кентавр

                Он лежал посреди страны,  Он один – посреди весны
                В берега бились рифм океаны,в небеса уходили туманы

                Он лежал, трепыхаясь слева, словно чуткое сердце Porto.
                Словно жизнь ему так велела: Миокардом  сокращать плато.

 Фата – морганы текущих минут – победоносные иллюзии. Узоры зыбкого молчанья. Молчанья до отчаянья. Безвыходность слепых усилий керубу, бред шестикрылых …
 - Твои глаз – остекленели. Они и глядят, как не глядят.
 - Почему же – я вот вижу закат.
 - А радугу на закате?
 - Лишь тени.  И плач теней.
 Это ты напрасно, не слушай чужой плач. Что тебе своего горя мало? Слушай пение ветра. Солнечного ветра в тиши закатного неба. Холодный вечерний туман уже поднимается  от болот.  И ели – ветвистые ели непогодой ночной шумят.
 - Почему твои глаза так побелели, как уставший снег?
 - Что-то тревожный закат, - там, в комнате у меня где-то на стуле висит мохнатая шаль.
 Закутав в пушистую шерсть, твои сгорбленные плечи – он хочет тебе что-то сказать, как-то отвлечь, облегчить…
 - Сестра, говорят я безумен. Говорят, безумна и ты.
 - Это тебя напрягает…
 - Дай мне твою бледную руку. Почти безжизненную руку ....
 - Ну, что ты меня согреет и шаль…- под шалью узел кос.
 - Знаешь, я вижу виденья…
 - Немудрено.
 - Но чаще всего меня преследует одно.

 Мне кажется - я двоюсь. Лицо, голова и руки человеческие, а тело лошади. Где-то на стыке наших миров жили такие красавцы простора. И вот из этого ветра, пустыни и моря – я выброшен в узкую комнату, где движется людской водоворот совершенно мне не интересных тел. Там я был не один. У меня, по меньшей мере, был создатель, который соединил звериную и человечью природу. Низ животного, и верх высшего существа. А сейчас я не могу понять – куда придет мой жалкий чёлн. И кто я теперь есть?

 - А что ты делал там, когда был свободен?

 Под моими ногами содрогалась земля, я мог лететь и только ветер свистел ураганом, да топот галопа отдавался в ушах. Возможно, я бы мог носить тебя на руках. Во всяком случае, мне это было бы под силу. И потом, по-моему, у меня был плащ, тогда бы я смог завернуть тебя, что бы ты не замёрзла в тамошних норд – остах.

 - И ты думаешь, что там ты был человеком?

 Помню, что был силён, как лев, помню, что страсть иногда разрывала моё сердце на части. Помню животное притяжение плоти. Но я был человек, уверяю тебя. С мощным торсом, грубым и бородатым лицом, волосами – гривой плескавшимися на ветру. А сейчас – скорее раздавленный червь. Тебе не противно? Я мог и не говорить, но мне тяжело молчать.

 - Посмотри мне в глаза. … Ты всё наговариваешь на себя. Тот, кто преодолел животную страсть – уже вознесён. Таков закон.  Никогда червь не почувствует себя червем, ибо он не знает с чем должен себя сравнить. Он это он и только.

 Я где-то слышал, что кентавры попадают  в седьмой круг ада. Пожалуй, правильно попадать к своим. Кентавры седьмого круга - "хранители и распорядители вечной справедливости". Ты знаешь многие из таких целители. Ни у кого не было таких зажатых человеческих жилищ. Тенистые пещеры и гроты среди густых зарослей платанов и пихт, под темными стрелами кипарисов.

 - Хранители и распорядители… как же вам это удалось…

 Мы не мерим и не взвешиваем, мы не судим… мы только помним – всех наказывают долгой памятью… иногда, мы можем помочь – в сущности, память – это только информация в пространстве и во времени – смените ложные виденья, и человек не будет тяготиться тем, что в нем не подвластно его пониманию и принятию. Это своего рода облегчение его собственного суда совести. Мы не судим, но мы помним, и даем, иногда, возможность не знать. Это и есть исцеление души, отравленной дымом.

