Расвет - это главное

Извините, пожалуйста, Вы не слишком спешите?
-Нет, вообще не спешу.
-Скажите, как Вас зовут?
-А это важно?
-Вообще-то - да. Я ведь спрашиваю.
-Извините, просто ко мне не часто подходят знакомиться девушки..
-Ну, это ведь Вы ко мне подошли, а я всего лишь окликнула. Итак, Вас зовут...
-Тим. Тимофей.
-Очень приятно, и большое спасибо, Тим!
 (Она отвернулась обратно к восходящему солнцу и стала что-то писать в своей толстой тетради)
-И это всё?
-А что не так?
-Обычно, когда люди знакомятся, полагается назвать оба имени.
(Тишина)
-Вас ведь тоже как-нибудь зовут?
-Сейчас это не имеет значения. Извините, но Вы мне мешаете.
-Могу я хотя бы узнать, зачем Вам понадобилось моё имя? В конце - концов, это моя собственность, и мне, по крайней мере, любопытно, как ей будут распоряжаться…
(Опять тишина)
-Вы ведь что-то пишете?
-Да, к сожалению.
-Почему же к сожалению? Я всегда считал, что это прекрасно, по крайней мере, уметь излагать свои мысли, так, как этого хотят Ваши чувства…
-А я всегда писала повести, в которые просто напрашивается счастливая развязка, но…
С хэппи - эндом у меня проблема, понимаете?
-Грустно.
-И я о том же. Всегда только грустно.
-И всё-таки, моим именем в Вашей невесёлой повести наверняка будут звать какого-нибудь злодея, наверняка сумасшедшего учёного, с чудовищной манией величия?
-Ну, на злодея Вы, пожалуй, не похожи, и потом это повесть о любви.
-О любви? И без хэппи - энда?
-А что, бывает иначе?
-Ну, не знаю…
-Вот и я теперь тоже…
(Тишина)
-А вы уже начали писать?
-Да, но не много. Я вышла на берег, присела на камень и поняла, что этот рассвет - вот что главное! Это и есть история любви, понимаете? Когда восход, и несмотря ни на что…
(Снова тишина)
-И всё-таки, как же начинается Ваша книга?
(Она слегка показала зубы в улыбке и, кажется, вздохнула)
 


«Солнце, повинуясь ласковому прибою, лениво выкатывалось по розовеющему небосклону. Утро началось даже раньше, чем само поняло это. Шелест волн, мерная дрожь гальки, уворачивающейся от набегающей воды и далёкие шаги. На спине – рюкзак, на боку – клинок, в руке – гитара. В волосах – бриз, в голове – блюз, в глазах – море. Он шёл, и прибой старался попасть в такт его шагам…»



