Вселенская справедливость

Я сидел на Говерле уже четвертый час, уже замерз, но мне всё никак не везло. Сначала приходили большие группы туристов, то по двадцать, то по тридцать человек. Громко смеялись, пили коньяк из фляг, фотографировались и радовались, что тучи наконец-то расступились, даже, немного выглянуло солнце. Крупные коллективы мне были не интересны, ждал двух, максимум трех человек. Были и такие группки, но когда незаметно наводил на них выборщик, тот светился фиолетовым. «Фиалки» были для меня слишком мелкой добычей, так что ждал дальше.
Надел свитер, потому что на Говерле было прохладно, хоть и лето. Долил остатки чая из термоса. Держал чашку и видел, как уже начали понемногу дрожать руки. У меня было ещё два иероглифа, сегодня на вечер и завтра на обед. Так что уже сегодня к вечеру я должен кого-то найти. Хотя бы «синенького», а еще лучше «зеленца». Об «помаранче» даже не мечтал, потому что где ты возьмешь здесь «помаранч»?
На вершину забралась очередная группа. Десяток туристов. Устали, вон упали на землю, даже рюкзаков не сняв. На них и валялись, лишь через время стали устало разговаривать. Радовались, что таки залезли. Мне радоваться было нечему. Чёрт! Снова группа! И вот здесь точно же будет что-то интересное! Судьба словно насмехалась надо мной, посылая "желтяков", даже "помаранчей" в больших группах, с которыми я не мог работать.
С раздражение бросил окурок, укусил губы. Слушал разговоры туристов, молодых ребят. Одна в из группе - "желтяк". "Желтяк"! Это семь иероглифов. Семь! Неделя нормальной жизни! Разве я не заслужил неделю нормальной жизни? А можно и на десять дней растянуть! Десять дней! Смотрю на девушку. Видимо, она красивая, вижу, жадные взгляды на неё её товарищей. Которые зажигаются от одного её присутствия. Мне всё равно. Меня давно уже не волнует такая ерунда, как секс. Забава для тупых. Иероглифы лучше секса, лучше всего. А за эту девку можно выторговать семь иероглифов! Семь! Потому что она - "желтяк"!
Жадно смотрю на неё и думаю. Пойти за группой и попытаться как-то достать девушку? «Желтяк»! Я смотрю на желтый свет выборщика. Семь иероглифов! Семь! У меня аж горло смыкает, когда я представляю целую горсть иероглифов. Я уже готов бежать за этой группой, но заставляю взять себя в руки. Поступить так, значит совершит глупость! Очень рискованно, слишком рискованно! Их десять, молодых и сильных. Они легко поймают меня. Могут и забить до смерти, в лучшем случае сдадут в милицию. И всё, до свидания иероглифы! Разве я хочу этого? Нет! Нет! Нельзя идти за этой группой, нет! Три - мой максимум, а тут целых десять лбов!
Я был уже на грани отчаяния, возможно, я бы таки пошёл за этой группой туристов, потерял бы голову и в прямом и переносном смысле, когда на гору зашла пара. Он и она. Молодые, влюбленные, это было видно по их поведению. Устали, сели отдохнуть, достали орехи и молочный напиток в бутылках. Кушали и смеялись. Я осторожно навёл выборщик. Парень был «фиалком», а вот девушка, девушка была "помаранч"! Она - "помаранч"! У меня аж перед глазами закружилось. "Помаранч"! Минимум пятнадцать иероглифов! А может быть и девятнадцать! "Помаранч"! Последний "помаранч" у меня был год назад, у Ворохты. Трудно мне дался, потому что пришлось убрать трех здоровенных поляков, но это стоило всех нервов и опасностей. Потому что "помаранч"!
Я подсел к паре поближе. Они непременно захотят сфотографироваться. Все фотографируются на Говерле. Возле креста или возле капсулы с посланием будущим поколениям. И тут пригожусь я, одинокий странник.
- Можете нас сфотографировать? - интересуется парень.
