Сатирический роман Театральная эпопея

                «ТЕАТРАЛЬНАЯ     ЭПОПЕЯ».

                Карамов С.К.
                С а т и р и ч е с к и й      р о м а н
С.  Запрещается публикация любой части романа, перепечатка его в средствах
массовой информации без письменного разрешения обладателя авторских прав –
Карамова С.К.

 
                «Весь мир — театр.
                В нем женщины, мужчины — все актеры.               
                У них есть выходы, уходы
                И каждый не одну играет роль.
                Семь действий в пьесе той.
                Младенец, школьник, юноша, любовник,
                Солдат, судья, старик».
               
                Вильям Шекспир, «Как вам это понравится».

    Роман опубликован отдельной книгой издательством "Беркхауз" в марте 2018 года, тираж- 1000 экз., 386 стр.

   Господа кинорежиссеры и продюсеры! Если Вам понравился роман и хотите его экранизировать, прошу прислать мне договор для авторского разрешения на экранизацию. Могу также участвовать в написании киносценария.



                Глава   1   

                Театр - моя страсть.
   Господа, я очень люблю театр! Помню, как в детстве отец часто водил меня в театр,
и  живое театральное действо на сцене меня удивляло и восхищало. Я мечтал стать
артистом или театральным режиссером, однако отец настаивал на том, чтобы я стал врачом и продолжил его фамильную династию. Но прежде, чем начать  интересный
и правдивый рассказ о моих театральных приключениях, моей театральной эпопее, давайте сначала я представлюсь моему дорогому читателю. Зовут меня Сергей Соколов, мне сейчас сорок лет, работаю врачом в Москве и одновременно пишу сатирические произведения. Я женат на красивой блондинке  Валентине, у меня одна дочка Аннушка. Недавно я вступил в Союз писателей России, получил членский билет. Родители мои живут отдельно от меня, давно уже на пенсии.
   Почему я озаглавил свой рассказ, как театральная эпопея? Дорогой мой читатель, я, конечно, в курсе того, что эпопея- произведение эпического характера, захватывающее большой временной период и имеющее большое значение в жизни народа. Но одновременно с этим, как считаю, эпопея - сложная и значительная история, которая может повествовать даже о жизни одного человека. А мои театральные  детские
мечтания, моя страстная  любовь к театру, не могут быть чем-то вроде театральной  эпопеи? А мои бесконечные обращения к разным театральным режиссерам на
 протяжении многих лет, частые переживания, беготня по различным театрам со
 своими комедиями, мои настойчивые просьбы прочитать  их, мое участие в различных театральных конкурсах, а также многое другое, что я постараюсь отразить
в своем рассказе, не могут считаться театральной эпопеей?!  А мои бесчисленные бессонные ночи, когда я писал разные  сатирические комедии, мои горькие думы по поводу засилья старых пьес, мое творчество на протяжении многих лет не может считаться моей театральной эпопеей, которая не знает конца?!..
  Итак, я объяснил читателю, почему назвал свой рассказ  театральной эпопеей, а
теперь перейдем к самому  рассказу.
  Как  уже упоминал, мой дорогой и не в меру беспокойный отец, врач по профессии,

                -2-
Константин Михайлович Соколов, ставший впоследствии доктором медицинских наук, профессором, мечтал видеть своего единственного сына тоже врачом. Он постоянно рассказывал о самой гуманной в мире профессии, доказывая, что именно профессия
врача - моя судьба, и больше не надо ни о чем   мечтать! Но он в то же время
знакомил меня с театром, водил на разные театральные спектакли, советовал читать побольше классики. Конечно, как и всякий родитель, отец желал видеть меня
счастливым и образованным человеком. Помимо обучения в обычной школе-
десятилетке, я ходил в музыкальную школу. Многие педагоги в музыкальной школе признавали мои способности, указывая на очень хороший слух, память и даже
способность к импровизации. А отец, слушая музыкальных педагогов, сиял, стоя
рядом со мной. Потом, приходя  домой, как сейчас вспоминаю, он хвалил меня и
рассказывал долго о разговорах с педагогами моей маме. Отец при этом упоминал,
что я с моим музыкальным слухом буду прекрасно слушать шумы сердца больных
людей. Он часто проделывал некоторые эксперименты со мной: сажал меня одного в
одну комнату, оставив дверь открытой, а сам с мамой находился в другой комнате, и
постукивал пальцами по столу, требуя, чтобы я повторял все его движения. Я
охотно соглашался (мне казалось это легким и интересным занятием, которое даже забавляло меня), повторял его постукивания пальцами по столу, а он с мамой
 восторгались моим слухом и хвалили меня.
-Молодец, Сережа!- говорил счастливый мой отец тогда, поглаживая меня по голове.-
Ты станешь хорошим врачом!
-Врачом?- с большим сомнением спросил я.
-Да, да, именно - врачом!- повторил мой отец, а мама моя Елена Васильевна
добавила:
-Не упрямься, Сережа! Ведь папа тебе только добра желает.
   Как помню, я тогда впервые вслух признался моим родителям, что мечтаю о театре, желаю стать актером или театральным режиссером, на что отец сразу возразил мне,
махая указательным пальцем:
-И думать о том не смей, Сережа! Будешь врачом! Будешь продолжать нашу
врачебную династию!
   Как я сейчас ругаю себя за то, что согласился поступить в медицинский институт! Я просто тогда в десятом классе смалодушничал, не отдал документы в театральный институт, хотя мечтал об этом все детство. Вспоминаю частые беседы с отцом,
который убеждал меня стать врачом, а мама при этом повторяла надоевшую мне фразу:
-Все артисты нищие, сынок!
   Как мне жалко зря потраченные годы, проведенные в медицинском институте,
которые мог бы с удовольствием посвятить театру! Однако что тут сетовать и махать кулаками после драки - я поступил в медицинский институт, надел белый халат и стал посещать занятия. Однако одновременно с занятиями я не прекращал ходить в театр,
часто ходил один или с друзьями на разные спектакли, не пропускал ни одной
премьеры. Я ходил и в Драматический театр, который ставил лишь старые классические пьесы давно умерших авторов, также полюбил Театр юмора, раза два ходил в Театр современных инсценировок, но потом перестал ходить в последний театр, однако
об этом расскажу чуть позднее. Еще тогда в юности я заметил, что режиссеры ставят
 лишь классические пьесы, пьесы зарубежных авторов, нет новых современных пьес современных драматургов, что меня удивляло. Конечно, я понимал, как и мои друзья,
что классические пьесы нужны, их никогда не следует забывать, но почему же не ставят современных пьес наших драматургов? На этот вопрос мне никто не отвечал, поскольку
ни мои друзья, ни родители не входили в театральную среду. И даже позднее, когда я


                -3-
стал печататься в различных литературных журналах, многие редакторы журналов отшучивались или просто пожимали плечами, когда заходил разговор о засилье классических пьес в наших театрах.
-Вы понимаете, что наш театр похож на какой-то музей старых и поношенных
вещей?- спрашивал я многих редакторов, понимая в глубине души, что никакого
толкового ответа не получу, но мне хотелось выразить вслух, о чем я думал не раз,
чтобы хоть кто-то поговорил со мной на театральную тему.- Наш  старый
репертуарный театр мертв. От него пахнет на версту нафталином.
   Большинство редакторов уклонялись от ответов, делая вид, что очень заняты или
не понимают моего беспокойства.
   Только один главный редактор театрального журнала «Амфитеатр» нехотя ответил
 мне:
-Гм, а что собственно вы сами предлагаете?
   Честно говоря, я очень удивился его ответу и порывисто ответил со свойственной
мне горячностью:
-А я предлагаю ставить на сцене новые пьесы!
-Новые?
-Да!
-Это ж какие  новые, позвольте вас спросить?-  брезгливо поморщился  редактор,
смотря на меня, словно на ненормального.- Смотрите-ка на него,- обратился он  к
своим коллегам, которые сидели рядом и делали вид, что не прислушивались к
нашему разговору,- он предлагает ликвидировать наш репертуарный театр!
-А что вы предлагаете вместо репертуарного театра?- задал мне вопрос другой
 редактор, сидящий рядом со мной. – Одну антрепризу оставить?
-Господа! Вы меня неправильно поняли!- объявил я.- Я хочу, чтобы в  наших
репертуарных театрах  режиссеры ставили современные пьесы!
-Гм, современные?
-Именно так, господа!
-Но их нет,- возразили мне.
-Их вы не печатаете, поэтому считаете, что современных пьес нет! – продолжал
убеждать я редакторов, понимая, что разговор бесполезен, но все же продолжал
разговор.- Хотя бы в Интернете поищите прежде, чем отрицать наличие
современных пьес! Вот ваш журнал театральный, но пьесы не печатаете.
-Да, мы не печатаем пьес! Мы только печатаем анонсы разных театров, статьи о
 спектаклях.
-А! Статьи о тех старых спектаклях, которые ставили еще при царе Горохе?-
 усмехнулся я.
-Гм, молодой человек, не надо над нами посмеиваться,- сухо ответил мне главный
редактор, нервно постукивая пальцами по столу.- Вы не вправе здесь обсуждать
работу нашей редакции! Так что забирайте свои пьесы, вы явились не по адресу!
   А один из редакторов добавил:
-В Интернете нам чего-то искать? Да Интернет- это всемирная помойка!
   Я усмехнулся, понял, что дискутировать бесполезно, забрал свои рукописи и
поспешно вышел из редакции.
   Именно благодаря театру, я стал вольнодумцем, который воспитывался на пьесах
Мольера, Шиллера, Бомарше, Грибоедова. Я с большим удовольствием смотрел
несколько раз трагедию «Гамлет» Шекспира, хотел прочитать  эту трагедию, но в
продаже книг Шекспира я не находил, а в библиотеках мне отвечали отказом, что
пьесы Шекспира находятся у читателей. Будучи тогда наивным и простодушным мальчиком, я решил сходить в нашу библиотеку через месяц, чтобы выяснить, может,
пьесы Шекспира уже прочитали и можно взять хотя бы одну книжку с его пьесами на
                -4-
короткое время? Господа, каково же было мое удивление, когда библиотекарша, даже
не смотря на меня и копаясь в бумагах на столе,  ответила мне с нескрываемым раздражением:
-Ну, сколько, мальчик, тебе говорить можно, а? Пьесы Шекспира читают!
  Я набрался храбрости и быстро спросил, краснея от волнения:
-А когда мне можно придти?
-Не знаю,- ответила крайне неохотно библиотекарша, продолжая копаться в бумагах.
-А что тогда мне посоветуете прочитать?- не унимался я.
-Вот смотри на столе,- равнодушно протянула библиотекарша.
    На столе лежали книги Ленина, Карла Маркса, книжечка Леонида Брежнева
«Малая земля», еще что-то, уж не помню, но пьес Шекспира на столе я не заметил.
-Скажите, а есть сейчас в библиотеке пьесы Шиллера?- спросил я библиотекаршу.
-Нет.
-А пьесы Бомарше?
-Тоже нет.
-А пьесы Мольера?
   Библиотекарша подняла, наконец, голову, недовольно взглянула на меня, помолчала минуту, потом строго спросила:
-Мальчик, ты всех писателей будешь здесь мне перечислять?
-Но я хочу их прочитать!- воскликнул я, краснея от волнения.
-Нет сейчас ничего.
-Я в каталоге я эти пьесы нашел, вот….
-Да, в каталоге книги есть, но они сейчас на руках, мальчик! Или домой, а то я
сейчас милицию вызову.
-Гм, зачем милицию вызывать?- удивился я.- Я хочу читать книги, я…
-Мальчик, эти книги на руках, понятно?
   Я отошел от стола библиотекарши, тяжело вздохнул и вышел из библиотеки.
   Потом мой школьный товарищ Дима  сказал, что дефицитные книжки библиотекари отдают читать своих знакомым, поэтому этих книг нельзя никогда найти на
библиотечных полках, или иногда даже продают некоторым знакомым.
-Как продают?- удивился я.- Ведь это библиотечные книги!
Мой товарищ Дима лишь посмеялся надо мной, говоря, что я наивный и следует уже становиться взрослее:
-Слушай, Сережа, ты как на Луне растешь, что ли? Знаешь, какая маленькая зарплата
у библиотекаря?
-Ну…
-Вот и ну! Хорошие книжки - дефицит, как и хорошая колбаса! Вот и обменивают
кило колбасы на дефицитную книжку, которую ты не можешь прочитать. Потом
читатель приносит эту книжку в библиотеку, дает  библиотекарше еще новый дефицит,
а она ему - новую дефицитную книжку. Бизнес своего рода!
-Фу, как противно…
-Это жизнь, старик!- объяснял мне Дима, улыбаясь.- А иногда дефицитные книжки
даже продают.
-Как это?
-Молча! Бизнес своего рода, а потом книжки списывают. Или пишут, что их читатели потеряли.
 Помните, мой дорогой читатель, старые лозунги о том, что наша страна являлась
самой читающей страной в мире? Да? А помните сбор макулатуры в обмен на
интересную книжку? Помните, надеюсь, книжных спекулянтов у входа в книжные магазины? Я-то все помню, помню мои тщетные поиски пьес Шекспира, Шиллера, Мольера. Как мне хотелось их прочитать! Не найдя этих пьес в библиотеках, я решил
                -5-
ходить в читальню, чтобы читать нужные мне пьесы.  Представляете себе, господа, мои дорогие читатели, отчаяние юноши, который хочет читать Шекспира, других известных драматургов, но не может найти их  пьес в продаже или в библиотеках, живя в самой читающей стане мира?! Не абсурд ли, хотя мы жили и продолжаем жить в стране
 абсурда!.. И как мне было трудно читать пьесы в читальне, когда такое чтение требует тишины, покоя! Я тратил каждое воскресенье в читальне несколько часов, чтобы читать пьесы Шекспира.  Отец постоянно ворчал, говоря, что потраченное мной время надо
было уделить занятиям медициной, но я старался пропускать его замечания мимо ушей
 и не отвечать ему - так спокойнее жилось. Наконец, прочитав в читальне несколько пьес Шекспира и Мольера, я также прочитал многие  сочинения  Вольтера. Дидро,
Жан Жака Руссо, Чернышевского, Добролюбова, которые еще более способствовали
моему свободолюбивому нраву. Если отец с матерью жили тихо, даже опасливо, я рос
и становился совсем иным, чем они: смелым, горячим, решительным. Я открыто говорил своим знакомым ребятам  во дворе, что надоело  жить в царстве дефицита и
нищеты. Неоднократно отец и мать делали мне замечания, даже кричали на меня,
говоря, что я должен помалкивать и не говорить, о чем думаю, с ребятами во дворе.
-Нет!- решительно возразил родителям я.- Молчать я не буду!
-А тогда тебя посадят в тюрьму!- известил меня отец, весь красный от волнения.- Или
тебя посадят в сумасшедший дом.
-Меня? Но я не больной.
-Посадят, Сережа,- поддакнула отцу моя мать.- Лучше помалкивай, так лучше будет.
Здесь дома ты можешь говорить, о чем думаешь, но вот на улице или в школе не советую.
Я тебе по секрету скажу, только ты никому во дворе и школе не рассказывай.
   И она впервые рассказала мне про своего отца, который погиб в сталинских застенках.
Его арестовали за какую-то случайную фразу, которую он сказал при многих свидетелях
на работе, не думая о последствиях. Поздно ночью в квартиру моего дедушки, как рассказывала  мать, плача, вошли три  мрачных  офицера, которые довольно грубо приказали дедушке быстро одеться и пройти с ними. Они посадили дедушку в черную машину и увезли, даже не сказав, куда его везут и зачем. Потом по прошествии целых двадцати лет моя бабушка узнала, что его на следующий день утром повели в суд, приговорив к десяти годам за антисоветскую агитацию. Тщетные попытки бабушки
 узнать, где находится ее муж и арестован ли он, не увенчались успехом, и долгие
годы она прожила в отчаянии и страхе. Лишь во времена хрущевской оттепели она
узнала, наконец, правду, но от этого легче ей не стало. Бабушка умерла от рака легких.  Умирая, она рассказала все моей маме со слезами на глазах.
-Прошу тебя, моя Леночка,- шептала бабушка моей маме,- помнить всегда о
бедном твоем отце, чтобы дети твои не повторили его судьбы! Чтобы они не говорили
что-то при чужих! Чтобы твои дети помалкивали, а то их посадят и убьют сталинские палачи! Дай мне слово, что ты воспитаешь их умными молчунами, которые сто раз подумают, а один раз из ста что-то скажут, предварительно обдумав каждое свое слово!
   Моя мама тогда успокоила умирающую, говоря, что последует ее советам…
   Отец сурово спросил:
-Понял ты, какая опасность тебе грозит или нет?
-Но ведь время сейчас уже не то…- попытался возразить я, однако отец завопил, подскакивая со стула и бегая по квартире, грозно сверкая глазами:
-Идиот! Ой, какой идиот мой сын, Лена!
-Не ругай моего сына!- заступилась за меня мама.
-Нет, какой он идиот! Да именно в  э т о й    с т р а н е   всегда то время, когда могут
тебя посадить в психушку, или арестовать за какую-то фразу!- Слова «этой стране» он специально выделил, стуча кулаком по столу.
   Я послушно кивнул, чтобы только закончить неприятный разговор и успокоить
                -6-
 моих не в меру крикливых и опасливых родителей. Однако отец не стремился идти
спать, а напоследок решил добавить:
-И еще, Сережа!... Лучше тебе работать врачом, чем актером или режиссером.
-Но…
-Нет, ты хотя бы выслушай отца!.. Врач не болтает попусту, понял?.. А режиссер или
там актеришка должен что-то на сцене болтать, а вдруг что-то крамольное скажет?..
Тогда тебя сразу в психушку поместят или посадят в тюрьму за антисоветскую
пропаганду! Понял?
   Я  снова послушно кивнул, думая совсем о другом - о театральной сцене, о мечте
стать режиссером или актером. Мечта, к сожалению, осталась лишь мечтой… Как
рассказал ранее своим дорогим читателям, в десятом классе я  смалодушничал, решив подчиниться отцовской воле и поступить в медицинский институт. Ой, сколько раз я
ругал себя за то, что поступил в медицинский институт и стал врачом, не любя эту профессию!
   Шесть лет обучения в мединституте пролетели быстро. За это время я успел не только освоить медицину, но и прочитать все пьесы Шекспира, Мольера, Островского, Чехова. Бомарше. Кое-что я прочитал в читальне, тратя субботние и воскресные дни, кое-что
мне давали прочитать товарищи по институту, которые узнали о моей страсти к театру.
   Будучи студентом, я пытался выступать в  студенческом любительском театре. Сыграл несколько эпизодических ролей в спектаклях Шекспира, Мольера, потом  я со своими единомышленниками решили поставить «Гамлета», пригласили даже худрука Театра
 юмора Ширмыршлянского и худрука Драматического театра Сеновина. Наша игра
обоим худрукам понравилась, особенно, они хвалили после окончания спектакля меня
за  успешно сыгранную роль Гамлета. Не думал в те счастливые минуты я, что доведется еще несколько раз повидаться с обоими режиссерами, худруками, но уже в иной
роли - в роли автора, который пытается безуспешно предложить им свои пьесы
 для постановки на сцене.
Однако об этом чуть позднее, мой дорогой читатель!


                Глава    2
                Юмор, один юмор.

  Иосиф Борисович Ширмыршлянский, художественный руководитель Театра юмора,
вышел утром из дома, позевывая, неспеша сел в поджидавшую его машину.
-Поехали, Федя!- приказал своему водителю Ширмыршлянский.
   Ширмыршлянский был  грузный, рослый господин с вьющимися черными волосами с проседью, зачесанными назад, семидесяти  лет, одетый в строгий черный костюм, белую сорочку и черный туго завязанный галстук.  Так он всегда одевался, когда ехал на работу. Многие поговаривали  за его спиной, что он похож на партийного чиновника, а некоторые дамы из театра посмеивались, обсуждая традиционную одежду своего начальника: « Наш барин Ширмыр опять в своей черной униформе!» Как догадался читатель, «Ширмыр» являлось кличкой худрука Театра юмора. Ходил он очень важно, подняв голову высоко вверх, будто стремился  на потолке что-то разглядеть. Будучи Львом по знаку Зодиака, он
с детства желал лишь руководить всем и вся, наконец, по достижении пятидесятилетнего возраста добился должности худрука Театра юмора, о которой столь долго  мечтал!  Более полувека проработал  Ширмыршлянский в Театре юмора, начинал там  сначала актером, потом окончил режиссерские курсы и стал работать режиссером. Больше всего он любил ставить на сцене спектакли-обозрения, капустники. Сейчас он работал над спектаклем «Бравый солдат» по мотивам романа Гашека. Конечно, именно Ширмыршлянский
написал театральную версию романа, и именно он, Ширмыршлянский,
                -7-
руководил постановкой спектакля в качестве худрука. Многим актерам и режиссерам Театра юмора не нравился  властный, авторитарный стиль руководства театром, однако Ширмыршлянского это совсем не волновало -  он открыто не раз заявлял всем: « Не нравится тебе работать со мной? Двери моего театра всегда открыты! Можно зайти в
театр, можно и выйти. Или вылететь из него! Я никого тут не задерживаю!» Господин Ширмыршлянский  не любил иных мнений, кроме своего собственного, даже не старался
хотя бы выслушать мнение актера или режиссера, которые пытались порой что-то
 возразить худруку. Все альтернативные мнения по различным вопросам казались ему
посягательством на его руководящую роль в Театре юмора. Говоря о Театре юмора, Ширмыршлянский всегда говорил так: «Мой театр», словно театр являлся его
собственной вотчиной, имением, и что интересно: все сотрудники свыклись с этим, не пытаясь даже что-то возразить или поспорить.
   Ширмыршлянский закурил трубку и задумался. Сегодня предстояла новая репетиция спектакля «Бравый солдат». Все роли в спектакле давно распределены им, актеры быстро заучили текст, остались лишь мелочи: костюмы, грим, освещение, музыка, некоторые актерские интонации, но эти мелочи особо не волновали его. Несколько возмутило позавчера на очередной репетиции заявление молодого актера  Николая Кузнецова,
который пытался при всех заявить, что Гашек написал не юмористический роман, а сатирический. Тогда Ширмыршлянский не среагировал на заявление Кузнецова, которого никто из работников театра не поддержал. Но вчера на репетиции, когда Кузнецов вновь повторил свои слова, неожиданно для всех  молодая актриса  Татьяна Архипова, светлая шатенка с голубыми глазами, горячо поддержала Кузнецова:
-Да! Почему вы,  Иосиф Борисович, не прислушиваетесь к мнению Кузнецова?
 Ширмыршлянский попытался отшутиться, даже не смотря в сторону Архиповой:
-Пока мне медведь на ухо не наступил, так что со слухом у меня все в порядке.
    Кто-то из актеров засмеялся, так что Ширмыршлянский надеялся, что инцидент
закончен, однако Архипова не унималась и продолжала, покраснев,  настаивать на своем:
-Нет, это не ответ, Иосиф Борисович!.. Вы считаете, что спектакль должен предстать просто, как театральная фантазия на тему Гашека?
-Вздор! Какая фантазия?- морщась, спросил Ширмыршлянский.- Ты разве против юмора?
   Все сотрудники Театра юмора привыкли, что их худрук обращался ко всем на «ты»,
даже к тем актерам, которые достигли пожилого и старческого возраста. Он сам считал,
что такое обращение вовсе не фамильярность или хамство, а скорее товарищеское обращение к коллегам, хотя лично к своей дорогой персоне требовал обращения  именно
на «вы». Поначалу молодые актеры Архипова и Кузнецов тоже были удивлены
подобным обращением, но потом свыклись с этим.
-Нет, не против, - моментально возразила худруку Архипова,- но Гашек написал сатирический роман, а вы пытаетесь скатиться только на один юмор. Юмор ниже пояса!
-Какой вздор!
-Вовсе не вздор! Роман Гашека и его главного героя Швейка читатели полюбили  за
 его антимилитаризм!
   Ширмыршлянский сидел на кресле, не двигаясь, не меняя выражения лица.
  А Кузнецов тут же добавил, ободренный репликой Архиповой:
-Войну и всяких военных тупых чинуш надо высмеивать, а мы только поем о триппере! Говорим о клистире!
 Ширмыршлянский неожиданно для всех актеров захлопал в ладоши, приговаривая:
-Браво!.. Браво!  Какой темперамент у наших молодых актеров! Вот бы им так на сцене играть, а не со мной спорить.
-Вы не слышите нас!- воскликнула Архипова.- Швейк не хочет воевать! Вот где
поговорить нам со зрителями, уставшими от войны, незаметно перетекшей в контртеррористическую операцию!
                -8-
  Ширмыршлянскому надоело слушать двух молодых актеров.
-Прекратить прения в моем театре! – разозлился Ширмыршлянский.- Вот ты,
Архипова  недавно институт закончила, не так ли?
-А при чем…
-Сначала бы поработала годик- другой, опыт бы получила, а то сразу меня критиковать вздумала! Спектакль должен состояться, а ты с Кузнецовым хочешь его сорвать!
-Нет, Иосиф…
-Немедленно приказывать прекратить прения в моем театре!- продолжал
Ширмыршлянский.- У нас тут театр, а не политический форум. У нас Театр юмора и забывать это не нужно. Кто тут против юмора, может выйти. Двери моего театра всегда открыты на вход и на выход.  У нас один юмор и еще раз юмор! Сатиры в моем театре
не будет!- Тут Ширмыршлянский замолк на минуту, закурив трубку, потом строго
спросил:- Гм, скажите, а вы оба, Архипова с Кузнецовым, считаете, что сатира не 
должна смешной?
-Нет, она должна быть смешной, она должна высмеивать…- попытался ответить худруку Кузнецов, но его резко оборвал Ширмыршлянский, улыбнувшись фальшивой улыбкой:
-Браво, как хорошо, что хоть иногда ты со мной соглашаешься, Кузнецов! «Смешить и
еще раз смешить!»-вот девиз моего театра…  Смешить, а не высмеивать! Понимаешь разницу?
-Но…
-Так,- перебил актрису Ширмыршлянский, - можешь организовать свой собственный
театр, но не здесь, а в другом месте,  и там ставить свои спектакли, но здесь мой театр!
 И я здесь худрук, ясно?..- Ширмыршлянский нахмурился, замолчал минут на три, держа поистине театральную паузу, когда все актеры молчат, но зрители понимают, что пауза вовсе не снимает напряжения в зале, и пауза служит для осмысления услышанного и прочувствованного в спектакле.
   Все актеры в зале молчали.
-Вы оба срываете  нашу репетицию,- заявил Ширмыршлянский.
-Но…
-Итак, продолжим нашу репетицию!- распорядился Ширмыршляский, не желая больше разговаривать с молодыми актерами.
   Машина подъехала к Театру юмора, Ширмыршлянский открыл дверцу, медленно
вышел из машины и привычной твердой походкой направился к служебному входу, находящемуся  с боковой части здания. Возле двери он заметил средних лет брюнета в джинсах, с усами и небольшой бородкой, с черной сумкой в руках. Брюнет нетерпеливо переминался с ноги на ногу, глядя на подходящего худрука и слегка улыбаясь ему. То
был я, мой дорогой читатель! Я решил встретиться с Ширмыршлянским и отдать ему
свои две сатирические комедии. Конечно, я не надеялся, что Ширмыршлянский  вспомнит обо мне, когда в пору моего студенчества он зашел посмотреть наш любительский театр.
-Здравствуйте!- обратился я к Ширмышлянскому.
   Ширмыршлянский даже не посмотрел на меня, бросив только, когда он взялся за
ручку входной двери:
-Гм, это вы мне?
-Да! Я – писатель Соколов, автор двух комедий, я хочу….
-Гм, молодой человек, все хотят! – сухо ответил худрук.- Оставьте свои гениальные рукописи на вахте.
-Но…
   Тут Ширмыршлянский остановился, наконец, взглянув на мое обеспокоенное
лицо, и назидательно произнес:
-Слушайте, я попрошу вас, молодой человек, не задерживать меня и не всучивать свои рукописи на улице. Оставьте все на вахте, мне передадут. Вернее, в моем театре есть
                -9-
 завлит, он прочтет.
-Но я хотел…
-Все хотят, молодой человек!- улыбнулся фальшивой улыбкой Ширмыршлянский,
чуть толкая меня, так как я загораживал ему вход в здание. – Пропустите вы меня или
нет?
   Я моментально посторонился, шумно вздыхая. Ширмыршлянский поспешно вошел
 в театр, а я остался стоять у входа. Было слышно, как худрук накричал на служащих,
 потом крик прекратился. Ко мне вышел средних лет охранник с заспанным лицом
и спросил, оглядывая меня с головы до ног:
-Ты чего тут стоишь?
  Знаете, мой дорогой читатель, мне всегда не нравилась фамильярность, грубость, но
я чудом сдержался и ответил как можно спокойнее:
-Я хотел поговорить с Ширмыршлянским, но…
-Все хотят с ним поговорить! Он приказал,  чтобы тут всякие посторонние не стояли.
-Но мне нужно передать завлиту мои комедии!
-Отдай их мне, я передам  завлиту. Ответ будет через две недели.
   Мне ничего не оставалось делать, как выполнить требование охранника. На этом
моя встреча с Ширмыршлянским закончилась. Я побрел домой, думая, как же
встретиться с Ширмыршлянским и поговорить с ним.
   А Ширмыршлянский прошел в свой просторный кабинет, уселся в мягкое кресло.
Он помнил, что сегодня должна состояться репетиция спектакля «Бравый солдат»,
поэтому вытащил из ящика стола блокнот со своими заметками.
   В кабинете стоял возле стены большой коричневый письменный стол, рядом  со
столом - два кресла, вдали у окна телевизор, холодильник, книжный шкаф, мягкий диван. На стене выше стола висел портрет Станиславского, Ширмыршлянский почитал
известного режиссера, его систему и всегда повторял на репетициях известные слова Станиславского: «Не верю!» На столе худрука красовался новенький ноутбук, принтер. Зазвонил телефон, но Ширмыршлянский не торопился брать телефонную трубку. Однако телефон звонил, не переставая.
-Да, слушаю…- вяло протянул Ширмыршлянский, беря трубку и перелистывая блокнот.
- Ну, Иосиф Борисович, не торопишься трубку брать?- услышал он в трубке уверенный
и насмешливый баритон.
   Ширмыршлянский отложил блокнот, услышав в трубке голос художественного руководителя Драматического театра Юрия Ксенофонтовича Сеновина.
-Гм, приветствую тебя, Юрий Ксенофонтович!- чуть улыбнулся Ширмыршлянский.-
Чем обязан звонком?
-Да, так… Вспомнил о тебе, решил позвонить. Али побеспокоил? Отвлек от репетиций?
-Пока я только зашел в кабинет, если честно.
   В трубке раздался приглушенный смех Сеновина:
-Ха!.. И поздновато ты на работу являешься, друг мой!
-Совсем нет,- возразил Ширмыршлянский,- как всегда, в одиннадцать часов. Вообще-то
мне не десять лет, чтобы мне тыкать! Я сколько раз о том тебе говорил!
   В трубке снова раздался смех, Сеновин быстро ответил:
-Ладно, будем общаться на «вы»… Я…
-У тебя какая-то новость или нет?- нетерпеливо спросил Ширмыршлянский.
   -Хотел попросить тебя…, извините,  вас попросить  помочь мне с новыми актерами.- Сеновин вспомнил, что Ширмыршлянский не терпел фамильярностей к своей дорогой персоне, хотя всем остальным тыкал, даже к собеседникам старше себя по возрасту.
-Новыми? У тебя в знаменитом Драматическом театра не хватает актеров?- удивился Ширмыршлянский.
-Как сказать…
                -10-
-А ты правду скажи, авось полегчает,- усмехнулся Ширмышлянский, закуривая трубку.
-Штатных единиц у меня в театре свободных нет, то правда, но проблема в том, что все актеры старые… Нет молодых актеров!- признался Сеновин.
-Сочувствую, Юрий Ксенофонтович, сочувствую!.. И понимаю тебя прекрасно, когда
самая молодая актриса в театре в возрасте пятидесяти восьми лет.
-Гм, вот мне не до смеха,- сухо ответил Сеновин, прекратив смеяться.
-Есть у меня молодые актеры, целых два есть,- ответил Ширмыршлянский, вспомнив
о Кузнецове и Архиповой,- но они тебе не понравятся.
-Это почему?
-Дерзкие они… Настойчивые… И для твоего театра они вовсе юные, всего лет
двадцать пять.
-Хорошо! Я согласен, можно с ними переговорить?
-Не уважают они свое начальство… А переговорить с ними всегда можешь, если
захочешь. Главное, чтобы они согласились перейти в твой театр.-  Ширмыршлянский говорил, вспоминая последнюю репетицию спектакля «Бравый солдат» и короткую словесную перепалку с Кузнецовым и Архиповой, хмурясь.
-Обломаем их.
-Не уверен, молодые, настойчивые, цену себе знают!
-Гм, все мы цену себе знаем…
-Да ну?.. И во сколько ты меня или себя оцениваешь?
-Ладно, давайте по делу…Вы мне их отдадите?- с надеждой спросил Сеновин.
-Ну, что значит отдашь? Они разве крепостные? Не пойдут они в твой театр! Я-то с радостью им предложу к тебе перейти, честно, с радостью от них отделаюсь…
-Правда?
-Сущая, сущая правда, милейший Юрий Ксенофонтович!.. – Ширмыршлянский
помолчал минуту, потом заявил, думая, что последующее его заявление испугает Сеновина:- Им сатира  в театре нужна, а в твоем театре не ставят сатиру, как знаю.
-Верно,- согласился Сеновин, - у меня только классика, трагедии, драмы…А тебе, как понимаю, сатира не по душе?
  Ширмыршлянский покачал головой, кладя трубку на стол.
-Что значит» по душе или нет»?- ответил Ширмышлянский.- Зачем моему Театру
юмора (само название говорит за себя: Театр юмора, а не сатиры) лишние проблемы?
Еще финансирование закроют. И так сейчас вопят, что старые репертуарные театры
не нужны.
-Ну, не волнуйтесь,  Иосиф Борисович!..
-Как тут не волноваться? Сатира высмеивает, а чего мне кого-то высмеивать? Достаточно, как считаю, моему театру смешить, а не высмеивать!
-Согласен.
  Ширмыршлянский замолк на минуту, закуривая, потом не отказал в себе удовольствии поиронизировать над собеседником:- Говорят, у тебя новый репертуар?
-Новый?
-Да!... Новые постановки древнегреческих драматургов!- Сказав эту фразу, Ширмыршлянский не выдержал и засмеялся.- Спектакль по мотивам древнегреческого драматурга Софокла, да?
  Сеновин минуту помедлил с ответом, поняв скрытую иронию в словах собеседника,
потом ответил с досадой:
-Ну… ну, зачем так посмеиваться, Иосиф Борисович?.. Я ж к вам со всем уважением!..
Ну, зачем так…
-Ладно, ладно тебе расстраиваться, успокойся,- Иосиф Борисович понял, что
напрасно так поиронизировал над Сеновиным и решил сменить тему разговора:-
Как там Фуцман поживает?
                -11-
-Фуцман? Ах, этот Фуцман!.. А вот именно этот Фуцман в своем Театре современных инсценировок ставит разные спектакли по мотивам!- разгорячился Сеновин.-
Понимаете, именно этот Фуцман ставит сейчас инсценировку комедии «Горе от ума»!
 И еще получит свои авторские!
-Что я слышу?- удивился Ширмыршлянский.- Ведь комедия «Горе от ума» и так уже написана для театра, чего тогда ее переписывать и делать по ней инсценировку?
-Милейший Иосиф Борисович! От жизни отстаете!- упрекнул Сеновин
Ширмыршлянского.- А инсценировка того же Фуцмана пьесы Шиллера? Тоже спектакль
по мотивам… Авторские, авторские… Вот раньше такого он бы не позволил!
-Раньше?: Опять ты ностальгируешь по совковым временам недостроенного коммунизма?- хохотнул Ширмыршлянский, вспомнив, что Сеновин был коммунистом и свой партбилет
в 1991 году не сдал, как многие, и продолжает верить в коммунистические идеалы.
   Возникла напряженная пауза, во время которой Ширмыршлянский перелистывал
блокнот, ожидая ответа собеседника, но тот замолк, обидевшись.
  Через минуты две Сеновин заговорил вполголоса:
-Попрошу вас, Иосиф Борисович, не посмеиваться над моими идеалами, взглядами!
-Ладно, остынь… А недавно и мой театр ставил комедию «Горе от ума»,- вспомнил Ширмыршлянский.
-А в нашем Драматическом театре эту комедию играют уж двадцать лет!- сообщил Сеновин.
   Сеновин минуту помолчал, потом добавил:
-Этот Фуцман хочет не просто поставить инсценировку по мотивам «Горе от ума».
Он ставит  мюзикл.
-Что я слышу?- удивился Ширмыршлянский.- Вот так потеха!
-Потеха, точно сказано.
-Ладно, шут с этим Фуцманом,- поморщился Ширмыршлянский, -  ему уже надоел
этот разговор и он покачивал головой.
-А я, Иосиф Борисович,- продолжал Сеновин,- истинный приверженец классицизма
 в драматургии! И считаю, что нет сейчас хороших современных пьес! Вот раньше…
-Слушай ты перестань со своим «раньше», хорошо?
-Хорошо, но вы согласны со мной в том, что сейчас нет хороших современных пьес?
   Ширмыршлянский кивнул головой, добрея:
-Браво!- повторил свое любимое слово Ширмыршлянский, улыбаясь.- Полностью с
тобой в этом согласен! Полностью! Еще с этими современными авторами повозишься!
-Верно, тут приходил ко мне один брюнет, надоел со своими комедиями.
-И ко мне приходили недавно… Да что недавно, сегодня один брюнет возле двери остановил…
-Одни графоманы кругом!- добавил Сеновин.- Нет современных хороших пьес!
 Поэтому я ставлю одну классику!
- Говорят, Шекспир  тебе наскучил?
-Что значит наскучил? А кого мне еще ставить?
-Как кого? А Грибоедов?
-Ну, Грибоедов тоже есть… Островский, Шиллер…Мало пьес, нет хороших пьес… 
Вот я и решил повозиться с древнегреческими драматургами, их хочу ставить.
-Софокла?
-И Софокла, и Эсхила, и Эврипида, и многих, многих других…
-А как у тебя в театре с юмором?
-С юмором?.. Туговато, если честно… Хотя есть задумка поставить комедию
«Лисистрата» Аристофана.
-Ну, приглашай на премьеру.
-Охотно приглашу… Так насчет молодых актеров что мы решили?- напомнил свою
                -12-
просьбу Сеновин.
-Я им предложу перейти к тебе, а дальше… Дальше пусть сами решают.
-Уж ты постарайся, Иосиф Борисович!- попросил Сеновин.
-Естественно постараюсь,- слегка усмехнулся Ширмыршлянский,- они мне не нужны
в моем театре… Такие смутьяны мне не нужны!
-Смутьяны?
-Да!
-Гм, а мне смутьяны нужны, что ли?- удивился Сеновин.
-Ну, не хочешь и не бери,- пожал плечами Ширмыршлянский, будто он являлся
владельцем крепостных актеров, которых можно было продать и отдать другому
 хозяину.- Со мной не спорят в моем театре!.. Я им создам в моем театре такие распрекрасные условия, что они побегут куда подальше.
-Будем надеяться.
  Ширмыршлянский минуту помолчал, потом спросил:
- Слушай, вот ты ставишь такое старье, уж извините, если задел своим вопросом…
-Я ставлю классику, если вы то забыли, я…- повысил голос Сеновин, но его тут же
перебил Ширмыршлянский:
-Стой, не кипятись, Юрий Ксенофонтович!...Я просто интересуюсь реакцией твоих зрителей.
-А что мои зрители?
-Ну, как они смотрят это старье… тьфу, эту одну классику, с интересом? Софокл,
Эсхил, Аристофан…
-Нормально смотрят, даже хлопают!
-Да неужели? И как зрители вникают в это старье? Понимают, о чем речь?
-Да.
-А говорят, что зрители у тебя ходят только смотреть на игру твоих старых актеров,-
ляпнул Ширмышлянский и тут же понял, что не следовало было этого говорить.
-Что - о?!... Старые пьесы, старые актеры?!..- взревел Сеновин так, что Ширмыршлянский вздрогнул и отвел руку с телефонной трубкой подальше, чтобы не слушать крик
Сеновина.- Я к вам с просьбой, по-человечески, а вы?!...Смеяться надо мной, да? А у
вас в Театре юмора новые пьесы есть, да?.. Покажите, посмотрю, если таковые есть!.. «Ревизор» - современная пьеса?
-Успокойся, я…
-Или «Фигаро»? Или «Бравый солдат»?
-Ладно, ладно, Юрий Ксенофонтович! Успокойся и приглашай на премьеру Софокла!-
добродушно сказал Ширмыршлянский, посмеиваясь.- Извини, но ко мне зашли, пока!..-
С этими словами он повесил трубку, не дожидаясь ответа Сеновина.
   Ширмыршлянский перелистал свой блокнот, потом встал, подошел к окну. В дверь кабинета осторожно постучали, но он не откликнулся на стук. Через минуту вновь
 раздался осторожный стук и дверь чуть приоткрылась.
-Кто там?- недовольно спросил Ширмыршлянский, не оборачиваясь.
-Это я, Иосиф Борисович,- послышался приглушенный женский голос.
   Дверь открылась полностью и в кабинет вошла средних лет дама в коричневом
брючном костюме, шатенка с серыми глазами, сильно напудренная и накрашенная. 
Это была завлит Театра юмора Котова Елена Степановна.
  Ширмыршлянский ее переносил с трудом, даже один раз предложил уволиться, но
потом все-таки извинился, заявив, что сказал, не подумав. Ему не нравились умные женщины, а Котова была как раз умной и  не раз спорила с ним по разным театральным вопросам, что очень раздражало худрука. Вдобавок Ширмыршлянский не выносил излишней косметики на женском лице, открыто заявляя не раз, что женское лицо должно

                -13-
быть красиво и не без косметики. Однако Котова лишь посмеивалась про себя, слыша заявления худрука. Так они и работали, нередко ссорясь и споря, многие годы.
-Что тебе?
-Извините, Иосиф Борисович, если отрываю от дел,- начала медленно Котова,- вы
говорили вчера об утверждении нового репертуара театра…
-Ну…- меланхолично протянул  Ширмыршлянский, позевывая.
-Вот я и зашла, чтобы поговорить об этом.
-Ну…- также протянул Ширмыршлянский.
   Котова застыла, не зная,  что дальше говорить. Иногда сотрудники Театра юмора не понимали своего худрука - он впадал в меланхолию, ничего не желал делать и слушать, отвечал одними междометиями, как и сейчас; складывалось такое ощущение, что Ширмыршлянский отсутствовал в театре, мечтая и витая где-то в облаках, несмотря на
 то, что он находился именно в Театре юмора. А Ширмыршлянский в самом деле сейчас призадумался, вспомнив молодые студенческие годы, когда пытался играть в
капустниках и играть в КВН. Вот с тех пор он полюбил капустники- обозрения, желая ставить лишь их, если станет театральным режиссером. А когда, наконец, добился должности режиссера, ему пришлось ставить известные комедии давно умерших драматургов, участвовать в бесконечных репетициях, хотя хотелось ставить одни
смешные капустники. Репертуар Театра юмора не обновлялся уж десять лет: комедии Шекспира, «Горе от ума» Грибоедова, комедии Мольера, несколько лирических комедий старых советских драматургов, кое-что из зарубежной драматургии. Но поискать что-то новое для своего театра, современную пьесу современного драматурга даже не
приходило ему в голову, как ни странно, хотя неоднократно Ширмыршлянский
участвовал  в различных театральных конкурсах. Справедливости ради нужно отметить,
что худруку полгода назад пришло в голову поставить спектакль по мотивам романа Гашека, что он и сделал, написав инсценировку и начав репетиции спектакля «Бравый солдат». Однако пьес российских современных драматургов Ширмыршлянский не
искал и не  ставил в своем театре.
  Котова молчала, ожидая приглашения худрука сесть, но его не услышала.  Ширмыршлянский, подумав еще минуту, отошел от окна, сел в кресло и сокрушенно вздохнул.
-Извините, Иосиф Борисович, мне уйти?- осторожно спросила Котова.
-Нет, почему уйти… Чего стоишь, садись, раз зашла,- предложил Ширмыршлянский.
    Котова присела на край кресла напротив Ширмыршлянского.
-Так, чего репертуар нам менять? Какая в том надобность?- позевывая, спросил Ширмыршлянский.
-Ну, вы сами ранее…
-Послушай, я говорил  то вчера при всех для проформы только.
-Да?
-Нет, ты мне скажи другое: зритель в мой театр идет или нет?
-Идет.
-Чего тогда обновлять репертуар?
-Но…
-Нет, ты ответь: зритель в мой Театр юмора идет?
-Идет, но…
-Чего там «но»?.. Черт, ну, сколько можно говорить одно и то же?- разозлился Ширмыршлянский.- Вот ты чего ко мне зашла?
-Утвердить репертуар театра, Иосиф Бо…
-Утвердить? Да пусть он еще несколько лет будет один и тот же!- решил
 Ширмыршлянский.
-Как?- не поняла Котова.
                -14-
-А вот так, моя дорогуша!.. Ты мне ответь, если сможешь и знаешь все наши театры,
какой театр сейчас обновляет свой репертуар?
  Котова минуту помолчала, потом неспеша ответила:
-Вот Драматический театр сейчас ставит Софокла…
-Ха!.. Новость какая! Новая пьеса, ха-ха!..- слегка усмехнулся Ширмыршлянский.- Премьера пьесы древнегреческого драматурга Софокла! И какую именно пьесу
Софокла там ставят?
-«Антигону».
-Гм, хороша новая пьеса древнегреческого драматурга!.. Для меня, твоего
 художественного руководителя, то не новость. Только что я говорил с Сеновиным!..
И вот что я думаю,  зачем нам постоянно репетиции?
-Как зачем?
-Лишь имитация деятельности, дорогая ты моя Котова!- признался Ширмыршлянский, закуривая трубку.- Одна имитация!.. Новых пьес нет!.. Нет новых хороших комедий!..
Чего тогда нам репетировать?
   Котова моментально спросила худрука, только потом понимая, что иногда следует
и помолчать, когда говоришь с начальством:
-А вы сами когда-нибудь искали новые пьесы?
-А чего искать того, чего нет?..
-Нет?- несказанно удивилась Котова.
-Нет, нет и еще раз нет!- занервничал Ширмышлянский, чуть хмурясь.
-Как можно заведомо утверждать, что чего-то нет в природе, не пытаясь даже искать,
 что хочешь найти? Как в народной сказке: «Ищу, не знаю что, не зная, где»?
   Ширмыршлянский пристально посмотрел на Котову, минуту помолчал, потом
 задумчиво сказал:
-Слушай, а ты бы стала хорошим философом, как погляжу.
-Философом?
-Да, может, тебе работу новую поискать?- с надеждой в голосе спросил
Ширмыршлянский.
-Гоните опять меня?- тревожно спросила Котова.
-Что ты!... Вовсе нет… Так, подумалось что-то…
-А в Интернете вы искали новые пьесы,  если журналы сейчас их  не печатают?-
поинтересовалась  Котова.
-Гм, Интернет? Зачем мне чего-то там искать? Интернет - всемирная помойка!
- ответил неприязненно  Ширмыршлянский, закуривая.
-Но…
- Опять ты со мной споришь?
-Нет, а вы же участвуете каждый год в разных театральных конкурсах. Неужели там
 нет ничего достойного нашего театра?
-Нет, как ни странно.
   Котова слегка усмехнулась и заметила:
-Но кто-то же выигрывает на театральных конкурсах, получаете призы.
-Что этим хочешь сказать?- не понял Ширмыршлянский.
-Если та или иная современная пьеса российского драматурга получила первое или
второе место, разве нельзя поставить в нашем театре?
   Ширмыршлянский минуту помолчал, потом недовольно воскликнул:
-Зритель и так идет в мой театр!.. Москва все-таки!.. Приезжих много, они всегда
идут в театры, как в музеи. Чего мне эти репетиции проводить, время тратить?
  Котова  возразила:
-Не поняла вас, Иосиф Борисович… Вы хотите отменить репетиции?

                -15-
-Ну, совсем их отменять не следует…
-А как же с репетициями «Бравого солдата?- спросила Котова.
-Ах, да!..- кивнул Ширмыршлянский.- Вот эти репетиции буду проводить, а на
остальные пусть бегает Голодаев.
-Голодаев?
-Да!.. Зачем мне каждый день бегать на репетиции и  выслушивать мнения некоторых молодых смутьянов?
  Котова понимающе кивнула:
-Ясно, вы говорите о Кузнецове и Архиповой.
-О них!.. – подтвердил Ширмыршлянский.
-И из-за них хотите отменить все репетиции в театре?
-Ну, зачем же передергивать? Не все… Одной репетиции в месяц было бы достаточно.
 Вот пусть Голодаев ходит один раз в месяц на репетиции старого нашего репертуара,
а я буду ходить на репетиции «Бравого солдата».
-А зрителям и Кузнецов, и Архипова нравятся,- заметила Котова.
    Ширмыршлянский нахмурился, сердито говоря:
-Они мне надоели, нельзя ли их перевести в Драматический театр?
-Не знаю… Они не захотят…
-Надо постараться их перевести или заставить уволиться из моего театра,- твердо
произнес Ширмыршлянский,
-А репетиции «Бравого солдата» сколько будут длиться?
-Да,  скоро репетиции «Бравого солдата» закончатся, - быстро ответил
Ширмыршлянский.- Он отложил трубку в сторону, потом глянул внимательно на
своего завлита, поинтересовался::- Ну, какие еще вопросы ко мне?
-То есть… то есть репертуар…
-Да!.. Репертуар, как был, таким он и останется!.. – приказал Ширмыршлянский.- В
моем театре должен быть только юмор и один юмор!.. Если даже мы ставим Гашека, то
 спектакль должен быть ю-мо- рис- ти- чес- ким!- Последнее слово он произнес по
слогам, делая ударение на каждом слоге.- Никакой сатиры в моем Театре юмора быть
 не должно!.. Пусть тогда эти Кузнецовы и Архиповы создают свой собственный театр,
если смогут!.. Если им дадут таковую возможность создать в наше время свой театр!
Ну, вопросы еще ко мне есть?
-Нет… Я зашла, так как  вы говорили об утверждении нового репертуара и…
-Я говорил?- оборвал завлита Ширмыршлянский.- Возможно, тебе то почудилось…
Или я мечтал тогда о новых комедиях, которых нет… Ну, сколько можно ставить
одно и то же?
    Котова быстро спросила:
-Тогда, как нам быть? То вы говорите, что хватит старого репертуара, потом сетуете,
что не хватает нам новых комедий?
   Ширмыршлянский одобрительно кивнул:
-Правильно говоришь, Котова, браво!.... Повторяешь мои мысли… Капустники
желаю ставить, понятно тебе?
-Капустники?- спросила Котова.
-Да! Если нет хороших новых комедий!
-Капустники?- почему-то переспросила Котова, пристально глядя на худрука.
-А чего ты переспрашиваешь? Непонятно сразу?
-Нет… Удивилась…
-Нечего тебе удивляться!.. Капустники безобидны, просто один юмор и еще раз
 юмор, не более того. К разным юбилеям, торжествам.
-А кто будет писать эти капустники?
-Кто, кто… Я, кто же еще… Будем работать и придумывать капустники.  Все, иди
                -16-
к себе, работай!- приказал  Ширмыршлянский, хватаясь за телефонную трубку. – Я
очень занят…


                Глава  3
                Инсценировки и секс.
   Фуцман Моисей Викторович, художественный руководитель Театра современных инсценировок, лысый, лопоухий господин низкого роста, лет сорока, одетый в
коричневый пиджак, черные брюки, белую сорочку и желтый туго завязанный галстук, сидел в своем кабинете, задумавшись. В руках он держал листок с перечислением спектаклей своего театра. Отечное, с резкими чертами лицо его, изможденное ранними морщинами, свидетельствовало о весьма бурной молодой жизни, большим числом бессонных ночей, несоблюдением режима. Еще в студенческую пору он больше времени уделял посещению дискотек, кафе, пытаясь потом наверстать упущенное ночами в преддверии очередных экзаменов. Позднее, уже став работать режиссером, он являлся частным гостем ночных клубов, фуршетов и презентаций. Заняв долгожданную должность худрука, он первым делом изменил название своего театра. Ранее театр назывался совсем по-другому - Театр современной пьесы, но такое название предполагало постановки
современных пьес, чего не желал Фуцман - он хотел ставить лишь инсценировки, писать свои версии по мотивам известных романов и пьес, получать авторские гонорары за
переписывание и безбожное искажение известных пьес и романов. Добился Фуцман переименования театра с помощью чиновников Министерства культуры, целый год потратил на визиты к ним, льстиво улыбаясь и одаривая дарами  секретарш и многих чиновников, обещая помнить их всех на всю оставшуюся жизнь. Вдобавок проворный и хитроумный Фуцман закрутил короткий роман с одной развязной бабенкой из
Минфина, которая как раз курировала бюджетное финансирование Министерства
культуры. В итоге наш герой добился, наконец, желаемого. Надо сказать, что Фуцман
слыл великим эротоманом, однако жены и постоянной любовницы у него не было. Еще будучи студентом, он познакомился с одной молодой девушкой, но их роман закончился довольно быстро. Фуцман жаловался, кому только мог на женское легкомыслие и их стервозный нрав, но за его спиной знающие люди поговаривали, что как раз он изменил своей знакомой, переспав со случайной повстречавшейся девушкой. Его знакомая
какое-то время пребывала в неведении относительно неверности своего любимого, но
через месяц она закатила бурную сцену ревности, заметив следы ярко красной помады
на шее своего любимого; Фуцман пытался отнекиваться какими-то несвязными междометиями, но объяснить ей толком ничего не смог - не говорить же ей сущую
правду, что совершенно неожиданно встретил на улице понравившуюся ему блондинку
в короткой юбке, быстро познакомился  с ней, предложил выпить кофе в ближайшем кафе,
а потом затащил в постель? После разрыва и бурной сцены Фуцман пытался знакомиться
с женщинами на разных фуршетах, презентациях,  бывали у него случайные мимолетные связи, но серьезно его никто из женщин не воспринимал. Со временем Фуцман понял,
что, возможно, оно и к лучшему, если нет жены и постоянной любовницы - не надо
никому ничего объяснять и ни перед кем не надо извиняться и оправдываться за новую любовную связь  и очередную измену. Многие сотрудники театра удивлялись, как женщинам на разных фуршетах и презентациях мог понравиться лысый, низкий
человечек, да еще и лопоухий, двигающий иногда своими оттопыренными ушами?
Однако женская душа подчас загадочна, мой милый и дорогой читатель, и даже совсем невзрачный,  некрасивый низкий мужчина может иногда понравиться женщине…
-Та - ак,- протянул Фуцман, читая список пьес,- «Мушкетеры», мюзикл  по мотивам
романа Александра Дюма… Хорошо… «Золушка, доктор Айболит и Буратино»,

                -17-
спектакль по мотивам детских сказок… Мюзикл «Горе от ума», по мотивам одноименной комедии Грибоедова… Мюзикл- это хорошо!..  И секс там будет, что тоже хорошо…
Секса, секса нам не хватает в постановках. Та - ак, далее читаем… Мюзикл «Ревизор»,
по мотивам одноименной комедии Гоголь «Ревизор»… спектакль «Играем самого Шиллера», по мотивам пьесы «Мария Стюарт»… Мюзикл  «Отелло», по мотивам одноименной трагедии «Отелло» Шекспира…  Шесть спектаклей, мало или
 нормально? Гм, подумать надо…
   Фуцман встал, медленной походкой прошелся по кабинету.
-Ой, а я ж не написал свою версию спектакля «Горе от ума!- спохватился он, подходя
к столу и беря список пьес.- Как это я не углядел… Сцен секса там нет, вот ужас-то!.. Придется пока снять спектакль с афиш…
   Размышления Фуцмана прервал телефонный звонок. Он поморщился, не желая ни
с кем говорить, через полминуты телефон звонить перестал. Но через минуту телефон
 вновь зазвонил и Фуцман нехотя поднял трубку, держа ее на весу далеко от уха.
-Да! Слушаю!- вполголоса произнес Фуцман, садясь в кресло.
   В ответ он услышал незнакомый относительно молодой мужской голос, который настойчиво добивался встречи с худруком Театра современных инсценировок и
который твердил про свои комедии.
   Фуцман чертыхнулся про себя, шумно вздохнул и ответил довольно сурово:
-Постойте, молодой человек! Давайте-ка послушайте меня, хорошо?
-Но я…
-Послушайте меня сначала! Наш театр не нуждается в чьих-то пьесах, это понятно
сказано или требуется повторить для тупых?
-Почему вы так грубо….
-А потому!- Фуцман нахмурился и строго потребовал:- Сначала не мешало бы представиться!
-А-а… Соколов я!
-Эта фамилия мне ничего пока не говорит,- слегка усмехнулся Фуцман,- не Шекспир,
не Мольер, но  слушайте снова мой ответ, Соколов: наш театр не нуждается в ваших творениях! Все!- Фуцман протянул трубку, желая опустить ее на рычаг, но из трубки раздался  отчаянный возглас Соколова, молящего о продолжении разговора:
-Извините меня, но выслушайте, хотя для начала прочитайте мои комедии, я…
   Фуцман бросил трубку, давая отбой. Минуту он просидел, не двигаясь, потом встал
 и прошелся по кабинету. Он обдумывал репертуар своего театра, желая, чтобы во
всех постановках говорили о сексе.
«Да, секс- это именно то, что нужно всем всегда!... Именно эту тему всегда одобрит
зритель, а если ему что-то показать на сцене… О-о, тогда будет аншлаг!.. – раздумывал Фуцман.- Как я недавно вставил сцену секса в спектакль «Отелло»!..Вот только как
быть с этой сказкой? Там секс не вставишь, дети все-таки…  М - да! Нужно
побыстрее отменить этот спектакль».
 Он вызвал к себе своего режиссера Зайцева, молодого парня, только что окончившего театральное училище. Игорь Зайцев, высокий и широкоплечий здоровяк с постоянной широкой улыбкой на лице, всегда соглашался со своим руководителем.
   Зайцев присел на краешек стула напротив стола худрука и вопросительно
 посмотрел  на Фуцмана.
-Вызывали, Моисей Викторович?- спросил Зайцев.
-Да… Слушай, вот тут я думаю по поводу секса в постановках…
-Секс? Это здорово, короче! Это так интригует!- оживился Зайцев.
-Тоже так думаешь?
-Тоже. Прикольно!
-А как быть с этой сказочкой тогда?
                -18-
-В смысле?
   Фуцман поморщился - он недолюбливал молодежный слэнг, все их словечки вроде:
« в смысле», «короче», «прикинь», «зашибись», «отстой», «бухать», «типа того»,
 «выпал  в осадок», «я тащусь», «прикол», «ты гонишь», «отпад», «улет», «класс»
 и так далее, но его молодой режиссер как раз употреблял все эти словечки и  потом
не раз выслушивал нотации раздраженного худрука по поводу молодежного
жаргона, недопустимого в театре.
-Гм, ты снова повторяешь вульгарные фразы, Игорь?
-Ой, извините, короче…
  Фуцман недовольно покачал головой, делая замечание Игорю:
-Слушай, ведь ты, кажется, не на рынке работаешь,- в театре!
-Ну…
-А раз так, именно мы должны изъясняться правильным русским языком, а не
какими-то вульгаризмами, молодежным слэнгом!
   Фуцман минуту помолчал, потом продолжил:
-Итак, думаю, что следует отменить спектакль по мотивам детских сказок,  ведь
нельзя говорить о сексе в детском спектакле.
-Правильно, Моисей Викторович!
-И еще… Спектакль «Горе от ума» мы объявили, а я ведь не написал текст.
   Игорь изумился и машинально ответил, не обдумав свои слова:
 -Да ведь эту известнейшую комедию «Горе от ума» давно написал Грибоедов!
   Услышав реплику молодого режиссера, Фуцман изменился в лице, поправил свой
желтый галстук и пристально глянул на Игоря. А Игорь только сейчас понял, что не следовало говорить об авторстве комедии, понимая, что его шеф постоянно
переписывал и подчас искажал известные классические произведения, внося свои
авторские новации.   Игорь помрачнел, перестал улыбаться.
«Как мне этот Лопоухий надоел!- подумал Игорь (Лопоухим звали Фуцмана за
спиной все сотрудники Театра современных инсценировок, а некоторые дали своему
 начальнику другую кличку - Эротоман).- Попугайский галстук опять надел!..
Эротоман!»
   Фуцман произнес с нескрываемой досадой в голосе:
-Вот что, молодой человек! Если вы… если вы хотите работать в нашем прекрасном
театре, извольте обдумывать свои слова. Я еще не забыл, кто написал комедию «Горе
от ума», но наш театр называется так: Театр современных инсценировок, это понятно?
-Да, я не хотел…
-Не перебивайте меня, молодой человек!- повысил голос Фуцман.- Именно я, являясь художественным руководителем театра, занимаюсь авторскими инсценировками классических пьес и романов. Я стараюсь для нашего зрителя, а не для себя. Я тружусь
 в поте лица, молодой человек! Так что попрошу вас уважать мой труд и труд своих сотрудников, если хотите работать в нашем театре.
    Игорь поспешно кивнул, робко ответив:
-Все понятно, Моисей Викторович… А галстук вам очень идет.
    Последняя фраза молодого режиссера была явно не к месту, видно, он хотел
побыстрее сменить тему разговора и не нашел ничего лучшего, как сказать о желтом галстуке худрука.
-При чем тут мой галстук?- Брови у Фуцмана от удивления поднялись.
-Галстук, говорю, хорош,-  медленно повторил  Игорь, слегка улыбаясь.- Желтый.
-Ты чего улыбаешься? Ну и что, если он желтый?
-Прикольно.
-Над моим галстуком смеешься?- обиделся Фуцман.
-Что вы, Моисей Викторович! Говорю, прикольный галстук цвета попугая.
                -19-
-Вижу, продолжаешь посмеиваться над моим галстуком? Давай-ка о деле говорить.
-Да, короче, я не въехал в начало разговора, извините…
   Фуцман вспылил:
-Перестань, черт тебя дери, говорить при мне на твоем слэнге!..  – Он протяжно
вздохнул и сухо проговорил:- О репертуаре надо подумать.
-А вы все обдумали.
-Обдумал, вот читал список спектаклей и обнаружил, что пока моя версия по
мотивам  «Горе от ума» не  написана.
-А когда ее напишите?
-Думаю, скоро, через недели две.
   Игорь  похвалил шефа, улыбаясь:
-Какой вы молодец, Моисей Викторович! Такую известную комедию «Горе от ума» написать всего за две недели!- Едва он произнес последние слова, как понял, что опять сказал что-то лишнее не к месту, поэтому шумно вздохнул и с молящей улыбкой
попросил:
-Извините меня, Моисей Викторович, я опять что-то не то ляпнул…
-Ладно!- Фуцман говорил нервно, стараясь не смотреть на Игоря.- Иногда хоть на
работе думай, о чем говоришь…Распорядись изменить  афишу, надо вычеркнуть
пока «Горе от ума».
   Игорь кивнул:
-Сделаем….- И добавил:- Горе от ума, горе уму, горе ума.
-Это ты на что намекаешь?- подозрительно спросил Фуцман.
-Нет… Это я так, вспомнил старые названия комедии…
-Гм, старые названия?
-Да, ум вычеркнем, короче… И горя тогда не будет.
-Чего ты болтаешь?..- обозлился Фуцман.- У нас… у нас в нашем Театре современных инсценировок  в нашей новой версии…… новой…. новой версии комедии спектакль
будет называться «Горе от ума», ясно тебе или нет?- Фуцман специально повторил
слова «новая версия», чтобы его молодой режиссер осознал работу своего руководителя
и его новации в театре.
-Ясно.
-И музыка к спектаклю еще не готова.
-Недавно этот Выдрин заходил ко мне,- вспомнил  Игорь о визите композитора Егора
Выдрина в театр.
-И о чем говорили?
Зазвонил телефон, Фуцман с ужасом уставился на него, думая, что это вновь звонит
какой-то Соколов со своими комедиями.
-Опять, что ли, этот графоман…- протянул Фуцман.
-Надоели авторы?
-Именно,- кивнул Фуцман, наконец, улыбнувшись, радуясь, что хоть иногда Игорь понимает его.- И кто ему дал мой номер телефона?
   Телефон продолжал настойчиво звонить, а Фуцман упрямо не брал трубку, сидя молча
 и разглядывая потолок. Молчал и Игорь, мечтая побыстрее выйти из кабинета худрука. Наконец, не выдержав, Фуцман сорвал трубку:
-Слушаю!
-Извините меня, я, Соколов, только что вам звонил, но звонок сорвался, отбой…- послышался в трубке баритон неизвестного автора Соколова,- я…
-Послушайте, некто Соколов! Прекратите, п - рек- ра- ти-те мне звонить, а то я вызову милицию и вас оштрафуют за хулиганство!- выкрикнул Фуцман, краснея от гнева.- Вас
не хотят тут знать и слышать!
-Но я пишу комедии, может…
                -20-
-А не называли ли вас хотя бы раз феноменальным нахалом?
-Почему это я нахал? Я пишу…
-Ладно, писатель, о сексе ты пишешь?- насмешливо вдруг спросил Фуцман, желая поиздеваться над Соколовым.
-Нет.
-И зря, что не пишешь. Нам нужны пьесы о сексе.
-Но у вас в репертуаре классика, вернее, по мотивам классики,- парировал Соколов,- и Дюма, и Грибоедов, и Гоголь….Какой там секс?
-Гм, молодой наш автор, очевидно, предполагает, что в старину, когда жили многие классики, сексом не занимались? Или о нем не хотели писать?
-Вы хотите показывать секс на сцене?- спросил крайне удивленный Соколов.
-Ну, не в сарае  же его показывать,- заметил Фуцман,- у нас театр есть.
-Нет, но классики писали о любви, а не о сексе.
-Гм, у нас тут намечается дискуссия на тему» Секс или любовь?» - с необычайной нескрываемой иронией в голосе спросил Фуцман, хихикая.
-Я пишу не об этом, я высмеиваю…
-Молодой подающий надежды автор! Нам не нужны ваши комедии,  ваши надежды и
ваши насмешки! Адью!-  С этими словами Фуцман раздраженно бросил трубку.
   Минута прошла в полном молчании.
-Ты ответь,- прервал молчание Фуцман, обращаясь к Игорю,- так о чем говорили с Выдриным?
-Так, короче, обо  всем,  анекдоты рассказывали.  Что-то он не парится, тянет с
музыкой своей.
-Зря не парится! И зря, что ты тоже, как вижу, не паришься! Сейчас позвонишь этому Выдрину и сообщишь  ему мое распоряжение: через три дня  принести свое
музыкальное творение.
-Хорошо, Моисей Викторович. А если он откажется…
-Тогда я разрываю с ним договор, так и скажи! Анекдоты они рассказывали…-
 Фуцман, минуту помолчал, потом усмехнулся и вспомнил один анекдот:
-Хочешь анекдот послушать?
-Да.
-Тогда слушай…- Фуцман смягчился, лицо его повеселело на миг.- Идет вечером одна женщина домой, видит, за ней какой-то тип  бежит. Она сумку ему бросает, но он не
берет сумку и бежит за ней. Тогда она снимает с себя кофточку и кидает ему, но кофточку тип тоже не берет. Она кричит: « Мужчина, у меня денег нет!» А он бежит за ней и
кричит: « А я даром! А я даром!»
   Не дожидаясь реакции Игоря, Фуцман громко захохотал, а Игорь лишь слегка
 улыбнулся, мечтая побыстрее выйти из кабинета.
-Ладно, иди работай…-протянул Фуцман.
               
