Тираны уничтожают опасных свидетелей

            
Они построили все стройки коммунизма,
Канал Москвы и Волго-Дон —
За это благодарность скажет им Отчизна
И поколения услышат их кандальный звон...
(Г.Н. Куприянов - камера смертников, 1952г.)

В январе 1945 года Михаил Иванович Калинин, вручая городу Ленинграду орден Ленина, отметил в своей речи, что "Пройдут века, но дело, которое сделали ленинградцы – мужчины и женщины, старики и дети… никогда не изгладится из памяти самых отдалённых поколений". Прошло всего четыре года, и подвиг ленинградцев был объявлен мифом "антипартийной группировки" Кузнецова. Музей обороны Ленинграда, создававшийся им во время войны, приказано было ликвидировать. Спустя ещё год и другие музеи прошли политическую проверку, в результате которой "… было выявлено и изъято из экспозиции значительное количество материалов…", бесценных свидетельств  на блокадную тему.

К  провокации против Алексея Кузнецова по личному распоряжению Сталина подключился Лаврентий Берия, на тот момент заместитель председателя Совета Министров. Непосредственно производство этого насквозь лживого ленинградского дела осуществлял министр Госбезопасности Виктор Семёнович Абакумов. Первой его жертвой стал бывший секретарь Ленинградского горкома партии Яков Фёдорович Капустин, объявленный английским шпионом. 21 июля 1949 года он был арестован без санкции прокурора по приказу Абакумова. Держался Капустин стойко десять дней, но, не выдержав пыток, оговорил себя и признался в шпионаже. Его следователь Сорокин оправдывался спустя пять лет: "Мне передали указание Абакумова, чтобы без признания Капустина я не появлялся в министерстве. Такие показания я добыл…". В донесении Сталину от 1 августа 1949 года Виктор Семёнович сообщил: "… есть веские основания считать Капустина агентом Британской разведки…".

Однако это признание, должно быть, не устроило вождя - необходимо было разоблачить законспирированную организацию в партии. Абакумов провёл ещё одну серию допросов с пристрастием, после которой Капустин признался 4 августа 1949 года: "Теперь я понял, что дальнейшее запирательство бессмысленно. Я буду говорить правду, как обманывал Партию, ЦК, товарища Сталина…". Яков Фёдорович назвал ещё двух участников заговора и среди них секретаря ЦК ВКП(б) Кузнецова.

13 августа 1949 года Алексей Александрович Кузнецов был арестован, и в тот же день на его квартире произвели обыск. Сотрудники МГБ потребовали у жены Кузнецова немедленно выдать им письмо, не уточняя, какое именно. Она сама должна была догадаться, что речь шла о личном письме товарища Сталина, написанном им во время блокады Ленинграда и отправленном через линию фронта. В нём вождь сообщал, что руководители города Жданов и Ворошилов устали, им нужен отдых, и вся надежда возлагается на Кузнецова: "Алексей, Родина тебя не забудет". Письмо было опасным историческим свидетельством, оно находилось в рабочем сейфе  и стало главным объектом безуспешного поиска при домашнем обыске.

После смерти товарища Сталина выяснится, что обвинение  в подготовке государственного переустройства страны Советов осталось в "Ленинградском деле" недоказанным. "Всё сформулировано в общем виде", - сделал вывод Председатель Военной коллегии Верховного суда СССР генерал-лейтенант юстиции Г. И. Бушуев, - "Прямой формулировки об «измене Родины» нет»".

Свидетелей, слышавших "такую штуку…" в приёмной А. А. Кузнецова от П. С. Попкова так и не нашли, но судьи, как и родственники жертв беззакония великого вождя, являлись тоже "своего рода заложниками".

Роковой февральский пленум в Смольном одобрил постановление Политбюро ЦК партии, не выяснив с какими влиятельными лицами советовался Пётр Сергеевич Попков по вопросу создания ЦК РКП, с чьим мнением "раболепно" соглашался. Вполне возможно, что беседа в приёмной у Кузнецова А. А., зафиксированная органами безопасности, была такой же спланированной провокацией по поручению автора "Ленинградского дела", как и Всесоюзная оптовая торговая ярмарка, организованная Маленковым.

