     Объявилась холера и на Дону, вначале в   выгоревшей Качалинской станице, а потом зараза поползла по казачьим куреням и хатам, расположенным вдоль рек Медведицы, Хопра, Бузулука.

     Генерал-лейтенант Власов самолично отправился в  те гиблые места для принятия мер   с Марушенко, который управлял походной канцелярией атамана. Стоял август. Лето, как на грех, было жаркое, засушливое. Они проверяли казачьи заставы, перекрывали    дороги к городам и хуторам.

     Не боясь заразы, встречались с больными. На опустевших майданах внушали ошалевшим от неотвратимой беды обывателям: «Воду кипятите в котлах, чугунках и пейте только ее, а не сырую из колодцев и прудов. Мойте не только руки себе и детям, но и огурцы-помидоры. Гоните вон мух, обкуривайте комнаты, чуланы серой».
   
   Если  же зимой холера затихала и отступала, то летом вспыхивала с новой силой.    Марушенко чертыхался:
— Болезнь свирепствует, а высшие чиновники больше препираются друг с другом о средствах борьбы с заразой, нежели борются с ней. Только в Петербурге ежедневно погибает до 600 человек.
    В Царицыне эпидемией лично занимались губернатор Рославец и доктор Мейер. Последний, оставшись для борьбы с холерой, от нее и погиб. Нас-то с Власовым Господь милует, живы пока.

   Экспедиция их, оказывая помощь, объездила донские просторы вдоль и поперек. В этих тяжких и опасных трудах прошло два года.
— Холера под конец сдалась, — возвестил облегченно Власов, — однако прихватила с собой во сыру землю сто тысяч россиян.
Добавим от себя: это не считая потерь от холерных бунтов, жестоко подавленных правительственными войсками.
   
    За труды по  пресечению эпидемии Марушенко был пожалован «всемилостивейше» драгоценный перстень, осыпанный бриллиантами. Умели награждать в те времена за самоотверженную работу...

      Огромным событием в стране стал выход в 1835 году Свода Законов Российской империи. Казачество от   жизни  военной поворачивалось к гражданской. И   самые неотесанные офицеры радовались, что в Своде   закреплялось управление казачьими землями, порядок и благоустройство.   С особой радостью встретили донцы долгожданное «Положение об управлении Войском Донским»,  введенное  при наказном атамане  Войска М. Г. Власове.

    Марушенко назначили штаб-офицером атаманской канцелярии, состоявшей при Власове.
Для наблюдения за выполнением в донских просторах Положения  специально поставили сенаторов Княжина и Болгарского.

     Вот они-то высоко оценили деятельность Ивана Васильевича на этом поприще: «За отлично усердную службу и примерные труды пожаловано ему единовременное пособие в 2 тысячи рублей ассигнациями».

    Затем высочайшим приказом назначили Марушенко помощником начальника штаба  на Дону. Однако рядом с Власовым Ивану Васильевичу дальше трудиться не пришлось — стали одолевать болезни. Хлопоты врачей не помогали.

Вследствие расстроенного здоровья 13 марта 1839 года он уволился с отчислением от должности. В награду выдали еще 2 тысячи рублей в бумажных купюрах (не серебром!). На этом его военная карьера закончилась.
 
   В то время правительство Николая I проводило политику превращения вольного дворянства в государственное сословие, вплоть до регламента службы его в глухих провинциях.
    Среди именного донского дворянства — Ефремовых, Денисовых, Иловайских (в роду которых было немало юристов) — авторитет Марушенко как знатока судебно-административных дел был неоспорим.

    На выборах они единогласно вынесли вердикт: «Лучшей кандидатуры, чем он, на место старшего члена войскового уголовного суда  не найти!». В конце 1839 года Ивана Васильевича утвердили в этой ответственной должности.

   Восемь раз подряд, через каждые три года, Марушенко вновь и вновь избирали судьей!

    Самые сложные и запутанные дела о зверских убийствах, разбойных ограблениях, растрате казенного имущества, мошеннических финансовых аферах, подлогах богатых завещаний доверялось рассматривать ему. Его заключения отличались глубиной, знанием права и судопроизводства, жизненных коллизий.

     — Марушенко можно убедить в переквалификации преступных деяний, в слабости улик,   проявить милосердие к обездоленным. Но никак невозможно подкупить золотом-серебром либо ценными подарками и подношениями, — огорчались ушлые ходатаи по делам, адвокаты.

    «Подкупность и взяточничество судебных органов были общеизвестны, — печально констатируется в старых дореволюционных монографиях, — эти жестокие, особенно в судебном деле, язвы даже не скрывались. Суды наши... представляют из себя учреждения действительно ужасные, внушающие презрение, но в то же время и страх правому и неправому». Читатель, далеко ли мы ушли от того смурого времени?..

        Иван Васильевич в  том суде отличался пунктуальностью,   равным обращением с младшими и старшими чинами. Беспощадно пресекал любые попытки секретарей суда заволокитить дела, выжать из просителей «барашка в бумажке». Справедлив был во гневе. «Медленность в производстве суда была выдающейся, и иные процессы длились не годами, а десятками лет и зачастую приводили обе стороны к разорению».

     Вот где оказался неоценим его многолетний опыт работы по судебным делам в Войсковой канцелярии, знание жизни простонародья, которое он приобрел во время поездок по донскому краю!

    О его многотрудной судебной деятельности, поверьте, можно рассказывать долго. Бесспорно, среди преданных служителей Фемиды редко сыщется такой, как Марушенко.

Он, имея 26 лет военной службы, беспрерывно проработал еще 24 года в качестве судьи, безупречно и беспорочно отправляя правосудие!Он не замарал чести своего мундира! Будучи в этой должности, был произведен в генерал-майоры в 1862 году.

     Однако бремя многолетней ответственности не прошло бесследно... Врачи предупреждали, что организм его, нервы ослабли и развязка может наступить в любую минуту.
   
  Марушенко часто вспоминал молодые годы, проведенные с Власовым, жалел, что не оставил мемуаров о нем, о таких же светлых личностях былого времени, о первых юристах донской земли. Сокрушался, что, спасая в 1848 году людей от холеры, сам генерал не уберегся: в одночасье сгубила она его в дороге. Прах Власова покоится теперь в станице Усть-Медведицкой (г. Серафимович), в ограде местной церкви.

    Догнав своего наставника по карьере, Иван Васильевич пережил его на 15 лет.

    Рожденный и работавший в годы мрачного застоя и крепостничества, Марушенко покинул мир земной, когда в России начались судебные, военные и земельные реформы, приближению которых он отдал всю жизнь.

    Памяти его было посвящено стихотворение, напечатанное в «Донском вестнике»!

 Каждая его строфа оканчивалась строкой: «А выслужил лишь рубль серебром!»..

    В ненаписанной еще многотомной истории юриспруденции Дона имя Ивана Васильевича Марушенко, ветерана юстиции, думается, займет свое достойное место. В пример и надзидание потомкам...