- Конечно же! - улыбаюсь как можно более доброжелательно, фотографирую старательно, начинаю разговор. Пара поднималась с Квасов, ночевали под Петросом, теперь хотят дойти до озера Нэсамовытого и дальше пойти на "Заросляк".
- А Пип-Иван как же? - удивляюсь я. - Третий же двухтысячник?
- Да как-то далековато. – поводит плечами парень.
- У меня нога болит. - объясняет девушка.
Ага, я заметил, что она чуть хромала, да и рюкзак парня раза в два больший, чем у неё. Такой тяжелый, что парень едва тянет.
- Пип-Иван, это же украшение Черногорского хребта! Вот Говерла, это попса, для заезжих туристов, а Пип-Иван – гора! Быть на хребте и не побывать на Пип-Иване, это грех прямо, преступление. Там очень красиво, есть старая обсерватория ...
- Нет ... - крутит головой парень, его зовут Ростислав. Они из Львова, студенты-медики. - Мы бы с удовольствием. Сначала так и планировали. Но нога. Марьяне трудно, она не дойдёт. Еле на Говерлу зашла.
- И я же про что! Если на Говерлу зашла, то на Пип-Иван уже точно зайдёт! Там подъем куда легче!
- У Ростислава рюкзак тяжелый. Там же и мои вещи. - беспокоится за любимого Марьяна.
- Ну, это вообще просто! Я тоже к Нэсамовытому иду, так что могу помочь с вещами. У меня рюкзак почти пустой.
Они теряются от моего предложения. Ростислав смотрит на девушку. Она тоже не знает, что делать.
- Я не настаиваю. Если боитесь, что я убегу с вашими вещами, то тяните их сам. - говорю и улыбаюсь, показывая всю вздорность таких опасений. Они улыбаются, наверное, представляют, как это я буду бежать.
- Нет, что вы. Просто неловко.
- Да не волнуйтесь за это. В горах нужно помогать друг другу, притом у меня рюкзак пуст, так что совсем не трудно. - говорю им и тут же придумываю историю, как первый раз был в Карпатах и рассыпалась обувь, а какой взрослый дядя мне помог, дал свои запасные кроссовки и это, мол, стало для меня уроком.
Рассказ действует, парочка соглашается пойти со мной. Перекладываем часть вещей мне в рюкзак.
- Ну что, вперёд?
- Да.
- Спуск очень резкий, утром был дождь, так что осторожно. - предупреждаю, потому что не хочу, чтобы Марьяна поскользнулась и добила свою ногу. Ведь тогда хоть неси на себе. И понесу, потому что не могу позволить себе потерять «помаранча».
Начинаем сходить с Говерлы. Чувствую, как на меня накатывают сладкие волны предвкушения выигрыша. "Помаранч"! "Помаранч"! Да ещё какой! Словно сам падает в руки! Без группы! Только двое! "Помаранч" без проблем!
Иду неторопливо, чтобы девушке было не трудно. Она немного хромает, объясняет, что подвернула ногу, когда спускалась с Петроса.
- Ну, конечно! Там очень тяжелый, глинистый склон! - соглашаюсь я и, чтобы развлечь, придумываю историю, о туристе, которого на самом Петросе разбил паралич. Так что пришлось беднягу эвакуировать вертолетом. Потом рассказываю еще несколько смешных небылиц. Львовяне смеются, мы с ними уже хорошие знакомые. Время от времени вспоминаю про Пип-Иван, как подлинное украшение всего хребта, рядом с которым бледнеют и Петрос и Говерла. Вижу, что «помаранч» уже у меня в руках, теперь только донести его до властелинов.
- А вон смотрите, снег. - показываю на кучку снег внизу.
- Как снег, август же? - удивляется Марьяна.
- Еще с зимы. Видите, ущелье узкое и выходит на север, солнце туда почти не попадает, вот снег и сохранился, тает потихоньку.