                Глава  4
                Надейся и жди…
   
  Каждый будний день я шел на работу в свою городскую поликлинику № 13, где работал терапевтом. Работа там начиналась в восемь часов утра, а заканчивалась в два часа дня. И каждый день я ожидал окончания рабочего дня с большим нетерпением, часто поглядывая на часы. Настоящий рабочий день для меня, писателя, начинался глубокой ночью, когда я сидел за письменным столом в одиночестве с листом бумаги и ручкой. Я оживал лишь,
когда творил, и жил по инерции, когда приходилось выполнять врачебную работу.  Жена


                -21-
и дочка спали, а я творил в полной тишине. Иногда писал и в выходные дни, но тогда приходилось писать при включенном телевизоре - Валя и дня не могла провести без общения с зомбиящиком (так я в шутку называл телевизор). Кое-что из моих сатирических рассказов и сказок удалось напечатать в разных журналах, чем я очень гордился. Через
два года после опубликования моих сатирических рассказов я решил писать комедии, написал целых две, но напечатать их не смог, хотя обращался в ряд журналов Москвы. Я писал в московские редакции журналов по Интернету, высылая им свои две комедии для ознакомления, также, также приносил свои рукописи, но одни редакции даже не утруждались отвечать мне, хотя я просил об этом, а другие сухо отвечали, что комедии
не подошли для журнала.  Тогда я решил искать литературные журналы по Интернету, нашел кое-что и стал посылать в их редакции свои комедии. Через два дня я получил ответ от журнала «Солнце», в котором неизвестный мне редактор сообщал, что комедия может быть напечатана в их журнале, но за счет автора. То есть мне следовало, если хочу публикации комедии в журнале «Солнце», уплатить за каждую страницу текста по 400 рублей и еще потом после публикации выкупить три авторских экземпляра. Я даже не
стал отвечать редактору «Солнце». Я понимал, что существует такое слово, как «самиздат», но хотелось настоящей публикации. Вращаясь в литературной среде уже несколько лет,
я прекрасно понимал насколько престижно публиковаться в тех журналах, которые не занимаются самиздатом, и как мало значение публикации в самиздатовских журналах.
Ведь самиздат состоит в том, что любой текст любого автора может быть напечатан за деньги автора, а редактор сам ищет таких авторов- графоманов, коих известные журналы печатать не стремятся. Тогда я стал искать литературные журналы, которые не
связываются с самиздатом. К моему счастью, месяц назад я получил положительный
ответ из сибирского журнала «Посвящение», который гласил, что одна моя сатирическая комедия прочитана, может быть принята к печати через полгода, но нужно автору
выкупить хоть несколько экземпляров журнала. Я моментально согласился, ответив,
что заплачу за два авторских экземпляра. То был вовсе не самиздат ввиду того, что мне
не предлагали оплачивать каждую страницу комедии, а только выкупить несколько
авторских экземпляров. Так я стал сотрудничать с сибирским литературным журналом «Посвящение». Конечно, я был  больше рад, если бы мою комедию приняли к печати в Москве, но все мои попытки публикации в столице пока успехом не увенчались.
Вообще-то я по природе своей больше оптимист, чем пессимист, хотя с возрастом больше склоняюсь к тому, что нужно стать философствующим пессимистом и считать пессимизм не как обретение безысходности, а безыллюзорности. Мой дорогой читатель, как я радовался публикации моей комедии в журнале «Посвящение», когда получил, наконец, свои два экземпляра! Я сначала показал журнал с напечатанной моей комедией жене,
но она особо не обрадовалась. Может, то мне показалось, или она была усталой, но я
 желал увидеть ее радостное лицо… Иногда я просил ее прочитать что-то из моего творчества, но Валя постоянно отказывалась читать, мотивируя свой отказ нежеланием меня обидеть, если ей не понравится и она скажет об этом мне. Но я все равно настойчиво просил прочитать мою комедию или какой-то рассказ, она под моим напором  соглашалась, читала минут пять или чуть более, а потом объявляла, что, дескать, все уже прочла и написано в общих чертах неплохо. Я слегка усмехался и более не надоедал Вале своими просьбами.
  Конечно, меня, как члена Союза писателей, печатали раза два в изданиях этого
Союза, но там, как я понял позднее, была очередь и многие авторы ждали с нетерпением, когда  их напечатают. Вдобавок многие писатели при встрече со мной в здании Союза писателей сетовали на то, что вот раньше они получали гонорары за публикации в различных журналах, а сейчас им ничего не платят, да еще в очередь на публикации записывают. Я не ввязывался в надоевшие и набившие оскомину воспоминания насчет

                -22-
прежних времен, памятуя, что многие пожилые писатели симпатизировали коммунистам или даже состояли в рядах компартии. Я не то, что не вступал в компартию ранее, даже комсомольцем не был. Представляете себе, дорогой читатель, когда на лечебно- профилактическом факультете медицинского института учится один студент, не являющийся комсомольцем? То был я, который по всяким предлогам увиливал, как мог,
от вступления в комсомол, хотя меня сразу бы приняли. Лично я считаю себя демократом, даже как-то вступил в одну демократическую партию, думал, что буду принимать в ней посильное участие, посещать разные собрания и дискутировать, но потом меня осенило: 
л ю б о й  партии нужна только ее численность и победа на выборах,  так что меня приняли в партию и сразу забыли обо мне. Поэтому я больше не стремился участвовать в
партийном движении, а через месяца два позвонил одному функционеру партии и потребовал, чтобы он зачеркнул мою фамилию, вычеркнув  меня из ее рядов,
обосновывая свою просьбу тем, что меня не приглашают на собрания партии,  и я не
желаю просто числиться в партии, как безмолвный статист.
   Прошло два месяца после опубликования моей первой сатирической комедии в
 сибирском журнале «Посвящение». Я отослал в редакцию этого журнала вторую
комедию, которую тоже приняли к публикации, чему я был несказанно рад. Взяв
авторские экземпляры, я ходил с ними в московские театры, желая, чтобы завлиты или худруки театров прочитали комедию, но мои просьбы о прочтении и даже только о
встрече успехом не увенчались. Как понял мой дорогой читатель, и Ширмыршлянский,
и Фуцман даже говорить со мной не желали. Прошло более двух недель, как я оставил комедию у вахтера Театра юмора, и я решил позвонить в этот театр.
-Здравствуйте!- поздоровался я, позвонив в театр с работы.- Это один автор Соколов, я оставлял свою комедию для худрука Ширмыршлянского.
-И что вы хотите?- услышал на том конце провода женский равнодушный голос.- Ширмыршлянского сейчас нет.
-Я хотел узнать его ответ.
-Ответ?
-Да!... Он сказал, чтобы я оставил комедию охраннику, меня не пустили в театр, а две недели прошли. Можно меня соединить с завлитом?
-Ее тоже нет.
-А с кем я говорю?
-Это вахтер.
-Пожалуйста, позовите администратора,- вежливо попросил я.
    В трубке послышался шум, ворчание вахтерши, чей-то разговор. Наконец, через
минут пять трубку взяли, и я услышал сердитый мужской голос:
-Да, слушаю!
-Это администратор Театра юмора?
-Да. – На том конце провода чавкали, сопели.
-Я отдал свою комедию две недели назад на вахте. Как мне сказал Ширмыршлянский,
через две недели мне ответят.
   Неизвестный мне администратор вместо ответа громко икнул, потом выругался.
-Алло! Вы меня слышите?- спросил я.
-Слышим, слышим  вас…Ширмыршлянского нет сейчас в театре, но вашу комедию
никто ставить не будет,- сообщил мне  администратор.
-Почему?- удивился я.
   Администратор снова икнул, потом снисходительно ответил мне:
-Такова политика нашего театра.  Мы не ставим пьесы современных авторов.
-Все-таки объясните мне причину!- возмутился я.
-Такова политика нашего театра, молодой человек,- повторил администратор довольно холодно.
                -23-
-Но почему только старые пьесы ставят в вашем театре?
-Как это старые?
-Вы же только что сказали, что пьесы современных авторов не ставите, так?
-Да.
-Но почему?
-Мы не ставим пьесы современных авторов. Такова политика нашего театра. Что еще
хотите услышать, молодой человек?
-Гм, вот и получается, что ставите только старые пьесы давно умерших авторов,-
 заключил я.
   Администратор снова икнул, отложил трубку, говоря с кем-то другим и посмеиваясь.
-Алло!- завопил в трубку я.
-Да, чего хотите, молодой человек? Я ж ответил, чего надо-то?
-Вот так- с, да?- неожиданно для себя вскричал я.-  Всевластие режиссера! Хозяин-
барин! Я…
   На том конце провода трубку положили, я услышал частые гудки. Больше звонить в
Театр юмора смысла не было, как и просить вернуть  журнал с напечатанной в нем
комедией. Неожиданно я услышал правдивый и довольно циничный ответ от неизвестного мне администратора, который должен был отрезвить меня и избавить от ненужных иллюзий. Но я не считал себя слабовольным человеком, который сдается при первых трудностях. Трудности должны закалять человека, как полагал я. Ведь вся наша жизнь - постоянная борьба! Надейся и жди, все жди, а жизнь проходит… Поэтому нужно не терять драгоценное время, успевать и писать, и бегать по театрам, редакциям журналов.
  Я решил обратиться в Драматический театр, к худруку театра Сеновину. Уже имея печальный опыт общения с режиссерами, я обдумывал тщательно свой план похода в
этот театр. Ведь Драматический театр известен театралам  своим неизменным
репертуаром; не меняющимся многие десятилетия - в театре шли лишь классические
пьесы давно умерших авторов, в довершении ко всему почти все актеры театра были пожилого и старческого возраста, чему никто из зрителей не удивлялся. Кстати, слышал, что и сам Сеновин не возражал против игры пожилых и старых актеров, актрис в театре, мотивируя это тем обстоятельством, что чем старше актер или актриса, тем он или она более опытны,  а с молодыми начинающими актерами надо работать и работать. Однако чуть позднее и Сеновин, наконец, понял, что пора менять старых актеров и актрис на
более молодых. Некоторые старые актеры и актрисы стали плохо слышать, видеть, да пластика их желала лучшего. А система Станиславского с ее постулатами о том, что
любого актера можно натренировать и научить играть на сцене, здесь не срабатывала, как ни пытался Сеновин, известный приверженец этой системы,  - ведь возраст никак не убавишь, он останется, и ничего с этим не сделаешь; одним тренингом и муштрой по Станиславскому не добьешься, чтобы старик превратился в процессе работы над собой снова в молодого, сильного, пластичного, подвижного, и зритель прекрасно видит, кстати, что роли молодых героев вроде Ромео и Джульетты играют совсем не молодые, даже
не средних лет актеры и актрисы, а старики, и это обстоятельство в последнее время
вызывало у некоторых зрителей насмешку.
   Я недавно раздумывал, если сейчас, а не во времена короля Людовика, жил и творил бы известный комедиограф Жан-Батист де Мольер, как  трудно  ему пришлось ставить свои комедии и  добиваться, чтобы их не запретили? Даже недавно, ложась спать, представлял, как мэтр Мольер входит в кабинет Сеновина со своей комедией (не важно, какой именно - все комедии известного комедиографа хороши!), и как худрук Сеновин с недовольной физиономией ему отказывает, мотивируя свое решение лишь тем, что Драматический театр ставит лишь классику. Сеновин, как представлял я, даже не возьмет почитать комедию Мольера, чем вызовет изумление мэтра комедиографа. Как я полагаю, такая участь могла

                -24-
постичь даже самого Шекспира, если бы он появился на миг со своими знаменитыми пьесами в кабинете Сеновина, но то лишь мои мечтания, ведь не увидишь никогда такой сцены, которую  я  представлял…
  Я сначала решил позвонить в Драматический театр, желая поговорить с Сеновиным,
хотя наперед знал его отрицательный ответ. Возможно, иной читатель сравнит меня  с
неким Сизифом, известным в древности тем, что занимался ненужным трудом, не приносящим пользы. Однако, чтобы польза была как автору, так и зрителям, следует
немало потрудиться, даже больше, чем сам древний Сизиф… Иной раз не следует думать
о потерянном времени, энергии. Сколько ты потеряешь энергии и сил, столько ты
получишь в будущем, поэтому работай, трудись, пока можешь, молод и  полон сил!
  Как и ожидал я, трубку взял не Сеновин- его никто не хотел звать к телефону.
  Выяснилось, что говорил я опять с администратором театра, который довольно
 холодно ответил мне:
-Наш Драматический театр не нуждается в современных пьесах.
-А почему?- Я наивен иногда до ужаса, но настырен и энергичен.
-Не нужны они нам,- услышал я и представил, о чем в самом деле думал мой
 неизвестный собеседник: « Звонят тут разные!.. Надоели как! Фу!»
   Иногда в отдельных отрывистых фразах, сказанных вслух вашим собеседником, понимаешь их истинный смысл и скрытый от вас подтекст, даже его мысли, о чем я догадался, говоря с надменным администратором.
-А как можно заранее утверждать, что пьесы не нужны, не читая тех самых современных пьес?- допытывался я, понимая, что следует уже класть трубку и не разводить демагогию.
-Гм, а они есть, эти современные пьесы?- Услышал я в трубке и представил истинный не сказанный мне пока ответ: « Ну, чего ты пристал? Писака? Пьески пишешь?»
-Есть, у меня есть одна сатирическая комедия, ее напечатали в журнале «Посвящение»,
 я…
-В каком, каком журнале напечатали вас?- перебил меня администратор, а я по его интонации понял несказанное: « Ба!.. В завалящем каком-то журнальчике напечатался,
да еще хвастается, нахал!»
-В журнале «Посвящение».
-Гм, в Москве нет такого журнала, молодой человек,- слова «молодой человек» были
сильно подчеркнуты администратором, видно, он хотел ими сказать совсем иное:
« Молод еще, чтобы пьески писать и пытаться их нам предлагать! Стань классиком, а
потом лезь к нам в наш прославленный на весь мир Драматический театр!»
-Но…
-Я бы попросил вас не беспокоить нас своими звонками. Наш Драматический театр не нуждается ни в чьих пьесах! Попрошу вас более не беспокоить!- Администратор повысил голос, хотя пока не кричал в трубку.
   А в действительности, как я догадывался, администратор подумал примерно так:
 « Вот нахал, надоел!.. Лезет тут со своими пьесками!»
-Но….
   Отбой и частые гудки отрезвили меня, давая ясно понять, как любезны в
Драматическом всемирно известном театре.
   Я порылся в своем блокноте, ища домашний телефон одного моего нового знакомого, театрального критика Незамыслова. Он как-то повстречался мне в здании Союза
писателей, мы познакомились, разговорились, и я признался, что сейчас пишу пьесы и
льщу себя надеждой увидеть их когда-нибудь на театральной сцене. Тогда Незамыслов говорил мне, что знаком со многими театральными режиссерами, в том числе и с Сеновиным.
 Незамыслов Николай Антонович, моих лет господин с полулысиной, в спортивной
куртке, джинсах, после моих слов очень внимательно поглядел на меня, помолчал
               
                -25-
минуты три, а потом задумчиво проговорил, словно жалея меня и пытаясь отговорить
от моей затеи, как маленького:
-М- да… Ситуация… Уж не думал, что встречу такого…
-А что? Думаете, не выйдет ничего у меня?- порывисто спросил я, желая сразу
поспорить, если придется.
   Незамыслов пожал плечами, говоря вполголоса:
-Не знаю, не знаю…  Лбом стену не прошибешь…
-Стену? Говорят, капля камень точит,- убежденно произнес я.
-Говорят…  А сколько ждать тогда, когда она то совершит? Жизнь – штука весьма короткая!.. Весьма!- скептически заметил Незамыслов.- Может, мышь справиться с
горой, как думаете?
-Что верно, то верно, жизнь коротка… А насчет мыши и горы…… - Тут я  на миг
задумался, потом продолжил:- Вспомнил сейчас сюжет одного современного
американского фильма, в котором…
-Фу! Не люблю голливудские фильмы!- оборвал меня Незамыслов.
-Да вы сначала послушайте! Хоть немного послушайте меня…- попросил я.- Очень
кратко рассказываю…. Итак, один одинокий американец живет в своем двухэтажном
доме. И представьте себе, что донимает его в доме какая-то маленькая и подлая серая
мышь. Она носится по ночам по дому, шумит, не дает ему спать… Что он только ни
делал, какую только отраву он ни лил по углам, ничего не помогало… Устав от мыши,
этот американец зовет на помощь одного  специалиста по борьбе с мышами (кажется,
 в Штатах такие есть), который является в дом со своим оборудованием, с приборами
 ночного видения, со специальными ружьями, со многим, многим…
-И что? Убил таки он мышь?- не выдержал Незамыслов.
-Вы слушайте, слушайте…В итоге мышь этот горе- специалист не убил!..
-Да?
-Вот-вот!... Мышь, как была, так и бегала, прыгала, а этот со своими громадными приборами не смог справиться с одной паршивенькой маленькой-премаленькой
мышонкой! Еще я не сказал о самом доме нашего американца. В итоге военных действий этого приглашенного горе-спеца с одной маленькой мышкой дом оказался
 разрушенным, а мышь, как жила, так и осталась жить да поживать.
   Незамыслов выдержал короткую театральную паузу, после чего слегка усмехнулся:
-Вижу, вам следует басни писать.
-Мне? Басни?
-Сможете,- решил за меня Незамыслов.
-Нет, басни не для меня,- заявил я.- Я пишу сатирические комедии, рассказы… Пишу
 прозу. Вы мне окажете услугу, если познакомите с Сеновиным.
-Да?
-Очень вас прошу!- Я не отрывал глаз от Незамыслова, даже затаив дыхание.
-Хорошо, подумаю,- кивнул Незамыслов,- видите ли, этот Сеновин- очень сложный человек,  к нему нельзя просто так зайти и с ходу попросить: вот, мол, мой друг,
помогите ему поставить пьесы в твоем театре.
-Ой, не так бы я хотел, что вы!- всплеснул руками я, улыбаясь.- Я придумаю предлог
 для знакомства.
-Вот и думайте, до свидания,- попрощался со мной Незамыслов и удалился.
   Теперь я, вспомнив этот недавний разговор с театральным критиком, позвонил ему, напомнил о себе и своей просьбе.
-Ах, да, припоминаю!- ответил мне приветливо Незамыслов.- Помнится, вы говорили
 о Сеновине?
   Я очень обрадовался неплохой памяти моего собеседника и мгновенно радостно
                -26-
ответил ему:
-Именно о нем, Николай Антонович! Я придумал предлог для знакомства с Сеновиным.
-Так, слушаю,- с интересом произнес Незамыслов.
-Зная, как его Драматический театр ставит лишь классические пьесы и понимая, что заинтересовать Сеновина можно разговором о классике, я желал бы представиться ему,
как писатель, интересующийся творчеством, скажем, Островского.
-Ладно, идея, может, неплоха, а при чем тут этот Сеновин? Ведь он режиссер.
-Верно, Николай Антонович! Послушайте… Итак, я прихожу с вами в его кабинет, вы знакомите меня с ним, он улыбается, ведь разговор о драматурге Островском, чьи пьесы
не сходят со сцены Драматического театра, так?
-Ну…
-Я болтаю всякую чепуху насчет моих идей о будущей книге об Островском,- продолжаю я,- говорю, что якобы мне требуется рассказать в книге о всех наших театрах, которые ставили и продолжают ставить пьесы Островского. И мне нужен рассказ Сеновина о постановке пьес классика в его Драматическом театре.
-Ну, пока понятно, а что дальше?
-Дальше?
-Гм, послушайте, вы придумали неплохой предлог для встречи с Сеновиным, я вам
хочу помочь, хотя заранее ( понимаете, за - ра- не-е!) предполагаю отрицательный
результат вашей задумки! Ладно, вы заявили, что желаете писать книгу об Островском, Сеновину ваша идея, может, понравиться, а что же дальше? Вы же хотите, чтобы ваши комедии прочитал Сеновин и их поставил в театре?
-Да!.. Когда Сеновин услышит, что я хочу писать книгу об Островском, он без всякого сомнения станет ностальгировать и вспоминать, что вот раньше были хорошие пьесы и хорошие драматурги, а сейчас таковых нет. А я, нет… нет, лучше вы заявите тогда вдруг как бы невзначай, что я-де, господин Соколов,  тоже автор пьес, драматург, член Союза писателей России, тщусь надеждой, чтобы такой прославленный театральный режиссер,
как сам Сеновин, ознакомился с моими пьесами…
   Я выпалил свою мысль, с нетерпением ожидая ответа Незамыслова, однако тот
 молчал, что меня несколько насторожило.
-Алло! Вы меня слышите. Николай Антонович?
   Через минуту Незамыслов откликнулся, вздыхая:
-Слышу, слышу, наш современный драматург! Может, интересная у вас задумка, не
знаю… Я, слушая вас, представлял сцену с нами и Сеновиным, знаете, я не в восторге
от нее.
-Но почему?
-Думаю, не выйдет у вас ничего путного с ним…- печально промолвил Незамыслов,
шумно вздыхая.- Уж потом вспомните мои слова…Переход от пьес Островского к
 вашим пьесам кажется мне надуманным… Да, надуманным и весьма банальным, что
 ли…
-Но…
-И еще,- продолжил Незамыслов.- Я никогда  никого к нему не приводил…
Понимаете, это человек старой закалки, коммунист, с ним очень сложно подчас… Не знаю…
   Я с ужасом пролепетал:
-Вы… вы мне… от…. отказываете?
-Гм, отнюдь… Давайте попробуем,- решил Незамыслов.- Не отказываю.  Только я не отвечаю за конечный результат.
-А я и не требую от вас какого-то результата,- заверил я своего собеседника.- Мне
лишь бы с ним познакомиться. А то уже есть опыт общения, когда тебе только говорят отдать пьесу вахтеру, а потом через две недели слышу про отказ.
                -27-
-Даже так?- удивился Незамыслов.
-Даже так… И даже пьесу отдать не желают. Видите, у них то не принято.
   Ответ Незамыслова поразил меня:
-А я знаю, почему они не отдают пьес авторам! Пьеса, возможно, завлиту или худруку понравилась, ее переделывают, оставляют только саму идею, меняют фамилии, имена, названия городов или стран, в общем, почти все меняют… А потом ставят новый
спектакль в антрепризе где-нибудь на периферии, только не в Москве. Зритель валит на премьеру, театр зарабатывает неплохие деньги, все довольны.
-Все довольны, кроме автора, который написал пьесу, да?
-Да!... Но собственно сам автор даже не догадывается о компиляции его пьесы и
постановке измененной пьесы с новым названием,  с новыми именами и фамилиями
героев!- уточнил Незамыслов.
-Какое безобразие!- недовольно воскликнул я.- Управы на этих режиссеров нет!
   Незамыслов минуту помолчал, потом спросил меня:
-Скажите, а вы пробовали бороться с мафией?
-С кем, кем?
-С мафией. Почему так ставлю вопрос? Везде существует своя мафия. И в политике,
и в литературе, и в строительстве, и в науке, и в театральной среде. Театральные
мафиози так же страшны, как и все остальные.
-Ну - у, вы скажете…- протянул я.
-Я вас не пугаю, поверьте… Конечно, не думайте, что вас могут убить, как в борьбе одиночки с продавцами наркотиков, нет… Но театр тоже является своеобразным наркотиком, к нему тоже у некоторых типов наступает привыкание… И театр тоже
может принести его хозяевам немалый доход даже при нынешней развитой
киноиндустрии, шоу-бизнеса…Вы мне симпатичны, очень энергичны, я стараюсь  вас отговорить от ненужной волокиты, ненужной беготни по театрам… Борьба одного
автора- одиночки против целой театральной мафии успеха вам не принесет.
-Надо стараться.
-Надо, надо… Но, может, лучше обратить ваши взоры на киноиндустрию? Там не утверждают, что нет якобы новых сценариев и новых книг, там все намного проще
и быстрее…
-А если я вам возражу, что и в киноиндустрии есть своя мафия?
   Незамыслов засмеялся:
-Ха!.. Ну, господин с юмором!... Как же, не спорю, есть там своя мафия, верно… Но
все-таки, думаю, в кино все намного легче… Или создавайте свой театр.
-Как это создать свой театр?- удивился я.
-Просто! Как один режиссер в Сибири создал свой театр, нашел место в подвале одного жилого дома, вынес мусор, сделал ремонт, набрал людей и стали работать… Я просто
вам советую, подумайте… А наш репертуарный театр, как вы высказывались при
первой встрече со мной, похож на какой-то музей старых, поношенных вещей, в
который ходят изредка. Нашим театральным режиссерам своеобразный застой в театре даже на руку. Ведь они сами там хозяева, они сами пишут новые театральные
постановки, театральные фантазии по мотивам известных пьес, романов, они же сами
потом с радостью получают свои авторские гонорары за так называемые инсценировки.
-Неужели все так безнадежно?- печально проговорил я.
-Увы, мой друг! Увы!... Однако давайте продолжим наш разговор в более прозаическом ключе. Когда вы хотите встретиться со мной и пойти к  Сеновину?
- Завтра! Завтра!- моментально вырвалось у меня, и сердце мое сильно забилось от волнения.
-Что ж, завтра, так завтра… Буду вас ждать тогда завтра в пятнадцать часов у входа
 на станцию метро» Театральная», хорошо?
                -28-
-Договорились.
               

                Глава   5
                Театральный храм.   
   Закончив работу в два часа дня, я поспешно вышел на улицу. Однако московская
погода вовсе не обрадовала меня: апрельская слякоть, кое-где оставшийся лед на
тротуаре, ливший с утра моросящий дождь; я не говорю уже про постоянное изменение температуры, капризный дамский московский климат, когда выходишь утром из дома одетый налегке, прослушав заранее вечером прогноз погоды на завтра, а потом, после работы,  идешь  и мерзнешь, проклиная ненадежную метеослужбу, так как неожиданно
снова похолодало, когда вовсе не должно холодать, судя по утверждению наших прозорливых синоптиков. Да-с, господа с периферии, желающие жить да поживать в
нашей громадной Москве, вовсе не благодать жить тут, скажу я вам! И погода чересчур капризная, и постоянная теснота, толкотня везде всем нам, москвичам, очень надоела. Это может показаться парадоксом, ведь это громадный город-мегаполис и вдруг разговор о тесноте в этом городе, но факт остается фактом: в Москве стало очень тесно. Возможно,
 известная фраза многих коренных москвичей: «Ой, понаехали!»  появилась намного ранее, чем люди думают, а именно тогда, когда Робинзон на необитаемом острове встретил Пятницу со словами: «Ой, понаехали тут!» Люди толкаются на улицах и давятся в метро.
 В часы пик человек в метро вынужден просить других: « Разрешите мне пошевелиться»,чувствуя себя сдавленным  шариком паюсной икры.
   Москвичи, скажу вам,  делятся на коренных и понаехавших, на метрожителей  и автолюбителей. Коренные ругают понаехавших, а метрожители завидуют автолюбителям, хотя подчас автолюбители, простаивая часами в пробках на дорогах, завидуют метрожителям и нередко становятся ими, бросая свой автомобиль.  Понаехавшие думают, что Москва без границ и она может расширяться без предела, вмещая всех от Калининграда до Якутии. Несмотря на то, что Москва - громадный город, только в ней могут встретиться совершенно случайно в метро несколько жителей Твери, приехавших
 в Москву в разное время.  Коренные твердо уверены; плохо то, что Москва со всех сторон окружена Россией. Мечта многих россиян: отнять у москвичей двойное гражданство и оставить москвичам только одно российское.
  И коренные, и понаехавшие постоянно куда-то спешат, у всех не хватает ни на что времени; жизнь их проходит в перерывах между долгой дорогой на работу и обратно.
   Коренные, конечно, стараются быть доброжелательными, когда заходит речь о жителях других провинций и областей, жалея их, что они не москвичи. Но эта жалость
мгновенно проходит, когда коренные снова давятся в транспорте или толкаются на
 улицах в часы пик.
   Как коренные, так и понаехавшие очень интересуются погодой. Порой кажется, что программа о погоде для нас, москвичей, является  самой важной и интересной из всех программ телевидения. Особенно это удивительно наблюдать разным туристам, когда
они по приезде в Москву наблюдают за реакцией москвичей, прильнувших к экранам телевизоров и замерших   в ожидании сообщения о прогнозе погоды на завтра.
   Но нельзя сказать, что все коренные не рады понаехавшим, отнюдь, если вспомнить о московской полиции (кстати, и многие сотрудники полиции не являются коренными, а понаехавшими). Именно наша московская полиция рада понаехавшим - она не
пропускает ни одного понаехавшего, вежливо прося предъявить документы, интересуясь пропиской или регистрацией нового понаехавшего. И самое интересное: никто в руководстве московской полиции такому вниманию  к понаехавшим не удивляется,
не обращая внимания на частые поборы полиции.
   
                -29-
 Рядом с Москвой находится известная всем Рублевка, где живут многие миллионеры, куда стремятся разные светские львицы и где можно недорого пообедать за три
тысячи баксов, слушая живую Шакиру.
    Именно в Москве нашли работу многие понаехавшие. Конечно, все бывшие
питерские  работают в Москве на руководящих должностях.
   В Москве  даже временно работают зарубежные певцы и певицы: Элтон Джон,
Агилера, Шакира, Крис Норман и многие, многие другие…
   Думая таким образом, я брал штурмом прибывший вагон  метрополитена.  Надо успеть занять место на платформе, чтобы сразу влезать в переполненный до отказа сидящими
и стоящими пассажирами вагон. Если же вы не успели подойти к платформе за
несколько минут до прибытия поезда, вам в него не влезть, уж поверьте мне, тому несчастному человеку без машины, который каждый божий день едет на метро,
являясь своего рода метрожителем.
   Итак, дорогой мой читатель, я успешно влез в вагон, но свободного места, к сожалению, в нем не оказалось, и пришлось стоять в толпе пассажиров с мрачными лицами,  ждать минут пять, когда же поезд доедет до станции «Театральная».
    С немыслимым облегчением я выскочил из вагона, вернее, меня просто вынесла толпа, и я, обреченный жить в постоянной толпе и тесноте, вышел на улицу, вдыхая свежий воздух. Незамыслова рядом не оказалось, и я посмотрел на часы: было без четверти три.
Я по обыкновению всегда стараюсь придти на встречу пораньше условленного часа, поэтому быстрыми шагами подошел к театральному киоску, чуть не шлепнулся,
случайно наступив на неубранный лед возле киоска. Минуты две я безразлично разглядывал афиши, читал названия спектаклей. В киоске сидела со скучающим лицом пожилая дама с рыжими волосами.
-Вы хотите купить билет?- неожиданно спросила она меня, когда я просто читал
названия спектаклей.
-Нет… Смотрю пока,- ответил без выражения я.
-А-а…- протянула пожилая дама.- А то у нас есть билеты на разные спектакли,
 можете купить.
   Я поблагодарил продавщицу в киоске и не удержался от комментария:
-Вот на современную постановку я бы пошел!
-Да?- обрадовалась продавщица.- Сейчас я вам выберу.
   Я ничего не ответил, слегка усмехаясь.  Через минуты две она, порывшись в билетах, достала целую их связку и радостно сообщила мне:
-Вот, нашла вам!
-Что же нашли?
   Говорить мне с ней особо не хотелось, но стоять просто так в ожидании Незамыслова тоже было утомительно, поэтому решил поговорить с продавщицей, тем более она сама первая заговорила со мной.
-Новая постановка в Театре современных инсценировок,- продолжала продавщица, улыбаясь,- спектакль «Ревизор».
-Гм, «Ревизор»?  Новая - старая постановка? Это по Гоголю? – Я покачал головой.-
Если бы я жил- поживал во времена великого Гоголя, для меня бы этот спектакль, несомненно, являлся бы современным. Я же просил вас поискать по настоящему современные спектакли, если таковые есть!
-Это спектакль по мотивам комедии Гоголя,- охотно ответила мне продавщица, -
вернее, мюзикл.
-Мюзикл?
-Да!.. Премьера!
-Ах, вот как:- удивился я.- Премьера «Ревизора»?
               
                -30-
-Да! Премьера мюзикла «Ревизор». В театре современных инсценировок художественный руководитель театра  Фуцман сам поставил этот мюзикл и сам написал свою версию инсценировки пьесы Гоголя. Вдобавок хочу вас порадовать, что в мюзикле есть сцены секса, и почти всем зрителям это нравится.
  Я еле удержался от нехороших слов в адрес Фуцмана, потом спросил продавщицу:
-Там прямо на сцене актеры занимаются сексом?
-Ну, не знаю…- замялась продавщица.- На спектакле не была, но многие рассказывают…
Они там за ширмой, ну, понимаете, чтобы… чтобы не видно было зрителям…
-А-а! Актеры занимаются сексом за ширмой, зрители их не видят, так? Только стоны зрители слышат?
   Тут продавщица рассердилась, нахмурив брови:
-Ну, что вы пристали ко мне! Откуда я знаю, как там они… ну, постыдились бы вы!
   Я горько усмехнулся и попытался образумить мою неожиданную собеседницу:
-Видите ли, уважаемая, это вы сами со мной заговорили, помните?
-Да, но…
-И вы сами стали предлагать билеты, рассказывать о спектаклях, так что я к вам не приставал, если на то пошло!
-Ладно, будете  покупать билеты или нет?- нетерпеливо спросила продавщица.
 Я пожал плечами, говоря вполголоса:
-Собственно, пока нет. У вас много таких новых современных постановок есть?
-Ой, много!- призналась продавщица.- Еще несколько мюзиклов того же театра:
мюзикл «Отелло» по мотивам пьесы Шекспира «Отелло», мюзикл «Мушкетеры» по мотивам известного романа Александра Дюма, также готовится к выходу мюзикл
«Горе от ума» по мотивам…
-По мотивам комедии «Горе от ума» Грибоедова,- закончил я вместо продавщицы.
-Верно,- кивнула она.- Ну, что мы покупаем?
- Ни - че - го,- сухо отчеканил я.
   Улыбка на лице продавщицы моментально исчезла, она подняла брови и
 недовольно спросила:
-Гм, а чего так? Театр вы не любите?
-Нет, он как раз театр любит,- кто-то сказал за моей спиной.
   Я обернулся и увидел подошедшего Незамыслова, который стоял рядом со мной.
-Давно тут стоите?- спросил я его.
-Минуты две,- посмеиваясь, ответил Незамыслов, после чего он обратился к продавщице:
-Скажите,  по-вашему: зритель идет на эти мюзиклы из-за сцен секса или по иной причине?
-Шут их знает,- без выражения и улыбки пробормотала  продавщица.- А вы чего-
нибудь брать будете или так, просто поболтать пришли? Как этот вот?
-Нет, я поболтать, как вы выразились, не хочу,- улыбнулся Незамыслов,- и покупать
билеты не буду, уж поверьте, меня самого приглашают все режиссеры бесплатно посмотреть их творения.
-Да неужели? Вы сам драматург, что ли?
-Критик, театральный критик!
-Ну, пойдемте к Сеновину?- предложил я, смотря на Незамыслова.
   Мы отошли от киоска, но настырная продавщица стала кричать нам вслед:
-Постойте, постойте! У меня есть билеты на новые спектакли в Драматический театр!
   Я вопросительно поглядел на Сеновина, тот также поглядел на меня и мы снова подошли к киоску.
-Ну, что у вас есть в Драматический театр?- нетерпеливо спросил я.
-Ой, много билетов у меня! Очень много билетов в этот театр!-  всплеснула руками продавщица, вновь улыбаясь, с надеждой, как на потенциальных покупателей, смотря
                -31-
на нас.- Тут и спектакль «Антигона «Софокла, и спектакль «Медея» Эврипида, и спектакль «Персы» Эсхила, и «Лисистрата» Аристофана… И…
    Незамыслов перебил продавщицу:
-Насколько мне не изменяет память, уважаемая, то были старые пьесы древнегреческих драматургов, так?
-Может, так… И чего тогда? Покупать не будете?
   Я не стал обнадеживать продавщицу, разводя руками:
-Я ведь просил вас дать мне билеты на современные пьесы! Нет их, современных пьес, ничего покупать не будет.
-Как так нет современных спектаклей?- не унималась продавщица.- Премьера
 спектакля «Антигона» в Драматическом театре! Премьера спектакля «Медея» в Драматическом театре! Премьера…
   Я остановил настырную и чересчур разговорчивую продавщицу:
-Довольно! Довольно нам древнегреческих премьер! - После чего обратился
 к улыбающемуся Незамыслову:
- Не кажется ли вам, Николай Антонович, что мы живем в мире абсурда? Никогда
бы не подумал, что могут быть премьеры пьес древнегреческих драматургов.
  Незамыслов сразу ответил мне:
-Согласен с вами на все сто! Но наша действительность такова, что куда ни глянь,
 везде абсурд и все вокруг смешно до ужаса!
   Мы отошли от театрального киоска и направились к Драматическому театру.
-Думаю, не стоило дискутировать с этой недалекой продавщицей,- осторожно
высказал свое мнение Незамыслов.- Она ничего не решает, маленькая сошка.
-Да, ей только бы билетов побольше продать,- согласился я,- но я ждал вас, она
сама начала мне предлагать билеты… Я заговорил, чтобы скоротать время, пришел
чуть раньше… А потом…
-А потом вы не удержались,- продолжил за меня Незамыслов,- ведь новые
постановки - ваша больная тема.
 Минут пять  мы прошли в полном молчании,  думая каждый о своем. Я захватил с
собой сумку со своими комедиями, журналами, чтобы при первом удобном случае показать их Сеновину, но особо не надеялся на успех. Как и не надеялся на успех
моей затеи и Незамыслов. Но я всегда действовал по правилу: лучше действие, чем бездействие, ведь под лежащий камень вода не течет…
   Войдя в служебное помещение театра сбоку от здания, мы остановились. К нам
неспеша  подошел пожилой администратор с суровым выражением лица, в
 коричневом костюме.
-Вы к кому?- осведомился он, смотря в упор на нас.
-Мы к Сеновину,- ответил Незамыслов.
-Он занят, если я могу вам…
-Нет, вы нам никак не поможете!- оборвал администратора Незамыслов.- Передайте Юрию Ксенофонтовичу, что к нему не пускают театрального критика Незамыслова!
   Лицо администратора чуть подобрело.
-Ой, зачем же сразу кричать на нас!- упрекнул Незамыслова администратор.- Я ведь
по собственной прихоти вас не пускаю.
-А я ранее всегда входил к Сеновину без всяких объяснений,- ответил с досадой Незамыслов, протягивая администратору свою визитную карточку.- Почитайте вот, передайте мою карточку Сеновину.
   Администратор взял визитную карточку, подошел к телефону на вахте и стал
набирать номер Сеновина, а Незамыслов раздраженно говорил мне вполголоса:
-Смотрите-ка…. Меня не пускают…
               
                -32-
   Через минуту администратор положил телефонную трубку, улыбаясь, подошел к
нам, любезно говоря:
-Извините меня ради бога!.. Я тут работаю всего месяц, еще Сеновин на меня сейчас наорал… Извините!
-Ладно,- добродушно произнес Незамыслов,- нам можно пройти к Сеновину?
-Конечно, можно, я сам вас встречаю,- приветливо обратился к нам подходящий улыбающийся господин,- идемте в мой кабинет.
-Это Сеновин,- прошептал мне Незамыслов, улыбаясь худруку и пожимая ему руку.
   Сеновин Юрий Ксенофонтович, главный режиссер и художественный руководитель Драматического театра, лет шестидесяти или чуть больше, был среднего роста,
с седыми волосами, зачесанными назад, в очках, в сером застегнутом на все пуговицы костюме, белой сорочке и  черном галстуке. Более четверти века он проработал в Драматическом театре, сначала работал актером, потом стал режиссером, закончив режиссерские курсы. Долгожданную должность худрука он получил лет пять назад,
чуть был несказанно рад. Его отличала ярая приверженность к классике, он даже
 слышать не хотел о чем-то современном, о какой-то современной пьесе современного автора. В силу этого Сеновин всегда отказывался от участия в разных театральных конкурсах в качестве члена жюри, читать и обсуждать какие-то новые пьесы
современных авторов, считая, что лучше Шекспира, Мольера, Островского, Чехова
никто ничего не напишет, а поэтому нечего тратить свое драгоценное время на всякую писанину разных графоманов. Не раз Сеновина упрекали многие режиссеры, театральные критики и коллеги за то, что он не хочет принимать участие в театральных конкурсах, читать современные пьесы, называя его за спиной ретроградом и ортодоксом, но
Сеновин был непреклонен в своем мнении. Доходило нередко до парадокса, когда он,  рассказывая своим актерам на репетициях о творчестве многих русских драматургов, говорил о русском драматическом театре, как о театре современной пьесы.  Одна
актриса Видняева не выдержала и осторожно спросила  его, а почему же в нашем
театре нет современных пьес, почему наш современный российский театр и
современная российская пьеса расходятся, как в море корабли, и доколе наш
современный театр будет ставить лишь одну классику, перебиваясь одними переработками набивших оскомину  сюжетов всем известных не одно десятилетие
пьес, ставя так называемые спектакли «по мотивам»?
Тогда Сеновин к удивлению всех актеров заорал, утверждая, что нечего мешать ему проводить репетицию, и  если самая молодая  в его Драматическом театре актриса (все актеры и актрисы театра были старше шестидесяти лет,  и лишь одной Видняевой было всего пятьдесят восемь лет) задает подобные наивные вопросы, вообще не любит театр,
не любит Островского, Чехова, Сухово-Кобылина, Гоголя, ей  не место в театре. Словом, Сеновин никак не ответил на каверзные вопросы Видняевой,  не объяснил, почему российский театр не стремится показать насущные социальные, политические и экономические проблемы, которые волнуют наших современников, и почему наш современный российский театр стремительно бежит от жизни, реальности, злободневности, утрачивая высокое звание театра, как театра гражданского протеста, желая лишь развлечь своего зрителя. Возможно, Видняева и промолчала бы, как
молчала и ранее многие годы на репетициях и разных собраниях театра, но Сеновин чересчур увлекся рассказом о пьесах давно умерших древнегреческих драматургов,
говоря об актуальности их творчества, злободневности, заставляя своих актеров углубиться в далекую древность, и одной Видняевой стал очевиден парадокс, когда худрук, известный всем своим нежеланием ставить на сцене современные пьесы российских драматургов, не признавая социальную их значимость,  восторженно и
ярко рассказывал о пьесах давно минувших дней, об их гражданском пафосе.
   Присев в кабинете Сеновина, Незамыслов сразу представил меня:
               
                -33-
-Познакомьтесь, Юрий Ксенофонтович! Это хороший писатель, член Союза писателей России Сергей Соколов.
   Юрий Ксенофонтович слегка кивнул мне, переводя недоумевающий взгляд на Незамыслова. Незамыслов, надо отдать ему должное, сразу понял, о чем подумал худрук, и поэтому упредил его, продолжая представлять меня:
 -Сергей Константинович сейчас хочет написать книгу о творчестве Островского, его жизни. В связи с этим все возможные постановки спектаклей Островского тоже весьма интересны ему, как и биография этого известного русского драматурга.
   Юрий Ксенофонтович при последних словах моего протеже милостиво улыбнулся
мне, потом припомнил, говоря Незамыслову:
-А мы, кажется, договаривались встретиться, чтобы обсудить вашу статью о театре в журнале «Амфитеатр».
-Да-да, помню,- кивнул Незамыслов.- это потом, если позволите. Я бы хотел,
 чтобы вы переговорили с Соколовым.
  Сеновин ничего не ответил Незамыслову, помолчал минуту, потом спросил
меня с интересом:
-А чем я могу помочь вам? Собственно, биография Островского известна всем,
о нем, кажется, писали многие. Да и о его пьесах тоже много написано.
   Я кивнул, подтверждая слова худрука:
-Что верно, Юрий Ксенофонтович, то верно, но я хотел бы услышать ваш рассказ о спектаклях Островского в Драматическом театре.
-В нашем Драматическом театре?- спросил, словно не расслышал четно мои слова, Сеновин.
-Именно - в Драматическом театре.
-Что ж… . Извольте… Скажу вам, что шедевры Островского мы часто ставили в
нашем театральном храме, как я лично называю наш Драматический театр…– Сеновин
на минуту задумался, потом начал свой рассказ об Островском, его пьесах, о том, как
часто ставили Островского в Драматическом театре, а я сидел тихо и слушал,
незаметно разглядывая кабинет и думая, когда можно, наконец, приступить к
настоящей цели моего визита: познакомить Сеновина с моими пьесами.
   Кабинет худрука был просторный, с окном на шумную улицу. Возле стены стоял широкий стол, за которым сидел Сеновин. Слева на стене висел портрет
Станиславского, которого чтил Сеновин и всегда стремился ему подражать.
-Ой, пропустите меня!.. Я работаю  в театре  почти полвека, пропустите!-
послышался скрипучий голос какой-то старухи за дверью.
   Сеновин, услышав старческий голос, изменился в лице, улыбка сразу исчезла. Он заерзал на стуле, озабоченно глядя на свои наручные часы. Незамыслов заметил беспокойство  худрука и сразу спросил его, приподнимаясь:
-Может, мы не вовремя? Вас кто-то ждет?
-Нет… нет…- махнул рукой Сеновин, вздыхая.- Видите ли, когда в коллективе есть опытные, но старые актеры, многое случается… Да!... У нас сейчас проблема-
отсутствие молодых актеров… Ищу их… А со старыми возникают проблемы и…
   Договорить Сеновину не дали - дверь с шумом распахнулась и в кабинет вошла
актриса весьма преклонного возраста, крича:
-Нас не пускают в наш театральный храм!
    Мне показалось, что ей лет примерно за семьдесят или около восьмидесяти. Вся
седая, чуть сгорбленная, с множеством морщин на бледном лице, она стояла возле
двери, воздев руки вверх почти по - театральному,  будто декламируя что-то на сцене
и выражая огромное горе. Сеновин, увидев вошедшую актрису, поспешно поднялся, подошел к ней, спрашивая:
                -34-
-Что случилось, Елизавета Семеновна?
 -А вы не в курсе? Вы не знаете, что творит ваш Монин?
    Сеновин усадил актрису возле себя, дал стакан воды.
-И что же творит мой Монин?
-Он не утвердил меня на роль Офелии!- плаксиво ответила Елизавета Семеновна,
доставая платок.
   Я еле сдержался, чтобы не засмеяться. Незамыслов слегка улыбнулся, отворачивая
лицо от актрисы.
  Сеновин выразительно глянул на нас, пожимая плечами, потом продолжил беседу
с актрисой:
-Ну, я с этим разберусь… Вы не переживайте.
-Как это не переживать? Я в театре более полувека, сколько сил я отдала этому театральному храму, а теперь…
-А теперь тоже все будет хорошо,- закончил за нее Сеновин, вставая, явно давая
ей понять, что следует уходить.
   Елизавета Семеновна заметила нас, вытерла платком слезы на лице и спросила Сеновина:
-А это кто у вас?
-Это мои гости, Елизавета Семеновна: один из них театральный критик, часто
пишущий о нашем театре, а другой - писатель, который желает написать книгу об Островском.
-Об Островском?- удивилась актриса.- О нем уж все написано.
   В дверь кабинета постучали, за нею раздался крик какой-то старухи:
-Пустите меня к нему! Я тут самая старая заслуженная актриса!
   Дверь резко распахнулась и в кабинет вошла еще одна актриса, которая показалась
мне намного старше Елизаветы Семеновны. Вошедшая передвигалась с помощью небольшой трости, немного прихрамывая, но походка ее казалась величественной,
 словно сейчас она изображала для нас, невольных зрителей театральной перепалки, какую-то королеву; тоже вся седая, с короткой стрижкой.
Елизавета Семеновна, увидев вошедшую, привстала, говоря очень доброжелательно:
-О-о, приветствуем Евгению Павловну!
   Сеновин тоже поздоровался с вошедшей актрисой, усадил ее возле стола.
-Что вас привело сейчас ко мне, Евгения Павловна?- осторожно спросил Сеновин,
смотря на часы.
-А вы не знаете, что творит ваш режиссер Монин? Вы не знаете, что Монин хочет
старых заслуженных актеров и актрис выжить из театра? Чтобы они померли
где-нибудь дома и о них никто не знал? – разразилась бурной филиппикой Евгения Павловна.- Я вот недавно поскользнулась… болела недели две, но тем не менее
бодра, как никогда в молодости, горю желанием играть Офелию! А Монин меня
на роль Офелии не утвердил!
   Услышав ответ самой старой актрисы Драматического театра Евгении Павловны Махонтовой, девяноста двух лет, Елизавета Семеновна с жаром возразила ей,
 пряча носовой платок в карман:
-Нет!... Позвольте, Евгения Павловна! Это я должна играть Офелию в «Гамлете»,
 а не вы! Меня утвердили на эту роль еще в прошлом году!
   Сеновин попытался что-то сказать, но его слова  потонули в бурном споре двух
старых актрис.
   Евгения Павловна покраснела и недовольно воскликнула:
-Что я слышу? Меня тут оскорбляют? Я, которая играла на протяжении сорока лет Офелию, Джульетту, Софию, Дездемону, должна теперь оставаться без ролей?
-Это я осталась без роли Офелии!- парировала Елизавета Семеновна, покрывая
                -35-
багровыми пятнами от гнева.
-Нет, я осталась без Офелии!- упорствовала Евгения Павловна.
-Что - о?! Вы со своей палочкой Офелию хотите играть? Как же, как же! Видали
таких молодящихся старушек! Самой то стукнуло девяносто два года, а она девочку
из себя строит!- заорала Елизавета Семеновна.
-Что - о?! А самой тебе сколько? Восемнадцать, что ли?- выкрикнула раздраженная Евгения Павловна, краснея. - Какое безобразие! Указывать даме на ее возраст! Ну,
ладно, у меня бальзаковский возраст и что дальше?
-Бальзаковский или старческий, мадам?- не отставала от своей коллеги Елизавета Семеновна.
-Какая неслыханна наглость!- истерично выкрикнула Евгения Павловна, грозя
тростью Елизавете Семеновне.- Указывать мне на мой возраст!
 -Послушайте, уважаемые мои актрисы!- попытался успокоить их Сеновин.- Вы не замечаете у меня гостей? Вы не понимаете, что я сейчас занят?
   Последние слова худрука были явно некстати - обе старые актрисы выпучили глаза
от негодования, обиды и стали  говорить еще громче, не обращая никакого внимания
на меня и Незамыслова.
   Незамыслов прошептал мне:
-Посидим, послушаем… Думаю, это ненадолго…
   Я кивнул ему, ничего не говоря, продолжая с большим интересом слушать
бурный диалог старых актрис.
-Давайте пока разойдемся,- предложил актрисам Сеновин,- завтра я вас вызову и подробно обо всем поговорим вместе с Мониным.
   Евгения Павловна посмотрела на висящий портрет знаменитого Станиславского,
упрекая Сеновина и грозя худруку пальцем, как маленькому нашкодившему мальчику:
-Вот сам Станиславский в свое время хвалил мою игру! Сам Станиславский! – Глаза
ее трагически засверкали, она захрипела:- Я… Я… вам, Сеновин, не верю! Как сам Станиславский говорил: « Не верю!»
-Что ж, не верьте,- безразлично  ответил Сеновин, протяжно вздыхая.
    Как мне показалось, он достаточно часто выслушивал обиды и разные претензии
обоих старых актрис и ему это очень надоело.
   В дверь снова постучали.
-Слушайте, может, это снова еще одна старая и молодящаяся актриса, которая
желает играть Джульетту или Офелию?- вполголоса спросил я Незамыслова.
   К моему несчастью мои слова были услышаны Евгенией Павловной.
   Она подняла трость, погрозила ею мне, рассердившись:
-Молодой человек, постыдились бы посмеиваться над старыми заслуженными
актрисами!
   Я промолчал, делая вид, что ничего не услышал.
   Сеновин открыл рот, чтобы что-то сказать актрисам, но дверь кабинета резко распахнулась,  и шаркающей походкой в кабинет вошел один седой актер, одетый в
серую куртку и черные брюки. Он почему-то часто тряс головой и мигал. Увидев Елизавету Семеновну, он подошел к ней, улыбаясь.
-Вот оба Бормотовские снова вместе,- прокомментировала появление старого
актера Евгения Павловна, глядя на него и Елизавету Семеновну.
  Вошедший актер поздоровался со всеми, обращаясь к Сеновину:
-Извините, Юрий Ксенофонтович, что побеспокоил. Монин надоел нам всем.
   Сеновин помолчал минуту, сжимая пальцы в кулаки, потом резко спросил актера:
-Беспокоитесь, Константин Вениаминович, что Монин не утвердил вас на роль Ромео?
   Как я понял минуту позднее, реплика худрука оказалась напрасной. Иногда, думаю, стоит помолчать и не раздражать своими репликами публику.
                -36-
   Елизавета Семеновна недовольно воскликнула:
-Вы почему моего мужа не уважаете? Обижаете его?
-Ничего подобного.
-Как же? Он более пятнадцати лет играл Ромео!
-То есть, если более полувека он играл Ромео,- насмешливо заключил Сеновин,-
значит, еще полвека его играть будет?
   Константин Вениаминович не расслышал слов худрука и спросил жену:
-Меня утвердили на роль Ромео?
   Я усмехнулся, шепча Незамыслову:
-Интересно, как еще такие актеры играют…
-Гм, помнят старые роли…
   А Константин Вениаминович переспросил жену:
-Меня утвердили на роль Ромео?
-Нет и еще раз нет! Ты больше не будешь играть Ромео!- крикнула Елизавета
 Семеновна в ухо глуховатого мужа, чтобы тот услышал.
    Константин Вениаминович, наконец, понял, что происходит, и схватился за
сердце, охая:
-Ой, что тут творится!... Ой!… Ведь я работаю здесь более полувека, зачем так со
мной поступать?! Я играть хочу по-прежнему!
-И я тоже играть хочу по-прежнему!- вторила ему Елизавета Семеновна, плача.
 -Молодые люди,- обратилась к Бормотовским Евгения Павловна,- вы для меня
еще молодые… Вижу, что заслуженные старые актеры никому в театре не нужны…-
Она сердито взглянула на помрачневшего Сеновина, потом продолжила: - Нехорошо получается, Юрий Ксенофонтович, очень нехорошо…
-Но, вы не понимаете…- начал Юрий Ксенофонтович, но его оборвала Евгения
Павловна, говоря очень сурово:
-Да вы сначала послушайте старших!.. Да, молодость наша прошла, кстати, как
и ваша, но разве актерское наше мастерство тоже улетучилось? Разве мы,
старые заслуженные актеры, с множеством наград, стали хуже играть на сцене?!
Разве желание играть у нас пропало с возрастом? Нет и еще раз нет!...
   Сеновин резко спросил Евгению Павловну:
-Так, чего вы добиваетесь?
-А вы не поняли?- изумилась Евгения Павловна.- Чтобы Монин не вносил
изменения в актерские состав, чтобы все наши роли оставались по-прежнему за
нами.
-А вы не подумали, что Монин действует по моим указаниям? Что нельзя больше
играть Ромео или Офелию в старческом возрасте? Что зрители начинают
посмеиваться, глядя на старых актеров и актрис, пытающихся безуспешно играть молодых, юных любовников? Что это становится очень смешно?
-Зритель нас любит!- моментально прочувственно воскликнула Елизавета Семеновна!
-Что-то я не расслышал,- произнес Константин Вениаминович, обращаясь к своей
жене Елизавете Семеновне,- Монина уволят?
-Нет…- ответила без выражения Елизавета Семеновна.
   Сеновин выразительно посмотрел на Елизавету Семеновну и спросил ее:
-Вы хотите видеть такого вот Ромео на сцене? Как ваш супруг - глуховатого,
трясущегося, с шаркающей походкой? Седой Ромео? Я не могу возвращать своим
актерам молодость!
   Елизавета Семеновна словно не поняла худрука:
-А грим исчез в нашем театре? Грим поможет закрасит седину.


                -37-
-Но возраст он не уменьшит!- тут же возразил Сеновин.- Неужели вы все не понимаете меня? Я не хочу никого увольнять. И Монина тоже…Просто надо выбирать более подходящие для вашего пожилого… так скажем, возраста, роли.
   Константин Вениаминович  спросил Сеновина, не расслышав его полностью:
-Приятно, что нас вы поняли. Роли наши утвердили. Как я хочу сыграть снова Ромео!
-Да не будешь ты играть никогда Ромео!- разволновалась Елизавета Семеновна.- В театральном храме сейчас нам места нет!
   Сеновин упрекнул Елизавету Семеновну:
-Что вы такое говорите? Как это вам тут места нет? Разве я говорил, что увольняю
вас или Монина?
-Правильно! Монина надо уволить!- обрадовался глуховатый Константин
Вениаминович, снова не поняв, о чем толком идет речь.
   Я не выдержал и засмеялся. Сеновин бросил взгляд на меня, полный немого укора,
но ничего не сказал.
-Нет, Монина я не уволю,- вздыхая, произнес Сеновин.
 Однако и на этот раз  Константин Вениаминович правильно не расслышал слов
худрука, говоря:
-Спасибо вам, Юрий Ксенофонтович! Хорошо, что уволили Монина.
   Евгения Павловна спросила худрука, пристально глядя на него:
  -Что нам делать, Юрий Ксенофонтович? Ведь мы учили все роли, теперь что? Учить новые? Забыть Офелию, Ромео, Джульетту?
  Однако Сеновин молчал, уставившись  в одну точку и не двигаясь. Прошло минуты
три, а Сеновин молчал. Сеновин понимал, что Драматическому театру очень нужны
 новые актеры, новая смена, но что делать со старыми заслуженными актерами, посвятившими театру всю свою жизнь и не мыслящим жизни без театра?..
   Старые актеры сидели, ожидая ответа худрука.
-У этого Сеновина поистине мхатовские паузы,- прошептал я Незамыслову.
   Незамыслов улыбнулся мне и кивнул.
   Наконец, прозвучал голос Сеновина:
-Итак, я еще раз вам повторяю: я никого, ни - ко - го из старых заслуженных актеров
сейчас увольнять не хочу! Пока не хочу! Я уважаю ваш нелегкий и почетный труд,
ваши все заслуги! Кстати, вы хорошо знакомы с нашими классическими пьесами,
знаете текст, так что способны играть и другие роли…
   Константин Вениаминович привстал, благодаря Сеновина:
-Спасибо! Рад, что вы утвердили меня на роль Ромео!
-Может, на все остальные роли вас утвердить?- разозлился Сеновин, бросив косой
 взгляд на Константина Вениаминовича.- И  на роль Гамлета, Фигаро, Хлестакова?
   Елизавета Семеновна покачала головой, говоря с укором:
-Зачем смеяться над моим мужем?
   Сеновин сделал паузу, заерзал на стуле, потом продолжал говорить сухо:
-Я знаю, что многие москвичи ходят в наш Драматический театр специально, чтобы полюбоваться игрой старых заслуженных актеров! Но и вы должны тоже понять
меня! Нельзя изображать юношу, тряся больной головой, и будучи полуглухим!
-Вы опять, Юрий Ксенофонтович?- недовольно спросила Елизавета Семеновна.
-И точно также нельзя играть на сцене молодую Джульетту актрисе в семьдесят или
более лет! С морщинистым лицом, извините…Возраст никаким мастерством, к сожалению, не убавить! И грим вам не поможет! И в силу этого сегодня наш режиссер Монин, следуя моим указаниям (слышите - моим указаниям!) изменил распределение ролей актеров.
-Правильно! Монину сделайте замечание, Юрий Ксенофонтович,- вновь плохо
расслышал слова Сеновина Константин Вениаминович.
                -38-

-А у вас есть актеры помоложе нас?- задала вопрос Евгения Павловна.- Есть
 кандидаты на наши места, наши роли?
   Вопрос показался Сеновину явно провокационным.
  Он помолчал минуту, потом продолжал, делая вид, что не слышал никакого вопроса:
-Итак, давайте, уважаемые и заслуженные актеры, сейчас разойдемся. Я подумаю
 сегодня и завтра над вашим вопросом, какие роли вам лучше подойдут в вашем
возрасте. Еще раз повторяю, что никого пока увольнять не буду. – С этими словами
он встал, сжимая пальцы в кулаки и выразительно смотря на актеров.
   Актеры встали, вышли из кабинета молчащими и удрученными.
   Оставшись наедине со мной и Незамысловым, Сеновин тяжело вздохнул и
обратился к нам:
-Уж извините нас за только что виденную вами драму! Или за водевиль, что ли!- Он махнул рукой, встал, быстрой походкой подошел к окну, открыл форточку, вдыхая
свежий воздух с улицы.- Иногда так хочется все бросить, если откровенно, к чертовой матери!.. Уйти на пенсию, что ли… Все-таки тоже не мальчик… Старые кадры
нужны, но они стареют… А новых нет.
   Я возразил:
-Как же так? Неужели театральные институты больше не готовят актеров?
-Готовят,- согласился со мной Сеновин,- но… Но многие из выпускников не подходят
для нашего Драматического театра. Ведь у нас театральный храм, если хотите знать!
Ведь не всякий нам подойдет, не всякого я возьму… Вот попросил недавно Ширмыршлянского помочь мне с актерами, он обязался помочь…- Он задумался
на минуту, погрустнев, потом вспомнил о нас, тихо сидящих возле стола, и попытался вспомнить:
-Так, о чем шла речь до прихода моих актеров?
   Я понял, что наступил тот долгожданный момент, когда можно перевести тему с
пьес Островского на мои пьесы, мою персону. И медленно заговорил, выбирая
 каждое слово перед тем, как его произнести вслух:
-Видите ли, Юрий Ксенофонтович, мы ранее говорили о пьесах Островского, о том,
что в старину русский театр всегда откликался на все социальные, политические проблемы общества.
-Да, да!- горячо подтвердил Сеновин, усаживаясь за стол и внимательно глядя на меня.
- И в силу этого русский театр ставил на сцене пьесы на различные актуальные темы,
 а посему современники наших классиков охотно шли в театр.
-Ну, тут вы не совсем правы,- возразил мне Сеновин,- зрители шли в театры не только
 из-за актуальных тем! Они восторгались талантом русских драматургов!
-Согласен с вами на все сто, Юрий Ксенофонтович,- улыбнулся я.- Если сейчас
снова вспомнить драмы Островского, то можно назвать такие его пьесы, как
 «Доходное место», «Таланты и поклонники», «На всякого мудреца довольно
простоты». Ведь в то время театр не уходил от реальности, смело говоря на сцене о разных взяточниках, казнокрадах, подхалимах, дамских угодниках, всяких
проходимцах, продажных чиновников. Вспомним хотя бы комедию Гоголя «Ревизор».
А что сейчас, спросят нас многие зрители? А сейчас в наших театрах ставят лишь
старые классические пьесы, переработки старых пьес, так называемые спектакли «по мотивам…»
   При последних моих словах Незамыслов заерзал на стуле.
   Сеновин замер, смотря прямо мне в глаза.
   Я же храбро продолжал, говоря про себя, что мир покоряется только смелым:
-Сейчас почему-то театр, наш российский современный теат…(здесь я начал 
картавить -  иногда в моменты волнения я не произношу букву «р») боится ставить
                -39-

современные пьесы российских д…аматургов. Он просто их не замечает, если хотите знать.
-Что не понял вас,- остановил меня Сеновин, - теат…- это что такое? Может, театр?
-Да, вы п…авы!- быстро ответил я.- Иногда, когда волнуюсь, некото…ые слова не п…оизношу. Уж извините…
-Ясно,- ответил Сеновин.
   Я набрался храбрости и продолжал:
-А ведь есть сейчас российские драматурги, которые пишут пьесы на современные
темы, но все их попытки поставить свои пьесы в наших театрах безуспешны. Драматурги участвуют в разных театральных конкурсах, получают там призы за свои пьесы
( интересно, что в театральных конкурсах участвуют многие режиссеры и худруки), а потом мы не видим почему-то ни одну награжденную пьесу на конкурсе ни в одном театре России. Почему так…
-Стоп!- Сеновин ожил, усмехнулся и сухо произнес:
-Как я понял вас, Сергей Константинович, вы тоже драматург. И мечтаете увидеть
свои пьесы в театре.
-Совершенно верно,- подтвердил я слова худрука.
-Осторожнее,- прошептал мне Незамыслов.
- Значит, вся эта прелюдия с Островским оказалась лишь предлогом для знакомства со мной? Чтобы вы потом показали мне свои пьесы?- Сеновин довольно быстро раскусил мой план, чему я был, кстати, рад.
   Я быстро кивнул, а Сеновин погрустнел, говоря:
-Не ожидал я… Во всяком случае не ожидал такого от вас, Николай Антонович.- Здесь
он укоризненно поглядел на притихшего Незамыслова.
-А что я? Я лишь привел писателя Соколова к вам,- отозвался Незамыслов.
   Сеновин поднялся, подошел к окну, смотря на улицу.
-Снова знаменитая мхатовская пауза,- отметил Незамыслов, шепча мне.
-Нам уже уходить или можно посидеть напоследок?- так же шепотом спросил я Незамыслова.
-Уйти мы всегда успеем… Посидим,- решил Незамыслов.
   Через минуты три Сеновин оторвал взгляд от окна, поворачиваясь к нам.
-Знаете, куда вы оба пришли?- спросил, прищуриваясь, Сеновин.
-В Драматический театр,- быстро ответил я.
-А вы не торопитесь с ответом,- попросил  Сеновин.- Вы посетили театральный
храм! В этом храме творил сам Станиславский!- При этих словах он вытянулся,
словно говорил простой солдат о своем генерале, лицо его стало светлым и радостным.- Вот его портрет висит у меня на стене, видите? В этом храме ставят классиков:
Шекспира, Мольера, Шиллера, Гоголя, Островского, Чехова, сейчас мы пытаемся
ставить шедевры древнегреческих драматургов. Вы, наверно, слышали эти имена: Софокл, Эсхил, Эврипид, Аристофан?
-Слышали,- ответил я,- но…
-Послушайте меня спокойно хоть минуту!- перебил меня Сеновин.- Вы достаточно прочувствовали названные мною имена? Шекспир, Мольер, Островский!
   Я не удержался от комментария:
-А если… если сейчас в ваш кабинет войдет сам Мольер, что вы ему скажете?
Подите вон, мэтр?
-Кто, кто войдет?
-Жан-Батист де Мольер!
-Гм, вы шутите, Сергей Константинович,- скептически произнес Сеновин.- Никогда

                -40-
ко мне не войдет Мольер, он давно умер. И никогда мы не найдем ему замену.
Понимаете меня? Я не вижу сейчас хороших современных пьес.
-Или не хотите их видеть?- наконец, подал голос Незамыслов.
Сеновин по- театральному всплеснул руками:
-Ой, ну, что вы так плохо обо мне думаете? Уж не ожидал от вас, Николай Антонович.
-Знаете, я пока помалкивал,- как можно спокойнее произнес Незамыслов,- слушал вас обоих, теперь решил что-то сказать… Если вспомнить о том старом русском театре, который вы, Юрий Ксенофонтович, хвалите, то именно он отличался пьесами на актуальные, злободневные темы. Достаточно назвать «Свадьбу Кречинского» Сухово- Кобылина, «Ревизор» Гоголя, «Доходное место» Островского. Считаю трагедией нашего российского театра отсутствие на сцене современных пьес! Как театральный критик с большим опытом (сами это говорили мне не раз!), считаю, что отсутствуют у наших режиссеров современные способы языка и мышления. Наши театральные режиссеры демонстрируют лишь технику и весификаторство, ставя одну классику.
-Постойте!- недовольно воскликнул Сеновин.- Считаю, что наши современные драматурги, если таковые есть, в чем я сильно  сомневаюсь, просто не знают сцены,
театра, чтобы писать пьесы.
-А у них есть опыт общения с режиссерами, опыт работы в театре?- горячо возразил я.
   Сеновин на мой вопрос не ответил, чему я не удивился.
   А Незамыслов продолжал:
-Давайте-ка подумаем, почему современные пьесы не доходят до сцены. Да, можно утверждать, как Юрий Ксенофонтович, что пьесы современных драматургов слабые,
им еще далеко до постановки… Допустим… Но есть ли диалог театральных режиссеров
с нашими современными драматургами? Нет его, к большому сожалению, нет… Вот
тут говорили о театральных конкурсах, мы знаем не понаслышке, что подобные
конкурсы проводятся лишь для имитации бурной деятельности.
-Ну, зачем вы так, Николай Антонович!- укоризненно воскликнул Сеновин.
-Наши театральные режиссеры,- продолжал Незамыслов,- стремятся не видеть современных пьес, а эти пьесы с большим трудом печатают в наших литературных журналах, которые еще печатают пьесы. Только в Интернете можно найти все современные пьесы наших драматургов, еще прочитать их можно, зайдя на сайты различных театральных конкурсов… Итак… Да, были неудачи некоторых режиссеров
на периферии, которые обратились к современным пьесам и поставили их на сцене.
 И эти самые неудачи способны убедить зрителей в том, что современные наши драматурги плохо знают театр. Хотя я бы заметил здесь вот что: главный недостаток некоторых современных пьес - незнание своего потенциального зрителя. Современную
пьесу не ставят, как же можно тогда выявить ее недостатки, если таковые есть? Недостатки или достоинства пьесы могут быть видны только при постановке пьесы
на сцене! И в силу этого неожиданный для вас, Юрий Ксенофонтович, тезис: недостаток современной российской пьесы заключается в том, что ее не ставят на сцене! Нет прежнего сотрудничества, как в те старые годы жизни Чехова, Островского, режиссера
с драматургом. Налицо, как видим, кризис современного российского репертуарного театра! Скептики могут упрекнуть меня в плохом знании театральной специфики, упомянув об антрепризных летучих театрах, но я достаточно знаю об их деятельности
и могу уверить, что их постановки современных пьес единичны. Наш российский театр,
 к сожалению, не желает отражать современную социальную жизнь, не ищет современного героя. Театр увлекается костюмами, музыкой, сиюминутой красотой показываемого действа, но как это самое действо отражает нашу жизнь?
-А зачем?- вставил свое слово Сеновин.
-Как зачем?
-Зачем отражать нашу современную жизнь? Чтобы показывать на сцене ваших
                -41-

буржуа с сотовыми телефонами, с их проститутками?- повысил неожиданно голос Сеновин, краснея от волнения.- Бандитов показывать? Лекцию явились мне читать, да? Где положительный герой в современных пьесах? Чтобы я показывал на сцене всякие фуршеты и банкеты?
-Вовсе то необязательно,- возразил я.- Вы можете показать на сцене жизнь хорошего человека.
-Это какого же? Банкира или рэкетира?
-Показать на сцене жизнь врача, педагога, водителя, если та пошло.
   Сеновин порывисто ответил нам обоим:
-Знаете, господа-товарищи, вот наш Драматический театр ставил Розова, его пьесы
«В день свадьбы», «Ее друзья», потом ставили Арбузова, пьесу «Мой бедный Марат».
Меня тут можете упрекнуть в увлечении старыми советскими пьесами, ненужной ностальгией по прошлым временам, но почитайте-ка их пьесы! Какие стремительные сюжеты, какой хороший язык!.. И самое главное: для нашего Драматического театра важна та забытая ныне тема хорошего человека! Хорошего, понимаете?.. Таких пьес сейчас никто не пишет! А Розов и Арбузов верили в торжество хорошего человека!
   Незамыслов улыбнулся и прокомментировал реплику Сеновина:
-Понимаю вас, Юрий Ксенофонтович, понимаю ваши коммунистические взгляды.
-Да при чем тут…
-Нет, послушайте… Если мне не изменяет память, пьеса  Розова «В день свадьбы» написана в начале шестидесятых  годов прошлого века, так?
-Так…
-Она шла с успехом в свое время по всей стране, потом сошла со сцены. Ведь
конфликт, сами герои, проблемы- все это устаревшее для нашей современной жизни.
Все старое, даже мне такие пьесы смотреть не интересно, что тогда делать юноше
или девушке в театре? Не понимаете, как скучно им там? Не понимаете, что они хотят
увидеть что-то поновее Розова?
-Что ж, - заключил Сеновин, глядя печально на меня,- тогда вам нужно открывать
свой театр и ставить в нем свои пьесы. Как поступил известный режиссер Нукляда. Но
в Москве открыть вам свой театр не удастся. Может, лишь на периферии, где-нибудь
в Сибири.
-Гм, почему так пессимистично вы думаете?- удивился я.- Может, в Москве удастся…
-Нет! В Москве у вас ничего не выйдет! Даже не надейтесь!- веско сказал Сеновин,
поднимаясь и давая нам понять, что аудиенция окончена.- Надеюсь, мы обо всем поговорили?
   Я и Незамыслов тоже встали,  думая каждый о  своем.
   Уходя, я не удержался от вопроса, на который Сеновин мне не ответил:
 -А все-таки, Юрий Ксенофонтович, один вопрос еще…
  Сеновин нехотя отозвался:
-Ну, что еще?
-Все-таки ответьте, пожалуйста, если сегодня или завтра к вам войдет со своими комедиями сам мэтр Жан-Батист де Мольер, что вы ему скажете? Что вам достаточно одного Шекспира или Аристофана?
-Гм, без комментариев, молодой человек!- Сеновин поморщился, покачал головой,
на прощание сказав мне одну неприятную фразу, которую я запомнил на всю жизнь
и которая прозвучала, как откровение:- Чтобы вас когда-нибудь поставили в нашем Драматическом театре, надо стать классиком! Прощайте!
   На какое-то мгновение я застыл, запоминая и осмысливая  эту фразу, думая про
себя, что в нашей стране классиком можно стать только после смерти. А значит…Нет,
не то, что я боялся смерти, просто рановато мне пока на тот свет,  пока не все написал,
                -42-
что задумал написать и пока не достиг того, что задумал! Последняя фраза Сеновина
означала:  он абсолютно уверен в том, что я никогда не стану классиком ни при
жизни, ни  после смерти.
    Выйдя из Драматического театра, мы с Незамысловым несколько минут прошли
 в молчании.
  Наконец, подходя к метро, Незамыслов осторожно спросил меня:
-И как ваше настроение сейчас, мэтр?
-Хорошее. Бодр, как никогда. Только не называйте меня мэтром.
-Весьма любопытно!- поднял брови мой знакомый.- Потерпеть фиаско и оставаться хладнокровным и бодрым?
-А что делать? Наша жизнь такова, что всегда следует оставаться спокойным и
бодрым. Честно говоря, не надеялся на хороший результат, но и плохой результат
 тоже может помочь.
-Гм, интересно чем?
-Опыт… Чем больше опыта в общении с театральной публикой, режиссерами,
критиками, тем свободнее чувствуешь в их среде, тем больше надежд на успех.
   Незамыслов засмеялся:
-Надежды юношей питают! Классиком станете?
-Постараюсь,- заверил его я.
-Что ж, похвально, что пытаетесь добиться успеха, мэтр!
-Спасибо за вашу помощь,- поблагодарил я Незамыслова,- но еще просьба к вам…
-Что еще желаете, мэтр Соколов?
  Я взмолился:
-Хватить звать меня мэтром! Мы ж не во Франции!
-Да я в шутку… Так о чем ваша просьба?
-Помогите мне проникнуть на репетиции,- попросил я критика.
-Это зачем вам? И в качестве кого?
-Посмотреть театр наизнанку, что ли… Никогда не был на репетициях. Вместе с
вами, может быть.
-Если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе?
-Вы поняли меня, Николай Антонович,- улыбнулся я.
-Хорошо, я подумаю… Только не в этот театральный храм, хорошо?
-Разумеется.
   На том мы и попрощались.

                Глава     6
                Жан - Батист де Мольер.

