Баба с мигалкой

Утро у меня крепко не заладилось по семейным обстоятельствам. Даже обидно было, что в отпуске, некому писать объяснительную, брать отгул. Или, на крайняк, приехать на работу и застрять до утра. Там можно было бы поговорить по душам с охранником, колбасой от бутерброда поделиться со служивым барбосом, ну, в общем, сделать что-то полезное себе и людям. А вместо этого с утра пораньше потащился в ЗАГС со своей законной, посидели в очереди, потом зашли куда надо, галочки поставили, и всё. А вышел я оттуда уже с ней беззаконной. Даже улыбнулась мне на прощание, стерва бигудейная. А то до этого, мне цельный круглый год не улыбалась, видимо, конкретно я её достал, или она меня, но тут уж ладно, дело житейское.
И вот стою я на солнышке, у самого ЗАГСа. В тельняшке, в брюках городского камуфляжа, и весь какой-то изнутри, да и снаружи непричёсанный. А на душе такая лёгкость, такая прыть молодецкая завелась, что, кажется, мир могу встряхнуть, перевернуть и поставить на место. Минут, наверное, с полчаса я прибывал в лихорадочной эйфории, а потом как-то кисло совсем сделалось. Не то, чтобы плохо, а уныло так, ну, вот словно тянет и тянет куда-то, а куда, зачем – не понятно. Вроде и не хочется, а тянет.
Эх, думаю, была не была, поеду в деревню. Там у дядьки на участке и шашлык пожарим, и найдём, к чему его закуской приспособить. Не сидеть же в городе у телевизора? Развод разводом, а всё-таки отпуск.
Решил, да поехал.
А время было ещё раннее, нам в ЗАГСе назначили прямо к восьми, я от того-то ни побриться, ни проснуться не успел. Выехал на трасу как раз к полудню. А дело было прошлым летом, легко представить, какая жара меня накрыла. Дотянул до пригородного универмага, вылез, купил минералки, стою в тенёчке курю.
Вдруг смотрю – из-за угла выходит мужик. Плотный такой, но не толстяк, а из таких, у кого ручищи, что фонарный столб. То есть брюшко-то есть, куда же без него, но в меру. Я смотрю и думаю, а каково ему, бедняге, в эдаком-то пекле? Он весь в чёрном, в кожаных штанах, в косухе, правда, без блестяшек, строго фасона. Борода уложенная, ровная, бандана черная на голове. Глаза с хитринкой и раскосые. Да тут у нас татарскими глазами никого не удивишь.
Мужик подошёл ко мне, улыбнулся в бороду.
- Будь здоров, мил человек.
- И тебе не хворать.
- Видел я, ты вроде из города едешь? До Н…во не добросишь?
- А где это? – я никогда не слышал о таком, да мало ли посёлков-то в округе, всех не упомнишь.
- А километров сорок, может пятьдесят. Как раз по трассе, а потом там будет поворот налево, я покажу.
И не успел я докурить и выдумать, как бы вопрос ему задать, но так, чтоб не обидеть, тут он сам всё и сказал.
- Руль сдал тут мастерскую, там ребята толковые, но сказали, надо движок перебрать, да и ещё там что-то полетело. Людям от жары беда, чего уж говорить о всяких механизмах.
Как-то чудно выражается байкер, подумал я, в другой раз может быть съязвил бы ему как-нибудь беззлобно, а в тот день мне было так тоскливо на душе, что потянуло как магнитом к человеку. Тем более, его душа, как показалось мне, на месте и в таком спокойном здравии, что в пору рядом с ней и мне оздоровиться.
- Поехали, до поворота прокачу.
- Спасибо! – кивнул байкер. Мы сели. Он пристегнулся, потом спросил:
- Тебя как звать-то, добрый человек.
- Коля.
- А меня отец Евгений.
Я рассмеялся.
- Что, смешного, Николай? Кстати, можно я трубочку закурю?
- Да, Кури, уж, батюшка, - последнее слово получилось с издёвкой.
Он крякнул.
- Ёрничаешь. Ну ладно, как хочешь. А я ведь и вправду духовного звания. Правда, в отставке.