Я несколько раз тайком навожу выборщик на девушку. Не сомневаюсь в устройстве, просто приятно видеть оранжевый свет на шкале. Смотрел бы и смотрел. Марьяна быстро шагает, едва поспеваю за ней. Мы же забрали у девушки все вещи, она сейчас с пустым рюкзаком, так что ей легко. Вот мне тяжело, рюкзак полный, я давно таких не таскал, но когда становится совсем плохо, думаю о "помаранче». Целая куча иероглифов! Организм начинает ломать, но не могу принять иероглиф при свидетелях. Поэтому только чешу голову в шерстяной шапке.
- Еще один подъем и увидим озеро. - говорю я.
Наконец выходим к Нэсамовытому. Ростислав и Марьяна вскрикивает от восторга, когда видят долину и озеро, её украшающее.
- Господи, как же красиво!
- Это ещё что! Вы бы видели, как величественно выглядит обсерватория на Пип-Иване, появляющаяся из облаков! Словно сказочный замок! - восторженно говорю я. Сам смотрю, что людей у озера немного. Это хорошо, чем меньше людей, тем лучше.
Мы спускаемся, ставим палатки. У меня маленькая, одноместная, за пару минут уже стоит. Начинаю готовить ужин.
- Сварю вам кулеш, как меня учили местные гуцулы. - говорю молодоженам. Те не против, устали, еле поставили свою палатку, теперь упали и лежат. Ставлю воду кипеть на газовую горелку. На хребте с дровами проблема, так что приходится готовить на горелке. Беру туалетную бумагу, не прячу его, чтобы все видели, как я пошел в туалет. Направляюсь к кустам можжевельника. Раньше их здесь было много, но сейчас туристы много вырубили на дрова. Захожу в кусты, нахожу небольшую полянку, всю в диком щавеле и кучках дерьма, отмеченных бумагой. Туристический туалет под открытым небом. Мне это не мешает. Оглядываюсь, рядом никого. Достаю нож, протираю его лезвие спиртовой салфеткой. Исповедую санитарию после того, как занёс инфекцию и пришлось бежать с гор в больницу. Три недели без иероглифов, я думал, что совсем с ума сойду, так что теперь осторожен. Снимаю шапку, щупаю череп, выискиваю целый участок. Кожа на черепе вся в шрамах, но нахожу один, старый, возле левого уха, делаю надрез сантиметра на четыре. Боли не чувствую, только сладкое предвкушение кайфа, которое сводит ноги и дрожь по всему телу. Достаю иероглиф, завернутый в платок и сразу в два целлофановых пакета. Осторожно кладу иероглиф на указательный палец и начинаю тереть его по шраму. Иероглиф впитывает кровь и понемногу растворяется. Осторожно вожу пальцем, пока иероглиф полностью не исчезает. Жду несколько минут, затем заклеивает шрам пластырем, надеваю шапку и возвращаюсь в лагерь. Вода уже закипела, готовлю кулеш.
Рассказываю анекдоты про гуцулов, а сам добавляю в пшено крестиков и ноликов из потайного кармана. Эти крестики и нолики дают странный привкус, но его можно легко перебить перцем. Крестики и нолики растворяются. Не знаю, для чего они, но властелины платят за необработанных жертв лишь половину цены. Я не хочу терять на ровном месте, не дам обесценить «помаранч» до «желятка», так что делаю всё, как надо. Крестики и нолики будут действовать до следующего вечера и позволят сдать "помаранч» по максимальной цене. Мешаю пшено, открываю банку тушенки. Марьяна просит отбросить жир. Следит за фигурой. Хорошо! Отбрасываю.
Отставляю чугунок с водой, крестики и нолики должны настояться. Сам делаю поджарку. Запах жареного лука расходится воздухом. Мои компаньоны глотают слюнки. Меня запах оставляет равнодушным – по сравнению с иероглифом всё пустяк. Но притворяюсь будто и сам глотаю слюнки. Снова ставлю чугунок на примус, добавляю поджарку, солю, перчу, даю вскипеть.
Кулеша выходит наваристая и вкусная, по крайней мере, Ростислав и Марьяна её очень нахваливают. Я не чувствую вкуса. Дую, чтобы немного остыло и глотаю, почти не жуя. У меня второй приход. У качественного иероглифа одиннадцать приходов. Но качественных уже давно не было, властелины последнее время расплачивались каким-то разбодяженным фуфлом. Замечаю взгляд Марьяны. Какой-то стеснительный.