Первый секретарь ЦК партии Ленинграда и области Попков не придавал, очевидно, этому обмену мнений особого значения, пока не услышал порицание от великого вождя: "Мне товарищ Сталин на Политбюро показал, куда это ведёт и что это значит. Но ведь, когда я говорил это в присутствии ответственных товарищей, меня никто не поправил по этому вопросу…". Выбрав единогласно нового первого секретаря В. М. Андрианова, расходился партийный актив по домам спокойно, без тревоги - товарищ Маленков обещал, что накажут  всего несколько человек, организовавших антипартийную группу.

Алексей Александрович Кузнецов занял должность 2-го секретаря Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) осенью 1937 года и во время отъездов Жданова из Ленинграда замещал его в Смольном. Именно так произошло и 22 июня 1941 года. Получив известие о нападении фашистской Германии, 2-й секретарь собрал срочное совещание партийного актива, на котором были выработаны мероприятия по обеспечению безопасности города.

После возвращения Жданова 27 июня из Сочи  Кузнецов по-прежнему оставался одним из главных организаторов и "душой обороны Ленинграда". В его ведении находились  строительство укреплений, производство оружия и боеприпасов, формирование частей ополчения, руководство партизанским движением на территории области. Вместе с ним для поднятия духа ленинградцев ездил в войска и на предприятия его пятилетний сын в специально сшитой для него военной форме.
 
В 1945 году Алексей Александрович сменил Жданова на посту 1-го секретаря Ленинградского обкома и горкома. После войны при Кузнецове предприятия стали восстанавливать свои довоенные мощности, были заложены парки Победы и состоялось открытие Музея героической обороны и блокады Ленинграда. В 1946 году он был переведен в Москву на должность секретаря ЦК ВКП(б) по рекомендации и при содействии Андрея Александровича  Жданова.
 
По свидетельству очевидцев, Кузнецов оказался единственным, кто отрицал свою вину на процессе ленинградцев и в конце речи произнёс: "История меня оправдает!". На него и на других осужденных после объявления смертного приговора сразу же набросили мешки и повезли в пустой электричке на Левашовскую пустошь, где и расстреляли. По другой версии - их убили в подвале Дома офицеров, а уж потом повезли в Левашово, что более вероятно.

Уже в 1954 году Алексей Александрович Кузнецов был реабилитирован, и на доме, где он проживал по улице Кронверкская, 29/37 установили мемориальную доску. В 1979 году в городе Ленинграде появился новый проспект, названный Кузнецовским.

Председательствовавший на Ленинградском процессе-шоу генерал юстиции Матулевич И. О., считавшийся "особо опытным» специалистом", оправдывался, когда его исключали из Военной коллегии: "Ведь они же сами во всём признались". Как следователи получали признания под руководством Абакумова и Берии, выбивая челюсти и младенцев из утроб матерей,  расскажут они сами и те несчастные жертвы, оставшиеся в живых, но превратившиеся после пыток в инвалидов и  отбывавшие по приговору зверского судебного шоу тюремное заключение.

Напишет свою гневную рукопись "Свидетельствую" об издевательствах опричнины Сталина в Ленинградском деле  Геннадий Николаевич Куприянов, первый секретарь ЦК Карело-Финской ССР в день ареста, генерал-майор,  русский.

Расскажет начальник Ленинградского морского порта Яков Львович Бейлинсон, один из немногих евреев,  арестованный в конце июля 1949 года, как методично отбивали ему почки, после чего прожил он меньше года из 25 присуждённых ему лет неволи.

Объяснит заведующая отделом обкома партии Закржевская Таисия Владимировна, русская по национальности, как она беременная, "доведённая до состояния морального и физического изнеможения"  подписала сфабрикованные признания.

Поведает первый секретарь Ярославского обкома и депутат Верховного Совета Иосиф Михайлович Турко ("хитрый хохол" по мнению Маленкова), как его полуживого освободили из карцера после согласия дать лживые показания.