(Она остановилась, как бы замечтавшись, и ещё раз улыбнулась)
-И это всё про меня?
-Это всё про парня, вроде Вас, которого просто так же зовут. Теперь.
-Я так и думал. А как будут звать героиню? Это ведь повесть о любви?
-Пока не знаю…
-А вы спросите у кого-нибудь.
-И у кого же мне спросить? Кроме нас здесь никого нет.
-И хорошо. Тогда хотите, я спрошу?
-Пожалуй.
(Из под ресниц блеснула хитрая искорка)
-Вот Вы ведь никуда не спешите?
-Нет.
(Ещё одна, ярче прежней)
-Тогда скажите, пожалуйста, как Вас зовут?
-Полина.
-Ну вот и прекрасно! Значит, теперь её зовут Полина.
-Ну, хорошо. Почему бы нет…
-А познакомились они там же, на берегу?
-Да. Он шел, и море пело, а она сидела и мечтала.
-О нём?
-Нет. Просто.
-Хорошо. Она просто мечтала. А о чём она при этом думала?
-Знаете, как бывает, когда ни о чём и обо всём на свете сразу…
-Знаю.
-Ну вот, а Вы спрашиваете.
-Значит, она сидела и просто мечтала на восходящее солнце, не думая ни о чём, и обо всём одновременно, а потом он поравнялся с ней, и…
-И она его окликнула. Ещё не совсем понимая зачем, но уже зная, что так нужно.
-Он обернулся, и ещё не осознавая толком, что происходит, почувствовал, как бьётся его сердце, и чьё-то ещё, совсем рядом.
-Она сидела и вспоминала все причины, по которым должна держать всех на расстоянии вытянутой руки, и все доводы в пользу того, что он такой же точно, как все.
-Он шёл к ней, на ходу гадая, как её могли бы звать.
-Она тоже думала об этом. Сотни вариантов её собственного имени, гарантией будущего душевного спокойствия, роились в её голове, но она, почему-то, сказала правду.
-Он сразу это понял и вдруг перестал слушать своё сердце - оно сбивало его с мысли о чем-то важном.
-Она теперь тоже слушала что-то другое, что-то более важное.
-Как бы там ни было, они разговорились. Скованно, робко, не доверяя друг - другу, и тем более себе самим, но всё же…
-Она была почти, что готова бросить всё, даже этот свой рассвет, и, беря пример у моря, идти, попадая в такт его шагам, но…
-Но она испугалась. Испугалась, что однажды кто-то из них может сбиться, и осталась сидеть на камне, пытаясь заставить своё сердце биться по-другому, или хотя бы тише.
-Да, но они продолжили разговаривать, несмотря на это.
-Даже когда он почувствовал то же самое?
-Даже когда они оба это поняли.
-А о чём они говорили?
-Обо всём на свете и ни о чём вовсе.
-Пожалуй, так и было. Он подошёл к ней с ветром в волосах и ураганом в голове, когда она сидела и писала что-то в свою тетрадь, что-то о людях, напоминающих (отдалённо) их самих. И они разговаривали об одном, но на разных языках, или нет. О разном, на языке, понятном им обоим.
-Возможно. Только ей было очень сложно общаться с ним на языке, который она всеми силами постаралась забыть.
-А зачем она это сделала?
-Затем, что некоторое время назад человек, научивший её этому, сам стал говорить на языке чуждом ей, и они перестали понимать друг - друга.
-И после этого она, конечно же, не доверяла другим, таким же и даже отдалённо похожим?
-Да. Ей было больно.
-Но ведь когда-нибудь всё проходит? И на свете наверняка есть человек, с которым можно общаться на одном языке, не боясь, что он уйдёт.
-Возможно. Но ей всё равно до сих пор очень страшно.
(Что-то блеснуло в глазах, но уже не той забавной искоркой, что прежде)
-Неужели из-за этого те двое, на берегу, так и не смогли идти вместе?
-Может быть и смогли. Но не сразу. С той их встречи прошло время, пока они заново научились видеть и верить.
(Кажется это слеза)
-Хорошо. Прошло время, они узнали друг - друга, стали вместе смотреть на восход и видеть одни и те же вещи. И они шли в такт, и дышали на раз, и звёзд на ночном небе у них было одинаковое количество…
-И это были ИХ звёзды…
(Она улыбнулась)
-Да, и кругом был их ветер, их море и их мир.
-Да, наверное.
(Опять нахмурилась)
-Только это было недолго.
-Как? И они не поженились, не нарожали кучу детей и не жили долго и счастливо до самой смерти?
-Нет, наверное. Я ведь сказала - у меня очень плохо с хэппи-эндом.
-А как же тогда всё закончилось?
-Наверное, они тоже разучились нести этот свой первый рассвет вместе, и устав, разошлись в разные стороны. И теперь он идёт дальше, под мерный шелест гальки и шум прибоя, а она пишет очередную грустную историю со «счастливым» концом.
-Грустно…
-Да, пожалуй.
-А хочешь, я расскажу, что было дальше?
(Задумчивая пауза)
-Расскажи…
-Они жили долго и счастливо. Только по отдельности. И счастье у них было картонное. Каждый из них сказал себе забыть другого и жить, стараясь улыбаться, через силу, доказывая каждый день самому себе, что тому, другому, так лучше. Грустно?
-Немного…
-Немного? Это начало. A дальше - больше. Она всегда корила себя за страх и нерешительность, но уже ничего не могла поделать, а он так и жил один, до самой смерти, зная о её судьбе понаслышке, и желая ей добра , так и не позволил себе хоть раз поговорить с ней, считая, что сделает хуже…
-Глупые люди… и мне их жалко…
-Не надо.  Люди глупы в большинстве своём. Но это ещё не конец. Дальше она случайно узнала, что его больше нет. Она пришла к нему на рассвете, и это был их последний рассвет вместе. Она стояла, плакала, и перечитывала надпись на граните…
(Снова пауза)
-И что же там на граните?
-Не знаю точно, но она вспомнила, то, что сама говорила когда-то. О том, что рассвет - это главное. Главное не потерять его, этот рассвет. И, наконец, поняла то, что боялась понять все эти годы.
-И?..
-Что «И»?.. рассвет в самых честных слезах в жизни, в обнимку с камнем, что может быть лучше для истории, у которой нет хэппи - энда…
-И это конец?
-Да. Так и должна закончиться эта повесть.
-Жаль.
-Чего?
-Ничего. Просто жаль.
-Тогда придумай другой конец  этой истории. Ты же начала писать эту повесть, значит, ты и можешь все изменить.
-Нет! Эту менять нельзя. Но я напишу продолжение…
-Разве это возможно?
-Да! и я уже знаю как.
-Тогда расскажи!
-Хорошо. Только не перебивай