   Домой пришел я задумчивым и усталым. Жена сразу заметила мое меланхоличное настроение и спросила, хлопоча на кухне:
-Сережа, что-то случилось?
-Нет… Ходил вместе с Незамысловым в Драматический театр.
-А! А я думала, что-то случилось,- улыбнулась Валя.- То-то пришел позднее, чем
обычно.
  Я привык, что Валя снисходительно относилась к моему литературному творчеству, говоря, что я по профессии врач, а литература и драматургия что-то вроде хобби. Я               
пытался спорить  с ней, но потом спорить перестал - я очень любил свою жену, может, даже слишком, а в силу того прощал ей явное невнимание к моему творчеству. Конечно, мне было неприятно порой, когда я хотел ей что-то рассказать про свою новую публикацию в журнале или газете, про написанную новую комедию, а она сидела

                -43-
 усталая после работы, уткнувшись в телевизор, не слыша меня. Да, я тоже уставал, приходил после работы,  беготни по редакциям журналов, посещений разных
театральных режиссеров намного позднее ее, но тем не менее я хотел высказаться,
чтобы она меня выслушала. Однако очень часто, к сожалению, она слушала невнимательно, предпочитая смотреть все телевизионные программы подряд, часто переключая их. Валя, как полагал я, не могла жить без телевизора, который я называл в шутку «зомбиящиком». Очень многие люди, как и моя любимая женушка, подвержены телегипнозу, не в состоянии прожить без него и одного дня. Достаточно сказать, что
Валя, встав утром в субботу и воскресенье, первым делом включает зомбиящик и
смотрит все подряд, даже не читая телепрограмму и не выбирая, что смотреть. Я одно время критиковал ее, но потом перестал. Со временем я смирился с  невниманием Вали
к моим литературным поискам. Судьба художника порой такова, что он одинок в мире,
и думая так, я не злился на Валю, только часто вздыхал…
   Я лежал на диване, когда после получаса пребывания на кухне ко мне подошла
Валя, спрашивая, почему я не иду есть. Я вяло кивнул и пошел на кухню.
-Слушай, ты совсем какой-то расстроенный,- заметила Валя.- С кем-то поссорился?
-Нет…
-Эта беготня твоя по театрам ничего не даст,- озабоченно сказала Валя,- на тебе просто лица нет! Ну, что случилось?
-Гм, неужели тебе это интересно?
-Давай откровенно,- продолжала Валя, усаживая меня за стол.- Ты сам не раз
утверждал, что театр наш сейчас что-то вроде музея поношенных вещей, что старый репертуарный театр мертв.
-Ну и что дальше?
-А дальше следует, как понимаю, то, что хватить бегать по театрам со своими пьесами. Лучше пойди на телевидение или в кинокомпанию.
   Я наотрез отказался идти на телевидение, мотивируя свое решение тем, что телесериалов я не пишу и писать их не буду никогда, а сатиру  телечиновники и продюсеры ставить не будут, хоть тресни.
-Тогда обратись к какого-нибудь кинопродюсеру, если хочешь, чтобы снимали твои комедии,- посоветовала мне Валя.
   Я напомнил ей об общении с одним режиссером, которому понравились мои комедии.   Звали его, если не изменяет мне память, Владиславом Масловым. Этот Маслов при встрече со мной заявил: фильм можно снять, но  денег на съемку  фильма у него нет, значит, нужно искать продюсера или чтобы сам автор стал спонсором будущего фильма.  Сказав эти слова, он выжидательно посмотрел на меня, словно ожидал, что я вытащу из карманов джинсов миллион четыреста тысяч долларов (именно о такой сумме шла речь, вдобавок, как говорил Маслов, то была минимальная сумма для съемки телефильма, а съемка кинофильма обойдется еще дороже!). Господа, неужели я похож на миллионера, или как сейчас говорят вокруг, на олигарха? Хорош олигарх, который работает простым врачом в поликлинике на зарплату, которая вовсе не высока, как хотелось бы! Я не оставил режиссера без ответа, сразу отметив, что слухи о том, что все писатели якобы миллионеры, очень надуманны и весьма ошибочны. Маслов, услышав мои слова, очень огорчился и посоветовал мне взять кредит в банке или искать спонсора. Я раздумывал,
что же ему ответить, а он еще добавил, что у него самого продюсер есть, мои комедии
ему понравились, однако снимать фильм  он наотрез отказался, предпочитая снимать разные надоевшие всем мыльные оперы и скороспелые сериалы.
   Я удивился, спросив, почему продюсер отказывается снимать мои комедии, тогда Маслов в доверительной тихой беседе признался, что продюсер боится остаться без денег, ведь деньги ему дает руководство лишь для съемки мыльных опер, а сатиру никто

                -44-
спонсировать не будет. В этот момент я вспомнил общение с несколькими кинорежиссерами по Интернету, которые писали мне примерно то же самое, что сказал
Маслов. Многие режиссеры присылали мне свои резюме, очевидно, думая, что автор
что-то вроде Дерибаски, Абрамовича или Рокфеллера.
Еще я вспомнил о своих обращениях  в ряд кинокомпаний с просьбой о сотрудничестве.
Я звонил, писал им, отсылал свои комедии по Интернету, но ни одного ответа потом не получил.  Потом, отчаявшись, написал в форуме сайта Драматического театра свое сообщение о том, что ищу срочно театральных или кинорежиссеров, которые снимут
или поставят на сцене мои комедии. Через неделю после опубликования моего сообщения на сайте Драматического театра я получил неожиданный ответ от некоего господина по имени Дублин (то ли ник, то ли в  самом деле его фамилия?), который ответил мне
очень коротко, написав свой электронный  адрес. Я списался с этим Дублиным, он обрадовал меня ответом, что мои комедии он читал,  ему они нравятся, он сможет вложить свои деньги в съемку одного телефильма. Радостный, я  встретился после
работы  с ним в Москве.
   Оказалось, что он сейчас проживает в Соединенных Штатах, хотя сам ранее жил в нашей стране. Как полагаю, говорил я с евреем, который эмигрировал в Штаты.
Дублин представился мне продюсером, режиссером, работавшим в одном
американском продюсерском центре (весьма удивительно, что,  вернувшись домой
после встречи с ним и войдя в Интернет, я не нашел его продюсерского центра, как ни старался!). Явился этот Дублин на встречу со мной не один,  а с каким-то своим молчаливым знакомым, которого представил мне, как сценариста Козлова. Кстати,
 ни Дублин, ни Козлов, визиток мне не дали.
   И разговор зашел сразу о написании сценария этим неизвестным мне Козловым.
Когда Дублин стал говорить о сценарии, этот Козлов впился своими серыми глазками
в меня и не отводил взгляда от меня, фиксируя все мои движения, слушая меня очень внимательно.  Далее последовало самое интересное и удивительное: Дублин заявил, что работать так просто без оплаты Козлов не будет и мне, значит, следует заплатить оному господину целых три тысячи долларов за написание сценария. Я чуть не свалился со стула, еле тогда сдержался, чтобы не выругаться. Три тысячи долларов! Эта сумма лично для меня казалась фантастической, ведь я никогда, дорогой мой читатель, не держал таких денег в руках! Но как этим господам сказать об этом? И зачем?
   Я предпочел увернуться от ответа, заявив, что являюсь автором комедий, которому должны платить, а отнюдь не он сам. Дублин, как я понял, ожидал такой мой ответ, сказав, что Козлов-де явился на встречу только для разговора о будущем сценарии и
если я не желаю ему платить, он тогда уйдет. Козлов при этом чуть придвинулся ко
мне, словно боялся, что не услышит меня. Я пожал плечами, снисходительно говоря,
что пусть Козлов тогда уходит, а я поговорю с одним Дублиным, ведь я договаривался
о встрече только с Дублиным. Козлов  попрощался  и ушел, мы остались одни, и я
попросил Дублина самого написать сценарий, если ему не терпится видеть сценарий. Дублин улыбнулся, ответив, что он не работает бесплатно, он эмигрировал из страны Советов еще в 1978 году, чтобы не работать почти бесплатно в советских учреждениях.
И он просит меня оплатить его работу и заплатить ему три тысячи долларов за написание сценария.  Честно говоря, господа, я весьма удивился такой непонятной настойчивости моего нового собеседника. Если ты можешь потратить более миллиона долларов на
съемки фильма, зачем тогда почти требовать жалкие три тысячи долларов за написание тобой сценария? Я ответил тогда, что, может, кинокомпания, которая будет снимать фильм, оплатит ему работу, но он настаивал почему-то, чтобы я сам заплатил. Тогда я решил признаться, что таких денег у меня сейчас нет, думая, что Дублин перестанет говорить о деньгах. Но не тут-то было: Дублин поинтересовался, когда у меня
появится нужная сумма. Ведь самое главное- это сценарий, как заявил он, есть

                -45-
сценарий, тогда можно искать кинокомпанию в Москве. Сам же он якобы не может снимать фильмы в чужой стране, ведь мы же не в Штатах, поэтому нужно искать российскую кинокомпанию, которая будет снимать фильм по моей комедии, но
сначала надо иметь хороший сценарий. Без понравившегося ему сценария, заявил
Дублин, он не станет вкладывать деньги в съемку фильма.
  Я пытался уговорить  его написать сценарий бесплатно, но мои попытки оказались тщетны. В итоге мы разошлись. Я,  прощаясь, подарил ему журналы со своими напечатанными комедиями, а он попросил позвонить ему, когда у меня появятся деньги. Еще Дублин добавил, что хотя сам не беден, не работает никогда бесплатно, и лучше всего, если он напишет сценарий, так как, если сценарий ему не понравится, денег он вкладывать не станет. Потом я несколько раз писал ему, но он оставался непреклонен
в своем решении сначала подучить деньги от меня за сценарий, и только потом
искать кинокомпанию в Москве и снимать фильм.
   Впоследствии я рассказал об этом Дублине режиссеру Маслову, на что тот, войдя в Интернет, стал искать продюсерский центр, в котором работал Дублин, но ничего,
как и я, не нашел.
   При встрече Маслов поразил меня следующим предположением:
-Жулик он, Дублин! Никакого продюсерского центра, на который он ссылается, нет.
-Я тоже искал в Интернете, но, может, сайта у них нет?- наивно спросил я.
  Однако Маслов категорично заявил, что подобного быть не может, и в Штатах
любая организация независимо от профиля, своей деятельности, имеет свой сайт. В
 итоге я перестал писать Дублину и встречаться с ним…
   Послушав мой рассказ, Валя решила:
-Ясно, Сережа! Брось ты это дело, занимайся медициной. За нее хоть деньги платят.
   Увы! Как и всякая женщина, жена отличалась практицизмом и не витала в облаках,
 как я…
-Лучше иметь синицу в руке, чем журавля в небе,- добавила она.
   Я ничуть не удивился ее мнению, поднялся и пошел в другую комнату спать, а
 Валя осталась смотреть телевизор.
… И приснился мне удивительный сон. Вообще- то сны мне редко снятся, почти
всегда сплю, как убитый, ничего не слыша и не видя… Лишь изредка, как помню,
видел что-то, даже не смогу четко сформулировать, что  видел во сне; каких-то непонятных и неизвестных мне людей, какие-то неизвестные мне улицы, но все происходило довольно мимолетно, всего несколько секунд или одна минута, не
более того…
   Итак, мой дорогой читатель, я увидел какого-то господина средних лет  в парике,
 со смуглым, скуластым лицом, широким носом, острым подбородком, одетого в золоченый камзол, а на боку его виднелась шпага. Звали того господина Жан-Батист
де Мольер…
   Я вздрогнул во сне, на минуту проснулся, присел на диване. Валя лежала рядом, храпела, не заметив моего состояния. Немного посидев, я решил лечь, заснул через минуту…
 … И снова мне приснился тот самый известный французский драматург Мольер. Я увидел его в театре. Он выступал перед публикой вместе со своими актерами.
Очевидно, шла какая-то его комедия, названия я не знаю. Публика хохотала,
держась за животы, многие вытирали слезы от смеха.
   Потом неожиданно Жан-Батист исчез из поля моего зрения, я увидел во сне современную нашу столицу, наш Театр юмора, худрука Ширмыршлянского в его кабинете. Вот Ширмыршлянский что-то говорит по телефону, я увидел
открывающуюся дверь и вошедшего Мольера со своими рукописями.
                -46-
Ширмыршлянский, увидев неизвестного посетителя, моментально положил трубку
и сурово спросил его:
-Вы кто?
-Сир, - ответил с достоинством Жан-Батист,- я есть Жан - Батист де Мольер.
   Удивлению Ширмыршлянского не было предела. Он привстал, подошел к Мольеру, даже потрогал его за рукав, думая, что ему то привиделось. Однако Жан-Батист не
исчез, он, как стоял в кабинете, так и продолжал стоять, раз не предложили ему
присесть. Он мило улыбался худруку и повторил свое имя и фамилию на всякий
случай.
-Но этого быть не может!- наконец, отозвался  Ширмыршлянский, отходя на шаг
от Мольера.- Живой Мольер? У меня? Вы же давно… это самое…
-Умер?- подсказал Жан-Батист.
 -Совершенно верно!- обрадовался подсказке Ширмыршлянский.- Очень хорошо…
 Вернее, очень плохо, что вы так скоро умерли, не дождались встречи со мной… И…- Ширмыршлянский осекся, поняв, какой несусветный бред он несет.- А вы… это…
не призрак?
-Помилуйте, сир!- взмолился Жан-Батист.- Вы только что трогали меня, я живой!
-Да… А что вас привело ко мне?- делово спросил он, стоя рядом с Мольером.
-Я принес свои комедии вам.
-А… а для чего?- машинально спросил Ширмыршлянский, со страхом ожидая ответа французского драматурга и на сто процентов зная этот ответ.
   Жан-Батист вежливо ответил, протягивая рукописи Ширмыршлянскому:
-Почитайте мои комедии. Может, они подойдут вашему театру.
-Гм, не знаю, не знаю…- засомневался Ширмыршлянский, помрачнев и отводя взгляд
от знаменитого посетителя. - Видите ли, у нас очень строгий отбор пьес, знаете ли…
Мы ставили самого Шекспира, Шиллера, Мольера…- Тут он снова осекся, поняв, что последнего автора не стоило называть именно сейчас.
   Однако Жан-Батист слегка улыбнулся, услышав его фамилию:
-Меня вы ставили в театре? И после это…этого вы не… не же…желаете, сир, про…прочитать мои комедии? Как вас понимать, сир?
   Ширмыршлянский замялся, сжимая пальцы рук в кулаки:
-Я подчас, знаете… путаю фамилии, да, путаю…  Да, Шекспира мы ставили, а вас
пока нет…
-Но… но… по…почему?- быстро спросил, заикаясь, Жан-Батист (он иногда
заикался, особенно, когда волновался).
-Зачем нам что-то другое, если есть пьесы Шекспира?
-То есть вы… вы от…отказываете мне, сир?- Улыбка сошла с лица Жана - Батиста,
он побледнел и внимательно смотрел на покрасневшего худрука.
-Ну, что значит -  я отказываю? Вы понимаете, что наш Театр юмора просто ставит
разные хохмы… Сейчас мы просто хохмим на сцене… Да!... Шекспира мы тоже
ставим, чтобы просто похохмить…     Я сам кое-что меняю в тексте, переписываю комедию Шекспира, чтобы посмешнее было, потом ставлю на сцене.
-О! Что слы… слышат мои бед… бедные уши?- недовольно воскликнул бедный
Жан-Батист.- Неужели вы осмеливаетесь менять что-то в пьесах Шекспира?! Кто
 вам дал такое право, несчастный? Побойтесь бога, над вами будет смеяться весь
мир!
-Вовсе нет,- возразил Ширмыршлянский, усаживаясь за стол.- Смеются не надо
мной, а в моем Театре юмора. И много и долго смеются! А ваши комедии нам не
нужны, знаете… Зачем нам что-то сейчас высмеивать? К чему? Надо смешить
нашего зрителя, а не что-то там высмеивать! Нам нужен один лишь юмор! А ваша
сатира нам ни к чему!
                47-
Жан-Батист попытался возразить худруку:
 -Но у ме…меня в пье… пьесах тоже много смешного, прочтите, если читали! В
моем театре зрители всегда смеются!
-Да, слышал, вот и ставьте свои комедии в своем театре,- важно ответил Ширмышлянский, закуривая.- Но сейчас ваши пьесы нам не нужны. Прощайте!
   Потом я увидел бледного Мольера в Драматическом театре, когда он пытался предложить свои комедии Сеновину.
   Получив категорический отказ Сеновина, Жан - Батист негодовал:
-Вы да…даже не хо… хотите прочитать меня
-А к чему вас читать, когда есть пьесы самого Шекспира?- возразил Сеновин.-
Неужели вы лучше его пишете?
-Но зачем нас сравнивать? Я - Жан-Батист де Мольер, само имя за себя говорит!-
Мольер чуть покраснел, ведь ранее ему не приходилось хвалить самого себя.
   Сеновин поморщился:
-Вас никто даже не пытается сравнивать… И к чему? Мы ставим самого Шекспира. Лучше его вы все равно не напишете, правда?
   Жан-Батист огорчился, помолчал минуту. А Сеновин принял молчание
французского драматурга за согласие с его словами.
   Однако ответ Мольера через несколько минут явно разочаровал Сеновина:
-Лу…лучше его не пи…пишу? Да я и не пытался писать подобно кому-то, сир!
Извольте прочитать мои комедии, ежели ранее не утруждали себя их чтением! Мои
пьесы шли по всей Франции, их сейчас ставят во всем мире!
-Да, знаю… Но наш Драматический театр довольствуется сейчас только пьесами Шекспира, Софокла, Аристофана, Эсхида и Эврипида… - холодно заключил
Сеновин.- Прощайте!
   Встреча Мольера с Фуцманом показалась мне смешнее предыдущих.
   В тот момент, когда Жан-Батист входил в его кабинет, Фуцман пытался вписать
сцены секса в комедию Грибоедова «Горе от ума». Худрук стоят посреди кабинета
с книгой в руках и читал ее вслух.
-Так, вот здесь… надо вставить стихи в самом начале, - говорил Фуцман,- когда
София и Молчалин  утром трахаются… М-да, только я стихов писать не могу…
   В кабинете раздался телефонный звонок, Фуцман быстро поднял трубку,
одновременно удивленно спрашивая Жана-Батиста:
-Гм, а вы-то кто будете?
   Жан-Батист шумно вздохнул, понимая, что если и здесь его не желают даже
признать, говорить о постановке его комедий - напрасное дело.
   А Фуцман сердито ответил в трубку:
-Ой, это я не вам!... Слушайте, я занят, пишу комедию «Горе от ума». Ой,
перестаньте заявлять, что комедию эта давно написана. Знаю! И не хуже вас!..
Пишу инсценировку по мотивам комедии, понятно вам?.. Вписываю сцены секса
 в комедию… Гм, гражданка, я лучше вас знаю, что есть в той комедии, а чего
нет!.. Слушаю вас!
   Так как Жан-Батист не уходил, Фуцман вновь спросил его, не кладя трубку на
рычаг:- Чего вам надо? Ходят тут…
   В трубке послышался чей-то недовольный женский голос, истерические чьи-то интонации, поэтому Фуцману пришлось как можно спокойнее ответить:
-Слушайте, это я не вам… Да у меня в кабинете кто-то посторонний, еще мне
постоянно всякие звонят, я не… Да не вы всякая, успокойтесь, да… - Истеричная
дама бросила трубку, Фуцман грубо и громко выругался, несмотря на стоящего
рядом гостя.
   Жан-Батист решил обратить внимание на себя:
                -48-
-Сир, позвольте мне представиться, ежели меня вы не узнали, я…
-А чего вас мне узнавать, будто я знаком с вами?- удивился Фуцман.- Зачем
пожаловали?
   Жан-Батист гордо выпятил грудь, отвечая:
 -Я - Жан-Батист де Мольер, французский драматург! Принес вам свои комедии.
-А зачем мне они? Из самой Франции приехали?- Фуцман пожал плечами, даже не предлагая гостю присесть.
   Жана-Батиста крайне удивило, что Фуцмана никак не впечатлили его имя и
фамилия, поэтому Жан-Батист снова повторил, как его зовут.
-Ой, чего повторять одно и то же? Из самого Парижа, что ли?
-Да, си…сир, я…
   Фуцман снисходительно произнес:
-Ну, бывал и я в вашем Париже.
-Да?
-Вот именно… Даже несколько раз, посещал разные ночные клубы,  Эйфелеву
 башню ходил смотреть…
-Сир, послушайте меня! Я - драматург Мольер.
-Какой - такой я сир? Меня зовут Фуцман, ясно? А не сир! Я занят, знаете ли… -
   Фуцман развел руками, показывая на дверь.- Мне некогда…
-Сир, но вы про…прочитали бы мои ко…комедии, если с ними не знакомы…  Я про…прошу…
-А чего мне их читать… – холодно протянул  Фуцман, но потом он чуть смягчился, подумав, что гость может быть полезен ему, и спросил с надеждой в голосе:-
У вас о сексе что-нибудь есть?
   Слово «секс» оказалось неизвестным Жану-Батисту, поэтому он что-то промычал в ответ, пожимая плечами.
-Так есть что-то или нет?- допытывался худрук.
-Сир,  о чем хо…хотите меня спро…спросить?
-Черт, ну, какой я тебе сир? О сексе пишешь?- Фуцман напряженно смотрел на недоумевающего Мольера, который продолжал стоять посреди кабинета.
-Предмет ваших интересов мне крайне непонятен,- признался Жан-Батист,- поясните,
что вас интересует, я…
   Жан-Батист остановился, так как впервые в жизни увидел, как взрослый господин изображает движения сладострастия и любовных игр прилюдно,   довольно
пошло и нагло виляет бедрами, двигает  задницей то вперед, то назад, при этом
издавая громкие стоны и вскрикивания. На губах Жана-Батиста появилась
язвительная усмешка, но он промолчал, решив ничего не комментировать. А
Фуцман с нетерпением ждал ответа своего гостя, но так и не дождался его. Через
минуту он остановился, впившись взглядом в неизвестного гостя.
-Ну? Что есть у тебя о сексе?
   Жана-Батиста, наконец, осенило, он улыбнулся:
-Сир, по…пожалуй, я по…понял вас!..
-Наконец-то! Ну?
-Вы, кажется, интересуетесь любовными играми? Желаете их ставить на сцене?
-Гм, ну, можно и так говорить… Что ты пишешь о любовных играх?
-Я пишу обо всем,- ответил с необычайным достоинством Жан-Батист,- играю на
сцене со своими актерами, но не так пошло и погано, как вы только что изобразили…
-Что - о?!- взревел Фуцман.
-Я не позволяю себе ни капли пошлости, хамства и плебейского разврата! На сцене
я никогда бы позволил себе и своим актерам то, что вы изволили здесь изобразить,
в моем театре нет разврата!
                -49-
-Негодник, ты…
-Мои комедии смотрит сам король Людовик и я не смею изображать любовные
игры на сцене!- продолжил Жан-Батист.
-Тогда пошел вон!! Вон из моего кабинета, негодник!- заорал Фуцман, показывая
рукой на дверь.- Смеется еще надо мной!
   Язвительная усмешка на губах Жана-Батиста вывела худрука из себя, к тому же
так откровенно, как Жан-Батист, никто с ним не говорил.
   Жан-Батист молча удалился, не прощаясь…
… Сон мой прервался, я присел снова на диване и в темноте увидел рядом с собой сидящего незнакомца. Поначалу я подумал, что продолжаю спать, помотал
головой, поднялся, сделал несколько шагов, посмотрел на спящую жену. Однако незнакомец не исчезал и с интересом разглядывал меня.
-Гм, вы… вы… это… вы кто?- еле выговорил я, снова садясь на диван.
   Незнакомец был несколько сутуловат, среднего роста, со впалой грудью. На голове
 его красовался светлый парик с искусственными прядями волос. Смуглое скуластое
лицо, широко расставленные глаза с хитринкой, широкий нос, острый подбородок.
-Я - француз… Жан-Батист де Мольер,- представился мой ночной гость, чуть улыбаясь.
   Однако улыбка гостя показалась мне больше похожей на язвительную усмешку.
   Не знаю, каких сил стоило мне сдержаться и не заорать от удивления посреди ночи! Ведь рядом мирно храпела моя женушка, я не хотел ее будить. Поэтому я сжал пальцы рук в кулаки, вздрогнул и постарался спокойно поговорить с моим гостем. Только что
я видел этого Мольера во сне! И вот он сидит рядом со мной… А не призрак ли он?
Мой дорогой читатель, я не верю в загробную жизнь, если хотите знать! Но россказни
о всяких таинственных призраках меня всегда очень интересовали. Я лихорадочно обдумывал, о чем можно с ним поговорить. И вот неожиданно для меня вырвалось…
-А… а не  п… израк  ли вы?- спросил тихо я.
   Хочу напомнить моему дорогому читателю, что картавлю, когда сильно волнуюсь.
-Гм, сир, наверное, призрак, вернее, думайте, что хотите…- глубокомысленно
ответил мне Жан-Батист.- Я появился, желая помочь вам…
-Да неужели?- изумился я, разглядывая красный камзол гостя, его шпагу, висящую
на правом боку, парик.
-Сир, намерения мои исключительно мирные и добрые!- любезно заявил Жан-
Батист.- Знаю, что вы пишете комедии, я желаю вам помочь.
   Я поднялся, походил несколько минут по комнате, потом решил продолжить
беседу с моим знаменитым гостем, присев:
-Инте.. есно, как хотите мне помочь? Писать за меня?
-Помилуйте, сир, что вы!- вплеснул руками Жан-Батист.- Я желаю помочь вам
советом. Ведь я тоже писал комедии, ставил их в своем театре.
-Скажите, а почему вас зовут Мольер? Ведь это не ваша фамилия?
-Что верно, то верно, сир…- кивнул Жан-Батист.- То мой псевдоним, который
заменил мне фамилию… Но который известен во всем мире! Так что, стало быть,
Мольер - моя вторая фамилия, если так можно говорить… Мой отец Жан-Батист Поклен… Фамилия моя была Поклен, но в дальнейшем я взял себе другую фамилию
со времен основания своего Блестящего театра. Я стал зваться Мольером.
-Гм, очень интересно! А откуда же взялась эта фамилия?- спросил я, чуть
успокаиваясь и перестав картавить.
-Охотно, сир, отвечу… Был этот псевдоним в театральных кругах… И я
воспользовался им… Еще поговаривали, что есть такая местность с названием Мольер. Словом, я стал зваться Мольером и ничуть об этом не жалею.
   Минуту мы помолчали.
   Я продолжал жадно разглядывать Жана-Батиста, а он в свою очередь улыбался
                -50-
мне, ожидая дальнейших вопросов.
-Скажите, вы говорили только что о вашем театре…
-Сир, да, у меня был Блестящий театр, но потом он распался… Потом моя труппа называлась театром Пале - Рояля,-  быстро ответил Жан-Батист.- И мой вам совет,
сир: вы должны создать свой театр, чтобы ставить в нем свои комедии.
    Я  присвистнул от удивления:
-Шутка сказать- создать свой театр… Знаете… Деньги какие… Откуда у меня
спонсоры? Помещение, люди?
-Пойдите к своему королю,- посоветовал мне Жан-Батист.
   Ответ гостя рассмешил меня.
   Очевидно, Мольер думал, что современная Россия- королевство, что-то наподобие старой Франции. Я не стал разубеждать моего собеседника, не хотел терять дорогое время. Однако также не хотел рассказывать ему о современном государственном 
строе России, как и о том, что мои сатирические комедии достаточно критикуют и
 высмеивают многие недостатки политической и социальной нашей жизни, поэтому
 я не видел смысла искать спонсора в самых верхах… Жан-Батист, услышав мой
смех, несколько огорчился. Я перестал смеяться, подумав, что мог обидеть его. И
действительно - Жан-Батист раздраженно воскликнул:
-Вы хотите обидеть меня своим смехом?
-Что вы!.. Отнюдь…
-Сир, тогда почему же вы смеетесь надо мной?
-Послушайте, Жан-Батист,- объяснял я,- мой неожиданный и совершенно
ненужный смех- это просто реакция на ваши слова о каком-то короле, к которому
следует пойти за помощью… Дело в том, что у нас нет короля.
    Настал черед удивляться Жану-Батисту:
-Сир, что я слышу? Как это нет короля?
-Да!... Вместо него есть другие правители, называющиеся по-другому,… Но не в
том суть… Мне никто денег на мой театр не даст!...
-Но почему?
-Ой, это долго вам объяснять… - Я замялся, мучительно думая, стоит ли рассказывать Мольеру о моих сатирических комедиях.- Ну, если я высмеиваю некоторых
чиновников… ну, придворных… если пытаюсь отразить все реалии нашей непростой жизни в России, зачем ходить  за деньгами к тем, кого ты высмеиваешь? Ведь это
глупо, не так ли?
   Жан-Батист долго молчал, обдумывая мои слова, потом попытался меня
предостеречь:
-Сир, поосторожней бы писали свои комедии! Вас могут убить!
-Знаю,- согласился я, улыбаясь.
   Жан-Батист похвалил меня:
-А вы храбры!
-Может быть…
   Минута прошла в полном молчании.
-Вы хотите мне еще что-то сообщить?- осторожно спросил я.
-Гм, возможно, сир…- Жан-Батист кивнул.- Наши с вами судьбы похожи…
-Как это?
-А вы подумайте… То, что я расскажу сейчас, покажется весьма вам странным, но
дайте мне слово, слово честного и благородного человека, сначала выслушать,
подумать, прежде чем обрывать или смеяться над моими словами.
-Как я могу смеяться над вами, Жан-Батист! Что вы!
-Тогда… тогда слушайте…- И Жан-Батист заговорил довольно быстро и очень убедительно, наблюдая за моей реакцией.- Итак, сопоставим и сравним некоторые
                -51-
данные биографий… Я родился в благополучной семье обойщика и торговца
мебелью Поклена в Париже. Вы родились в семье врача, профессора, доктора
медицинских наук. Вы получили хорошее образование, окончили  школу, медицинский институт. Я учился в знаменитой парижской Клермонтской коллегии, который потом назывался лицеем Людовика Великого. Я не работал впоследствии по своей
специальности, не пожелал также продолжать дело отца. Вы хотя и работаете врачом, занимаетесь этой профессией лишь для жалования… А основное занятие и ваша
 истинная любовь, ваше истинное призвание, которому вы в сущности и посвятили
свою жизнь,- это литература и театр!   
   Я слушал  Жана-Батиста, затаив дыхание. Мне казалось, я знаю конец рассказа
моего ночного гостя, неожиданный и фантасмагоричный его смысл, но предпочитал
пока не думать, а слушать и слушать…
    Жан-Батист увлекся своим рассказом, покраснев от волнения:
-Итак, продолжаю, мой друг!.. В детстве я был насмешлив, вспыльчив, обидчив,
упорен, если не сказать иначе- упрям, что многие так и говорили… Как и вы, мой друг!.. Настроение менялось очень часто, как и у вас… Я с детства полюбил театр, стал
 заядлым театралом, как и вы!..  Я часто ходил в театр, как и вы… Моя семья, мой
строгий отец Поклен не одобрял моего увлечения театром. И я воспротивился его попыткам заставить меня работать адвокатом или обойщиком. Вы тоже не хотели становиться врачом, желая стать писателем или актером. Но вы поддались настойчивым уговорам отца, поступили и закончили медицинский институт, получили долгожданный диплом без всякого интереса к медицине, стали работать врачом, но ваше призвание- литература и театр, стало быть, вы пытаетесь  сейчас зарабатывать на жизнь медициной, но основная ваша мечта в жизни и подлинное призвание- литература и театр! И
добавлю, что иногда получаете деньги за свои литературные публикации.
   Я поразился осведомленности Жана-Батиста, но не перебивал его.
-Я написал множество комедий, в которых высмеял достаточно многих во Франции!
Вы тоже пишете сатирические комедии, пытаетесь высмеивать многие недостатки, вы
пишете политическую и социальную сатиру. Вас постоянно читают, вас хвалят, но
пока ваши комедии не ставят на сцене… Конечно, нельзя сравнить наши комедии, ведь иная среда обитания, иное время, другая эпоха и образ мыслей, но сам факт, что
мы пишем сатиру, весьма знаменателен! У меня было много врагов, мои комедии часто запрещали, достаточно назвать мою запрещенную комедию «Тартюф». Нельзя сказать, что у вас есть враги, однако ошибочно утверждать, что их у вас никогда не будет!  Ведь они могут появиться в ближайшем будущем, раз вы пишете сатиру!
   Я кивнул, соглашаясь со словами  Мольера.
-Вы не можете поставить ни одну свою комедию на сцене ни одного российского
театра. Хотя в театральном конкурсе вы победите и получите приз.
   Тут я не сдержался и порывисто воскликнул:
-Когда же то будет?
-Скоро,- заверил мой ночной гость, улыбаясь.
-Откуда это  вам известно?
-О!.. Я знаю очень много, сир!..
-И в каком конкурсе победит моя комедия?
-Вы пошлите комедию на конкурс режиссера Нукляды,- посоветовал Жан-Батист.-
Он помолчал минуту, потом продолжал:- Итак, как видите, наши судьбы очень схожи, несмотря на другие эпохи, взгляды и многое другое…  Еще о нашем сходстве, если позволите, сир… Я иногда заикаюсь, а вы картавите… Теперь о моем здоровье…
Немного, если позволите… У меня появилась от волнений неврастения, я стал
мнителен, боязлив… Часто бывало угнетенное состояние духа, постепенно, как
заявляли доктора, развился тяжелый невроз… Тяжелая наследственная болезнь… И
                -52-
жизнь моя угасла… Вы же пока относительно молоды, но часто нервничаете,
несколько вспыльчивы, раздражены, то радостны, то угрюмы, часты смены настроения… Мой пример должен служить вам предостережением… Даже поведение у нас порой схоже…
-Поясните!- попросил я.
-Охотно, сир. Нередко вы посмеиваетесь над окружающими, почти надо всем, как
и  я ранее в молодости. Часто на моих устах усмешка, как и у вас…
   Жан-Батист неожиданно замолк.
   Молчал и я, запоминая каждое слово моего собеседника.
 -Сир,- наконец, отозвался после короткого   молчания Жан-Батист,- приготовьтесь услышать самое неожиданное в вашей жизни.
-Что же это?
-Сир, вы – мое новое воплощение!.. Моя душа воплотилась в вашем теле,- сделал признание Жан-Батист.
   Я опешил и сидел с открытым ртом…
  Хотя Жан-Батист  говорил шепотом, но мне казалось, что последние слова он
прокричал в микрофон на большой площади при громадном скоплении народа; все
хлопали и смеялись от радости…
    «Сир, вы – мое новое воплощение!!!!»- эта фраза звучала в моей голове.
     Все передо мной закружилось, хотя я и не пил накануне; сердце быстро забилось
от волнения…Я застыл, не зная, что ответить моему ночному гостю. Рядом мирно
 храпела жена, даже не подозревая, с кем я говорю и на какую тему. Увы, я не смогу
 ей рассказать услышанное, как и никому другому! Ведь тогда решат, что я спятил…
Иной раз жизнь преподносит такие диковинные сюрпризы, что кажется какой-то фантасмагоричной реальностью или сказкой наяву!  Или сном, похожим на
реальность, но не ставшим ею? Неужели произошла реинкарнация? Переселение душ?
А как же я, со своей судьбой, жизнью?
   Жан-Батист понял мое состояние и улыбнулся, трогая меня за руку:
-Вы не беспокойтесь, сир… Я в полном  рассудке, как и вы… Я говорил вам правду…
-Да?
-Сущую правду, сир.
-Что с ней делать?
-С правдой?
-Да…. Что мне делать? Как мне дальше жить? – Я в отчаянии задавал вопросы, наивно думая, что сразу получу на них ответы от Мольера.- Как же моя жизнь? Она, значит,
будет повто…ением вашей судьбы, Жан-Батист? ( От волнения я стал картавить).
-Отнюдь, сир.
-Как это понимать? И как я могу …азговаривать с вами, если вы утве…ждаете, что
я являюсь вашим новым воплощением в ми…е? Если ваша душа сейчас во мне, как я
могу с вами в данный момент …азговаривать?!
   Валя перестала храпеть, завертелась, чуть приподнялась, глядя на меня с укором.
-Черт, чего ты орешь ночью?- проворчала она.- Уф, спать не дает!..
   Я замолк. Она посидела минуту, потом легла, укрыв голову подушкой.
   Через минуту я снова заговорил, чуть успокоившись:
-Как я могу с вами говорить, Жан-Батист? Только говорите потише.
-Сир, а вы смотрите в зеркало?
-Да, но при чем…
-А при том… Вы смотрите в зеркало и видите свое лицо, можете говорить, что ли,
сам с собой, глядя в зеркало, так?
-Так…
-Иногда случаются чудеса на свете, сир… Вы  будто  говорите сам с собой…
                -53-
Как бы свидание с самим собой наяву.
   Я засомневался:
-Сказки какие, Жан-Батист.
-Нет, то, что я рассказал вам, сир, то не сказка. Увы!
-А как я могу разговаривать со своей душой?- не унимался я, почему-то холодея от
страха.
-Вы говорили только что о призраках,- объяснял мне Жан-Батист.
-Да…
-Стало быть, с призраком вы можете встретиться? Говорить или хотя бы видеть его?
Вы смотрите на себя в зеркало, говорите со своим изображением в зеркале?
-Так…
-Вот и сейчас как бы говорите с самим собой…
-Гм, фантасмагория какая-то!- не поверил я.
-Вся наша жизнь порой похожа на сказку или фантасмагорию, сир,- убеждал меня
Жан-Батист.- Поверьте мне.
-Я должен верить вам, что ваша душа воплотилась в меня?
-Верно, сир.
-А как же тогда моя судьба, о которой вы так беспокоитесь? Как моя личная жизнь?
Ведь я жил сорок лет до вашего появления!- разгорячено проговорил я.
-Мне то ведомо, сир.
-Тогда поясните!
-Ваша жизнь будет продолжаться, как и ранее. И ничто ей не помешает. Моя душа, вселенная в ваше тело, будет лишь помощью вам в жизни. У вас будет собственная
жизнь, не похожая на мою… Но порой я буду появляться перед вами, чтобы побеседовать,- объяснил мне с улыбкой Жан-Батист.- если хотите, чтобы я
 появлялся хоть иногда.
-Хочу,- моментально заявил  я.
   Мы немного помолчали.
-У вас есть еще вопросы ко мне, сир?
-Есть…  Как я могу поставить свои комедии на сцене? Уж сколько времени бегаю
по теат…ам, сколько…(Я вновь стал картавить).
-Пожалуй,- прервал меня Жан-Батист,- пожалуй, сир, я знаю ответ на ваш вопрос.
И я говорил только что об этом…
-Ну?
-Вам следует открыть свой театр.
   Я сокрушенно вздохнул и загрустил, опустив голову. Кажется, кто-то недавно
советовал то же, не критик ли Незамыслов?
-Что с вами, сир?- забеспокоился Жан-Батист.
-Вы витаете, как мне кажется, в облаках. Я ответил вам, что это невозможно.
-Это почему?
-Гм, вы не знаете нашей сов…еменной жизни. Вы думаете, что это так просто, как
 в ста…ой Франции, отк…ыть свой теат…У меня нет денег на свой теат…
-Вы иногда произносите плохо одну букву,- то ли утвердительно, то ли
 вопросительно произнес Жан-Батист.
-Верно…- ответил я, перестав картавить.- Нужно помещение, актеры, разрешение
 властей, ой… Одна волокита, это не для меня…- Я схватился за голову, стараясь
не смотреть на Мольера.
-Сир, мой совет дан вам от чистого сердца!
-Понимаю вас, Жан - Батист, но открыть свой театр в Москве примерно то же, что полететь сейчас нам обоим на Луну.
   Жан-Батист развел руками:
                -54-
-Что ж, сир… Думаю, иначе вам не улыбнется фортуна!    Идти к своему королю вы отказываетесь…- С этими словами он встал, наклонился чуть в прощальном поклоне.-
Я удаляюсь…
-Постойте, Жан-Батист… Вы еще вернетесь?
-Гм, возможно… Иногда буду появляться, но видеть меня сможете лишь вы, сир.
Спокойной ночи, мэтр Соколов.
-И когда…
   Жан-Батист исчез так же внезапно, как и появился в моей квартире…
   Я не двигался, сидел и смотрел в одну точку перед собой, вспоминая каждое его
слово.
   Валя перестала храпеть, подняла голову.
-Ты что не спишь?- тихо спросила она.
-Не могу спать… - уныло промолвил я.
-Ой, спи… Завтра утром вставать…
   Я кивнул, лег, смотря в потолок.  Жан-Батист, думал я, когда еще появишься и
что скажешь? Мне так трудно порой… С этими мыслями я и уснул.


                Глава  7

                Мои  раздумья.
   Весь последующий день я провел в раздумьях: в поликлинике выполнял чисто механически свою работу, одновременно думая о Мольере, и потом дома тоже думал лишь о нем. Слова Жана - Батиста об его воплощении в моем теле  терзали меня, я даже
не мог представить такого при всем богатстве своей фантазии! Я знал о реинкарнации, переселении душ, но никогда бы не подумал подобного про себя. Видимо,
Жан-Батист прав: недаром меня всегда тянуло именно во Францию. Вспоминаю первое мое посещение Парижа, ой, какой восторг я испытывал, господа! Как я радовался
тому, что наконец-то увидел знаменитую Эйфелеву башню, Версаль, Лувр, прошелся
по Елисейским полям, постоял возле Триумфальной арки. Потом во второй раз, когда
на следующий год летом поехал снова во Францию, удалось побывать еще в Ницце и Каннах, но наибольший  восторг испытывал я только при посещении Парижа…
Жена сразу заметила мою рассеянность, вялость, несвойственную мне, холерику, меланхоличность.
-Сереж, что-то случилось?- озабоченно спросила она, обнимая меня.
-Нет.
-А почему тогда ты такой вялый, задумчивый?
-Гм… Обдумываю план новой комедии,- нашел ответ я, заканчивая есть ложась на
 диван.
-Что-то непохоже на тебя, продолжала допытываться Валя.- Может, на работе что-то,
ну, скажи!
-Нет! Все нормально!- я повысил голос, немного раздражаясь.
-А зачем кричать?
-Я не кричу… Когда я закричу, услышать мой крик все соседи в доме. Лучше смотри
свой зомбиящик.
   Валя обиженно отвернулась от меня, включила телевизор, взяла пульт и занялась
 своим любимым домашним занятием: переключением телеканалов; посмотрев
немного что-то на одном канале, она сразу включала другой канал, потом следующий… Если ранее я как-то иронично комментировал подобный  просмотр телепрограмм, то теперь я лежал на диване, раздумывал, смотря в потолок…
               
                -55-
  Дорогой мой читатель, уж поверьте мне, я вовсе не такой скучный, как может то показаться! Я люблю шутки, смех, но смех ведь должен иметь причину, не так ли? Не может быть смех без причины. Телеэфир задыхается от бездумного и тупого смеха, безумного веселья и цирковой клоунады. Фильмы- однодневки рождают новую мифологию нашего времени, а новостной официоз центральных каналов пестрит очередными историческими персонажами и новыми идеологическими сказками,
смакуя  вперемежку  с новостями различные преступления и извращения. Абсурд
нашей жизни совсем не согласуется с чересчур мажорными нотками телевымысла
   Валя прервала мои раздумья:
-Сережа, чего ты такой грустный? Возьми свою любимую «Новую газету» почитай.
-Уже прочел ее,- ответил я и снова стал раздумывать, закрыв глаза… - Мэтр Соколов
хочет отдохнуть…
   Валя не расслышала последних моих слов…
   Наше телевидение, как полагаю, можно назвать проектом под названием «Теледебилизация».  Ранее в девяностые годы можно было смотреть разные аналитические программы, однако их  нет сейчас, к большому сожалению. И нет
прямого эфира, который был тогда в те девяностые годы, так горячо ругаемые чиновниками - вертикальщиками, будто они в те годы не жили и не правили!
Хотелось, чтобы зрители или редакторы не путали  информационные простые
новостные программы на НТВ, ОРТ и РТР  с аналитическими программами.  Аналитической ранее была  программа Евгения Киселева на НТВ под названием
«Итоги», которую я очень любил смотреть  каждое воскресенье вечером,
но эту программу сейчас забыли, как забыли парламентаризм, плюрализм мнений, открытый эфир, открытые политические споры, борьбу мнений и идей, свободные
СМИ, выборы губернаторов и многое другое…Аналитической сейчас остается
программа  cмелой и эмоциональной журналистки Марианны Максимовской на канале Рен ТВ. Но Киселева сейчас нет на ТВ, к сожалению… Киселевская  команда перешла
на канал ТВ- 6, но потом его быстренько прикрыли, якобы акционеры кампании недовольны программой… А что сейчас показывается на НТВ, из которого изгнали киселевскую команду? Постоянно один криминал (могу дать название таким фильмам: «Пособие для начинающих бандитов»), одни и те же фильмы о ментах, постоянно
новые фильмы о каких-то агентах,  смакование криминала и бытовой мерзости в
 разных документальных телепрограммах. Названия всем  известны и перечислять мне
их не стоит… Читая телепрограмму и пытаясь хоть частично  посмотреть (не удается полностью их смотреть- скучно и не жизненно, не интересно, но это лично мое мнение!)  новые наши фильмы на Первом канале, РТВ, НТВ, думаешь о  лубочном, сказочном отображении  нашей действительности  в разных скороспелых сериалах и мыльных операх. О причинах  появления мыльных опер, сериалов,  смаковании  криминала, обилию
 пошлых телеюмористических программ никто не пишет, но я попытаюсь открыть читателю мои мнения на этот счет. У людей просто отбивают привычку думать, размышлять над проблемами, аналитически думать. » К чему им думать, ведь они
устают, им  нужен отдых после трудного рабочего дня! Побольше позитива, развлечений!»- возразит мне некий чиновник, работающий на телевидении. Пусть они смотрят, как считает этот чиновник,  сплошное развлекалово, попсу, а то
задумаются над постоянной инфляцией, международным кризисом, который
 наслоился на наш системный кризис, растущей безработицей, постоянными
бездумными обещаниями чиновников, маленькой пенсией, реформой ЖКХ, которая,
как считает автор, вернее бы называлась иначе - постоянным повышением стоимости жилья (некоторые грубо называют реформу ЖКХ – ЖИВИ, КАК   Х…), отсутствием возможности провести митинг или демонстрацию без избиения граждан нашей

                -56-
доблестной полицией), отсутствием прямого эфира на телевидении, катящейся вниз нашей экономикой, и многим, многим другим…Рекламы тоже много на телевидении. 
Да, реклама  очень раздражает. Кстати, будучи за границей, я обратил внимание на
такое же большое количество рекламы  на разных каналах и в других странах (Польша, Франция, Бельгия, Нидерланды, Германия, Турция, Кипр).  Но там постоянно каждый день не показывают своих президентов и разных чиновников, как ни странно для
нашего зрителя, который привык каждый день видеть чиновников самого высокого
 ранга, это что-то вроде круглогодичного сериала под названием: « Ни  дня без эфира».
То есть средства массовой информации превратились для некоторых в средства
массовой пропаганды. А  обилие крови, насилия и убийств в разных фильмах на НТВ?
Но некоторые редакторы делают  странный вывод: и в  старых советских  фильмах о Чапаеве, об А. Невском тоже было много крови. Как ограничить обилие крови в
подобных фильмах?- задаются вопросом те редакторы.  Скажем, в фильме «Чапаев», 
или «Александр Невский» трупов не меньше, чем в « Ликвидации» или «Литейном,
4»-  даже больше. А сопоставимы ли эти фильмы? Нет, не по ценности или иной причине.
 В этих старых фильмах трупы, кровь ОПРАВДАНЫ: война ведь! А смакование криминала, частый показ крови, насилия в мирной жизни лишь озлобляет и раздражает. Почему не покажут нам простых жителей города или села? Врача, инженера, педагога, почтальона, наконец? Просто их жизнь. Почему обязательно показывать на НТВ только репортажи из жизни разных скороспелых «звездочек» шоу- бизнеса или копаться в грязном белье известных певцов, артистов? Почему постоянно почти в каждом выпуске «Телепрограммы» на последних страницах надо писать о Ксении Собчак? Или печатать анекдоты участников одиозной программы «Дом-2» или участников «Комедии Клаб», «Наша Russia»? Почему надо постоянно снимать и показывать на  Первом канале, РТР, СТС и ТНТ надоевшие многим зрителям мыльные оперы и скороспелые сериалы, телефильмы- однодневки? Почему бы не показать новые кино- и телефильмы, которые получили призы на многих киноконкурсах? Раньше говорили так: «Жизнь стала лучше, жизнь стала веселей!», но теперь несколько иначе: « Жить стало лучше, жизнь стала красивей», гламурненькая наша жизнь вместе с Ксенией Собчак в ее программе «Блондинка в шоколаде» (даже название сама придумать не смогла - ведь это название художественного фильма с участием Пэрис Хилтон, который был снят намного ранее программы Собчак!).
   Да, раньше я с удовольствием смотрел в девяностые  годы программу «Свобода
слова» на НТВ, которая сейчас запрещена, программы «Куклы», «Красная стрела», «Тушите свет», где они?!.. Смотрел диспуты  разных политиков на разных каналах, которых сейчас нет… И прямой эфир в программах «Времечко» и «Сегоднечко» тоже  запрещен, как и эти программы, якобы устаревшие и якобы имеющие маленький
 рейтинг. Судя по оголтелой и опостылевшей всем попсово - рекламной истерии,
наш народ только мечется по магазинам в диком потребительской ажиотаже. Конечно,
долгое время дефицита сказалось на психике нашего народа, который только в
западных фильмах мог увидеть настоящее изобилие. Но изображать наш  народ или думать про него, что ему бы только купить новый телевизор или  сотовый телефон, и
он только этим будет доволен, как я считаю, по меньшей мере, неумно… Постоянные Петросяны, аншлаги, мыльные оперы и скороспелые фильмы- однодневки просто отбивают у людей способность думать! Человек, придя домой, просто смотрит всё
подряд, здесь он не ищет, что посмотреть интересное, лишь бы что-то посмотреть,
тупо посмеяться.  И как этот каждодневный смех в эфире без причины совместить с постоянными катастрофами  в  нашей жизни, с постоянной инфляцией, с пожарами, неотремонтированными теплосетями, плохими дорогами, проблемами малого бизнеса, убийствами, падением самолетов, постоянными обвалами шахт, рухнувшими ветхими домами, потонувшими подводными лодками, пожарами, взрывами домов, выселением
                -57-
людей из домов в соответствии с постановлением суда и новым Жилищным кодексом, реформой постоянного увеличения оплаты жилья, локальными конфликтами, отъеме собственности рейдерами, проблемами дольщиков и автомобилистов?
   Многого я не понимаю… Как можно было забыть девяностые годы, но пытаться постоянно вспоминать годы застоя и сталинское время? И как можно с каким-то
упоением мазохистов,  вспоминать и подробно рассказывать на разных телеканалах о генсеке Брежневе с орденами и медалями по всему телу, о разных сталинских палачах, мучивших свой же народ, говоря и показывая тех руководителей НКВД (ГПУ, ЧК,
КГБ), якобы это может быть интересно для нашего молодого поколения? Особенно, рассказывать очень часто о дочке Сталина Аллилуевой, дочках  других политических монстрах?! И сколько можно рассказывать про кремлевских жен? Конечно, меня могут упрекнуть, что мы должны знать свое прошлое, свою историю. Совершенно я с этим согласен, но показывать так просто без критического анализа, без исторического осуждения бывших палачей народа   нельзя! Как говорится, ничто не забыто, но никто
ни за что не отвечает, никто не покаялся из прежних палачей режима, из прежних руководителей. Ранее  прежние члены того одиозного ГКЧП  сидели в первых рядах различных конференций или даже в президиуме, их нередко показывали  по телевизору,  забывая с кем говорят и кого показывают… В телеэфире можно сейчас услышать такие слова, сказанные с улыбочкой не старым пока человеком, вряд ли приверженцем коммунизма или суверенной демократии: «Наша жизнь наполнена прошлым, которое является основой для будущего». Конечно, без прошлого какое может быть будущее? Если нет истории, какая может быть в будущем жизнь? Но заявлять, что наше кровавое прошлое будет нашим будущим, очень опасно. Постоянно оглядываться назад, ностальгируя по прошлым временам, которые для многих были печальными или кровавыми, нельзя. Ведь прошлое не сможет никогда стать нашим будущим, как этого
ни хотели  разные политические монстры! У известного поэта древности Омара Хайяма есть прекрасные строки: «Если стадо баранов разворачивается и идет в обратную
сторону, возглавляют шествие хромые бараны». Лучше и не скажешь, господа! Реальность может показаться совсем и нереальной, искаженной, если ее умело интерпретировать, в чем преуспели некоторые наши телекомментаторы, политологи, кормящиеся властью. Часто говорят  по телевизору о трудных годах прошлого, горестях нашего народа, но не  говорят или говорят  частично, скороговоркой и не по всем телеканалам о преступлениях нашего современного времени (дедовщина, преступлениях  некоторых сотрудников полиции, нарушивших закон, межнациональной розни и скинхедах, фашиствующих молодчиках, разных чиновниках-взяточниках и т.д.). Я
понял, почему так часто обращаются  назад и так часто вспоминают у нас прежние
годы и разных политических монстров. «Смотрите, - слышится некий невидимый
голос скрытого циника из эфира за кадром,- видите вы, как всё раньше плохо было,
как все плохо жили?! А теперь ведь всего этого нет, так возрадуйтесь, люди! Скажите спасибо своей дорогой власти, которая всех вас не тянет в лагеря, не сажает  в тюрьмы
и не морит  голодом! Смотрите и сопоставляйте!» А иной юноша может просто не
понять комментатора, неправильно понять нашу историю, так как получается, что по новой мифологии политологов советский человек (совок) плавно так перешагнул из прошлой утопии социализма  в новую суверенную утопию, став не советским, а суверенным человеком. На дворе - сувенир…, простите, суверенная демократия, как ловко придумали наши кремлевские мечтатели и мифологи. Конечно, многие читатели могут расценивать эти слова, как очередное интеллигентское нытье, с чем я совершенно не согласен - ведь я не умею рубить с плеча точеные армейские фразы и обязательно с матом. Лично я считаю, что слово «интеллигент» устарело, так как нет сейчас тех интеллигентов, которые во всех грехах винили только себя: нет колбасы - плохо, сами виноваты, есть колбаса в
                -58-
 магазинах, но очень дорогая - тоже плохо! А я не виноват в этом, себя винить не буду.
Я считаю себя интеллектуалом, а не старым интеллигентом в очках, всегда винившим
во всех бедах лишь себя одного. Знает ли,  что в эстраде… простите, сейчас говорят несколько иначе - попсе или в шоу-бизнесе, есть имитация успеха? Имитация красивых движений, имитация хорошо поставленного голоса (а мы все знаем уже, что не все
певцы или певички, особенно очень молодые и без музыкального образования поют своими голосами), имитация популярности. На имидж их работает очень много продюсеров, рекламщиков и т.д. Я пишу об этом потому, что  в остальных сферах жизнедеятельности есть у нас тоже имитация успеха, имитация всего- всего! Нам постоянно внушают в «зомбиящике», что у нас всё якобы хорошо, то есть налицо имитация хорошей жизни, но только она есть в телевизоре, а выключишь его, то тогда сразу поймешь всю правду. На этот счет я придумал недавно один афоризм: « Все
победы - в телевизоре!»
    Иной раз реклама нас раздражает, но мы ее не слушаем или говорим: « Какая ерунда!». Во второй раз она нас тоже раздражает, но мы ее уже запоминаем, а через месяца два
или три почти каждодневного показа этой рекламы мы свыкаемся с ней, после чего
идем в магазин и покупаем, что вчера или раньше нам рекламировали. То есть
происходит зомбирование   населения, телевизор сейчас можно воспринимать, как опасное для населения психотронное оружие. Нам постоянно показывают разных чиновников и военных, не показывая почему-то, как раньше в застойные годы, многих известных писателей, артистов, поэтов. Улавливаете аналогию с рекламой? Место
сейчас красит человека и тянет его в историю. И к слову сказать, была ранее
прекрасная программа «Кинопанорама», в которой выступали различные артисты и режиссеры, где шел рассказ о новых постановках. Ее сейчас нет, к сожалению. Зато на НТВ показывалась не так давно  программа политолога Глеба Павловского под
названием «Реальная политика», где он нам с большим энтузиазмом рассказывал о
разных чиновниках, их проблемах, их перестановках, их карьере, думая, что народу сие очень интересно,  и народ оный, то есть электорат, будет тупо ждать постоянно
субботы, чтобы посмотреть очередной рассказ про нового чиновника. К счастью, этой
программы больше на НТВ не показывают, конечно, не из-за того, что ее запретили,  возможно, планы Павловского изменились…
   К сожалению, всё сейчас смешно в нашей жизни: и наши послушные депутаты,
покорно поднимающие руки и покорно голосуя  за законы, торопливо ходящие по
 рядам и голосуя сразу за многих своих отсутствующих коллег; и наши  телепрограммы, которые надоели и которые смешны все до одной, не только быдловые пошлые юмористические программы, где,  чем глупее, тем лучше; смешны наши важные телеведущие, послушно читающие заготовленные для них кем-то тексты и повторяющие энергично чужие слова, как говорящие попугаи; смешны наши политтехнологи
(кстати, знает ли читатель, что на Западе нет слова «политтехнолог»- это сугубо наше кондовое изобретение, наше кондовое словцо из новеньких наших изобретений?);
смешны наши нацпроекты сверху без обратной связи с народом, для которого и
 трудятся наши «слуги народа»…   Кстати,  сейчас не читаю «Комсомолку», как и «Вечерку», но ранее с большим удовольствием их читал. Читал ранее  в этих газетах интересные аналитические статьи. А сейчас  в них можно прочитать лишь рассказы
о дачной жизни, огороде,  статьи о разных чиновниках, депутатах, прогноз погоды на завтра,  мнении Ксюши Собчак, статьи о жизни Пугачевой,  рассказы о разных телезвездочках. И это   ВСЁ?.. Очень жаль… Вот поэтому читаю интересную и смелую «Новую газету». А зомбиящик смотрю очень выборочно… М - да, господа, к
сожалению, операция «Теледебилизация» удалась…   
  Мои раздумья прервал телефонный звонок.
-Сережа, возьми трубку,- попросила Валя.
                -59-
 Я нехотя поднялся, вздыхая.
-Да, алло…- протянул я.
-Сергей Константинович, здравствуйте!- услышал я бодрый голос Незамыслова.-
Узнали?
  Я через силу улыбнулся, мягко ответил:
-Как же, как же… Слышать вас мне всегда приятно, Николай Антонович.
-Гм, приятно слышать… Я напоминаю,- продолжал Незамыслов,- ранее вы просили, чтобы я провел вас на театральную репетицию, так?
-Так.
-Как раз сегодня через полчаса состоится репетиция в Театре юмора. Могу взять
 вас с собой, если хотите.
-Сейчас?- Я вздохнул, не желая сейчас никуда идти.
-Думаю, вы спали?
-Нет… Просто думал.
-Да? О чем же?
-О мэтре… О Мольере,- признался я.- И о телевидении.
  Я решил рассказать критику свой недавний сон о том, как Жан-Батист де Мольер посещает наших режиссеров и художественных руководителей театров и как они
 ему отказывают в постановке его знаменитых комедий. Незамыслов несколько раз
прерывал мой рассказ громким раскатистым смехом, после чего заключил:
-Ну, Сергей Константинович, фантазия у вас богатая! Думаю, вы неплохо изобразили наших режиссеров! Сон иногда бывает в руку, как говорят в народе.
-То есть?
-То есть ваш сон словно явь, наша фантасмагоричная реальность…В следующий
раз представите, как Мольер появляется на Первом канале, так?
-Не знаю…
   Незамыслов на минуту замолк, но потом торопливо проговорил:- Так, мэтр
Соколов, вы идете  со мной на репетицию или нет?
-Иду,- твердо ответил я.

                Глава   8
                На репетиции в Театре юмора. 
   Ширмыршлянский слегка кивнул мне, когда Незамыслов представлял меня как
своего коллегу и друга.
-Садитесь рядом, господа,- милостиво произнес он, усаживаясь в кресло на первом
ряду партера.
   Мы  с Незамысловым сели сзади во втором ряду.
-Иосиф Борисович,- обратился Незамыслов к худруку,- а правда ли, что ваш театр
 хотят переименовывать?
   Ширмыршлянский как-то неопределенно хмыкнул, потом пожал плечами. Видимо,
он посчитал вопрос моего знакомого неуместным, вдобавок, как я подумал, ему
вообще не нравятся никакие переименования. Ширмыршлянский минуту
напряженно смотрел на сцену, на готовящихся к репетиции актеров, потом решил ответить Незамыслову:
-Знаете, ваша осведомленность порой поражает…
-Да?
-Да, мой уважаемый критик! Такую новость я пока никому не рассказывал, это пока обсуждается… - Он помолчал, расстегивая верхнюю пуговицу рубашки, потом
продолжил:- Да, хотят некоторые господа назвать мой театр Театром сатиры и юмора!-
В голосе Ширмыршлянского послышались к моему удивлению трагические нотки,
глаза его засверкали.
                -60-
-Вам почему-то не нравится такое название?- осторожно спросил я.
  Ширмышлянский снова пожал плечами, не смотря в мою сторону.
-Знаете, сейчас я не намерен обсуждать этот вопрос… Да еще с вами… Мой театр назывался и будет всегда называться Театром юмора! А сатиры в моем театре нет.
-Плохо это,- заметил я.
   Ширмыршлянский резко встал и пошел к сцене.
-Да - а… - протянул Незамыслов.- Он нервничает…
-Он явно похож на барина, который делает всем одолжение, что соблаговолил
кому-то ответить,-  усмехнулся я, разозлившись на худрука,  будучи недовольным
его поведением и его ответами.
   Незамыслов кивнул, отвечая шепотом:
-Вы очень наблюдательны, мэтр.
-А что будут репетировать?- спросил шепотом я.
-Спектакль «Бравый солдат»,- ответил так же шепотом Незамыслов.- Пока смотрите, вопросы потом. Я всегда беру с собой блокнот, иногда нужно что-то записать.
-И я тоже взял блокнот.
   В четвертом ряду я увидел одну молодую актрису, светлую шатенку с голубыми глазами, которая не отрывала глаз от сцены.   
  Незамыслов уловил мой взгляд  и прошептал:
-Это Татьяна Архипова.
-Актриса?
-Да…  Она недавно здесь работает. Понравилась?
- Возможно,- уклончиво ответил я, перестав смотреть на Архипову.
   Ширмышлянский вновь уселся на первом ряду. Репетиция началась.
-А кто же играет Швейка?- спросил я Незамыслова.
-Кузнецов, видите, он стоит в центре сцены перед врачебной комиссией?
-Вижу.
-Хороший актер,- похвалил его Незамыслов,- он недавно тут работает.
   Николай Кузнецов, одетый в помятую армейскую форму, в черных сапогах, стоял, потупив взор, перед длинным столом, накрытым зеленой скатертью.
   За столом сидели четверо актеров, одетых в белые халаты. Они весьма придирчиво оглядывали Швейка, что-то шептали друг другу.
-Как вас зовут?- громко спросил один пожилой врач в очках.
-Осмелюсь доложить, Иосиф Швейк!- громко ответил Швейк.
-Так, так… А зачем вы, когда вошли, заорали?
-Я, осмелюсь заметить, как вы выразились только что, заорал о здравии нашего
господина императора!- бодро ответил Швейк и заорал, пугая своим криком врачей:-
Да здравствует государь император Франц Иосиф  Первый!
   Швейк нисколько не удивился испугу врачей, пуще того, он добавил, продолжая кричать:- Ур – р - р- а- а!
   Врачи переглянулись, пожилой врач в очках сухо произнес, смотря на коллег:
-Думаю, вопрос ясен, господа.
    Врачи на сцене закивали.
   А Швейк почему-то снова заорал:
-Да здравствует государь император Франц Иосиф Первый!
   Пожилой врач в очках сурово произнес:
-Хватит тут орать.
-Ура - а-а!- снова заорал Швейк, улыбаясь.
   Лысый врач добавил громко:
-Идиот!
-Скажите, Швейк, радий тяжелее олова?- спросил пожилой врач.
                -61-
-Не знаю, не взвешивал,- сразу ответил Швейк.
-А вы верите в конец света?
-Гм, сперва я должен видеть этот конец. Думаю, завтра его точно не будет,-
небрежно сказал Швейк, широко улыбаясь.
   Один лысый врач слева от пожилого врача в очках раздраженно спросил Швейка:
-А чего вы все время улыбаетесь?
-Радуюсь!- охотно ответил Швейк.
-Чему, позвольте спросить?
-А просто…Радуюсь вашей лысине.
-Радуетесь?- поднял брови лысый врач.- Вы радуетесь моей… моей лысине?!
-А как же! Вам никогда стричься не придется. Вот и радуюсь просто так.
-Идиот!- раздраженно повторил лысый врач.
-Именно так!- засиял Швейк.- Осмелюсь вам доложить, я полный идиот!
-Да? Вы просто так радуетесь? Что еще вы просто так делаете?
-А все…
-Все?
-Да, просто еще в туалет хожу… - Тут Швейк громко расхохотался, одновременно послышался громкий смех Ширмыршлянского на первом ряду.
-Но клистир не люблю,- улыбаясь, произнес Швейк.
 Я приблизился к Незамыслову и прошептал ему:
-Кажется, у Гашека про туалет ничего не было.
-Думаю, вы правы,- кивнул, усмехаясь, мой спутник.- Еще мы не то скоро увидим.
-Да? И что увидим?
-Как всегда, мой мэтр Соколов, вы спешите…   
   Ширмыршлянский громко решил, говоря то ли сам себе, то ли сразу всем актерам
в театре:
-Надо бы побольше о клистире. Да, о туалете тоже побольше… Чтоб смешнее
было…
   Пожилой врач в очках спросил Швейка:
-А почему вы клистир не любите?
-А не люблю и все.
-И почему?
-А плевать я на него хотел,- широко улыбаясь, ответил Швейк.
-Как это плевать?
-Очень просто… Слюной плевать.
-Гм…- Пожилой врач неприязненно посмотрел на стоящего навытяжку Швейка.-
Слюной плюетесь?
-Да, а вы не плюетесь?
-Что - о?!
-А чем вы плюетесь?- с интересом спросил Швейк, продолжая широко улыбаться.
-Черт, прекратите смеяться над нашей врачебной комиссией!- нервно воскликнул пожилой врач в очках.
-А я не смеюсь над нашей или вашей врачебной комиссией!
   Пожилой врач в очках нахмурил брови:
- Вы вообще думаете, что делаете и что говорите?
-Я вообще никогда не думаю.
-И почему вы, болван, никогда не думаете?- удивился лысый врач.
-За нас всегда думает наш Франц.
-Это кто же такой Франц?
-Государь император Франц Иосиф Первый!- вскричал неожиданно Швейк.-
У р- р- а- а!!
                -62-
   Врачи многозначительно переглянулись.
-Идиот, полный идиот!- заключил лысый врач.
  А Швейк радостно продолжал:
-Думать на военной службе солдатам запрещается. Когда я раньше служил в Девяносто первом полку, наш капитан говорил: « Болваны! Вы, болваны солдаты, думать не
должны! За вас думает ваше начальство. Как только солдат начинает думать, это
 уже не солдат, а вшивая дрянь!»
-Скажите, Швейк, а как вы себя чувствуете?
-Я ничего не чувствую.
   Ширмыршлянский громко засмеялся.
   Актеры повернулись к худруку, он слегка махнул рукой, добродушно говоря им:
-Ну, продолжайте… Чего стали?
-Скажите, а какая самая большая глубина в Тихом океане?- спросил пожилой врач Швейка.
-Не знаю…- честно признался Швейк.- Там не плавал. Может, там поглубже, чем
под Вышеградской скалой на Влтаве.    
-Скажите, вас когда-нибудь обследовали?
-Да!- почти выкрикнул Швейк.- Меня признали полным идиотом на военной службе.
-И вы… гм, вы этому радуетесь?
-Я всегда всему радуюсь! Я только не люблю клистир и ему не радуюсь.
-Только что вы говорили, что   в с е м у  радуетесь?
-Ну, ошибся… И еще у меня трусы с надписью: « Всё еще думаешь?»
   Я снова прошептал Незамыслову, что не встречал в романе о Швейке упоминания
о его трусах с какой-то надписью.    
   Пожилой врач попросил Швейка сделать пять шагов вперед и пять шагов назад.
-А зачем?- подозрительно спросил Швейк, почесывая затылок.
-Болван! Делай, что тебе говорят!- прикрикнул на него пожилой врач, краснея от
злости.
   Швейк кивнул и сделал десять шагов вперед.
-Вы что сейчас сделали?
-А чего?- удивился Швейк.- Что-то опять не так?
-Вам же сказали: пять шагов вперед, а не десять.
   Швейк махнул рукой, улыбаясь:
-А-а!... Какая разница! Мне не жалко. Ну, сделал десять, а не пять. И чего?
-Идиот!- выкрикнул пожилой врач. – Выйдите!
   Швейк поклонился врачам, поклонился воображаемым зрителям в зал и ушел,
напевая песенку:
                Я-то вздумал в самом деле
                Баловать с войной,
                Дескать, через две недели
                Попаду домой.
   Ширмыршлянский заерзал на кресле, шумно вздохнул и хлопнул раз в ладоши.
   Все актеры на сцене встревожились - подобное поведение их шефа свидетельствовало
о его крайнем недовольстве. Молодой актер Николай Кузнецов, игравший Швейка,
возвратившись на сцену, не стал молчать, как его коллеги, и порывисто спросил
худрука:
-А что вам не понравилось в нашей игре?
-Что не понравилось?- ответил вопросом на вопрос Ширмышлянский.- А может ли
мне понравится такая песенка Швейка? Откуда она взялась в нашем спектакле?
 -Что значит,  откуда взялась? Она из романа Гашека.
   Ширмыршлянский привстал, потом сел, говоря очень взволнованно и громко:

                -63-
-Убрать к чертям поганым! – Он замолк на минуту, давая понять, что недоволен прозвучавшей песенкой о войне.
-Кого убрать?
-Убрать к чертям поганым эту подозрительную песенку! У меня в тексте ее нет!-
приказал Ширмыршлянский.
   Кузнецов покраснел от волнения, но решил поспорить с шефом:
-У вас нет?
-Да-с, у меня этого нет!
-А у Гашека эта песенка есть,- возразил Кузнецов.
-Что - о?! Убрать песенку!- взревел Ширмыршлянский.
-А я… я решил ее вставить в наш спектакль.
-Ты? Ты что-то тут решил? В моем театре ты что-то решил?!- вне себя вскричал Ширмыршлянский.
-Да, я!- кивнул Кузнецов.
   В поддержку ему раздался голос молодой актрисы Татьяны Архиповой из зала:
-И я согласна с Кузнецовым! Правильно он сделал!
-Ах, правильно? А если я  тебя, Кузнецов,  уволю за самоуправство?- пригрозил
Ширмыршлянский.- Уволю  по статье?
-Это по какой же?
-Смело уволю! За  неисполнение приказа начальника! Убрать эту песенку из
спектакля! Никаких песенок про войну! У нас Театр юмора! У нас зрителя надо
только смешить, а не волновать его всякими намеками!
   Архипова поднялась на сцену, встала рядом с Кузнецовым спросила
Ширмышлянского:
-Скажите, а какие намеки вы усмотрели в песенке Гашека?
   Ширмыршлянский взмахнул по - театральному руками вверх, словно молясь Мельпомене:
-Ой, как мне трудно порой работать в моем театре! Ну, почему меня не понимают?
Ну, зачем нам всякие намеки на чеченскую войну?
-Знаете, эту песенку написал Гашек, а не Кузнецов,- напомнила Архипова,- помните, когда жил писатель Ярослав Гашек?
   Ширмыршлянский поморщился:
 -Ой, только не надо меня учить жить!... Мой приказ все слышали?
    Ответом ему было общее молчание.
-Вот и ладненько!... Молчание- знак согласия.
   После этого Ширмыршлянский приказал начать репетицию заново.
-И попрошу без этой песенки! – распорядился он.
   Татьяна Архипова, взволнованная, вся в красных пятнах, сошла со сцены, идя в зрительный зал.
   Я зашептал на ухо Незамыслову:
-Мне не нравится этот худрук… Очень уж он властный…
   Незамыслов пожал плечами, тихо отвечая:
-Что тут нам поделать?
   Архипова уселась на свое место в четвертом ряду. Я встал, подошел к ней,
надеясь познакомиться.
-Знаете, я полностью согласен с вами,- начал осторожно я, слегка улыбаясь и
 внимательно глядя на актрису.
   Она вскинула широкие брови и спросила:
-А-а… а мы знакомы?
-Нет, но я хотел бы познакомиться с вами.
                -64-
-Да? Вы тоже критик, как Незамыслов?- безразлично спросила Татьяна, быстро
посмотрев на меня, потом переводя взгляд на сцену.
-Нет…. То есть представился перед вашим худруком как критик,- объяснял я, стоя
перед Татьяной,- но я на самом деле писатель, драматург.
  Услышав мои последние слова, Татьяна с интересом взглянула на меня.
-Садитесь, чего стоите,- предложила она уже более мягко.
   Я не стал себя упрашивать и сел рядом с ней. Слово за слово, завязалась тихая
беседа. Я стал рассказывать о себе, своих сатирических комедиях, а актриса слушала и
не перебивала. Мне сразу понравилось ее внимание. Как я понял, она впервые в жизни видела живого сатирика и драматурга. Потом после моего короткого рассказа о себе, Татьяна сказала, что мечтала познакомиться с современным драматургом и что ей
надоели постановки спектаклей «по мотивам…» К моему счастью мы нашли общую интересующую нас тему, поэтому нам было интересно разговаривать и через минут
пять мы даже не заметили, что говорим  весьма громко и мешаем актерам.
  Ширмыршлянский дважды недовольно бросал испепеляющие взгляды в нашу
сторону, потом не выдержал и заорал на весь зал:
-Эй, там, сзади! Вы разве не понимаете, что мешаете нашей репетиции?
   Татьяна привстала и извинилась.
   Ширмышлянский недовольно хмыкнул и  повернулся в сторону сцены,
закуривая трубку.
   А мы с Татьяной продолжали говорить, почти перейдя на шепот. Ее голубые глаза, улыбающиеся мне, лицо с правильными чертами, без излишней косметики, бодрый и журчащий, словно ручеек, молодой голосок, небольшая родинка на правой щеке, увлеченность театром и моим творчеством,- все нравилось мне; казалось, говорили
давние друзья, которые случайно встретились, и они не могут наговориться!
   Незамыслов удивленно смотрел в нашу сторону, но не подошел и ничего не сказал,
чему я был очень рад.
   А репетиция продолжалась. Виденную нами сцену повторили пять раз, если мне не изменяет память. Актеры устали, но Ширмыршлянский не намеревался прекращать репетицию и настаивал на продолжении работы.
   Я рассказал Татьяне о своих комедиях, своих безуспешных попытках поставить их
 на сцене. Она, услышав про мою мечту - поставить хоть одну свою комедию на сцене,
сразу перебила меня:
-Ой, Сергей Константинович, даже не думайте и не мечтайте об этом!
-Но почему?
-Ой, не думайте….- повторила Татьяна, хмурясь.- Вы даже не понимаете, куда
лезете… Видите нашего Ширмыра?
-Кого, кого?
-Ну, это мы так его называем… Видите, Ширмыршлянского?
-Да….
-Такой индюк ничего  нового не поставит,- убежденно произнесла Татьяна.- Ничего… Скорее, он сдохнет, чем поставит современного автора.
- Но почему?- упрямо задал я свой вопрос.
-Почему, почему… А потому, чтобы лучше спалось ночью. Чтобы получать свои авторские денежки за постановки спектаклей «по мотивам….» Видите такой спектакль сейчас? И таких Ширмыров очень много в нашей России! И все они хотят лишь зарабатывать себе денежки, не думая о зрителях и их вкусах. – Она остановилась, задумалась, а я продолжал с любовью смотреть на ее красивые черты лица, ее голубые глаза.
   Она заметила мой взгляд и тихо спросила:
-А чего это вы так смотрите на меня?
                -65-
  Я смутился:
-Ну… ну, нельзя что ли…. Я…
-Давайте-ка сразу определимся,- решила Татьяна,- вы женаты или нет?
-Да, но какое это…
-Имеет!- резко оборвала меня Татьяна.- Если вы женаты, смотрите любовно на свою
жену.  Да, не обижайтесь…. А на меня так не смотрите.
   Я промолчал, делая вид, что ничего не слышал.
  Потом предложил, говоря шепотом:
-Татьяна, давай перейдем на «ты»?
-А… а зачем, Сергей Константинович?- с любопытством спросила Татьяна.
-Ну, просто… Неужели я вам… тебе  противен?
-Нет, но…
-Тогда, если тебе приятно наше общение, давай просто перейдем на «ты»,- продолжал
я, улыбаясь.- Ну, просто….Будем обмениваться мнениями о театре, как коллеги,
что ли… Просто разговаривать…
-Просто?- Татьяна задумалась, пытливо посмотрела на меня.- А ты не врешь? Какой
ты хитрый! Небось, понравилась я тебе?
   Ой, дорогой мой читатель! Как права была Татьяна в своем мнении, вы не представляете!
   Услышав ее последние слова, я сначала не знал, как ответить - у меня такое бывает,
что иногда молчу, не найдя нужного ответа, а потом, вспоминая подобные моменты,
часто ругаю себя за медлительность и нерасторопность. Помолчав минуту, я решил признаться, опуская глаза:
-Ну…. Да… Я…. Понравилась….
-И такое говорит женатый человек!- шутливо сказала Татьяна, улыбаясь.- Ай- яй- яй, Сергей Константинович!
    Как я понял, ей понравилось мое внимание, как всякой женщине, но из чувства приличия она говорит совсем иное.
-Ладно, Сергей, будем общаться на «ты»….- прошептала Татьяна. – А что твоя
 жена? Она читала твои комедии?
   Я шумно вздохнул и коротко ответил, что вообще моя жена не интересуется моим творчеством, говоря, что это лишь моя забава, да и только.
-Напрасно она так говорит,- задумчиво произнесла Татьяна,- напрасно… Кое-что я
 из ваших… твоих творений читала.
    Я обрадовался:
-И что ты читала?
-Так, кажется, комедию «Души», есть такая?- спросила с интересом Татьяна.
-Как же, как же! Есть.
-Понравилась… Ладно, давай посмотрим, что там на сцене. Мы все-таки на репетиции….
    Я кивнул и посмотрел на сцену.    
   А на сцене находился один актер в черном фраке, который улыбался и говорил о
своей нищете.
-Это ж кто такой?- спросил я Татьяну.
-Это Аукционист.
-Кто? Зачем он здесь?
   Татьяна улыбнулась, шепотом объясняя мне нововведение своего худрука: 
 перед каждой сценой в спектакле выходит актер по имени Аукционист и объявляет
об аукционе. Я возразил, что подобного Гашек не писал, с чем согласилась Татьяна.
-Верно,- прошептала она,- он многого не писал, что ты услышишь сейчас или потом.
   А Аукционист смело распахнул свой фрак, показывая голый толстый живот и
оставаясь в одних черных трусах.
                -66-
-Господа!- провозгласил Аукционист.- Смотрите на бедного актера! До чего, таких,
как я, довел кризис! Подайте мне на пропитание!- Он протянул правую руку в
сторону зрительного зала.
    Ширмыршлянский захлопал и похвалил Аукциониста.
-Бред какой-то…- пробурчал я, глядя на Аукциониста.- Зачем эта отсебятина?
-Для бабла….- прошептала Татьяна.
    Я брезгливо поморщился, но ничего не сказал. Однако Татьяна к моему удивлению поняла мое негативное отношение к некоторым молодежным словечкам, этакому поганому слэнгу, на котором переговариваются очень многие молоды люди.
-Ты не любишь слэнг?- спросила она.
-Не люблю.
-Я заметила, как ты говоришь.
-И как я говорю?- с интересом спросил я.
-Кажется, как в прошлом веке. Так и пишешь.
-Это плохо?
-Нет… Смотри на сцену.
   А на сцене Аукционист вытянул медный таз, объявляя с улыбкой:
-Господа зрители! Не хотите ли поучаствовать в нашем аукционе и купить таз, в
 котором парил ноги наш бравый солдат Швейк?
    Сказав эту фразу, Аукционист почему-то сразу ушел, хотя, как я думал, если он объявляет об аукционе, то он должен остаться на сцене и проводить этот самый
аукцион, ведя торги.
   Татьяна согласилась со мной, говоря:
-Сереж, верно… Но нашему Ширмыру разве можно что-то возразить? Этот
Аукционист объявляет начало аукциона и почему-то уходит со сцене. Да, прав
ты… Нелепость какая-то…
   На сцене появился вновь актер Кузнецов, который стал петь песенку:
                Обзавелся я девчонкой,
                А гуляет с ней другой.
                Разлука, разлука-
                Для сердца, ах, какая мука!
                Вшей кормить мне надоело.
                И чесать щеткой тело!
-Гм, эта песенка-творение Ширмыра?- насмешливо спросил я.
-Сложно сказать.
     На авансцене снова появился Аукционист в черном фраке, держа в руках
инвалидное кресло.
  -Господа, купите инвалидное кресло нашего бравого солдата Швейка!- предлагал
он, улыбаясь.
   Потом он неожиданно опустил кресло на пол, распахнул на секунду фрак,
приговаривая:
-Ой, господа! Нищета так надоела! – Под фраком ничего надето не было, актер на
 секунду обнажил свое голое тело, потом фрак застегнул на все пуговицы,
продолжая улыбаться.
-Гм, а это к чему?- тихо спросил я Татьяну.
-То нововведения нашего Ширмыра.
   К нам подошел Незамыслов со словами:
-Ну, мэтр, оставили меня в гордом одиночестве.
-А ведь с вами рядом сидит сам Ширмыршлянский,- возразил я.
   Незамыслов как-то неопределенно махнул рукой, тихо ругаясь.
-Не нравится вам спектакль?- Татьяна пытливо смотрела на  приунывшего критика.
                -67-
-Сказать, что не нравится,- ответил ей Незамыслов.- значит, сказать всего малую
толику того, о чем я думал сейчас.
-А вы напишите об этом в прессе,- предложила Татьяна,- высмейте эту жалкую
поделку, а?
-Попытаюсь, но не уверен, что напечатают.
-А вы все-таки попробуйте,- настаивала Татьяна.
-Попытаюсь,- повторил Незамыслов, после чего обратился ко мне:- Ну, мэтр, каково
же ваше высокое мнение? Стоило сюда вам ходить?
   Я кивнул:
-Стоило… Никогда не присутствовал на репетициях. Еще бы сходить.
-Куда?
-А в Театр современных инсценировок,- попросил я критика.
-Сходим.
    Татьяна удивилась услышанному обращению ко мне: «мэтр», поэтому Незамыслов решил ей ответить:
-Знаете, Татьяна, наш Сергей Константинович, очень любит Мольера, любит
обращение «мэтр», поэтому я иногда в шутку так и зову мэтром.
   Я побоялся, что Татьяна засмеется, но она к моему удивлению одобрила
обращение Незамыслова.
-А что? – Татьяна улыбалась, смотря на меня.- Пусть так тебя зовут!
   Незамыслов удивился:
-Вы уже на ты? Ну-ну…
   А на сцене стали играть новую сцену. Швейк стоял в строю вместе с пятью
 солдатами, а перед ними важно прохаживался военный врач в белом халате. Сзади
врача шел фельдшер с книгой записей.
   Я прошептал Татьяне:
-Что-то сцены не связаны друг с другом.
-Именно об этом мы с Кузнецовым говорили нашему Ширмыру,- пояснила Татьяна,-
но он ни в какую… Уперся, как баран, я решил так и все!
   Незамыслов услышал мои комментарии и согласился со мной:
-Верно думаете, Сергей Константинович. Об этом я постараюсь написать статью.
-Хотелось бы ее прочитать, если напечатают,- ответил я.
  На сцене  военный врач обратился к одному солдату:
-Так, Коваржик! На что сегодня ты жалуешься?
-Ой, господин врач, у меня ревматизм, я….
-Клистир и аспирин!- распорядился военный врач, а фельдшер кивнул и записал назначение врача в книгу записей.
-Та - ак, а ты, Мацуна, на что жалуешься?
-У меня насморк… еще это….
-Ну, что же?
-Ой, живот скрутило, понос каждый день и…
-Клистир и аспирин. А ты, Швейк, на что жалуешься?
-Ревматизм в конец меня замучил,- пожаловался Швейк.
-Ах, вот как? Раньше у тебя ничего не болело, а тут сразу ревматизм возник?
-Осмелюсь доложить, господин капитан, меня он очень замучил. И меня очень
огорчает, что именно сейчас у меня все болит!
-Ах, тебя это очень огорчает? И колени у тебя болят?
   Швейк моментально кивнул:
-И колени.
-И локти у тебя болят?
 Швейк снова кивнул:
                -68-
-И локти.
-И что у тебя еще болит, болван ты эдакий?
- А все болит, господин капитан!
   Ширмыршлянский громко рассмеялся.
    Капитан повернулся в сторону фельдшера и приказал:
-Пишите!  Швейк, промывание желудка, клистир дважды в день. Аспирин. А
потом посмотрим.
-Но мне ваш клистир не помогает, господин капитан!- возразил Швейк.
-Ах, не помогает тебе, болван? Тогда пять клистиров в день! И по три промывания желудка в день.
-Но мне клистир не помогает, я…
-Поможет! Непременно тебе он поможет!- заверил Швейка капитан.- Тебе бы
промывание мозгов сделать!
-А зачем?
-Чтобы тупость твою всю вымыть!
-Ой, у меня нет слов выразить вам…- начал Швейк, но его грубо перебил капитан:
-Да у тебя ничего нет!
-Как это нет?
-Нет! У тебя, болвана, ничего нет!
-Как это нет?
-У тебя мозгов даже нет!
-И куда они подевались?
   Капитан расхохотался, похлопав по плечу Швейка:
-Сидишь тут, окопная крыса! Солнечные  ванны принимаешь?
-Никого я не принимаю.
-Ой, какой он болван!
-Позвольте, господин…
-Не позволю! Не думай, что перед тобой жирный осел, который ничего не понимает!
  Швейк моментально возразил капитану, улыбаясь:
-Вовсе я не думаю, что вы жирный.
-Да? Так не думаешь?- Капитан махал пальцем перед носом Швейка.- Я знаю, что
ты, болван Швейк, и все остальные болваны - жалкие симулянты! На клистире
держится вся Австрия! Мы победим!
-Верно, господин капитан.
-Что же верно, болван?
-Что клистир победит! Клистир победит всех наших врагов, ура!
-Гм, какой болван! Думаешь,  перед тобой жирный осел?
-Я вовсе не думаю, что вы жирный, господин капитан.
-Молчать, болван! Ты настоящий идиот!
-Верно, господин капитан! У меня и справка есть.
-Какая справка?
-О том, что я идиот. И справка есть.
-Идиот со справкой! Ха-ха!
    Когда капитан ушел со сцены, солдаты начали петь вместе:
                Ах, клистир! Как это мило!
                Ах, клистир! Клистир и пиво, пиво!
                Давно то было!
                Когда мы мирно пили пиво!
                Мы победим с клистиром вместе.
                Нет пива, только вши, хоть тресни!