- Можно еще кулеши? Где вы научились так хорошо готовить?
- Я несколько лет работал геологом, там и научился. - Насыпаю ей ещё кулеши. Когда доедают, Ростислав моет чугунок и идет за водой для чая.
Марьяна рассказывает, как тяжело учиться на врача. Я съел лишь треть кулеши и она уже становится мне поперек горла. Но заставляет себя есть. Впереди тяжелый день, организму нужны силы. Как-то раз я не ел семь дней подряд, всё считал приходы, тогда иероглифы были - настоящий чистяк. Чуть не умер. Теперь должен беречься, потому что силы понадобятся. Особенно завтра вечером.
Пьем чай. Марьяна угощает меня печеньем и конфетами. Благодарит меня за помощь, извиняются, что нагрузили.
- Об этом не беспокойтесь, мне совсем не трудно. - успокаиваю я.
На самом деле трудно, спина болит и ноги дрожат, но я выдержу. Я знаю ради чего! "Помаранч"! Настоящий "помаранч"! Однажды я встретил "краснуху", следил неделю, но не смог добыть, потому что с ней был толпа. Впрочем, "краснуха" - это заоблачные мечты, а вот "помаранч"! "Помаранч" уже в руках! Вот он, мой "помаранч"! Надо будет потребовать с властелинов больше иероглифов. Они же бодяжат, бодяжат, суки такие!
Очередной приход. Активный. У иероглифов же каждый приход разный. При одном хочется лежать и не двигаться, при другом - хохотать, бывают такие, что хочется трахаться, а вот этот требует движений. Вскочить и бежать неизвестно куда. Но уже темно, здесь легко споткнуться и упасть. Сдерживаюсь, чтобы не вызывать подозрений, не потерять "помаранч"! Смотрю на эту девочку с симпатией. Моя награда, мой приз!
Меня не попускает, всего аж подбрасывает, приход очень мощный, был бы топор, я бы взялся рубить дрова. Но топора нет, на месте усидеть не могу, нужно как-то попускаться. Отхожу, будто за водой. Тут есть источник, который течет прямо из скалы рядом. Небольшой водопад. Нахожу его, касаюсь воды - ледяная. Быстро раздеваюсь. Меня так прёт, что едва не разбрасываю одежду вокруг. Но потом же не найду, просто бросаю на камень рядом, оставляю только шапку на голове. Лезу под воду. Стою. Вода обжигает холодом. Жжёт, жжёт, жжёт! Пританцовываю. И не ухожу. Закрыл рот руками, чтобы не кричать и стою в эйфории. Иероглифы - замечательные вещь. Ничего лучше в жизни не встречал. Такой приход! На пять-семь обычных случается один вот такой! Когда внутри тебя поселяется рай. Рай! Рай! Вы были в раю? Нет! А я бываю там регулярно!
Стоял под ледяной водой несколько минут, пока активный приход меня не оставил. Только тогда почувствовал, что замерз. Вылез, обтерся полотенцем, быстро оделся и вернулся в лагерь. Ростислав и Марьяна ждали меня.
- Не против, если мы пойдем с вами до Пип-Ивана?
- Конечно, нет! Пойдем! Там такие пейзажи!
Марьяна отходит чистить зубы, Ростислав тихо спрашивает, не слышал ли я про дурную славу Пип-Ивана? Удивленно смотрю на парня.
- Да в Пип-Иване чуть более двух тысяч метров! Какая там слава? - будто не понимаю я. - Холм, а не гора по сравнению хотя бы с тем же Кавказом!
- Я не о высоте. Говорят, что там исчезают люди. - шепчет Ростислав.
- Исчезают люди? - я хохочу. - Что это за анекдот?
- Не слышали о таком?
- Здесь бывает, что молния кого на хребте убьёт, такое бывало. Но чтобы исчезали люди ... Что это за бред?
