***

 *** 
 Мой глаз не различает больше лиц,
 твое одно, возможно, различает:
 у остальных лишь холод из глазниц –
 но их уже давно не замечаешь.

 Мой милый друг, покинь тоску,
 забрось сей дом, взбодрись плечами!..
 Не унывай, тебя прошу:
 да, было время для печали,

 но ей конец. Смотри вокруг –
 опять один: тебе тревожно,
 но есть плечо, какой-то друг,
 и счастие вполне возможно.

27 июля 2011 года, 00:15

   Авторская критика.
    Что может сказать автор о герое этого стихотворения?.. Исправившийся декадент, отошедший от беспричинной, но такой увлекательной скуки; заботливый друг, который готов подставить свое плечо кому-то, кто оказался в такой же ситуации, в какой был и он сам. Можно ли сказать, что герой этой лирики встал на путь исправления и теперь неукоснительно будет следовать согласно новым постулатам?.. Конечно, нельзя: это всего лишь одна из граней личности, которая вскоре стремительно сменится новой маской, окрашенной, возможно, в темные тона. Не стоит и думать, что, написав что-то полусветлое (так и тянет сказать «полусухое» или «полусладкое»), автор вдруг мгновенно начнет сыпать оптимистично-позитивными стишками. Нет, такого, не будет. «К счастью» сие это или «к сожалению» никто не знает, но хотя бы есть гарант того, что унылое декадентское состояние не всегда властвует над бездумной башкой поэта.   
    Заметьте и то, что героя до сих пор не покидает ощущение одиночества, отчужденности от всей разноликой толпы, которая снует вокруг него (см. «Как скучно в этом мире дураку…»). И среди всего маскарада он, уставший, потерянный, но воскресший своею душой, отрекшийся от уз пессимизма, замечает еще одного, подобного себе. 
    Вы, конечно, знаете, что люди стремятся к таким же как они, но герой – человек умный: ему не нужна толпа с её лицемерством и нудными, лживыми речами, ему нужен такой же человек, которому он может поведать историю своей жизни. Да, он находит его. Лирический герой научился воспринимать все рожи, как лица «проказников-тупиц», обделенных обычным интеллектом, но его пытливый ум и острый взгляд мгновенно различают среди серости мира неожиданный всплеск (пусть пока и безнадежный, иссиня-черный). И, знаете, он [неизвестный встречный] выигрывает, потому что он горит на фоне серой, безликой массы, а в темноте горение всегда заметнее, чем на свету.   
    Но герой, что смог преодолеть эти гнетущие чувства (тоска, печаль, уныние) теперь стремится уверить встречного друга (странника, брата и прочие названия, которых автор (этакий идиот и прохвост!) не придумал) и в том, что все это пустяки, через которые можно перешагнуть. Да, ты один; да, тревога наполняет твое сердце, - с этим он, конечно, соглашается. Но во всем чертовом круговороте масок обязательно найдется кто-то, кто тебя поддержит и вытащит за шкирку из твоего состояния. 
    Черт, пишу это и понимаю, что я несу редкий оптимистично-филантропический бред, в котором, несомненно, верю в великие порывы каждой человеческой души, забывая о порочности, мелочности, никчемности и глупости людей. Да и «на свете счастья нет, но есть покой и воля». Нет великого счастья, а что до обычного счастья, - так великий ум и гений не может довольствоваться чем-то обычным (да-да, прямо-таки про меня, спасибо). Да и вообще, гений обычно несчастен, потому что много думает, размышляет и, в отличие от дурака, слишком много понимает в этом мире, чтобы радоваться его ничтожненьким радостям! 
    Посему, имею желание закончить выдачу очередной порции неадекватного бреда.