                -69-
    Закончив пение, солдаты стали танцевать, хлопая в ладоши.
    Я с ужасом наблюдал эту противную мне сцену, пожимая плечами.
-Не нравится?- тихо поинтересовался Незамыслов.
-Нет…. Это пение о клистире, кажется, лишнее.
   На миг мне показалось, что рядом со мной сидит Жан-Батист де Мольер. Я
вздрогнул, шумно вздохнул. Может, я только сейчас вспомнил о нем? Смотря эту пошлость на сцене Театра юмора? Однако  Жан-Батист в самом деле через минуту
 сидел передо мной и удрученно проговорил:
-Сир, я не думал, что вам понравится эта пошлая мизансцена.
-Нет, Жан-Батист!- воскликнул я.- И мне это совсем не по душе.
-Тогда зачем смотрите?
-Зачем?- Я не нашелся, что ответить Мольеру, так как он исчез внезапно, как
внезапно и появился.
   Незамыслов осторожно потрогал меня за плечо, спрашивая:
-Сергей Константинович, с кем вы беседуете?
-Ой, ни с кем… Просто думал…Ну, зачем эта пошлая мизансцена?
-А вот нашему Ширмыру она вовсе не кажется лишней и пошлой,- заметила
Татьяна.
    Ширмыршлянский  наслаждался последней сценой. Однако его благостное
 состояние было недолгим - Кузнецов не выдержал и громко сказал, смотря на
худрука:
-Какая пошлость, черт побери!
-Ты чего?- тихо спросил Кузнецова один из актеров.- Чего злить нашего Ширмыра?
   Однако Кузнецов громко провозгласил, повторяя свои слова:
-Какая пошлость! Что мы играем, господа!
  Ширмыршлянский потемнел, улыбка исчезла с его лица. Он поднялся, подошел
поближе  к сцене и спросил Кузнецова:
-Что же тебе кажется пошлостью?
-Эта сцена… Зачем петь о клистире?
-А так задумал твой режиссер,- пояснил Ширмыршлянский, стараясь держать себя
в руках и не закричать от распирающего его гнева.- Так задумал твой начальник,
 который платит тебе зарплату.
-При чем тут зарплата, я…
-А при том!- повысил голос Ширмыршлянский.- Кто ты сам будешь? Что из себя
ты представляешь?
-Что я слышу, я…
-И где ты играл ранее, молодой актеришка? В каком погорелом театре играл?
Огласить то перед всеми актерами?- насмешливо спросил Ширмыршлянский
Кузнецова.
-Но….
-Господа! Небольшой перерыв!- Ширмыршлянский сел на кресло в первом ряду, оглядывая всех притихших актеров.- Можете немного отдохнуть.
-А на сколько минут перерыв?- поинтересовался  один актер.
-Ну, минут на пять…- ответил  Ширмыршлянский, подло улыбаясь  и пристально
глядя на Кузнецова.- Знаете, господа, где играл наш актер Кузнецов?
И кого он ранее изображал?
    Актеры, изображающие солдат на сцене, молчали, стараясь не смотреть на
худрука. Один лишь Кузнецов, потный и красный, не отрывал взгляда от худрука.
-Ладно, скажу… - медленно проговорил Ширмыршлянский, после чего повысил
голос, чтобы его слова были слышны для всех в зале.- Наш гениальный молодой

                -70-
актер Кузнецов играл в одном периферийном ТЮЗе  роль петуха.  Ха-ха-ха!- Ширмыршлянский громко рассмеялся.
   Его смех отозвался из глубины зала эхом. 
   Кузнецов пожал плечами, всем видом показывая, что он вовсе не расстроен
заявлением худрука.
-И что с этого?- без выражения спросил Кузнецов.
   Татьяна, вспыхнув, вскочила с кресла и выкрикнула:
-Что вы себе позволяете, Иосиф Борисович?!
   Остальные актеры молчали, не желая связываться с Ширмыршлянским.
   А  Ширмыршлянский и не думал прекращать глумиться над раздражавшим
 его молодым актером.
- Ты что из  себя представляешь, актер Кузнецов? Петух!- вскричал
 Ширмыршлянский, только потом поняв, что не стоило того произносить.
    Кузнецов сжал пальцы рук в кулаки и порывисто воскликнул:
-Я бы попросил вас не оскорблять меня!
-Ой, ой, какие мы тут все нежные! А чего я сказал? Что ты петуха изображал? И
еще собаку в том ТЮЗе, так?
-Ну, изображал… Были такие роли…-пробормотал  Кузнецов.
-А покажешь нам всем, как ты на сцене лаял? Гав-гав, ха-ха! У тебя  собачий лай
хорошо получается?- бесновался Ширмыршлянский.
   Татьяна не выдержала, поднялась на сцену, восклицая:
-Хватит! Хватит вам ерничать, Иосиф Борисович! Такое поведение вовсе не
красит вас!
-Ой-ой, посмотрите на эту молодую заступницу!- всплеснул руками
Ширмыршлянский, краснея от гнева.- А ты кого сама ранее изображала в том
периферийном ТЮЗе?
-А при чем тут…
-Кого ты играла? А я скажу!- победно выкрикнул Ширмыршлянский, вставая.-
Она играла корову! Нашлись мне актеришки!
-И что… что с того…. Ну…- протянула Татьяна, пряча лицо в носовом платке.
    А Ширмышлянский не унимался:
-Нет, а вы помычите здесь, аки корова! Ха-ха! Помычите здесь!.. Одна корова, а
другой - петух! Ха-ха!
   Я не выдержал и подбежал к нему с негодующим возгласом:
-Перестаньте! Хватит издеваться над актерами!
   Татьяна стала плакать.
  Остальные актеры молчали, не желая связываться с властным худруком.
  Ширмыршлянский, как видно, забыл обо мне, и брезгливо оглядывая меня  с
головы до ног, недовольно спросил:
-А это кто такой?
-Вы прекратите паясничать или нет?!- вскричал я.- А то…
-А ты-то кто такой?
-Вы прекратите свои насмешки, а то…
 Ширмышлянский повторил свой вопрос, выпятив нижнюю губу:
-Гм, а ты кто такой?
-Кто я такой? Че- ло- век!- по слогам выкрикнул я.- Писатель! Прекратите свои издевательства, а  то…
-И что? Что тогда будет?- неприятно усмехнулся худрук.
   Я размахнулся и нанес пощечину Ширмыршлянскому.
   Кто-то из актеров захлопал в знак одобрения.
   
                -71-
  Ко мне подбежал Кузнецов, пытаясь успокоить и увести в сторону от Ширмыршлянского.
  Незамыслов поднялся и быстро вышел из зрительного зала, не оборачиваясь  и
ни с кем не прощаясь.
-Сергей, не трогай эту гадину!- попросила меня Татьяна, подбегая ко мне.
   Ширмыршлянский оторопело глядел на всех, руки у него задрожали.
-Так. Так… А за гадину ты ответишь… - только и произнес очень тихо, почти
 шепотом он, зло глядя на Татьяну.- Все ответите… Значит, бунт? Это бунт в
моем театре?
-Вы бы извинились,- то ли попросил, то ли потребовал Кузнецов, не отрывая
взгляда от Ширмыршлянского.
-Что - о?! Извиняться? Мне?!..  Да кто ты такой?!
   Я потребовал от Ширмыршлянского:
-И прекратите обращаться ко всем на «ты»!
   Ширмыршлянский испуганно озирался по сторонам.
-Что?.. Бунт?.. Да… да я…. – Он неожиданно замолк, вздрогнул,  потом взвыл от
гнева, показывая пальцем мне на выход:
-Вон!! Вон из моего театра!
   Однако я и не думал уходить.
  Ширмыршлянский потер щеку, стал беспомощно оборачиваться в сторону актеров,
но они отводили глаза в сторону. 
  А я стоял возле худрука со сжатыми кулаками, грозно смотря на него.
Ширмыршлянский порывисто   взмахнул рукой и  выбежал из зала.
   Минуту все оставшиеся, в том числе и я, стояли в оцепенении.
-Спасибо!- протянул мне руку Кузнецов, нарушив паузу.- Будем знакомы: Кузнецов!
-Соколов! Сергей Константинович!- представился я, сжимая руку Кузнецову.
-Драматург и сатирик Соколов,- добавила Татьяна.
-Буду знать,- улыбнулся мне Кузнецов.
   Татьяна прошептала мне:
-А ты смелый…
-Знаю,- так же шепотом ответил ей я.
-Ой, что завтра будет…- пролепетал один из актеров.
   Но Татьяна успокоила этого актера:
-А ничего не будет… Утрется и все забудет.
-Думаете?
-Да!.. Ведь сам он виноват. Сам начал нас высмеивать.
   Выходя из театра, я обменялся телефонами с Татьяной, взял ее за руку:
-Ну, до свидания, Таня.
-До свидания.
-Когда еще увидимся?- с надеждой спросил я.
-Посмотрим. Думаю, только не в нашем театре.
-Это точно…- Я поцеловал ей руку.
-Какой ты галантный!- похвалила она меня, улыбаясь.
   Я не стал провожать Татьяну, так как она наотрез отказалась. Я не стал настаивать,
еще раз поцеловал ей руку, пообещав, что в следующий раз обязательно провожу
ее. Побродив в одиночестве по вечерней Москве, я вернулся домой.
-И где ты пропадал?- безразлично спросила меня Валя, лежа на диване с
телевизионным пультом в руках.
-Дела… Театральные  будни…- меланхолично ответил я, не желая ей рассказывать
о театральной репетиции.
   Валя покачала головой, продолжая смотреть телевизор.
                -72-
  Так закончился еще один день в моей жизни. Для меня он оказался знаменательным-
ведь именно сегодня я увидел репетицию в театре, именно сегодня я познакомился с красивой и смелой девушкой Татьяной, да еще актрисой Театра юмора.  А завтра
утром….


               
                Глава  9
                После репетиции.
   
  А завтра утром мне позвонил Незамыслов и довольно холодно начал разговор:
-Ну, Сергей Константинович! Вы отличились вчера.
-А вы считаете, что я должен был молчать?- парировал я.
-Гм, молчание, как известно, золото.
-Думаю, не всегда,- так же холодно сказал я.
   Незамыслов замолк.
   Я тоже молчал, не желая продолжать неприятный разговор и ссориться с
театральным критиком. Да, он поступил, как считаю, подло:  ушел тихо, не вступая
в спор. Но он, честно говоря, и не обязан был вступать в тот неприятный разговор.
 Ведь каждый поступает по совести…Я ведь не осуждал его поведение открыто,
зачем мне что-то объяснять ему? Он молчал… Налицо настоящая мхатовская пауза…
-Алло, вы слышите меня?- спросил я.
-Да, очень хорошо… - отозвался Незамыслов и опять замолк.
   Но я не унимался:
-Мы пойдем на репетицию в Театр современных инсценировок?
-Не знаю, не знаю…
-А что так?
-Ну, не знаю… А вдруг вы там снова кому-то пощечин надаете?- засомневался Незамыслов.- Еще  кого-то изобьете?
-Знаете, я не смог сдержаться…- начал оправдываться я.- Если честно, я не дерусь…
-Понимаю, Сергей Константинович! Вы, оказывается, холерик по натуре.
-Не всегда,- уточнил я.
-А-а! Не всегда? А я подумал о вас, что вы флегматик.
   Я слегка улыбнулся:
-Именно флегматиком меня считали в детстве.
-Ой, как они были неправы! Как они заблуждались!- возразил Незамыслов.
-Он сам виноват… Зачем своих актеров оскорблять?
-Гм, в каком-то смысле вы правы…
-Я во всех смыслах прав!- нервно воскликнул я.- Актеры ведь не подданные этого Ширмыршлянского, чтобы так их высмеивать!- Я помолчал минуту, потом спросил
с надеждой:- Так вы поможете мне посмотреть еще одну репетицию?
   Незамыслов медлил с ответом.
-Драться я не буду,- пообещал я.
-Гм, свежо предание… Знаете, знаменитое выражение Станиславского «Не верю!»?
-Знаю, но его систему не признаю,- заявил я.
   В ответ я услышал восклицание театрального критика:
-Ба!.. Что я слышу, господи?
-Гм, а что такое? У каждого есть свое мнение.
-Да, но…  И почему не любите его систему?
-Ну, долго по телефону объяснять… Давайте при встрече на репетиции.
-Гм, какой вы хитрый, Сергей Константинович!
                -73-
-Ну, мы пойдем на репетицию или нет?- настойчиво спросил я.
-Пойдем,- ответил после некоторого раздумья Незамыслов.- Придется вам
поверить.
-А вы статью написали о театре?
-Какую статью?- не понял Незамыслов.
-Ведь вы обещали написать ее, вы…
-Что-то не припоминаю!- оборвал меня Незамыслов.- Ладно… Пока! До
встречи на репетиции, я вам позвоню.
   На том мы и закончили наш неприятный разговор.
   Весь последующий день после репетиции в Театре юмора я размышлял,
 вспоминал репетицию, мою встречу с актрисой Татьяной. Она мне очень
понравилась. Я нашел в кармане пиджака ее домашний номер телефона, пошел в
другую комнату, чтобы Валя не услышала мой разговор, и позвонил Татьяне.
-Алло, Таня?- спросил тихо я.
-Да… Это вы, Сергей Константинович?
-Мы же договорились общаться на «ты»,- напомнил я.
-Да, Сергей, тебя я узнала… Я сейчас  вздремнула…
-Ой, извини… Я вспоминал эту репетицию,- продолжал я.
-И я тоже… Фу, как противно все это вспоминать! А мне еще завтра идти в театр
на репетицию. И видеть этого Ширмыра!
   Я постарался успокоить Таню:
-Слушай, не переживай… А лучше всего перейди в другой театр.
-Да? Это какой же театр меня ждет?
-Я слышал от Незамыслова, что в Драматическом театре нужны молодые актеры.
     В ответ на мои слова Таня почему-то засмеялась.
-Чего ты смеешься?
-Не понял, Сереж?.. Да там самой молодой актрисе целых пятьдесят восемь лет! Я
пока уж очень, очень молодая для этого театра. Ну, совсем девчонка!
   Я улыбнулся, вспоминал посещение Драматического театра вместе с
Незамысловым, встречу с Сеновиным, старых актеров и актрис, которые вошли в
 кабинет худрука.
-Я был в этом Драматическом театре,- сказал я и стал рассказывать Тане про старых актеров, смеясь. Она тоже начала громко смеяться, слушая мой рассказ.
-И чего тогда мне туда идти?- закончив смеяться, спросила Таня. – Чтобы надеяться
на роль Офелии только в возрасте пятидесяти восьми лет? Если доживу до этого
возраста. 
-Доживешь.
-Гм, уверен?
   Я помолчал, потом предложил ей встретиться.
-А зачем?- неожиданно для меня спросила Таня.
-Ну, как это зачем? Поговорим, в кафе сходим.
-Гм, ну, только не сегодня… Я тебе позвоню.
-Ладно, Таня, пока…- попрощался я с ней и положил трубку.
   За моей спиной кто-то иронично хмыкнул. Я обернулся и увидел Валю.
-Так, так…- Валя усмехалась, расположив руки по бокам.- И с кем мы только
что мило говорили?
-Я тебе сейчас все…
-И к кому на свидание хочешь пойти?
-Я говорил с одной актрисой…
-Ах, мы уже с актрисами знакомимся?
   Я помолчал минуту, потом встал и невозмутимо ответил ей:
                -74-
-Послушай, Валь…. Это встреча по работе… Я с ней и критиком Незамысловым
 был вчера в Театре юмора.
-Ну, только этого критика сюда не примешивай! Итак, ее зовут Татьяной… Слушай,
почти по Пушкину получилось, а?
   Я не знал, что отвечать в данной ситуации Вале, нахмурился и пошел на кухню.
 Но Валя последовала за мной, сурово говоря:
-Ну, чего замолк? Ответь!
  Ой, неужели сейчас начнется женская истерика?
-А нечего мне отвечать,- твердо произнес я, наливая себе чашку чая.- Я хожу
со своими пьесами по разным театрам. Вот вчера был на репетиции Театра юмора.
Тебе ведь это ничего не интересно, так?
-Но…
-Послушай, тебе ведь не интересно мое творчество?
-Твое хобби мне…
-Черт, какое такое хобби?!- завопил я, бросая чашку на пол.
   Как известно, дорогие мои читатели, нападение - лучшая защита.
– Я работаю, пишу, меня печатают, а ты все твердишь одно и то же: хобби да
хобби!
-Ты же врач, кажется…
-Я врач, правда!... Но я и писатель, драматург, которого знают и печатают!
   Валя смягчилась, постаралась меня успокоить:
 -Ладно, чего кричишь? Я тебе враг, что ли? Ты не ответил по поводу этой  Тани.
-Мы должны пойти с ней и Незамысловым на репетицию,- пояснил я.
-А в  кафе зачем ходить?
   Я махнул рукой и вышел из кухни.
   Всю ночь я проворочался в постели, не мог заснуть. Я вспоминал репетицию,
встречу с Таней. И снова передо мной возник образ Жана-Батиста де Мольера. Он
взирал на меня с улыбкой.
-Сир,- тихо обратился Жан-Батист ко мне,- вы нервничаете?
-Да, Жан-Батист… Не могу спать…
   Тогда Жан-Батист припомнил мне театральную репетицию, похвалив меня за
мой смелый поступок.
-За что?- не понял я.
-Вы неплохо врезали этому жирному индюку Ширмыршлянскому,- похвалил меня
Жан-Батист.
-Вам понравилось?
-О, да!- Мольер пожал мне руку.- Я  с удовольствием, если был бы жив, вызвал
его на дуэль!
-Но дуэлей сейчас у нас нет… Вы все  видели?
-Видел.
  Мы немного помолчали.
 -Скажите, Жан-Батист, а вы работали в театре по какой-то системе или нет?
-Не понял вашего вопроса, сир.
   Я замялся, не зная, как объяснить Мольеру, что же хочу услышать от него - ведь
он никогда не слышал и не услышит о режиссере Станиславском. Однако
Жан-Батист сам пришел мне на помощь:
-Постойте, мой друг! Кажется, я понял, о чем вы говорите… Раньше в театре
актеры практиковали старинную манеру декламации с завываниями. Это
 проделывали  актеры- бурбонцы, они исполняли трагические роли… Но я наотрез отказался от подобной манеры игры!.. Я с первых же шагов работы в Блестящем
театра желал создать естественную манеру игры, вы понимаете:
                -75-
-Да!- лаконично ответил я.
-Я желал создать школу естественной и внутренне оправданной передачи со сцены
текста. Чем проще, тем лучше!.. Однако такой подход, как я понял лишь потом, был пригоден лишь в комедии, а я желал (и очень страстно, хочу заметить!) исполнять
не только комические роли, но и роли трагические. Роли трагические мне явно не
удавались, к моему сожалению… То понял лишь со временем…
   Я кивнул, соглашаясь:
-Знаю… Читал об этом.
-Охотно вам верю, сир! Итак, мой естественный подход к ролям оказался  пригож
только в комедии. И у меня не было никаких данных для исполнения трагичных
ролей, я не обладал нужным для них темпераментом и голосом… А почему вы
спросили об этом, сир?
-Дело в том, что у нас очень популярна одна система известного театрального
 режиссера Станиславского, поэтому я и заговорил о системе.
   Жан-Батист пожал плечами:
-Не знаю… Чего не знаю, того не знаю.
-Согласен…
-А вам нетрудно будет немного рассказать об этой системе?
-Пожалуй, немного расскажу, хотя сразу заявляю: мне она не нравится…Как гласит
эта система, актер должен играть роль на сцене вне зависимости от его вдохновения.
Есть оно, вдохновение,  в  сей момент или нет, он должен играть на сцене так же
хорошо сегодня, как и вчера.
   Я говорил очень взволнованно, ведь не раз раздумывал об этой системе и не раз обсуждал ее со многими редакторами, театральными критиками; приходилось порой спорить до хрипоты, отстаивая свою точку зрения и пытаясь доказать оппонентам,
что система Станиславского не так уж хороша и пригодна для сегодняшнего театра. Своим разговором я случайно разбудил Валю.
   Она присела и вполголоса спросила:
-Ты с кем тут разговариваешь и не спишь?
   Я машинально ответил ей, хотя делать того не стоило:
-С Мольером.
  Как я ругал себя потом за свой честный ответ, господа! Порой вот скажешь так
честно, а в дальнейшем долго мучаешься, вспоминая, что надо было промолчать
или ответить что-то невразумительное…
-С кем, кем говоришь?- Валя включила свет, подозрительно посмотрела на меня.-
Где твой Мольер?
-Ну, спи ты…
-Да где он? Вижу, твоя литература до добра не доведет,- беспокойно проговорила
Валя, внимательно глядя на меня.
-Ладно, Валя, пошутил я… Спи.
-Пошутил или  в самом деле кого-то видел?
-Пошутил… Спи.
-А ты?- спросила, немного успокоившись, Валя.
-Я скоро лягу… Не спится.
   Валя покачала головой и легка на диван.
   Мы с Жаном-Батистом помолчали минут пять, потом я решил продолжить
 наш интересный диалог:
-Знаете, Жан-Батист, система Станиславского считает, что артист должен
работать вне зависимости от его вдохновения, но считаю это неправильный.
   Жан-Батист поддержал меня:
-И я тоже так считаю, мой друг! Я заявляю, что такой подход ошибочен, сир!-
                -76-
Глаза у него  засверкали, он чуть покраснел от волнения.
-Абсолютно с вами согласен, Жан-Батист, слушайте дальше. Только прошу не
перебивать меня, а то я собьюсь.
-Хорошо, сир.
-Итак… Как считал режиссер Станиславский, тело актера, его голос, нервы и
темперамент являются его орудиями труда. Они соединяют материал и творца в
единое целое. Чтобы актер профессионально работал на сцене, необходимо
виртуозное владение всем спектром своих психофизических данных. Инструмент
актера - его внутренние (психические) и внешние (физические) данные. Постоянное совершенствование всех названных данных составляет содержание работы актера
над собой. Это есть первый раздел системы Станиславского. Он предполагает
ежедневный тренинг и муштру, направленные на совершенствование актерской
техники. Владение своим «инструментом» позволяет актеру, по замыслу
Станиславского, полноценно и профессионально работать на сцене вне
зависимости от вдохновения, вернее- входить в нужное творческое состояние
именно тогда, когда это нужно; актер волевым усилием должен достигать
правильного творческого самочувствия. На основе этих занятий актерской
техникой возможна полноценная работа актера над ролью, что является уже
вторым разделом этой системы.  Еще Станиславский большое место уделял в своей системе актерской этике. Он говорил о коллективном творчестве. Да, в то время
ценили больше коллектив, чем одну личность… Тем самым, как считаю, роль
отдельного актера принижалась, а ценился лишь весь коллектив. Основным
результатом спектакля являлось достижение полной психологической
достоверности актерской работы, тому, кстати, помогала так называемая «четвертая стена». Она как бы отделяла зрителей от актеров, как бы изолировала их.
   Жан-Батист заерзал, снял парик, видимо, ему не понравились мои слова, но из
чувства такта он промолчал.
   А я продолжал:
-Станиславский впервые хотел решить проблему сознательного овладения актером подсознательными творческими процессами. Но, как я считаю, нельзя грубо
вламываться в творческую актерскую индивидуальность, пытаться заставить
 актера играть без вдохновения.
   Жан-Батист кивнул.
   Я замолк, ожидая комментарий моего ночного гостя. Они не заставили себя ждать.
-Скажите, сир, а есть какие-то противники этой системы? Или все актеры были
за нее?
-Отнюдь, Жан-Батист,- охотно ответил я,- учеником Станиславского был режиссер Мейерхольд, чей яркий театральный метод, как принято было считать в театральных кругах, противоречит системе, в частности, той «четвертой стене».
-Весьма! Весьма приятно слышать!- Жан-Батист приободрился, засиял.- Пожалуй,
есть и актеры, не согласные с системой, не так ли?
-Вы правы! Был известный актер М.А. Чехов, который отличался весьма
экспрессивным стилем игре, отнюдь не реалистическим. Он использовал разные
фарсовые эксцентрические методы игры, ну, подобно вашей великой игре,
Жан-Батист.
-Гм, похвально, похвально.
-И актер Чехов, используя фарсовые приемы, достигал полного зрительского сопереживания…. Еще скажу… Кажется, нет ни одного метода или системы,
которая вызывала самые разные противоречивые мнения - от кликушеской
апологетики до самого яростного категоричного отрицания. Существует
множество мнений актеров и режиссеров, хотя никто не игнорирует систему
                -77-
полностью. Тем не менее многие ставят ее ценность под сомнение.
    Я закончил свой рассказ о системе и с интересом ожидал услышать мнение
Жана-Батиста.
-Сир, - откликнулся Жан-Батист,- я вне себя!... Как можно отрицать божественное вдохновение, которое, безусловно, нужно каждому актеру? Как можно заставлять
актера, словно солдата на плацу, играть на сцене? Еще, быть может, заставить
бить актера палкой, чтобы он лучше играл?!- Глаза Жана-Батиста засверкали от гнева,
он снял парик, вытер выступивший пот на лбу.-  Ничего более омерзительного в
 жизни я не слышал, сир! При чем тут коллектив? А сам один актер разве никто
и ничто? Разве личность актера ничто для театра? Зачем противопоставлять актера
всем актерам театра? Разве я мог такое себе позволить или допустить в своем
театре?! Разве мог я заявить, что отныне-де только коллектив решает, только
коллектив прав, а один актер ничто в сравнении с коллективом? Что за вздор я
слышал, сир?! Да я бы вызвал этого Станиславского на дуэль, если бы он находится рядом! И что за муштра?! Актер стал сродни какому-то солдату, которого муштруют
 на плацу?! Без вдохновения нельзя заставить актера играть на сцене. И никакими ухищрениями нельзя (понимаете, нельзя!) заставить его играть на сцене так
 замечательно, как хотелось бы! Я сам играл сколько раз на сцене, поэтому знаю прекрасно, о чем говорю! Какой вздор!... Сир, я сколько раз играл на сцене, но как
 играть без вдохновения? Я бы того не смог!..  Ведь не каждому дано играть на сцене,
сир! Уж поверьте мне! А по этой негодной системе выходит, что иной мужлан, не сведущий в актерской науке, с помощью колдовских чар и ухищрений сможет
играть?! Ой, какой вздор, сир! Или есть божественный актерский дар, или его нет! Никакими ухищрениями его нельзя произвести! И что за четвертая стена? Зачем
создавать заслон между актерами и зрителями? Ошибка, как я полагаю!... Зачем изолировать искусственно актеров от публики?! Что значит отвлеченность актера
от зрительного зала, дабы он-де лучше станет играть и проникнется в роль и в
воображаемого героя?! И  мнение публики как никогда нужно актеру! Нужно ему
 в каждый момент на сцене! Чтобы он слышал смех зрителей, видел их смеющиеся
лица!
 Жан-Батист устало вздохнул и замолчал.
-Не волнуйтесь так, Жан-Батист,- попытался успокоить его я.
-Пытаюсь сильно не волноваться, сир… Ладно, шут с ней, этой системой…
Вернемся к вашим пьесам. – Жан-Батист надел парик на голову, вытер пот со лба, помолчал минуту, потом осторожно произнес:- Понимаю, что пока ваши пьесы
никому не нужны. Но в будущем они будут востребованы.
   Жан-Батист говорил, словно какой-то древний пророк, который видит будущее
на многие столетия вперед.
-В будущем? Это после моей смерти?- горько усмехнулся я.
-Вовсе нет, сир! Нет! Вы должны построить свой театр! И в нем ставить свои
комедии.
-А где ж столько денег взять?
-Думайте! Ищите! Ищите купцов, меценатов!- посоветовал мне Жан-Батист.
-А если будет моего театра,- сразу спросил я,- то и моих пьес никогда на сцене не
увижу?
   Жан-Батист подбодрил меня:
-Успокойтесь, мэтр Соколов. Наверняка найдете таковых, только надо всегда
надеяться на успех.
-Я надеюсь… Но жизнь проходит… Надейся и жди…- пробурчал я.
-Сир! Я пытаюсь вдохнуть в вас жизнь, уверенность в себе. Ведь моя душа
 воплотилась вас!  У вас будет успех, определенно будет… Ну, прощайте….
                -78-
   С этими словами он неожиданно исчез в темноте…
   А я лег, но заснуть не смог… Так и пролежал, не сомкнув глаз, только ворочаясь
 с боку на бок. Я лежал и обдумывал сюжет новой комедии. Через минуту я встал,
включил маленькую лампу возле компьютера, поискал компьютерный провод, в
ставил его в сеть. Я начал печатать… Примерно через полчаса я  остановился. Я неожиданно вспомнил Таню, ее красивые глаза… Вспомнил, как она внимательно слушала меня… Вздыхая, я выключил компьютер, встал со стула.
   Валя зашевелилась, приподнялась, спрашивая спросонья:
-Ты чего не спишь?
-Я печатал.
-Ночью?- удивилась Валя.- Опять видел Мольера?
-Нет,- ответил я и еще раз понял, что зря  ляпнул ей про моего ночного гостя.
-Точно? – Валя очень подозрительно смотрела на меня.
-Да… Уже закончил, спи…
-Тебя надо отвести к врачу.
   Я еле сдержался, чтобы не заорать на нее, удрученно покачал головой.
-Лучше спи,- посоветовал я.
-А ты?
-Не спится…- признался я.
   Валя покачала головой, легла спать.
   Немного посидев в кресле, я лег на диван и стал размышлять о системе
Станиславского.
  Утром Вадя придирчиво смотрела на меня.
-Что такое?- не понял я.
-   Она не стала медлить и шокировала меня вопросом:
-Ты давно с призраками общаешься?
   Я чуть не поперхнулся, сокрушенно  вздохнул и пожал плечами, не желая
 продолжать неприятную для меня -   ведь не поверит (даже жена никогда в жизни не поверит, господа, пускай,  самая преданная и самая умная!), что меня посетил
известный драматург Жан-Батист де Мольер, да еще назвал меня своим новым воплощением!..  Услышав такое фантастическое заявление, наверняка жена
посоветовала бы мне сходить к невропатологу, если не к психиатру. Я сам не понимал,
как Мольер появился в моей квартире, как он смог со мной говорить? И как он нашел меня?.. Мне того никто не скажет, как и я сам никогда не найду ответы на эти вопросы… Конечно, она верила в реинкарнацию, но чтобы такое случилось с ее мужем, даже предположить не могла при  всей своей буйной фантазии. Я решил ничего ей не рассказывать, торопливо взглянул на часы, говоря озабоченно:
-Ой, на работу пора!   
   Однако Валя загородила мне дорогу, настойчиво требуя ответа:
-Нет, ты ответь мне!
-Послушай, Валя, я тороплюсь на работу. И ты опаздываешь.
-Ты сначала ответь мне!- потребовала Валя.
-Да какие призраки, о чем ты?- как можно спокойнее проговорил я.
-Не понял?
-Нет.
-А с кем тогда ты разговаривал ночью?- строго спросила Валя.
-Пойми,- убеждал ее я,- ни с кем! Ни с кем! Просто пошутил я, а ты? Сам с
собой говорил.
-Гм, да?- Она недоверчиво посмотрела на меня.
   Зазвонил телефон. Валя опередила меня, поспешно  взяв трубку:
-Да? Алло…
                -79-
   В трубке послышался женский голос, кажется, звонила Таня. Валя, не кладя
трубку, погрозила мне кулаком, потом ответила в трубку:
-Сейчас передам Сергею Константиновичу. – И со скрытой иронией обратилась
 ко мне:
-Сергей Константинович, писатель и драматург, вас зовут к телефону.
-Иду.
-Какая-то Таня,- продолжила так же Валя, слегка усмехаясь и не отходя от меня.
   Пришлось говорить рядом с ней.
-Да, алло… Здравствуйте, Татьяна! Что говорите? Обратиться к Вурдакову? Этому несменяемому Президенту Союза деятелей театра и кино?– Я задумался, отошел
от жены, глядя в окно.- А зачем? Чтобы он снял фильм на основе моей комедии?
   Я специально повторял слова Тани, чтобы Валя не смотрела подозрительно на
меня.
-Хорошо… Это мне надо обдумать, ладно? И там меня никто не ждет… Понимаете, ничего не выйдет!.. Меня к нему даже не пропустят! Вы проведете?.. Знакомы с
ним? Ну, тогда можно подумать… Ладно!  До свидания.
   Я положил трубку.
-У тебя появился литконсультант?- спросила Валя.
-Нет, просто одна актриса посоветовала обратиться к Вурдакову.
-Просто? Да?
-Хватит! Я спешу на работу!- отрезал я и быстро вышел на улицу.

    
                Глава  10
                Нам нужны такие Гоголи, чтобы нас не трогали!
   Весь рабочий день в поликлинике я раздумывал над предложением Тани. Конечно,
хорошо, что она знакома с Вурдаковым, можно с ней зайти к нему и побеседовать, но
я ни на что не рассчитывал. Личность Вурдакова, насколько я мог знать его по разным телерепортажам, статьям, его собственным словам в эфире, меня вовсе не привлекала.
   Знаете, дорогой мой читатель, я не люблю тех интеллигентов, тех деятелей культуры,
которые постоянно желают сжимать властную начальственную руку в долгих пожатиях, клясться ей в искренней любви на всю жизнь  и расплываться перед начальством  в широчайших улыбочках. Подобострастие, лесть  порой мешают творчеству, меняют
саму творческую личность. Творческий человек должен, как я считаю, должен быть независим от кого бы то ни было, будь то даже король, царь, президент, премьер-
министр или все они вместе взятые. Он должен иметь собственное независимое мнение, которое не меняется у него с приходом новых высоких начальников. Но иной деятель культуры слишком часто мелькает на телеэкране, заверяя, что все, что делают наши чиновники, к лучшему. Этот Вурдаков раньше весьма любезно говорил о Ельцине,
когда тот был еще жив, потом стал хвалить других начальников…Помните старое выражение забытого философа Карла Маркса: «деньги - товар - деньги»? Мне пришло
в голову иное выражение: культура- власть- культура. Многие деятели культуры, в
том числе и режиссеры, продюсеры, ждут от власти любви, мечтая потом после всенародного признания ей в любви, получить деньги. А теперь еще одно выражение, которое пришло мне в голову: любовь власти- премии, деньги, медали. Некоторые постаревшие  деятели часто рассуждают о том, что вот раньше (при этом они ностальгически  закатывают глаза, вспоминая заказы на свои многотомные романы, которые мало кто читал из широкой публики, но которые были выдержаны в строгих рамках коммунистической идеологии, премии, дачи) было очень хорошо, а сейчас как-
то не очень или вообще погано. Однако в новом авторитарном обществе, в котором процветают в основном чиновники и некоторые приближенные к власти олигархи,
                -80-
культура вообще находится где-то далеко на задворках нашей непростой жизни. Как, возможно, считают некоторые чиновники, а зачем им культура, которая плохо им служит?.. Иной раз не столько образ мыслей, поступки меняют самого человека, а и играемые им роли в кино и театре. Помню, раньше одну прекрасную лирическую комедию под названием: « Я гуляю и гуляю», там играл этот Вурдаков Никита Ильич. Наивный, добродушный, молодой герой понравился мне, я с большим удовольствием смотрел этот фильм, да и теперь, когда показывают иногда этот фильм, всегда смотрю
его с удовольствием. Время летит с необыкновенной скоростью, меняются люди, их характеры, и вот смотрим новый фильм с участием Вурдакова, где он в роли одного властного, любящего прожигать жизнь, барина. М - да,  интереснейшая метаморфоза,  скажу вам, господа!.. Но нам, простым смертным, которым показывают короткие новостные сюжетики в зомбиящике, еще не все известно, как думаю,  о разных деятелях культуры и многих чиновниках.  Помните, как у Вильяма Шекспира? Есть вещи, которые недоступны нашим мудрецам, так, кажется, написано Шекспиром…  Одним словом, будущая встреча с господином  Вурдаковым меня вовсе не привлекала. Я даже чуть вздрогнул, пытаясь себя успокоить и настроить на эту встречу. Видите ли, господа, в своей жизни я предпочитаю встречаться с теми людьми, которые мне приятны. Безусловно, иногда по работе приходится видеться с различными весьма неприятными типами, с которыми я никогда бы не встретился в свободное от работы время. Я внушал себе: надо встретиться с Вурдаковым, это необходимо для моей литературной карьеры!
   Вспоминаю, что Вурдаков сначала работал актером в кино и театре, кажется, в Драматическом театре. Потом его пригласили в Союз деятелей кино и театра, он стал
его членом, участвовал в заседаниях, понравился многим своим ораторским талантом, обаянием. Через полгода Вурдакова выдвигают  в секретариат Союза, потом он
занимает пост председателя какого-то комитета… Я совсем не удивился, когда
узнал из теленовостей, что его выбрали на должность Президента Союза. Однако
выборы, перевыборы его в качестве Президента- то отдельная история, которая
 должна рассказываться не здесь и не мной. Могу лишь заметить, что почти все
 выборы Вурдакова происходили с нескончаемыми скандалами, освещаемыми  в
прессе…. И вот сейчас я собирался  идти к нему на поклон…
   Думая таким образом в своем врачебном кабинете, когда возник временный
перерыв, я подошел к окну и поглядел на улицу. Там возились несколько рабочих в оранжевой форме, опять копали землю. Каждый год они копают здесь, сначала все перекапывают, потом оставляют вскопанную землю на полмесяца или даже месяц,
будто так оно и надо! Уф!.. Даже смотреть противно на всю эту грязь на улице, суету рабочих… Старые трубы, что ли, меняют? Или не меняют трубы, а их ремонтируют, что ближе к истине? М - да, кажется, когда я впервые появился в поликлинике, землю тоже рыли, все были перекопано, я зашел в кабинет главного врача в испачканных грязью брюках… Порой смысл некоторых действий ускользает от человеческого понимания.
Так и с некоторыми нашими реформами. Разумеется, я отнюдь не против разумных реформ в нашем многострадальном обществе, но не хочется снова видеть реформы
ради самих реформ! Увы, мой дорогой читатель! Именно реформой ради самой
реформы многим казалось слияние Союза деятелей кино с Союзом деятелей театра,
как и ранее происходило слияние Министерства культуры и Госкино. Ранее об этом
мне рассказывал театральный критик Незамыслов, потом я сам стал следить за происходящими экспериментами в культурной сфере. Как думаю, мы живем в Стране Вечных Экспериментов и Вечных Советов. Что интересно, сначала Союз деятелей кино
и театра соединили, как и Министерство культуры с Госкино, а потом по прошествии какого-то времени неожиданно их расформировали. Что началось! Ведь многие               
чиновники заняли новые кабинеты, появились на стенах новые таблички с новыми фамилиями и должностями, регалиями, новые печати и штампы. Однако вновь грянул
                -81-
гром, дверь чиновник открывает - новая реформа! И выражение у всех чиновников соединенных ведомств, как в знаменитой картине «Не ждали».    Однако вы думаете, господа, что кто-то из чиновников подал голос против новой реформы
расформирования? Разумеется, никто. Все - «за», как и всегда, один за всех, и все за одного, как некогда в кино. Как известно, чиновник подобен флюгеру: нос воротит,
куда ветер дует. Ветер подул в сторону расформирования оных ведомств, и все, как
один, принялись на все лады расхваливать эпохальное властное решение, как ранее
совсем недавно, расхваливали слияние оных ведомств. Однако наша удивительная история на том не кончается, кажется, ей никогда не будет конца…  Прошло время,
все вроде успокоились, поменялись табличками, кабинетами, обзавелись новыми бланками, штампами и печатями, как снова грянул гром, чиновник вздрогнул: на
дворе новая реформа! Вновь по властному высокому решению объединение Союза деятелей кино и театра, объединение Министерства культуры и Госкино. Снова мельтешение чиновников с их новыми кабинетами, бланками, штампами и табличками
на стенах… И новое постановление: необходимость создания, с одной стороны, патриотического кинематографа, и, с другой стороны, развлекательного кинематографа. Однако как соединить оные темы почти никто из режиссеров не понимал, а появившиеся
 в необыкновенном множестве говорливые, пронырливые молодые продюсеры думали
не об искусстве, а о заработке; некоторые горе - продюсеры даже гордо не раз открыто заявляли, что-де кинематограф вовсе не искусство, а ремесло, которое должно
приносить большой доход. В этом, как считаю, они были совершенно правы, как не является искусством обычный посредственный театр с рядовыми актерами. Настоящее Искусство всегда совершенно!..
    Я вернулся домой усталым и задумчивым.
   Валя лежала на диване и, как всегда, смотрела телевизор. Зазвонил телефон, я
успел раньше Вали взять трубку.
-Алло!- негромко произнес я.
-Привет, Сергей!- услышал я бодрый мелодичный голос Тани.
-Привет.
-Завтра в шестнадцать часов мы идем к Вурдакову,- сообщила она.
-А будет ли толк от этого?- усомнился я.
-Ну, не надо так отчаиваться! Под лежащий камень вода не течет.
-Ладно, до завтра.
   А на следующий день, выходя из поликлиники, я услышал голос Тани, сидящей
 в машине:
-Сергей, садись.
   Я удивленно смотрел на новую красную машину «Ford focus», за рулем которой
сидела улыбающаяся Таня.
-Ну, не ожидал, что ты ездишь на машине,- признался я, садясь в машину рядом с
Таней.
-А чего ты пешком ходишь? Давно пора машину покупать,- заметила Таня.
-Пока не получается.
-Ладно, вот поставят твои пьесы в театре, снимут на их основе фильмы, ты сразу
себе «Мерседес» купишь.
-Поглядим…А ты как с этим Вурдаковым познакомилась?
-Ой, случайно… Знаешь, он иногда заходил в наш театр, знакомился со всеми… Вот
так мы познакомились.
   Мы с Таней уверенно вошли в помещение Союза деятелей театра и кино, прошли
через охрану, поднялись на второй этаж, где находилась приемная  Вурдакова.
  Я на миг остановился.
-Ты чего остановился?- не поняла она.
                -82-
-Может, не стоит?- Я нерешительно смотрел на Таню.
-Пойдем!- настаивала Таня.
-Ничего не выйдет…
-А ты думай об успехе,- посоветовала Таня,- ладно, сначала я одна зайду, с ним
поговорю, хорошо?
   Я лишь пожал плечами, ничего ей не говоря.
Таня твердой походкой вошла в приемную, улыбаясь.
   Минут через пять она вышла из приемной, подошла ко мне.
-Идем,- сказала тихо Таня,- он нас ждет.
-Да неужели?
   Мы вошли в кабинет Вурдакова.
   Вурдаков Никита Ильич, чуть поседевший господин лет под шестьдесят, полный, среднего роста, светлый шатен, важно сидел в кресле и внимательно глядел на нас.
Честно говоря, мне в данную минуту почему-то захотелось выйти из кабинета и
больше сюда никогда не заходить. Уж не ведаю, почему появилось у меня такое
странное желание, но, видно, неприятно было смотреть на уверенного, важного, самодовольного,  немного наглого Вурдакова с его золотыми и бриллиантовыми перстнями на безымянном и среднем пальцах правой руки. Он был одет в синий
костюм, белую сорочку с черным галстуком. Я люблю удачливых и уверенных
людей, не скрою, дорогой мой читатель, но, поверьте мне, порой слишком показная
уверенность как-то незаметно переходит в самоуверенность и излишнюю важность,
лишь раздражая окружающих.
  Я лишь вздохнул, слегка кивнул хозяину кабинета. Знаком руки он пригласил нас
сесть рядом с ним.
-Что вас привело ко мне, Татьяна?- любезно спросил Вурдаков Таню, улыбаясь ей.-
 Только коротко, у меня мало времени.
-Конечно, конечно, Никита Ильич,- согласилась Таня, после чего представила меня.
  Вурдаков  нагло уставился на меня, помолчал минуту, потом перевел взгляд на
Таню и в дальнейшем, хотя говорил со мной,  смотрел почти всегда только на нее.
  -И что мы желаем?- Он почему-то принял чересчур насмешливый тон, обращаясь
ко мне.
  Я решил повторить его интонацию и манеру разговора, коротко ответив:
-А мы желаем снимать фильмы! Снимать мои комедии!
   Вурдаков вскинул брови от удивления:
-Что-то не пойму… И вы уверены, что я буду снимать ваши комедии?
 -Гм, честно говоря, не уверен.
-А вы  автор или режиссер?
-Я писатель, драматург,- с гордостью ответил я, чуть поднимая голову.
-Так, так…- Вурдаков постучал пальцами по столу, потом спросил недовольно Таню:
-То есть вы просите меня снимать комедии оного неизвестного писателя?
-Почему же неизвестного писателя?- сразу возразил я, но мне он не ответил, смотря влюбленными глазами на Таню.
-Да, Никита Ильич, - тихо ответила Таня,- я же говорила вам, когда зашла. Если у
вас есть время…
-Нет! Нет и еще раз нет!- безапелляционно заявил Вурдаков, взмахивая рукой.- У
меня весь год расписан на конкретную работу. И вы, Татьяна, попросили меня
просто познакомиться с одним перспективным писателем, я согласился. Я его не знаю,
не читал его опусов!.. А теперь вот он просит снять его комедии…Не получится!
    У меня появилась смутная догадка: этому Вурдакову нравится Таня. Между ними
что-то есть или мне лишь кажется?

                -83-
-Но почему, Никита Ильич?-  спросила Таня, натужно улыбаясь.-  Вы бы почитали комедии.
-Отвечаю!- очень важно ответил Вурдаков.- Сейчас востребован патриотический кинематограф! А у нашего писателя пьесы, как я понял.
   Я подтвердил:
-Пьесы! Верно вы то поняли, Никита Ильич. Но на основе моих комедий легко
можно снять фильм.
   Губы Вурдакова расплылись в неприятной усмешке:
-Вы так думаете? А сценарий есть? Неужели вы так наивны, молодой человек?
   Я покраснел от волнения,  посмотрел на молчащую Таню, надеясь на ее
посильную помощь.
 Таня поняла мой взгляд, спрашивая Вурдакова:
-Скажите, а кроме патриотических фильмов, больше ничего нельзя снять сейчас?
-Почему? Можно!- охотно ответил Вурдаков, улыбаясь Тане.- Сейчас также нужны развлекательные фильмы, комедии.
-Так, у меня же есть комедии!- не сдерживаясь, вскрикнул я.
   Вурдаков покачал головой, делая мне замечание:
-Ох, молодой человек, вы бы потише говорили в моем кабинете. Я не люблю, когда
на меня кричат.
-Извините его, Никита Ильич,- стала говорить Таня,- но раз нужны комедии, может,
вы обратите внимание на комедии Соколова?
-Ну, можно… Оставьте мне. Может, прочитаю, когда будет время,- снисходительно произнес Вурдаков, продолжая смотреть не на меня, а на Таню.
-Да?- с надеждой спросил я.- Вам они понравятся, я…
   Я положил несколько экземпляров журналов с моими двумя напечатанными
комедиями на стол.
-Уж не обещаю,- оборвал меня Вурдаков.- Как-нибудь на досуге прочитаю. Нам
нужны криминальные комедии, также мелодрамы.
-Этого меня нет.
-А криминальные боевики?- безразлично спросил Вурдаков, смотря не на меня, а
на Таню, будто она являлась автором.
-Нет, у меня сатирические комедии,- несмело заявил я.- О криминале не пишу.
   Вурдаков изменился в лице,  недовольно говоря Тане:
-Вы утверждали, что у вашего автора комедии!
-Да!- кивнула Таня.- У него в самом деле сатирические комедии.
-Сатирические?- Вурдаков пожал плечами.- Са- ти- ри- чес-кие комедии?
-Да, а что в этом…
-А я разве говорил о потребности общества, нашего кинематографа в ваших
сатирических комедиях?
-Но…
-А кому они нужны? Кому нужна ваша сатира? Кому нужна ваша издевка над нашим обществом? Зачем постоянно смеяться над кем-то? Хватит этой вседозволенности девяностых годов! Уж хватит! И так уж посмеялись вдоволь! И поругали нашу власть
в конце восьмидесятых годов и после девяноста первого года! Нам нужен порядок и стабильность! Стабильность! Держава, сильная держава! Надо поддерживать нашу
власть, а не высмеивать ее! Нам нужны патриотические и развлекательные фильмы!
Ясно вам или нет?- В голосе Вурдакова зазвучал металл, он постучал пальцами по
столу.- Чего постоянно высмеивать наших чиновников или кого-то еще? И так мы
все о всех знаем, ясно вам обоим или нет?! Чего смеяться?! Нам не нужен
сатирический смех! Он нам лишь мешает жить!
   Я еле вставил одну реплику в монотонный монолог Вурдакова:
                -84-
-А кому мой сатирический смех мешает?
-Гм, как кому?
-Кому? Нам нужны такие Гоголи, чтобы нас не трогали?- вспомнил я старые
советские стишки.
-Ну - у, знаете, молодой человек! Вы начинаете меня злить!- сухо произнес Вурдаков, поглядывая на часы.
 Однако я настаивал на ответе на свой вопрос:
-Вы не ответили. Никита Ильич, кому мешает сатира? Нашему обществу или
отдельным чинушам, индивидуумам?
 Вурдаков покраснел от возмущения, ударил кулаком по столу:
 -Послушайте, сударь! Вы бы выбирали выражения в моем кабинете!- Здесь Вурдаков бросил косой взгляд в мою сторону, но потом вновь стал смотреть, как и раньше, на
Таню:- Татьяна! Кого вы ко мне привели? Это какой-то хулиган или экстремист!
   Я еле сдержался, чтобы не выругаться.
   А Таня молчала, улыбка сошла с ее лица.
- Знаете, Никита Ильич, я не вовсе не экстремист и хулиган,- твердо сказал я, сжимая пальцы в кулаки.- Я интеллигент, я пишу, состою в Союзе писателей России, кандидат медицинских наук, если то интересно…
-Совсем то мне не интересно! Уф!- Вурдаков вновь постарался остановить меня, глядя
на Таню.- Нам не нужен ваш смех!
  Гм, довольно странно, господа, когда отвечают вроде тебе, а смотрят не на тебя, а
 на твою красивую и молодую спутницу…
-Ах, не нужен?- поинтересовался я.
-Нам нужен патриотический кинематограф, который поднимал бы людей на подвиги
 и их бодрил.
-А это кому, собственно, нам?- подозрительно спросил я.
   Таня опустила голову, стараясь не слушать наш нервный диалог и не вмешиваться.
-Кому? Нашему обществу!
-А почему это вы, Никита Ильич, сами за все наше общество говорите? Вы  все наше общество спросили, что ему нужно? Вы явно боитесь сатиры, как иной чиновник! Да
 вы сами являетесь чиновником от культуры! Говорите, что все знаете, и не нужно
боле ничего высмеивать, да?.. А народ наш кто спросил, что ему нужно? Референдумы давненько не проводятся, как давненько отсутствует прямой эфир, парламентаризм, плюрализм мнений, выборы губернаторов, митинги и демонстрации без избиения
людей, вышедших на эти митинги, и многое, многое другое!
- Да вы демагог, как погляжу!- всплеснул руками Вурдаков, наконец, посмотрев на
меня.- И экстремист вдобавок!
-Ошибаетесь, Никита Ильич!- воскликнул я.-  Сатирический смех развенчивает
правителя и лишает его трона! Вы и вам подобные боятся сатиры! Вы предпочитаете снимать надоевшие всем мыльные оперы, фильмы о  криминале, всякие скороспелые фильмы- однодневки. Одно только смакование криминала в наших фильмах! Или криминал, или придуманная сказочка вместо честного рассказа о нашей жизни! Почему вы не можете снять фильм про врача или педагога? Рассказать об их проблемах, их сегодняшней жизни?... А в театре одни лишь старые классические пьесы, ничего нового! Кстати, почему в театрах лишь одно старье, а в эфире и на киноэкране постоянно видим новые фильмы?
 Однако Вурдаков не желал мне ответить  на  мой вопрос. Он нервно потряс головой, взмахнул  правой рукой с перстнями.
-Слушайте, молодой человек!- Голос его задрожал от волнения.- Слушайте, не перебивайте меня! Нам не нужна ваша сатира, ваши экстремистские мыслишки! Нам

                -85-
нужен порядок и стабильность! Сильная держава с сильным и властным лидером! Вот
это нужно нашему обществу! Хватит нам вседозволенности лихих девяностых
 годов, нам…
-А вы в те девяностые года не жили?
-Жил, но…
-А вы в те, как изволили выразиться, повторив тем самым известные штампы
зомбиящика, в те лихие девяностые не славославили власть?
   Тут Таня не выдержала, взмолилась:
-Господа! Успокойтесь, зачем перешли на политику?
-Тань, в нашей жизни все связано с политикой,- не удержался я от комментария.- Если человек будет не интересоваться политикой, не замечать ее, уподобляясь боязливому страусу, прячущему голову в песке, то сама политика найдет тебя!
-Вот именно, молодой человек!- подхватил мою мысль Вурдаков.- В нашем обществе
 все всегда связано с политикой. И вы сами, высмеивая наше общество, сами занимаетесь политикой! Но помогаете только нашим врагам!
-Врагам? Кому же именно? Ах, я позабыл, ведь вновь у нас возрождение совка!- усмехнулся я.- Вновь у нас враги-Штаты и Европа, да? Вы только что говорили о  пресловутой стабильности. Так вот… Есть два способа развития общества: на основе неизменности и на основе развития. Именно у нас сейчас неизменность вместо устремленности вперед, вместо развития…
-Бред!
-Ошибаетесь, Никита Ильич! У нас все чиновники говорят о стабильности,
подразумевая лишь свою несменяемость у власти. Стабильность жизни нашей, жизни всего общества или стабильность  власти? Неизменность и стабильность власти чиновников! Реанимирована архаика, традиционализм, ведь на основе традиционализма можно построить фундамент своего стабильного и неизменного царствования! Авторитаризм вместо демократии!.. А о людях кто-то подумал? Посмотрите вокруг:
везде неверие ни во что, цинизм, пессимизм, тоска… Придумали какую-то сувенирную демократию!
-Суверенная демократия,- поправил меня Вурдаков.
-Ан нет, господин Вурдаков!- не согласился я.- Она у нас сувенирная или карикатурная, что ли… Посмотрите, в метро везде усталые, злые лица…
   Я остановился, вытер платком лоб от пота.
   Вурдаков налил себе стакан воды, выпил.
  Потом он стал говорить, воспользовавшись неожиданной паузой:
-Итак, молодой наш оратор и сатирик! Скажу, что оратор вы неплохой. Да и спорщик отменный… Вы только что изволили упомянуть об уставших людях в метро, злых их лицах?
-Так, но…
-Послушайте, не перебивайте! Вы достаточно здесь наговорили! – жестко произнес Вурдаков, пристально глядя на меня.- Итак, именно для  этих людей мы и пытаемся снимать те фильмы, которые так безжалостно раскритиковали! Мы снимаем патриотическое кино, мы снимаем развлекательное кино для усталых и угрюмых
людей в метро и на улице! Понятно или нет?! Чтобы им было не скучно жить!!-
Вурдаков неожиданно для нас завопил во все горло.
   Дверь кабинета приоткрылась, в кабинет влетела испуганная секретарша.
-Ты чего, Надя?- недовольно спросил ее Вурдаков.
-Но вы кричали, я…
-Вон!! Пошла вон, пока не позову!!- заорал Вурдаков, показывая секретарше
пальцем на дверь.
   Надя, вся красная от стыда и волнения, выбежала из кабинета.
                -86-
-Вы беспокоились о людях? А мы для них кино снимаем, ясно вам?- продолжал так
же Вурдаков.-  А вы хотите им рассказать о том, что и так все вокруг знают?! О взяточниках, так? О продажных и ленивых чиновниках? О цинизме, хамстве? О
 плохих дорогах и дураках? Об инфляции? Все и так известно, чего об этом писать?
   Я  горько усмехнулся:
-Интересно, чтобы вы сказали Гоголю, если бы он оказался на моем месте со своей сатирической комедией «Ревизор»?
-При чем тут Гоголь?- Вурдаков наивно поглядел на меня.
-А при том! И тогда в царское время были взяточники, казнокрады, угодники,
подхалимы и многое другое. И судя по вашей логике, зачем Гоголю писать комедию «Ревизор», когда и так все ясно и  так всё все знают?
   Вурдаков поморщился, не нашел, что ответить мне.
-Вот вы, Никита Ильич, говорили о патриотическом кинематографе,- продолжал я.
-Да!
-Но на деле получаются какие-то авантюрно- исторические фильмы вроде
сочинений Александра Дюма.
-Это вы зря!- упрекнул меня Вурдаков.
-Нет, вы послушайте!.. История про офицеров, не спасших царя…  Или фильм
о смутных временах… Сняли фильм, но даже не показали в том фильме  Марину
Мнишек… Главный герой - какой-то крепостной, который якобы становится в
 конце фильма царем!
-Сценарист имеет право на вымысел,- уточнил Вурдаков.
-Вымысел! Очень точно сказано! Все выдумано в подобных авантюрно-
развлекательных фильмах на историческую тему. В духе Дюма-отца! Помните его авантюрно- исторические романы?
-Знаете, молодой человек, я не разделяю вашу точку зрения,- твердо заявил
Вурдаков, постукивая пальцами по столу.- Мы хотим развлечь народ, чтобы он встал
с колен. Мы хотим народ поднять на подвиги! Чтобы они лучше работали!
-Это уже пройденный этап, Никита Ильич,- заметил я, чуть успокаиваясь.
-Ах, пройденный? И кем же этот этап пройден? Не вами ли?
-Не только мной… Всей страной… За многие десятилетия… «Через четыре года
здесь будет год-сад!» Помните стихи Маяковского?- спросил с интересом я.
-Собственно, при чем тут…
-А при том! Чтобы лучше работали! Затянули пояса! Вот через четыре года! Вот
потом! А не сейчас! Уж все известно!- горько усмехнулся я.- Не знаю, как некоторые,
но я никогда на коленях не стоял и не целовал вельможные ботинки
  Тут я резко встал, не желая больше спорить с хозяином кабинета и даже видеть
 его покрасневшую физиономию.
-Вы на что намекаете?- нервно спросил Вурдаков.
  Я раздраженно махнул рукой и ничего ему не ответил.
   Вурдаков тоже встал, устало говоря:
-Ладно… Идите отсюда… Больше времени у меня нет… Только замечу напоследок
вам, молодой человек и подающий якобы надежды писатель: вы можете очень
 плохо кончить свою жизнь.
-Плохо? Это угроза?
-Вы меня поняли, наш комедиант!- произнес ядовито- ледяным тоном Вурдаков.
   Так ничем и закончился мой поход к известному режиссеру.
   Таня меня не упрекала, всю дорогу ехала молча.
    Лишь подъехав к моему дому, она тихо спросила меня:
-Слушай, а чего ты так разорался? У меня голова болит.
-Хочешь, дам таблетку анальгина?
                -87-
-Не надо… Оказывается, ты холерик…
  Я кивнул, улыбаясь Тане:
-Да… Таблетку дать?
-Нет… Приду, приму душ, станет лучше. А ты, как погляжу, большой
спорщик.
-Иногда нужно поспорить,- задумчиво ответил я.
-Даже когда идешь на поклон с просьбой?- с интересом спросила Таня.
-Нет… На поклон я никогда ни к кому не хожу! Я не хотел идти к нему, ты же
знаешь… Просто из любопытства.
-Да?
-А вдруг?..
   Таня чуть улыбнулась, говоря:
-Я там в его кабинета заявила, что зайду только с тобой. Он хотел за мной
поухаживать, несколько раз звонил мне в театр. Вот я этим и воспользовалась.
 Поэтому он тебя и принял.
-Хитрая ты. Молодец!- похвалил я Таню.
   Я помолчал немного, потом спросил, гладя руку Тани: - Когда мы встретимся?
   Таня снова улыбнулась, кокетливо играя глазками:
-А мы разве встречаемся? Что-то такого не было.
-Будет,- пообещал я, тоже улыбаясь.
-У нас начинается роман?
   Я понял, что ей приятно общение со мной, встречи… Короткий роман или на всю
жизнь? Поглядим…
-Гм, он уже начался… Пока!               
   Я вышел из машины, немного постоял на тротуаре, махая Тане вслед. Стемнело,
 на улицах зажглись фонари. Мимо меня поспешно шли прохожие с сумками и
портфелями. Я вспомнил песенку Леонтьева: « Все бегут, бегут, бегут…»  Бегут,
чтобы поскорей напиться пивка и усесться возле зомбиящика с женой на продавленном
диване? А вот я стоял на улице и не двигался.  Я стоял и размышлял… Что ждет
меня завтра или послезавтра? И вообще в жизни? Скучная работа врачом в
поликлинике? Однообразный быт, зомбиящик?  Надоевшая беготня по театрам,
попытки познакомиться с режиссерами и худруками, бесконечные просьбы о
постановке моих комедий на сцене? Интернет с его сайтами? Сбудутся ли мои мечты, ради которых живу многие годы?!.. Тут я вспомнил Мольера с его пророчествами мне большого успеха в будущем, моем театре… Гм, а неплохо звучит: Театр Соколова!
Или несколько иначе: Сатирический театр мэтра Соколова! Нет, лучше «мэтр» не
писать, а то засмеют, назвать так: Сатирический театр Соколова… М - да, когда это
сбудется и сбудется ли?!.. И найду ли я спонсора, который рискнет дать мне денег
 на создание нового театра?..
    Размышляя, я сделал несколько шагов, потом прислонился к какому-то кирпичному зданию, смотря на далекую Луну. Ее сегодня хорошо было видно. Одинокая, холодная, находясь высоко в космосе, она излучала свет и никуда не спешила… Как можно утверждать, что сатира не нужна современному нашему обществу? Любая книга, в
том числе и сатирическая, нужна! Конечно, сатирическая книга никогда не получит никаких премий и наград в силу того непреложного факта, что в жюри многих конкурсов, да и не только в жюри конкурсов, и во многих начальственных креслах сидят ее
жертвы, которых она высмеивает…
    Неожиданно мои мысли трансформировались в стихи. Я не считаю себя поэтом,
однако стихи иногда пописывал… Стихи были о вечности, книгах.
   Я стал повторять стихи вслух:
                Нельзя  уничтожить вечность,
                -88-
                Нельзя уничтожить мысль!
                Только жизнь у нас недолговечна,
                Только вечной  будет человеческая мысль!
                Важна мне не сама награда,
                Не надо мне ее самой,
                Не надо грамоты любой,
                И ни  медали золотой!
                Мне только одно признанье надо,
                Но не любой ценой!
                Как можно книгу сжечь?
                Она ведь вечна, книга вечна,
                А время наше быстротечно!
                Ты можешь книгу сжечь?!
                Ты можешь бросить книгу в печь?
                Меня не будет, а книга будет вечна,
                И только наша жизнь недолговечна!
   Я постоял еще немного, глядя на Луну, потом медленной походкой направился к
своему дому. М - да, завтра опять будни, поликлиника…


                Глава  11
                Одна обыденность.
               