- Да разное говорят. - пожимает плечами Ростислав.
- Глупости. Это же Карпаты, здесь безопасно. - убеждаю я.
Возвращается Марьяна, они лезут к себе в палатку. Я к себе. У меня как раз очередной приход. На этот раз эротический. Член стоит, мне мерещатся длинноволосые гурии, выстроившиеся в очередь, чтобы угождать мне. Это нечто. Слушаю тихие стоны Марьяны из палатки. Бедные дети, они даже не знают, что есть удовольствия куда более мощные, чем это примитивные барахтанье. Иероглиф. На все вопросы - один ответ. ИЕРОГЛИФ! Воу-ВОУ-во!
Меня накрывало и отпускало, я не заснул ни на минуту, но разве нужен сон, когда иероглиф плывет бурными волнами твоего мозга? Вылез из палатки когда только начинало светать. Ростислав и Марьяна еще спали, так же спали и соседи по стоянке - полсотни пластунов, которые вчера пришли уже глубокой ночью, едва расставили палатки и упали, даже не ужинав. На всякий случай просветил их - лишь один "желтяк" и несколько "зеленцов", ничего интересного.
Отошел в кусты. Был большой соблазн зарядить последний иероглиф, но если так, то уже после обеда мне будет нехорошо, а к вечеру совсем плохо. Могу сплоховать, а это не допустимо, у меня же "помаранч"!
Вернулся в лагерь, тихонько начал варить легкий суп. Когда молодые проснулись, он уже был готов. Теперь добавил только нолики и немного "серебряной росе", которую тоже давали властелины. "Помаранч" должен дозреть до сегодняшнего вечера.
- Кажется, дождь будет. - Ростислав указал на темные тучи.
- Тю, это же Карпаты! Здесь говорят, что если плохая погода, то не волнуйтесь, подождите пятнадцать минут и будет хорошая погода. Завтракаем и идем! – я источал оптимизм.
- За Марьяну волнуюсь.
- Зря, она же будет без груза. И тут совсем недалеко.
Мы быстро позавтракали и ушли. Из скаутов никто еще не проснулся, так что нас не видели. Это хорошо. Надо избегать свидетелей. Через полчаса начался дождь. Я отдал свой дождевик Марьяне и мы пошли дальше. Через час дождь начал лупить со всей силы, Ростислав сказал, что они будут возвращаться.
- Зря! До "Заросляку" сейчас уже дальше, чем до Пип-Ивана. И вниз по дождю труднее идти, чем вверх. Тем более с травмированной ногой. К тому же на Пип-Иване заброшенная обсерватория, поставим внутри палатки, обсушимся, сварим обед. Здесь совсем немного осталось. Если бы не тучи, мы бы уже видели гору!
Я таки убедил их и мы пошли дальше. Дождь лил и лил, я чувствовал, как понемногу слабею. Не столько от усталости, а от того, что много времени прошло с последнего иероглифа. Слишком много времени. Я щурил глаза, чтобы в них не затекала вода и старался не останавливаться. Думал о "помаранче". Сколько же это иероглифов! Целая горсть! Горстище! Терпи голова, будет и тебе праздник!
Дождь прекратился только после обеда, когда мы вымокли до нитки. Львовяне смотрели на меня волком, видимо, ругали, что согласились на предложение, но шли, что ещё оставалось? Облака немного разогнало, стало видно Пип-Иван.
- Смотрите, ну точно сказочный замок! - показал я. Ростислав с Марьяной не ответили. Ну и пусть, главное, что идут за мной.
Около четырех мы были под Пип-Иваном, последний рывок и мы на горе. Дети пошли осматривать заброшенную австрийскую обсерваторию, а я взялся готовить ужин. Гречка с мясом и чай со сгущенкой. Гречка была щедро сдобрена "глазками". Это был последний шаг в подготовке "помаранча". "Помаранча"!
Я сходил в полузасыпанный подвал, втёр в голову еще один, последний, иероглиф. Начал считать приходы. Мы поужинали, я взялся рассказывать смешные истории, Ростислав с Марьяной понемногу отогрелись, начали смеяться и уже не обижались на меня. Даже не пришлось их убеждать ночевать на Пип-Иване. Были согласны, потому что устали.