       «Ласковый утренний ветер, в конце - концов, смог высушить её слёзы, а новорожденный день, понимая всё на свете, постарался собрать всю тишину вокруг неё, укутав, словно в одеяло. Она шла, то и дело, поправляя подаренную ей накидку из бархатной тишины и бриза, одновременно ванильно - розового и немного терпкого. Всё вокруг жило теперь её переживаниями. Сама Природа старалась её утешить, но не жалела хмельной подругой рыдая в обнимку и поливая душными слёзами, а ласково, по-матерински, чуть улыбаясь, гладила по голове и держа за руку, мягко глядела в глаза. Нужно было спешить в свой, ненужный теперь дом, чтобы в последний раз в своей жизни начать всё заново.
     Наверняка, она уже знала, как сделать так, чтобы всё закончилось тут же и, скорее всего, уже придумала оправдание, убедив себя, что так и только так всё должно закончиться.
    Теперь, когда она научила себя видеть другую сторону и понимая, что уже поздно что-то менять, она перестала терзать себя. Даже вечная её привычка в кровь кусать нижнюю губу, теперь оставила её в покое. Она стала спокойной, размеренной. Пожалуй даже холодной.
    Она зашла в квартиру, включив везде свет, и распахнув настежь все двери и окна, стала что-то искать в ящике комода. Долго искать не пришлось – она часто перечитывала эту старую, потрёпанную тетрадь, хоть знала е содержание наизусть. Прижав тетрадь к груди, она вышла, не обуваясь, не лестничную площадку и пошла вверх.

  Шестой этаж. Седьмой. Восьмой…

    Она задумчиво улыбалась и, глядя куда-то вдаль, переставляла ноги со ступеньки на ступеньку, стараясь не спешить.

  Девятый этаж.  Десятый.

    Проходя мимо окна, слегка замешкалась, увидев своё отражение, и вдруг испугалась блеснувшего в глазах огонька (его так давно не было!), но быстро успокоилась и, улыбнувшись ещё чуть шире, пошла дальше.
  Одиннадцатый этаж.  Двенадцатый.