 Три последующих дня вовсе не радовали меня, вызывая лишь одно раздражение.
Надоело смотреть на апрельскую слякоть на московских улицах, на  оставшийся
местами лед, который не убирали, а лишь заботливо посыпали песочком. Очень раздражала рутинная работа в поликлинике. Я работал там просто по инерции, как
робот, одновременно думая о своих комедиях и их судьбе… Может, иной придирчивый
и ироничный читатель вдруг спросит меня, а почему, собственно, я не могу уволиться
из поликлиники, если работа там так меня раздражает? Разумеется, я могу в любое
время уволиться, но куда тогда я пойду работать? Шило на мыло, как известно, не меняют… А мое призвание, которому я мечтал посвятить целую жизнь, не кормило
 меня. Оставалось  быть пока ремесленником на работе и мечтать о работе профессионального писателя, которому платят за его произведения – ведь почти все
мои публикации в журналах не оплачивались, лишь дважды редакция одного
московского журнала заплатила мне, чем я был весьма обрадован. Это раньше в
советские времена платили во всех журналах, а сейчас некоторые редакторы
журналов даже требуют плату с авторов за публикации! Скажу вам больше, господа:
даже многие издательства, пользуясь разговорами о кризисе, пытаются печатать
книги за деньги авторов.
 Дома тоже почти каждый день я ссорился по пустякам с женой, хотя того не хотел,
честно заявляю, господа! Но Валя приходила с работы усталая, иногда в плохом настроении, дважды не делала обед, говоря, что я обойдусь одними пельменями,
вдобавок она пристала ко мне с вопросами по поводу моих ночных бдений и
ночных разговоров с Мольером. Меня это очень раздражало, я начинал злиться, но
 ничего ей не ответил поначалу…
  Однако слово за слово, как всегда, я вскользь упомянул про зомбиящик, которому
Валя уделяет больше времени, чем мне, и неожиданно для меня Валя бросила
тарелку с едой на пол, оря во всю глотку:
-Хватит!! Хватит твоих тупых комментариев по поводу телевизора!
   Объявление для моих читателей: то начало семейного скандала!
                -89-
   Что мне оставалось делать, господа? Я решил вести себя очень хладнокровно,
пожал плечами, тихо отвечая ей, что не стоило так орать, и  я отнюдь не желал ее
обидеть.
  Но в ответ вновь послышался крик жены:
-Надоело! Замолчи!
   М - да, стало быть, скандал не утихает…
   Я снова пожал плечами, ничего ей не отвечая. Валю взбесило мое ироничное
поведение, она зачем-то вспомнила о моих пьесах и усмехнулась:
-Небось, опять придумал новую комедию, да?
-А что?
-Писатель тут нашелся на мою голову!
  Последняя ее реплика показалась мне чересчур издевательской, и я не
 выдержал, заорав:
-Нечего смеяться над моими комедиями! Не думаешь обо мне!
-А чего о тебе думать? Нашелся тут писатель…О тебе какая-то Таня сейчас думает!-
  Как всякая женщина, моя жена отличалась умением затронуть самое больное
место своего мужа и посмеяться иногда над ним.
   В данном случае ей не стоило вспоминать иронически про мои комедии и
упоминать не к месту о Тане.
   Я перестал орать, пробормотав:
-А при чем тут эта Таня?
   Валя встала, расположив руки по бокам и грозно смотря на меня, притихшего.
-Черт тебя! При чем?- огрызнулась она.- А чего она сюда звонит? С тобой
говорит? Вот пусть она тебе обед и готовит!
-Значит, если тебе кто-то тоже звонит, судя по твоей гениальной логике, он тоже
должен обед нам готовить?- слегка усмехнулся я.
-Гм, комедиант! Шутник!- нервно воскликнула Валя.
  Она помолчала минуту, потом добавила уже потише,  чтобы, как предполагаю,
соседи наши не услышали:
-Нашелся тут половой гигант.
   Гм, ну, при чем тут ссылки на мою сексуальную активность, господа?
   Однако, как я ранее не раз говорил, наши дамы отличаются от нас, представителей сильного пола, отсутствием логики. Да-да, логики у них, к сожалению, нет, есть лишь эмоции, частые необдуманные поступки, вспышки истерики, причем неожиданной
для нас, мужчин, и такие же внезапные проявления чувств, когда того совсем не ожидаешь… Ох, уж эти милые, красивые  и не очень женщины! Ведь каждая считает
себя почему-то красавицей писаной, каждая мечтает о своем принце на голубом коне,
ой, простите меня,  на голубом лимузине! И каждая макака в юбке или брюках думает,
что мужчина будет не обращать внимания на ее безобразное лицо, все в яркой помаде
и пудре, а искать где-то  там в целлюлите  душу ангела! Ой, какая наивность,
милые  и не очень милые дамы! Какая, на мой мужской ироничный взгляд, самонадеянность! Однако вернемся к нашим баранам… Ой, вернемся мы к нашей сердитой женушке…
   Она продолжала стоять и зло смотреть на меня.
-Ну, что ты застыл? Воздушные ванны принимаешь?
   Я бросил иронично- благостный взгляд на Валю и быстро ответил:
-Никого я не  принимаю.
-Да ну?
-Только вот с тобой говорю. Только тебя и принимаю.
-Ах, ты шутишь?
-Нет. – Я помолчал полминуты, потом тихо спросил:- А когда мне ожидать
                -90-
окончания семейного скандала?
-А никогда!- выпалила Валя.
-Гм, война по неясным причинам, да?
-Почему это по неясным причинам? Все ясно, Танечка как поживает?
   Я лишь пожал плечами, заметив, что не вижу никакой связи между Таней и
отсутствием обеда.
-Ой, какой ты ироничный у нас! А Таня сегодня тебе позвонит или нет?-
недовольно спросила Валя.
  Гм, чего-то раньше она не была ревнивой женой…
-А зачем ей каждый день мне звонить?- спокойно спросил я.
-Уж не знаю, не знаю… - Валя покачала головой и опять повторила зачем-то:
-Какой ты ироничный!
-Приходится быть таковым. Может, хватит? Я тоже устал, как и ты. И тоже
работал,- шумно вздохнул я.
    Валя проворчала:
-Видали такого работника! Небось, одни пьесы на работе пишешь.
   Я не выдержал,  вскрикнул от неожиданной обиды:
-Ну, зачем же так?
-А как ты бы хотел?
-Я бы хотел покоя,- с грустью произнес я.
   Семейная жизнь сродни работе сапера на минном поле: одно неосторожное
движение может вызвать неожиданный взрыв. После двухминутного молчания
я решил заканчивать словесную перепалку и сказал задушевным голосом,
вставая:
-Ладно… Давай мириться, а? Все-таки я тебя люблю!
-Любишь?- Валя на миг улыбнулась.
   Как и всякая женщина, она хотела, чтобы ее любили даже тогда, когда она
ругается.
-Да, люблю,- честно признался я.
  Ой, неужели на сегодня семейный скандал закончится?
-А Таню любишь?-  Валя подозрительно посмотрела на меня.
-А почему это я должен ее любить?- я неожиданно ответил вопросом на вопрос.
-Неужели нет?
-Ну, при чем тут  Таня?- чуть не взвыл я.
   Гм, хотя мы с женой и не евреи, но почему-то заговорили, как порой общаются
евреи, отвечая вопросом на вопрос.
  Тем не менее  Валя упрямо повторила свой вопрос:
-А Таню любишь?
-А почему я должен любить всех женщин, помимо тебя?- Вопрос, конечно, был
поставлен мною чисто в демагогическом духе, но на Валю такой ответ произвел впечатление.
-Не любишь всех?- Она слегка улыбнулась, чуть смягчаясь.
 А я горделиво продолжал:
-Да, собственно, при чем тут Таня? А если вдруг позвонит мне с работы еще
 главная сестра, то тогда и ее я должен любить? И нашего главного врача
Золотареву, если она вдруг позвонит мне домой, да?
-Ну, ты не кипятись…- пробурчала  Валя почти миролюбиво.
-Ладно, хватит… - взмолился я.- Ну, тебя люблю… Ну, мир?
-А пельмени?- не унималась Валя.
   Я моментально понял, что только  правильный мой ответ закончит неожиданную
семейную войну.
                -91-
-Буду есть пельмени!- отчаянно выговорил я, понимая, что иного ответа и быть
не могло.
   Валя приблизилась ко мне, крепко обняла и поцеловала в губы.
   Через минуту Валя пошла на кухню и оттуда спросила меня:
-Будешь есть яичницу? Сейчас сделаю.
-Благодарю.
   Валя вышла из кухни и уточнила:
-Благодарю - да или благодарю - нет?
  Я пошутил:
-Благодарю покорно, но мне довольно!
-Да? Ты сыт?
-Вот именно.
-А пельмени будешь?- с улыбкой спросила Валя.
  Думаю, она просто так спросила, не со зла. Пельмени оказались в нашей семейном скандале что-то сродни мели для плохого лоцмана - он подчас не видит мель и
натыкается на нее, в результате чего корабль дает трещину и тонет… Но я не хотел,
чтобы наш семейный очаг затух и погиб, как иной корабль, а себя считал хорошим лоцманом в океане человеческих страстей.
-Может, тебе не яичницу, а пельмени приготовить?- любезно предложила Валя.
-Нет… - решил я.- Я сыт… А пельмени завтра есть буду.
  Я лег на диван, закрыв глаза.
 Но покой длился недолго. Зазвонил телефон, трубку сняла Валя. Через минуту она подошла ко мне, шепча на ухо, что звонит мне снова Таня.
   Я пожал плечами, говоря, что, возможно, она приглашает меня на театральную репетицию.
-Да неужели?- не поверила мне Валя.
   Вновь назревает семейный скандал?
   Я поднялся, нехотя взял трубку, говоря  громко, чтобы Валя слышала каждое
мое слово:
-Да?.. Приветствую вас. Что-то случилось в театре?- Я намеренно взял официальный
тон, чуть нахмурившись, а Валя стояла рядом со мной и внимательно следила за разговором.- Нет? Все нормально?... Видите ли, я сейчас отдыхал, только что после работы…
   Валя, услышав мои слова, заулыбалась.
-Нет, вы не побеспокоили меня… А-а! Хотели позвать на репетицию? Но в вашем
театре я уже был… В другой? Ах, в Театр современных инсценировок? Туда меня
уже пригласил Незамыслов… Да, завтра вечером туда пойду. Вы пойдете туда
вместе с ним?.. Ладно… И я буду…До свидания…
   Я быстро положил трубку и победно взглянул на жену.
-Молодец, хорошо ты говорил,- похвалила она.
- Пойду скоро на репетицию в другой театр,- радостно сообщил я, но это не
 произвело на Валю никакого впечатления.
  Я прилег на диван, думая, что неприятности закончились. Но не тут-то было: Валя присела рядом и придирчиво посмотрела на меня.
-Что такое?- не понял я.
-Что? А ты с Мольером  ночью говорил.
    Я даже не знал, что ответить ей.
-Что ты молчишь?- строго спросила меня Валя.
-А что мне отвечать?
-Отвечай на мой вопрос: почему ты говоришь во сне?
   Я пожал плечами.
                -92-
-Почему ты видишь этого Мольера?- продолжала допрашивать меня Валя.
-Вижу? Никого я не вижу, честное слово, Валя!
-Не видишь?
-Да!  Зачем мне кого-то видеть?
   Лучше, господа, прикинуться на минуту дурачком, чтобы потом тебя не считали
полным идиотом всю жизнь.
-Никого не видишь? И ни с кем не говоришь ночью? - не поверила мне Валя.
-Ну, может, во сне и говорил…
-Во сне?- усомнилась Валя.- Значит, ты ходишь по квартире и одновременно
спишь? Оказывается, ты лунатик?
-Знаешь, я ничего не понимаю.
-А чего тут понимать? Ночью ты ходил по квартире и разговаривал с кем-то,
называя его почему-то  Мольером.
-Врешь!
-Нет, не вру.
   Я стал категорически возражать жене, пытаясь успокоить ее и говоря, что ни  с
кем не говорил во сне. Однако Валя не верила мне, настаивая на своем.
-Нет! Ты говоришь ночью с кем-то, ходишь по квартире!- упрямо повторяла она, пристально глядя на меня.
-И чего ты от меня хочешь?- Я старался не смотреть на нее и побыстрее закончить
очень неприятный для меня разговор.
-Сходим к врачу,- предложила Валя.
-Я сам врач.
-Нет! Ты терапевт, а тебе нужен другой врач,- убежденно сказала Валя.
   Я догадывался, какой мне врач нужен, следуя логике жены.
   М - да, семейный скандал вновь ожидает меня или нет? Не желая спорить или
 ругаться с Валей, я решил промолчать. Но Валя и не думала прекращать
 неприятный для меня разговор.
-Ну, пойдем?
   Я прикрыл глаза, не ответив ей.
-Только не делай вид, что ты спишь. Ты меня очень хорошо слышишь!
   Однако я продолжал молчать.
-Завтра пойдем вместе в психиатрический диспансер!- решила за меня Валя.
  Тогда я не выдержал, говоря:
 -Никуда я не пойду.
 -Как не пойдешь? Я…
-Повторяю: ни - ку - да я не пойду! Я совершенно здоров.
-Ну, там и проверят тебя.
-Нет и еще раз нет! Я не псих.
-Не псих, а с кем-то ночью говоришь? С каким-то Мольером или с кем-то
другим?
   Я завопил, не выдержав:
-Я не псих!! Не псих!
   Зазвонил телефон.
  Я подскочил, быстро взял трубку. Знаете, дорогой читатель, в эту ужасную минуту
я был готов говорить с кем угодно, лишь бы жена отстала от меня!
-Да?.. А-а…- Услышав голос моего главного врача Золотаревой, я окончательно расстроился - просто так беспокоить меня по вечерам меня не будут.- Да, отдыхаю… Дежурство? Завтра?.. Но я… Понимаю… До свидания…
    Наверное, я выглядел очень подавленным, так как Валя встала и погладила
меня по голове, успокаивая:
                -93-
-Ну, дежурство… Только не расстраивайся, ведь это работа.
   Я пожал плечами, бормоча:
-Работа, работа… Одна обыденность… А театр…
   Валя возразила мне:
-Работа для тебя важнее хобби.
   Я еле сдержался, не желая снова напоминать ей, что литература, театр  для
 меня значат больше обыденной работы, это что-то вроде глотка чистого воздуха
в душной атмосфере нашей современной жизни.
-Ой, теперь придется отложить посещение репетиции,- тоскливо проговорил я.
-Отменишь свой поход на репетицию,- решила Валя,- работа тебе дороже театра.
-А вот и нет!- нервно вскричал я, отталкивая жену от себя.
    Валя помрачнела и недовольно спросила:
-Чего ты толкаешься? Псих!
  Ой, не стоило этого ей произносить, господа! Видно, новый семейный скандал
все же начался…
   Я не остался в долгу, заявив, что она сама ненормальная и кормит мужа одними пельменями. Валя в ответ радостно сообщила мне, что, оказывается, всю жизнь
прожила с психом и лунатиком. Помолчав минуту, она, прищурив глаза, еще доверительно сообщила мне, что сгубила свою молодость со мной, психом и жалким неудачником. Я не стал спорить с ней, подойдя к окну и смотря на вечерние уличные огни. Однако жена не унималась, махая передо мной руками и визжа, что  впредь
ничего она готовить не станет, предлагая  питаться одними ненавистными мне
пельменями.
   Тогда я решил выйти на улицу на короткое время и подышать чистым воздухом,
чтобы хоть на время избавиться от семейного скандала.
-А-а! К Танечке идешь?- взвизгнула Валя.
   Я кивнул:
-И к Танечке, и к Манечке…
-Ах, у тебя целый гарем?
-Гарем,-  вторил я жене,- пока не целый, но есть надежда, что скоро будет целым он.
  С этими словами я выбежал из квартиры на улицу. Побродив по вечерним
московским улицам примерно полчаса, я вернулся домой. Валя смотрела, как всегда, телевизор, делая вид, что не замечает меня…. Поев, я решил лечь спать.
   Так буднично и противно прошел  еще один день моей жизни….
   Завтрашний день ничего приятного мне не принес: работа в поликлинике, потом вечернее дежурство, грязь и слякоть на улицах, молчащая, нахмуренная Валя, сидящая целый вечер у телевизора…Ой, нет, извиняюсь, господа: немного развлекло меня одно собрание в поликлинике. Дело в том, что один больной пожаловался главному врачу
на нашего хирурга. Больной ушиб ногу на работе (весьма примечательно, что работал
он в театре, я не успел поинтересоваться, в каком же именно театре), зашел к хирургу,
а тот опять пришел на работу выпившим, пристал с расспросами по поводу работы в театре и в итоге ничем не помог… Главный врач  Золотарева, полная,
стареющая поседевшая дама с яркой помадой на губах,  решила провести врачебное собрание, пригласив на него пожаловавшегося на хирурга больного. Мне показалось довольно странным, что больной будет присутствовать на нашем врачебном
 собрании - такого никогда еще не наблюдалось.
 -Итак,- важно начала Золотарева, зло смотря на уткнувшегося в пол хирурга Павла Седова, - у нас сегодня произошел неприятный эпизод с одним посетителем… Он
пришел на наше собрание по моей просьбе… Как вас звать?- Она обратилась к
больному.
-Евгений Борисович,- привстав, ответил больной.
                -94-
-Да, Евгений Борисович, пожалуйста, расскажи, что случилось,- вежливо
попросила Золотарева.
   Евгений Борисович встал, замялся:
-Может, не надо?
-Надо!- твердо ответила Золотарева.- Слушаем вас.
-Ну… Ну, дело было так… Вам подробно или…
-Подробно,- быстро ответила Золотарева.- Чтобы все ответы и действия нашего
хирурга Седова знали бы все врачи.
   Седов не выдержал и тихо попросил главного врача:
-Может, не надо ему тут рассказывать? Я бы сам…
-Нет, надо, Седов, надо!- отрезала Золотарева, после чего подбодрила Евгения Борисовича:
-Ну, смелее, начинайте!
-Ну… Тогда я за двоих должен рассказывать,- решил Евгений Борисович.
-Как это?- не поняла Золотарева.
-А так… Я пришел и обращаюсь к этому хирургу… За себя буду говорить и за
него.
-Ладно, только побыстрее,- поторопила больного Золотарева.
   Евгений Борисович кивнул и начал свой рассказ, вздыхая:
-Собственно, я в театре работаю, там нога заболела… Прихожу к этому…- Он
показал указательным пальцем на Седова, а он молчит…Доктор, я ногу сломал,
говорю, а он молчит. Доктор, я ногу сломал, говорю, а он опять молчит… Что-то
 пишет… Доктор, посмотрите же на меня, говорю…
-Безобразие!- не выдержала Сицкая, заместитель главного врача по лечебной
части, покачивая головой.
  А Евгений Борисович продолжал:
-Ну, через минуты две врач голову поднимает и на меня смотрит. Ну, мне говорит…
А я снова: «Я ногу сломал, вот…» А он: « Что вот?»  Я ногу, ногу, ногу сломал,
слышите, говорю. А он: « Не надо, больной, делать из меня недоразвитого, я всё
понимаю с полуслова… Ваши жалобы?»  Я ногу сломал, вот, говорю… А он:
«Где?»  В театре, говорю. А он: « А зачем?» Что зачем, говорю. А он на меня не
смотрит и говорит: «Зачем вы в театре ногу сломали? Больной, у нас не театр и не цирк, смешить меня здесь не надо. Работы много, одна писанина…» Я ногу сломал, говорю,
 в театре я ее сломал…
Кого сломали? – он меня спрашивает.
-Ногу, ногу, ногу я сломал!! Свою собственную ногу сломал, понимаете?.. Посмотрите
же на меня, доктор!- я заорал во весь голос, а нога моя сильно болит.
-Не надо на меня кричать! – Он мне отвечает, но на меня не смотрит, сидит,
покачиваясь, словно пьяный. - Не делайте из меня недоразвитого! Я  всё понимаю с полуслова. Зачем вы ногу сломали?
-Я актер,- отвечаю.
-И что?
-Я актер…Я ногу сломал, вот…- повторяю снова.
-Вы сломали ногу на сцене?
-Нет, не на сцене…Я ногу сломал, когда бежал со сцены в зрительный зал…
-Вы что, актер?
-Да, говорю ему снова.
-Вообще-то актеры выступают на сцене, а не в зрительном зале. Чего бегаете?
-Как вы меня не понимаете, доктор, я по замыслу нашего режиссера должен был
сойти со сцены в зрительный зал, играть в зале, а потом опять подняться на сцену,- отвечаю ему.
                -95-
-Безобразие!- одновременно возмутились Сицкая и Золотарева, гневно глядя на молчащего хирурга.
   А Евгений Борисович продолжал:
-А он спрашивает меня: « Зачем?»
-Что зачем?
-Зачем вам нужно было подняться на сцену, если вы спустились в зал? Играли бы
Там и нога целой тогда осталась… Чего вы от меня хотите, больной? Я должен
вам помочь в работе, чтобы вы не бегали со сцены в зрительный зал? Не делайте из
меня недоразвитого!
-Ой, доктор, опять меня вы не поняли… Я сломал ногу, а вы всё меня пытаете, как случилось это!
-Чего вы  в театре бегаете? Какие ваши жалобы?
- Да у меня  нога сломалась, доктор!.. Болит сильно, сильно болит, а-а-а!..
-Не надо делать из меня недоразвитого, больной! Я всё понимаю с полуслова. И не
надо на меня кричать! Чего вы в театре бегаете?
-Так распорядился наш режиссер…
-Зачем?               
-Что зачем?
-Он распорядился так, чтобы вы ногу сломали? Не морочьте мне голову и не
делайте из меня недоразвитого!
-Я актер, я работаю в театре…
-А я тут при чем? Идите играть в театр, что делаете здесь в поликлинике? Вы
пришли жаловаться на вашего режиссера?
-Нет, доктор, я бегал, сломал ногу…
-Где?
-В театре!!!
-Не надо на меня кричать, не делайте из меня недоразвитого. Что с вашей ногой?
-Я сломал ногу, говорю.
-Это сказал ваш режиссер?
-Нет!!.. Я пришел вас спросить!
-Что спросить?
-Что у меня случилось с ногой?
   А он мне:
-Какие ваши жалобы, больной?
-Нога болит, доктор!!..
-Не кричите, больной, не делайте из меня недоразвитого, я всё понимаю с
 полуслова. Какая нога болит?
-Левая.
-А вы упали только на одну ногу?
-Я упал на спину, когда бежал со сцены в зрительный зал. И я ногой попал…
-Больной, зачем мне рассказываете о своем театре? Здесь не театр, а поликлиника.
  Золотарева не выдержала и нервно воскликнула:
-Цирк у нас, а не поликлиника с этим Седовым!
   Евгений Борисович притих, боязливо смотря на красное от гнева лицо главного
врача. Она заметила состояние больного и решила его успокоить.
 -А вы продолжайте, Евгений Борисович, продолжайте,- как можно мягче попросила Золотарева, слегка улыбаясь ему.
   Тогда Евгений Борисович снова стал рассказывать:
 -Ой, какой вы тупой, говорю я ему.
-Я не тупой, не надо делать из меня недоразвитого! Я всё понимаю с полуслова.
Чего от меня хотите?
                -96-
-У меня нога болит!
-Это сказал ваш режиссер?
-Нет!! Это сказал ваш больной!
   Многие врачи тихо посмеивались, переглядывались между собой, иногда иронично поглядывая в сторону хирурга Седова.
-Не кричите, не делайте из меня недоразвитого. Какие ваши жалобы?
-Болит нога! Моя нога!! Очень сильно болит!- говорю снова.
-Всё?
-А этого мало?!.. Мало?!
-Не делайте из меня недоразвитого, больной, не кричите! Я всё понимаю с
 полуслова… Начнем сначала, я буду записывать ваши жалобы… Итак…
-Что итак?- Спрашиваю.
-Начнем всё сначала, больной?
-Нет, не надо сначала! Мне плохо, дайте лекарство или в больницу отправьте меня!
-Зачем?
-Лечить меня нужно!!
-Не кричите, не делайте из меня недоразвитого! Я всё понимаю с полуслова. Итак,
вы актер и бегали по театру?
Да, у меня нога сломалась!
-Кто это сказал?
-Я говорю!!
-Не кричите и не делайте из меня недоразвитого. Я всё понимаю с полуслова! Итак,
ваши жалобы, больной?
-Доктор, я ногу сломал, говорю… В общем… все, потом я пошел к вам,- закончил
рассказ Евгений Борисович, обращаясь к главному врачу.
   Золотарева кивнула, поблагодарила Евгения Борисовича за его подробный
рассказ, более похожий на театральную мизансцену,  и пообещала, что лечить его
будет другой хирург поликлиники. Когда Евгений Борисович вышел из кабинета, Золотарева сухо объявила строгий выговор хирургу Седову…
  Последующий  третий день после работы я решил сразу не идти домой и побродить
по вечерним улицам, чтобы как-то отвлечься от горестных дум.
  Однако, несмотря на страстное желание хоть на время забыть про театр и все с ним связанное, я вспомнил неожиданно об одном театре, славящемся тем, что именно он ставит на своей сцене современные пьесы.  Не буду называть читателям название этого театра  и говорить, где же он находится - это совсем ни к чему и ничего уж не изменит,
но немного поразмыслить над ответом хочется. А ответ, как понял  мой догадливый дорогой читатель, был отрицательный. Естественно, высылая на электронный адрес   
театра свои комедии, конечно, я не думал об успехе, просто выслал в надежде, что
 хоть одна комедия театру, может, понравится - ведь всегда автор надеется на лучшее, иначе, зачем тогда работать и что-то писать? Но ответ показался мне весьма странным,
несколько лицемерным и чересчур заумным, как думаю. Предлагаю читателю ознакомиться с ним, а посему прилагаю ответ полностью ниже:
«Уважаемый Сергей Константинович! Благодарим за внимание  к нашему театру,
это тем более лестно, учитывая ваши регалии, членство в Союзе писателей России.
Если Вы хотя бы раз заходили на вэб- сайт нашего театра,  Вы могли прочитать там,
 что наш театр ставит современные пьесы, освещает темы современной нашей действительности и работает с современными драматургами. Именно наш
 театр ищет актуальные темы  и сюжеты,  новую  театральную стилистику. Наш театр создан  для  эмоционального, духовного поиска, философского осмысления сложной действительности. К нам ходит зритель, живущий сегодня в мегаполисе, и который желает диалога с театром и нашими актерами.  Темы наших многих спектаклей:
                -97-
этика и эстетика, космос и урбанизация, глобализация и гуманизм, фашизм и космополитизм, религиозные темы и внешний мир, власть и народ, тоталитаризм и авторитаризм, женщина и мир, справедливость и гуманизм. Предлагаем в силу этих причин, Сергей Константинович, самому понять степень совпадения Ваших тем  и
тем нашего  театра. Честно говоря, сегодня, маловероятно, что Ваши пьесы были
 бы востребованы нашим театром, однако это не говорит о том, что мы отказываем… Возможно, в будущем при изменении концепции нашего театра Вы сможете снова предложить нам свои комедии.
   С уважением    Отдел по связям с общественностью».
  Вот такой странный ответ, господа! Почему странный?  Если их театр ставит именно СОВРЕМЕННЫЕ ПЬЕСЫ, почему мне отказали? Ведь я являюсь современным драматургом и пишу именно СОВРЕМЕННЫЕ ПЬЕСЫ! Далее. Их театр, как
написали мне, ищет актуальные темы и сюжеты. И именно я пишу комедии на АКТУАЛЬНЫЕ ТЕМЫ! Именно я являюсь драматургом, который освещает нашу СОВРЕМЕННУЮ СЛОЖНУЮ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ! Подобный ответ я бы
 назвал так: кнут и пряник. Немного польстили мне, немного слегка пожурили, мол,
 не в свои сани, господин Соколов, желаете залезть! И в конце оного письмеца обнадеживающее замечание, что, мол, если наша театральная концепция изменится
(читай так - если  мы перестанем ставить полюбившиеся нам пьесы, если пожелаем
когда-нибудь и как-нибудь обратить внимание на  вас, что маловероятно!), вы,
господин Соколов, сможете снова  предложить нам свои комедии. М - да, маловероятно, чтобы театр перестал говорить зрителям о этике и эстетике, гуманизме, космосе, урбанизации и так далее, а значит…А значит, прощай, господин Соколов….Письмо,
очень похожее на отписку. Пробиться всегда было трудно, даже в старые застойные времена, однако сегодня, хотя  нас и коснулся обжигающий ветер перемен, рыночные отношения, кажется, что пробиваться авторам стало еще труднее, чем раньше…
   Думая так, я бродил по московским улицам, стараясь не обращать внимания на моросящий мерзкий дождь. Ой, как я не люблю дожди, снег, лед, слякоть! И как
люблю солнце и теплую погоду, господа!..
   Увидев  рядом красочную вывеску кафе под названием «Бонжур», я решил зайти
туда, чтобы посидеть в тепле и отдохнуть. Мне понравились красивые изогнутые
стулья, круглые небольшие столики, рассчитанные на две персоны, дизайн кафе. В глубине зала играла негромко музыка. В глубине зала сидела молодая ворковавшая парочка, больше посетителей не было.
 Ко мне подскочила молодая приветливая официантка с меню в руках:
-Бонжур!
-О!- изумился я, улыбаясь.- Вы на французском будете со мной говорить?
-Нет,- ответила, тоже улыбаясь, официантка,- начальство указало нам всегда
при встрече произносить «Бонжур». Это и приветствие, и название нашего кафе.
   Я заказал себе стакан апельсинового сока, выпил глоток и прикрыл на минуту
глаза. Однако через минуты три кто-то рядом с моим столиком чихнул, ругаясь. Я
с большой неохотой открыл глаза и увидел рядом молодую девушку в синих
джинсах, желтой футболке. Она еле стояла на ногах, видно, явилась в кафе пьяной.
-Извините…- попросила она прощения у меня, вытирая нос платком.
   Я ничего ей не ответил и отвернулся.
-А-а! Не хотите говорить?- обозлилась девушка, не отходя от моего столика.
-А почему я должен с вами разговаривать?- спокойно спросил я.
-А потому, что я человек!- с вызовом ответила девушка и села почему-то за мой
столик.
   К ней подошла официантка с меню в руках.
  Я попросил официантку пересадить пьяную девушку за другой столик, но
                -98-
девушка наотрез отказалась пересаживаться. После вызова двух дюжих охранников
с дубинками девушка медленно поднялась и  села за соседний столик, зло глядя в
мою сторону. Я чуть успокоился, но не тут-то было: девушка дождалась, когда официантка принесла ей заказ и  вышла из зала, а потом вновь обратилась ко мне:
 -Я сегодня не работаю… Я заболела…
   Я сделал вид, что не слышу ее слов, но все равно девушка продолжала:
-Меня зовут Катей… Да, немного я выпила, работа слишком тяжелая… Какая
 работа? Досуг для состоятельных мужчин. Никогда не читали таких объявлений в газетах?
   Я пил апельсиновый сок и продолжал молчать. Возможно, этой пьяной Кате не
с кем поговорить вечером? Она хочет выплеснуть наружу хоть незнакомцу свои
эмоции?
-Молчите? Ладно… Но хоть слушайте… Вы, может, читали такое объявление:
«Красивая блондинка встретится с состоятельным джентльменом в уютной домашней обстановке»? Или:» Ухоженная душечка с красивым телом пригласит на чашку кофе состоятельного мужчину»? Да, да, да!.. Я – проститутка!- Она повысила голос,
чихнула, потом стукнула кулаком по столику.- Жрать-то хочется…А вы продолжаете молчать?
   Мне надоел ее монолог,  и я  решил ответить ей:
-А чего с вами говорить? Каждый выбирает свою судьбу. И чего жаловаться?
-Каждый выбирает свою судьбу?- повторила Катя мои слова, горько усмехаясь.- Я…
я такую судьбу себе не выбирала! Слышите?!.. Жизнь… да, жизнь она заставит…
Тошно мне…Противно… Ночью я работаю, утром и днем сплю… Клиент днем
плохо идет… Больше ночью… Я поэтому в основном по ночам специализируюсь…
Вообще-то я специалист широкого про… профиля… Да!.. Анал, оральный секс, садо- мазо, классика, стриптиз, разные там массажи… Вам того не надо?- Она с надеждой посмотрела на меня, но я предпочел не отвечать ей. – Жаль, что не хотите… Грудь четвертого размера, можете даже потрогать… Я сейчас чихаю, поэтому не работаю, только телевизор смотрю… И как вы все живете тут в этой страшной Москве? Везде, оказывается, террористы и эти… как их… а-а… эти экстремисты… Везде бандиты…
Страшно теперь ходить по Москве!.. Нас одни враги окружают… Так по этому
телевизору говорят…
    Я усмехнулся, но решил не комментировать откровения пьяной проститутки Кати.
Она заметила мою усмешку и поняла ее иначе.
-Ах, вы надо мной смеетесь, да?- вспыхнула она, чихая.- Ладно, смейтесь… Вообще-
то я нездешняя, из Костромы… Но там никто за секс платить не хочет, все даром
 норовят…Знаете, а кое-что мне в этом телевизоре понравилось… Что, спросите? А
 я – за жесткое регулирование экономики! Обеими руками и ногами я – «за»! Заплатил
мне клиент две тысячи рублей за час секса, получи тогда свой секс, какой хошь…
Нет денег - катись к этой самой матери… Иди тогда на нефритовый жезл!
   Я засмеялся. Вот уж не ожидал, что проститутка Катя знакома с терминологией
Кама - сутры!
   Катя восприняла мой смех, как одобрение ее нехитрой жизненной логики, чуть улыбнулась мне и продолжала с большим вдохновением, иногда чихая и вытирая
нос платком:
-Значит… Всякие там скидки, госрегулирование цен - не по мне… Чего мне этому государству регулировать? Я сама без него цены могу назначать!.. А налоги…
 Налоги я плачу ментам исправно… Как же без этого…Пчхи!.. Без взяток милиции
мой бизнес сразу они прикроют!.. Как это там в телевизоре говорят? Заплати налоги
и живи спокойно… Согласна! Пчхи!.. Обеими руками и ногами согласна! Вот еще
одна тема в телевизоре. Разрушают исторические постройки Москвы и многие
                -100-
жители хотят защищать исторический центр Москвы. Я обеими руками и ногами за сохранение исторического центра Москвы! Вот я стояла иногда на Тверской…
Почему я именно там стояла? А я люблю центр Москвы! Да!.. Мне нравится
исторический центр Москвы! Я часто стояла возле этого… Доходного ряда… тьфу, Охотного ряда… Хотя многие мечтают стать депутатами и загребать баксы!.. Там
в этой Заумной Думе… тьфу, Государственной Думе такие теплые местечки!.. Я
стояла на Тверской не из-за цен… Хотя… хотя там деньги можно большие
получить… Если какой депутат или чиновник меня пригласит… Тогда можно и
двести баксов с такого содрать! Но с депутатами и этими толстыми чиновниками
 одна морока, честно скажу вам!.. Многие из них импотенты, возня одна с ними… Ласкаешь его, трогаешь… ну, вы понимаете… Но платят спокойно двести баксов за
 час, за ночь можно все пятьсот баксов содрать!.. Пчхи…А на периферии… тьфу!.. А
за кольцевой дорогой больше пятисот рублей за час не получишь… Пчхи!.. А вот
всякая болтовня по поводу отмены доллара мне не понравилась. Доллар был, доллар
есть, доллар всегда будет! Вот… Всегда! Никакие китайские юани не заменят доллар… Еще я тоже против утечки мозгов и капиталов за рубеж!.. Если все богатеи убегут, кто
мне платить будет? Нечего им в Лондоне тусоваться!.. Пусть они в Москве сидят и
мне платят за секс! Так что я против покупки этого… тьфу, клуба «Челюсти»… нет,
«Челси»! Обеими руками и ногами против! Пусть эти олигархи наши клубы
покупают вместе с нами и всем нам платят по две долларов за час работы!-  Несколько секунд она молчала,  внимательно смотря на меня, потом спросила:
-Вы согласны со мной?
-Я не желаю с вами разговаривать,- спокойно ответил я и повернулся в другую
сторону.
   Катя вспыхнула от обиды:
-Ах, не желаешь? Брезгуешь, да?!.. А слушать все равно тебе придется! Я еще против
 этой паленой водки! Ну, если ее производить, кто ж будет ко мне ходить? С пьяным мужиком одни проблемы! Массируй ему, чтобы… Ну, ты понял…- Она захохотала,
потом продолжала, говоря еще громче:- И я за операцию «Антитеррор»! И за аресты наркоторговцев! Чем меньше пьют и травку курят, тем больше ко мне ходят! С
 пьяными и обкуренными никакого секса не получится! И баррель должен
подняться в цене!
   К ней подошел охранник и предложил выйти из зала.  Однако Катя
проигнорировала его просьбу, истерически заорав на весь зал:
-Я всё вам подниму до потолка!!!
  Катя неожиданно замолкла, как и неожиданно начала свою пьяную лекцию. Она
чихнула и упала на пол. Охранники быстро подняли пьяную проститутку и вынесли
ее из зала.
   Я заказал еще стакан апельсинового сока, посидел минут пять, потом
 вышел на улицу. Стемнело, я решил прогуляться немного по московским улицам
и потом идти домой.  Хотя я поначалу посмеивался словам пьяной проститутки,
сейчас задумался над ними. Как говорится, что у пьяного на языке, то у трезвого
на уме. Довольно своеобразная интерпретация набивших оскомину частых
телевизионных анонсов в устах пьяной проститутки весьма позабавила меня, хотя
позднее стало очень грустно. Словно  смех сквозь слезы… Ее слова не были похожи
на сообщения телепрограмм, полных казенного оптимизма. Ведь только посмотрев теленовости, человек сейчас понимает, что живет хорошо! Кстати, средства массовой информации стали средствами массовой пропаганды. Нередко зритель смотрит сообщения госканалов не для того, чтобы узнать последние новости в своей стране
и в мире, а лишь для того, чтобы узнать государственную точку зрения на то или иное событие. От слов Кати веяло безысходностью, унынием, дурной бесконечностью
                -101-
сегодняшнего бытия. Катя, хотя и повторяла  все, услышанное по телевизору,
соглашаясь со многими инициативами и постановлениями, но посмеивалась надо всем.
И напилась, чтобы снять свой стресс… Думая таким образом, я медленно шел по
улице и неожиданно наткнулся на громадный красочный плакат, висящий возле
одного дома. На плакате была написана короткая фраза: «Всё  будет хорошо». И ниже
подпись, чтобы никто из сограждан даже не сомневался, у кого это будет всегда и всё хорошо,- Газпром.  Я горько усмехнулся и пошел дальше. Конечно, именно у
чиновников замечательного учреждения под названием «Газпром» будет всё хорошо!
Кто бы в том сомневался! И они не  напиваются, чтобы хоть на минуту забыться,
снять стресс и никого не видеть… Мне вспомнилась одна старая песенка
«Всё хорошо, прекрасная маркиза!» Именно сейчас, слушая каждый день теленовости, вспоминаешь слова этой песенки:

                «Всё хорошо, прекрасная маркиза,
                Дела идут, и жизнь легка.
                Ни одного печального сюрприза,
                За исключеньем пустяка!..
                Так... ерунда... пустое дело...
                Кобыла ваша околела.
                Но в остальном, прекрасная маркиза,
                Всё хорошо, всё хорошо!»
   Я шел, тихо напевая эту песенку. Хочу напомнить моему дорогому читателю:
маркиза узнает, что у так называемых «пустяков» есть первопричина, о которой ей сообщают в последнюю очередь: муж маркизы застрелился; упав, он уронил свечу
на ковер, начался пожар, в котором сгорел весь дом…Песенку можно использовать как какой-то комментарий к сложной ситуации, из которой не видно никакого выхода, помимо того, к неуклюжей попытке приукрасить что-то, к примеру, нашу
 сегодняшнюю действительность. Эвфемизм в авторитарной стране…
    Я вспомнил недавнее сообщение из гламурных теленовостей центральных каналов
о том, что количество отремонтированных дорог в какой-то области увеличилось 
в три раза больше, чем восемь лет назад; разумеется, иной наивный обыватель, на
веру воспринимающий всегда каждое государственное слово, обрадуется и не подумает
 о том, что диктор не сказал, а восемь лет назад,  сколько отремонтировали дорог,  и
был ли ремонт вообще  восемь лет назад. Или еще одно заявление директора телекомпании «Останки» (прошу не удивляться моему специфическому названию телекомпании - одни останки остались от настоящего телевидения, как считаю!): телепрограмма «О доме» не закрыта, а она просто снята с эфира (название
телепрограммы я чуть изменил, все остальное оставил, как есть, несколько программ ранее закрылись по неясным причинам, кто-то поговаривал за спиной дирекции телекомпании, что слишком откровенны были ведущие этих программ). Это не
политика, как заявил директор телекомпании, это телебизнес, ведь у нас полная демократия в стране! Данная телепрограмма не соответствовала уровню телекомпании,  высоким  требованиям компании и разочаровала ряд иностранных акционеров телекомпании «Останки». Как известно,  у нас только пять иностранных акционеров:
две пожилые дамы из Австралии, один господин с острова Зеленого мыса и  два господина с Гавайских островов. К слову сказать, иной верноподданный обыватель проглотил бы и эту байку по поводу причины закрытии компании, не понимая сути дела…
А чего стоят сообщения об одном нашем бывшем министре (все узнают его  после
моего комментария, даже  фамилии называть не придется), которого, наконец,
вызволили из западной тюрьмы и привезли в Москву. Его адвокат уверенно заявлял,

                -102-
 что никаких денег министр не крал и живет он на одну пенсию; бывший министр напрасно хотел пожить в своем личном трехэтажном доме за рубежом и отдохнуть
на курорте, так как там его и арестовала полиция. Многие наши депутаты выразили негодование по поводу дискриминации нашей страны на Западе и ареста нашего министра, утверждая, что его нужно немедленно привезти в Москву, что и было
сделано. Словом, как понимает мой дорогой читатель, умеющий читать между строк
и знающий эзопов язык, одна подмена понятий, действительность постоянно
пытаются лишь приукрасить вместо того, чтобы по-настоящему сделать красивой…
Недавно читал одного английского публициста Бернарда Левина, понравились
следующие его слова: « Мы меняем имена того, что нам не нравится. Тем самым
пытаемся убедить себя, что мы изменили сами явления. Но ни один человек не
 может изменить реальность, манипулируя словами. Почему же мы это делаем?
Потому что реальность часто болезненна».
 Придя домой, я увидел скучающую Валю напротив телевизора с пультом в руках.
-Ты где так долго бродил?- спросила она.
-Работал.
-Сейчас уже семь часов вечера.
-Верно,- подтвердил я, глядя на настенные часы,- апрель месяц на дворе. И 2010 год,
если мне не изменяет память.
   Вале мой юмор не понравился:
-Все шутишь, Сергей?
-Что нам остается делать, мадам Валя.
   Зазвонил телефон, я взял трубку:
-Да… Приветствую вас, Николай Антонович.- Я улыбнулся, услышав в трубке голос Незамыслова.- Завтра пойдем на репетицию? И куда?..  В Театр современных инсценировок? Рад, да… А недавно мое вечернее дежурство на работе помешало
туда пойти. Тогда когда мы встретимся?
   Валя повернулась ко мне, внимательно следя за моим разговором.
-Хорошо, значит, в семь вечера у входа в театр. До свидания!
  Я лег на диван, прикрыв глаза.
-Тебе не надоело это?- услышал я голос Вали.
  Ой, господа, неужели вновь  назревает семейный скандал? Не хочется, устал… Я промолчал, однако Валя снова повторила свой вопрос. Тогда пришлось ответить ей:
-Что мне надоело? Я не понял тебя.
-Ах, он не понял!- раздраженно выкрикнула Валя.- Ах, он такой занятой, что
 является почему-то в семь вечера.
-Ты хочешь снова ругаться?
-Я хочу понять, что происходит!
-А ничего и не происходит, ничего…- глухо ответил я.
-Да неужели?
-Да… Одна обыденность.
   Валя больше ничего не сказала и  просидела весь вечер надутой, переключая, как
всегда, телеканалы. А я, отдохнув полчаса, включил компьютер, решив поискать в Интернете ряд театральных сайтов.
   Так прошел еще один скучный день в моей жизни… А завтра…
                Глава    12
                Горе от ума или от секса?
   А завтра я  встретился вечером с Незамысловым у входа в Театр современных инсценировок.  Он поздоровался со мной и поинтересовался, почему у меня грустное выражение лица.
-Даже не знаю, как и ответить вам,- задумчиво произнес я.
                -103-
-Что-то случилось?
-Нет… Надоел абсурд нашей жизни,- признался я.
-А вы, как погляжу, еще и философ,- заключил Незамыслов, улыбаясь.
-Как это писал Маяковский,- вспомнил я,- моя лодка разбилась о быт… Так?
   Незамыслов кивнул:
-Примерно так… Ну, пойдем?
   Незамыслов представил меня Фуцману, как своего коллегу, театрального критика, интересующегося разными театральными инсценировками. Мне сразу не понравился
этот низкий и лопоухий господин, честно вам скажу, господа! Бегающие глаза,
желтый галстук, лысина… Первое впечатление обманчиво, скажут мне читатели? Что
ж, поглядим, что будет дальше…
  Фуцман слегка кивнул  мне, предлагая сесть рядом с ним на первом ряду партера.
Мы уселись с Незамысловым на первом ряду.
-А что будут репетировать?- тихо спросил я Незамыслова.
-«Горе от ума»,- так же тихо ответил Незамыслов.
   Фуцман услышал нас и решил добавить, говоря чуть хвастливо:
-Знаете, еле успел написать этот спектакль. Так устал! Даже две ночи не спал!
   Я благоразумно промолчал, не задавая наивного вопроса худруку Театра
современных инсценировок по поводу авторства известной комедии Грибоедова.
Чуть наклонившись ко мне, Незамыслов прошептал:
-Он лишь вставил несколько сцен секса в комедию.
-М - да, он проделал титаническую работу,- подхватил я, говоря тоже шепотом.
  А Фуцман продолжил:
-Пришлось некоторые сцены дописывать.
   Мы с Незамысловым промолчали.
  Однако Фуцман не унимался:
-Иногда, господа, так трудно писать! Сколько я потратил времени и сил!
  Всякому ангельскому терпению, господа, приходит конец. И я решил
подискутировать с худруком театра:
-А вы считаете, что новые сцены нужны?
   Незамыслов чуть толкнул меня локтем, давая понять, что не стоит спорить с
Фуцманом и пытаться его переубедить.
  Фуцман посмотрел на меня исподлобья, минуту помолчал, потом твердо сказал:
-Здесь я хозяин! И я, только я решаю, что в театре нужно менять, а что нет. Вы
 знаете, куда пришли?
-В театр.
-Гм, в театр? Вы явились не просто в какой-то театр, господа! Вы пришли в Театр современных инсценировок!- гордо объявил Фуцман, высоко задрав голову.- И
 именно я пишу некоторые сцены,  даже целые инсценировки новых спектаклей.
-Новых спектаклей?- не удержался я задать новый вопрос.- Неужто в вашем театре
есть новые спектакли?
-Конечно, они имеются, молодой человек,- посмеиваясь, ответил мне Фуцман.- У
 меня тут всё новое.
-Да?- недоверчиво спросил я.
-Да!.. И спектакль, вернее, мюзикл «Горе от ума»,- ответил Фуцман, называя
спектакли,- и мюзикл «Три мушкетера»… У нас так много нового, господа, вам
непременно понравится наш театр! И мюзикл «Ревизор», и мюзикл «Отелло».
- Не сомневаюсь, что именно вы являетесь автором всех инсценировок,- молвил я,
вызвав одобрение и улыбку Фуцмана:


                -104-
 -Как же, как же!.. Разумеется, я стараюсь. – Он  посмотрел на сцену, где собирались актеры, потом вновь глянул на меня, продолжая:- Но есть небольшое отличие нашего театра от других театров.
   Фуцман замолчал, выжидая и наблюдая за моей реакцией. Он словно играл на
 сцене, делая театральную паузу. Я молчал, смотря на сцену, молчал и Незамыслов,
тихо вздыхая.
-Вам хочется узнать отличие нашего театра от других?
-Да!- вырвалось у меня.
-А отличие в том, что мы ставим инсценировки известных произведений,- объяснял Фуцман,- сколько сил и энергии пришлось мне потратить, чтобы добиться переименования нашего театра. Теперь наш театр занимается  инс-це - ни-ров-ками классики!- Он специально по слогам произнес «инсценировками», чтобы выпятить особенность его театра от других.
-А зачем нужны эти инсценировки?- задал я наивный вопрос, после чего Незамыслов снова толкнул меня локтем и прошептал мне:- Перестаньте  задавать ему
 провокационные вопросы…
   Однако к моему счастью Фуцман слишком увлекся рассказом о своем театре,
поэтому мой вопрос нисколько не разозлил его.
-Отвечаю вам,- любезно ответил мне Фуцман,- наши инсценировки нужны всему обществу. Музыка, танцы, хороший текст классических произведений должны
вызвать радость, улыбки, восхищение театром, игрой наших актеров! И еще хочу
сказать, вам, господин Соколов… - здесь Фуцман поднял указательный палец высоко вверх,- помимо того, Театр современных инсценировок не боится показа сексуальных сцен, чего никогда вы не увидите ни в одном театре мира.
- А как же происходят у вас эти сцены?- осторожно спросил я.
-Гм, подождите, сейчас вы все увидите,- пообещал Фуцман, широко улыбаясь. – Посмотрите на сцену.
   На сцене я увидел актрису, играющую служанку Лизу, стучащую в спальню
 Софии. Если помнит читатель, в спальне Софии находился Молчалин, а служанка боялась, что Фамусов узнает о любовной связи его дочери Софии и Молчалина.
   На сцене Лиза стучалась к хозяйке и говорила:
                «Господа,
Эй! Софья Павловна, беда,
Зашла беседа ваша за ночь;
Вы глухи?- Алексей Степаныч!
Сударыня!..- И страх их не берет!»
   Лиза отходит от дверей.
  Дверь осторожно приоткрылась, София появилась  на сцене в одной комбинации,
без платья, Лиза, видя ее в такой одежде, хватается за голову и убегает. Из спальни выходит актер, играющий Молчалина, в одних черных трусах.
   Я наклонился к Незамыслову и прошептал:
-Гм, Молчалин в трусах… София в комбинации… Горе от секса.
   Незамыслов лишь усмехнулся в ответ, ничего не отвечая мне.
  Фуцман подал актерам знак рукой и приостановил на минуту репетицию.
-Постойте!- приказал Фуцман.- Есть небольшое замечание вам. Лиза убегает…
София должна схватиться за голову, Молчалин выходит из спальни и начинает
утешать ее.
   Незамыслов прошептал мне:
-Обратите внимание на слово «утешать»… Как то понимает наш гениальный Фуцман.
-Утешить, значит, заняться сексом,- то ли утвердительно, то ли вопросительно
прошептал я, усмехаясь.
                -105-
    Актриса, играющая Софию, возразила Фуцману:
-Но мы, Моисей Викторович, так и играем.
-Нет, нет так!- сердито ответил ей Фуцман.- И прошу внимательно слушать меня…
-Лиза схватилась за голову и убежала…- продолжила актриса, играющая Софию, но
ее перебил Фуцман:
-Слушайте меня внимательно! И Лиза, и потом вы, хватаетесь за голову…  Итак,
как только Лиза убегает, София выходит из спальни, хватается за голову. Потом
выходит Молчалин, подходит к ней, начинает ее гладить и так далее.
-Лиза и София хватаются за головы,- прошептал я, хихикая,- Молчалин гладит Софию
по голове  и остальным местам…
-Горе от головы, в которой нет ума…- прошептал Незамыслов, протяжно вздыхая.
   Фуцман услышал наш шепот, сердито покосился на меня и Незамыслова, однако
ничего не сказал.
-А что значит так далее?- явно некстати спросил актер, играющий Молчалина.
   Я догадался, что Фуцман подразумевал под словами «так далее».
-Что значит так далее? А то значит, что вы должны ее трахнуть!- уточнил Фуцман.
  Я не удержался от комментария, прошептав Незамыслову:
-Скажите, а тогда чем же София и Молчалин занимались ночью в комнате? Когда
 их никто не видел?
   Незамыслов усмехнулся и пожал плечами.
   Актер, играющий роль Молчалина, покраснел и тупо уставился на худрука.
-Ясно или нет? Мой текст все читали?- строго спросил Фуцман.
-Читали,- одновременно ответили актеры.
-Вот и хорошо, что читали… Ну, начнем снова!- распорядился  Фуцман, хлопнув
в ладоши.
   Сцену начали заново, Лиза убежала, София появилась на сцене, схватилась за
 голову, быстро из спальни вышел Молчалин и принялся гладить Софию. Минуту погладив ее по голове и плечам, он застыл и уставился на худрука.
   Фуцман нервно спросил актеров:
-Ну, чего застыли?
-А чего делать нам?- не понял актер, играющий роль Молчалина.
-Сексом заниматься,- напомнил Фуцман.
-А… а как вы себе это представляете?- тихо спросила актриса, играющая роль
Софии.
-Фу, как дети малые!- всплеснул руками Фуцман, краснея от напряжения.- Текст
все читали или нет?
-Ну, все.
-А раз все текст читали, то и играть надо без дурацких вопросов,- раздраженно
 произнес Фуцман.
-А вы вчера говорили нам, что на сцене поставите ширму,- напомнила слова Фуцмана актриса, играющая роль Софии.
-Ширма?
-Да… Ширма… Чтобы мы за ней…
-За ней? А что тогда наш зритель увидит?- не понял Фуцман.- Нет, она тут не нужна.
-То есть… то есть вы… вы хотите, чтобы мы прямо на сцене….- Актриса, играющая
роль Софии, покраснела от стыда.
 Фуцман радостно ответил ей, кивая:
-Вот именно, моя хорошая! Прямо на сцене сексом займетесь.
-Но это вульгарно!- возмутился  актер, играющий роль Молчалина.
-А я так не считаю!- ответил неприязненно Фуцман, зло смотря на двух актеров на
сцене.- Попрошу продолжить репетицию. 
                -106-
Незамыслов осторожно спросил Фуцмана:
-Моисей Викторович, может, в самом деле  ширму поставить?
-А зачем?
-Как зачем? Неужели вы хотите…
-Да! Именно! Я очень хочу увидеть настоящую сексуальную сцену в своем театре!- ответил без капли сомнения Фуцман, потом поднялся, выбежал на сцену, обращаясь
к актерам на сцене и в зрительном зале:
-Господа! Я стараюсь, чтобы зритель всегда ходил в наш театр. Я работаю каждый
день, даже в выходные дни я обдумываю отдельные сцены, что-то дописываю и
пытаюсь что-то улучшить. Давайте  вместе думать и работать без дурацких
вопросов и ненужного стеснения. Я не прошу же вам раздеваться догола на сцене!
-Не просите?- робко спросила актриса, играющая роль Софии, теребя от волнения
пальцы и тихо плача.
-Разумеется! Я только прошу, чтобы вы играли по моему тексту.
-Но как нам сыграть сексуальную сцену? У вас просто написано так: « далее нужно разыграть сексуальную сцену. София и Молчалин занимаются сексом. Потом
 приходит Фамусов»,- попытался уточнить актер, играющий роль Молчалина.
   Незамыслов прошептал мне:
-Вы слышали, что дописал Фуцман? А потом будут все твердить: спектакль «Горе
от ума», автор - Фуцман.
   Я горько усмехнулся, ничего не ответив  театральному критику.
-Вот так и играйте, как написано мной,- приказал актерам Фуцман.
-И… и… раздеваться нам не надо?
-Нет!.  Вообще-то хотелось бы, чтобы вы оба полностью голые играли, да ладно…
Потом снова эти комиссии по этике, надоело…- Фуцман махнул рукой, вздохнул.-
Вы, Молчалин, и так в одних трусах… А София в одной комбинации… Достаточно,
чтобы Молчалин погладил ее грудь, поцеловал в щеки и губы… Ну, страстно обнял… Ясно?
-Да…
-Хотя, если бы зритель увидел хоть на несколько минут голых актеров,- прибавил Фуцман,- он бы повалил на наши спектакли. Но я не настаиваю на том… Можно заниматься… вернее, изображать сексуальную сцену и будучи частично раздетыми…
Репетицию продолжаем!- скомандовал Фуцман, идя и садясь в первом ряду партера.
   Молчалин на сцене кивнул, медленно подошел к Софии и обнял ее.
-Так, так… Хорошо!- одобрил игру актеров Фуцман, улыбаясь.
   София тоже обняла Молчалина и застыла. Молчалин снова поцеловал ее в губы и застыл. Фуцман молчал, внимательно глядя на актеров.  Через минуты две он спросил
с интересом, посмеиваясь:
-Ну и когда вы оживете?
   Актер, играющий роль Молчалина, отошел на шаг от актрисы и спросил Фуцмана, краснея:
-Что еще мы должны сыграть?
-Я жду сексуальную сцену,- строго произнес Фуцман.- Он помолчал минуту, потом повторил свои слова:- Я жду сексуальную сцену.
-Мы сыграли ее.
-Да ну? Два или три поцелуйчика, одни жалкие объятия… Это по вашему является сексуальной сценой?- неприятно усмехнулся Фуцман.- Вы оба, словно дети малые…
Вам нужно объяснять, что такое секс? И как им заниматься?
-Мы сыграли, как вы сказали… Обнялись, целовались…-тихо ответила актриса,
играющая Софию.
  А актер, играющий Молчалина, добавил:
                -107-
-Знаете, Моисей Викторович, Грибоедов намекал, только лишь намекал на любовную связь Молчалина и Софии, а потому начал комедию с того, что уединились в
комнате Софии.
   Фуцман криво дернул губой, злобно говоря:
-Стало быть, вы считаете, что я даже не читал самой комедии?
-Нет, но…
-Постойте! Именно это «но» должен говорить я!- гордо возвестил Фуцман, повышая голос.- Ясно? И попрошу впредь без замечаний мне!..- Он помолчал минуту, чуть успокоился, потом продолжил::- Вы сыграли лишь одну прелюдию……А что бывает после прелюдии? Конечно, не все  любят прелюдию, некоторые сразу начинают заниматься сексом. Вот я….- Тут он внезапно и вовремя осекся, поняв, что чуть не
сказал лишнего перед своими подчиненными.
-Что вы хотите?
-Мне нужен на сцене настоящий секс!- потребовал Фуцман, хмурясь.
-Мы больше ничего не можем сыграть,- робко ответила актриса, играющая роль
Софии.
-Не можете? А работать в нашем театре желаете или нет?
-Но…
-Никаких дурацких «но» и «не могу»!- неожиданно взревел от гнева Фуцман.- Не
можете или не хотите работать, можете увольняться! Других актеров найду! И музыка где? Куда делось музыкальное сопровождение? Ну, будем работать или нет?
   Актеры на сцене молчали, стараясь не смотреть на разозлившегося худрука.
  Несколько актеров в зале прервали свою беседу, замолкли, следя, что последует далее.
   -Ну, будем работать или нет?- раздраженно повторил свой вопрос Фуцман.- Эй, там,
за сценой, где музыка? Включите!
   За сценой послышалась приятная тихая мелодия.
   Фуцман обратился ко мне и Незамыслову, гордо говоря:
-Еще и музыку мы вставили в наш новый спектакль! Так много поработали!- Он
перевел взгляд на сцену, обращаясь к обоим актерам:
-Ну, играть будем?
-Будем…- Актер, играющий роль Молчалина, кивнул и стал снова обнимать актрису.
  Актриса, играющая роль Софии, тоже обняла своего партнера, поцеловала его.
-Это все? Это по вашему весь секс?- не унимался Фуцман.
   Тогда актриса, играющая роль Софии, наконец, решилась произнести то, что она
хотела чуть ранее:
-Если вы… если вы, Моисей Викторович, хотите, чтобы мы на сцене выполнили… выполнили…половой акт…
-Да! Да! Да! – вырвалось у Фуцмана.- Именно его я хочу увидеть сейчас на сцене!
-Тогда… тогда вы поставьте ширму,- попросила актриса, играющая роль Софии.
-Гм, не думал, что вы оба такие робкие.
-А зачем ширма? Играйте без нее. Зачем вам ширма? Тогда зритель ничего не увидит!
-Но…
-Зачем ширма?.. Ну, двигайтесь, играйте… Ой, горе мне с такими актерами!-
простонал Фуцман.
-Горе от ума или от секса?- прошептал я, горько усмехаясь.
-Горе уму… Горе без ума…Горе от одного секса без ума,- вторил мне тихо
Незамыслов.
   Фуцман к моему удивлению услышал наши комментарии, повернулся к нам и
громко спросил:
-Так, вы чем-то недовольны, господа критики?
-Мы ранее не присутствовали на подобных репетициях,- признался я,- да и считаем,
                -108-
что секс в открытом виде играть на сцене нежелательно.
-Неужели?
-Именно так… Хоть ширму поставьте, как актеры просят,- добавил Незамыслов.
  Я поинтересовался:
-Скажите, Моисей Викторович, а как проходили сексуальные сцены в других ваших спектаклях?
-Как, как… А как всегда.
-Что-то не пойму вас,- заявил я, а Незамыслов подхватил:
-И я что-то не пойму…
   Фуцман пожал плечами, произнес с досадой:
-Попались мне тут все непонятливые! Раньше ширма в одном спектакле была,
помню… Но потом ее убрали…И раньше играли другие актеры, менее стыдливые,
 чем эти вот на сцене. Сейчас они отсутствуют, с моего разрешения снимаются в
одном фильме.
-А они, те менее стыдливые,- не унимался я,- голые играли на сцене? Как вы требуете?
   А Незамыслов полюбопытствовал:
-Те менее стыдливые  сейчас, наверно, в порнофильме снимаются?
   Фуцман покачал головой, шумно вздыхая:
-Послушайте, господа… Только без иронии, ладно?.. Я разрешил вам побыть на
нашей репетиции, а вы…
   Я вспыхнул, поднимаясь:
-А мы можем и уйти!
   Фуцман безразлично пожал плечами, но Незамыслов насильно усадил меня,
пытаясь говорить добродушно:
-Успокойся, мэтр Соколов… Спасибо, Моисей Викторович, что разрешили нам присутствовать на репетиции, но мы ведь можем что-то вам посоветовать или нет?
-Именно!- согласился Фуцман, поднимая указательный палец правой руки кверху.- Только посоветовать!.. Поймите меня, я лишь хочу интересных сцен… Хочу сцен
 секса и не вижу в том ничего дурного, как некоторые ханжи. Да, ханжи!.. Чего сейчас
нам стесняться? Настоящий актер должен всегда подчиняться своему режиссеру, выполнять его указания. Он и голым должен играть, если это необходимо.
-Но вы, может, уступите актерам сейчас?- попросил я.
-Ладно…- Фуцман помолчал минуту, посмотрел на часы, потом разрешил  актерам принести на сцену ширму.
-Хотите анекдот?- спросил меня Фуцман.
-Гм, анекдоты я люблю.
-Тогда слушайте,- Фуцман улыбнулся, став рассказывать.- Анекдот в форме вопроса. Вопрос: может ли женщина одеваться на свою зарплату? Ответ: может, если она
будет одеваться в кредит, а раздеваться за наличные. – Не дождавшись моей реакции,
он громко захохотал.
   Я слегка улыбнулся, вспомнив, что где-то уже слышал этот анекдот.
  Незамыслов промолчал.
  Двое актеров на сцене заулыбались, быстро принесли ширму. Однако их радость оказалась весьма кратковременной - Фуцман приказал актерам стать за ширмой и раздеться там полностью. Актриса, играющая роль Софии, разволновалась:
-Вы… вы что такое говорите?! Зачем?
-Надо! Так надо!- твердо произнес Фуцман.
-Но мы и так… и так почти без одежды…
-Почти? А надо совсем без нее! Попросил бы вас не затягивать репетицию.
  Актер, играющий роль Молчалина, попытался возразить худруку:
-Вы считаете, что у нас репетиция? Думаю, здесь просто стриптиз какой-то!
                -109-
   Фуцман хлопнул в ладоши и повысил голос:
-Так! Работаем! Без демагогии! Встали оба за ширму, ласки, поцелуи, страстные
объятия. София за ширмой снимает комбинацию, бросает ее на пол, чтобы зритель
увидел брошенную комбинацию. А Молчалин становится за ее спиной, начинает двигаться своим задом, изображая половой акт.
   Оба актера на сцене застыли, ничего не говоря.
-Ну, живо! Чего застыли!- грубо проговорил Фуцман.- Молчалин трусы не снимает,
ладно, пусть в трусах играет… Голый Молчалин прячется  за ширмой, а София стоит
на виду у  зрителей,
   Актриса, играющая роль Софии, заупрямилась:
-А я не буду раздеваться полностью! Что хотите делайте, но не буду!
-Ах, не будешь?!- зашипел Фуцман.- Тогда ты больше не работаешь в театре!
   Актер, играющий роль Молчалина, решил поддержать свою коллегу:
-Простите, Моисей Викторович, думаю, вы не правы.
-Что - о?! Я не прав?- разозлился Фуцман.
-Вот именно! Вы…
-Так, быстро работаем, а то всех уволю!- распорядился Фуцман.- Даю вам обоим
пять минут на раздумья, потом по-другому говорить станем.
   Фуцман перестал смотреть на сцену, обратился ко мне и Незамыслову, говоря извиняющимся тоном:
-Извините меня за некоторую сумятицу, неожиданный спор с актерами… Видите ли, работа в театре очень сложна… да, сложна порой…
  Незамыслов кивнул, соглашаясь с худруком:
-Мы понимаем вас… Понимаем.
   Я решил поговорить с Фуцманом о театральных проблемах и спросил с
любопытством его:
-Скажите нам откровенно, Моисей Викторович, а зачем сейчас зритель ходит в театр?
  Фуцман выпучил от удивления глаза:
-Как зачем? Смотреть наши спектакли, игру актеров…
-То есть для того, чтобы полюбоваться игрой того или иного актера на сцене?-
уточнил  я.
-Гм, ну, не совсем так… - ответил Фуцман и остановился.
-И, как я понял, вы очень любите разные  нововведения в театрах, когда старая всем известная пьеса переделывается, вносятся какие-то новые сцены,- продолжал я.
-Мой дорогой критик!- снисходительно ответил мне Фуцман.- Отвечу так: считаю,
что на сегодняшний день нельзя лишь ставить старые классические пьесы так, как
их писали и играли в далекую старину! Необходимо осовременивание старых пьес!
-Понятно… Значит, в результате искажается пьеса известного писателя, драматурга
 или поэта и вставляется та или иная сцена, которая по замыслу режиссера должна
 приукрасить саму классическую пьесу.
-Приукрасить? Можно и так сказать. Инсценировки нам нужны!- вдохновенно
произнес, сияя, Фуцман.- Порой старый литературный язык сложен для зрительского восприятия. И тут на помощь зрителю приходят наши инсценировки.
-Тогда приведу один пример из провинциальной театральной жизни,- рассказывал я, улыбаясь.-  Итак, классическая пьеса Грибоедова «Горе от ума», всем известная со школьной скамьи. Не важно, в каком городе и каком театре прошел тот спектакль,
важно, что увидели зрители… А увидели они следующее…Сцена бала у Фамусова практически вымарана (бала, как такового, нет, нет явления гостей, нет старухи Хлестовой, Графини- бабушки, Графини-внучки и других).
-Я ее не удалял из спектакля!- признался Фуцман,- я…

                -110-
-Постойте!- остановил я худрука.- Послушайте…Разговор идет ведь не о вашей постановке… Вместо бала  некий  режиссер или кто-то еще придумали собственное явление - слуги Фамусова (Петрушка и Лиза) разыгрывают перед гостями Фамусова и бедными зрителями, обреченными смотреть современную модификацию классика Грибоедова, интермедию на тему жестокого романса «Черная шаль». Никто из гостей
не танцевал. После пения слуги взяли в руки большие металлические круги и стали их толкать в сторону сидящего Фамусова. А он, довольный и улыбающийся,  ловил круги
 и толкал их обратно в сторону слуг.
  Фуцман прервал меня:
-Зачем?
-Что зачем?
-Ну, зачем эти круги в спектакле?
-Чего не знаю, того не знаю,- уклончиво ответил я.-  Что должна была означать сия сцена?! Какой в ней смысл или подтекст?  Новаторская вставка режиссера, как считаю, совсем неуместна - она лишняя, не нужна там. А бала-то нет, нет бала… Кто-то
ведь получил свои авторские за лишнюю интермедию в пьесе! Эта вставка длилась примерно минут пятнадцать… Зачем?!.. А Грибоедова спросили?.. Подобное считаю отсебятиной, коверканием старых великих классических пьес!
-Ну, не стоит говорить так категорично,- возразил Фуцман,- каждый режиссер и
худрук имеют вполне законное право на свою версию той или иной пьесы.
-Свою версию? И потом в анонсах пишут примерно так: «По мотивам классической пьесы….»,- не удержался я от комментария.
-Да! И я так пишу,- подтвердил довольный Фуцман, кивая,- «по мотивам…» А что
тут плохого?
-Считаю, что сейчас репертуарный театр мертв. От него пахнет на версту нафталином. Поход в такой театр сродни походу в музей старых и поношенных вещей.
-Совершенно здесь с вами согласен, мой друг! Поэтому и существует наш Театр современных инсценировок! Прочувствуйте название нашего замечательного
 театра! Театр современных инсценировок! Современных!- приободрился Фуцман, улыбнулся мне, потом глянул на сцену, обращаясь к актерам:- Ну, чего надумали?
Будете играть или нет?
   Актриса, играющая роль Софии, пробормотала:
-Нет… нет…
  Актер, играющий роль Молчалина, пытался тихо ее образумить, но она
категорически отказывалась раздеваться на сцене догола.
-Ладно,- усталым голосом произнес Фуцман, обращаясь к актрисе, играющей роль
Софии,- вы, Лощина, сойдите со сцены… Сегодня вы свободны… Так, кто сейчас из актрис в зале?- Он привстал, чуть прищурив глаза, поглядел на актеров в зрительном зале.- Так, Авоськина, будешь играть роль Софии?
   Авоськина, молодая актриса лет двадцати пяти, стройная брюнетка в черных брюках, быстро встала, отвечая худруку, что согласна на роль Софии. После милостивого разрешения Фуцмана она взбежала на сцену, сияя.
 -А ты в брюках своих станешь играть роль Софии?- усмехнулся Фуцман.
-А-а… как?
-Надо сейчас сыграть сексуальную сцену,- напомнил Авоськиной Фуцман.- Ясно тебе?
-Ясно, - тихо ответила Авоськина, слегка краснея.
-Ну, тогда… тогда иди за ширму, раздевайся там…- распорядился Фуцман.
-Зачем мне ширма?- спросила Авоськина.- Мне не стыдно… И так могу…
   Авоськина кивнула, улыбнулась, подошла к ширме, посмотрела на актера,
играющего роль Молчалина, и смело сняла брюки.
-Неплохо,- похвалил ее Фуцман.- Дальше что мы увидим?
                -111-
-Горе от стриптиза или горе уму,- прошептал Незамыслов, вздыхая.
   Актер, играющий роль Молчалина, упрекнул Авоськину:
-Раздеваться ты умеешь, а роль Софии не знаешь!
-Не боись, выучу! Я за эту роль на все готова!- храбро ответила ему Авоськина,
после чего спросила Фуцмана, улыбаясь:
-Дальше что мне делать, Моисей Викторович? Если вам надо, могу и полностью…
-Что значит полностью?
-А-а… полностью раздеться.
   Фуцман обрадовался:
-Как мило! Как приятно это слышать! Вот что значит настоящая актриса,
выполняющая все требования своего режиссера! Молодец Авоськина, а роль Софии
надо побыстрее тебе выучить.
-Хорошо, Моисей Викторович!- пообещала сияющая Авоськина.- Ну, мне раздеваться
или нет?
-Раздевайся, дорогуша,- разрешил ликующий  Фуцман.
  Авоськина с солдатской быстротой сбросила всю одежду: коричневую кофточку,
белую рубашку, лифчик, оставшись в одних трусах. Она постояла минуту, потом
решила снять и черные трусы, после чего вопросительно глянула на Фуцмана.
    Фуцман внимательно смотрел на голую актрису, изучая ее формы. Через минуты
три он распорядился:
-Ну, продолжаем нашу репетицию! Актеры за ширму, играем.
   Авоськина поспешно произнесла:
-А я могу и без ширмы играть.
-Гм, похвально, весьма похвально!- Фуцман не отрывал глаз от голой Авоськиной, улыбаясь.- Ты мне с каждой минутой все больше нравишься, Авоськина! Итак,
София сняла свою комбинацию на сцене (предположим так), потом к ней подходит Молчалин, гладит ее, целует. Выполнять!
   Авоськина посмотрела удивленно на мрачное лицо актера, играющего роль
Молчалина, и спросила тихо его:
-Ты чего? Роли хочешь лишиться?
-Нет.
-Тогда играй. Чего капризничаешь, как эта Лощина?
   Однако актер, играющий роль Молчалина, застыл.
-Так, Виноградов больше не играет роль Молчалина, -распорядился Фуцман,- можешь идти домой… Вместо него на роль Молчалина назначаю Короткова. Тут он?
   Низкий актер с поседевшими волосами привстал, отвечая, что он находится в зрительном зале.
-Тогда быстро иди на сцену,- приказал Фуцман.
   Честно говоря, у меня возникло сильное желание надавать Фуцману пару пощечин
 за глумление над классикой, хотелось заступиться за доброе имя Грибоедова и его прекрасную вечно живую комедию «Горе от ума», но усилием воли я сдержался - ведь ранее дал слово Незамыслову, что никаких инцидентов не будет на репетиции. Мне
надоело присутствовать на репетиции, которая больше походила на постановку сексуальных сцен. Разумеется, я допускаю, что порой нужно показывать и сцены секса,
но все должно быть, как считаю, в разумных рамках. Поговаривали, что некоторые зрители на мюзикле «Ревизор» открыто выражали свое возмущение увиденным, когда Хлестаков на сцене пытался изнасиловать сначала жену губернатора, а потом и ее
дочку; зрители шумно вставали со своих мест, выкрикивая: « Позор! Поганый театр!»,
но тем не менее мюзикл продолжали ставить, как и все остальные спектакли.
    Когда я шел на репетицию в Театр современных инсценировок, я понимал, что худрук Фуцман порой искажает и переписывает по-своему известные классические пьесы; скажу
                -112-
больше, господа: меня никогда не влекло в этот театр ввиду того, что я не приемлю переделывания на свой лад классики, каким бы гениальным ни был режиссер со своими нововведениями. Налицо, как видит мой читатель, одни лишь крайности: пошлые инсценировки в театре Фуцмана и апологетика классики и божественное преклонение перед ней в Драматическом театре.  Мне расхотелось сидеть на репетиции и видеть
театр изнутри. Что толку, что я побывал на репетициях? Чем обогатили они меня или помогли в достижении долгожданной цели - поставить хоть одну комедию на театральной сцене? Я вспомнил прошлую репетицию в Театре юмора, конфликт  Ширмыршлянского
с актерами, пощечину, которую я влепил от души наглому Ширмыршлянскому… После подобных театральных репетиций вообще в театр больше идти не захочется. Незамыслов месяц назад достал мне контрамарку на мюзикл «Отелло» в Театр современных инсценировок, но идти на него я наотрез отказался, несмотря на просьбы жены пойти туда. Впоследствии мне рассказывал Незамыслов с ухмылкой, что Отелло на сцене сначала  занялся сексом с Дездемоной, а потом стал допрашивать ее, упрекая в неверности.
   Невеселые мысли о театре и непонятных нововведениях в нем привели меня к более философским вопросам: а необходимы ли новации вообще, если хорош старый
 оригинал? нужны ли перемены ради одних перемен? если всё хорошо, зачем что-то менять? Наверное, никто не назовет меня ретроградом или мизантропом - я всегда рад новому и светлому, что может улучшить нашу жизнь. Но считаю, нельзя пытаться по своему вкусу  безбожно кромсать и переписывать старые пьесы, утверждая, что у вас возникло что-то новое. Я помню известное выражение о том, что новое всегда
возникает на основе старого, но именно здесь оно не к месту  в силу того, что новое по версии разных горе - режиссеров и худруков оказывается намного хуже и пошлее старого…
   Я заерзал в кресле, повздыхал, думая, как бы побыстрее уйти из театра. Мое
настроение уловил Незамыслов, он прошептал мне:
-Что? Надоело смотреть эту пошлость?
   Я моментально кивнул, благодарно улыбаясь ему.
   Однако далее Незамыслов сидел молча, будто забыл обо мне.
   Я терялся в догадках, не зная, как поступить: резко встать, попрощаться со всеми  и
уйти, не дожидаясь Незамыслова, или ждать того счастливого мига, когда Незамыслов решит, что пора уходить. Все-таки я пришел  с ним, покидать его и уходить одному
с репетиции не хотелось, но и оставаться сидеть тоже становилось все противнее.
  Однако Незамыслов явно не торопился уходить, видно, он должен досидеть до
окончания репетиции.
  Я прикрыл на минуту глаза, не желая смотреть на сцену.
-И мне тоже такую пошлость смотреть не хочется,- кто-то тихо произнес возле меня.
   Открыв глаза, я увидел сидящего рядом Мольера. Он сочувственно глядел на меня, ожидая ответа.
-Вы здесь давно?- спросил я Жана-Батиста.
   Он кивнул, говоря шепотом:
 -Вместе с вами зашел сюда… Сир, кажется, я вызову этого Моисея на дуэль…
   Я мягко возразил Мольеру, говоря тоже шепотом:
-Сожалею, Жан-Батист – у вас ничего не выйдет.
-Это почему?
-Вы ведь призрак… Или какой-то клон… Или душа без тела, так?
   Мольер покраснел от возмущения:
-Позвольте, сир..  Я пытаюсь вам помочь, пытаюсь разобраться в ваших проблемах, сочувствую вам, а вы… Вы позволяете себе какие-то вздорные непонятные насмешки надо мной, известным драматургом! Вы принижаете меня! Смеетесь! Вы…
                -113-
-Извиняюсь, Жан-Батист, если посмел вас обидеть,- попросил прощения я.
-Ладно, прощаю вас,- снисходительно сказал Жан-Батист,- я, конечно, не живой, но
этот театральный вздор противно смотреть!
-Полностью с вами согласен. Но вы должны понимать, что можете говорить лишь со мной… И вызывать кого-то на дуэль тоже не можете.
-Да, сир, я понимаю это…
   После минутного молчания я тихо сказал Мольеру:
-Я хочу уйти, напрасно пришел на эту репетицию.
  Но Мольер покачал головой:
-Вовсе нет… Совсем не напрасно.
-Гм, это почему же?
-А в силу того, сир, что впредь будете знать: существуют разные театры. Ничего просто так на этом свете не происходит,- глубокомысленно молвил Мольер, вздыхая.- Ничего… Все, что происходит, предопределенно высшими силами.
-Возможно,- быстро ответил я.
   Мой шепот с Мольером услышал Незамыслов, удивленно спрашивая меня:
-Вы что-то сказали мне?
-Я?
-Да, я услышал ваш шепот.
   Я решил уклониться от ответа, в свою очередь спрашивая Незамыслова:
-Уф, а вам не надоело тут? Может, я сидел и ворчал…
   Незамыслов понимающе кивнул, говоря:
-Надоело…
  Мольер исчез из поля моего зрения так же внезапно, как и появился в зрительном
зале. Я оглянулся по сторонам, чуть привстал, но его и след простыл.
-Вы кого-то ищете?
-Нет…  Тогда пойдем отсюда?- предложил я.
-Хотите уйти?
-Давно того желаю,- шумно вздохнул я.
-Что ж, пошли,- решил Незамыслов, поднимаясь.
   Фуцман удивленно посмотрел на нас, спрашивая:
-Куда вы? Уже уходите?
-Дела, дела…- уклончиво ответил Незамыслов.- Спасибо вам, Моисей Викторович,
за разрешение побыть на репетиции, но мы пойдем.
   Выйдя из театра, я остановился на миг.
-Больше на репетиции ходить не будете, мэтр?- полюбопытствовал Незамыслов.
-Некуда больше ходить.
-Согласен. Хотя…
-Неужели появился новый театр?
-То ли новый, то ли старый…
-Загадками говорить стали,- не понял я.
-Театр юмора стал со вчерашнего дня называться Театром сатиры и юмора,- объявил Незамыслов, внимательно наблюдая за моей реакцией.
   Я лишь усмехнулся, ничего не говоря.
-Вы не удивлены?- поразился Незамыслов.- Что все-таки театр переименовали?
-А мне это как-то безразлично…Новый - старый театр со своими новыми - старыми
пьесами,- равнодушно проговорил я.
    Ощущение полной апатии, равнодушия ко всем театральным вопросам, появившееся довольно неожиданно, стало угнетать меня, располагая к меланхолии и непонятной
тоске. Я помрачнел и нахмурился.

