Орест

                1. Эгисф и Клитемнестра

    Пока Агамемнон воевал под Троей (http://www.proza.ru/2013/12/29/1179), Микенами правила его жена Клитемнестра. Целыми днями ей приходилось заниматься многочисленными делами: разбирать судебные тяжбы, заботиться о благоустройстве города, следить за работами дворцовой челяди и еще много чем другим. Порой, чтоб развеется и отдохнуть, она отправлялась погостить в соседний Аргос к жене Сфенела Киндрагоре и жене Диомеда Эгиалии. Им ведь тоже приходилось коротать  время одним!

    Приехав однажды к своим приятельницам, дочка Тиндарея застала в их дворце Эгисфа, который, как мы помним, был сыном Фиеста и приходился Агамемнону двоюродным братом (http://www.proza.ru/2011/03/27/366). «Как это понимать?  Вы дали убежище нашему врагу!» – возмутилась Клитемнестра. «Ах, оставь! – отмахнулась от нее Эгиалия. – Наши мужья уже который год геройствуют в Азии и даже носа домой не кажут, а мы что же должны скучать из-за этого в одиночестве? С Эгисфом нам, по крайней мере весело!»

     Вот так отговорка! Клитемнестра покачала головой – она не одобряла легкомыслия подруги. Конечно, лучшее, что она могла сделать, это немедленно возвратиться домой. Но тогда ей пришлось бы прервать всякие отношения с Аргосом, а царице этого совсем не хотелось. «Буду держаться с сыном Фиеста холодно и надменно! – решила она. – Пусть знает, как я к нему отношусь!» Однако исполнить это намерение ей не удалось. Эгисф оказался очень милым и любезным человеком. К тому же за годы изгнания он успел побывать в сотне мест: объехал всю Грецию, плавал в Азию и даже прожил некоторое время в Египте. Он внимательно изучал быт чужих народов, успел увидеть и перенести столько, что хватило бы на несколько жизней. А как замечательно он рассказывал! Как ловко умел развлечь своих хозяек! Право, никогда еще дочь Тиндарея (дети  http://www.proza.ru/2013/12/26/1261) не проводила время в гостях так приятно и весело. Прощаясь с Эгисфом, она пригласила его наведаться как-нибудь к ней в Микены. «Ты такой славный малый! – заметила она. – Не могу поверить в то, что слышала о тебе прежде!» Эгисф устремил на царицу долгий взгляд и с усмешкой сказал: «Не можешь поверить, будто  я собственными руками зарезал Атрея, считавшегося моим отцом? Но это сущая правда! Когда-нибудь ты сама поймешь, что убить близкого человека совсем не трудно!» Возвращаясь домой, Клитемнестра постоянно вспоминала этот ответ и пронзительные, черные глаза Эгисфа, глядевшие, казалось, прямо ей в душу. Что он имел в виду, говоря о близком человеке? Размышляя об этом, царица ощущала, как сердце ее начинало щемить в груди, словно в предчувствии беды, а по спине пробегал неприятный холодок…

        Но вот Эгисф навестил ее в Микенах, и тревожное  чувство сразу рассеялось. Внимательно наблюдая, как Клитемнестра занимается государственными делами, сын Фиеста дал ей несколько дельных советов, и все они оказались очень кстати, ведь он умел здраво судить даже о самых сложных вещах. Дочь Тиндарея была очень ему благодарна. Вот бы всегда иметь под боком такого помощника! Насколько проще была бы тогда ее жизнь. Нет! Что ни говори, править страной  это совсем не женское занятие!

   С тех пор Эгисф стал желанным гостем в Микенах. Прошло немного времени, и он совсем здесь поселился.  «Знаешь, - сказала ему однажды Клитемнестра, - раньше я всегда осуждала свою сестру за Париса, но теперь я ее понимаю! Она, бедняжка, стала женой Менелая, которого видела до свадьбы всего лишь раз или два. Нечего сказать, хорошую судьбу устроил нам отец, выдав замуж за первых встречных!» (http://www.proza.ru/2011/06/01/259) – «Зачем же ты живешь с тем, кого не любишь? - спросил Эгисф. – Оставь Агамемнона и выходи замуж за меня! Поверь, я смогу сделать тебя счастливой!» Услышав в первый раз это неприличное предложение, Клитемнестра побледнела, и ничего не сказала в ответ. Но Эгисф стал вновь и вновь заводить разговор о замужестве. Постепенно царица привыкла к этой мысли, и она уже не пугала ее так, как вначале. «Как я могу выйти за тебя? – спросила она наконец, - ведь я уже замужем!» – «Твою сестру подобная мысль не остановила!» – напомнил Эгисф. «Нашел с чем сравнивать! – усмехнулась Клитемнестра. – Елена бежала в знаменитую Трою, где ее ожидали почет и богатство, а что можешь обещать мне ты?» - «Тебе совсем не нужно куда-либо бежать, - спокойно отвечал Эгисф. – Ты знаешь: я ни какой-нибудь безродный бродяга, и имею на этот город столько же прав, сколько твой муж! Стоит тебе захотеть, и мы будем царствовать здесь вместе!» - «Что до меня, то я была бы этому рада! – согласилась Клитемнестра. – Но что скажет Агамемнон, когда вернется?» - «Он ничего не скажет, потому что не успеет!» – возразил Эгисф и опять посмотрел на царицу тем долгим, пронзающим сердце взглядом, который так поразил ее когда-то. Клитемнестра сразу поняла, что он имел в виду и затрепетала словно листок на ветру…