 - За это не стоит благодарить, но, тем не менее… - горький вздох, - неосуществившееся призвание.

 Месяц встает над мятущимся миром. Седые бородатые туманы устало ползут вверх. Им тяжело, за время разъединения с живой природой, их покинули силы. Но надо подниматься, раз не встав, можешь уже никогда не вернуться. Это гибельное разобщение.
 Влажный туман укрывает людей как младенцев в свою плоть.

 - А что бывает с теми другими, которым вы не в силах помочь? – робко.

 Их сбрасывают вниз. Лишь крики и всплеск. И нужно быть выше сострадания. Это не наш бой. Наши бои другие. И мы там другие. Только я стал замечать – пустыня становится все больше. И тени всё длиннее. Иногда, мне уже начинало казаться, что что-то не так пошло, но я слышу лишь крик и всплеск воды, что-то падает в омут и на том конец. В поток летят бессильные тела – ты стоишь на грани круга, можно почувствовать это ребро, ты это ты. И вокруг – твой зов, твой – день, твой –мир. Миропомазанник. Голос холодный поёт в тростнике, кто-то бездомный вторит ему  вдалеке: «Все это бредни... Мы в поле одни.»

 - Мне  показалось, что кто-то прошёл сквозь туман, запахнувшись в болонью.

 Не беспокойся, они проходят неслышно, если идут мимо. Это заброшенное место, здесь редко задерживаются. И потом пока мы вдвоем – это держит ситуацию на расстоянии жизни. Слишком рано я вышел оттуда, что-то где-то сложилось не так.

 - Мне кажется – там остались наши души. А в мир потали лишь оболочки. Ни рук, ни ног, ни сознания – только море во  вне  и внутри. А возможно океан. Тогда мы должно быть наполнены одной материей. Той, что наполнен весь космос – темной материей, не распознаваемой невидящим оком.

 Думается, что нас обманывают песни. Никто отсюда никуда не может позвать. Может быть, это у них и не намеренно. Как сказать. Если бы я мог вернуться назад – дорого бы я за это дал. Дух, летящий как высеченная искра в ночи. Напрасен призыв, одичавший  от одиночества. Кресива. Глаза горят желтым светом у ночного стража – филина. И сердце, взрывает ударами, как копытами, сырую землю на порубежье стихий. Лошадиная кожа, стянувшая жалкую плоть, жаждет утренней ласковой свежести и полночной призывной земли. Где в молочной туманной реке можно дрожа всею кожею ощущать этот трепет травы, эти капли росы в предвестии утреннем, запах клевера, мяты и ржи.

 - Но эти тела лишь клочья – мысли спетой. Она пришла из будущего – с паролем «напрасно». И что-то прокричав, скользнула обратно в за зеркальный мир, и в растерянности зыбкой между двух прибоев оказались выброшенными на мель не могущие здесь оставаться. Почему до сих пор живы?

 И каждый читает в глазах  другого повесть о себе, как о тебе .... Не нужно нам ни догадок, ни доводов, ни поводов – и даже знамений не надо – от вдоха …до выдоха – от низа … до выси. От и до. Дыхание распавшееся на вдохи и выдохи. На шелест крыльев. На дух и душу.

 На шелест крыльев….

 - Ты знаешь, я видела, как живут в зоне. Зоне упавшей звезды. В этих зонах почему-то начинают с принесения в жертву младенцев. Почему бы это….

 Зона, она не для людей. Не стоит ходить туда, куда никуда…. Это плохой эксперимент. Ты идёшь за желаемым, не зная наверняка о цене. Догадки не в счёт. Именно на верняка. Потому как там может сначала оказаться, что хотел ты не того за чем шёл, а потом и вовсе не справившись с ценой – не постоим в данном контексте лучше заменить на произвольное слово.
 Хорошо бы помнить, что Дикобраз всё ж таки повесился.  Зона – это такие чёткие указатели. Ты заметишь. Когда что-то пойдет не так. Только смотри под ноги. Желтые треугольники с крапинками. Трехточия. Их тут много.  Видимо о нас кто-то все ж таки позаботился.
 А может о вас….