                -114-
-И на юбилей театра не пойдете?- удивленно спросил Незамыслов, не понимая моего состояния.
-Юбилей?
-Да.
- А зачем туда мне ходить?- пожал плечами я.- Разве я  актер этого Театра юмора,
 который по какому-то указу свыше стал называться вдруг Театром сатиры и юмора?
Ведь из-за  того, что  театр переименовали, сатиры в нем не появится.
-Но ведь новое название…
-Согласитесь, что как-то абсурдно звучит,- продолжал я,- Театр сатиры и юмора, в котором нет сатиры! Когда-то люди искали лишний билетик на спектакль «Доходное место»? Помните? Когда-то ставили комедии Эрдмана и Маяковского! А сейчас этот театр по непонятной мне причине стремительно бежит от честного бескомпромиссного разговора со зрителем, увлекшись песнями, танцами, разными капустниками!.. Какая сейчас сатира в этом театре хохмы? Одно название… Нет актуальных, современных комедий, которые заставили бы зрителя думать!
-Гм, согласен.
-Тогда зачем настаиваете на своем?- возражал я, краснея от волнения.
-Успокойтесь, мэтр Соколов. Вы так волнуетесь….
-А вам непонятно, почему? Казалось, сейчас, когда свободы стало немного больше, чем
 в брежневские годы, поставили бы что-то стоящее. Ан нет!..  Одни капустники! Или старые заезженные комедии! Или искажение известных пьес, постановки «по
 мотивам…»  Этот театр лишился остроты зрения, не видя или не желая видеть все социальные пороки общества! – Я разнервничался, не обращая внимания на прохожих, которые удивленно глядели на меня.- Там, где бессильно почти все, всесильно острое сатирическое слово!
Незамыслов поднял брови от удивления:
-Как, как? Повторите.
   Я повторил последние слова, не понимая удивления театрального критика.
-Браво!- похвалил меня Незамыслов.- Ваш афоризм мне очень понравился.
-Да?
-Очень! У вас острый язык, мэтр Соколов.
-Поэтому мне совсем не интересно идти на этот  юбилей,- заключил я, вздыхая.
   Однако Незамыслов продолжал настаивать на моем посещении юбилея театра, говоря,
 что я могу там познакомиться с различными театральными режиссерами. И не забыл упомянуть  о Тане, которая тоже собиралась пойти на юбилей. Он догадывался о моем отношении к Тане, но тактично ничего не спрашивал, понимая, что я могу грубо
ответить ему или просто промолчать. Будущая встреча с Таней на юбилее,
несомненно, мне была очень приятна, поэтому я согласился пойти.
-Ладно, пойду,- решил  я.- Значит, юбилей Театра юмора?
-Нет, ведь театр переименовали, стало быть, юбилей Театра сатиры и юмора,-
уточнил Незамыслов.
-Гм, опять абсурд… Только что переименовали и сразу юбилей… Абсурд…
    Незамыслов кивнул:
 -Согласен, мэтр Соколов!... А вы не заметили, как  господин Ширмыршлянский
пишет название своего театра?- с интересом спросил Незамыслов.
-И как же?
-Он пишет так,- охотно ответил мой собеседник,- театр Юмора, понимаете ошибку?
Ведь грамотнее надо было писать иначе: Театр юмора, то есть слово «театр» писать с большой буквы, а он ошибочно пишет с большой буквы слово «юмор». Ведь многие другие театры пишут правильно свое название, ну, к примеру, театр
Московская оперетта, Драматический театр или Театр современных инсценировок.
                -115-
- Ну, к абсурду это имеет несколько отдаленное отношение,- ответил я, усмехаясь,- точнее, это всего лишь грамматическая ошибка, еще одно доказательство того, какие великие грамотные и профессиональные художественные руководители работают в
наших современных театрах!- уточнил я.- Видимо, этот Ширмыршлянский желает выпятить слово «юмор», чтобы все зрители знали, куда они пришли…
-Возможно.
 -Говоря об абсурде, я имел в виду и все современные постановки « по мотивам…»,
и это совершенно ненужное переименование театра… А не репетиции больше не
пойду…Что толку от этих репетиций? Что они мне дали?-  Я спрашивал Незамыслова
и как бы одновременно  разговаривал сам с собой, раздумывая.
-Ничего,- согласился Незамыслов,- пока ничего…
-А потом?
-Иногда даже маленькая деталь или какая-то мелочь помогает в работе,- заметил Незамыслов.- Вы сами просили меня помочь провести вас на репетиции.
-Да, просил! Хотел посмотреть театр как бы изнутри. Довольно! Когда-нибудь в
своем романе все это опишу,- решительно заявил я, немного успокаиваясь.
   Незамыслов улыбнулся:
-Знаю, что напишете такой роман! То будет «Театральный роман-2»?
-Вспомнили «Театральный роман» Михаила Булгакова?- быстро спросил я.
-Да.
   Мне понравилось упоминание имени Булгакова, когда говорили о моем творчестве,
но  я постарался не развивать эту тему, говоря как можно сдержаннее.
-Нет,- я чуть поморщился,- так свой будущий роман не назову… Иначе…
-Кое-что из ваших творений я прочел.
-И как ваше мнение?- с нескрываемым интересом спросил я.
-Похвально, похвально… Смело, остро, даже блестяще. Знаете, сатириком не
становятся – сатириком рождаются!
   Мне очень понравилась эта фраза, больше похожая на афоризм, я повторил слова критика:
-Сатириком не становятся – сатириком  рождаются. Так вы сказали?
-Так… Дарю мой афоризм вам, может, пригодится,- добродушно произнес
Незмыслов, улыбаясь.
-Благодарю. Пригодится.
   На том мы и расстались. Я побрел к себе домой, повторяя сказанный Незамысловым афоризм.



                Глава  13
                Интернет и театральные сайты.
   Придя после работы домой, я решил поискать в Интернете театральные сайты,
поискать режиссеров и Москве или на периферии, которые согласились бы ставить
мои комедии.
   Валя, как всегда, после работы сидела с пультом у телевизора, не отрывая глаз от голубого экрана.
 Сначала я нашел сайт под названием Teatral.com, там зарегистрировался под своей фамилией и именем - не люблю разные псевдонимы, ники и прочую чепуху вместо
своей настоящей фамилии. После регистрации я открыл на сайте новую тему «Вы хотите видеть в театрах современные пьесы или нет?» На мое удивление через пять минут после моего сообщения я получил ответ от одного пользователя под ником Честно. Он довольно насмешливо обратился ко мне, говоря, что зачем, собственно, врачу, писать               
                -116-
пьесы и пытаться их ставить на сцене? То есть мне как бы указывали на мое место - не лезь не в свои сани. Конечно, я был возмущен этим сообщением, написав в ответ коротко, что являюсь членом Союза писателей России, имею достаточное число публикаций в журналах; помимо этого, я в своем ответе  вспомнил про некоторых известных в России врачей: Чехова, Вересаева, Булгакова, Горина, также напомнил, что известный комедиограф Сухово-Кобылин по профессии был математиком, что не мешало ему написать три комедии. Еще я добавил, подумав, что ранее названные мною известные авторы писали на современные темы для своих же современников, когда сейчас театральные режиссеры и худруки шарахаются от современных пьес и современных тем, называя их почему-то неинтересными и неактуальными…
  Я решил больше не отвечать пользователю Честно и игнорировать его послания.
  Читая другие темы на сайте Teatral.com, я заметил, что мне ответили еще двое пользователей. Одна под ником  Исследовательница спросила: «Вас интересует только этот вопрос по поводу современных пьес в театрах?» Конечно, господа, я знал, заходя
 на сайт Интернета и там регистрируясь, что многие называют этот Интернет всемирной помойкой - в нем любого могут обозвать, высмеять или нахамить, нисколько не беспокоясь за последствия своих поступков. Именно по этой причине многие пользователи не регистрируются под своими именами, а под разными псевдонимами. Я как можно спокойнее ответил Исследовательнице, что меня очень многое интересует в моей жизни, но сейчас хочется получить ответ на свой вопрос, как и выяснить, а почему
в наших российских театрах лишь одна классика и нет современных пьес. Другой пользователь под ником Вредный написал мне, что он нигде не читал современных пьес,
а посему, зачем говорить о том, чего нет. Я решил ответить Вредному (весьма характерный ник!), что он не может знать о существовании всех издающихся в России литературных журналах, в которых изредка публикуются современные пьесы,
поэтому категорично утверждать, что современных пьес вообще нет, нельзя; помимо этого, очень много современных пьес опубликовано на различных литературных сайтах Интернета, на разных сайтах, посвященных театральным конкурсам. Закончил я свой ответ цитированием афоризма Козьмы Пруткова: « Нельзя объять необъятное!»
 После этого я решил посмотреть  сайт Драматического театра, зашел на его форум,
тоже там зарегистрировался, создав новую тему: « А где новые пьесы, господа?» На
мое удивление  господа пользователи, бытующие на форуме Драматического театра оказались очень консервативными, отвечая, что им не нужны новые современные пьесы, ведь классика так хороша и никто из современных писателей не сможет превзойти хотя бы одного классика. Я желал получить ответ от режиссера или худрука театра, но ответили мне одни пользователи. Немного спустя очень иронично ответил на мой
 вопрос модератор сайта Драматического театра под ником Управдом. Привожу
дословно его сообщение:
«Уважаемый автор! Наш Драматический театр совсем не нуждается в разных современных пьесах.  Нам достаточно хорошей и проверенной временем классики, которую любят наши зрители. Неужели вы хотите добиться признания здесь на сайте? Тогда советуем еще пойти на улицу с рупором в руках и оглашать во весь голос
 названия своих комедий, хваля их. Советуем вам побыстрее стать классиком, чтобы попасть на нашу сцену. Мы понимаем ваше желание, но, как говорилось в одной старой комедии, не всегда наши желания совпадают с нашими возможностями».
  Я сухо ответил этому Управдому, что классиком стать очень хочу, но жизнь показывает, что у нас классиками становятся только после смерти, а я не тороплюсь на тот свет,
желая побольше пожить на этом. Печатая свой ответ, я вспомнил слова худрука
Сеновина, который тоже заметил, что только после признания меня классиком мои пьесы могут попасть на сцену Драматического театра. Я разместил на форуме Драматического театра свою статью о вырождающемся репертуарном театре и  одну свою комедию,
                -117-
потом ушел с этого сайта.
   Зайдя снова на сайт Teatral.com, я обнаружил два ответа на мою тему: от пользователя
Исследовательница и одного актера под именем Василий. Сообщение Исследовательницы я проигнорировал, но ответ Василия меня очень заинтересовал. Читая его сообщение, я увидел новый ответ от одного пользователя под ником Порхающая. Эта Порхающая,
как понял, являлась актрисой, и она написала следующее:
«Ой, я хочу видеть на сцене современные пьесы и играть их на сцене! Но в нашем театре (не хочу его называть) одна классика… Одни заезженные старые пьесы, плюс старые актеры и актрисы, которые не дают дорогу молодым! Приходится вариться в
собственном соку…А я не хочу играть одно и то же многие годы! Но что делать?!»
   Что ж, весьма интересный комментарий на мой вопрос, доказывающий, что репертуарные театры устарели, в них играют одни лишь старые классические пьесы и такая обстановка выгодна как старым актерам, так и таким же старым режиссерам и художественным руководителям многих театров.
   Я поблагодарил Порхающую за ее сообщение, пожелав когда-нибудь сыграть в современной пьесе. После этого я разместил на сайте свою статью о вырождающемся репертуарном театре, привожу здесь ее фрагменты:
«От нашего репертуарного театра пахнет на версту нафталином. Поход в такой театр сродни походу в музей старых и поношенных вещей. Театру, как никогда, нужны сейчас современные пьесы современных драматургов. Парадокс ситуации в том, что современная драматургия у нас есть, современные пьесы тоже у нас есть и они участвуют в разных театральных конкурсах каждый год, но современных постановок новых пьес нет. Ведь
мы живем отнюдь не во времена Мольера, жизнь меняется, но пульсация современной жизни пропадает, когда заходишь в такой старый репертуарный театр- мертвец. И это наряду с тем, что постоянно выходят у нас новые современные кино- и телефильмы, печатаются новые книги современных писателей. Если следовать логике апологетов
лишь постановок классических старых пьес, зачем нам нужны новые современные фильмы, когда достаточно хороших старых? Зачем нам нужны новые книги современных писателей, когда достаточно якобы старых книг всем давно известных писателей и драматургов? Неужели никто не видит или не хочет видеть театральный застой?   Многие режиссеры пытаются ставить некоторые произведения классиков, что-то там меняя, и потом в анонсах пишут примерно так: «По мотивам классической пьесы….»
Другие же режиссеры даже не гнушаются чуть менять названия классических пьес, но к чему это? Не хочу здесь приводить фамилии многих известных режиссеров. Но некоторые стремятся ставить на сцене своих театров лишь классические пьесы, пытаясь как бы вдохнуть НОВУЮ СТРУЮ в старую классическую пьесу.  Не лучше ли ставить классику и новые современные пьесы в примерно одинаковой пропорции?»
   Ответ актера Василия поразил меня своей искренностью и хорошим знанием театральных проблем, театральной жизни. Привожу его полностью для удобства моих дорогих читателей:
« Вы совершенно правы, когда пишете, что репертуарный театр мертв. Однако появление современных пьес не сможет оживить нашего мертвеца. К сожалению!.. Умирает вся               
старая советская система! Вся старая структура театра по советским принципам. Не
может ставиться одна и та же пьеса десятки лет. Не могут актеры играть каждый год
одно и то же. Тогда происходит театральный застой, что мы и наблюдаем, когда говорим, что старый репертуарный театр мертв. Нужно обновление «крови» театра. Иллюзорная зарплатная стабильность. Конечно, когда есть бюджетное финансирование, хорошо,
тогда не нужно бояться коммерческих реалий, рыночных отношений. Но это вызывает застой, безответственность ряда худруков и режиссеров, которым больше ничего не надо. Тогда  происходит повальное воровство. Думаю, необходим контрактный принцип. Как в киноиндустрии. Администрация нанимает конкретного режиссера, режиссер ищет               
                -118-
актеров, репетируется пьеса, которую играют месяц или два, не больше. Потом репетируют и ставят новую пьесу. А играть одно и то же многие годы нельзя. Конечно,
могут остаться ряд театров, которые больше будут походить на музеи, но их количество должно исчисляться единицами, а не десятками или сотнями. То есть необходим проектный или контрактный принцип в театре. Выполнили проект один с постановкой одной пьесы, потом перешли на новый».
   Не скрою, господа, я несколько раз прочитал сообщение Василия, даже скопировал его, переложив в «Мои документы». Я перечитывал это сообщение многажды, прежде чем читать что-то новое от других пользователей. Мне показалось, что этот актер Василий недалек от истины, предлагая весьма дельный совет для всего театрального российского мира. Однако я сожалел о том, что к его словам не прислушаются наши театральные режиссеры и худруки. Получается, что театральные режиссеры, художественные руководители театров получили долгожданную свободу действий, после чего стали работать, как хотят, и ставить лишь то, что они сами хотят. А хотят они  ставить лишь спектакли «по мотивам», получать свои  авторские за безбожное переделывание старых классических пьес и ряда классических романов и в упор не видеть ничего нового, что выходит из пера многих современных драматургов…
   Я ответил Василию  с большой благодарностью, заявив, что пытаюсь поставить на
сцене свои комедии, но пока мне это не удается, к сожалению, нет современных пьес
 в театрах.
   Василий моментально ответил, написав следующее:
«Да, современных пьес нет. Но отсутствие современных пьес на сцене происходит не
из-за того факта, что их принципиально не хотят ставить режиссеры. Дело  в другом! Темы современных пьес далеки от идей  и любимых тем старых режиссеров и худруков наших театров. Они люди прошлого века, как москвичи, так и многие на периферии. Сомневаюсь, что темы современной драматургии их заинтересуют. Да и зачем возиться
с кем-то новым и неизвестным автором, когда достаточно старых классических драматургов? Они стремятся на старом материале выражать свои мысли, чувства. Получается какой-то непонятный спектакль «по мотивам…», вялый зритель хлопает. Вроде все довольны. Подчас некоторые старые режиссеры и худруки увлекаются светом, звуком, музыкой, песнями, танцами, не обращая внимания на речевой ряд. А жаль…»
   Я перечитывал второе сообщение Василия тоже несколько раз, вдумываясь в каждое написанное им слово. Последующие минут пять я застыл, глядя на сообщение Василия. Только сейчас дошло до меня, что я стараюсь безуспешно лезть туда, куда меня никто
не зовет и никогда не позовет - в театральный  мир, который сторонится новых авторов, до ужаса боится современных тем и честного диалога со зрителем!.. Только сейчас я понял скептицизм театрального критика Незамыслова, который советовал мне совершенно по-дружески отказаться от моей бесполезной затеи когда-нибудь увидеть свои пьесы на театральной сцене! Да, никто меня не звал и в литературный мир, когда
я только начинал писать и стремился  опубликоваться  в каком-нибудь журнале; тогда
у меня получилось, а посему я был уверен, что и в театре у меня все получится…
   Я неожиданно вздрогнул, громко чертыхнулся, забыв, что рядом сидит моя жена Валя.
   Валя удивленно посмотрела в мою сторону, спрашивая:
-Сереж, что с тобой? Опять Мольера увидел?
   Я отрицательно мотнул головой, не оборачиваясь.
-Слушай, поздно,- напомнила меня Валя,- уже одиннадцать часов…
-Ну, спи.
-А ты?
-Я пока посижу в Интернете.
    Валя пробурчала:
-Уф, надоел мне этот Интернет… Совсем спятил ты…
                -119-
 Она махнула рукой, выключила телевизор, стала разбирать постель. Я же продолжал сидеть за компьютером, ничего ей не отвечая.
   Василий на сайте Teatral.com  мне больше не писал, а другие пользователи интересовались, как я понял, другими темами на сайте. Я почитал кое-что  на сайте, разместил еще несколько объявлений для ряда московских и периферийных театров, перечисляя названия своих комедий и предлагая художественным руководителям ряда театров поставить на сцене мои комедии. Слова Василия врезались глубоко в мою память. Он был совершенно прав - есть бюджетная зарплата, к тому же есть какие-то, как я понимал, проценты с билетной выручки, чего тогда волноваться режиссерам и худрукам? Зачем им ломать головы из-за старого репертуара, не обновлявшегося целыми десятилетиями?  Получается, что и режиссеры, и сами актеры заинтересованы в статус-кво, чтобы ничего не менялось! Почему еще и актеры против каких-то перемен и новых спектаклей? Это любому, кажется, понятно: зачем учить новые роли актерам, когда достаточно старого проверенного многими десятилетиями репертуара, старых заученных ролей? Если же изменить в корне театральную систему, сделав ее подобной киноиндустрии, тогда, возможно, появятся и новые современные пьесы на театральной сцене. Да, нужен контрактный принцип в наших театрах, нужны новые проекты в театрах, которых пока нет и неизвестно, когда  таковые будут!
   Я сидел за компьютером, чисто механически что-то читал в Интернете, находя новые сайты, посвященные театрам и разным спектаклям, но из головы не выходили слова Василия
   Неожиданно для себя я задремал, продолжая сидеть за компьютером.  Был уже час ночи…Через полчаса я вздрогнул, увидев во сне Мольера, и проснулся. К своему удивлению я прочитал новое сообщение от одного режиссера Антона (на сайте он зарегистрировался только под именем Антон). Так вот этот режиссер Антон писал, что работает в любительском театре Москвы, и он не прочь поставить на сцене мои комедии, только платить за постановку его любительский театр не сможет. Я перечитал несколько раз его сообщение, потом скопировал его на всякий случай, так как в конце Антон написал свой е - мэйл, чтобы впредь переписываться не на форуме. Помимо е - мэйла,
он указал свой сотовый телефон, который я сразу переписал и решил позвонить.
  Я встал, взял свой сотовый телефон и пошел с ним в другую комнату.
-Да,- услышал я в трубке приятный баритон.
-Здравствуйте!- бодро начал я.- Это говорит писатель Сергей Соколов, который только получил ответ от вас. Извините, что звоню так поздно, я…
-Ничего страшного, Сергей. Я читал ваши комедии, они мне понравились.
   Я улыбнулся, когда услышал эти слова.
    А мой собеседник добавил:
-Вы бы не смогли придти к нам и прочитать свои комедии?
-Прочитать? А какую?
 -Ну, самую любимую, что ли… Видите ли, одно дело, когда пьесу читает сам автор,
 а другое, когда ее читают  актеры. Мы считаем, что пьеса в авторской читке нужна
 для ряда нюансов… Некоторые моменты лучше видятся актерами, иногда автор
делает акцент на чем-то… Понимаете меня?
   О, безусловно, господа, я понимал все, что он говорил! Я чуть не подпрыгнул до потолка от восторга! Я еле сдержался, чтобы не заплясать! Наконец-то!… Наконец-то
кто-то, пусть даже любительский театр, пусть даже без оплаты автору, даже без подписания договора с автором на постановку пьесы на сцене, пригласил меня! Мне почудились  сияющие лица зрителей, красочные театральные афиши с моей фамилией
и названием моей сатирической комедии, статьи в газетах о премьере моей комедии,
послышались  аплодисменты, непрекращающийся смех в зрительном зале, бурные
овации автору, звуки фанфар…
                -120-
-Алло, вы меня слышите?- нетерпеливо спросил меня Антон.
   Голос Антона несколько отрезвил меня и вернул на грешную землю.
   Слышал ли я его? О, сколько раз в жизни я представлял себе, что вот когда-нибудь и где-нибудь услышу предложение от театрального режиссера о постановке моих пьес на сцене! Пусть даже режиссера с периферии, пусть даже не из Москвы!.. Да я, если мог,
влез бы в телефонную трубку, чтобы лучше слышать слова Антона, хотя и так
 достаточно хорошо было слышно. Я цепко сжимал трубку обеими руками, будто
кто-то хотел ее у меня отобрать. Сердце у меня забилось, как у молодой и красивой девушки, когда ей делает предложение руки и сердца ее возлюбленный. У меня на
миг перехватило дыхание, чуть не закружилась голова от неописуемого восторга. Я
 несколько раз открывал рот, как безмолвная рыба,  но почему-то не мог говорить. В голове по-прежнему звучали звуки фанфар, я слышал зрительский смех и
 нескончаемые аплодисменты…
-Алло, Сергей, вы слышите меня?- вновь повторил свой вопрос Антон.
   Я присел на стул и выдавил с трудом из себя какие-то междометия:
-Я… да… я… ну….
-Вы согласны придти в наш театр?
-Да! Да! Да! Я обязательно к вам приду!- выпалил я, наконец, собравшись с духом.-
Адрес ваш?
   Антон быстро продиктовал мне адрес любительского театра под названием «Мельпомена». Театр находился в помещении  Дома культуры рядом со станцией метро «Текстильщики». Я записал также телефоны вахты Дома культуры, домашний телефон Антона и его ближайшего помощника, актера Петра. На этом мы и попрощались. Я обещал обязательно предварительно сообщить Антону, когда приеду в театр. 
   Однако действительность в одно мгновение развалила построенный моей бурной фантазией воздушный замок на песке.
   В комнату, ругаясь, вошла сонная Валя, которая крутила пальцами у виска, явно
давая понять мне, что у меня не все в порядке с психикой.
-Ты чего это? Чего не спишь? С кем ты говоришь ночью?- негодующе спросила Валя.- Небось, любовница тебе звонит, да?
-Какая… какая там любовница?
-А тебе лучше то знать! – так же продолжала, размахивая руками, Валя,- Какая! У
 тебя их сотни, что ли?
   Я решил ответить, вздыхая:
-Никого у меня нет… У меня есть только одна жена.
   Однако, как показывает мой небольшой жизненный опыт, иногда следует
промолчать, чем что-то невпопад отвечать.
-А  сколько тебе  жен нужно?! Тебе одной, что ли, жены мало?!- взвизгнула Валя, расположив руки по бокам и выкатывая глаза из орбит.
   Я промолчал, но мое молчание было расценено не должным образом.
-Ах, молчишь, да? Значит, тебе одной жены мало, да?!- заорала моя жена.- Нашелся
тут мусульманин!
-Хватит тебе орать,- тихо произнес я.- Я спать хочу.
-А! Ты спать хочешь? Со своим Интернетом поганым спать будешь, да?
   Я скорбно покачал головой, ничего не ответил Вале и пошел в другую комнату,
чтобы лечь спать.
   Перед сном я зашел в ванную почистить зубы. К моему удивлению в зеркале
я увидел веселое лицо Мольера, а не свое собственное. Зубная щетка и чашка с водой упали, чашка разбилась, но я этого не заметил, стоя неподвижно и продолжая смотреть
 на зеркало. Мольер в зеркале мне как-то странно подмигнул и помахал рукой.
   На шум в ванную вошла Валя со словами:
                -121-
-Что тут случилось?
-Ничего… А там кто в зеркале?- как можно спокойнее спросил я жену.
   Господа, видимо, я напрасно  спросил Валю об изображении в зеркале.
   Она на мгновение оцепенела, посмотрела в зеркало, потом недоуменно перевела
взгляд на меня, снова посмотрела в зеркало и в свою  очередь спросила:
-А кто там по-твоему?
-Я… или не я…
-Не ты? Сам себя не узнаешь, да?- Валя перестала злиться, ласково погладила меня
по голове, предлагая идти спать.- Пойдем, а? Ты уж заработался. А утречком пойдем к доктору, он тебя посмотрит, ладно, Сереженька?
   Мольер снова мне подмигнул, потом произнес:
-Мэтр Соколов, не злитесь.  Я больше не буду принимать ваш облик.
-И не принимайте!- запальчиво проговорил я, не обращая внимания на испуганную
жену.- Я не Мольер, я – Сергей Соколов! Запомните то раз и навсегда!
-Сир, я желаю вам успеха!- заметил Мольер.- Я…
-А почему это ваше лицо в зеркале стало моим?
-Шутка,- улыбнулся Мольер.
-Не нуждаюсь в подобных ваших шутках,- холодно ответил я.
-Сир, я желал вас подбодрить.
-Я того не просил вас!- также произнес я, стараясь больше не смотреть в зеркало.
   Валя тихо всплакнула, погладила меня снова по голове.
-Что с тобой, Сережа?- шепотом спросила она.- С… с кем ты только что говорил?
Никого же, кроме меня, нет? Нет здесь никакого Мольера, понимаешь?
   Я промолчал, да и что я мог ей ответить? Все равно ведь никогда не поверит мне.
   А Мольер неожиданно исчез из зеркала и я увидел свое родное лицо.
-А теперь я вижу свое лицо,- признался я, улыбаясь Вале.
-Свое лицо видишь? А раньше… раньше кого ты видел?
-Жана-Батиста.
-Кого, кого?
-Раньше я видел в зеркале лицо Мольера.
   Никогда, господа, поверите вы мне или нет, никогда я слышал такого громкого
 рыдания Вали, никогда не видел ее такой плачущей, как сегодня ночью. С видом человека, похоронившего сразу всех своих близких и дальних родственников, всех знакомых и всех  друзей на свете Валя мрачно произнесла:
-Иди-ка ты спать, Сережа… Завтра поговорим…
   Я обреченно кивнул, понимая, чего  следует ожидать мне завтра…

                Глава 14
                Привет Версалю, бургундскому вину и гусиному перу!
               
   Однако мои мучения в эту ночь не закончились. Проспав примерно часа два, я встал
на минутку и пошел в туалет. Выйдя из него, я в потемках наткнулся на  Мольера, который тронул меня за плечо, говоря тихо и дружелюбно:
-Сир, вы извините меня за мою шутку. Как видно, она не удалась.
-Не удалась,- подтвердил я, качая головой.
-Я напрасно появился в зеркале, уж не желал вас обидеть или испугать,- оправдывался Жан-Батист.
-А вы знаете,  который час? Привидения, призраки не спят, знаю. Но знаете ли вы,
Жан-Батист, что людям надо спать ночью? 
-Знаю,- улыбнулся Жан-Батист.
-Тогда пропустите меня и оставьте меня в покое,- попросил я, начиная злиться.- Моя
                -122-
жена услышала наш диалог и посчитала меня сумасшедшим по вашей милости.  Мне завтра на работу надо идти.
-Сир, я сожалею!
- Вы сожалеете? Я не нуждаюсь в ваших сожалениях… - гордо произнес я.- Как-то
 ведь прожил без вас сорок лет.
   Жан-Батист помрачнел, учтиво сказал:
-Сир, я очень хорошо к вам отношусь. Ничего не желаю плохого, сир! Я желаю лишь
 вам помочь.
-Может, мы пройдем в комнату или будем стоять в коридоре?
   Мы тихо зашли в комнату, сели. Я покосился на храпящую Валю, шумно вздохнул.
-Вы помогли своим присутствием, Жан-Батист,- сообщил я.- Вы вдохнули в меня
свою энергию, которой я, конечно, воспользуюсь.
-Благодарю за честный ответ, сир.
-Однако лучше, Жан-Батист, возвращайтесь к себе,- предложил я.
-Это куда же?- поинтересовался  Жан-Батист.
-Гм, то вам виднее… Откуда явились.
-Сир, почему советуете мне вас покинуть?
-Все равно ничего здесь не поймете. Иногда и нам, современникам, не понять много
того, что творится.
-Даже так?
-Именно так… - Я замолк на минуту, потом решил продолжить:- Напоследок вам
кое-что поведаю… Если вам интересно, хотя чего говорить о скучном?
-Слушаю вас, мэтр Соколов!
    Я шумно вздохнул, говоря вполголоса:
-Если вам угодно, я стану называть имена героев ваших прекрасных комедий применительно к нашей скорбной и тошнотворной  действительности, чтобы вам
стало понятнее.
-Весьма любопытно, сир!- обрадовался Мольер.
-Итак… Представьте себе лицемера Тартюфа под объективами телекамер. И Мизантропа
с ним  рядом. Еще представьте себе героя, вернее, антигероя, персонажа, похожего на вашего Мещанина во дворянстве, который желает во что бы то ни стало  вылезти из
грязи в князи и стать чиновником, сидя на денежном мешке.
-Чиновником?
-Вам непонятно слово «чиновник»? Ну, это государственный вельможа на большом жаловании; сейчас нет дворян, аристократии, однако есть современные их аналоги, то есть, если раньше юноши и даже немолодые мужи мечтали стать непременно дворянами, теперь молодые люди хотят стать чиновниками, чтобы всеми командовать и распоряжаться немалыми деньгами. Или представьте себе главного героя вашей блистательной комедии «Мнимый больной», который боится не только заболеть и умереть, но и опасается всех вокруг, подозревая любого в измене, терроризме,
экстремизме и прочих грехах; этот параноик до ужаса смешон, считая тех, кто
возражает ему или спорит с ним, заклятыми врагами.
   Мольер широко улыбнулся:
-Сир, стало быть, получается, не мнимый, а настоящий больной?
-Гм, похоже на то…
-Маньяк, боящийся всех? Не только своей смерти?
-Ну, наверно…- согласился я.- Жан-Батист, дорогой вы мой, ваши комедии вечны,
вечны и всегда будут интересны их темы и характеры!.. Но время накладывает свой отпечаток, поэтому возможны и некоторые нововведения, как, к примеру, с этим
больным… Поймите, Жан-Батист, если кому-то везде мерещатся враги, когда таковых нет,- это болезнь, требующая лечения. Кстати, если захотите остаться в нашем времени,
                -123-
легко, очень легко найдете себе тему для новой комедии. Да что одной комедии - вы напишете их десятки! Да-да, Жан-Батист, дорогой мой сир, дорогой мой мэтр из далекой любимой моей Франции, вы станете автором новой серии современных комедий в
нашей России!
-Да?
-Скажете, что не сможете найти себе тему для новой комедии? Вздор!.. Легко найдете!- убеждал я своего знаменитого на весь мир собеседника.
-Непонятно, сир…
-Что непонятно?
-То вы убеждаете меня возвратиться в свое время,- ответил, недоумевая, Жан-Батист,-
то советуете остаться здесь с вами и начать писать комедии на современную тему. Что
же мне делать? Уйти или оставаться?
   Я пожал плечами:
-Уж того не ведаю, мэтр Мольер… Честно говорю вам!..  Жизнь порой преподносит нам такие сюрпризы, чего не сможет придумать самый изощренный ум человеческий!.. Наша жизнь трудна и интересна. Вы вольны  поступать, как вздумается, я лишь советую возвратиться в ваше благородное время. Однако если останетесь тут, быстро напишете новые комедии. Вокруг так много смешного, которое нужно высмеять! Заметьте, когда всё вокруг смешно, только успевай все записывать, чтобы не забыть. Наша жизнь похожа на комедию, вернее, на трагикомедию. Ваши комедии, мэтр, сейчас изучают в школах
и институтах, их ставят охотно в наших театрах. Это особая тема, мэтр Мольер, я с
вами ранее беседовал, говорил о трудностях современных драматургов, которых не замечает наш российский театр. Это ведь нонсенс, когда говоришь о современном российском театре и понимаешь, что нет никакого отображения современной жизни
на театральной сцене! Тот же дядя Ваня, те же три сестры и так далее…
-Кто, кто, простите?
-То есть герои прошлых лет, прошлых эпох,- пояснил я - Хотя… хотя зачем вам тут оставаться?
-Я бы помогал вам, я…
-Мэтр Мольер, безусловно, я весьма рад, несказанно рад, что вы уделяете мне столько внимания и с таким почтением и любовью относитесь к моей скромной персоне,-
любезно проговорил я,- однако предоставьте лучше мне самому работать в нашем непростом и изменчивом современном мире. Наша жизнь ведь совсем непохожа на вашу… Сегодня наша жизнь всецело зависит от цен на углеводороды.
-От чего?- не понял Жан-Батист.
-Не поняли меня? От цен на полезные ископаемые, которые добывают постоянно
из- под земли. Как эти ископаемые поднимаются на рынке в цене, так у нас небольшая прибавка к жалованию намечается. А как они падают в цене, так приказывают нам
всем затянуть пояса, чтобы брюки не упали от голода!..
-Печально сие, сир,- прокомментировал мои слова Мольер.
-Согласен с вами на все сто,- кивнул я.- Но что делать нам?.. Сегодня занимаемая должность красит человека и тянет его в историю. Порой человек-то -   пустышка
одна, надутый мыльный пузырь, который скоро лопнет, но которого все вокруг расхваливают,  которому все льстят и кланяются.
   Я задумался и замолчал на минуту.
   Мольер тоже молчал, ожидая, что я продолжу свой рассказ.
-А наши писатели разучились писать по-настоящему смешно и хорошо. Многие
понимают под смешным одну пошлость, смех ниже пояса. Очень многие писатели и драматурги, если не все, не могут написать интересную, смешную пьесу! Вы бы их научили, мэтр!
   Жан-Батист слегка усмехнулся, говоря:
                -124-
-Что ж, если просите, научу. Если меня они послушают.
-Нет! Нет!- возразил я.- Лучше возвращайтесь вы в свое время, Жан-Батист! Не стоит
 вам писать новые книги на современную тему, чего доброго ваши книги станут рвать
 на московских площадях юнцы- карьеристы под пристальным наблюдением льстивых
 и  продажных чиновников, а современный Тартюф будет лишь разводить беспомощно руками, мол, при чем тут я, несчастный, когда есть прокуратура на неплохом
жаловании, которое я им плачу? Нет, лучше вы возвращайтесь в свое благородное
время, мэтр Мольер, а то заставят, как и других, кланяться,  целовать вельможные ботинки и говорить на придуманном чиновниками новоязе.  Привет Версалю, бургундскому вину и гусиному перу!
   Жан-Батист расстроился:
-Вы меня огорчили, сир! Я хотел помочь вам… Моя душа вселилась в вас не
 случайно. Вы похожи на меня… Нет, порой мне кажется, что вы моя настоящая копия.
   Я отрицательно покачал головой, кротко возражая:
-Позвольте усомниться в том, что я лишь ваша копия. Несомненно, приятно, что известный Мольер посетил меня и что его душа вселилась в меня… Однако моя жизнь
не может быть полностью похожа на вашу. Жизнь каждого человека уникальна! Прошу вас, мэтр, возвращайтесь в свое время!
   Жан-Батист молчал минуты три, потом принял решение:
-Уговорили меня, сир… Итак, я удаляюсь… Больше не стану докучать вам своим присутствием. Но я буду с небес взирать на вас.
-Если  то вам угодно, Жан-Батист.
-Прощайте, сир. В раю так спокойно… Буду наблюдать оттуда за вами и помогать вам.
   Я улыбнулся и повторил свои слова:
-Привет Версалю, бургундскому вину и гусиному перу!
   Жан-Батист тоже улыбнулся:
-Думаю, вы любите пить бургундское вино?
   Я кивнул,  вспоминая, с каким удовольствием пил в Париже бургундское вино:
-Как же! Его я пил в самом Париже с превеликим удовольствием!.. Прощайте, Жан-Батист!
   Жан-Батист поднялся, чуть склонился в поклоне напоследок и внезапно исчез…
   Я вздохнул, удивленно смотря на стул, на котором только что сидел Жан-Батист.
-Черт, опять ты меня разбудил!- проворчала заспанная Валя, приподнимаясь на
 диване.- С кем ты тут только что говорил?
-Ни с кем… - Я улыбнулся жене, вставая и подходя к ней.- Я репетировал…
-Да?
-Я читал наизусть свою комедию,- объяснил я. – Пора спать…
-Сразу бы лег… Небось, опять тебе  Мольер привиделся.
  Ох, как она была права, моя женушка! Однако больше его я не увижу, не стоит
больше вспоминать ей про него…
-Нет, Валя, ни с каким Мольером или с Шекспиром я не говорил. Пора спать…


                Глава   14
                Театральные страсти  и снова Мольер.

   Валя разбудила меня ранним утром и стала ворчать:
-Сколько можешь спать? На работу тебе пора!
-Ой, погоди немного.
-Опять Мольера увидал? Или во сне с ним беседовал?- не отставала от меня Валя, пристально глядя на меня.
                -125-
Я молча встал, позевывая.
-Ну, чего ты молчишь? Давай-ка сходим к врачу,- предложила Валя.
-Нет.
-Неужели ты не понимаешь, что надо тебе провериться у психиатра?
-Нет.
-Ты считаешь, что все вокруг видят в зеркале лицо Мольера, как ты?
-Нет.
   Отвечал я коротко, желая лишь побыстрее уйти на работу и ни о чем не спорить
с Валей. Я прекрасно понимал, что Валя будет настаивать на своем, думая, что я
спятил и меня нужно спасать.
-У моей знакомой на работе есть один хороший врач,- продолжала вдохновенно
 Валя, - я сейчас позвоню.
-Не надо.
-Но почему? Неужели ты не понимаешь всей опасности? Ты же сам врач! Ты не понимаешь, что ли? Чего ты молчишь? Ну, скажи мне что-нибудь! Ну? Давай,
Сережа, завтра отпросись с работы и пойдем к врачу, хорошо?
  Я как можно быстрее оделся, поел второпях под непрекращающийся монолог
моей заботливой женушки и выбежал из квартиры, ничего не отвечая ей.
   После работы я договорился встретиться с Таней. Она подъехала на своей машине.
-Привет!- Таня улыбалась мне и приоткрыла дверь.
   Я присел рядом, поцеловал ее, потом стал рассказывать о моих поисках театрального режиссера в Интернете, о сообщении актера Василия, любительском театре «Мельпомена».
   Таня внимательно слушала меня и ни разу не перебила. Наконец, через минут
пять после окончания моего рассказа она произнесла:
-Знаешь, может быть, этот театр «Мельпомена» поставит твою комедию.
-Почему ты так уверена в этом?
-Надеюсь на это… А сообщение этого актера Василия, которое так тебе понравилось,
для меня не новость! Те, кто крутятся в театральном мире, могли написать то же
 самое, что написал Василий,- объясняла мне Таня,- просто ты многого не знаешь… Да, нужен проектный принцип работы театра, работа под заказ, что ли, как в кинематографе. Поставили новую пьесу, получили деньги за ее показ, не поставили - сидите тогда без денег. Вот тогда бы наши баре- режиссеры и худруки позаботились бы о новом современном репертуаре и не ставили из года в год одно и то же!
   Мне понравился ответ Тани, я улыбнулся:
-А вот некоторым нашим режиссерам по-прежнему нравится репертуарный театр.
  Таня горячо подхватила:
-Еще бы! Как хорошо-то ставить из года в год одно и то же, не заботясь о новом
репертуаре! Апологеты репертуарного театра сейчас ратуют за его ценности, считая,
что именно репертуарный театр является своеобразной учебной площадкой для актеров, своего рода театральным храмом. Однако они не понимают, что происходит застой в
этих умирающих репертуарных театрах, одни и те же старые пьесы, ставящиеся десятилетиями, старые актеры, работающие там десятки лет, не давая ролей молодым!
   Я быстро добавил:
-Читал недавно откровения одного нашего театрального режиссера, который сетует,
что многие склоняются к американской театральной модели, которая ему не нравится.
-И почему она ему не нравится?
-А потому, что она, как он считает, чудовищна, тупо ориентируясь только на
коммерцию.
-А!... Коммерция нам, видите ли, не нравится! А наш театральный застой по душе? Именно коммерческий подход, контрактный подход спасет наш театр! Поставили
                -126-
новый спектакль - получите свои мани, плиз! – горько усмехнулась Таня.- Не поставили ничего? Сидите- ка и сопли свои глотайте! И не надейтесь на бюджетную зарплату.
-То есть,- добавил я,- как в кинематографе, так? Ведь там  снимают только новые
фильмы. Мы даже не можем себе представить, как наши театральные режиссеры
работали бы в кинематографе, если бы их туда допустили.
   Таня снова усмехнулась:
-Вот именно! Если бы их туда допустили. Не получилось бы там снимать одного и
того же Гамлета или дядю Ваню многие десятилетия… Вот смех был бы!
– Таня на минуту замолчала, потом неожиданно спросила:- Слушай, а ты знаешь,
 что я работаю сейчас в другом театре?
-В  каком же?
-У Сеновина.
   Я поморщился, вспомнив свой недавний визит в Драматический театр и долгий
диалог с Сеновиным, не принесший ничего хорошего:
-Там одни старухи же….
-Ну и что?- пожала плечами Таня.- Теперь играю Офелию, Дездемону.
   Я вспомнил смешную сцену,  когда в кабинет худрука Сеновина ворвались старые актеры Бормотовские и Махонтова, и усмехнулся.
-Чего ты смеешься?- удивилась Таня.
   Тогда я рассказал ей в мельчайших подробностях о своем визите к Сеновину. Таня слушала внимательно, но когда я стал рассказывать о приходе старых актеров,
затряслась от хохота и не переставала смеяться до окончания моего рассказа.
-Хватит, Сергей,- попросила она,- остановись… Я так давно не смеялась!
   Минуту мы помолчали.
-То есть тебе нравится работать у Сеновина?
-Что значит- нравится работать? Ты полагаешь, что я могла оставаться в Театре
 юмора? У этого самодовольного Ширмыра? После того скандала, на котором ты присутствовал?
-И в котором я принимал активное участие,- прибавил, усмехаясь, я.
-Вот именно!..  Весьма активное участие!
-А тот актер Кузнецов? Он тоже перешел к Сеновину?
-Нет… Я даже не знаю, где он сейчас работает.
-Кстати, Театр юмора переименовали,- заметил я.- Сейчас он назван Театром
сатиры и юмора.
-Знаю, только после переименования сатиры в театре не видать,- добавила Таня.
-Что поделаешь, если там работает Ширмыршлянский, который не приемлет сатиры
и желает лишь ставить одни капустники. Кстати, почему-то этот худрук
неправильно пишет название своего театра.
-Это почему?
-Каждое название пишется с большой  буквы,- объяснял я,- к примеру, есть Большой
театр, есть Малый театр. Есть Драматический театр, в котором ты работаешь. То есть слово «большой» пишут с большой буквы, а не с маленькой… И есть театр Юмора, почему-то специально выпячивающий слово «юмор».
-Теперь не только юмор,- вставила Таня, улыбаясь,- сатира и юмор.
-Вот именно,- согласился я.- Помнишь знаменитое выражение Чехова: «Театр
начинается с вешалки»?
-Да.
-А я говорю чуть иначе,- продолжал я,- для театра немаловажным является его
 название-это как бы его визитная карточка: прочитав название, зритель формирует
первое впечатление о театре и начинает понимать, куда пришел.
-То есть по-твоему театр начинается с его названия?
                -127-
-Вроде так.
-М - да, я не Чехов - я другой,- слегка усмехнулась Таня.
   Мне не совсем понравилась ирония Тани, поэтому я не удержался от комментария:
-Кажется, ты не хотела меня обидеть или нет?
   Таня внимательно посмотрела на меня и удивилась:
-Ты чего? Обиделся, да?
-Чуть-чуть…
-Ой, не буду… Прости, если обидела, мэтр Соколов.
-Ты опять?
-Прости.
-Ладно,- махнул я рукой.- А ты слышала, что скоро Ширмыршлянский  будет
проводить юбилей театра?
   Таня кивнула:
-Да… Пойдешь туда?
-Пойду, если пойдешь со мной.
-Договорились,- быстро сказала Таня и поцеловала меня.- Ты идешь туда только
из-за меня?
-Ну, честно говоря, что-то не хочется туда идти… Незамыслов мне недавно
сообщил, что ты там будешь.
   Таня мило улыбнулась мне, а я не отрывал взгляда от ее лица.
-Да, я пойду туда,- сообщила Таня,- пойду, чтобы все актеры знали о моей работе в Драматическом театре, что без работы я не останусь!
   Я задумался на миг, вспомнив почему-то о Мольере, с которым недавно
попрощался, о беспокойстве жены, которая посчитала меня душевно больным…
 Лицо мое помрачнело, настроение моментально испортилось, что не ускользнуло
от внимательного взгляда Тани, которая участливо спросила:
-Сергей, что-то случилось? Что с тобой?
   Я замялся, даже не зная, что и ответить ей:
-Ну, нет… Ничего такого…
   Однако женщину не проведешь, если даже захочешь это сделать. Таня поняла, что
что-то случилось, чего я почему-то ей не говорю. Она хотела добиться от меня
честного ответа, допытываясь, что со мной, а я сомневался - надо ли ей рассказывать
о моих встречах с Мольером, моих диалогах с ним. Я колебался, желая, с одной
стороны, посмотреть на ее реакцию, как она оценит мои встречи с Мольером и не посчитает ли она меня, как и жена, психом; с другой стороны, хотелось, чтобы
кто-то другой узнал о моих диалогах с Мольером и о том, что его душа вселилась в
меня, хоть как-то прокомментировал эти события, поговорил о них со мной…
-Ну, что с тобой?- она трясла меня за плечо, глядя прямо в мои глаза.- Говори!
 Может,  я помогу, скажи!
  Наконец, после короткого  молчания я решился, говоря очень тихо, почти
 шепотом, что поразило Таню:
-В этом ты никак мне не поможешь…
-Неужели? Ну, что случилось?- допытывалась Таня.
-Только…. только ты не смейся….
-Хорошо. Ну, что случилось?- Таня тоже перешла на шепот.
-Только не смейся… - повторил я, потом сокрушенно вздохнул и стал рассказывать
все по порядку, начиная с первого визита Мольера.
   Таня слушала меня, не перебивая. Я рассказал о всех встречах с Мольером, моих диалогах с ним, после чего снова вздохнул и замолчал, стараясь не смотреть на притихшую Таню. Как ни странно, она не стала причитать, как Валя, и просить
меня сходить к психиатру. Она сидела молча, вероятно, обдумывая мой рассказ.
                -128-
  Наконец, я не выдержал:
-Ну, чего ты молчишь?
-Думаю…
-Гм, о чем же наш философ думает?- допытывался я.
-О тебе… О Мольере.
-Ты веришь, что я его видел?
-Возможно… Хотя…
-Что хотя?
-Хотя не знаю… Не знаю, что и ответить тебе, Сереж…
   Я вспомнил о беспокойстве моей жены, ее просьбах сходить мне к психиатру,
рассказал об этом Тане.
-Нет,- отрицательно качнула головой Таня, говоря спокойно,- ты вовсе не  псих…
Честно говоря, история, рассказанная тобой, какая-то фантасмагоричная, что ли…
 Не знаю…
-Чего ты не знаешь?- нетерпеливо спросил я, пристально глядя на Таню.- Ты не
веришь мне? Думаешь, я все придумал?
-Я даже не знаю, что и думать на этот счет. Может, ты во сне  видел Мольера?
-Нет и еще раз нет! Ну, как ты не понимаешь, что…
   Таня ласково ответила мне, гладя меня по голове:
-Успокойся, Сергей… Я всё могу понять! Верю тебе, хотя и трудно, очень трудно поверить в это. Зачем ты мне рассказал о встречах с Мольером?
-Как это зачем?- удивился я.- Я хотел поделиться новостью, хотел узнать твое
мнение, понятно?
-Мое мнение?- произнесла без всякого выражения Таня, задумавшись.- Честное слово, даже не знаю, что и сказать… Понимаешь, даже не могу что-то сформулировать…С
одной стороны, такого быть не может, с другой - я прекрасно понимаю тебя, твою искренность, то, что ты не врешь мне, да и зачем врать? Помимо неожиданного
прихода мэтра к тебе, еще и эта история с переселившейся его душой…  Такого я
даже не могла придумать при всей своей богатой фантазии.
-То есть ты не веришь?- не унимался я, понимая, что напрасно рассказал о встречах
 с Мольером.
-Ой, Сергей, ну, ты пристал!.. Веришь- не веришь… Не знаю!- раздраженно
ответила Таня, хмурясь.- Давай поговорим о чем-нибудь другом.
   Я кивнул:
-Ладно, что ты скажешь о предложении театра «Мельпомена»?
-Пока рано говорить о предложении театра,- отметила Таня,- но ты можешь пойти
туда, раз зовут. Почитай свою комедию, может, понравится, поставят ее. Но учти,
что это всего лишь любительский театр.
-И что с того?
-Любительский театр без бюджетных дотаций государства, понимаешь? Без зарплат актерам и режиссерам,- объясняла мне Таня.- Там работа только на энтузиазме.
Никаких договоров с автором, никаких гонораров автору. Нет даже своего
помещения, они его снимают.
-Ну и ладно… Пусть хотя бы такой театр поставит мою комедию!
-Пусть поставят,- повторила мои слова Таня.- Знаешь, какие финансовые проблемы появляются при постановке нового спектакля?
-И какие же?
-Ты не обижайся,- начала осторожно Таня,- но ты несколько далек от театральных проблем, понимаешь? Ты еще многого не знаешь, я говорю о финансировании репертуарных театров.  Сейчас любой худрук считает каждую копейку. Новый               
               
                -129-
спектакль? Значит, новые костюмы, декорации… Стараются все меньше дотировать бюджетные репертуарные театры, побольше организаций отрезать от бюджета.
-Это ты к чему?- не понял я.
-А к тому, что нужны деньги на постановку нового спектакля. Слышала  недавно откровения  Юрия Любимова о том, что не хватает денег у государства на
репертуарные театры. И он крайне недоволен властью за то, что очень плохо относятся сейчас к репертуарным театрам и их мало дотируют.
   Я молчал, обдумывая слова Тани, однако она подумала, что случайно снова
обидела меня.
-Сереж, ты опять обиделся?- Таня коснулась моего плеча, заглядывая мне в глаза.
-Нет,- натужно улыбнулся я, - нет… Обдумываю твои слова, Таня. К чему ты стала говорить о финансировании?
-Может, тебе скажут даже в любительском театре, что нужны деньги на постановку
 твоей комедии,- предположила Таня.
   Я порывисто возразил:
-Нет денег? А ты знаешь, сколько сейчас стоят билеты в театр?
-Знаю.
-Ну, скажи, сколько?
-Знаю, сколько они стоят, к чему…
- А вот к тому же! Разброс цен на театральные билеты: от пятисот рублей до двух
тысяч рублей.
-Это ты о ценах в Большой театр говоришь?
-Нет! В Большой театр билеты еще дороже!- уточнил я.- Так что не надо говорить о проблемах финансировании.
-Ладно, не будем об этом,- сказала как-то безразлично Таня, после чего разговор на другую тему:- Я сейчас еще в одном сериале буду сниматься.
-Да ну?- Сообщение Тани меня очень удивило.
-Чего ты так удивился?
-Знаешь, чего-чего, а вот такого не ожидал… В мыльных операх сниматься?
-Да-да, в нелюбимых тобой мыльных операх и скороспелых сериалах, - кивнула
Таня,- зарплаты актерской не хватает.
-Что ж, может, посмотрю.
-Посмотри,- улыбнулась Таня.
-И как же называется твой сериал? «Ментовские войны»?
-Нет.
-«Улицы разбитых фонарей»?
-Опять не угадал.
-Сериал про семью придурков « Счастливы вместе»?
  Таня насупилась, обиженно говоря:
-Только обижать меня не стоит.
-Прости, не хотел… Мне эти мыльные оперы и сериалы не нравятся. Снято быстро,
почти все снимается в одном или двух павильонах, игра плоха, сделано очень неталантливо. Темы надуманы, все там наиграно, непохоже на настоящую нашу
жизнь.
-Согласна с тобой.
-Еще Чехов говорил, что  самое трудное в драматургии, когда обе стороны правы.
-Обе стороны?
-Да, то есть и зритель, и актеры, постановщики спектакля, понимаешь?
-Понимаю.
-Понятно, что надо побыстрее снять, не тратясь на дорогую пленку, на те же
костюмы, на помещение… Но зритель должен быть доволен постановкой, как и
                -130-
режиссер, который доволен игрой своих актеров.
   Я замолк, задумался на минуту, Таня тоже сидела, глядя куда-то вдаль.
   В окно машины кто-то осторожно постучал.
-Вы что хотите?- быстро спросила Таня, оборачиваясь и видя возле машины какого-то странного пожилого господина в парике и старинном камзоле, в котором ходили в старину.
    Увидев стучавшего, я чуть не вскрикнул от удивления:  возле машины стоял
Жан-Батист де Мольер и улыбался нам обоим, сняв широкополую шляпу.
   Таня приоткрыла окно и повторила свой вопрос, на что Жан - Батист ответил ей
очень учтиво, слегка склоняясь в поклоне:
-Я знаком с мэтром Соколовым, но с вами пока не знаком, милая дама! Позвольте
 вам представиться: Жан-Батист де Мольер собственной персоной.
-Кто, кто, простите?- спросила удивленная Таня, дрожащей рукой касаясь меня.
-Жан-Батист де Мольер.
-Кто, кто?- переспросила Таня.
   Жан-Батист понимающе улыбнулся и  сказал любезно:
-Понимаю ваше состояние, милая дама, и ваше удивление от встречи со мной. Ранее
мэтр Соколов рассказывал вам о встречах со мной, но вы не поверили ему. Только по
 этой причине я позволил себе появиться лишь на миг перед вами, чтобы засвидетельствовать вам мое почтение и  тот правдивый факт, что в самом деле наяву
я беседовал с Соколовым неоднократно в его доме.
-Но ведь мы попрощались, кажется?- спросил я.- Вы обещали больше не появляться?
   С одной стороны, я был несколько раздражен новым и неожиданным появлением
Жан - Батиста, с другой же стороны, теперь, как я предполагал, Таня скорее поверит
моим фантасмагоричным рассказам о встречах с Мольером и беседах с ним.
-Сир, виноват, признаю свою ошибку,-  любезно ответил Жан-Батист.- Я лишь желал, чтобы ваша милая дама сердца не считала вас обманщиком или просто пустозвоном!
Я появлялся в доме Соколова, говорил с ним. Теперь же я удаляюсь! Всех благ!
   С этими словами Жан-Батист исчез так же внезапно, как внезапно появился.
   Таня застыла, ничего не говоря. А я не знал, что и сказать ей. Так прошло примерно несколько минут, после чего Таня посмотрела внимательно на меня, поцеловала в
губы и очень тихо, почти шепотом произнесла:
-Сереж, извини меня…
-За что?- поразился я.- Тебе не за что просить у меня прощения.
-Есть за что…
-А почему ты стала говорить шепотом?
-А вдруг этот… ну, понял… Вдруг он снова появится тут?
-Не появится,- заверил Таню я.
-Нет, а вдруг?..
-Успокойся, никто больше тут не появится.
-Теперь я тебе верю,- призналась Таня, говоря намного громче и оборачиваясь по сторонам.
-Ты кого-то ищешь? Его нет здесь.
-Нет?
-Честное слово… Успокойся.
  Таня почему-то перекрестилась, вздрогнула и призналась мне:
-Я что-то особо не верила  во всякие привидения, призраки… А теперь… Теперь верю… Сама только что видела… Теперь понимаю тебя прекрасно. Извини за то, что не
 сразу поверила тебе.
-Ладно….
-Ты хотел поделиться новостью, а я… Ладно, забудем об этом.
                -131-
     Я согласился с Таней:
-Да, забудем…  А ты пойдешь со мной в любительский театр?
-А зачем? Там ты должен будешь быть один.
-Ладно, потом тебе все расскажу. До встречи!


                Глава   15
                Любительский театр «Мельпомена».
   Я договорился с режиссером Антоном, что встречусь с ним и его труппой в субботу днем. Пребывая в приятном настроении и напевая про себя одну из песен группы «АББА», я вышел из метро и направился к Дому культуры. В руках я держал сумку, в которую положил несколько экземпляров журналов с моими опубликованными в них комедиями, также я на всякий случай захватил распечатанные на принтере тексты комедий, чтобы раздать их большему числу актеров театра.
 Как только я вошел в ДК, услышал окрик вахтерши:
-Стойте, мужчина! Вы к кому?
   Пожилая тетка с рыжими волосами грозно встала на моем пути, загораживая вход в ДК.
-К кому? Я иду в  театр «Мельпомена».
-Куда идете? У нас в ДК есть театр?- Тетка обернулась и вопросительно глянула на
такую же пожилую свою спутницу, которая находилась рядом с ней и лузгала семечки.
-А кто его знает…- равнодушно ответила спутница вахтерши, пожимая плечами.
-Слушайте, меня ждут,- как можно спокойнее произнес я.
-Кто тебя тут ждет? Вот телефоны и звони в свой театр.
-А по какому номеру?
   Однако вахтерша уселась на свое место, не ответив мне.
    Мысленно ругая себя за то, что не спросил Антона, как пройти в его театр, я стал
 искать номер телефона на доске объявлений. Но никакого упоминания о
любительском театра «Мельпомена» я не нашел.
-Здесь нет телефона театра,- сообщил я вахтерши.
-Ну, нет, чего ты хочешь от меня? Ходят тут всякие…- проворчала вахтерша, даже
не смотря в мою сторону.
- Извините, это вы не меня ищете?- раздался чей-то баритон за моей спиной.   
   Я машинально обернулся: передо мной стоял улыбающийся молодой господин в коричневой куртке.
-Антон, режиссер театра «Мельпомена»,- представился мне молодой господин.- А вы,
 как полагаю, Соколов?
-Да, но меня не пускают!- пожаловался я Антону.
-Пустяки…- поморщился Антон, пожал мне руку и подошел к пожилой вахтерши.-
 Что ж, вы, тетя Клава, наших знакомых обижаете?
-Это кого я обижаю?
-А вот этого господина Соколова,- показал меня Антон вахтерше,- он идет в наш театр.
-Господами все заделались!- проворчала тетя Клава, качая головой.
-Да, это господин Соколов,- подтвердил Антон. – Он идет в наш театр.
-В театр?
-Тетя Клава, наш театр «Мельпомена» тут целых два месяца репетирует, а вы даже
не знаете,- упрекнул ее Антон.
-Всех не упомнишь, - сказала нам вдогонку вахтерша, когда мы прошли через проходную,- каждый месяц новые арендаторы.
   Мы с Антоном поднялись на третий этаж Дома культуры, прошли по длинному коридору, после чего очутились в средних размерах  комнате со старыми обоями. Возле окна стояли стол, несколько стульев. Я внимательно оглядел комнату, шумно вздохнул.
                -132-
    Антон предложил мне сесть за стол возле окна, сам сел рядом.
-Собственно, - объяснил он,- это как бы наш офис. Уж чем богаты…
   Он сразу понял, что мне совсем не понравилась комната, почему-то называемая театром.
-Понимаете, везде аренда дорогая,- добавил Антон.- А тут помогли нам с арендой…
Без всякой оплаты. А спектакли наши проходят этажом ниже. Там помещение на двести посадочных мест.
-А актеры ваши где?
-Придут. Я всегда раньше всех прихожу. Такая привычка!- пояснил Антон  и замолк, выжидательно глядя на меня.
   Я тоже молчал, не зная, что сказать. Сумку я положил на стол, вытащив свои
 журналы.
-А это ваши публикации?- с интересом спросил Антон, глядя на журналы.
-Да,- кивнул я, радуясь, что нашлась тема для нашего разговора.- Возьмите, почитайте.
   С этими словами я протянул Антону журналы, улыбаясь.
-Что ж, прочту.
   Дверь в комнату с шумом открылась, я увидел шесть молодых людей, которые остановились возле двери, глядя на меня.
-Ну, заходите, раз пришли,- пригласил их Антон, одновременно представляя меня и
 своих актеров:- Это наш  новый  автор Сергей Соколов, драматург, а шесть
 молодых людей - это мои актеры.
   Я привстал, слегка наклоняя голову:
-Соколов.
  Актеры присели рядом со мной.
-Начнем читку?- спросил я Антона.
   Однако он почему-то не ответил мне, перелистывая журналы.
-Скажите, Сергей,- обратилась ко мне одна молодая актриса в желтой кофточке и
синих джинсах,- вы пишете комедии?
-Да.
-А мы любим Достоевского!- заметил актер, сидящий рядом со мной, светлый шатен.
-Достоевского? А при чем тут он?- не понял я.
-Мы любим ставить Достоевского!- повторил светлый шатен, глядя в упор на меня.- Раскольников, братья Карамазовы…. Мы любим играть страсти на сцене!- Актер встал, словно представляя себя на сцене,  и продекламировал: Тварь я дрожащая или право имею?
   Мне ничего не оставалось делать, как похвалить шатена и отметить, что классика
 всегда будет пользоваться успехом у зрителей, но необходимо что-то современное
для зрителей.
-А зачем?- не унимался светлый шатен.- Зачем вы, Сергей, пишете?
   Разговор принимал философский характер, чему я был явно не рад.
  Я бросил косой взгляд на молчащего Антона.
-Знаете, Сергей,- вмешался Антон, уловив мой молчаливый зов о помощи,- мы тут до вашего прихода немного подискутировали на тему о необходимости постановки современных пьес.
-И что?- с нетерпением спросил я.
-Половина наших актеров стояла на вашей стороне, указывая, что современных пьес
нет, к сожалению, в наших театрах, а другая половина ревностно пыталась защитить классическое наследие, хотя его никто не собирается в утиль. И наши актеры решили сначала поговорить с новым автором. Вот наш Петр,- тут Антон кивнул в сторону светлого шатена,- как раз из тех, кому нравится классика.
- Как же можно не любить классику!- порывисто воскликнул Петр, разводя руки в стороны.
                -133-
-Знаете, господа,- начал осторожно я, обдумывая каждое слово,- уж не раз говорил
обо всем этом… Недавно говорил с Сеновиным!
-С Сеновиным?- с интересом спросил Антон.- С художественным руководителем Драматического театра?
-С ним самым. Ходил с одним театральным критиком в Драматический театр,
говорили мы о классике и современных пьесах, которых нет в наших театрах.
-Что же выдал вам Сеновин?- поинтересовалась актриса в желтой кофточке.
-Ничего интересного! Заявил мне, что поставят мои пьесы, когда стану классиком…- Я помолчал минуту, потом продолжил:- Считаю, что классика и современные пьесы
должны быть представлены в равной степени на театральной сцене, однако этого не видно… Вот вы, Петр, говорили о творчестве Достоевского, так?
-Так.
-А ведь ваш любимый писатель Достоевский писал для своих современников.
-Как?
-Да!  Известные романы: «Преступление и наказание»,  «Братья Карамазовы», 
«Игрок»,  «Бесы» и все остальное… И драматург Островский тоже писал для своих
современников, которые с большим интересом смотрели его пьесы в театре.
-Это вы к чему?- не понял Петр.
-А к тому, Петр, что ранее наш российский театр являлся  в самом деле театром выражения социального протеста, отражая все социальные, политические и экономические коллизии того общества, в котором жили как зрители, так и сами драматурги. И вот тогда в старину никто не гнушался современных тем, говоря пренебрежительно и несколько свысока, мол, зачем нам новые пьесы, когда есть пьесы самого Шекспира? Вы представьте себе такую сцену, когда, к примеру, Островский
или Чехов, зашли бы со своими пьесами к театральному режиссеру, почитателю Шекспира, а он бы им отказал только на том основании, что ему не нужно
современных пьес и достаточно лишь пьес Шекспира!
-Это уже перебор!-  откликнулся Петр.
-Вовсе нет! Вы не можете представить подобную сцену?
-Представить-то могу, но такого быть не могло!- с жаром возразил мне Петр,
однако меня поддержала молодая актриса в желтой кофточке:
-А он прав… Сергей прав!
-Это почему, Катя?- спросил  лысый актер средних лет.
-Как же? Соколов прав!- настаивала на своем Катя, улыбаясь.- Как вы не понимаете?
Вот он пишет комедии, так? А представьте себе такую сцену: Гоголь приходит со
своим «Ревизором» в наш сегодняшний театр и ему отказывают.
-Гоголю никогда не откажут!- изрек Петр.
-Нет, отказали бы!
-Кать, не упрямься,- попросил Петр.- Такая ситуация нереальна.
-Да? Нереальна?
-Гоголя давно нет!  Да и зачем нам сейчас комедии?
-Как зачем?- удивился я.
-Мы чего-то не знаем? Не знаем про постоянную инфляцию? Не знаем про хапуг-чиновников? Не знаем многих взяточников, казнокрадов? Чего мы еще не знаем?- недовольно воскликнул Петр.
   Я открыл рот для ответа, однако Катя опередила меня - как я догадывался, она была
 на моей стороне.
   Катя чуть покраснела, продолжая спорить с Петром:
-Слушай, Петруша- дорогуша, а вот раньше во времена Гоголя знали о казнокрадах
 и чиновниках - взяточниках или нет?
-Но при чем тут…
                -134-
-А при том! – спорила Катя.- Не сотвори кумира! Не создавай культ даже из знаменитого человека! Гоголь писал про разные социальные пороки своего времени, его ставили и смотрели его современники! Вот Гоголя бы поставили, а Соколова не поставим, так?
А Соколов пишет все о тех же бедах, что писал сам Гоголь!
-А ты его уже прочла?- с сомнением спросил Петр.
-Да, прочла!
   Я промолчал, хотя, господа, сравнение с Гоголем, даже случайное сравнение, мне
весьма польстило.
-А Мольер разве не о том писал?- почему-то вспомнил лысый актер.
-И Мольер писал про лицемеров, врунов! Писал о разных социальных пороках!- продолжала Катя.- Писал, кстати, для своих современников! Писал про свое время, в котором жил, и для своих современников!
-Слушайте, зачем нам чернуха?- морщась, недовольно спросил Петр.
-Чернуха?- вмешался я.- Но тогда и вашего любимого Достоевского можно тоже упрекнуть в чернухе.
-Что за бред говорите вы, Сергей!- недовольно воскликнул Петр.
-Бред?
-Да, он самый! Не трогать Достоевского!
-Гм, а Раскольников с топором?- парировал я, начиная злиться.- Забыли убийцу Раскольникова?.. Вы забыли, что ваш любимый герой убивает старуху?
-Ой, вы передергиваете, Сергей!
-Знаете, наш современный российский театр просто бежит от реальности, будто
боясь ее,- с жаром продолжал я.- Наш театр вроде умершего, которого постоянно пытаются оживить разными инсценировками старых пьес или романов давно
 умерших авторов!
   Молчащий лысый актер подал голос:
-Искусство необходимо, чтобы не ужаснуться правдой бытия.
-Интересно сказано, хотя я так не считаю,- не удержался я от комментария.
   Катя вскинула брови от удивления, говоря лысому актеру:
-Слушай, ты вот молчишь, а потом скажешь свой очередной афоризм. Повтори его.
   Лысый актер повторил, Катя улыбнулась, а я добавил:
-Я не в восторге от этого афоризма! Абсолютно неверно сказано!
-Это почему?- спросил Петр.
-Искусство, в том числе и театр, необходимо, чтобы человек познавал жизнь!
Искусство должно отображать жизнь, а не бежать от нее, приукрашивая себя разными красочными нарядами. И театр не должен отвлекать от жизни, как наблюдается повсеместно сейчас,- заявил я, внимательно наблюдая за реакцией актеров,- лишь развлекая зрителя и смеша его. Не может быть искусства ради самого искусства!
   В дискуссию, наконец, вмешался Антон, улыбаясь:
-Ладно, достаточно… Сергей, я дал возможность и вам, и своим актерам, высказаться, чтобы были ясны разные мнения. Дело в том, что мы долго раздумывали и спорили
перед тем, как пригласить вас к нам.  Некоторые актеры склонны играть драмы,
трагедии, но отнюдь не комедии. А вы пишете именно комедии.
  Я замер, ожидая неожиданного отказа, но отказа не услышал.
-Сергей, мы решили поставить одну вашу комедию, но сначала хотели бы выслушать самого автора. Как он читает свою комедию… Иногда, знаете, есть интонации,
которые ускользают от актерского взгляда, так что автор поможет нам, если сам
прочтет свою пьесу.
   Я поспешно ответил Антону:
-С радостью прочитаю!
   После чего, посмотрев на притихшего и погрустневшего Петра, я  заметил:
                -135-
-Кстати, Петр, и я право имею, чтобы быть поставленным в театре. Я тоже не тварь дрожащая, если хотите знать.  И классику я люблю не меньше, чем вы.
-Откуда вам знать, как я люблю классику,- сердито ответил  Петр, не глядя на меня.- Кстати, вы не ответили, зачем пишете.
-Да, Сергей, зачем вы пишете?- спросила Катя.
-Как зачем? Для отображения жизни, своих помыслов, мыслей… - Я задумался на
 миг, наблюдая за реакцией притихших актеров, помолчал, потом смело продолжал:-
Порой писатель, находясь в авторитарном или даже тоталитарном обществе, пытается спорить с действующей системой, отражая свои взгляды и мысли в написанных произведениях. Он пытается бороться с системой хоть таким образом, если ничего не получается наяву. Литературу можно считать средством политической борьбы, если
ею правильно и умело пользоваться. Литература- это не только любовные, сентиментальные романы или водевили, но и драмы, трагедии, это отображения
правды жизни, как она есть.
   Петр криво усмехнулся, не глядя на меня:
-Вы революционер, что ли?
-Нет, никогда не был революционером. Для моего протеста у меня есть мое
творчество!- живо ответил я.
   Честно говоря, господа, мне надоел этот ненужный спор с упрямым Петром, но не
в моих правилах было сдаваться при трудностях - я всегда старался преодолеть
разные трудности, настоять на своей точке зрения и спорить до победного конца.
   После минутной паузы я прибавил:
-А ваш любимый Достоевский разве не стремился отразить тогдашнюю жизнь во
 всей ее полноте? Разве он мирился со всем, что происходило в его годы?
   Петр промолчал, очевидно, поняв, что лучше не спорить больше со мной. А
остальные актеры тоже молчали, ожидая, когда я начну читать свою комедию.
  Я раскрыл один свой журнал, нашел текст комедии «Души» и начал читать. Во время чтения актеры молчали и не перебивали меня, напряженно слушая.  Поначалу я волновался, иногда картавил, что бывает у меня в моменты волнения - ведь впервые выступаю перед актерами, которые хотят играть мою комедию. Однако потом через
минут пять я успокоился и совершенно не смотрел на актеров, вошел в роль, что ли.
Все же мне следовало, как понял потом, постоянно наблюдать за реакцией моих слушателей, смотреть хоть украдкой на их лица. Если ранее в самом начале читки
актеры сидели с равнодушными лицами, то потом минут через пять они расслабились, стали улыбаться, кто-то засмеялся, потом смех стал раздаваться все чаще. Услышав
смех актеров, я осмелел, стал читать громче и более увереннее, чем раньше.
Я встал, ходил с журналом возле актеров,  чуть улыбаясь. С каждой минутой все чаще звучал смех моих слушателей, иногда кто-то из актеров повторял мои шуточки или
некоторые выражения, чтобы запомнить их, что крайне нравилось мне. В такие
моменты я вроде случайно повторял эти шуточки или выражения, чтобы актеры
лучше запомнили их.
   Да, господа, уж не скрою: я наслаждался, читая актерам свою комедию, рожденную
в течение трех месяцев творческих мук, как радуется порой молодая мама, родившая прекрасное дитя и хвалится им перед окружающими, которые с восторгом и любовью смотрят на это дитя.
   Господа, можете представить мою радость, когда я закончил читку и услышал
мнение Антона, который встал и похлопал меня дружески по плечу:
-Молодец, Сергей!
   Я облегченно  вздохнул, смотря на всех актеров.
-Молодец!- повторил Антон.- Сергей, ничего, что только по имени вас называю? Здесь
мы привыкли зваться только по имени, так что…
                -136-
-Ничего, ничего,- перебил я Антона.
   Наконец, господа! Наконец, один режиссер, хоть режиссер любительского, а не профессионального театра, одобрил мою комедию!
   Антон сел, я тоже сел рядом с ним.
-Это настоящая сатира, Сергей! Ее мы обязательно поставим на сцене!- решил Антон.
-Антон, а тема тебя не пугает?- осторожно спросил лысый актер.
-Тема как тема,- вставила Катя.
-Нет, тема прекрасна!- мягко возразил Кате Антон.- Тема актуальна, идея ясна, как
божий ясный день! Пьеса одновременно и смешна, и грустна.
-Какая-то сказка,- неприязненно прокомментировал Петр.
-Сказка- ложь, да в ней намек,- напомнил с улыбкой Антон.
   А я прибавил, улыбаясь:
-Добрым молодцам урок!
-Пьеса, как говорил автор, на сказочной основе,- вступилась за меня Катя, сурово
 глядя в сторону Петра.- Чего тут непонятного? Мне комедия Соколова очень понравилась! Души, где они? Души… Их у многих нет, люди без души живут,
словно мертвые…
   Антон вновь повторил, похлопывая меня по плечу:
-Молодец, Сергей! Только есть одна проблема.- Он замолчал на минуту, глядя внимательно на меня, потом чуть тише продолжил:- У нас любительский театр, Сергей,
а не профессиональный. Хотя настоящие профи у нас не хуже, чем во многих репертуарных театрах. Любительский театр живет на одном энтузиазме, у нас нет
денег, понимаете?
-Да, начинаю понимать,- отозвался я.- То есть никакого договора с автором не будет,
 вы мне ничего не заплатите?
-Именно так, Сергей. У нас нет денег, - пояснил Антон.- Если вам нужны деньги,
 то ничего не получится…
   Я промолчал, давая возможность Антону высказать свою точку зрения до конца.
   А он продолжал:
-Даже это помещение дали без всякой аренды, временно.  Благодаря нашей Кате,
ее связям… - Антон глянул на Катю и улыбнулся ей.
    Катя тут же постаралась объяснить мне:
-Ой, не случайте его Сергей! Какие у меня связи? Просто ходили мы к одному
чиновнику в управе, я ему, видно, понравилась… И он дал мне… дал нам разрешение пользоваться этим помещением в ДК.
-Временно!- уточнил Петр.
-Да, временно…- добавил Антон.- Мы пока любители. Работаем днем, вечером репетируем и что-то ставим на сцене.
-Я понимаю…. –сочувственно ответил я.- Хорошо, я согласен…
   Говорил я  негромко, хотя в душе у меня все бурлило: мне слышался звук фанфар
где-то вдали, нескончаемые аплодисменты, сияющие лица благодарных зрителей, их
смех, мне чудились красочные афиши с моей фамилией и названием моей комедии!
   Господа, я чуть не заорал от восторга! Ладно, шут с ними, деньгами, хотя они всегда нужны мне.  Пусть даже любительский театр, а не профессиональный, поставит мою
комедию! Хотя бы для начала! Именно поэтому у меня не было ни малейшего
желания как-то возразить сейчас Антону
   А Антон догадывался о моем состоянии, глядя на меня и улыбаясь.
-Ну, тогда по рукам,- заключил он и сильно пожал мне руку.
- А когда начнете репетиции?- осторожно спросил я  Антона.
-Не знаю. Сначала все актеры должны прочитать комедию, выучить свои роли…

                -137-
   Сказав эти слова, Антон поднялся.
   Я тоже встал, поняв, что пора мне прощаться. Напоследок я попросил режиссера пригласить меня на премьеру комедии.