Оказалось, батюшка Евгений (в миру Андрей) окончил духовную семинарию, и даже некоторое время послужил в церкви. Он искренне пытался посвятить себя божественному делу, но тайной его страстью были скорость, мотоциклы и безбашенная байкерская жизнь. Какое-то время он ухитрялся совмещать и то и другое, но случилось так, что обо всём узнали лица более высокого духовного звания. И в скором времени отец Евгений был по всем законам церкви отстранён от службы .
- Ну и какой же ты после этого «отец Евгений»?
- На то, мил человек, есть воля Божья, им этого не отнять. А ты чего такой колючий, будто злой на целый свет? Случилось что? Не хочешь, так не говори, а если что стряслось, скажи. Горе держать в себе – гиблое дело. Душа хочет, чтобы её слушали.
Не знаю, что нашло на меня тогда. Прежде я бы от такого словесного елея отмахнулся бы, а то и чертыхнулась пару раз, прости Господи. Но тут, пока мы ехали, всё выложил попутчику, и про кризис трёх лет, и про развод и про всю петрушку с малиной. Рассказал и сам удивился – чего не поделили с женой? Ведь если посмотреть со стороны да обсудить, так и проблем-то в общем нет.
- Ну, это тебе, видимо, не повезло.
И только он это сказал, как вижу – впереди дорожный пост, и мент нам полосатым жезлом, раз, махнул, ещё, ну, это, чтобы не было сомнений. Хотя какие могут быть сомнения? На трассе кроме них – никого.
- Вот зараза, - проговорил я сквозь зубы. С техосмотром у меня всё в порядке, а с чем не в порядке? Да ясное дело, если захочет придраться, найдёт.
Мент подошёл, руку к фуражке поднёс и представился.
- Лейтенант Громилин, можно взглянуть на ваши документы?
Пока он изучал мои документы, изучали его и мы. Я с боязливым расчётом, сколько надо будет денег, чтобы откупиться.  А батюшка потушил трубку и уж не знаю, с какими помыслами неприлично пристально разглядывал дорожного служаку. Смотрел с таким ехидным прищуром, с каким только и можно смотреть на патруль, если ты не водитель, а пассажир. Признаюсь, очень рассердился я на батюшку Евгения в тот момент, но кто же знал, что будет дальше?
- Николай Степанович, вы превысили скорость, будем оформлять штраф, - патрульный сказал это не то чтобы с вопросом, но и как-то так не очень утвердительно.
Мой пассажир откашлялся и попросил.
- Товарищ лейтенант, а покажите распечатку с вашего радара.
- Не понял?
- Радар у вас лицензионный?
- То есть, как это, лицензионный ли радар? – нахмурился мент под фуражкой. Потянулся руками к ремню, поправил, где чего сползло из-за жары не по уставу, но кобуру миролюбиво отодвинул за спину.
- Если радар лицензионный, должен быть с принтером и сканером. Сейчас так положено. 725-ый пункт устава ДПС.
- Гражданин пассажир, - блюститель порядка тяжело вздохнул, - Не морочьте ерунду и не мешайте мне работать.
- Так работать я и не мешаю, - отец Евгений улыбнулся, подмигнул мне и вышел из автомобиля, - Служивый, будь человеком, иди сюда на пару слов.
Они отошли на несколько шагов. Вокруг стояла знойная, ленивая тишина, где-то у обочины стрекотал кузнечик. На трассе было пусто и безветренно. Не знаю, так ли замышлял отец Евгений, а я со своего сидения услышал весь их разговор.
- Лейтенант, вот ты скажи, к примеру, ехал бы мужик в день свадьбы под хмельком, ты бы что ему сделал?
- Под козырёк, - усмехнулся постовой, - Все ж мы люди.
- Вот, верно. А ты присягу давал?
- Принимал, - поправил собеседник.
- Да, какая разница, давал, принимал. Присягал?
- Ну, присягал.
- А кому?
Служивый приподнял фуражку и вытер потный лоб.