Тут на гору зашло несколько польских туристов, боялся, чтобы не остались на ночь. Пошёл к ним, обозвал пеками, навалил мата, изобразил социально опасного элемента и они ушли. Скоро начало понемногу темнеть, на горе никого не осталось кроме нас. Я достал частотник и отправил сообщение властелинам. Выступал перед львовянами далее. У них оказался коньяк, они выпили и захмелели. Хорошо. Я шутил, у меня был приход шута. Потом Ростислав сказал, что надо спать. Они ушли. Я залез в палатку, переждал приход ужаса, а потом взял топор, который хранил тут же в тайнике, чтобы не таскать с собой.
Подошел к палатке молодоженов. Ростислав ложился всегда справа. Небольшая двухместная палатка. Я замахнулся и ударил. Туда, где должна быть его голова. Пробил тент и попал - он даже не закричал, а захрипел. Я разрезал тент ножом. Марьяна проснулась, закричала, я ударил по голове её. Рукоятью ножа. Девушка нужна была мне живой. Достал ее из палатки, прислушался. Тишина вокруг. Взял воду, которую набрал на последнем родничке, намочил кудрявые рыжие волосы Марьяны, начал брить. Глава должна быть чисто выбрита, ни одной волосинки. Слышал, как Ростислав хрипел, а потом затих в палатке. Когда Марьяна была готова, подхватил её на руки и пошел за обсерваторию. Там стал с ней на колени и обратился модулятором к властелинам:
- О великие властители темной части вселенной, о смелые воины, о богатыри, о которых слагают песни во всех уголках Вселенной! Ваш гнусный раб принес вам дань! Обратите, обратите на меня внимание! Раб принес дань! Помаранч! Помаранч! Помаранч!
В темноте разносился тихий свист модулятора, который переводил мои слова на язык властелинов. У меня же случился очередной приход. Но и с приходом я чувствовал Их присутствие. В последнее время они стали осторожны, не появлялись сразу, рыскали вокруг, видимо, кого-то или чего-то боялись.
- Помаранч! Помаранч! Раб принес дань! Раб принес дань!
Я встряхивал Марьяну, её лысая голова бессильно болталась с моих рук. Я устал её держать, но я знал, что награда скоро будет.
И вот они появились. Я не видел их, потому что они были невидимы, но я чувствовал их.
- Что ты принес? - спросили они. Это был тоже свист, но модулятор в ухе позволял мне их понимать.
- Помаранч! Помаранч! - ответил я и протянул Марьяну моим грозным властелинам.
Несколько секунд ожидания, наверное, они проверяли качество дани, ничего ли я не напутал.
- Хорошо. – просвистели они. - Убей.
- Слушаюсь! - я достал нож и перерезал горло. Тихий хрип, я опустил девушку головой к земле, чтобы кровь стекла. Отдал уже мертвую.
Властелины забрали девушку. Я поклонился им до земли и выставил правую руку вперёд. Туда мне отсыпали иероглифов. Целая пригоршня иероглифов. – Пшёл прочь! - просвистел властелин, но я и шагу не успел сделать, как воздух пронзил какой страшный шум, от которого я уронил иероглифы и зажал уши ладонями. Тьму разрезали яркие лучи, я упал на землю, вырвал из ушей модулятор, натянул на голову свитер и плотно прижал ладони к ушам. Всё равно было очень больно слышать то, что творилось вокруг. Видимо, те, кто смотрел на Пип-Иван снизу, думали, что там происходит настоящий конец света с молниями.
Когда всё успокоилось, я продолжал лежать. Мозг мне сверлила мысль о том, что вокруг меня валяется много иероглифов из полученной мною награды. Я лежал усыпанный иероглифами! Собрать их и бежать, куда глаза глядят! Но я лежал, не рыпался.
- Встань! - это было сказано не свистом, а человеческим голосом, причем знакомым! Ростислав?