 - Я помню один  чудесный знак
 - Будь хитрой…

 Добро и зло разделены на сознательном уровне – это ваш личный выбор.
 Когда разделение происходит на бессознательном уровне – то это уже выбор, который вам не принадлежит, вы даже можете не знать, что выбор произошел в принципе, из чего вы выбирали, и где было добро,  а где зло, и был ли это вообще выбор в ваших сознательных категориях добра и зла
 В хорошем в принципе всегда присутствует что-то от плохого и наоборот и тогда выбор меньшего из зол как попытка уравновесить свое мироощущение: я –человек.

 - Ну, что ж мне делать, если я хочу быть сначала женщиной, а потом уже человеком. Вот как тут быть. Не предусмотренная дуальность в пространстве монолита….

 Туман всё тяжелее и тяжелее, он уже скрыл за своими размытыми границами всё, что только смог.  Эта взвешенная в воздухе вода ложится на плечи  добавкой к  притяжению земли. Между двух стихий. Давление трасс.

 - Знаешь, я всё больше мерзну, пропитавшись этой влагой.  Это холодный неживой  туман. Какой-то чужой. Как сюда попадают чужие туманы?

 Понимаешь, я знал одного там. Он был один. Как-то так у него всегда выходило.
 И он плакал в такие туманные дни. Только слёз в тумане не видно. Что устал, что один, что туман ворует плоть. Он не видел туманной ласки, но зато видел в тумане сказки.  Так что туман он чужой – он же свой. 
 Просто меньшее из зол.
 Думай, как хочешь, но по большей части любой имеет границу меньшего из зол.

 - Я бы выбрала сказки. 

 Он тоже выбрал сказки. Закончилось все алмазными слезами на смертном лице.
 В высоком ведь уже дрожат  крупицы низкого, но тут, поверь, прокрадывается  малюсенькая лазейка и в "высокое" проникает через неё "низкое", однако,  это «высокое» низкое – и попробуй найти опровержение

 - Помню, кто-то говорил:  где уж нам дуракам – чай пить. Но всё равно я им благодарна. Во всяком случае, это редкий талант. Вот и выходит, что  в великом плохом великого хорошего до зарезу. 

 Это ты и тень. Я знал очень много теней. Когда ты там, но бессознательно, то разделение тебя и тени проецируется на других. Или просто вступает в контакт.
 Но, поди, разберись с тенью, кому она готовит этот контакт?
  Хорошо если у вас совпадает ритм дыхания – и, думая, что дышишь просто так - внезапно попадаешь в такт такого же неровного дыханья. Видимо это и есть миф, когда бог вошёл.

 - Свято место пусто не бывает. Где-то в канонических евангелиях есть разумная истина, если не он, то это уже будет семь духов и сие будет еще боле ужасно по своим последствиям.

 Вот попробуй, сконцентрировавшись на себе самой - легко заметить противление во сне сознательного и бессознательного. Борьба на периферии. Жаль, что плоть слаба, даже заметив подмену сущности, изменить что-то просто на грани фантастики. Но я не увлекаюсь фантастикой. Бредовое занятие гонять чужой бред по собственной ереси. Не стоит возводить в степень ужасы мироздания. И так хоть молись, хоть плачь, хоть о стену бейся…

 - Полюса. Живите на собственных полюсах и будете счастливы, только где взять… Всё кругом умирает,  умирают твои родные, умирает твоя вера, твоя надежда, любовь…

 Они не просто так – были и нет. Они как раз и поглощаются театром теней. А ты всего на всего слабый человек. Нельзя удержать песок, проскальзывающий в колбе песочных часов. Это мир в заозёрье твоей сущности.