    Нет, каково? Предлагать подобные вещи достопочтенной, уважаемой женщине! Это уже чересчур! Следует прогнать Эгисфа вон и никогда не иметь с ним никаких дел! - Так решила поначалу Клитемнестра. Однако, увы, дальше мыслей и благих пожеланий она не пошла. Ведь сын Фиеста нравился ей не в пример больше Агамемнона. Представить свою жизнь без него она уже не могла. «Я люблю Эгисфа и счастлива с ним, - призналась себе Клитемнестра. – Так отчего я должна сожалеть об Агамемноне, которого не люблю и который обязательно  сделает меня несчастной?! Разве он больше думал обо мне, когда готовился принести в жертву нашу дочь?» Размышляя подобным образом, царица пришла к заключению, что Эгисф во всем прав, и что она будет совсем глупой, недалекой женщиной, если не примет его предложения. 

    Чтобы возвращение мужа не застало ее врасплох, дочь Тиндарея придумала следующую хитрость. Она написала Агамемнону письмо с просьбой зажечь костер на горе Ида, когда падет Троя, а сама договорилась, что по этому сигналу запылают другие костры на всем пути до Арголиды. Ближайший из сигнальных костров был разложен на вершине Арахна. На крыше дворца в Микенах постоянно дежурил наблюдатель. И вот однажды темной ночью он увидел сигнальный огонь, горевший на вершине Арахны, и тотчас побежал будить Клитемнестру. Царица велела принести благодарственные жертвы, хотя на самом деле желала лишь одного: чтобы осада Трои никогда не кончалась. Теперь следовало ждать скорого прибытия мужа! Главным морским портом микенцев была тогда Навплия. Эгисф поставил одного из своих людей на сторожевой башне у моря, пообещав ему много золота, если тот первым сообщит о появлении Агамемнона.

    Слуге не пришлось долго ждать обещанной награды. Прошло немного времени, и  вдали показались возвращавшиеся из похода корабли. На берегу стал собираться народ, и когда показался Агамемнон, толпа приветствовала его радостными криками. Царь бросился на землю, стал целовать ее и плакал от счастья. Бедняга, он не знал какую встречу приготовила ему жена! Вслед затем Атрид вместе с Кассандрой взошел на колесницу и, сопровождаемый небольшим отрядом всадников, поскакал в столицу. Но хотя Агамемнон то и дело погонял резвых коней, раб Эгисфа примчался в Микены раньше. Узнав о приближении соперника, сын Фиеста приказал готовить большой пир, а сам прошел в покои царицы и сказал ей: «Приоденься получше и иди встречать супруга. Он будет здесь с минуты на минуту. С ним вместе прекрасная дочь Приама Кассандра!» Слова Эгисфа зажгли в сердце Клитемнестры пламя ревности и придали ей твердости. Теперь она знала точно: Агамемнон должен умереть! «Я готова! – воскликнула дочь Тиндарея, - приготовься и ты!» – «За мною дело не станет!» – пообещал Эгисф. Все последние дни он держал во дворце двадцать отборных воинов и теперь спрятался с ними в комнате прислуги. Западня Агамемнону была готова, оставалось только захлопнуть ее.

    Сын Атрея не подозревал о нависшей над ним угрозе. Стремительно промчавшись по улицам города, царь подъехал к дворцу, и хотел уже вбежать в него, как вдруг Кассандра вцепилась ему в руку. «Кровь! Смерть!» – твердила она и умоляла Агамемнона поскорее уехать прочь. «Да что с тобой, полоумная, – со смехом отвечал Атрид. – Война окончилась. Кровь и смерть – в прошлом!» В дверях между тем показалась Клитемнестра, и он был немного смущен тем положением, в котором она его застала. Вырвавшись из объятий рабыни и взбежав по ступеням вверх, Агамемнон обнял жену. Она приветствовала его поцелуями, горячими слезами и такими искренними проявлениями радости, что любой человек, не посвященный в тайну ее отношений с Эгисфом, мог принять Клитемнестру за нежную и любящую супругу. На самом деле сердце царицы клокотало от ярости – она сразу заметила насколько Кассандра моложе и красивее ее, и потому возненавидела ее лютой ненавистью.