- Вот-вот, - заметил батюшка-байкер, - И поверь мне, как лицу духовного звания, если ты однажды присягал служить России, то будь ты после этого хоть мент, хоть «экс», ну в смысле, мент в отставке, а служить продолжай. А то, чем ты сейчас занимаешься, это…
- Да какого ты духовного звания, ты же байкер? – перебил постовой, - Вон, на пальце перстень с черепом. К тому же на лицо своё поглядел бы, ты ж татарин.
А я вот перстня-то и не заметил.
- Да будет тебе известно, служивый, что с давних времен череп есть символ бренности тела и бессмертия души.  А что во мне монгольской крови много, так у кого же на Руси её нет? Ты посуди, служивый. У Николая проблемы. Он сегодня с женой развёлся, это не свадьба, но тоже повод хоть куда, ты не находишь? Тут можно не только скорость нарушить, но и выпить.
- Так он ещё и выпимши?
От жары и задушевной беседы батюшка лицом так подобрел и раскраснелся, что в пору было подумать, а не в подпитии ли сам священнослужитель.
- Он - нет. Можешь проверить.
- А ты? – уже беззлобно спросил мент. Должно быть он и два его напарника в дозоре попросту друг другу надоели. И он был рад так по-простому поболтать. Тем более, что это он стоял на солнцепёке, а не отдыхал в прохладной будке с вентилятором.
- Давай так, если я сильно пьян, - батюшка надавил на слово «сильно», - то я заплачу тебе штраф, и ты нас отпустишь. Давай-давай, тащи сюда свой дыхмометр, проверим.
Мент окончательно развеселился, а батюшка угрюмо посмотрел ему вслед. Пока постовой ходил за прибором, мне стало совсем невмоготу сидеть в железной душегубке. Я аккуратно сдал её назад, в тенёк под хилой придорожной липой и вышел наружу. Минералки у меня осталось ровно на глоток, и как жить дальше в этом пекле я уже не представлял. Признаюсь, я готов был даже раскошелиться на штраф, лишь бы оставили в покое и позволили в тенёчке подождать, пока спадёт жара.
Не знаю, долго ли они возились там с дыхательным прибором. Какие-то обрывки фраз я слышал: «Он работает? А на себе проверь», ну, и что-то там ещё в таком же роде.
- Коля, ты тут не спёкся? – батюшка вернулся, постовой – следом.
- Мужики, делайте, что хотите, но я сейчас никуда не поеду. Пекло нереальное, хотя бы часиков до пяти подождать, а там посмотрим.
- Да мы и не спешим, - сказал лейтенант и кивнул мне. Я так понял по его лицу, что штраф мне больше не грозит, - Тут батюшка идейку подкинул. Сгонять в посёлок, в этот, как его…
- В Н…ое.
- Вот именно. Отведать там холодного кваску, а то жара, капец, невыносимая.
- Я вам русским языком сказал – машину не поведу, хоть режьте.
- Так мы не на машине, - батюшка расправил плечи и хрустнул пальцами в кожаных перчатках, - Я поведу. Всегда мечтал поводить милицейский мотоцикл.
Я закрыл машину, мы расселись, а лейтенант раздал всем казённые шлемы. И наконец-то представился по имени.
- Вася, - прежде, чем добавить ещё кое-что он замялся, - Ну, ты это, зла не держи. Ты ж понимаешь, работа.
Да я вообще понятливый. А если Васе хочется в коляске ехать, так на то оно его и место, как бы так сказать, служебное.

Никогда не понимал этого байкерского кайфа. Вроде бы всё так, задорно, с ветерком, но шум такой, что просто невозможно. Минут за двадцать мы доехали до нужного посёлка, а когда остановились, батюшка слез первым. Шлем и бандану стянул с головы и повернулся лицом к белой церквушке на холме. Он что-то там положенное говорил, крестился и кланялся, а у меня в ушах никак не попадал назойливый мотоциклетный шум. И почему-то он становился сильнее. Я поглядел по сторонам, и обнаружил – в облаке дорожной пыли мимо нас на стареньком мопеде проехала деревенская бабка. Притормозила, поглядела на батюшку байкера, с великим осуждением произнесла:
- Вот, Госспадя.
И с новым рёвом двигателя укатила дальше, только пыль улицу обдало.