     Наконец, чёрным квадратом показался проём в потолке. На секунду задумавшись, вдруг легко втянулась в него, вроде даже не касаясь затёртого металла ступеней, и выпорхнула на крышу.
   Когда она наконец открыла глаза и посмотрела на небо, уже начали просыпаться звёзды. Их звёзды. На их небе… Она тряхнула головой и освободившиеся вдруг волосы, закрутив воздух вокруг неё, швырнули вниз две чёрные японские палочки, служившие ей заколкой. Она даже не посмотрела им вслед, зная отчего-то, что в полёте они несколько раз перекрестили её.
    Звёзд на уже почти ночном небе становилось всё больше, а она становилась к ним всё ближе и ближе. Дождавшись, когда на востоке загорятся две самые большие и самые красивые (друг возле друга), она чуть кивнула им головой и делая шаг вперёд, ещё сильнее прижала к себе тетрадь, чтобы её не вырвал ветер, развевающий теперь  её волосы и одежду.
    Она даже успела понять, почему не испугалась  резкого свиста  в ушах и вдруг увидела асфальт. И он был слишком близко…


    Тьма…
Даже не так, чтобы Тьма, а уже просто обычная тягучая темнота. Такая, которая бывает рано утром, перед тем, как небо не востоке начинает сереть и, в конце - концов, всходит солнце. Часто билось, кружась по всей грудной клетке, сердце, в висках стучало. Тающим воском от глаз и до подбородка жгли её щеки тяжёлые, удушливые слёзы, а душу тонкими кривыми коготками рвала на разноцветные лоскуты обида. Вместе с тем, решившись понемногу открыть глаза, теперь ей хотелось плакать от счастья и облегчения. Она приподняла голову от мокрой наволочки, снова зажмурила глаза и стиснув зубы, упала опять в подушку. На секунду даже успев испугаться возможности встретить на излёте кивка шершавую поверхность асфальта, но…

    Рассвет – вот что главное. На рассвете солнечные лучи как-то по-особенному высвечивают некоторые вещи, тем более если ты, мучимый одиночеством, не разучился ещё видеть иначе. Утреннее солнце, прошив насквозь её комнату, забегало своими тёплыми пальцами по столу, тумбочке, полкам. Пробежавшись, вдруг выхватило лучом чёрные японские палочки, лежащие теперь почему-то крест – накрест, и тут она заплакала в третий раз. Она стояла, не двигаясь, по щекам катились слёзы, а перед глазами всплывала вся её  жизнь, которую она так бесцельно прожила там, во сне. Давно высохли слёзы, голову покинули тяжёлые ночные призраки и ветер, словно подгоняя, мягко подталкивал её в спину. Она плыла по улице и  с каждым её шагом всё отчётливее слышалось чьё-то сердце – ближе, ещё ближе, вот уже совсем рядом…»





 (Полина  замолчала, и заглянула в его глаза)
- Они встретились? О чём они говорили? Что с ними дальше?
-Не знаю. Пока не знаю. Знаю только, как заканчивается эта книга.
-И как же?



«Они сидели на берегу моря, а оно старалось не слишком шуметь, чтобы не мешать им. Они сидели на тёплых камнях, друг напротив друга, и говорили о чём-то своём, на своём же, понятном только им языке. Наступал вечер и янтарный воздух, изредка волнуясь, доносил до них аромат ночных цветов. Тягучий закат, вливаясь в редкую рябь моря, ничуть не беспокоил их – они знали – завтра снова будет рассвет. Их рассвет. А перед этим будет их небо, их звёзды и их мир».


 (Она замолчала и мечтательно улыбнулась)
-Это конец?
-Это конец только этой книги. А каким будет продолжение - этого теперь никто не знает.
-Даже ты?
-Да. Даже я…
-Тогда, я думаю, надо у кого- нибудь спросить.
-Но у кого? кроме нас ведь здесь никого нет!
-Вот и хорошо. А хочешь, я спрошу?
-Хочу…
-Тогда спрашиваю.
(Секунда тишины.  Она потянулась ближе и заглянула в глаза)
-Да?
(Ещё секунда и, наконец, решилась)
-Да!



P.S.
«Они сидели на берегу моря, а оно старалось не слишком шуметь, чтобы не мешать им. Они сидели на тёплых камнях, друг напротив друга, и говорили о чём-то своём, а  вокруг были их небо, их звёзды и их мир»…



HAPPYEND:)

                30.09.2008.  B. Utrish