   Когда все положенные при встрече слова были сказаны, Клитемнестра проводила мужа в баню, полы которой были устланы пушистыми коврами. Слуги уже грели в котле воду для омовения, а в бассейне плавали лепестки роз. «Смой с себя дорожную пыль, – сказала дочь Тиндарея, - а потом насладимся пиром». Агамемнон с радостью согласился. Рабыни сняли с него одежды, усадили в ванну, тщательно вымыли и умастили благовониями его тело. Клитемнестра сама обтерла его большим полотенцем, а когда царь, освеженный купанием, приготовился встать, подала ему сложенную рубашку. Агамемнон накинул ее на себя, но тут оказалось, что рубашка не имела рукавов и ворота. Отыскивая отверстия, куда можно сунуть руки и голову, сын Атрея запутался в ней как в сети. «Что такое? – с усмешкой сказал он. – Я разучился одеваться? Какой странный покрой». – «Это специально придумано, чтоб усмирять тех, кто слишком ретив от природы», – сказал Эгисф. Бесшумно ступая по коврам, он незаметно вошел в баню и остановился перед Агамемноном. «Кто здесь?» – удивился царь. Он ведь ничего не видел. «Твой престолонаследник!» – воскликнул сын Фиеста и вонзил ему в живот свой меч. «А также его жена!» – крикнул Клитемнестра. Выхватив заранее припрятанную секиру, она ударила ей Агамемнона по плечу. Несчастный со стоном рухнул на пол. Эгисф, наклонившись, с размаху всадил свое оружие прямо ему в сердце. Тем временем его люди  дождались, когда приехавшие с царем воины освободятся от оружия, внезапно набросились на них с обнаженными мечами и перебили всех до последнего человека. Пиршественная зала была вся залита кровью и походила на бойню. Клитемнестра несколькими ударами секиры собственноручно убила Кассандру. Бедняжка даже не пыталась защищаться – она знала, что обречена…

    Так печально завершилась жизнь Агамемнона. Пройдя на войне через бесчисленные опасности, он вернулся домой только затем, чтобы умереть. Новым царем в Микенах стал Эгисф, а Клитемнестра тотчас вышла за него замуж.

                2. Месть Ореста

    Теперь пора рассказать о сыне Клитемнестры Оресте. Он ведь был совсем маленьким мальчиком, когда случилось несчастье с его отцом. В ту пору всем стало не до него, вот Ореста и отправили к сестре Агамемнона Астиохее. Она была замужем за царем Фокиды Строфием и жила в Крисе - славном городе, располагавшемся на самом берегу моря, неподалеку от священных Дельф. Оресту он сразу понравился! Царское семейство приняло его очень радушно. При встрече Астиохея расцеловала  племянника в обе щеки, прижала к груди, а потом позвала маленького мальчика, который был младше Ореста года на два и ниже его на целую голову. «Ну вот, шалун, - сказала она. – Теперь у тебя есть товарищ! Играйте вместе и не ссорьтесь».  Оказалось, что это ее сын Пилад. Вскоре двоюродные братья сделались неразлучными друзьями. Целыми днями они носились по дворцовым залам или устраивали в саду потешные сражения, изображая битвы троянцев и греков. Когда царевичи немного подросли, их стали одних отпускать за город.  У Пилада была своя маленькая лодка и он часто плавал с Орестом по заливу. Ну и красота была кругом! На закате горы окрашивались в темно-голубой цвет; с моря было видно много горных цепей, выглядывавших одна из-за другой. Виден был вдали и Парнас с его снегами, ярко блиставшими на солнце. Но чаще друзья проводили время в горах, на охоте, преследуя пугливую лань или клыкастого кабана. Да, хорошее было время! Жаль, что длилось оно недолго…

   Однажды, когда Орест и Пилад были уже крепкими, прекрасными юношами, они задержались на охоте, и ночь застала их в густом лесу. Принцы наломали ветвей олеандра, развели костер и зажарили на вертелах немного мяса косули. Отужинав, они расстелили плащи и готовились лечь спать, как вдруг перед ними явился неведомо откуда взявшийся человек. Друзья вскрикнули от неожиданности.  Незнакомец выглядел так, словно побывал в хорошей переделке. На животе и на груди у него зияли ужасные раны, одежда пропиталась кровью, а правое плечо было разрублено топором. Но самое ужасное заключалось даже не в этом, а в том, что он не отбрасывал за собой тени и, ступая по траве, не мог поколебать ни одной былинки. То был бестелесный дух, поднявшийся из преисподней, а всем известно, что встреча с подобным гостем не сулит ничего хорошего. «Кто ты, незнающая покоя душа? – воскликнул Орест. – И что ты ищешь среди живых?» Незнакомец тяжело вздохнул, устремил на царевича свой взгляд и промолвил: «Я несчастный Агамемнон, злодейски умерщвленный своей женой Клитемнестрой и по сей день не отомщенный». – «Не может быть!» – прошептал потрясенный Орест. «Скоро минет восемь лет с той поры, как я и мои спутники попали в западню, расставленную твоей матерью и ее теперешним мужем Эгисфом, - с тоской проговорил покойный. – Но по сей день никто не подумал покарать преступников. Неужели и ты, сынок, оставишь их злодеяние без возмездия?» Кровь застыла в жилах юноши. Он не мог произнести ни слова и в безмолвии смотрел на Агамемнона. «Любой человек,  - продолжал тот, - зарыдал бы от горя, увидев, как мы лежали на дымящемся кровью полу, зарезанные словно быки при яслях! Одни только потомки Тиндарея взирают на все равнодушно: жена отдает мужа в руки убийцы, а сын даже не помышляет о возмездии!» Бросив этот горькой упрек, тень царя со стоном ушла под землю и скрылась из глаз…