Я встал, содрал свитер с головы и увидел его. Ростислава. С пробитой головой. Но в той голове, вместо крови, мозга и костей, сверкали металлические детали. Ростислав навёл на меня небольшой черный предмет, похожий на дудку. Я поднял руки.
- Нет! Нет! Я жертва! Они заставили меня, они сделали меня наркоманом! Наркоманом и убийцей! Они вынудили меня! - я закричал и начал рассказывать о своей страшной жизни после того, как я попал в рабы к властелинам. Как они похитили меня, как подсадили на иероглифы, как заставили работать на себя, служить им, делать страшные вещи, иначе угрожали убить, обещала не дать иероглифа, а разве может человек, попробовавший иероглиф, представить жизнь без него? - Ненавижу!
Я закричал и действительно ненавидел властелинов. Вон они валялись на земле, уничтоженные неизвестным оружием, похожие на гигантских кальмаров. Примерно так я их и представлял. - Гады! Мерзавцы! Вы сломали мне жизнь! Ненавижу! - я подскочил к огромным скользким тушам и бил их ногами. А потом бросился к Ростиславу, в ноги. - Помогите! Вылечите меня! Вылечите! – я целовал его ноги. Он был безжалостен по отношению ко мне, но я знал, что рядом должна быть Марьяна. - Умоляю о справедливости! Если виновный - наказывайте! Если больной - помогите! Умоляю!
Ростислав навел на меня чёрный предмет. И я улыбнулся, потому что только смерть могла освободить меня от сладкого бремени иероглифов!
- Убивай! Давай! - крикнул я.
- Нет. - послышался тихий голос Марьяны. Вот и она, с бритой головой и перерезанным горлом. - Он больной. Его надо лечить.
Ростислав недоверчиво покачал головой, но спорить не стал. Прикоснулся к моей голове и я потерял сознание.

- А я иду на Суат. - сказал я паре, которая отдыхала рядом. Они только что выбрались на яйлу, собирались пройти по ней и спуститься к морю. - На сам Суат! - добавил я и вплоть палец поднял к небу.
- А что за место? - поинтересовался мужчина.
- Настоящий рай на земле. Там такие пейзажи, которых вы еще не видели! Сейчас цветет Караби-яйла, это нечто! Рядом есть несколько пещер! В том числе Большой Бузулук, где даже среди лета сохраняется лёд! Великолепные панорамы побережья! Море, как на ладони, но вы не в адской жаре, а в прохладе буковых лесов! На стоянке всегда есть вода, много дров. Говорю же, настоящий рай! - я аж руками развожу от восторга. Вижу, что мужик заинтересовался. - А ещё там травы, самые разнообразные травы. Мелисса, лимонник, зверобой, чабрец, душица, мята. Ну и грибы. Дожди прошли, так что там будет много грибов. Но я беру только белые. В прошлом году собрал их несколько ведер, потом две недели сушил!
- Там есть белые грибы? - интересуется мужчина.
- Море грибов! Очень много. Устанете собирать!
- Лина, мы успеем к морю, пошли на этот Суат, насушим грибов! - обращается мужчина к своей подруге. - Пошли! - Она колеблется.
- На море сейчас вода холодная, что там делать? – удивляюсь я.
- Так август ведь. – не верит женщина.
- Течением нанесло. Теперь минимум дней пять пока снова прогреется.
- Лиин, пойдем на этот Суат! – просит мужчина.
- Ты же дороги не знаешь. - говорит она.
- Я туда направляюсь. Если хотите, присоединяйтесь. - я улыбаюсь доброжелательно и искренне.
В последнее время я набрал несколько килограммов и уже не выгляжу законченным наркоманом, как выглядел после года на иероглифах. Вы представляете? Год! День в день на иероглифах! Я убедил космическую полицию (офицеры которой были в виде Ростислава и Марьяны), не убивать меня, а отправить на лечение. Хер знает куда, за много световых лет, в другую Галактику. Меня только везли туда четыре недели, плюс две недели карантина и две недели на адаптацию к новому пространству.