- Ничего себе у вас тут бабки, - присвистнул лейтенант Василий.
- Ты ещё тётку Матрёну не видел, - кивнул батюшка, - Она на запорожце рассекает.
- Эка невидаль, - отмахнулся постовой.
- Невидаль аль нет, а на нём движок от БТР.
- Побойся Бога, батюшка, где же это видано, -  усмехнулся Вася из-под фуражки, - Да его же перевернёт, Запорожец-то?
- Ну, бывало, может и перевернёт, когда до ста пятидесяти разгонится. А потом к ней племянник приедет и всё починит.
- Ты что ли, её племянник? – спросил я батюшку.
- Не, тот здоровее будет, - вздохнул он, - Во флоте служил.
Я вспомнил, как и сам служил корабле, и на душе посветлело.
- Так что ты там про квас говорил, отец Евгений?

Квас мы раздобыли быстро. И крепкого зелёного лучку к нему, а также хлеба деревенской выпечки. Уселись на центральной улице посёлка, на скамейке под дубом доисторического калибра и стало нам со-о-всем хорошо. Казалось бы, куда ещё желать чего-то большего? Напротив дуба стоял длинный белый дом. Под кривой и блёклой из-за солнца вывеской «Продукты» в темноте проёма двери нараспашку висела марля, не иначе как от мух. Трудно представить, что кто-то в такую жару пойдёт через улицу, по солнцепёку, в магазин. Но, то ли мы синхронно думали в одном известном направлении, то ли у каждого во взгляде промелькнули одинаковые мысли, как бы ни было на самом деле, вопрос назрел и требовал ответа.
- Ну, вообще-то я как бы на службе, - не очень уверенно сказал лейтенант.
- Да, как-то и не собирались, вроде, - батюшка с сомнением почесал в бороде.
- А вот говорят ещё, что байкеры не пьют за рулём, - постовой покосился на свой служебный мотоцикл, как бы намекая – кто сюда привёз, тот и обратно отвезёт.
- Конечно, не пьем за рулём, это опасно. Вначале выпьем, и только потом – за руль.
И тут я понял, что без меня они кашу не сварят.
- Мужики, да что вы спорите? У меня, во-первых развод, а во-вторых - отпуск.
Байкер и лейтенант переглянулись, пожали плечами.
- Это меняет дело. Ох, согрешим сегодня, чует моё сердце, - усмехнулся отец Евгений и рубанул рукой воздух.

Мы взяли на троих двойную порцию. Чтобы если уж и бегать за добавкой, то хоть не сразу. Дабы не мозолить глаза честным деревенским бабкам, переместились на отшиб. На завалинку какой-то неказистой избы, прямо напротив деревенского колодца. Разместились, разложили всё, открыли, разлили, выпили. Солнце перестало донимать, лейтенант снял фуражку, а батюшка скинул косуху. Под ней, на чёрной майке мы увидели массивный металлический крест на цепочке. Ничего особенного, байкеры и не такое носят. Но мы-то уже знали, что дела тут не в байкерской бижутерии. И в целях окончательного утверждения своего неоднозначного образа отец Евгений принял ещё стакан и затянул в полную силу своей луженой церковной глотки. Мы немо изумлялись и внимали, и вдруг в конце второго то ли предложения, то ли куплета прозвучал тонюсенький голосок. Мы сразу даже не поняли, откуда раздалось, но батюшка мгновенно замолчал, посмотрел куда-то мимо нас, и бородатое лицо его потеплело умильной улыбкой.
- М-я-я-у! – повторил писклявый голос.
Мелкая, тощая животинка вышла из-за колодца и с призывным недоумением обратила к нам свою кошачью жалобу. Кошке было жарко, она в изнеможении щурилась на солнце и мяукала на весь Божий свет.
- Закусь, - усмехнулся лейтенант.
- Побойся Бога, опричник! – зашипел на него батюшка, - Котявке месяца три-четыре, это ж ребёнок совсем.