                Глава 16
                Театральные конкурсы.
    Домой я пришел в радостном настроении, напевал, даже пританцовывал. Валя
удивленно смотрела на меня, как и моя дочка Аннушка.
-Что с тобой, Сереж?- поинтересовалась Валя.
-Пап, ты выпил?- удивилась Аннушка.
-Нет, я не пьян… - Я вдохнул воздух полной грудью, улыбнулся, решив поведать
мою новость:- Вернее, я пьян, но не от вина!
-Чего-чего?
  Я улыбнулся:
-Только что мне ответили, что поставят на сцене мою комедию!
   Сказав эти слова, я ожидал восторга от жены и дочки, однако ничего подобного
 не увидел. Валя пожала плечами, а Аннушка спросила:
-А сколько тебе заплатят?
-Нисколько,- честно ответил я.
-Нисколько?- повторила мой ответ Валя, начиная сердиться.- А тебе не надоело
пребывать любителем, а?
-Любителем?
-Именно так, Сереж! Ты все пишешь, лишь иногда получаешь какие-то копейки,
а у тебя семья!- упрекнула меня Валя.
-О семье я не забываю,- порывисто ответил я.
-Не забываешь? Тогда почему тебе не заплатят за постановку твоей пьесы?
-Это любительский театр, он работает только на энтузиазме,- объяснил я.
    Аннушка махнула рукой, утратив интерес к моей персоне, и ушла в свою комнату.
 А Валя грозно смотрела на меня, лежа, как всегда,  на диване с телевизионным
пультом в руке.
   Я не выдержал:
-Ну, что так сердито смотришь на меня? Сколько я бегал по театрам, сколько
говорил с разными режиссерами!
 -А толку-то?
   Как всегда, наши жены, господа, более меркантильны, чем их мужья. Я решил
сделать вид, что не слышал последних слов жены, уйдя на кухню.
   Однако Валя встала и пошла за мной на кухню.
-Сереж, ты не ответил на мой вопрос.
   Скажу вам, господа, что моя жена весьма упряма и совсем не понимает
литературных мук!
   Я помолчал минуту, потом ответил со скрытой досадой:
-А чего мне тебе ответить? Я нашел любительский театр, им пьеса понравилась…
Но это не профессиональный театр…
-Ищи профессиональный, чтобы деньги платили!- настаивала Валя.
-Хочешь, чтобы я отказался? Чтобы они не ставили мою комедию на сцене?
   Наступление - лучшая защита, чем я и воспользовался.
-Нет, - потупилась сразу Валя,- я хочу… Да, очень хочу, чтобы тебя ставили в театре,
даже не в одном, а во всех театрах.
-Да неужели?
-Да, хочу! Но работа должна как-то оплачиваться или нет?
                -138-
  Я кивнул:
-Должна… Но это будет позднее.
-И когда?
-Когда на меня обратят внимание репертуарные театры,- ответил мгновенно я, жуя бутерброд.
-А когда это будет?
-Чего не знаю, того не знаю. Сначала пусть этот любительский театр поставит мою комедию, ясно? Потом желательно, чтобы написали в газетах об этой постановке.
  Валя махнула рукой, говоря равнодушно, словно понимая, что я витаю в облаках:
-Ладно, ешь…
   Быстро поев, я сел за компьютер. Зайдя в Интернет, стал искать театральные конкурсы. Ранее Незамыслов советовал мне участвовать в этих конкурсах,  считая  это
единственной возможностью для современного драматурга заявить о себе и своих
пьесах - раз театральные режиссеры и художественные руководители театров не
желают даже говорить с современными авторами, признавать их, читать их пьесы,
уверяя при этом почти на каждом шагу при удобном случае, что нет якобы хороших современных пьес,  и нигде они не печатаются.
   После нескольких минут поиска в Яндексе я легко нашел ссылки на многие
театральные конкурсы. Конечно, помня о конкурсе режиссера Нукляды, я сначала
нашел его сайт, записал его электронный адрес, потом начал читать  Положение о проводимом каждый год конкурсе. На этот конкурс можно было высылать пьесы любого жанра и любого объема. Конкурс проводится, как было написано на сайте, для
выявления новых драматургов, способствует появлению новых интересных пьес, соответствующих современному театру, помогает открыть новые имена, поддерживает финансово самых талантливых драматургов. Естественно, я не поверил в заверения организаторов конкурса о финансовой поддержке драматургов, как и то, что конкурс поможет поставить современные пьесы в российских театрах, однако я внимательно продолжал читать Положение о конкурсе. Организаторы конкурса: Министерство культуры Российской Федерации, Союз Театральных деятелей Российской Федерации, некоммерческое партнерство «Нукляда - театр».  Тут я вспомнил о своем письме,
которое выслал в адрес Министерства культуры РФ, в котором писал о засилье
старых пьес и невозможности современному российскому драматургу поставить современную пьесу в театре. Как догадывается мой дорогой и проницательный
читатель, никакого ответа на свое  эмоциональное письмо я не получил. Собственно,
если честно, я даже не надеялся на ответ оттуда, как и чуть позднее, когда писал
такое же эмоциональное письмо в адрес Союза Театральных деятелей РФ. Из Союза Театральных деятелей я тоже не получил ответа, к сожалению.
   Конкурс Нукляды проводился в трех номинациях: пьеса на свободную тему, пьеса
для большой сцены и пьеса для детского театра. Чем отличается пьеса на свободную
тему от пьесы для большой сцены, нигде я не смог прочитать, да и спросить было некого; сам же я тоже не понимал, в чем здесь отличие. Ведь, если поразмыслить, почему
пьеса на свободную тему не сможет считаться пьесой для большой сцены? Или почему пьеса для детского театра не может считаться пьесой на свободную тему или пьесой для большой сцены? Если пьеса одноактная, то она не для большой сцены? То есть, если
пьеса многоактная, то она для большой сцены или на свободную тему? А разве пьесы, высланные на конкурс, писались по чьему-то заказу? Тогда они, если писались по заказу, не могут считаться пьесами на свободную  тему. Тут я вспомнил детство, школьные экзамены, контрольные по русскому языку и литературе, когда мы писали сочинения
на свободную тему. В общем, множество вопросов появилось у меня после прочтения Положения; как я размышлял, следовало бы организаторам данного театрального конкурса поточнее написать об этих самых номинациях, их особенностях. Позднее
                -139-
через неделю после высылки своей комедии на конкурс я написал письмо в адрес
жюри о том, что не совсем понятно, чем отличаются некоторые номинации, но, как догадывается мой дорогой и проницательный читатель, ответа я так и не получил.
   В каждой номинации предполагались три денежные премии, также почетные дипломы. Помимо трех премий, организаторы упоминали о специальном призе за понравившуюся им пьесу, однако было непонятно, чем отличается та или иная премия от спецприза. Спецприз был выше премии или чем-то ниже ее? Или это особый знак почтения к
автору, особое поощрение автора, ничем не связанное с присуждением различных премий? Вопросы, многочисленные вопросы множились с каждой минутой, а ответов
я не мог получить, вследствие чего злился все больше и больше.
  Потом я прочел в Положении, что пьесы- лауреаты конкурса примут участие  в театральных марафонах, а лучшие пьесы издадут отдельной книгой и они будут рекомендованы к постановке в театре. Прочтя последние строки Положения, я неожиданно для себя грубо и очень громко выругался, ударив кулаком по клавиатуре компьютера.
-Сереж, что с тобой?- удивилась Валя, подойдя ко мне.
   Я ничего не ответил ей, насупившись.
-Сергей, что случилось?
   Я читал Положение дальше и  даже не повернулся в сторону Вали. Она поднялась
с дивана, подошла ко мне, заглядывая в глаза.
-Тебе написали по Интернету что-то нехорошее?- участливо спросила она.
-Нет… Нет, не мешай…
   Валя пожала плечами и отошла от меня.
-Рекомендованы!- повторил я прочитанное в Положении о конкурсе.- Всего лишь!
 Всего лишь они рекомендуют, черт бы их драл!
   Валя промолчала, поглядев сурово на меня.
   Как понял мой читатель, я взбесился сообщением о том, что пьесы-призеры
на конкурсе всего лишь будут рекомендованы к постановке, что значит следующее: эти пьесы никто не поставит в театре, их забудут сразу после окончания конкурса. Ведь согласитесь: слово «возможно» имеет один смысл, а слово «точно» или
«гарантировано» совсем  иной смысл. И одно дело, когда что-то обещают
КОНКРЕТНО, и совсем другое, когда говорят НЕТОЧНО, ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО! Возможно, когда-то где-то кем-то в далеком будущем кто-то там поставит какую-то пьесу… Зачем же проводить подобные театральные конкурсы, если пьесы-призеры
не ставить на сцене? Лишь для имитации бурной деятельности? Или для повышения своего театрального имиджа, своего реноме?.. Или для привлечения денежных
средств в тот или иной театр? Чтобы поддержать современную драматургию, которой
нет в наших российских театрах? Кстати, не кажется моему дорогому читателю, что весьма абсурдно звучит начало прочитанного мною Положения о театральном кон-
курсе, где написано, что данный конкурс проводится для выявления новых
 драматургов и новых современных интересных пьес?  Конкурс прошел, забудьте? Забудьте все пьесы-призеры, забудьте всех современных драматургов, которые безуспешно пытаются поставить свои пьесы на театральной сцене?.. М - да,
господа!..  Вопросы, многочисленные вопросы, на которых нет ответа… Тем не
менее я благодарен организаторам разных театральных конкурсов за их
самоотверженную работу, за их энтузиазм!
    Далее я прочитал в Положении, чуть успокоившись, что будет проведена
лаборатория драматургов с участием ряда театральных критиков  и пьесы получат рецензии нескольких театральных критиков.
   Я встал, отошел от компьютера, стремясь переключить свое внимание на что-то
 другое - таким путем не раз достигал улучшения душевного состояния. Мельком
                -140-
взглянул на Валю, прилипшую к экрану зомбиящика, пошел на кухню попить чай.
  Однако мысли все равно вертелись вокруг болезненной мне театральной темы. Как показывает наша современная действительность, размышлял я, современная
российская драматургия НЕВОСТРЕБОВАНА нашим театром, к большому
сожалению, а современный драматург обречен на работу « в стол», или лишь для читателей, но не для зрителей. Получается, что и зрители лишены возможности
увидеть и оценить современную пьесу, дать оценку автору в виде аплодисментов или гнилых помидоров. Да, авторы могут печататься в журналах или Интернете, но им никогда и никто не объяснит, почему их пьесы  не нужны театральному сообществу.
А если автор отважится зайти в тот или иной театр и отдать свое детище  заведующему литературной частью театра (любопытно, а для зачем, собственно, в театрах есть
штатная единица «завлит», если нет новых современных пьес,  и все постановки спектаклей одни и те же многие десятки лет?!), то автору в лучшем случае  не
 нахамят, возьмут недели на две его пьесу, а потом откажут в постановке; пьесу
автору могут даже не отдать, аргументируя это правилами театра, показать по
 прошествии времени пьесу знакомому писателю или своим актерам,  и вместе  с
ними исказить до неузнаваемости саму пьесу, оставив целой и невредимой только
идею произведения, далее поставив переписанную пьесу где-то в антрепризе. Почему
это происходит, господа? Вот, говорят, у нас свобода,  демократия (не будем
 обсуждать здесь, какая  в сущности свобода и демократия), у нас якобы можно всё обсуждать, говорить якобы без боязни, писать без опаски. Но современных
драматургов просто игнорируют! Не думая о том, что классики в свое время писали именно для СВОИХ СОВРЕМЕННИКОВ про СВОЕ СОВРЕМЕННОЕ ВРЕМЯ. Может,
 я повторяюсь, но понятна ли моя мысль? Думаю, для умных людей понятна. А
некоторые известные режиссеры ставят сейчас только классику, пьесы об Антигоне
 и т.д., ПЫТАЯСЬ ВСТАВИТЬ СВОЕ СЛОВО в старые тексты. Пытаясь сказать
 что-то свое, между строк... Когда кончится переписывание старых пьес? А тогда,
 когда не будут оплачивать такую работу переписывателям и тем режиссерам, которые хотят ставить старые пьесы и еще быть соавторами тех пьес после их переписывания.
Как я недавно заметил в одном московском театре постановку по "мотивам" самого Шиллера. Пишут так" Играем... Шиллера!" А почему играем и потом многоточие? А почему там написано "инсценировка", когда Шиллер писал именно пьесы, для театра,
а не романы?! Почему? Потому, что ПОКА разрешается такое переписывание и
ПОКА за это переписывание платят авторские режиссерам, худрукам и иже с ними!
 Когда Министерство культуры, как думаю, очнется от долгой спячки и увидит засилье старых пьес и безбожное кромсание и переписывание классики, сделает замечание режиссерам и худрукам, перестанет выделять бюджетные деньги за постановку лишь старых пьес, вот тогда ситуация изменится в корне! А пока современных драматургов просто игнорируют!
    Может, кто-то меня упрекнет в политическом подтексте, но ассоциация сама напрашивается. Ранее в мерзопакостные сталинские времена можно было угодить
в тюрьму или быть сразу расстрелянным за ложный донос или иной пустяк,
в брежневские застойные времена за громко рассказанный анекдот или громкое выражение своего неприятия советской действительности могли  бы просто посадить
 в психушку или в тюрьму, объявив человека диссидентом, теперь же просто ИГНОРИРУЮТ людей, авторов, драматургов, их ПРОСТО НЕ ЗАМЕЧАЮТ! Вопрос сразу моим читателям: лучше игнорирование или постоянное наблюдение за всеми, постоянная слежка, доносы и так далее? А быдлу лицемерно объясняют: ведь у нас демократия, можно обсуждать разные идеи, высказывать альтернативные мнения, говорите! Но больше НИЧЕГО вы не сможете! Публикуйтесь в Интернете или в журналах, если редактор очень смелый и согласен с вами, авторами, но больше ничего
                -141-
 не сможете! Ставить вас, драматургов, никто не будет... Как говорят, спасение утопающего- дело рук самого утопающего... Лицемерие, ложь, показная вежливость,
эвфемизм. Помните, господа,  старый фильм "Невероятные приключения итальянцев в России": "Мафия бессмертна!" Мафия есть везде. Пока не перестанут платить за переписывание классики, будут классику кромсать, к сожалению, и ее переписывать. Ссылаясь на острую нехватку СОВРЕМЕННОЙ драматургии. Не видя новых пьес или
не желая их видеть. Особенно это обидно, когда печатают НОВЫЕ КНИГИ, не
ссылаясь на тот факт, что нам хватит и хороших старых книг, и снимают НОВЫЕ КИНОФИЛЬМЫ, не ссылаясь на тот факт, что нам якобы хватит СТАРЫХ хороших фильмов! Ой, неужели опять, господа, я повторяю свои мысли? !Вот и приходится российским драматургам работать «в стол», лишь надеясь на будущие постановки
своих пьес. Говорят, вода камень точит… Только камень ли, господа? Или грязь затвердевшую? Чтобы эти окаменелости разрушить, потребуется много воды, водопад
или горный поток, чтобы унести грязь куда-то вдаль, разбросать подальше, чтобы не видно было… Чтобы стало потом ясно, где грязь, а где камушек, может, драгоценный лежит…
   Думая таким образом, я вернулся в комнату и снова сел за компьютер. Я зашел  на другие театральные сайты, сайты других театральных конкурсов, переписал  все
электронные адреса, чтобы выслать свои комедии на различные театральные конкурсы. Как я понял, Положения о конкурсах почти одинаковы, лишь призы на оных
конкурсах отличаются друг от друга. И все, все конкурсы лишь РЕКОМЕНДУЮТ
 пьесы- призеры к постановке на театральной сцене!
  Проведя два часа в Интернете, я выслал комедии на все конкурсы.
-Сереж, ты не устал сидеть за компьютером?- с интересом спросила меня Валя.
-Уже заканчиваю.
-Да неужели? Час ночи уже.
   Ой, напрасно она иронизировала надо мной!
-Слушай, Валь,- не остался я в долгу, - а ты не устала сидеть каждый день у
 зомбиящика с пультом  в руках?
-При чем…
-А при том!- рассердился я.- Я-то делом занимаюсь, выслал сейчас комедии на театральные конкурсы, а ты?
   Валя разволновалась, встала, недовольно глядя на меня:
-А я только бездельничаю, да? А ты у нас самый настоящий труженик?
-Да, труженик!
-А где твой Мольер?- неожиданно для меня спросила Валя.
-Гм, при чем тут Мольер?
-Что-то он давно с тобой не разговаривал!
  Я выключил компьютер, встал, пожал плечами, не зная, что ответить жене. Мне
крайне было неприятно слышать насмешки по поводу встреч с Жаном-Батистом,
ощущать равнодушие близкого человека к моим театральным и литературным
мукам, поэтому я постарался сделать вид, что не расслышал вопрос жены.
-Сереж, ты будешь спать или нет?
   Я молча лег на диван, выключив свет и ничего не отвечая жене.
-Сереж, ты молчишь?
   Я мечтал сейчас лишь об одном: побыстрее заснуть, чтобы никого не слышать…
   Валя поняла, что ответа она не получит, и замолкла. А я заснул через минуты две…


                Глава  17
                Визит в  московский банк «Русский аршин».
                142-
   Утро началось совсем нерадостно для меня.
-Сереж, поднимайся быстрее!- требовала Валя, толкая меня.
 Я очень не люблю, господа, когда меня грубо будят и требуют, чтобы я
моментально встал. Я не открывал глаза, хотя, честно говоря, минут пять назад
проснулся, приоткрыл на миг глаза и потом их снова закрыл - уж очень спать
 хотелось.
   Однако Валя не унималась:
-Ну, ты встанешь или нет?
   Ой, не хочется с ней ругаться по пустякам!
   Я шумно вздохнул, открыл глаза и с видом мученика, готовящегося пойти на
казнь, спросил жену:
-Что ты хочешь?
-Сереж, не сердись. Надо тебе сходить к психиатру.
-Нет, не надо.
-Я договорилась, чтобы мы с тобой сходили к нему.
-Думаешь, я обрадован твоим заявлением?- поинтересовался я, вставая и понимая,
что она хочет вести меня к психиатру.
-Догадываюсь, что нет, - сразу ответила Валя, после чего сообщила, что меня
сегодня ждет врач-психиатр, муж ее близкой знакомой, в семнадцать часов.
   Я довольно холодно ответил, одеваясь:
-Боюсь, я не обрадую его своим визитом.
-Конечно, не обрадуешь его! Но сходить надо! Или тогда он сам придет к нам.
-Нет и еще раз нет,- отказался я. – Ты сама с ним договорилась, ты и иди.
-Но почему? Ты не понимаешь…
-Я всё понимаю, Валя!- оборвал я жену.- Я здоров, никаких психических
заболеваний у меня нет, ясно?
-Но…
-Никаких психических заболеваний у меня нет!- повторил я. – Тем более, что
сегодня меня ждут в банке.
-В банке? Зачем туда идешь?
-Искать себе спонсора,- быстро ответил я.
-Спонсора?
-Для создания своего театра,- уточнил я.
-Ой, какой ты наивный! До сих пор надеешься?
   Я не стал ей больше отвечать и что-то объяснять.  Конечно, я понимал, что
склонность к компромиссу и уступчивость намного лучше, чем резкость и
 безапеляционность,  особенно, в отношениях с собственной женой, но поймите
меня, господа: ведь я совсем не больной, в полном рассудке,  в самом деле я виделся
с самим Мольером и разговаривал с ним, поэтому резко оборвал Валю, не соглашаясь сходить с ней к психиатру. До сих пор она не верила мне, что Мольер являлся ко мне
 и говорил со мной.  К тому же Валя, хотя  любила меня и желала  успеха, не верила,
 что когда-нибудь мои комедии будут играть на сцене, как и то, что я найду себе
спонсора.
   Я быстро оделся, поел и ушел на работу.
   Еле дождавшись конца рабочего дня, я буквально вылетел из поликлиники, весело присвистывая. Дело в том, что сегодня меня ждали в шестнадцать часов в банке
«Русский аршин». Накануне я звонил в различные московские банки, желая найти
 своего спонсора для создания своего театра. Многие банки сразу отказали мне, говоря, что подобными благоглупостями не занимаются, некоторые обещали подумать. Звонил
я несколько раз со своей работы в поликлинике из регистратуры, вследствие того,
 что даже городского телефона в моем кабинете не было. Что ж, трудности лишь
                -143-
закаляют характер, господа!..
   Итак, исполнительный директор банка «Русский аршин» Котов назначил мне
сегодня встречу в шестнадцать часов, поэтому я шел к нему в весьма радостном настроении.
    Банк «Русский аршин» располагался в двухэтажном особняке в центре города.
Нашел его я довольно быстро, постоял минут пять перед входом, приглаживая волосы
и стараясь успокоиться. Наконец, собрался с духом и вошел в банк.
   На входе меня остановил суровый охранник средних лет:
-Стойте, вы к кому?
-К Котову,- ответил быстро я, желая побыстрее отойти от охранника, однако не
 тут-то было.
-А вы договаривались о встрече?- не унимался охранник.
-Послушайте, - проговорил я с некоторым чувством досады,- если я явился сюда,
если я говорю, к кому иду, значит, знаю, куда иду и к кому! Дайте мне пройти!
-Сейчас я узнаю,- решил охранник, звоня по внутреннему телефону.
   Через минуты три он положил трубку, кивнул мне, говоря:
-Да, вас ждут. Оружие есть?
-Нет, оно мне не нужно.
-Гм, я вам, что ли, предлагаю оружие? Есть у вас оружие?
-Нет! Я могу пройти?
-Идите, второй этаж, кабинет третий,- разрешил охранник.
   Я поспешно прошел на второй этаж, остановился перед кабинетом с табличкой «3». Постучав для приличия, я слегка приоткрыл дверь.
   Оказалось, что вошел я в приемную Котова, в которой что-то печатала секретарша, миловидная девушка лет двадцати трех.
-Вы к кому?- моментально спросила она, бросив косой взгляд в мою сторону, одновременно продолжая печатать.
 -К Котову,- коротко ответил я, собираясь войти в его кабинет.
   Однако секретарша вскочила со своего места, преградила мне дорогу в кабинет
 шефа, недовольно оглядывая меня с ног до головы.
  Ох, как меня раздражают подобные бесцеремонные взгляды, мой дорогой читатель! Являешься куда-то, а тебя допрашивают, оглядывают с опаской, будто я террорист
или маньяк, желающий всех зарезать или подорвать. Как говорили в старину,
непрошеный гость хуже татарина, так?
-Мне к Котову,- повторил я как можно спокойнее, мысленно успокаивая себя.
-А вы договаривались о встрече?- задала очередной вопрос секретарша, внимательно смотря на мои плохо почищенные туфли. 
-Договаривались.
   Как видно, она была из серии тех секретарш, кои занимаются лишь тем, что не пропускают посторонних к шефу.
-Сейчас я уточню,- важно сказала  секретарша, входя в кабинет Котова.
   Минуты через две она вышла из кабинета с ослепительной улыбкой на лице.
   Я поразился такой ее метаморфозе, но ничего не сказал, ожидая, что последует
 дальше. А дальше секретарша предложила мне присесть в кресло, говоря, что
господин Котов сейчас занят и примет меня через полчаса. Я пожал плечами, сел
 в кресло, протяжно вздыхая.
-Хотите кофе?- осторожно спросила меня секретарша, роясь в бумагах на столе.
-Нет, спасибо.
   После моего ответа она будто забыла о моей персоне, начав быстро печатать
 на компьютере.
   
                -144-
   Полчаса прошли в томительном ожидании встречи с Котовым. Я успел осмотреть кабинет, просмотреть глянцевые журналы на столе, обдумать будущий разговор с директором банка. За полчаса входила и выходила из кабинета масса сотрудников,
все ходили с бумагами, у всех лица сосредоточенные, можно даже сказать –
напряженные. Прошло сорок минут,  и я решился подать голос:
-Скажите, может, господин Котов освободился?
-Он занят,- равнодушно произнесла секретарша, даже не смотря в мою сторону.
    Мне надоело ждать, господа, я понял, что нужно действовать! Я быстро встал,
подбежал к заветной двери директора, шумно распахивая ее.
-Вы куда? Стойте!- услышал я за спиной окрик секретарши, но было поздно - я вошел
в кабинет Котова, закрывая за собой дверь.
   За широким столом черного цвета восседал лет сорока важный господин в дорогом коричневом костюме и черном галстуке с прикрепленным бриллиантом, светлый шатен
 с серыми глазами и резкими чертами лица. Он говорил с кем-то по сотовому телефону. Манера  разговора и поведения выдавала в нем человека властного и даже грубого,
что мне, откровенно говоря, не понравилось.
   Я остановился у двери, ожидая, когда Котов закончит говорить по телефону. В
какой-то миг у меня появилось желание уйти отсюда, чтобы не видеть физиономии Котова и не слышать его, но большим усилием воли я пересилил себя и заставил
остаться в кабинете.
-Вы что хотите?- спросил он меня, когда выключил свой сотовый телефон.
-Я - Соколов Сергей Константинович, писатель,- начал я, но договорить мне не дали - дверь открылась и в кабинет влетела секретарша с красным от злости лицом.
-Извините, Павел Антонович, он не послушал меня! Зашел без разрешения!- выпалила она, вновь недовольно оглядывая меня с головы до ног.
- Ладно, Кать, иди к себе,- снисходительно бросил Котов, давая ей знак выйти.
   После того, как секретарша вышла, Котов предложил мне сесть.
-Ну, слушаю вас,- вполголоса произнес Котов, выжидательно глядя на меня.
-Вы помните наш разговор по телефону, Павел Антонович,- начал я,- я пишу пьесы,
хочу создать свой театр и…
-Постойте,- оборвал меня Котов,- я наш разговор помню, зачем мне его
 пересказывать? Я лишь желаю уточнить цель вашего визита ко мне.
-Какая цель? Поиск спонсора.
-Спонсора? У вас есть свой бизнес-план?
-Нет.
-Нет никакого экономического обоснования вашего проекта?- поразился Котов.
-Какого проекта?
- У вас нет бизнес-плана?
-Нет!- признался я.- Не имею экономического образования, поэтому не могу ничего подсчитать или прогнозировать. Я пишу пьесы, понимаете?
-Понимаю,- кивнул Котов. – И вы должны понять меня, как  это мой банк «Русский аршин» вдруг даст просто так свои деньги?
   Котов пристально смотрел на меня, не мигая.
-Просто так? Ваш банк поможет нашему театру, нашей культуре…
-Полно, господин Соколов!- поморщился Котов.- Ни к чему тут высокие материи! Говорите предельно кратко и предметно!
-Я хочу создать свой театр.
-Так, вот это понятней,- улыбнулся Котов, начав курить.- Если хотите курить,
пожалуйста.
-Нет,- я отрицательно качнул головой,- не курю.
-Гм, похвально!...  Итак, вы желаете создать свой театр?- снисходительно спросил
                -145-
Котов, не отрывая взгляда от меня.
-Да!
-На пустом месте?
-Как это на пустом месте?- повторил я слова директора.- Я должен найти сначала
деньги, потом нанять людей, найти помещение, чтобы…
-То есть ничего у вас нет!- вновь перебил меня Котов, слегка усмехаясь и пуская
дым в мою сторону.
-Гм, Москва тоже не сразу строилась,- нашелся я.
   Однако мой оптимизм не понравился директору банка:
– Нет! У вас ничего нет!
-Сегодня нет, завтра будет,- сказал я невозмутимо.
-Слушайте, у вас нет  ни помещения, ни актеров, ни денег, так?
-Так,- согласился я.
-Ни помощников?
-Ну, пока с этим трудно…
-Сколько вам лет?
-А зачем…
-Сколько вам лет, Сергей Константинович?
-Сорок.
-И вы наивно думаете, что без всего можно в наше время создать свой театр?
   Усмешка Котова стала меня раздражать, я чуть не вспылил, еле сдержался от
возмущения.
   Минута прошла в полном молчании.
   Котов продолжал пускать клубы дыма в мою сторону, нисколько не задумываясь
о том, что дым меня раздражает и мне не хочется его вдыхать.
-Вы молчите?- с явной иронией в голосе спросил меня Котов.
-Уж не знаю, что вам и ответить!- признался я.- Когда мы говорили по телефону, я….
-Прекратите ссылаться на ваш телефонный звонок, Сергей Константинович!- перебил меня Котов.- Я разрешил вам зайти ко мне, так что извольте четко и ясно изложить
план своих дальнейших действий. Вот вы получите мои деньги…
-Гм, ваши деньги или деньги банка?- поинтересовался я.
-Ладно, получите деньги моего банка «Русский аршин»,- уточнил с ухмылкой Котов, перестав курить.- Кстати, я создал этот банк, понятно вам? Я являюсь его
 директором, ясно?
-Ясно.
-Так вот,- продолжал Котов,- вы ищите спонсора?
-Да.
-Банк не сможет стать вашим спонсором,- объявил мне Котов с непроницаемым выражением лица.
-Не сможет?
-Да, не сможет!
-А зачем тогда вы пригласили меня…
-Наш банк сейчас не спонсирует разные проекты,- возвестил Котов, пристально
глядя на меня.- Но наш банк  может выдать вам кредит.
   Я понял, что напрасно пришел в банк «Русский аршин» и мысленно ругал себя за излишнюю доверчивость и поспешность своих действий. Одно дело,  когда банк спонсирует организацию или частное лицо, но совсем другое, когда банк дает кредит
под проценты, который необходимо отдать, а связываться с кредитом я не хотел.
-Что же вы молчите, Сергей Константинович? Деньги получите. Кредит дадим, но
что вы будете делать дальше?
-Если у меня будут деньги, буду создавать свой театр,- зачем-то ответил вяло я,
                -146-
желая в этот миг поскорее выйти из банка.
-Так, поясните, что значит для вас - создать свой театр? Вот вы получите деньги
моего банка, дальше что?
-После этого буду искать помещение для театра, актеров, режиссеров и…
-То есть ничего у вас нет?
-А что должно быть у меня, поясните?- осторожно попросил я, еле сдерживаясь от возникшего раздражения. – Если не хотите быть спонсором, зачем надо было
приглашать меня к себе? Разве я просил вас  дать мне кредит?
   Котов снова усмехнулся:
-Дело в том, что ситуация в финансовом мире меняется с каждой минутой, но вам
 того не понять…  Вчера могли быть спонсором. Сегодня нет. Но кредит мы дать
 вам можем, повторяю!
-Да?
-Да. сколько денег вам надобно, Сергей Константинович?
-Не знаю…Я не хотел брать кредит, надеялся на вашу спонсорскую помощь.
-Ну - у, знаете… - развел руками Котов и задумался на минуту.
   Я тоже молчал, не зная, что и делать в подобной ситуации.
   Наконец, Котов прервал молчание:
-А вы знаете, сколько в Москве театров?
-Знаю.
- А сколько театров во всей России?
-Честно говоря, количество театров в России не подсчитывал,- ответил невозмутимо
я, слегка вздыхая,- не понимаю, к чему подобные вопросы?
-К чему подобные вопросы? А к тому… К тому, что ничего у вас не выйдет,
господин Соколов!
   Я не сдержался и повысил голос:
-Именно для этого вы меня пригласили? Чтобы подсмеиваться надо мной? Мол, у
вас ничего не выйдет, да? Думаете, мне приятно слышать ваши слова? Понимаю, я
проситель, поэтому должен терпеть ваши насмешки, но…
-Хватит!- перебил меня Котов, стукнув кулаком по столу.- Успокойтесь! У меня тут
 банк, а не благотворительное общество! У меня коммерческий банк! Мы вкладываем деньги в разные коммерческие проекты, так что имеем право задавать какие угодно вопросы и знать буквально  обо всем! И если я задаю вам, господин Соколов, разные вопросы, которые вас так раздражают, значит, я обязан их вам задать! Задаю вопросы
не из праздного любопытства! У вас нет ни бизнес-плана, ничего нет!
-То есть денег не дадите?
-Я дам вам денег, хотя вы даже не знаете, даже не посчитали, сколько их вам нужно
 для создания театра,- властно  сказал Котов, глядя мне прямо в глаза.- Дам вам
кредит, но вы  даже не знаете, какая сумма нужна вам!
   Честно говоря, господа, я затруднялся ответить на вопрос банкира относительно необходимой мне суммы для создания театра. И мне никто не ответил бы на подобный вопрос, даже Незамыслов или моя знакомая Таня. Понимаю, что предварительно
нужно было подумать, какая сумма нужна для создания театра, и прекрасно понимаю, каким я наивным показался директору банка. Но повторяю, что ни у кого из моих знакомых я не смог узнать о необходимой денежной сумме…Я вспомнил случайно услышанный недавно разговор об аренде помещения в Москве, когда за две комнаты платили сто тысяч рублей в месяц.
   Котов повторил свой вопрос, не отрывая пристального взгляда от меня.
-Ну, примерно для начала миллиона два,- осторожно ответил я.- В виде спонсорской помощи.

                -147-
-Еще раз повторяю, Сергей Константинович: дадим вам кредит!- твердо сказал
Котов.-  Дадим вам два миллиона. Хватит?
-Уж не знаю….
-Не знаете?
-Два миллиона рублей…- медленно проговорил я, понимая, что эта сумма лишь
мне кажется громадной, чего не скажешь о моем собеседнике.
-А хватит?
-Для начала,- робко ответил я. – Кредит-то надо отдавать…
-Конечно, надо отдавать…
-А если не хватит,- спросил я осторожно Котова,- можно потом снова к вам
обратиться?
   Услышав мои слова, он громко захохотал, весь затрясся от смеха, даже слезы на
 глазах выступили. Я замолк, ожидая, когда директор прекратит смеяться. Минуты
через две Котов принял строгое выражение лица и насмешливо спросил:
-Значит, двух миллионов  не хватит?
    Неожиданно для себя у меня вырвалось:
-Знаете, я не хотел брать кредит… Еще и проценты платить.
-Ах, проценты платить не хотите? Проценты надо всегда платить. Тридцать
процентов с кредита.
   Я ужаснулся:
-Сколько, сколько?
-Тридцать процентов,- спокойно  ответил Котов.- Ну, ваш ответ?
-Мой ответ? Я просил спонсорскую помощь банка, а не кредит,- признался я,
перестав смотреть на физиономию Котова.
   Котов укоризненно покачал головой, говоря с досадой:
-Спонсорскую помощь вы хотите? А кредит нет, да? М - да… Как вы не понимаете,
что просто так денег вам никто не даст! Бесплатный сыр лежит только в мышеловке.
-Может, мышеловкой следует назвать ваш кредит?- быстро  спросил я.
   Минута прошла в молчании.
   Я незаметно для директора банка глянул на часы: прошло полтора часа после
моего прихода в банк.
-Что же вы молчите?- нетерпеливо спросил Котов.- Вы хотите получить деньги
 для создания театра?
-Хочу, но кредит брать не желаю.
-Так…  А если я дам вам большую сумму кредита? – Он помолчал, потом
 решительно произнес:-  Ладно, дам вам больше! Дам вам десять миллионов!
-Десять миллионов?
-Да! Однако потом вы обязуетесь отдать часть их мне. Ясно? Откат мне!
   Я опешил, застыл на миг, потом робко спросил:
-То есть… то есть для этого вы меня пригласили?
-Да! Да-да!- вскрикнул Котов.
-Хотите получить взятку?
- Да! Вернее, хочу получить часть своих денег наличными! На - лич- ны- ми!-
повторил по слогам Котов.- Можете называть это взяткой, хотя я так не считаю!
 Именно для того, чтобы поговорить с вами, наивным автором, не по телефону!
Порой даже стены слышат. Порой даже прослушивают телефонные аппараты. Мне
не нужны подслушивающие и подсматривающие! Даже в моем банке есть стукачи! Поэтому я пригласил вас к себе в кабинет для откровенной беседы. Ясно вам или
нет?!
-Ясно…- пролепетал я, понимая, что ничего у меня не выйдет нужно побыстрее
уходить из банка «Русский аршин».
                -148-
-И что же вам ясно?
-Ничего тут не выйдет.
-Почему ничего не выйдет? Я дам вам денег, но часть их вы отдадите мне.
-А зачем я должен вам их отдать?- наивно спросил я.
-Гм, какой вы странный господин! Это благодарность мне!
   Меня изумлял цинизм Котова и его откровенный разговор. Он впервые видел меня, никогда не говорил ранее, исключая тот самый единственный телефонный разговор,
после чего он пригласил меня к себе. Тем не менее он требовал отката так грубо и цинично, что мне стало не по себе, ведь я впервые находился в подобной
щекотливой ситуации.
-Ну, чего вы молчите?- допытывался Котов.
-Скажите, почему вы так откровенны со мной?- поинтересовался я.
   Котов от злости дернул губой и  неприятно усмехнулся:
-Откровенен с вами? А кого мне бояться? Вас, просителя? Кто нас тут слышит? Прослушки тут нет, проверено!– Он помолчал минуту, поглядел прямо мне в глаза,
потом заявил:- Чего притих?.. Я тебе дам в пять  раз больше!
-Тебе?
-Ладно, давай без формальностей,- цинично произнес Котов, снова закуривая и
 пуская сигаретный дым в мою сторону.- Тебе, вам…Ты просил два лимона, так?
-Два миллиона.
-Черт, ладно, два миллиона… А я даю тебе десять. Хватит тебе?
   Я пожал плечами:
 -Уж не знаю… Не каждый день театр создаю.
   Котов громко засмеялся:
-Хорошо сказал! Видно, что сатирик!.. Жду ответа на свое предложение,- произнес довольно холодно, уже без улыбки, Котов.
-Ваше предложение?
- Именно! По поводу отката!
   Я не знал, что мне ответить.
-Ну, каков твой ответ, комедиант?
-Не знаю… - замялся я.- Законно ли это, я…
-М - да… Законно ли это?- повторил мои слова с нескрываемой иронией Котов.-
Закон у нас один, знаешь это? А людей слишком много, поэтому каждый тянет
 этот закон на себя.
-Я не рассчитывал на кредит.
-А я его тебе предлагаю!- настаивал Котов.
   Я сидел в задумчивости.
-У тебя открыт счет в банке?
-У меня есть личный счет,- сообщил я.
-Нет, не то… Должен быть счет театра.
-Такого нет… Ведь театра пока нет…- пролепетал я.
   Котов помрачнел:
-Тогда плохо… Неужели ты еще не зарегистрировал свою организацию?
-Нет.
-Ты должен сначала зарегистрировать некоммерческое партнерство,- советовал
мне Котов,- возьми бумагу и записывай… Придумать название организации…
-Театра,- подсказал я.
-Да, театра. Как хочешь его назвать?
-Ну, театр Соколова.
   Говорил я, господа, нехотя, желая побыстрее уйти под каким-либо благовидным предлогом. Брать кредит в банке совсем не входило в мои планы, да еще давать
                -149-
взятку директору… Мне это напомнило времена детства, времена повального
дефицита, когда в магазинах продавались товары в нагрузку, то есть, чтобы купить
приглянувшийся тебе товар, необходимо было купить ненужное тебе, что называлось «нагрузкой». Я сидел с бледным лицом, уставившись в одну точку перед собой. Но директор банка, очевидно, так был увлечен своей идеей получить от меня откат, что
не заметил моего душевного состояния.
-Театр Соколова?- Котов слегка улыбнулся и заметил:
-А ты от скромности не умрешь.
-Гм, возможно…
-Не умрешь!.. Ладно, пусть будет твой театр называться твоей фамилией,- согласился Котов, кивая,- ладно… Значит, некоммерческое партнерство «Театр Соколова». Регистрируешь свою организацию, получаешь юридический адрес, счет в банке, свидетельство о государственной регистрации организации, становишься на учет в налоговой инспекции. Ясно?
-Ясно.
-Да, открывать счет для своего театра будешь в моем банке,- потребовал Котов.
-Хорошо,- уныло ответил я.
-Открывать счет только в моем банке,- почему-то повторил Котов.
-Уже я это слышал.
-Гм, ничего… Вопросы есть?
-Есть.
-Слушаю! Ну?- Котов снова закурил, встав из- за стола.
-Каким образом я отдам вам часть денег?
-Это детали. Главное - твое согласие,- известил меня Котов, быстро прохаживаясь
по кабинету.
 -Согласие? Вы даже не сказали, сколько хотите получить.
-Ах, не сказал, да?- насмешливо проговорил Котов.- Десять процентов от названной
 мной суммы.
   Я опешил, быстро посчитав требуемую директором банка сумму:
-То есть один миллион рублей?
-А ты неплохо считаешь, комедиант,- похвалил меня Котов.- Ну, жду ответа!
-А не многовато?
-Нет! – твердо ответил мне Котов.- Так все платят.
   Я  молчал.
  Молчал и Котов, перестав улыбаться.
-А можно я подумаю?- нашелся я.
-Подумаешь? Ты еще подумаешь?! – возмутился Котов, садясь в кресло.
   Я не выдержал и поднялся с места.
-Что такое? Вы уходите?- Неожиданно Котов вновь перешел на «вы», как и
 неожиданно ранее стал обращаться ко мне на «ты».- Что такое? И каков ваш ответ?
-Я… я подумаю,- уклончиво ответил я.
   Котов тоже встал, сурово глядя на меня.
-Я подумаю,- повторил я, собираясь уходить.
-Что ж, подумайте… Если это не вежливый отказ… Вам хотят помочь, а вы…-
упрекнул меня Котов, сверля меня холодными серыми глазами.
 -Знаете, я даже не знаю, как отдать эти десять процентов вам…- начал объяснять
 я.- Ведь я еще должен потом вернуть и  этот кредит тоже… Говорите, что банк ваш коммерческий, выделяет деньги на коммерческие проекты, но театр отнюдь  не коммерческая организация. Театр не коммерческий магазин.
-Это весь твой ответ?
-Я подумаю…- С этими словами я попрощался с директором и быстро вышел из
                -150-
 его кабинета.
   Бледный, разочарованный, я вышел на улицу.
   Минуту я постоял, закрыв глаза, ругая себя за излишнюю поспешность решений, необдуманность действий, ведь только сейчас, вспоминая свой телефонный разговор
с директором Котовым, я припомнил его  одну фразу о кредите. Правда, он очень осторожно вставил  слово «кредит» в наш разговор, желая услышать мой ответ, но,
когда я наотрез отказался от кредита, упорно настаивая только на выделении
спонсорской помощи банка, директор больше о кредите не говорил, да и я позабыл
о кредите. Тогда я не придал особого значения этому, а зря!..  Да, тогда я отказался
от кредита, прося оказать спонсорскую помощь для создания театра, мотивируя
свою просьбу тем обстоятельством, что создание театра - довольно хлопотное
занятие, которое не принесет моментального  дохода - ведь это не коммерческий
магазин, так что всякие предложения о предоставлении банком кредита совершенно
не нужны и рассматриваться никогда не будут. Я удивлялся, каким коварным
оказался Котов! Пригласил к себе, не отказался от встречи со мной, хотя дел по
 горло, стал настаивать на выделении мне кредита. И каким циничным! Хотя, если
мы живем в обществе тотального цинизма, который пронизал все общество, чего
там говорить об отдельном человеке, пусть тот и занимает пост директора
 коммерческого банка?..  Впредь, мэтр Соколов, будешь умней и осторожней,
впредь, прежде чем куда-то идти, сто раз обдумай свой визит и свои будущие
 разговоры!..
   Я открыл глаза, медленно побрел по улице, не глядя на прохожих. Несколько раз
 я неосторожно натыкался на кого-то, кто-то ругал меня сзади, но я шел, словно оглушенный, словно ничего не видя на своем пути…
   Я лихорадочно думал, что же делать мне дальше, в какой банк идти и вообще
 стоит ли посетить другой банк в Москве.  Ранее Таня говорила мне о нескольких
банках, которые довольно богаты и которые, как она считала, способны оказать спонсорскую помощь, несмотря на кризис. В числе оных значились три московские
банка: банк «Русский аршин», из которого я только что вышел, «Таун – банк» и
банк «Мегаполис». М - да, представляю вытянутое от удивления личико Тани, когда
  она услышит от меня подробный рассказ о беседе с Котовым. Идти мне или не идти
 в два других банка? Сначала, безусловно, нужно позвонить туда, но, как показывает опыт, даже звонок в банк не избавляет от неожиданностей, которые нас постоянно подстерегают. Я также представил сейчас, как морально и физически усталый,
прихожу домой и вижу Валю с немым вопросом: как твои дела? А сказать ведь
ничего хорошего мне нечего, поэтому и ожидать никакого одобрения или утешения
от нее не приходится, разве что услышать набившую оскомину ее фразу о том, что
 хватит тебе, Сереженька, заниматься какой-то ерундой, бегать по разным театрам, банкам, редакциям, лучше займись своей медициной, которая тебя кормит.
   Придя домой, как и догадывался, я увидел стоящую в дверях Валю с немым
вопросом: как дела, что нового? Я не стал ждать, когда она спросит меня об этом,
поэтому опередил ее:
-А никак… Только устал очень.
   Валя опешила:
-Что никак?
-Ну, ты хотела спросить меня, как дела?
-Да.
-Вот я отвечаю: никак. Устал очень.
-Гм, какой ты сегодня проницательный!- удивилась Валя.
-А я таким всегда был.
-Неужели?
                -151-
-Только ты не замечала этого.
-И куда ты сегодня ходил после работы? Снова в свой театр?- допытывалась Валя.
-Нет. Я был в банке.
-Наверное, ты открыл в банке свой счет? У тебя появились миллионы?
-Напрасно говоришь ты с такой иронией,- упрекнул я Валю.- Устал… Ничего не
вышло.
-Что не вышло?
-Говорил с директором банка «Русский аршин» Котовым.
-Ты с ним знаком?
-Слегка… Просил его о предоставлении спонсорской помощи театру.
-Какому?
-Ну, я хочу создать свой театр, поэтому…
   Валя нахмурилась:
-Хватит, Сереж! Хватит тебе заниматься ерундой! Ничего не выйдет. Лучше займись своей медициной, которая тебя кормит!
   Господа, а теперь вы понимаете, что я проницательный человек, который не
сомневался в Валиных комментариях? Охо- хо- хо… 
   Однако я недооценил Валю, ее инициативность, что подтвердило ее последующее заявление.
-Ладно, Сереж, проходи в большую комнату,- предложила Валя.- У нас гости.
   Я сразу насторожился, услышав о незваных гостях, , и спросил:
-И кто там?
-А ты сам посмотри,- Валя загадочно улыбнулась, и мне стало как-то не по себе.
-Значит, там сидит психиатр,- догадался я.
   Однако Валя не ответила мне.
   Я застыл, тогда Валя почти насильно затолкала меня в комнату.
   За накрытым столом сидели двое: знакомая Вали Дарья, средних лет высокая и
 крупная дама в красном платье, и примерно такого же возраста господин в джинсах,
тоже высокий и крупный, лысый, кажется, муж Дарьи, который весьма бойко
 уплетал жаркое. Припоминаю, что ранее эта Дарья как-то заходила к нам вечером, но
 без своего мужа. Бойкая бабенка, по профессии кондуктор, она громко смеялась не
 к месту, очень громко говорила, весьма раздражая меня и нисколько не смущаясь.
Теперь я вынужден был лицезреть ее вновь…Я посмотрел укоризненно на жену, она промолчала, хотя сразу догадалась, о чем я думаю в эту минуту.
-А вот и муж мой Сергей!- возвестила, улыбаясь, Валя.
   Мне ничего не оставалось делать, как поздороваться с непрошеными гостями.
   После короткого диалога оказалось, что Иван, муж Дарьи, по профессии мой
коллега. Здесь я насторожился, догадываясь, почему сегодня моя жена пригласила
подругу с мужем. Моя проницательность мгновенно подтвердилась - Иван пристально глядел на меня, перестав есть, а Валя объявила, поглаживая меня по голове, словно заранее успокаивая:
-Сереж, Иван врач, психиатр по профессии. Так что будь с ним откровенен.
   Я сделал вид, что не понял намека Вали, и ответил ей:
-Ну, а я тоже врач. Терапевт.
-По идее все врачи лечат, короче, - сообщил мне с улыбкой Иван, громко чмокая.
   Гм, кажется, мой гость Иван захотел пошутить?
   Я решил подшутить над ним:
-А по какой такой идее?
   Валя моментально поняла мое намерение - она знала мою нелюбовь к косноязычию, избитым штампам, поэтому попыталась повернуть разговор в другое русло:
-Сереж, ты бы рассказал нам про свои сочинения.
                -152-
 Я пропустил мимо ушей ее слова, повторяя снова:
 -А по какой такой идее?
   Однако Иван будто не понял меня, и продолжал причмокивать.
   За него ответила бойкая Дарья
-По какой идее? Ну, так все говорят, короче.
-Кто все?
-Сергей, по идее, короче,  мы все говорим плохо,- снова сообщил мне, улыбаясь и
икая, Иван.- Извините, я опять в ту степь, короче.
-В какую степь?- не понял я.
   Психиатр Иван икнул и нисколько не смутился этому, даже не извинившись.
-Сереж, что ты пристал к нашему гостю?- попыталась урезонить меня Валя.- Лучше расскажи что-нибудь интересное.
-Сереж, лучше ты анекдот расскажи,- попросила Дарья.
   Иван снова икнул.
-А может, вы сами что-то расскажете? О том, как ловите зайцев в  автобусе?-
обратился я к Дарье.
   Она поморщилась, говоря:
-Чего там интересного, короче. Зайцы как зайцы, бегают.
-Бегают?
   Иван икнул,  а Дарья почему-то громко захохотала, глядя на меня. Я
подумал, что она смеется надо мной, и спросил ее:
-А почему вы смеетесь?
-А нельзя смеяться, короче?- удивился Иван, икая.- Даже у меня в психиатрической больнице больным разрешено смеяться. Короче, давайте познакомимся.
-Вроде познакомились.
-Ну, по идее лучше познакомиться, короче, - настаивал на своем Иван.- Вот я,
короче, по профессии психиатр, психов я лечу, короче.
-Короче или все-таки длиннее?- не выдержал я, усмехаясь.
   После короткой паузы Валя обратилась ко мне:
-Сереж, наши гости пришли на минутку после работы. Все мы хотим отдохнуть,
 так что не придирайся к их словам, хорошо?
-Да, короче, Сергей,- кивнул Иван, снова громко икая и ковыряя корявым пальцем в зубах,- не надо придираться к моим словам… Я не говорю, короче, как придворный шаркун во дворце короля, но из-за этого, короче, не считаю себя глупцом, короче…
Я кое-что знаю о вас, Сергей.- После последних слов он подозрительно и довольно
строго посмотрел на меня, словно я, нашкодивший школьник, стоял в его кабинете директора, и он делал мне замечания.
   Тяжело вздохнув, я тихо спросил Ивана:
-Гм, что же вы знаете?
-Вы, кажется, виделись с признаком, короче?
   Дарья почему-то снова громко захохотала.
   Ложка, поднесенная мной ко рту, выпала, я застыл, ничего не отвечая гостю. А
 Иван, негодяй эдакий, словно нарочно, словно не понимая моего душевного
состояния, повторил свой вопрос. И улыбочка на его широкой физиономии стала
еще больше.
-А чего вы улыбаетесь?- неожиданно спросил я довольно сурово.
-Сереж, чего ты злишься? Ложка твоя упала,- миролюбиво произнесла Валя,
поднимая мою ложку с пола.
-Сергей, мы хотим вам помочь, короче, - заявила, улыбаясь, Дарья.
-В чем же помочь хотите?
-Чтобы вы не болели, короче.  Лечиться в стационаре сейчас сложно. Лучше дома.
               
                -153-
-Да, совершенно верно,- кивнул Иван.- По идее лучше дома лечиться. Я вам помогу, короче, коллега.
-Ах, поможете, коллега?- вспылил  я.- А я просил вас мне помочь? Я просил вас
сюда приходить и меня расспрашивать?
  Гости уставились на Валю с немым укором.
-Сереж, ты не хами моим гостям!- попросила Валя, слегка толкая меня в бок.
-Я никому не хамлю, я всего лишь хотел сейчас отдохнуть после трудного дня,-
отметил я, хмурясь.- И я никого не просил меня лечить!
  Иван равнодушно протянул, икая:
-Ну, так все психи говорят.
-Гм, спасибо вам за психа,- обиделся я.
-Сереж, короче, это я не вам,- отметил Иван, улыбаясь. – Короче, я про свою работу,
опять в ту степь…
-Иван, расскажи нам про своих психов,- попросила Дарья, но Иван отрицательно
качнул головой, отказываясь рассказывать.
  Ой, когда же этот проклятый вечер закончится? Так спать хочется…
    Дарья налила всем водки, поднимая свой бокал:
-Ну, давайте лучше выпьем!
-За что?- усталым голосом спросил я, не смотря больше ни на кого.
-А за все хорошее, короче! Выпьем!
   Все выпили.
   Потом все закусили.
   Украдкой я посмотрел на часы, вздыхая. Иван доел жаркое, громко икнул, схватил соленый огурец, громко чавкая.
   Интересно, он всегда икает и  громко чавкает, когда ест?
-Ой, как Иван любит соленые огурцы!- всплеснула руками Дарья, хохоча.
-Он, кажется, всё  любит есть,- замогильным голосом молвил я.
-А что в этом плохого?- спросила Валя, толкая меня локтем в бок, чтобы я
перестал злиться и не сидел букой.
-Короче, Иван любит поесть,- сообщила нам Дарья, думая, что это очень интересно.
-Короче, по идее все люди любят поесть,- добавил Иван. – Он поглядел внимательно
на меня и спросил добродушно:- А вы огурцы любите?
-Да, я люблю огурцы, а сидеть и не спать не люблю.
   Гости моего намека не поняли, к сожалению.
-Сергей, лучше вы расскажите нам про вашего призрака,- попросила меня Дарья.
-Какого призрака?
-Ну, Сереж, не упрямься! О Мольере расскажи ты психиатру. Он тебе поможет,-
пояснила Валя.
-Он и поможет?- засомневался я.
   Иван покраснел, услышав мои слова:
-Вы не верите мне, короче? Вы не считаете, короче,  меня профессионалом своего
дела?
-Короче, довольно!- разволновался я.- Я вас совсем не знаю! Я вас не просил мне помогать, да и не считаю себя психом!
   Иван, закивал, снова чмокая:
-Это мне знакомо! Так все психи уверяют, что они нормальные!
   А Дарья осторожно попросила меня:
-Ну, Сереж, мы тебе помочь хотим. Расскажи о своих видениях.
   Кажется, пора заканчивать эту комедию…
   Я резко встал, раздраженно отвечая:
                -154-
-Ничего и никому рассказывать не буду! Я устал и желаю спать!
   Воцарилась долгая пауза, во время которой Иван несколько раз икнул, Дарья
пожала плечами, а Валя укоризненно покачала головой. Я стоял, выжидая, когда
гости встанут, но они продолжали сидеть, словно их привязали к стульям веревками
за руки и ноги.
   Наконец, Дарья обиженно обратилась ко мне:
-Сереж, значит, ты нас гонишь, короче?
-Ну, тогда я уйду из собственного дома!- известил всех я, быстро идя к двери.
   Валя поднялась, идя за мной:
-Сереж, постой!
-А чего мне стоять? Я спать хочу, а мне того не дают.
 -Куда ты идешь? Ночью уже…
   Однако я ничего ей не ответил, поспешно надел куртку, открыл дверь и выбежал,
 не оборачиваясь, в подъезд.
-Сергей, куда ты?- услышал я крик жены, выбежавшей на лестничную клетку.
    Пройдя несколько шагов в возбужденном состоянии,  я на минуту остановился. Прохожий попросил меня прикурить, я быстро ответил, что не курю, и двинулся
прямо по улице. Уж не помню, сколько времени я шатался по темным улицам, куда
 ходил. Помню только, что, чуть успокоившись, подошел к дому Тани, вошел в
подъезд и поднялся на третий этаж.
-Ты? – удивилась заспанная Таня, открыв дверь.- Так поздно?
-Не пустишь?
-Почему? Заходи…
   Я зашел, ничего не говоря ей, пошел в комнату, лег на диван.
-Что случилось, Сергей?- недоумевала Таня.
-Кризис…- Только и ответил я, закрывая глаза…
   А наутро…
 
                Глава   18

                В предвкушении  успеха.
   А наутро я все подробно рассказал Тане. Она сидела притихшая, побледневшая,
часто гладила меня по голове, успокаивая.
-И что ты теперь намерен делать?- спросила с интересом она.
-Ты насчет чего?
-Сегодня домой пойдешь или…
-А!..- протянул я, шумно вздыхая.- Наверно, домой пойду после работы.
   Минуту помолчали.
-Ты даже не удивилась предложению банкира Котова?
-О кредите?
-Да.
 Таня пожала плечами, говоря равнодушно:
-Ну, отказался от кредита, хорошо… То же самое, думаю, будет и в других банках.
    Я догадывался о подобном ее ответе.
-Сереж, как всякий здравомыслящий человек, я думаю, не выйдет у тебя ничего с получением спонсорской помощи.
-Да?
-Не стоит  тебе больше ходить в банки,- посоветовала  Таня.
-Отказаться мне от моей мечты? Это ты предлагаешь сейчас?- удивился я,
пристально глядя в Танины печальные глаза.
-Нет, от мечты отказываться не стоит. Но просто так на голом энтузиазме денег
                -155-
ты не получишь.
-Но многие коммерческие фирмы оказывают посильную спонсорскую помощь,-
возразил я.
-Какой ты упрямый!
-Упрямый?
-Да!.. Банки оказывают иногда помощь,  но благотворительным, разным
общественным организациям, а у тебя  какая организация?
-У меня ее нет.
-У тебя ничего нет, пойми ты, Сергей!
   Я обиделся:
-Ты ничего не предлагаешь, только пытаешься меня критиковать.
-Нет, я просто понимаю, что ничего не выйдет.
-Но раньше….
-Раньше мы оба думали иначе,- подтвердила Таня.- Да, раньше ты еще не ходил
ни в один банк, так что раньше мы оба надеялись на чудо.
-Чудо?
-Именно! Чудо! Случится чудо, если кто-то даст тебе в наше время спонсорскую
помощь. Когда у тебя нет ни одной организации!
-Будет, Таня!
-Будет?
-Да… Зарегистрировать сейчас свою организацию очень просто. Котов мне все
объяснил, я зарегистрирую некоммерческое партнерство  и назову его «Театр
Соколова»,- сообщил я.
   Таня покачала головой, говоря с укором:
-Ой, Сереж, как нескромно.
-Нескромно? Так не считаю…
-Но ты один,- напомнила Таня.- Когда ты только один, ты без помощников, без
актеров и своих режиссеров, без бизнес-плана, без своего помещения, пусть даже
 взятого в аренду. Ну, понял или перечислять еще, чего у тебя нет?
   Я тоскливо ответил Тане:
-Не стоит… Ты права, у меня ничего нет.
-И если даже у тебя будет своя организация, получить спонсорскую помощь
крайне сложно, понимаешь? Просто невозможно ее получить…- Она помолчала
минуту, посмотрела на мое усталое и бледное лицо, потом мягко произнесла, словно просила прощения за свои слова:- Ты, пожалуйста, не обижайся на меня, ведь я не
хочу тебе ничего плохого, но пойми: ты можешь получить лишь кредит, а не
спонсорскую помощь, только кредит под большие проценты!
-Что тогда мне делать?
   Таня посоветовала мне, гладя мои волосы:
-Слушай, Сергей, пока успокойся, забудь про банки…
-Забыть?
-Пока жди, может, кто-то поможет… Не может быть так, что нет никакого выхода.
Выход есть всегда. Даже в безвыходной ситуации.
   Я колебался с ответом, ничего не говорил.
   А Таня продолжала:
-Пойми, ты не старый, ты энергичный мужчина, в полном расцвете своих сил. У
 тебя будет еще успех.
   Я горько усмехнулся, вспомнив одну песню:
-Еще не вечер, да? Помнишь такую песню?
-Помню. Ты не опоздаешь в свою поликлинику?
-Нет…- Я встал, прошелся по комнате, раздумывая. – Слушай, а может, сходить
                -156-
мне сегодня в «Таун-банк»?
   Таня назидательно произнесла:
-Послушай, Сергей, не упрямься, не торопись… Пока никуда не ходи.
-Это почему?
-Не стоит.
-У меня ничего не выйдет? Я неудачник, так? Я никто, да? У меня  ничего нет,
так? И…
-Сергей!
-И звать меня никак? И никто меня ставить в театре не желает? – разволновался я,
 нервно махая руками.
-Остынь ты! И не занимайся самоуничижением!- успокаивала меня Таня.- У тебя
 все выйдет, понял? Все!
   Я улыбнулся:
-Непременно! У меня будет свой собственный театр! Слушай, а ты не согласишься
стать членом моего некоммерческого партнерства?
-Соглашусь. Кажется, нужно для регистрации несколько человек.
-Найду их,- уверенно ответил я.
    Когда я оделся и собирался уходить, Таня напомнила о любительском театре
«Мельпомена».
-Да, - кивнул я,- стоит позвонить туда. Сейчас при тебе позвоню их режиссеру. Тем
более, что две недели давно прошли.
  Я вытащил из кармана брюк свой сотовый телефон и позвонил режиссеру Антону.
-Да,- услышал я бодрый голос Антона в трубке.
-Здравствуйте, Антон! Это Соколов,- начал я,- помните? По поводу постановки моей комедии у вас.
-А-а!..- протянул Антон.- Вы как раз вовремя позвонили.
-Да?
-Именно, Сергей Константинович. Я собирался вам звонить сегодня вечером.
Седьмого   мая мы закончили репетиции вашей комедии и собираемся ее играть.
   У меня перехватило дыхание от волнения, пульс зачастил, так что сразу ответить Антону я не смог.
-Алло, вы слышите, Сергей Константинович?
-Да…- глухо ответил я после минутного молчания. - Когда? Когда будет премьера?
   Таня не отрывала от меня глаз, улыбаясь.
-Так, так… Сейчас посмотрю нашу афишу…- После минутной паузы Антон ответил
мне: - По всей вероятности мы будем ее играть тринадцатого мая.
-Тринадцатое мая… Хорошо, Антон! Начало в семь вечера?
-Да… Вас не смущает число «тринадцать»?
-Вовсе нет.
 -Только приходите чуть пораньше,- попросил меня Антон,- усажу вас на
первом ряду. Вы придете со своей женой?
-Да,- быстро ответил я.
-Ну, до свидания. Ждем вас!
 -Постойте, Антон… Я сейчас хочу заняться регистрацией  некоммерческого
 партнерства, создать свой театр.
-Да ну?- удивился Антон.- Не думал о таких ваших грандиозных планах!
-Так как? Вы согласны стать членом некоммерческого партнерства?
-Я подумаю, Сергей Константинович. До встречи!
   Таня обняла меня и поцеловала:
-Я говорила, что у тебя будет успех?
   Я застыл с трубкой сотового телефона в руках, тихо повторяя:
                -157-
-Премьера, премьера… У меня скоро премьера…
-Да, у тебя премьера,- подтвердила Таня, улыбаясь.- Что с тобой?
   Я молчал, тогда Таня чуть толкнула меня:
-Сереж, что с тобой? Шок?
-Что-то вроде…- молвил я после минутной паузы.- Столько я ждал этого дня…
   Да, господа, сколько дней и ночей я мечтал о премьере своей пьесы! Сколько
времени я посвятил литературе и театру, проводя дни и бессонные ночи с листком
бумаги или за компьютером! Каждый день, ложась спать, представлял себе, что вот
 скоро (а это «скоро» что-то не наступало ни вчера, ни сегодня, хотя я старался приблизить это «скоро» как только мог!) меня поставят в театре, хоть одну мою
комедию сыграют на сцене, а благодарные и радостные зрители будет рукоплескать актерам и мне, вышедшему на сцену после премьеры по просьбе режиссера. Кажется,
моя мечта становится реальностью. Да, правильно говорят, что человеческие мысли материальны и могут иногда воплощаться в жизнь. Вспоминаю сейчас, как я радовался первой публикации в журнале. С каким трепетом я раскрывал этот литературный журнал со своим рассказом! Мало сказать - надо быть услышанным, мало написать - надо быть прочитанным. Теперь по прошествии нескольких лет я могу заключить, господа: меня услышали, меня стали печатать, меня читают каждый день и в журналах, и в Интернете, чему я несказанно рад! Но одно дело - лишь напечатать один рассказ или несколько рассказов, а совсем другое - добиться постановки своей пьесы в театре, что считаю намного сложнее. Да, меня ждет  долгожданный успех! Да, господа, мои дорогие читатели, у меня будет скоро свой собственный театр, теперь в этом я нисколько не сомневаюсь! Верь в свою мечту, старайся, работай на ее осуществление каждый день,
и тебя ждет успех! Свой театр  я назову театром Соколова и не стану  стыдиться
подобного названия, которое, возможно, многие сочтут нескромным и даже
хвастливым. Пускай так считают, бог им судья, господа! Раз я создаю свой театр, раз
 там, как надеюсь, будут ставить мои пьесы, то почему не назвать его театром
Соколова? Меня могут упрекнуть за излишнюю самонадеянность, эгоизм, этим незадачливым критикам я возражу, заявив, что и пьесы других современных
драматургов тоже планирую ставить в своем театре, а не только свои собственные.
   Обо всем этом я раздумывал, застыв и не отвечая Тане.
- Знаешь, Таня,- ожил я, улыбаясь,- все-таки мои мечты сбываются… Но это
только начало, так?
-Начало?
-Да. Ведь только один любительский театр захотел поставить мою комедию.
-Я в тебя верю,- ответила Таня,- верю в твой успех. Только…- Тут она запнулась.
-Что такое?
-Число… Тринадцатое мая.
   Я махнул рукой, добродушно говоря:
-Пускай и тринадцатое число!.. Знаешь, меня не пугает это несчастливое число.
-Почему?- удивилась Таня.
-Тринадцатого февраля я получил журнал со своей первой публикацией. Я работаю
 в поликлинике № 13. И тринадцатого мая состоится премьера моей комедии. Так что
не стоит бояться этого числа!
-Что ж, тебе видней… А как твой конкурс?
-Ждать осталось недолго,- ответил я, одеваясь.- Сейчас май, а подведение итогов
конкурса будет в середине июня.
    Я попрощался с Таней и пошел в поликлинику.
   Придя домой, я ожидал бурного скандала, но того не случилось - Валя храпела


                -158-
на  диване  при включенном телевизоре. Я выключил телевизор, пошел на кухню, поел, после чего составил план своих будущих действий: зарегистрировать  побыстрее некоммерческое партнерство «Театр Соколова», найти спонсора для создания театра,
пойти на премьеру моей комедии, дождаться результатов драматургического конкурса. Конечно, стоило пойти в другие банки, может, там мне повезет с поиском спонсора?
Сначала нужно туда позвонить прежде, чем идти.   Я глянул на часы, семнадцать часов, значит, время пока рабочее, можно звонить.
   Взяв телефон, пошел в другую комнату, чтобы не будить Валю, и сначала позвонил
в «Таун-банк».
-«Таун-банк», здравствуйте!- услышал я бодрый голос девушки.
-Здравствуйте!- начал я.- Можно соединить меня с вашим директором?
-А-а… А кто говорит?
-Говорит один человек. Мне нужно поговорить с вашим директором.
-А-а… С исполнительным директором нашего банка?
-Да.
-А-а… Представьтесь, пожалуйста,- попросила меня девушка.
-Соколов. Соколов Сергей Константинович. Врач высшей категории, кандидат медицинских наук, писатель, драматург, член Союза писателей России. Еще что нужно вам сообщить из моей биографии?
-А-а… Очень приятно, Сергей Константинович,- пропела в трубке моя собеседница.-
А по какому делу вы звоните?
-Об этом я сам скажу вашему директору,- сдержанно ответил я, хотя мне надоел этот телефонный допрос.- Кстати, как его зовут?
-А-а… Вы даже не знаете его?
-Не знаю. Поэтому и спрашиваю вас!   
-А-а… Илья Петрович Ураганский.
-Хорошо, соедините меня с Ураганским,- попросил я.
-А-а… Он сейчас занят.
-Занят?
-Да, он говорит по телефону.
-Ничего, я подожду,- решил я.
-А-а… Нет, позвоните попозже.
-Но…- начал я, однако далее говорить мне было некому - услышать в трубке частые
гудки.
   Я подождал минут десять, потом вновь набрал телефон банка.
-«Таун – банк», добрый день!- услышал я тот же мелодичный голос девушки.
-Это снова Соколов, я звонил десять минут назад, вы сказали позвонить попозже.
-А-а… Вы по какому вопросу?
-По вопросу связи с вашим Урагановым.- Быстро ответив, я понял, что неправильно произнес фамилию директора банка.
-А-а… С кем, с кем?- удивилась секретарша.
-То есть с Ураганским,- пояснил я.
-Он занят,- холодно ответила секретарша.- Звоните позже.
-Но…- я не успел более ничего произнести - вновь услышал в трубке частые гудки.
   Подобный короткий диалог был повторен мной и секретаршей банка еще несколько
раз - меня никак не могли соединить с этим Ураганским, который постоянно висел
на телефоне. Потеряв полчаса своего драгоценного времени на телефонные звонки
 и бесполезные ожидания разговора с Ураганским, я решил завтра после работы
 зайти в «Таун - банк».
   Набрав телефон банка «Мегаполис», я сначала представился секретарше, попросив соединить меня с исполнительным директором банка.
                -159-
   На этот раз к моему удивлению меня не стали досаждать нелепыми вопросами, а
 лишь попросили минуту подождать, после чего я услышал в трубке чей-то бас:
-Слушаю вас!
    Гм, стало быть, это говорит сам директор банка…
-Здравствуйте!- уверенно начал я, представился и постарался кратко изложить
директору мою просьбу о спонсорстве.
   Я говорил несколько минут; что интересно, меня не перебивали, а слушали весьма внимательно. На секунду я остановился, чтобы перевести дух, после чего собирался
 вновь продолжить свой рассказ, однако мой собеседник опередил меня:
-Что ж, Сергей Константинович, подходите в банк, там и продолжим наш разговор.
  Я улыбнулся:
-Спасибо! Перед моим визитом следует вам позвонить?
-Не стоит. Я записал ваши инициалы в блокнот, чтобы не забыть. Жду.
   Попрощавшись, я положил трубку.
   