Сама детоксикация продолжалась семь месяцев, так как иероглифы считались одними из самых тяжелых наркотиков Вселенной. Всем гражданам мира при рождении вшивалась торпеда, которая рубала по болевым центрам при употреблении иероглифов. Так что граждане не употребляли их. А вот такие дикари, как мы, люди, мы легко привыкали к ним. Чтобы спрыгнуть пришлось пройти тяжелое лечение. А ещё был экзамен. Врачи реабилитационного центра читали мои мысли, чтобы удостовериться, действительно ли я стал на путь исправления. Развитая цивилизация, передовые технологии, но наивные, как дети, они и подумать не могли, что я могу думать ложью. Легко обманул их, мысленно заявив, что вылечился и больше никогда не буду употреблять иероглифы. Комиссия решила, что я вылечился и приказала вернуть меня на Землю. Опять долгий путь и акклиматизация к нашему пространству. Потом меня высадили на Землю.
Я немного подождал в Киеве, где когда-то жил, а потом поехал в Карпаты. Пришел на Пип-Иван. Я догадывался, где может быть тайник моих бывших властелинов. Я обо всём догадывался! И про полицию тоже догадывался, когда увидел в кустах вырыганную Марьяной кулешу. Они были не приспособлены к употреблению наших продуктов, хотя и выглядели, как настоящие люди. Так я понял, что они - космические менты. Мог бы обмануть их, просто сбежать, но моментально придумал другой план. Намеренно повёл ментов к властелинам, чтобы менты убили их. А я потом вернулся и забрал иероглифы из тайника властелинов! Пока они были живы, я бы никогда не решился на это! Но они был убиты, так что иероглифы теперь принадлежали только мне! Целый пакет иероглифов! На моей голове не осталось живого места! Я затер туда их все! Удивляюсь, как не умер, как сердце выдержало эти бесконечные волны эйфории.
Теперь я снова охочусь. Нашел новых властелинов, наркоманов из космоса, которым нужны люди, какие-то их части, кажется, поджелудочная железа, которая их вставляет, как меня иероглифы. Властелины не могут убивать сами, потому что всемирная полиция быстро заметит это на своих радарах и выйдет на след. Но если человек убивает человека, то ничего подозрительного, такое случается каждый день и много раз. Всемирные менты стараются не вмешиваться в эти возмущения белка, как они называют людей. Так что я должен принести хозяевам свежеубитых людей, тогда никто ничего не заподозрит. Плату за жертв я получаю в зависимости от цвета, который определяет выборщик. Этот человек - "желтяк". Совсем неплохо, я уже заманался с "синяками". Веду их на Суат. Это Крымские горы, работаю теперь здесь.
Вечером веселю случайных знакомцев, а ночью иду к их палатке. Они спят, уморенные дневным переходом. Острой лыжной палкой протыкаю палатку и убиваю женщину. Мужчина проснулся, не понимает, что происходит, бью его обухом топора. Он теряет сознание. Достаю из палатки, брею голову и тяну на Караби-яйлу, где пахнет цветами и приходят властелины. Почему воняет не медом, а паленым. Почему? Нет времени думать, я хочу втереть в голову очередной иероглиф, я уже третий день пощусь.
- О великие властители темной части вселенной ... - начинает он, когда с неба летит молния и превращает этого худого мужчину в затертой черной шапке в кусок угля.
Вселенская полиция оказалась не такой легковерной. Просто, как система бюрократическая, действовала неторопливо.
Офицеры занесли в протокол, что люди, хотя и примитивны, но очень опасны, потому что могут врать мыслями. После нескольких лет прохождения всех инстанций человечество было признано потенциально опасным. Решено было обеспечить изоляцию человечества на планете. Для этого нужно было разрушить цивилизацию, уже подходившую к межпланетным полетам. Мощные вирусы уничтожили почти всё человечество. Сохранившимся маленьким популяциям в лесах Амазонии и в Новой Гвинее предстояло начать новый виток построения цивилизации.

П.С. Этот рассказ стал был отмечен Железной Мантикорой на конкурсе "Золота Мантикора-2011".