В подтверждение тому, что котявка – несмышлёное создание, произошло следующее. Она своим звериным чутьём догадалась – у нас ей нечего ловить - покупать сомнительную колбасу мы не стали, соответственно, из закуся у нас имелись только лук да хлеб. Котявка – хищница, и у неё, наверное, сработали охотничьи инстинкты. Что-то померещилось на барабане у колодца, или там какая-нибудь мошка пролетела, я не знаю. Котявка с места сиганула на колодезную снасть, но явно не до рассчитала и с истошным мявом ухнула в колодец.
Водки мы приняли к тому моменту немного, но как очутились возле колодца, я не помню. Лейтенант расстёгивал портупею, а батюшка вытаскивал из кожаных штанов ремень. Какую ерунду они хотели снарядить, я так и не понял, но мой вопрос поставил их в тупик.
- Вы что хотите её ремнями доставать?
- А чем предлагаешь?
Усиленный колодезной акустикой, мяф раздавался вперемешку с редким, отчаянным плеском.
- Ведро туда опускайте!
- А если зашибём?
- А то ремнём не зашибёте?
- Действительно, - образумился батюшка. На пару с лейтенантом они принялись раскручивать лебедку и править по курсу ведро на канате. Василий вытащил мобильный – смартфон с огромным экраном.
- Нашёл время, - я разозлился на глупого лейтенанта.
- Да погоди, давай подсветим туда, а то не видно ни черта, - предложил Василий
- За языком следи! – осадил его батюшка, но лейтенант ему ответил коротко и смачно, мол, не время слова подбирать, божью тварь спасать надо.
Мы посветили. Истошный мяф на несколько мгновений прекратился. Котявка барахталась в воде, но свет мобильного экрана отразился от кошачьих глаз, и кажется, она мигнул нам.
- Ишь, подмигивает!
- Лейтенант не зевай, правь ведро.
- Оба не зевайте! Вася, дай мне телефон я буду светить.
Лейтенант подчинился. Ведро опускалось медленно и ровно, а котявка подмигивала спасателями и вопила.

В конце нелегкой процедуру полумёртвую и мокрую насквозь котявку вытащили из колодца. Завернули в лейтенантский пиджак. До сих пор не понимаю, как я удержал в руке этот проклятый мобильник, как не выронил его в колодец. Видать, немалых денег стоит вещь, пробурчал себе под нос отец Евгений.
Мы собрались вернуться к застолью.  Я даже высказал идею, а не дать ли нашему спасёнышу лизнуть из пробки для согреву. Но по-старому продолжить нам не дали.
- Да вы тут что, с ума все по сходили? Совсем распоясались!
Она появилась на крыльце неказистого дома, рядом с нашим незатейливым застольем на газетке.
Стройная, загорелая, босоногая, в аккуратном светом платье с васильками. В хозяйском переднике, с волосами, прибранными под белой косынкой. Всё в этой бабе было по-деревенски просто и бесхитростно, если бы не глаза. Я больше ни у кого таких глаз не видел. Сейчас скажу, мне показалось, будто смотрит на меня сама вселенская мудрость. Та, которая всё превзошла, и науки, и предания, и современные премудрости на вроде всякого гламура и прочей ерунды. А тогда у меня язык присох к нёбу, я даже не сразу заметил, что кожа у бабы рябая, видно в детстве оспа её крепко скрутила.
Короче, так нам и сказала: «распоясались». И примечательно, что было это совершенно верно. Только я и оставался более или менее при параде. А у моих товарищей отовсюду что-то свисало и подтекало. Ещё бы, после такой-то возни с колодезной водой.
- А мы тут это. Мы с ума не по сходили, - засуетился лейтенант, - И вообще вот он у нас самый трезвый.
И указал на меня.
Уж не знаю, что там показал прибор с дыхательной трубой, и как они проверяли его функциональность, но я готов был поверить, что так и есть – мои товарищи успели накатить перед поездкой за квасом. Да кто теперь вспомнит этот квас?
- А вы, гражданин, - глаза обратились ко мне, и мне же досталась озорная белозубая улыбка, -  Держите своих собутыльников в узде, а то я сейчас милицию вызову.
- Так я милиционер! – отозвался обиженный лейтенант.