 - Когда они исчезают, не причиняя боль уже счастье, потому как, исчезая на уровне грубого вмешательства – ты получишь шоковый удар. Я не люблю родину, и это ещё мягко сказано, но я чувствую ностальгию, по своему детскому портрету…

 Их уже никогда не совместишь, но вероятно и не надо. Место не выбирают – просто живут и умирают. Когда-то мне казалось, что хоть кого-то можно удержать, пусть детей  уберечь – это ещё имело смысл, но в мире всё становится по местам. Раскладываться не чего: сила силу ломит – и никаких тебе вер  и мер.

 - Палата мер и весов – надуманна, так же как и эталоны в ней сохраняющиеся. Палаты здесь никто не строит…

 В наших снах всплывают тени – хорошо, если они наши. Видимо, это всё ж таки подарок высшего разума.

 - Наши …это твои и мои?

 Только не нужно ловить на слове наши. Обычный день обычного слова, без подтекста.

 - Брат, говорят я безумна. Говорят, безумен и ты. Но, по-моему, нельзя  это считать болезнью.

 Пока тень не пришла от неё лучше держаться подальше. Но вот где оно это дальше. Если всё рядом. Нельзя отделить воздух сам от себя. Дышащие одним воздухом. Да, строят камеры, барокамеры, но это мало эффективно. Воздух на то и воздух.

 - И не вернуть любовь в этот воздух. Как только принесена первая жертва – остальные уже не имеют значения в пересчёте на счёт. Когда я это поняла – горю не стало конца.

 Нет параллельного мира. В том смысле, что ложь тебя бы спасла.
 Все чаще вспоминаю, как многие удивляются: «чего это они рубят правду с плеча не думая о последствиях».

 - Так боже ж ты мой – и соврал бы да не знаешь, что надо сказать, как оно выглядит в понимании ложь во спасение.  Только не говори, что я несу околесицу и заблуждаюсь – ты не такой как они.

 На дальних далях плачет пёс. И вой ползёт как суеверный страх.  Какое-то грустное пространство над землёй. И льдяный прах сквозит в небесное пространство. Глухослепая земля укрыта сивенным матрасом.  И дождь уже из этого марева сеется на в ночи зажатое пространство.

 - Мне снились звёздные пространства…. и песнопенья.

 Вот в этом-то и прикол всей этой нескладухи. И ты ничего с этим не можешь сделать. Ты отдал им всё что мог и не мог, но оказался на этой скамейке. Куда б ты не пошёл … но там безумства мёртвые рабы кружились в хороводе пляски…  они кричали на закатах…   Потому как тридцать один у Арбениной это однозначно гораздо хуже. Герой, лишенный тени – это вредный миф. Не бывает благородных глаз. Ингода бывают взгляды, но они бывают всего спектра радуги.

 -  Да, это плохая шутка. На грани… трюкачи…. и в какую сторону не падать - не воскреснешь. Любовь….

 Когда ставки сделаны – рассчитывать, что что-то измениться не приходится. Любовь за пределом добра и зла. Никогда не словчишь – тень она на то и тень, что живёт пока жив ты. И ещё прекрасно, если ей без тебя плохо настолько, что она победит эту угрозу и даст тебе выжить.
 Кто у нас бог.  Во время последнего шага не прозрей. Выживи, раз уж на то пошло. Слепые души кто-то зовет, но ты подожди… покоя они не найдут…А там будет видно .Немое кино. Немое. Не мое.
 То, что чем-то пришлось пожертвовать ради жизни – это уже на пределе. Да, не понятно, но совершенно ясно…яснее уже не скажешь. Может, воздастся вам, а не возмездится…хотя верю с трудом….

 - Убивать значит делать выбор.

 Бог сотворил людей – но не сказал чётко, чего, же он хочет. В дальнейшем лучше без чудачеств. Мы поступали, как понимали – любовь и жизнь. Выдержка была железная, но это не бастион. Не находишь…

 Сонный вздох одинокого неба.


© Copyright: 2010  Свидетельство о публикации №21012031231

Рецензии

 здорово написано! спешу читать продолжение. Пол

Пол Унольв   07.12.2010 16:57   •   Заявить о нарушении правил / Удалить