Выплачет боль сын за своего отца Михаила Ивановича Сафонова, расстрелянного уже после расправы над шестью главными жертвами: А. А. Кузнецовым, Н. А. Вознесенским, П. С. Попковым, М. И. Родионовым, Я. Ф. Капустиным и П. Г. Лазутиным. Заклеймят тиранию Сталина и его опричнину чудом оставшиеся в живых репрессированные Бубновы, Ивановы, Чернецовы, Таировы, Дмитриевы и тысячи других растерзанных русских семей.               
                * * *

Есть несколько версий организации послевоенного кровавого террора ленинградцев. Согласно первой официальной, появившейся при реабилитации А. А. Кузнецова, Н. А. Вознесенского, П. С. Попкова, Я. Ф.Капустина и других жертв, это дело сфабриковали Абакумов, Берия и другие сотрудники госбезопасности. В 1957 году появилась новая версия, по которой главными организаторами Ленинградского политического шоу были названы Маленков и Берия, боровшиеся за власть с Вознесенским и Кузнецовым. Эту версию поддерживали все, кто сознательно умалчивал роль в этих репрессиях товарища Сталина.

Одной из основных причин произвола, по мнению бывших обвиняемых "Ленинградского дела", являлось желание вождя скрыть от советского народа виновников поражения 1941 года, ошибки в сельском хозяйстве, а также беззаконие карательных органов. Есть также версия, выдвинутая некоторыми историками, что Вознесенский и Кузнецов являлись лидерами таинственной "русской партии", что не подтвердилось. Другие исследователи предполагают, что товарищ Сталин решил избавиться от возможных конкурентов в борьбе за власть, устрашив заодно страну очередным кровавым потоком перед намечавшимся девятнадцатым съездом КПСС.

Однако!

Позабыли почему-то историки, что тираны, как правило, не оставляют в живых  свидетелей, опасных для их положительного образа...

Если внимательно проследить события с октября 1945 года по январь 1949 года, то можно предположить, что задумывался Большой ленинградский террор с определённой целью и задолго до рокового февральского пленума. В первую послевоенную осень лишь немногие соратники великого вождя знали о его тяжёлой болезни, связанной с расстройством мозгового кровообращения. 10 октября 1945 года во всех газетах появилось лаконичное сообщение о том, что накануне товарищ Сталин "отбыл в отпуск на отдых".

Зарубежная печать сообщала о серьёзной болезни советского генералиссимуса и начавшейся борьбе "за престол". Некоторые историки утверждают, что именно тогда великий вождь назначил своими преемниками секретаря ЦК ВКП(б) А. А. Жданова -  по партии и первого заместителя Председателя Совнаркома Н. А. Вознесенского -  по государству. Осталось тайной, отдавал ли Иосиф Виссарионович своему соратнику Жданову какие-либо распоряжения по уничтожению в случае своей смерти архивных материалов по репрессиям с обличающими его резолюциями. Сталин должен был предвидеть возможность наследников власти обнародовать его участие в массовом кровавом терроре, и боязнь разоблачения образа великого, мудрого правителя могла родить новый поток устрашающего беззакония при ликвидации свидетелей.

Американский президент Гарри Трумэн поручил 14 октября своему послу в Москве срочно передать лично Сталину важное письмо. Только спустя десять дней состоялась встреча господина Гарримана с великим вождём в районе Сочи, и ещё через три дня в советской прессе появилось сообщение о двух беседах. После возвращения 17 декабря из Сочи Сталин энергично стал проводить политику реформ, преобразовывая наркоматы в министерства и увеличивая при этом количество отраслевых чиновников. Спустя месяц ему доложили о вызывающей речи Алексея Кузнецова на предвыборном совещании в Выборгском дворце культуры Ленинграда.

Вместо привычного славословия в адрес "вождя всех времён и народов" легендарный первый секретарь, бережно хранивший до своего ареста письмо Сталина, говорил о патриотизме ленинградцев, "«на долю которых выпали в этой войне самые тяжёлые испытания". Это был непонятный вызов для партийного работника такого ранга, и товарищ Сталин мог понять: Кузнецов что-то узнал от Жданова. И в санаторий он ездил к нему, должно быть,  неспроста в последние дни его жизни.

Речь Кузнецова назовут "крамольной", и спустя три года следователи будут приводить из неё выдержки, обвиняя в "измене". Даже в приговор они включат восторженные высказывания Алексея Александровича в адрес любимого города и его многострадальных жителей.