Серёга из общаги. Живой труп

      Правильно говорят: доброе дело никогда не остается безнаказанным. Вот и у меня так — чуть не пострадал за доброе дело.
      Иду утром на работу рано-ранешенько. Я вообще люблю рано на завод приходить — успеешь в курилке о новостях всяких наговориться вдоволь. Но это, конечно, просто дурная привычка.
      Ну, иду я утречком из общаги — метров сто всего отошел, — навстречу мне Никаноровна, комендантша наша, вся прямо как из запоя, когда похмелиться нечем: глаза навыкате, руки трясутся, слова сказать не может, только: «Ох, Сережа! Ой, Сережа!..» Ну, думаю, для изнасилования еще рановато, для государственного переворота поздно.
      — Чего случилось-то? — спрашиваю.
      — Ой, Сережа, да я ведь только что труп нашла. Покойника
самого настоящего, — и тащит меня за рукав к ближайшей нашей помойке. Я, конечно, слабо так сопротивляюсь, но иду за комендантшей: интересно все-таки, что это там за труп объявился.
      Подходим. А помойки, спасибо властям нашим городским, теперь у нас нового фасона: ведро-то сунешь, а вот вещь какую масштабную — ни в жисть туда не впихнешь. Окошко там всего сорок на сорок. Мусорные бачки бывшие куда демократичней были... В общем, подходим. Тут уже, у помойки, несколько женщин столпилось, пожилых в основном — эти птички ранние да сердобольные.
      — Вот он! — кричат хором и пальцами показывают.
      Смотрю, за бачками этими диван, бывший в очень длительном употреблении, валяется, а на нём тряпьё какое-то, газеты, словом, дрянь всякая, а из-под мусора этого ноги человеческие торчат в белых новеньких кроссовках: мертвое тело, короче. Убили и мусором всяким забросали. Криминальная хроника. Как в газете. Бабы, эти галдят чего-то наперебой.
      — Тихо, женщины, — говорю,— дело ясное: милицию вызывать надо.
      — А может, глянуть нужно? — полюбопытствовала какая-то старушка.
      — Ни в коем случае: отпечатки пальцев стереть можем!
      Честно говоря, мне и самому глянуть хотелось, что там за покойничек лежит, да дотрагиваться до трупа — приятного мало, мягко говоря...
      Приехал милиционер. Один. Тут, понимаешь, целая толпа собралась, а он один явился: могли бы и наряд прислать по такому случаю. Подошел этот сержант к трупу, ветошь смахнул — все ахнули: лежит мужик в рубашке белой, в джинсах и глазами моргает, гад. Да еще и недоволен:
      — Чего надо?
      — Чего-чего, труп ты живой. Скажи спасибо, что милиция раньше мусоровоза приехала, а то оказался бы на городской свалке.
      Остался я в дураках вроде. «Труп» сразу признался, что перебрал вчера с друзьями, оказался нетранспортабелен, друзья, видно , и положили его на диван за помойкой да тряпьем всяким прикрыли — ночи-то сейчас холодные. Он, оказывается, «труп» этот, до дома своего, до жены и детей всего-то несколько десятков метров не дошел...
Народ разочаровался сразу. Расходиться начал. И Никаноровна сгинула, как под землю провалилась, ведьма. Я — к сержанту:
      — Шеф,— объясняю,— я по этому случаю на работу опоздал, так выдай мне справку, что я не прогульщик какой, а честный гражданин России.
      — А чего ты тут делал?
      — Как чего? Труп караулил! Отпечатки пальцев! Свидетель опять же. Оказать содействие органам правопорядка хотел...
      Пока я пытался объяснить чего-то, все они смылись: и народ, и милиционер, и алкаш этот... Остался я один, без всякой справки.
      Пошел я на завод и опоздал почти на час. И никто ведь не заметил! Никто ведь не спросил: чего это ты, Серега, опоздал на час? Динозавра возле общаги откопали? Или метеорит упал? ' Никто не заметил, потому как на работе всё равно делать нечего было. Никто не работает, никто не платит. Вот такая история печальная, но и удивительная. Удивительная потому, что кто-то в наше время выкидывает на помойку диван, еще вполне пригодный для ночевки, а главное, что никто с этого мужика не снял почти новые кроссовки, неважно с какого — с живого или мертвого.


Рисунок автора.