    Вот какой необычный разговор случился в горах на охоте. Такой не  выкинешь из головы и не забудешь на другой день!  Орест долго размышлял над словами отца. «Я должен отправиться в Дельфы и вопросить совета у бога, – решил он наконец. – Пусть Аполлон скажет мне, что делать». Благо Дельфы находились неподалеку, и путь туда не занял много времени. Добравшись до храма, принц сказал пифии: «Мой отец стал жертвой коварных козней моей матери. Его дух взывает к отмщению, но я страшусь следовать его призыву, ведь всякого, кто подымет  руку на свою мать, ожидает жестокое возмездие!» - «И все-таки тебе придется стать мстителем, – сказала пифия. – Твой долг перед отцом выше и священнее, чем долг перед матерью. Ты не можешь пренебречь им!» Несчастный принц возвратился в Крису и поведал Пиладу о полученном оракуле. «Мне предстоит страшное дело! – с тяжелым вздохом сказал он. – Бог повелел мне убить мою мать и отчима! А потом я должен буду сполна испытать горькую судьбу отщепенца, какая выпадает на долю каждого матереубийцы!» – «Я поеду с тобой! – воскликнул Пилад. – Я твой друг, и не могу бросить тебя в беде!»

   Так они и поступили. Никому ничего не сказав, царевичи добрались на купеческом корабле до Коринфа, а оттуда на колеснице отправились в Микены. Со дня отъезда Ореста минуло уже восемь лет, он совершенно изменился и потому мог не бояться, что его узнают. Ранним утром, когда на улицах города еще никого не было, он пришел на могилу Агамемнона и был глубоко потрясен ее бедным, невзрачным видом. Никакого памятника, только маленький холмик в углу кладбища и камень в головах! «Вот где ты нашел свой последний покой, отец, – скорбно сказал Орест. – Ты был величайшим государем и владыкой царей, повелевал десятками тысяч воинов, перед тобой трепетали все города Азии. О твоих подвигах должны были рассказывать из поколения в поколение, но вот минуло всего несколько лет, и все забыто! Негодный паяц зарезал тебя среди бела дня в твоем собственном доме, твоя жена  повелела выбросить изувеченное тело на улицу и никто не возмутился. Тебя зарыли ночью, как последнего нищего, без жертвенных возлияний, без миртовых венков, и никто не оплакал тебя. О, человеческая подлость!» Со слезами Орест совершил возлияние, а потом срезал прядь волос и возложил ее на могилу. «Все изменится, отец! – пообещал он. – Я накажу убийц, овладею престолом и тогда ты получишь достойную себя гробницу!»

   Вдруг вдали послышались шаги. Царевич спрятался за стоявший неподалеку  памятник и увидел трех девушек, которые направлялись к могиле Агамемнона. Одна из них совершила возлияние, а затем стала молиться. «Всесильные боги, карающие недостойных и воздающие каждому по делам его, - говорила она. - Не попускайте гнусным убийцам Эгисфу и Клитемнестре. Пусть их зло возвратится к ним сторицей! Пусть заплатят  они  кровью за кровь и смертью за смерть!»  Наклонившись затем, незнакомка увидела срезанную прядь волос и громко воскликнула: «Что я вижу? Чье-то приношение на могиле отца! Впервые за столько лет кто-то вспомнил о нем! Но кто же? Неужели Орест решился наконец отомстить Эгисфу?»

    По этим словам принц сообразил, что перед ним его сестра Электра. Выйдя из-за памятника, Орест окликнул ее. «Милая Электра, – сказал он. – Все обстоит именно так, как ты говоришь. Я твой брат Орест, и я приехал, для того, чтобы убить отчима, а заодно с ним покарать нашу недостойную мать». Брат с сестрой бросились в объятия друг другу и громко зарыдали. «Какая страшная судьба выпала на нашу долю! – сказала наконец, утирая глаза, царевна. – Мы два юных существа, еще вчера бывшие неразумными детьми, но, подумай, о чем мы вынуждены говорить после стольких лет разлуки!  О том как нам лучше и сподручнее убить свою мать!» – «Клитемнестра больше мне не родительница! – возразил Орест. – Перед лицом всех богов объявляю, что с этой минуты я отрекаюсь от нее! Лучше мне считаться сыном дворовой собаки!» - «Ты прав, – словно эхо отозвалась Электра. – Я сама отреклась от нее много лет назад, но разве от этого легче?…»