- Бога вы не боитесь, бесстыжие, - продолжала возмущаться баба.
- А вот не надо напраслины, - взревел отец Евгений мощным духовным гласом, - Я священнослужитель.
- Батюшка, простите, не признала, - ехидно поклонилась баба и обратилась ко мне, - Ну что вы тут устроили? Цирк? Только не говорите, что вы клоун!
Я сделал над собой нечеловеческое усилие, чтобы не заржать в полный голос, и с заиканием, с таким серьезным тоном, на который только был тогда способен, оправдался.
- Да, уберём мы всё, не волнуйтесь. А вообще мы котявку из колодца спасали. Лейтенант, будь добр, предъяви вещь док. Он там, кстати, как, не околел, отогрелся?
Кошка высунула морду из милицейского рукава и протяжно мяукнула. Опять мигнули круглые, немного ошалелые глаза.
- О, Господи, котейка! – баба сбежала с крыльца и в два прыжка очутилась подле спасёныша.
- Не котейка, а котявка, - поправил батюшка-байкер.
- Да какая разница, батюшка? Кошка, котейка.
- У неё что, имени нет? – изумился я.
- Да на кой оно ей. Кошка и есть кошка. У нас по деревне дюжина таких бегает. Рыжей полосатой масти.
- Надо имя дать, без имени не положено.
- Давайте назовём Мигалкой, - предложил я, - Она нам так подмигивала из колодца.
- Отличное имя, профессиональное, - поддержал лейтенант.
- Да ну вас, - отмахнулась баба.
- А тебя-то как звать? – спросил я.
- Тебе-то что, кобель в тельняшке? Алевтина меня зовут.
- Да ты послушай, Аля, - Василий примирительно улыбнулся бабе, и даже рубашку расправил, чтобы погоны стали виднее, - Мигалка - это классно. Вот сейчас у депутатов отберут, а у тебя будет своя, лучше всяких депутатских.
Словно в согласии с нелепым именем кошка два раза мигнула хозяйке в глаза и замурлыкала.
- Ладно, пусть будет Мигалкой. Только вы это, своё застолье тут уберите.
- Гражданочка, мы вам котявку спасли, а вы нас гоните.
- И то лейтенант говорит не безделицу, - заметил батюшка, - Шли бы в баню, Алевтина, со своими претензиями. Люди животинку спасали, промокли до нитки, тут хоть и солнце шпарит, а неровен час простудимся. Надо согреться.
Аля замолчала, посмотрела каждому из нас в глаза, а потом неожиданно вздохнула и рассмеялась.
- Тоже мне спасатели. Что обо мне люди подумают? Пьянка на завалинке… Хотите продолжить? Тогда пошли во двор. У меня как раз банька топится. Прямо как специально к вашему приходу угадала. Только вот что, кобелины, чур не приставать! А то так кочергой огрею, а потом ещё Полкана спущу.
- Ни-ни, ты что, Аля, я на службе! – отмахнулся лейтенант, заметно огорчённый бойким предостережением.
- А мне как бы по сану не положено, - хмыкнул батюшка, одним движением налил себе стопку, опрокинул внутрь и как бы тем же движением собрал в одну охапку всё застолье, - А за Колю я могу поручиться.
Интересно, думаю я, как это он за меня поручиться собрался?
- Он только-только из ЗАГСа.
Ах ты, поп, в печенку твою душу, думаю я, ну ты негодник. Алевтина как-то пресно хмыкнула и посмотрела будто сквозь меня. Но батюшка договорил:
- Развёлся, сокол. Уж и не знаю, как держится. Переживает, а глядит молодцом. Просто умеет пить человек, – отец Евгений незаметно подмигнул мне и подтолкнул локтём к крыльцу. Алевтина чуть покраснела, может, мне показалось.
…Такая вот история. И веришь, нет, сейчас опять еду к ней в гости. Надо кое-что помочь там по дому, крыльцо подправить, ну и всякое такое. Эта Мигалка подросла, и весной такую гирлянду фонариков нагуляла, любо дорого смотреть. Теперь не дом, а настоящее кошачье царство с Мигалкой.

25 июля 2011


Рецензии