    Брат и сестра стали совещаться, как им приступить к осуществлению своего непростого замысла. Наконец уговорились, что Орест сегодня же явится во дворец как вестник своей мнимой смерти. Клитемнестра и Эгисф непременно захотят расспросить его, и во время встречи с царской четой он воспользуется первой же благоприятной возможностью, чтобы напасть на них. Орест вернулся к Пиладу и рассказал ему свой план. Затем они оба отправились к дворцу. Сын Строфия, назвав свое имя, попросил допустить его к царице. Его тотчас провели в покои Клитемнестры. «Госпожа, – сказал юноша. – Я послан к тебе моими родителями, дабы передать страшную, прискорбную весть: сегодня минуло десять суток,  с того дня как твой сын Орест упал во время состязания с колесницы и разбился насмерть!» Услыхав эту нежданную новость, Клитемнестра залилась горькими слезами.  Тягостное известие быстро облетела весь дворец. Рабыни с прислужницами облачились в траур и разразились громким плачем.

    Электра, наоборот, прикинулась рассерженной. Она поднялась к матери и стала поносить ее гневными словами. «Над чем ты плачешь, несчастная? - спрашивала девушка. – Разве не ты сама отослала моего брата прочь из дома, разве не ты бросила его на руки чужим людям и ни разу за столько лет о нем не вспомнила? О чем же теперь убиваться? Орест рос без родительского надзора, как сорная трава. От того он не смог избежать ранней смерти!» - «Ты не справедлива ко мне, дочка, – возразила царица. – Возможно, я была плохой матерью, но я всегда любила моего мальчика. Рассказ о его смерти разбил мне сердце. Ах, почему вместо слов утешения, я всегда слышу от тебя одни только  упреки!»

    Тут во дворец приехал, срочно вызванный с полей Эгисф. Выслушав Пилада, он сказал: «Благородный сын Строфия, ты стал для нас печальным вестником, однако в этом нет твоей вины. Судьба всех смертных в руках богов, и каждому следует принимать ее с покорностью! Давайте оставим бесполезные слезы. Позаботимся лучше о жертве подземным богам. Пусть Гермес и Персефона примут душу моего пасынка под свое покровительство, и пусть память о нем всегда пребывает между нами». Позвав слуг, царь велел приготовить для жертвоприношения беспорочную трехлетнюю корову, еще не имевшую телят.

   Когда приказание было исполнено, Эгисф, Клитемнестра, Электра, Пилад и Орест спустились к жертвеннику, располагавшемуся в маленьком дворике у дальней стены дворца. Место это было тихое и укромное.  Оглядевшись по сторонам, сын Агамемнона понял, что  наступил благоприятный момент для осуществления его замысла. Он посмотрел на Электру и та молча кивнула в ответ. Эгисф между тем посыпал голову коровы мукой, срезал и бросил на жертвенник клок ее шерсти. Потом  он ударом топора перерубил ей шею, дал стечь крови и начал разделывать тушу. За этими делами царь совсем не смотрел по сторонам.  Орест тихо подошел к нему сзади и, улучшив момент, пронзил Эгисфа своим мечом. Не успев даже оглянуться, тот мертвым рухнул на землю…

      Неожиданный поступок гостя глубоко потряс Клитемнестру. Она громко закричала и хотела убежать, но Электра заставила ее остаться на месте. «Не надо подымать шум, матушка! – сказала Орест. – Лучше подумай, какой отчет в своих преступлениях ты дашь перед богами». – «Господи, Кто ты такой?» – с ужасом спросила царица. «Неужели ты не узнала дитяти, когда-то произведенного тобой на свет? – с кривой усмешкой спросил царевич. – Я не говорю, что я твой сын. Нет! Тот Орест, которого ты знала, действительно умер навсегда! Я всего лишь твой палач и мститель за злодейски умерщвленного отца». – «Какие страшные слова ты говоришь, сынок! – с дрожью в голосе произнесла Клитемнестра. – Неужели ты в самом деле решил убить меня?» Орест, не отвечая, схватил ее за одежду и подтащил к жертвеннику, туда где лежал ее мертвый муж. «Я понимаю, что мне бесполезно молить тебя о пощаде, - ломая руки, продолжала царица, - но как ты не боишься возмездия? Пролив мою кровь, ты сделаешься преступником! И боги и люди заклеймят тебя как матереубийцу». - «Замолчи! – крикнул юноша. – Не тебе попрекать меня злодеяниями! Лучший из греков, мой отец, сражен твоей рукой. Убив тебя, я совершу не грех, а благо. Но довольно болтать! Ступай вслед за своим сообщником!» Ударом меча он поверг Клитемнестру на землю. Однако она была еще жива. Глядя тускнеющим взором на сына, царица с ненавистью прошептала: «Матереубийца! Я проклинаю тебя и призываю на твою голову эриний! Пусть они преследуют тебя по всему свету, не давая ни минуты покоя! Пусть терзают и жалят тебя, пока не сведут с ума!» С этими словами Клитемнестра испустила дух, и душа ее, стеная, отлетела в царство Аида…

                3. Орест и Ифигения

    Клитеменстра не зря грозила Оресту своим проклятьем. Не успела весть о смерти царицы распространиться по городу, а эринии уже были тут как тут. Более всего они походили на огромных летучих мышей с собачьими головами и сверкающими глазами. Волосы же их на самом деле были не волосы, а  клубки шипящих змей.  Накинувшись со всех сторон на несчастного царевича, они принялись жалить, кусать, мучить его и в конце концов довели почти что до сумасшествия. Верный Пилад и Электра не знали что им делать. Посадив Ореста на корабль, они отвезли его в священные Дельфы. Но и тут он не мог найти покоя, ведь жестокие эринии последовали за ним даже в священный храм! При виде принца пифия поначалу ужаснулась и пришла в сильное негодование. «Как ты смеешь являться в жилище бога, с руками, залитыми кровью матери! – воскликнула она. – Да еще приводить следом эти исчадия тьмы». - «А разве не ты вдохновила меня на убийство, объявив, что оно угодно Аполлону? - спросил Орест. – Отчего же ты теперь гонишь меня прочь?» – «Не наше дело очищать преступников от скверны», – возразила пифия. «Но я не могу дальше переносить мои муки, – отвечал сын Агамемнона. – Если ты не поможешь мне, я покончу с собой прямо здесь, в вашем храме, и пусть моя кровь будет вечным укором Аполлону». Увидев отчаяние юноши, пифия смягчилась. «Я знаю лекарство от твоей болезни, - сказала она, - однако получить его не просто». – «Пусть так, – согласился Орест. – Я готов на все!» - «Тогда слушай, - продолжала Пифия. -   Далеко отсюда, на Черном море, есть полуостров Херсонес (Крым). Там живет дикое племя тавров. Волею судьбы в руки этих варваров попало древнее изображение Артемиды. Но, не зная истинного благочестия, тавры стали приносить перед ним кровавые человеческие жертвы и вот уже много лет убивают всех оказавшихся в тех краях чужеземцев. Их кощунство сильно тяготит богиню. Она желает, чтобы ее статуя вернулась в Грецию. Если ты сумеешь совершить этот нелегкий подвиг, эринии отступятся от тебя, и ты вновь ощутишь радость жизни».

    Исполнение такого важного поручения нельзя было откладывать на будущее. Орест и Пилад решили немедленно отправиться в путь, а Электра согласилась ожидать их возвращения в Дельфах. Царь Строфий помог царевичам снарядить пятидесятивесельный корабль, он же снабдил их необходимым количеством гребцов. Когда все было готово, фокейцы отплыли из Крисы и, благополучно избежав многих опасностей,  в положенный срок добрались до Херсонеса. «Нам не стоит показываться на глаза таврам, - заметил Орест, -  укроем корабль в какой-нибудь из здешних бухт, а сами пойдем на разведку». Пилад согласился с ним. Моряки затаились среди прибрежных скал, в то время как оба царевича отправились прямиком к храму Артемиды и спрятались неподалеку от него в кустах.

    Орест и Пилад хотели рассмотреть все хорошенько, а затем ночью пробраться в святилище и выкрасть статую. План был хорош и сулил верный успех, да только эринии помешали его осуществить. Они ведь по-прежнему преследовали Ореста и вредили ему как только могли. Внезапно накинувшись на царевича, они принялись по своему обыкновению всячески терзать и мучить его, так что он совсем потерял рассудок. И вот случилось так, что несколько пастухов-тавров как раз прогоняли мимо свое стадо. Сын Агамемнона принял их за чудовищ, выхватил меч и с громким криком бросился рубить быков. Пастухи рассердились, выбили из рук юноши меч и крепко связали его веревками. Пилад кинулся на помощь другу, однако не смог ничего сделать и сам оказаться в плену.

   Обоих доставили в дом к царю тавров Фоанту. «Откуда вы явились в нашу страну и чем здесь промышляете?» – недружелюбно спросил он. «Я и мой друг приплыли сюда по торговым делам из Греции, - отвечал Пилад. – Но наши спутники обманули нас и скрылись на корабле со всеми товарами». - «Поделом вам! – с усмешкой отвечал Фоант. – Не будете впредь лезть, куда вас не приглашали! Или вы не слыхали про наш обычай? Всех чужеземцев мы приносим в жертву богини. Вам также придется с ней познакомится». Затем, обернувшись к слугам, царь приказал: «Отведите их в храм, а потом убейте!» Тавры повиновались. Подхватив юношей за руки, они привели их в свое святилище. Ничего отвратительнее этого места друзьям не приходилось встречать. Со всех сторон, словно частокол, храм окружали высокие столбы, и к каждому была прибита человеческая голова с оскаленными зубами. То были останки несчастных путешественников, закинутых злой судьбой в Тавриду. Никто из них не сумел избежать смерти! В глубине виднелся белый мраморный алтарь, весь залитый человеческой кровью, а над ним возвышалось деревянное изваяние Артемиды – то самое, которое они должны были похитить.

     «Всемогущая богиня! – воскликнул Орест по-гречески. – Яви нам свою милость и избавь от черной погибели». Когда он так говорил из-за колонны показалась высокая красивая женщина в длинных одеждах и с острым ножом в руках. Это была верховная жрица богини. Она совершала жертвоприношения, и лишь ей одной было позволено прикасаться к священной статуе. Устремив на пленников удивленный взгляд, она спросила: «Неужели я не ослышалась? Вы в самом деле греки?» - «Да, совершеннейшая», – подтвердил Пилад. Жрица была несказанно взволнованна. «Я восемнадцать лет не слышала греческой речи! – призналась она. – Трудно поверить, что когда-то она была для меня родной. Но скажите мне, что творится под Троей?» – «Война давно кончилась, - сказал Орест. – Град Приама пал. Елена вновь возвратилась к Менелаю. Однако ни он ни она по сей день не вернулись в Спарту. Да и вообще, мало кто из победителей сумел добраться до дома». – «Как все это грустно! – с тяжелым вздохом промолвила незнакомка. – А что слышно о царе Агамемноне?» – «Увы, он убит! – отвечал Пилад. – Его погубила собственная жена Клитемнестра». – «Не может этого быть!» – ужаснулась жрица и стала бледнее мрамора. «Поверь, мы знаем это не с чужих слов». – «А царица? Что с ней стало?» – «А что бывает с преступными женщинами? – резко спросил Орест. – Она понесла возмездие от рук собственного сына». - «Несчастный! И где же он?» – «Скитается по миру, гонимый эриниями».

    Женщина была до глубины души потрясена их краткими ответами. Некоторое время она пребывала в задумчивости, а потом сказала: «Я могла бы спасти жизнь кому-то из вас, но только с одним условием». Царевичи переглянулись. «Каким?» – спросил Пилад. «Тот, кому я помогу бежать, должен передать Оресту, что его старшая сестра Ифигения, которую, по-видимому, все считают погибшей, на самом деле жива». – «А ты откуда знаешь?» – удивился Орест. «Как же мне не знать, - вздохнула незнакомка, - когда я и есть Ифигения! Восемнадцать лет назад меня собирались  принести в жертву Артемиде. Но богиня чудесным образом перенесла меня в Тавриду. С тех пор я стала ее жрицей и служу в этом храме». – «Какая невероятная встреча! – воскликнул сын Агамемнона. – И, конечно же, она произошла не случайно, но по воле самой богини. Знай, Ифигения: тебе незачем отсылать кого-то в Грецию на поиски брата. Потому что я и есть твой брат, твой многострадальный Орест!»

     Брат и сестра бросились в объятия друг другу. Можно представить, сколько было сказано радостных слов и пролито горьких слез! Узнав, с какой целью Орест и Пилад прибыли в Тавриду, Ифигения несказанно обрадовалась. «Я счастлива, что смогу наконец покинуть эту дикую страну, – сказала она. – Доверьтесь мне, и я устрою все наилучшим образом». Позвав Фоанта, Ифигения с негодованием сообщила ему: «Царь! Богиня отвергает жертву, что ты прислал. И не мудрено! Один из этих людей – матереубийца, а другой – подстрекал его на преступление. Они осквернили своим присутствием изваяние Артемиды. Теперь я должна совершить очистительные обряды». Фоант был потрясен проницательностью жрицы. «Делай, как ты считаешь нужным, совершеннейшая», - почтительно промолвил он. «Пошли со мной несколько твоих людей, - велела Ифигени. – Я омою в море изображение богини и заодно очищу от скверны двух этих отщепенцев. Ты сам покрой голову и окури факелом наш храм. И пусть все тавры остаются дома, чтобы избежать осквернения».

    Приказания Ифигении были беспрекословно исполнены. Дочь Агамемнона взяла в руки священную статую богини и отправилась к той бухте, где был спрятан корабль Пилада. Их сопровождало всего полдюжины воинов. Ведь тавры не подозревали, что пленники готовят побег, а Ифигения им деятельно помогает. Они почувствовали неладное только тогда, когда увидели спрятанный среди скал корабль, но было уже поздно. Орест и Пилад, выхватив  из-под одежды мечи, набросились на врагов. Их товарищи поспешили на помощь, и тавры были побеждены. Священное изваяние поспешно внесли на корабль. Гребцы налегли на весла, и корабль полетел прочь от берегов Херсонеса.

    Так благополучно завершилось это опасное приключение. Орест избавился от эриний и вновь обрел сестру, которую все считали погибшей. Впрочем, они пробыли вместе совсем недолго. Когда путешественники проплывали мимо небольшого городка Браврона на побережье Аттики, Ифигения услышала голос богини, повелевавшей основать  поблизости новое святилище. Дочь Агамемнона должна была поселиться здесь в качестве жрицы и продолжать свое служение Артемиде. Простившись с ней, Орест и Пилад отправились в Фокиду. В Дельфах у них произошла еще одна неожиданная встреча.

                4. Неоптолем и Гермиона

    Сын Ахилла Неоптолем несколько лет правил в Молоссии. Однако беспокойный нрав не давал ему наслаждаться своим счастьем. Однажды он сказал своему другу троянцу Гелену: «Я не желаю больше жить с Андромахой и решил развестись. Женись на ней сам, если хочешь». - «Что с тобой такое?» – удивился сын Приама. «Разве не слыхал? Недавно возвратился из своих странствий Менелай. А ведь он когда-то обещал выдать за меня свою дочь Гермиону. Поеду к нему и потребую исполнения клятвы». – «Я вижу, что ты задумал, – грустно покачал головой троянец. – У Менелая нет сыновей, и ты надеешься унаследовать после него Спартанское царство! Однако поверь моим словам – из этого не выйдет ничего путного».

    Гелен долго уговаривал Неоптолема одуматься, но тот не стал его слушать. Объявив о разводе с Андромахой, он тотчас отплыл в Лаконику. По пути он решил заглянуть в Дельфы и вопросить оракул относительно осуществления своих замыслов. «Зря ты затеял это дело, сын Ахилла, - отвечала пифия, - никто из потомков Эака никогда не будет править в Спарте!» Неоптолема раздосадовало ее пророчество. «Я знаю, чьи это происки, – гневно воскликнул он. – Аполлон всегда был врагом моего отца! Ахилл погиб в его храме и при его попустительстве. Пришло время поквитаться с вами за вероломство». Выхватив меч, царь принялся крушить все вокруг, а потом поджог и разграбил святилище. Никогда еще знаменитый храм не подвергался такому кощунственному опустошению! «Ты сошел с ума, Неоптолем! – воскликнула пифия. – Но помяни мое слово: твое безумство падет на твою собственную голову». – «Каркай громче, ворона, а то плохо слышно! – насмешливо отвечал сын Ахилла. – Пусть дураки слушаются твоих оракулов, а я намерен отныне жить своим умом». И он отправился дальше очень довольный собой.

    Менелай принял Неоптолема с большим почетом. Он не забыл о своем обещании и сразу согласился выдать за него свою дочь. «Я всегда глубоко уважал Ахилла. Буду рад породниться теперь с его сыном», – сказал Атрид и велел готовиться к свадьбе. Вскоре  Гермиона стала женой Неоптолема. Получив от тестя много богатых подарков, он отправился в обратный путь и, проплывая мимо Фокиды, вновь посетил Дельфы. Незадолго до этого из своего далекого странствия вернулись Орест и Пилад. Жалкий вид древнего святилища, полуразрушенного и закопченного языками пламени, сильно опечалил их. Друзья взялись за работу и помогли пифии отстроить новый храм. Когда в Дельфах появился Неоптолем, Орест стал сурово укорять его за самоуправство. «Брось! – отвечал ему царь. – Посмотри лучше на себя и вспомни, сколько тебе пришлось хлебнуть горя, исполняя волю Аполлона». – «Ты рассуждаешь как капризное, неразумное дитя, – заметил сын Агамемнона. – Разве слабый человек может бросать вызов богам? Послушайся моего совета и принеси умилостивительные жертвы, иначе это дело кончиться твоей скорой смертью».

     Он так наседал на Неоптолема, что тот в конце концов решил последовать его совету. «Пригоните десять быков и заколите их во славу Аполлона!» - приказал сын Ахилла. Но, увы, он слишком поздно взялся за ум, от того благие намерения не спасли его от мести разгневанного бога. Когда стали разделывать туши убитых животных, часть мяса, как принято, отправили храмовым слугам. Царь не знал об этом обычае и подумал, что его хотят ограбить. Обнажив меч он с грубой бранью бросился на дельфийцев. «Да что же это такое! – вне себя от возмущения закричала пифия. -  Неужели никто не положит конец его наглой разнузданности?» Поблизости находился храмовый слуга по имени Махарей. Приняв слова жрицы за приказ, он подбежал к Неоптолему и вонзил ему в спину жертвенный нож. Рана оказалась смертельной, и спустя короткое время, сын Ахилла испустил дух.

   Его безвременная кончина многих глубоко огорчила. Более других убивалась Гермиона – молодая жена Неоптолема. Ведь она сделалась вдовой спустя всего несколько дней после свадьбы! Орест повез бедняжку к отцу, а по прибытии в Спарту сам за нее посватался. Менелай с готовностью согласился на этот брак, который показался ему почетным и очень выгодным. Сразу после свадьбы лакедемоняне изгнали из Микен Алета – малолетнего сына Эгисфа и Клитемнестры. Царская власть перешла к Оресту. И право, трудно было сыскать более достойного государя! Свою сестру Электру Орест отдал в жены Пиладу. Через несколько лет тот наследовал царскую власть и во все годы своего правления оставался верным союзником Микен.

   Что касается Андромахи, то она стала женой Гелена. После его смерти она вернулась в Азию и основала со своими сыновьями город Пергам. В Молоссии остался править сын Неоптолема Молосс. Он сделался родоначальником новой царской династии, управлявшей затем страной на протяжении многих поколений.

Блистательная Эллада  http://www.proza.ru/2013/04/08/322