                Глава    19
                Визит в   «Таун- банк».
   Сначала я решил зайти в «Таун- банк», поэтому на следующий день после работы я пошел туда. Быстро пройдя охрану, я пошел по узкому коридору, ища кабинет Ураганского.
   Открыв белую дверь, я увидел молодую девушку, сидевшую перед компьютером.
   На секунду я остановился в нерешительности.
   Она подняла голову, удивленно посмотрела на меня.
-Мужчина, вы к кому?- остановила меня секретарша.
   Услышав эти слова, я брезгливо поморщился. Как часто режут слух эти  не совсем приятные обращения «мужчина», «женщина»! Время совдепии давно благополучно закончилось, но некоторые норовят порой обратиться по старинке: «товарищ» или «мужчина», «женщина», даже молодые люди, что очень странно…   Это не
 интеллигентское нытье, не занудство человека среднего возраста и не рефлексия скучающего умника, желающего придираться даже по незначительному поводу. Когда
 я впервые попал за рубеж и оказался в Польше, я услышал обращение к себе: «пан».
Как приятно  было слышать подобное обращение, мой дорогой читатель! Поражаюсь
тому факту, что даже  страны Восточной Европы, освободившись от коммунистической утопии, не забыли прошлых обращений к людям, чего не скажешь о нашей многострадальной родине. С приходом большевиков к власти старые обращения у нас, как-то «господин и госпожа», «сударь и сударыня», исчезли мгновенно из лексикона –
их заменило безликое и бесполое слово «товарищ», которое следовало использовать при обращении к женщине и мужчине, хотя разве могут все незнакомые вокруг считаться твоими товарищами? Интересно еще и другое: когда я на улице или в транспорте, на собраниях обращался к людям, говоря «господа», очень многие изумлялись, а некоторые даже посмеивались надо мной, мол, какие мы господа, помилуйте, употребляя по отношению ко мне отжившее слово «товарищ». Однако я считаю иначе: если не хотите зваться господами (а я сам хочу называться господином своей судьбы!), тем самым уничижая себя и своих окружающих, можно вспомнить стародавнее обращение «сударь» или «сударыня». Если и эти обращения не для вас, вы достойны только названий
«мужик « или «баба».
-Я к Ураганскому,- коротко ответил я.
-А вы договаривались о встрече?
-Да!- нагло соврал я, ослепительно улыбаясь.
                -160-
-Ну, тогда заходите, если он не говорит по телефону,- разрешила секретарша.
   Я уверенно вошел в кабинет.
   По кабинету быстро ходил  господин лет тридцати, с длинными рыжими взъерошенными волосами, одетый в дорогой коричневый костюм от Армани. По
 всей видимости то был сам директор Ураганский Илья Петрович. Он быстро говорил
 с кем-то по сотовому телефону и так увлекся беседой, что не заметил меня. А я стоял возле двери, ожидая окончания телефонного разговора.
   У каждого человека есть своя особенность, отличающая его от остальных: низкий
или высокий рост, бас или фальцет, поражающее окружающих уродство или что-то
иное;  Ураганский (как порой фамилия выражает манеру поведения человека!) сразу выделялся из толпы очень быстрой речью,  что буквально с первой минуты
нашего знакомства поразило меня. Как полагаю, он мог бы заговорить, забить нескончаемым потоком  слов любого человека на земном шаре; если слово хоть на
 миг   обрело  видимую оболочку и стало  весомым, к примеру, как тот или
иной предмет; он бы с громадным эффектом смог выбрасывать слова изо рта в собеседника. Можете представить себе пулемет, палящий без остановки бойкими, отрывистыми  и молниеносными фразами, которым нет конца?   
-Да-да, совершенно верно,- торопливо говорил Ураганский, бегая по кабинету с
 сотовым телефоном,- как раз об этом мы говорили вчера, если помните. Да-да… - Ураганский на секунду остановился, вытащил из кармана пиджака другой звонивший сотовый телефон и стал отвечать:- Да-да, слушаю! Приветствую! Как же, заходите сегодня, как договаривались…- Нет, это я не вам…- ответил он собеседнику по
первому сотовому телефону, с которым не попрощался.- Вас тоже жду сегодня. Договорились.
   Ураганский закончил говорить по обеим сотовым телефонам, положил их в карман, поднял голову и заметил, наконец, меня.
-Вы ко мне? Что хотите? Вы записывались на прием? Ваша фамилия? Цель визита?
Вы понимаете, что я занят, а вы тут стоите? Вы понимаете, что каждая моя минута расписана лишь для дела? Ваша визитная карточка?- выпалил он, не отрывая взгляда
от меня.
   Я подождал,  когда он закончит свою длинную и быструю тираду, вытащил из
кармана пиджака свою визитную карточку и молча отдал ее директору банка.
   Ураганский быстро прочел ее, повертел в руках, пожал плечами, сел за стол,
знаком приглашая меня присесть рядом.
- Чем  обязан? Собственно, я очень занят, как видите. Каждая моя минута расписана
лишь для дела! У нас коммерческий банк, а не Союз писателей, в котором вы
 состоите, так что…
   Дверь кабинета раскрылась, поэтому Ураганский не закончил новую длинную
тираду. Вошла одна средних лет дама в черном костюме с пачкой бумаг.
-Извините, Илья Петрович, я….- начала несмело она, но ее оборвал Ураганский,
 вскакивая со стула и тараторя:
-Вы почему заходите без стука? Вы понимаете, что я занят? Вы знаете, где вы
работаете, Зайцева?
-Знаю, но…
-Что значит ваше «но»? Я приказал не заходить ко мне в кабинет без стука! Я могу
строго вас наказать, Зайцева! До сих пор я не получил вашего отчета за квартал!
-Я принесла его, Илья Петрович.
-Хорошо. Кладите мне на стол.
   Зайцева положила отчет на стол, быстро вышла с красными пятнами на лице.
   Раздался вновь звонок сотового телефона Ураганского, он взял трубку:
-Слушаю! Да-да, хорошо. Да, счет открыли на Мальдивах…- Ураганский схватил
                -161-
второй звонящий сотовый телефон, ответил по нему:- Слушаю! Да-да! Дорогая, мы
же говорили вчера о Канарах, так? Алло! Это я не вам, госпожа Петрова, а своей жене.
Что?! Дорогая! Петрова не любовница, это коллега из другого банка, послушай меня!
 Я… Тьфу, черт тебя! Госпожа Петрова, это я не вам, ой, позвоните попозже, я занят!-
Он выключил оба сотовых телефона, вытер выступивший пот на лбу, увидел меня:- А
вы кто?
   Очевидно, директор банка забыл о моем существовании, моей визитке, поэтому я постарался кратко рассказать о себе, поисках спонсора для создания театра.
Ураганский послушал меня только две минуты, потом резко оборвал:
-Постойте, господин Соколов! Как я понял, вы просите наш банк предоставить вам кредит?
- Нет, кредит мне не нужен. Я ищу спонсора.
-Кого вы ищете?
-Спонсора.
-Спонсора? В нашем банке?- затараторил Ураганский, бегая по кабинету.- Вы
 понимаете, что я занят, здесь банк, а не благотворительная организация, дающая
деньги куда угодно, понимаете это? Вы понимаете, что каждая моя минута расписана лишь для дела? Вы знаете, что наш  «Таун-банк» имеет международный статус? Вы понимаете, что…
   В дверь осторожно постучали. Ураганский прекратил говорить со мной, говоря стучащему в дверь:
-Войдите!
   В дверях стояли три человека в строгих черных костюмах с папками бумаг.
-Что такое? Сразу трое входите в мой кабинет?- разозлился Ураганский.- По одному следует вам заходить! Вы понимаете, что я очень занят и каждая моя минута
расписана лишь для дела?
-Извините нас, Илья Петрович,- решился ответить один из банковских клерков,- мы принесли отчеты.
-Хорошо, кладите мне на стол и уходите побыстрее.
    Раздались одновременно звонки двух сотовых телефонов Ураганского.
-Да-да, слушаю, дорогая!- начал тараторить директор банка, улыбаясь и забывая обо
мне и клерках.- Ты не волнуйся, я только тебя люблю, мы поедем с тобой на Мальдивы, как я тебе обещал, да-да! А госпожа Петрова,- стал говорить он по второму сотовому телефону,- это я не вам, это я говорю своей жене. Ой, спутал, это я с вами говорил о
счете на Мальдивах! А с женой о поездке на Канары, столько работы, столько дел! Постой, дорогая, опять ты вносишь путаницу, и так я запутался, столько дел, я очень занят, каждая моя минута расписана для дела, понятно тебе? Это я не вам, госпожа Петрова, деньги вам переведут на счет на Мальдивах сегодня, хорошо? Постой,
дорогая, я говорю с Петровой о деле, у нас общий договор о сотрудничестве, постой! Черт, дала отбой, идиотка! Петрова, это я не вам, вы… Черт, тоже дала отбой!
   Ураганский глянул на меня и недоуменно спросил:
-А вы кто?
   Неужели мне снова следует представляться и начинать сначала? Меня спасли банковские клерки, которые продолжали стоять в кабинете:
-Извините нас, Илья Петрович, вы не проверите наши отчеты?
-Как? Сейчас заняться именно вашими бумажками, да? Вы понимаете, что каждая
моя минута расписана лишь для дела? Вы знаете, как я занят? Вы понимаете, как…
   Я не выдержал и вслух процитировал слова Вильяма Шекспира:
-«Весь мир- театр».
-Что - о?- удивленно протянул Ураганский.- А вы что здесь сидите? Сами кто будете?
Как вас пустили в мой кабинет?
                -162-
   Я слегка усмехнулся, обращаясь к банковским клеркам:
-Сочувствую вам.
-Да?- тихо ответил мне один из них.- А почему?
-Трудно работать каждый день, будто находишься на вулкане,- пояснил я.
-Точнее, на словесном вулкане,- уточнил другой клерк, поняв меня.
   А другой клерк тихо добавил:
-Вернее, трудно работать в условиях  у – ра - га - на! – Последнее слово он произнес
 по слогам, явно намекая на фамилию шефа.
   Ураганский подскочил ко мне, тараторя:
-Разговоры в моем кабинете прекратить! Я очень занят! Каждая моя минута
расписана лишь для дела! Я стараюсь…
   Мне повезло - раздался звонок городского телефона, так что Ураганский не успел
 в очередной раз поведать мне о своей сложной и напряженной работе  в
 коммерческом банке.
-Да-да, слушаю!- Ураганский схватил трубку телефона, выпятив глаза.- Кто говорит
 со мной? А-а! Звоните в кредитный отдел, до свидания!
   Положив трубку, он вновь обратился ко мне с вопросом:
-А вы кто? Что хотите? Вы понимаете, что каждая моя минута расписана лишь для
дела?
   Я только успел открыть рот, чтобы ответить, но раздался снова телефонный звонок.
-Да, слушаю! Кто говорит?- Ураганский поморщился.- А-а!.. Помню, как же! Звоните позже, я занят… Да, у нас совещание!- С этими словами он бросил трубку и
обратился ко мне с тем же вопросом: - А вы что хотите?
   Я предпочел на сей раз промолчать, чтобы дать выговориться директору.
   Ураганский, как видно, не любил театральных пауз, поэтому моментально
продолжил, явно не ожидая моего ответа или даже не интересуясь им:
-Если по поводу кредита, то это не ко мне. Проводите его в кредитный отдел, -
обратился он к банковским клеркам.
   Как я понял, он слушал только самого себя, говорил сам с собой, лишь изредка интересуясь мнением окружающих.
   Я продолжать держать театральную паузу, что заинтересовало чересчур словоохотливого и неугомонного директора:
-Слушайте, а вы явились в мой кабинет сидеть и молчать?
-Нет,- коротко ответил я.
-Тогда почему вы молчите?- изумился Ураганский.
-Потому, что вы не даете возможности вам ответить.
-Неужели? Неужели так сложно со мной общаться?- Тут он повернулся в сторону
клерков, явно надеясь на их поддержку, но они благоразумно промолчали, стараясь
не смотреть на Ураганского.- Неужели только я говорю, а вы молчите, да?- снова затараторил Ураганский, глядя мне прямо в глаза.- Чего вы хотите, молодой человек? Может, вам нужен кредит, тогда…- Тут он неожиданно остановился, откашлялся,
 а воспользовался паузой, чтобы ответить.
   -Нет, мне не нужен кредит, о чем я говорил вам только что,- заявил я.
-Тогда, что вам нужно, молодой человек?- удивился  Ураганский.
-Я ищу спонсора для создания театра. Мне нужно примерно десять миллионов
рублей.
   Клерки, услышав мой ответ, быстро попятились к двери, прощаясь со мной, а Ураганский сел за свой стол, пристально глядя на меня.
   После минутного молчания (слишком большой перерыв для этого Ураганского!)
он спросил с интересом:
-Слушайте, а кто вас надоумил придти в наш банк?
                -163-
-Никто.
-Неужели? Вы понимаете, что у нас банк коммерческий, а не какая-то
благотворительная контора, раздающая деньги направо и налево?- С каждой
минутой Ураганский говорил все быстрее, словно за ним кто-то гнался, ему кто-то угрожал, из-за чего он говорил так быстро. – Неужели на дверях «Таун-банка»
написано объявление о том, что банк хочет вложить деньги, свои заработанные
честным трудом деньги неизвестно на что?.. Постойте! Вы сами кто будете?
   Ой, неужели он снова забыл, с кем говорит? Довольно безалаберная манера
руководства банком, крайне сочувствую банковским клеркам, с которым  этот многословный, рассеянный Ураганский работает!
   Я  взглядом показал на свою визитную карточку, лежащую на столе, после чего, вздыхая, коротко рассказал о себе и своей просьбе.
   Ураганский взял мою визитку, потом взглянул на меня, говоря на этот раз еще
быстрее, без пауз и знаков препинания:
-А вы думаете  вам предложат спонсорскую помощь  на каком основании и
почему вам должны дать деньги просто так  не знаю что вам сказать вы пришли
 явно не по адресу понимаете вы даже не представляете  наш банк учреждение
коммерческое он должен давать деньги на кредиты должен получать проценты…
   Мне становилось все труднее понимать очень быструю и многословную речь
директора. Такому легко переговорить и переспорить любого человека, даже
нескольких человек. Я более не следил за его ответом, качая головой. Несколько раз
я порывался прервать его, однако у меня никак не получилось вставить хоть одно
слово в его нескончаемый монолог.  Вдобавок он успевал отвечать на бесконечные телефонные звонки, одновременно говоря что-то и мне. Самое интересное, что он
даже не замечал моего неудовольствия и неловкости от общения с ним, и искренне удивился, когда я успел (какое чудо, господа!) задать единственный вопрос, усмехаясь:
-Скажите, у нас монолог или диалог?
   Ураганский прервал свою речь, удивленно уставился на меня, будто неожиданно
 увидел на моей голове разноцветные перья, какие носят на головах индейцы, или
 чью-то королевскую золотую корону.
-Вы что-то сказали?- не понял он.
-Сказал,- ответил я с нескрываемым чувством досады.- У нас монолог или диалог?
   Неизвестно, что ответил бы мне Ураганский, но раздавшийся телефонный звонок
 снова отвлек его.
-Да, слушаю! Кто? Вы что хотите? А-а… В кредитный отдел,- быстро произнес Ураганский, положил телефонную трубку и деловито спросил меня, будто увидел
 в первый раз:
-А вы по какому вопросу?
     Я колебался: подняться и уйти, ничего не отвечая директору, или что-то в
 приличной форме все-таки ответить? Так как в данный момент я еле совладал с собой, чтобы не покрыть Ураганского матом (а я, честно говоря, редко ругаюсь матом, предпочитая обходиться без него), то предпочел промолчать, мысленно успокаивая
себя.
-Наверно вы по поводу кредита тогда вам в кабинет тридцать второй на втором
этаже там вам все объяснят,- выпалил Ураганский, говоря снова без пауз.
   Предлог для спокойного выхода найден, причем, самим Ураганским, чем я и воспользовался.
   Я моментально встал, кивая и радостно говоря:
-По поводу кредита.
   Уже выходя из кабинета директора, я услышал за спиной его возглас:
-А кто тут оставил свою визитку? Кто такой Соколов?
                -164-
   Однако я предпочел тихо и быстро выйти из кабинета, больше ничего не говоря. Да
уж, господа, довольно таки смешная мизансцена, достойная когда-нибудь описания
в сатирическом романе, если таковой пишут и если его напечатают, в чем я сомневаюсь!
   Откровенно говоря, я нисколько не расстроился, выходя из «Таун-банка». Неудача, скажут мне мои дорогие читатели? А может, все-таки не так? Может, приобретение нового житейского опыта, которого никогда мало не бывает, господа? Может, с каждой так называемой неудачей я становлюсь сильнее, настойчивее прорываясь  к
поставленной цели?
  Итак, остается всего лишь один банк «Мегаполис», но я сначала зарегистрирую некоммерческое партнерство «Театр Соколова», и только потом пойду в этот банк.
   Я направлялся домой, тихо напевая. 
-Лейтенант отделения Козлов!- услышал я чей-то голос рядом.
-Что?- вырвалось у меня.
   Я оглянулся, рядом со мной стоял молодой полицейский, нахмурив брови.
-Лейтенант отделения Козлов,- недовольно повторил полицейский.- Ваши документы!
-Отделения кого?- не понял я.
-Гражданин, я дважды вам представился. Документы!- потребовал Козлов.
-Да… А-а… а что случилось?
-Что случилось, я отвечу вам потом,- сухо произнес Козлов.
   Я пожал плечами, достал свой паспорт, который с недавних пор носил каждый
день с собой, и отдал его полицейскому.
   Тот пролистал все страницы паспорта, придирчиво оглядел меня с головы до ног,
потом молча отдал  паспорт.
   Но я решил все-таки выяснить, что случилось:
-И что дальше?
-Дальше? Можете идти,- равнодушно ответил мне полицейский и быстро отошел
от меня, заметив еще одного брюнета рядом.
   Вот времечко настало, господа! Если брюнет, если у тебя черные волосы, будь добр, всегда носи с собой паспорт, а то не ровен час, попадешь в неприятную историю,
 отвезут тебя в полицейское отделение для выяснения личности… Что ж, теперь завидовать блондинам? Нет уж, не буду. Я и так хорош, многие дамы часто на меня засматриваются, да и блондинов, как замечал, иногда останавливают полицейские для проверки документов.
   Я страдальчески  вздохнул и пошел дальше.
    Уже возле моего дома дорогу мне преградил запыхавшийся пожилой агитатор,
протягивающий мне рекламные проспекты.
-Что такое?- отшатнулся от него я.- Чего вы хотите?
-Молодой человек, прочтите, пожалуйста!- попросил меня агитатор, вытирая платком
пот со лба.- Голосуйте за нашу партию на выборах!
   Я поморщился, постарался побыстрее отойти от него, ничего не ответив и
не взяв рекламных проспектов.
- А зря вы так!- услышал я его возглас за спиной.- Только наша партия поможет вам!
   Я не стал спорить с агитатором  и терять  драгоценное время. По мне, если честно,
то лучше выбирать шашлык, чем голосовать за баранов! Сколько всяких
политиканов обещало нам лучшую жизнь? И обещают ее до тех пор, пока сами не усядутся в начальственные кресла и добьются лучшей жизни лишь для самих себя!
 При коммунизме- мазохизме нам врали про лучшую жизнь, которая вот-вот наступит, надо еще годик- два помучиться, потерпеть, затянуть пояса, чтобы штаны не упали
 от голода, расстрелять всех буржуев и всяких интеллигентных гадов, не желающих признавать режим коммунистов- мазохистов. Потом также стали врать при путинизме-

                -165-
имитизме о том, что наступила эра стабильности, но в действительности налицо 
была лишь одна имитация стабильности, стабильность власти чиновников; под стабильностью путинисты понимали лишь несменяемость их собственной власти,
 а одураченный ими народ  не дождался стабильной и сытой жизни для себя. Вот
мой любимый сатирик и русский классик Гоголь как-то высказал историческую фразу
о том, что в России две беды: дураки и дороги. Отчасти,  я не согласен с ним (конечно,
не спорю, что дураков у нас достаточно, но хочу заметить, что  качество их  растет) –
есть еще третья российская беда: те господа, кто  в соответствии своему
начальственному положению и званию должны   указывать, какой дорогой нам
идти. Но наша сегодняшняя жизнь показывает, что верхи не знают, куда им двигаться,
 а низы ищут лишь возможности выжить, не думая о верхах и той дороге, которой
должны вести их верхи… Увы!


                Глава   20
                Премьера! Автора!

   Придя домой, я застал Валю на кухне.
-Валь, у меня хорошая новость,- объявил я, улыбаясь, заходя на кухню.
-Неужели? Опять бегал в какой-то театр?- Тон Вали мне не понравился.
   Хочет припомнить мой уход из дома вечером, когда пригласила своих знакомых?
Или станет попрекать, что я не ночевал один день и где-то шлялся? М - да, что ж,
пусть… У меня радостная новость- премьера моей комедии, так что настроение Валя
мне не испортит, если даже захочет.
   Валя положила кастрюлю на плиту и повернулась ко мне.
-А ты до сих пор не хочешь объяснить свое поведение?- осторожно спросила она.
-Ты это о чем?- наивно спросил я, улыбаясь.
   Неужели снова семейная сцена и новый скандал?
-Гм, делаешь вид, что ничего не понимаешь?- повысила голос Валя.- Ты моих гостей выгнать хотел, забыл?
-Но…
-Что «но»?- продолжала, краснея, Валя.- А твои насмешки? И куда ты тогда убежал?
Где ты шлялся ночью? О чем ты думал? Ну, чего ты молчишь?
-А я жду, пока ты остановишься,- тихо ответил я, садясь на стул.
-Хорошо, я остановилась, где твой ответ, господин сочинитель?
   Я удрученно покачал головой:
-Зачем говоришь с такой иронией?
   Валя взорвалась:
-А ты где шлялся?! Пришел на следующий день поздно вечером, я спала, не смогла
тебе ничего сказать! А теперь у тебя хорошая новость?! И какая ж? Нашел себе
новую женушку?
  Я вздрогнул от ее неожиданного заявления:
-Что ты, Валя! Никого я не нашел, я…
  Уж не буду утомлять моего дорогого читателя долгим нашим диалогом, скажу
 коротко: мы помирились после бурного часового обсуждения совместной жизни, я смиренно попросил прощения у Вали, потом мы долго поцеловались. Мои попытки заняться с ней сексом было категорично отвергнуты - Валя заявила, что у нее болит голова. Что ж, мне не привыкать, господа, к подобным частым заявлениям о том, что
 у нее  голова болит или она очень устала…
   Быстро поев, я сообщил жене:
-У меня радостная новость!
                -166-
-Тебе премию дали?- с надеждой спросила Валя.
-Нет… Тринадцатого мая мою комедию будут играть в театре.
   Как я понял, Валя совсем не обрадовалась моей новости, лишь пожала плечами, отворачиваясь и продолжая хлопотать на кухне.
   Я не выдержал:
-Ты не радуешься этой новости?
-А чего этому радоваться?
-Мою комедию поставят в театре!- повторил, ликуя, я.- Ты не радуешься этому?
Сколько сил и времени я потратил на то, чтобы кто-то поставил меня!
   Валя кивнула:
-Вот именно! Сколько сил ты, бедный, потратил, а толку-то? Радуюсь, конечно, за
своего мужа, но сколько сил ты тратишь?
-Не понял…
-Кто тебя поставит? Этот любительский театр? Без всякого гонорара автору? А ты
не думал найти себе подработку по своей специальности?- Слова Вали должны были отрезвить меня, но они только разозлили.
-Ах, деньги! Эти проклятые деньги!- вскричал я, вскакивая и нервно прохаживаясь
по тесной кухне.
-Да, деньги, которых у нас нет,- процедила сквозь зубы Валя.
-Будут тебе деньги!
-Это когда ж? В следующей жизни, быть может?- горько усмехнулась Валя, после
 чего она неожиданно для меня заплакала.
   Я подошел к жене, обнял ее, стал успокаивать:
-Ну, что ты? Не плачь…
-Ах, не плачь? И всегда соглашаться с тобой, да?
-Но…
-Ремонт нам надо сделать в квартире, забыл?- напомнила Валя.
-Помню,- ответил я, шумно  вздыхая.
-Ах, ты помнишь?.. Пойми, Сереж, ты должен не бросать свою медицину, свою специальность,- убеждала меня Валя.- Она тебя кормит, понимаешь ты или нет?
А твоя литература- хобби, не приносящее дохода!
-Ничего, принесет,- пообещал я.
-И когда?
-Скоро. Я зарегистрирую  некоммерческое партнерство под названием « Театр Соколова»,- сообщил с улыбкой я.- Потом буду просить спонсорскую помощь у банка, будет мой театр, в котором зритель сможет увидеть только современные пьесы.
-Мечты, одни мечты…- пробурчала недовольно Валя, качая головой.
-Почему одни мечты?
-У тебя есть собственный театр?
-Пока нет.
-Ах, пока его нет? Но он будет? Неужели?- сомневалась Валя.
-Будет,- твердым голосом ответил я.- Обязательно будет!
-Гм, откуда такая уверенность?
-Если нет надежды, зачем тогда жить?
-Вот оно как…
-Да! Именно так, Валя! Я верю в свой успех!- убежденно проговорил я.
   Валя покачала головой, говоря без капли сомнения:
-Ты кажешься мне излишне самонадеянным.
-Вовсе не самонадеянным, а трезво оценивающим свои силы,- поправил я Валю.
-Гм, неужто так?
-Так! Ну, будешь членом моего партнерства?
                -167-
-Зачем это мне?- не поняла Валя.
-Зачем тебе? Это надо нам обоим,- стал объяснять я.- Чтобы зарегистрировать некоммерческое партнерство, требуется несколько человек, которые готовы
участвовать в работе новой организации. Только мне нужны люди, которым я
доверяю.
  Валя добродушно произнесла:
-Ну, тогда записывай меня, если тебе  нужно.
-Хорошо! Валя, пойдешь со мной на премьеру?
   Валя пожала плечами, говоря безразлично:
-Ну, пойду… Отчего ж не пойти…
-Только не надо так мрачно говорить,- попросил я.
-Мрачно?
-Да! У меня премьера! Пусть сначала в любительском театре, пусть!- убеждал я жену.-
Ведь это только начало! Ничего сразу не бывает. И Москва не сразу строилась.
   Валя погладила меня по голове.
-Добьешься ты успеха,- прошептала она, улыбаясь.- Но надо тебе подумать о специальности, которая тебя кормит.
-Да, пока меня одна медицина кормит,- согласился я,- но в будущем и литература
 будет меня кормить!
-Поглядим…
   Я вспомнил:
-Еще одна хорошая новость.
-Неужели? Тебя нашел еще один любительский театр?- с иронией спросила Валя.
   Я сразу пожалел о своих последних словах, но было поздно, так что решил
продолжать:
-Да!.. Мне написали по Интернету письмо из Архангельской области о том, что
 одна театральная студия заинтересовалась моей комедией.
-Это тоже будет без оплаты автору?- слегка усмехнулась Валя.
   Я не стал отвечать Вале, раздраженно махая рукой.
   А   тринадцатого мая мы пошли в любительский театр «Мельпомена».
   Перед входом в ДК красовалась новенькая афиша с названием моей комедии.
Несколько человек стояло рядом, с любопытством разглядывая афишу и говоря меж собой.
-А кто этот Соколов?- спросил один курносый юноша.
-Кто его знает…- пробурчал его спутник.- Давно ничего сатирического не ставили.
-Сатирическая комедия «Души»,- прочитала дама средних лет, стоящая рядом с
курносым юношей.- Сатирическая? Гм… Интересно!
-Да, мне тоже стало интересно,- подхватил курносый юноша, таща своего спутника
к кассе.- Ну, пойдем?
-Куда?
-Билеты покупать.
   Старичок в черной шляпе, скептически заметил, глядя на афишу,  говоря чуть
слышно:
-Гм, посмотрим, какой тут новый Гоголь выискался…
   Валя с интересом смотрела на афишу, потом прошептала мне на ухо:
-А ты  молодец…
   Странные люди эти женщины, никогда их не поймешь, если честно, господа! То
 они тебя пилят из-за нехватки денежных знаков, то тебя неожиданно хвалят…
-Что ж, приятно слышать,- шепотом ответил я,- но всегда хорошо всё вовремя.
-Хочешь намекнуть, что я тебя хвалю не всегда? – догадалась Валя.
-Именно… Ладно, давай зайдем.
                -168-
   Зайдя в ДК, я увидел  стоящего возле входа режиссера Антона. Увидев меня с
 женой, он подошел к нам,  быстро говоря:
-Наконец-то, Сергей! Я стою тут полчаса!
-Я обещал придти пораньше.
-Именно так, Сергей! А сейчас без пяти минут семь вечера. Вас я должен побыстрее усадить.
-Это моя жена,- улыбаясь, сказал я Антону, знакомя его с Валей.
-Очень приятно!- Антон слегка кивнул Вале, тоже улыбаясь.
   Он посадил нас на первый ряд и убежал за сцену, ничего больше не говоря.
-Это кто?- спросила Валя.
-Режиссер театра «Мельпомена».
-Театр «Мельпомена»!- повторила Валя.- Какое название!
-Тебе оно не нравится?
-Гм, не знаю…- ответила равнодушно Валя.- Какое-то оно громкое название. Слишком помпезное.
-Хорошо, раз громкое.
   Я обернулся, оглядывая зал. К моему удивлению зал был полностью заполнен зрителями, то есть, как понимаю, сегодня в театре «Мельпомена» аншлаг.
-Ты лучше погляди,- прошептал я Вале,- полный зал…
-Что ж, хорошо, если все места проданы,- ответила так же шепотом Валя, тоже
оглядывая зал.
-Аншлаг!- горделиво произнес я, улыбаясь.
   Валя ничего не ответила мне.
-Аншлаг!- повторил я.
-Ладно, успокойся, Сереж… Рано тебе радоваться.
-Рано?- удивленно спросил я.
-Да… Поглядим, как они сыграют твою комедию.
   Я страдальчески вздохнул, более ничего не говоря Вале.  Признаюсь, господа:
излишний скепсис жены меня  никогда не радовал, а только лишь раздражал. Хотя бы сейчас в театре, когда я  впервые в жизни готовился к просмотру моей комедии, не говорила бы ничего так равнодушно, хотя бы в данную минуту, которую я запомню надолго! Ведь автор мечтает каждый день, если кому интересно, чтобы его пьесы поставили в театре! И вот автор добивается, чтобы его пьесу ставят на театральной
сцене, он приходит в зрительный зал, он предвкушает успех, он надеется на одобрение зрителей, их аплодисменты, а тут собственная жена, которая, как казалось, должна
меня подбодрять и поддерживать, в чем-то сомневается и относится к постановке
немного равнодушно! Усилием воли я заставил себя забыть ее слова и вновь страдальчески вздохнул.
-Чего ты постоянно вздыхаешь?- удивилась Валя.
-Ничего, ничего… Не могу дождаться начала,- объяснил я.
-Потерпи немного.
-Садитесь на первый ряд, Юрий Аристархович!- услышал я голос Антона рядом.
   Я увидел рядом с собой режиссера Антона, который стоял рядом с пожилым
 важным господином  в синем костюме.
-Ну, садитесь же, Юрий Аристархович! Самое лучшее место вам! На первом ряду!- упрашивал Антона важного господина.
   Юрий Аристархович придирчиво оглядел зрительный зал, потом обратился к Антону:
-А зал полный.
   Я с трудом удержался от смеха, не желая мешать Антону - этот важный господин сообщал режиссеру театра, что зал полон, будто сомневался в возможности самого Антона оглядеть весь зал.
                -169-
-Очень хорошо, Юрий Аристархович! Аншлаг!- поспешил сообщить Антон, улыбаясь.- Садитесь, Юрий Аристархович.
   Юрий Аристархович явно не торопился сесть, спрашивая Антона:
- А кресло мягкое?
-Мягкое, мягкое, вы садитесь!
-А где ваша Катя?- поинтересовался Юрий Аристархович, озираясь.
-Катя? Она за сценой, будет сейчас играть.
-Да? Что ж, посмотрим…
   Наконец, к радости режиссера Юрий Аристархович уселся.
-Извините, мне нужно за кулисы,- обратился Антона к важному господину.
-А зачем?- не понял Юрий Аристархович.- Чего тебе  делать за кулисами? Сидел бы
 уж рядом со мной, мне веселее будет.
   Однако Антон повторил, что ему нужно отойти за кулисы, сделать последние распоряжения актерам.
-Весело вам непременно будет, Юрий Аристархович,- пообещал Антон, убегая.
-Гм, поглядим…- пробурчал Юрий Аристархович, оглядываясь.
   Валя прошептала, бросая косой взгляд на моего важного соседа:
-Слушай, Сереж, это кто ж такой?
   Я пожал плечами, шепча ей:
-Думаю, какой-то чиновник.
-Чиновник?
-А кто ж тогда? Этот режиссер Антон говорил мне, что один чиновник из управы
помог им ранее с выделением помещения для театра. Слышала, он спрашивал про Катю?
-Ну?
-Вот эта самая актриса Катя ему понравилась, поэтому он разрешил театру
пользоваться помещением на льготных условиях.
   Валя догадалась:
-А!.. Значит, они не платят за аренду помещения?
-Да…
 Важный господин сидел через одно кресло слева рядом со мной. Он почему-то
 задержал взгляд на мне, морщась, очевидно, раздумывая, кто я такой. Я отвернулся
от него.
-Извините, молодой человек,- услышал я голос Юрия Аристарховича,- у вас нет программки?
-Нет,- коротко ответил я, даже не оборачиваясь в сторону моего важного соседа.
  Наконец, свет стал затухать. В зале раздались аплодисменты нетерпеливых зрителей. Должен заметить, господа, что я хлопал вместе с остальными зрителями, но намного громче всех остальных. Мой важный сосед недовольно проворчал что-то в мою
сторону, но я даже не оглянулся и никак не отреагировал на его ворчание. Валя не хлопала, хотя я шепотом просил ее хлопать вместе со мной.
   Медленно раскрылся театральный занавес, на сцену вышли актеры.
   Я завороженно смотрел на сцену, словно новорожденный, который только родился
 на белый свет и с нескрываемым любопытством оглядывает все вокруг. Валя тоже притихла, держа меня за руку.
  Наконец, действие, началось! Наконец, господа, начали играть мою комедию,
наконец, пришли зрители в театр, пусть театр  любительский, но они, зрители,  тут,
они смотрят с интересом! Сколько раз мысленно в ночной тиши перед сном я
представлял себе эту сцену, которая казалась мне несбыточной, когда я сижу
в зрительном зале, радостный, затаив дыхание, не отрывая ни на миг взгляда от
сцены,
               
                -170-
и наблюдая за актерами, играющими мою комедию!  Ох, какая то неземная радость, господа, присутствовать на премьере собственной комедии! Какая  необыкновенная благодать, если честно, господа! И сейчас моя мечта, казавшаяся мне несбыточной,
к моему счастью сбылась! Повторяю: мысль материальна, это аксиома, чего доказывать никому не нужно, только необходимо терпение и еще раз терпение! Жди и надейся,
а успех всегда тебя найдет. Дождаться бы постановки моей комедии  в
профессиональном театре!..
   Я откинулся на спинку кресла, сильно сжимая пальцами подлокотники.
   Уже с первых минут действия зрители стали смеяться и хлопать. Валя иногда
смеялась, с большим интересом смотря на сцену.
   Мой сосед Юрий Аристархович тихо посмеивался, бормоча что-то себе под нос.
   Я заметил, что все актеры были не старше тридцати лет, играли они хорошо, чувствовалось, что сама комедия им нравилась. Иногда, как я наблюдал, бывая  в
разных театрах, актеры играли  на сцене, выполняя тем самым свою работу подобно
 тому, как врач или строитель лечит или соответственно строит, но казалось, что пьеса
 им не особо нравится, как подчас работа не нравится какому-то врачу или строителю. Однако актеры любительского театра «Мельпомена» играли от души, с азартом. Иногда, смотря на сцену, я даже забывал, что они не профессиональные актеры. Возможно, мой дорогой читатель упрекнет меня в излишнем самолюбовании, говоря, что если они
играют на сцене мою комедию, то тогда я, пребывая в превосходнейшем состоянии, в радостной эйфории, просто не заметил некоторых изъянов их игры, хваля и восторгаясь ими. Нет, отнюдь, господа, даже когда я радостен, даже когда я в отличном настроении,
я всегда нахожусь в полном рассудке и всегда ничего не упускаю из виду. Ранее я занимался йогой, медитацией, которые помогли мне расслабляться и видеть себя в
любой жизненной ситуации со стороны. Именно это знание помогло мне сейчас в театре…
    Время пролетело очень быстро, первый акт закончился. Занавес медленно стал закрываться. Я посмотрел на улыбающуюся жену и тихо поинтересовался:
-Ну, как?
-Что как?
-Гм, тебе понравилось?- Я не отрывал взгляда от Вали, желая получить быстрый ответ.
-Понравилось. А почему ты так смотришь на меня?
-Просто смотрю… Интересно  узнать твое мнение,- признался я.
-Так придирчиво смотришь!- удивилась Валя.
-Тебе должно быть  это понятно,- пояснил я с улыбкой.- Автор желает знать твое
мнение.
   Валя кивнула, мягко говоря:
-Мне понравилось.
-Да неужели? Мой постоянный критик сейчас меня не критикует?- Я был несказанно
рад, что комедия понравилась моей жене, поцеловал ее в щеку.
   Мы с Валей поднялись.
   Я увидал Антона, приближающегося ко мне.
-Ну, желаю услышать мнение автора!- приветливо произнес Антон.
   Я похвалил актеров театра «Мельпомена» за их игру, также похвалил самого
режиссера.
   Валя добавила:
-Мне тоже очень понравилась!
   Юрий Аристархович, услышав нашу беседу, встал, вразвалку подошел ко мне,
смотря на меня с нескрываемым интересом:
-Стало быть, вы автор этой комедии?
   Примерно так смотрит хищник на свою несчастную жертву перед тем, как напасть
                -171-
на нее и сожрать. Тем не менее я выдержал его холодный и весьма неприятный взгляд,
не отвернул лицо в сторону и смотрел на чиновника так же пристально, как и он сам.
  Я горделиво поднял голову, громко отвечая:
-Да, вы не ошиблись, именно я тот самый автор!
-А вам, Юрий Аристархович, понравилось?- с надеждой спросил Антон.
   Ох, как опрометчиво поступил Антон, когда спрашивал мнение чиновника! Моя интуиция меня не обманула: буквально сразу после прозвучавшего вопроса
Юрий Аристархович стал ругать меня и всех остальных, кто играл в спектакле.
   Юрий Аристархович неопределенно пожал плечами, отвечая неприязненно:
-Молодой человек, чересчур смело!
-Смело? Значит, не понравилось?- жалобно улыбнулся Антон, не отрывая взгляда от чиновника.
-Я пока так не говорил, Антон,- продолжал Юрий Аристархович.- Но скажу твердо и однозначно, как всегда говорю: чересчур смело. Даже попахивает экстремизмом. Поглядим, что будет дальше. Во втором акте вашей пьески.
   Я не выдержал:
-Пьески? Комедии!
-Ладно, ладно, молодой человек, не кипятись,- сухо проговорил Юрий Аристархович.
   Однако я недоумевал:
-При чем тут ваш экстремизм? Я писал….
-Понял, что вы пишете,  юноша!- брезгливо поморщился Юрий Аристархович,
почему-то оглядывая меня с ног до головы.- Видел и слышал только что! А чем вы
занимаетесь в жизни?
-Как чем? И почему я должен перед вами отчитываться?- разозлился я, краснея.
-Сереж, не злись,- успокаивала меня Валя.
-А я спокойный, только не нужно меня стыдить!- ответил я Вале, хотя мои слова предназначались для важного чиновника. – Никакого экст…емизма в моей комедии
 нет!- Я стал картавить, что иногда случается у меня, когда сильно нервничаю.
-Гм, вы еще недостаточно хорошо говорите по- русски?- заметил Юрий Аристархович.-
Ваша фамилия Соколов?- Он достал из кармана пиджака записную книжку и уставился
на меня, ожидая ответа.
-Да, Соколов!- запальчиво ответил я, повышая голос.- Соколов Се…гей
Константинович!
-Сегей? Вас зовут Сегей?- ухмыльнулся Юрий Аристархович, отрываясь от блокнота.
   Валя заступилась за меня:
-Ну, что вы цепляетесь к моему мужу? Иногда, когда  нервничает, он картавит.
-Ах, картавит?
-Да! Значит, вас зовут Сергей Константинович?
-Да, Се…гей Константинович, член Союза писателей,  если не хотите!- с
 вызовом ответил я.
-Хотеть все желают…-  наставительно произнес Юрий Аристархович, записывая
мой ответ.
-Записывайте, записывайте,- горько усмехнулся я.- Уже пуганый, хватит всех бояться.
   Юрий Аристархович укоризненно покачал головой, говоря назидательно, словно
учил малое дитя жизненным азам:
-Напрасно, напрасно, Сережа! Ох, как напрасно так со мной говоришь! Молод, горяч…
-Поп…ошу мне не тыкать!- вскричал я, сжимая пальцы в кулаки.
   Антон вмешался, натужно улыбаясь:
-Господа, не нужно вам ссориться! Мы же в театре, господа! Давайте-ка спокойно посмотрим продолжение комедии…
-А ты постой, Антоша,- остановил режиссера Юрий Аристархович.- С тобой у меня
                -172-
будет отдельный разговор.
-Но…
-С тобой у меня будет отдельный разговор,- повторил Юрий Аристархович, хмурясь.-
У меня в кабинете.
-А что… что такого произошло, Юрий Аристархович?- испугался Антон.
-Ну, мы об этом поговорим не сегодня и в моем кабинете…- строго произнес  Юрий Аристархович, испепелив взглядом Антона, потом глянул на меня, спрашивая:
 – Говорите, нет тут экстремизма? Чиновник, как я понял, тут выставляется бездушным человеком? Подлецом? Это нормально по- вашему, скажите? Ладно, царь, царевна, черти всякие, шут с ними, всякая там нечисть… Но как  начинающий автор, утверждающий,
что он является членом Союза писателей России (еще следует мне проверить и эту информацию тоже, как и все остальное) мог такое написать, а?- Юрий Аристархович поднял указательный палец правой руки вверх, зло смотря на меня.
-Ну, п…оверяйте!- не удержался я от комментария.- И я не начинающий!
  Антон стоял с бледным лицом, потупив взгляд, больше не порываясь что-то
отвечать чиновнику и с ним спорить.
   Валя притихла, только гладя мою руку, стараясь успокоить.
-Проверим, проверим, молодой человек,- процедил сквозь зубы Юрий Аристархович.-
Как можно так, а? В самой Москве, а не в провинции! Ну, понимаю, когда поганую
пьеску показали бы где-то за Уралом, но в столице? Ай – яй - яй… Нехорошо!- Он
 погрозил нам всем указательным пальцем, словно малым деткам, которые
напакостили и которых следует жестоко наказать. – Говоришь, ты не начинающий
автор, да?
   Я недовольно воскликнул, стараясь не смотреть в сторону чиновника:
-П…ек…атите мне тыкать!
-Ох, какие мы важные…- Юрий Аристархович неприятно усмехнулся и покачал
головой.
-Я отнюдь не начинающий! Меня печатали в азных  жу…налах, я написал множество ассказов, сказок и комедий!- выпалил я сгоряча.
   Услышав, что я снова картавлю, Юрий Аристархович предположил:
-Послушай, юноша, а ты так всегда картавил?
   Я протяжно вздохнул, решив ничего не отвечать наглому и злому чиновнику.
   А  молчавшая дотоле Валя недовольно спросила Юрия Аристарховича:
-Собственно, а кто вы сами?
-Кто я?
-Да, кто вы?- повторила свой вопрос Валя, придирчиво оглядывая моего соседа.
   Юрий Аристархович вновь спросил, глядя не на Валю, а на притихшего Антона:
-Кто я?.. Антон, они интересуются, кто я!
-Да, вот мой муж вам представился, а кто вы? И почему мой муж должен что-то
вам объяснять и что-то доказывать?- не унималась Валя, слегка покраснев.
   Юрий Аристархович изумленно посмотрел на бледного Антона, потом перевел
 взгляд на меня и Валю.
-Я работаю в местной управе, если вам это интересно,- гордо заявил Юрий
Аристархович.- Это благодаря мне любительский театр… как его…- Тут он запнулся, забыв название театра.- Черт, забыл… Это благодаря мне этот театр играет тут, я
помог им с помещением, ясно? Антон пригласил меня на премьеру, говорил, что
мне понравится.
   Антон, наконец, вступил в разговор:
-Да, Юрий Аристархович, мы надеялись, что комедия вам…
-Надежды юношей питают!  Ох, нехорошо, нехорошо. Не ожидал я от тебя такого, Антон!- упрекнул Антона Юрий Аристархович, качая головой.- Я тебе
                173-
бесплатно помог, помнишь это?
-Помню…- промямлил Антон, смотря в сторону.
-Помнишь, да? Помнишь добро мое?- нервно вскричал Юрий Аристархович, не
обращая никакого внимания на некоторых зрителей рядом,  которые удивленно
глядели на него.- В наше время и бесплатно что-то получить? Бесплатно сейчас ты можешь очутиться лишь в Институте Склифосовского!
-А что, собственно, произошло, Юрий Аристархович?- робко спросил Антон.
-Что произошло? Об этом мы поговорим с тобой в моем кабинете!- холодно произнес Юрий Аристархович, зло смотря на меня и Антона.
   Я отошел от чиновника, весь взволнованный и раздосадованный.
   Валя подошла ко мне, слегка трогая  за плечо, желая успокоить.
   А  Антон пытался, как я слышал, уговорить чиновника остаться в театре, досмотреть комедию до конца, идя следом за ним, но Юрий Аристархович наотрез отказывался остаться.
-Здравствуйте, Сергей!- услышал я мелодичный женский голос рядом с собой.
   Я так разозлился, что не заметил подошедшую ко мне актрису Катю, с которой познакомился, когда приходил читать свою комедию в театр «Мельпомена».
-Сергей, вы не узнаете меня?- услышал я голос Кати.
-Нет, узнаю. Просто я немного разволновался,- ответил я Кате.
   Возможно, из-за переключения внимания  со злого чиновника на молодую девушку
я перестал картавить, чему был очень рад.
-Чем? Что случилось?- не поняла Катя.
   Вместо меня ей ответила Валя:
-Видите рядом с нами важного чиновника?
-Это тот, кто стоит возле Антона?
-Да… Он работает в управе, ему очень не понравилась комедия моего мужа.
   Катя понимающе кивнула, говоря вполголоса:
-Ясненько… Этого следовало ожидать. Я советовала Антону не приглашать на
премьеру Юрия Аристарховича.
-А вы с ним знакомы?- поинтересовалась Валя.
-Знакома.
   Антон заметил подошедшую Катю, говоря Юрию Аристарховичу:
-Смотрите, вот Катя, о которой вы спрашивали.
-Катя? Где?- радостно  спросил Юрий Аристархович, оборачиваясь.
   Увидев Катю, Юрий Аристархович мгновенно переменился в лице, гнев исчез,
он заулыбался, подходя к Кате:
-Приветствую вас, Катюша! Рад вас видеть!
   Катя сразу ответила, кокетливо улыбаясь:
-И я рада вас видеть на нашей премьере, Юрий Аристархович! Вам понравился наш спектакль?
   Юрий Аристархович слегка насупился и упрекнул Катю:
-Катенька, крайне недостойно для вас участие в подобном мероприятии.
-Мероприятии? Или спектакле?- уточнила Катя, продолжая улыбаться.
-Тема очень неприятная, попахивает экстремизмом,- пояснил Юрий Аристархович.-
Вы, конечно, тут ни при чем, виноват ваш режиссер Антон, который ставит пьески начинающих неизвестных авторов.
    Валя, услышав последнюю реплику чиновника, удержала меня на месте, чтобы я
вновь не стал спорить с ним.  Усилием воли я сдержался и промолчал.
    Катя постаралась сменить тему разговора:
-А как вам моя игра на сцене?
   Юрий Аристархович улыбнулся, говоря очень любезно:
                -174-
-О-о, ваша игра, Катенька, выше всяких похвал!
-Да? Приятно это слышать, Юрий Аристархович.
-Выше всяких похвал! Но сам спектакль, сама тема…
-А вы, Юрий Аристархович,- оборвала чиновника Катя,- останьтесь до конца, хорошо?
-Но…
-Вы не хотите больше смотреть на мою игру, Юрий Аристархович?
-Нет, мне очень нравится, как вы играете, Катенька!- заявил Юрий Аристархович, улыбаясь.
-Тогда останьтесь и смотрите! – настаивала Катя.- Еще один акт остался, всего один
 час. Ладно?
   Юрий Аристархович беспомощно развел руками:
-Ну, что тут будешь делать… Хорошо, останусь, Катенька.
-Оставайтесь.
-Только ради вас, Катенька.
   Чиновник сел на кресло, пыхтя и зло смотря в мою сторону.
    Антон побежал за кулисы.
   Мне очень хотелось пересесть куда-нибудь подальше от этого раздраженного и
важного чиновника, но свободных мест не было, поэтому пришлось сидеть на старом месте. Я резко повернулся вправо от него, положив правую руку на плечо Вали.
   Свет стал гаснуть, занавес медленно раскрылся.
   Я прикрыл глаза, мысленно успокаивая себя. Так и просидел почти весь второй акт неподвижно. Конечно, я слышал фразы актеров, смех довольных зрителей, их неоднократные аплодисменты, я понимал, что зрителям нравится моя комедия, что подбадривало меня.
   Юрий Аристархович вертелся на кресле, тихо ругаясь. Наконец, он не выдержал,
резко вскочил и, не дожидаясь окончания спектакля, быстро вышел из зрительного
 зала.
-Он ушел, какое счастье…- прошептала мне Валя.
   Я обернулся, ища рядом своего важного соседа.
-Он ушел?- удивился я.- Наконец…
   Валя поцеловала меня в щеку, говоря чуть слышно:
-Забудь этого придурка… Ты молодец… Тебя ждет большой успех.
-Ты так думаешь?- я не верил своим ушам.
-Именно так я и думаю, Сергей… Просто я раньше хотела, чтобы ты не забывал свою медицину, а только теперь поняла, как ты талантлив. Ты должен продолжать писать,
у тебя большой талант!
-Спасибо,- я улыбнулся, забывая на миг про Юрия Аристарховича.
   Каждый творческий человек с листом бумаги или перед монитором компьютера, находясь в одиночестве, надеется на будущий успех и признание читателей, зрителей.
И он очень нуждается в похвале, одобрении его творчества. Особенно, со стороны
своих родных. Наконец, я услышал те слова от жены, которых ждал так долго…
   Я обнял Валю и быстро поцеловал ее в щеку.
   Валя слегка отстранила меня, кокетливо улыбаясь:
-Сереж, ты не дома!
   Спектакль тем временем подошел к концу, все актеры вышли на сцену, кланяясь.
Зрители долго хлопали, я тоже хлопал вместе со всеми, встав с кресла. Несколько зрителей подбежали с букетами цветов к сцене, даря их актерам. А я застыл, не
отрывая глаз от сцены, стремясь запомнить на всю жизнь этот миг…
   На сцену под непрекращающиеся аплодисменты и выкрики зрителей: «Браво!»
вышел режиссер Антон, который поднял правую руку, давая понять зрителям, чтобы
они на минуту перестали хлопать.
                -175-
   Как мне показалось, Антон выглядел радостным, лицо его порозовело и утратило недавнюю бледность и суровость.
-Уважаемые господа!- начал торжественно Антон, улыбаясь.- Благодарю вас за то,
что выбрали наш театр «Мельпомена» и посмотрели комедию. Я ни минуты не сомневался в успехе! Сама комедия удивительным образом соединяет в себе известный сюжет про тридевятое царство и нашей российской действительностью. В зале присутствует сам автор этой комедии, господин Соколов, попросим его на сцену!
-Иди, Сереж, иди на сцену,- прошептала мне Валя, слегка толкая вперед.
  Что ж, этого счастливого момента, господа, ждет каждый драматург, когда только начинает писать свою пьесу. И я не скрываю тоже, что надеялся на успех, аплодисменты зрителей, что когда-нибудь меня попросят выйти на сцену и выступить перед благодарными зрителями.
-Автора! Автора на сцену!- послышали возгласы зрителей.
   Буквально в течение одной минуты я поднялся на сцену, подойдя к сияющему
Антону.
-Господа, рядом со мной стоит драматург Соколов Сергей Константинович, который написал комедию «Души»!- объявил Антон, подталкивая меня вперед.
   Раздались долгие аплодисменты зрителей, я чуть склонился в поклоне.
-Господа!- начал я свою речь.- Уважаемые зрители! Я несказанно рад, что вам понравилась моя сатирическая комедия «Души», также очень рад тому, что ее поставили
в этом замечательном театре. Большое спасибо режиссеру и всей актерской труппе!
Не секрет, что трудно найти в наших современных театрах пьесу, написанную на современную тему. Все больше спектакли «по мотивам», перепевы классических пьес. Очень многие российские театральные режиссеры забыли давние традиции русского театра, когда еще наши классики Островский, Чехов, Гоголь, Сухово- Кобылин и многие другие писали пьесы на их современную тему для своих современников. – Я передохнул, внимательно оглядывая притихший зал, радостные лица зрителей, потом через минуту продолжил:- Господа! Этот счастливый день тринадцатого мая для меня станет что-то вроде второго дня рождения!
   В зале вновь раздались аплодисменты зрителей.
-Я очень рад премьере моей комедии! Еще раз большое спасибо всем вам и всей
актерской труппе!
   Я чуть склонился в поклоне, раздались вновь бурные аплодисменты, кто-то с
дальних рядов выкрикнул: «Браво! Спасибо, Соколов!»
   Я почувствовал, что сердце быстро забилось от сильного волнения.
   Подойдя поближе к Антону, я прошептал ему на ухо:
-Может, я сяду на свое место?
-А что такое?- не понял Антон моего состояния.
-Что-то сердце стучит… Волнуюсь…
  Антон кивнул, предупредив меня, чтобы я не уходил из театра.
  Медленно пошел я на свое место, слегка прикрыв глаза… Так я и просидел до
того момента, когда публика вся разошлась.
-Сереж, что с тобой? Устал?- забеспокоилась Валя, касаясь моего плеча.
   Я приоткрыл глаза, говоря вполголоса:
-Сердце что-то забилось… Захотелось присесть…
-Ты волновался!
   Ко мне подошли Антон и Катя, приглашая пойти за кулисы.
-А что там будет?- поинтересовался я.
-Небольшой банкет,- сообщил Антон.
-Хорошо, - согласился я.- Только несколько минут посижу один в зале.
-Зачем, Сереж?- удивилась Валя.
                -176-
   Честно говоря, я хотел сейчас уединиться  и  успокоиться…
-Валя, ты не понимаешь моего состояния? Хоть несколько минут посижу один.
-А я?
-Ты  иди с ними. Я сейчас приду,- пообещал я жене и закрыл глаза.
   Валя пожала плечами и пошла вместе с Антоном и Катей.
   Вот так, господа! Наконец, я добился какого-то признания! Наконец, я увидел свое произведение на театральной сцене, убедился в том, что комедия нравится зрителям,
а, стало быть, я работал не зря! Вот чего не хватает нашим современным драматургам: увидеть свое творение на сцене, реакцию зрителей. Если писатель может прочитать свой рассказ или роман в изданной издательством книге, то драматург, помимо публикации своей пьесы в журнале или альманахе, должен непременно увидеть поставленную пьесу на сцене, иначе грош цена его труду. Да, понимаю, что театр не профессиональный, а всего лишь любительский поставил мою комедию. Понимаю прекрасно,  что пока
никто не ждет моих пьес в профессиональных репертуарных театрах. Но все-таки в сравнении с прошлым, когда меня нигде не ставили, когда меня никто не знал, налицо большой успех, о котором я мечтал долгими ночами. Моя театральная эпопея движется
к завершению? Или это лишь начало моей театральной эпопеи? Нет, началом эпопеи следует считать, как полагаю, завершение  первой моей сатирической комедии и публикация ее в журнале. Нет, ошибаюсь, началом моей эпопеи следует считать мои ранние мечты в юности о театре, о том, что я стану актером или режиссером…
В дальнейшем предполагаю ежегодное участие в различных театральных конкурсах, может, после возможной моей победы в каком-нибудь конкурсе мою пьесу поставят в театре? Профессиональном театре? Еще нужно побыстрее зарегистрировать некоммерческое партнерство, пойти в банк «Мегаполис». А вдруг там мне
 помогут, окажут спонсорскую помощь? То есть моя театральная эпопея продолжается, чему я несказанно рад!
   Посидев примерно минут пять в полной тишине, я медленно поднялся и пошел к заждавшимся меня актерам.
   Меня усадили за стол, налили бокал шампанского.
-Как ты?- участливо спросила меня Валя.
-Ничего… Просто хотелось немного посидеть в зале одному.
   Валя быстро поцеловала меня в щеку.
   После нескольких тостов я заручился поддержкой Антона и всей актерской труппы
 в том, что они не прочь участвовать в организации некоммерческого партнерства под названием «Театр Соколова». Мне понравилось, что актеры не возражали против придуманного мной названия организации. Я сообщил также всем, что скоро получу спонсорскую помощь для создания своего театра, так что с помещением вопрос будет решен. Актеры обрадовались и долго хлопали мне.
   Катя поднялась с бокалом шампанского в руках:
-Господа! Я очень рада знакомству с нашим российским современным драматургом Соколовым! Надеюсь, как и все вы, на долгое сотрудничество с ним! Как говорил еще Вахтангов, рождение режиссера следует считать национальным событием. Я же
думаю, что рождение прежде всего современного российского драматурга надо
считать национальным событием.
   Актеры громко захлопали словам Кати.
-Желаю вам, Сергей Константинович, написать побольше комедий!
   А Антон, не вставая, добавил:
-И чтобы ваши пьесы ставили во всех театрах России!
   Я благодарил актеров и с удовольствием пил шампанское.


                -177-
                Глава    21
                После   премьеры.

  Домой я пришел с Валей в полночь, пребывая в приподнятом настроении и что-то громко напевая. Едва зайдя на порог, я подпрыгнул, улыбаясь.
-Сереж, ты ведешь себя, как ребенок,- удивилась Валя.
-Гм, возможно,- согласился я.- Но ты ведь понимаешь мое состояние?
-Да, мой дорогой!
   Валя обняла меня и поцеловала.
-Мой дорогой драматург и сатирик!- радостно сказала она мне, улыбаясь.- Ты не злись
на меня, дурочку, ладно? Ты так хотел, чтобы я читала твои пьесы, а я отказывалась
под разными предлогами их читать.
-Ладно,- махнул рукой я, однако Валя продолжала:
-Нет, постой, Сереж… Теперь я исправлюсь. – Она помолчала минуту, снимая платье
и улыбаясь, потом пообещала: - Вот теперь я все прочитаю, что ты написал.
-Да?
-Да, мой гений!
   Не скрою, господа, приятно, когда тебя хвалит собственная жена!
   Я обнял ее…
   Проведенную в ласках и поцелуях ночь с женой я запомню надолго, как и премьеру
моей комедии. Я был на высоте блаженства, дорогие мои читатели! Казалось, наступил новый медовый месяц. Мы стонали с Валей оба от наслаждения, не боясь разбудить соседей. Я что-то шептал ей на ухо, целуя. Валя тоже обнимала меня, ласкала, тихо воркуя. Может, кто-то из читателей не поверит мне, но я должен со всей ответственностью заявить: секс с любимой женой, с которой прожил два десятка лет,
может быть таким же радостным и приятным, как и в первую брачную ночь! Конечно, если ты любишь,  и тебя самого так же любят, как и ты.
   Полежав молча примерно полчаса. Валя тихо сказала:
-Теперь, мой любимый мэтр, я буду читать все, что ты пишешь.
   Я удивился:
-Да ну?
-Вот и ну… Что ты сейчас пишешь?
-Пока ничего.
-Напрасно,- упрекнула меня Валя.- Талант должен развиваться. Ты не должен терять
ни минуты.
-В этом ты права,- согласился я.- Я должен писать, но кто вместо меня будет пытаться создавать некоммерческое партнерство «Театр Соколова»?
-Только ты.
-Именно только я! И только я должен еще сходить в банк «Мегаполис».
-Неужели там тебе дадут кредит?- усомнилась Валя.
-Нет, кредит брать не буду,- решительно заявил я.- Разговор будет идти о спонсорской помощи.
-Спонсорской? Сомневаюсь.
-Посмотрим… Должен побыстрее туда сходить, а то мой разговор забудется.
-Сходи, непременно сходи.
   Я закрыл глаза, желая хоть немного поспать, но Валя слегка толкнула меня, тихо спрашивая:
-Сереж, ты уже спишь?
-Хочу заснуть.
-У меня только один вопрос…
-Ну?
                -178-
-Ты только не обижайся, ладно?
-Хорошо,- пообещал я.- Какой вопрос?
   Валя присела на диване, погладила меня голове, спрашивая:
-Расскажи мне о Мольере.
-О Мольере? Это известный французский драматург. Может, утром я тебе о нем расскажу?
-Ты не понял меня… Помнишь, ты утверждал, что встречался с ним, говорил с ним…
-Помню, как же! Особенно хорошо помню, как ты посчитала меня психом.
   Валя сокрушенно вздохнула:
-Сереж, извини меня… Согласись, что любой человек не поверит тебе.
-Понятно. Но согласись также, что я действительно виделся с ним.
-С самим Мольером?
-С самим Жаном-Батистом де Мольером,- подтвердил я.- Виделся с ним ночью в
своей квартире, когда ты спала. Ты по-прежнему не веришь мне?
   Валя пожала плечами:
-Не знаю… Даже не знаю, что и ответить тебе.
-Зачем ты ночью об этом говоришь?- спросил я с нескрываемой досадой.
-Вот ты и сердишься,- заключила Валя, качая головой.- Пойми, любящая женщина
хочет понять своего любимого, помочь ему. Вот я и спрашиваю, интересуюсь.
-Ты и раньше интересовалась,- припомнил я.- Даже хотела повести меня к психиатру.
Так ты хотела мне помочь!
-Было и такое.
-И еще привела психиатра домой,- напомнил я, хмурясь.
-Ой, забудь об этом психиатре. Больше не буду настаивать… Только хочу понять.
-Кажется, я тебе все рассказал.
-Да, но…- Валя замялась.
-Что еще за «но»? Что тебе еще не ясно?
-Согласись, что звучит довольно фантастично,- продолжала медленно Валя, обдумывая каждое слово и гладя меня по голове.- Свидание с самим Мольером ночью в своей квартире.
-Фантастично,- кивнул я.- А разве не фантастикой следует считать рассказы людей, видящих пришельцев, инопланетян? Сколько раз мы с тобой видели подобные
передачи по зомбиящику?
-Опять ты о зомбиящике…
-Нет, просто я вспомнил частые передачи об инопланетянах,- быстро ответил я.- Ты
ведь с интересом всегда смотришь их, так?
-Так.
-Стало быть, ты веришь этим передачам? Несмотря на то, что они кажутся фантастичными?
-Верю.
-А в мой рассказ не веришь?
-Но…
-Хотя он тоже кажется фантастичным?- раздраженно спросил я.
   После некоторого молчания Валя призналась:
-Знаешь, Сергей, я хочу тебе верить…Но ты  зря сердишься.
   Я кивнул:
-Да, сержусь!..
   Валя тихо сказала:
 -Верю… И в то же время не верю.
-Еще ты с интересом всегда смотришь передачи о призраках.
-И что с того?
                -179-
-Гм, кажется, я тебе ответил… Ты веришь всему фантастичному, что показывают по телевизору.
-И что это значит?
-Гм, значит то, что мне не можешь поверить, а телевизору веришь!
   Валя жалобно улыбнулась:
-Ты опять сердишься на меня. Не надо, Сереж…-Она помолчала минуту, потом
высказала предположение:
-Может, ты спал? Тебе Мольер привиделся во сне?
-Нет! Я говорил с ним наяву,- раздраженно ответил я.- Как сейчас с тобой…А вот ты
 как раз спала, храпела рядом на диване.
   Валя слегка улыбнулась, примирительно говоря:
-Ладно, Сереж… Постараюсь тебе поверить… Как и рассказам об инопланетянах.
Только не сердись на меня,- попросила Валя, целуя.
-Ладно, не сержусь,- смягчился я, целуя жену.- Давай спать. Завтра на работу. И больше на эту тему прошу не говорить.
-Хорошо,- согласилась Ваяя.
   Я закрыл глаза…
   И увидел я во сне улыбающегося Мольера, который поздравлял меня с премьерой комедии «Души».
-Сир, поздравляю вас от всей души!- ликовал Жан-Батист, пожимая мне руку.-
Помните, я говорил, что вас ждет успех? Что вы будете в почете, фаворе? А зрители
будут рукоплескать вам?
-Помню.
   Жан-Батист продолжал, волнуясь:
-Я незримо присутствовал на вашей премьере, сир! Я находился возле вас.
-Неужели? Как призрак?
-Называйте, как хотите, сир, - слегка поморщился Жан-Батист,- но факт остается
 фактом: я присутствовал на вашей премьере. И должен со всей ответственностью
заявить, что комедия мне понравилась!
-Спасибо.
-Вы молодец! Прекрасный комедиограф!- похвалил меня Жан-Батист.
-Еще раз спасибо,- улыбнулся я.
-Я не сомневаюсь, что все ваши другие комедии будут поставлены на сцене.
   Я пожал плечами:
-Пожалуй… Только долго ждать.
-Гм, почему такой скептицизм? Почему такое уныние вижу я в вас? – удивился Жан-Батист.
-Спектакль закончился, забудьте…
-Почему забудьте?
-Дальше никто меня не ставит. Нет такого театра.
   Жан-Батист подбодрил меня:
-Ничего, мэтр Соколов! Вы еще молоды, полны сил, успех придет.
-Сколько ждать? Драматург должен запастись большим терпением. И у меня
случались простои, недоразумения, поиски помещения для  моего театра,- вспомнил
 Жан-Батист.- Если вы, конечно, читали мою биографию.
-Читал,- подтвердил я, чуть успокаиваясь.
-Обратитесь к своему королю за помощью,- посоветовал мне Жан-Батист.
   Я выдержал большую паузу, слегка поморщился, явно не желая отвечать
талантливому комедиографу на его последнюю реплику.   
   Однако Мольер настаивал на ответе:
               
                -180-
-Сир, вы не расслышали мой совет? Или он вам не показался столь разумным, что вы промолчали?
   Хотя похвала Мольера придала мне силы и уверенности в себе, я поскучнел, слыша последние его слова.
   После короткого раздумья я нехотя ответил:
-Видите ли, Жан-Батист, я ранее говорил вам, что критикую многое в нашей
современной жизни. И у нас нет сейчас короля… Припоминаю вам мой последний ответ про лицемера Тартюфа, мнимого больного, мизантропа, помните?
 Жан - Батист усмехнулся:
-Как же не помнить мне своих героев
-Знаю, что помните своих героев,- продолжал я.- Итак, напоминаю вам, Жан-Батист…… Представьте себе лицемера Тартюфа под объективами телекамер. И Мизантропа
с ним  рядом. Еще представьте себе героя, вернее, антигероя, персонажа, похожего на вашего Мещанина во дворянстве, который хочет  вылезти из грязи в князи и стать чиновником, сидя на денежном мешке. Чиновник, напоминаю вам, это государственный вельможа на большом жаловании.  Или представьте себе главного героя вашей блистательной комедии «Мнимый больной», который боится не только заболеть и умереть, но и опасается всех вокруг, подозревая любого в измене, терроризме, экстремизме и прочих грехах; этот параноик до ужаса смешон, считая тех, кто
возражает ему или спорит с ним, заклятыми врагами.
   Мольер широко улыбнулся:
-Сир, стало быть, получается, не мнимый, а настоящий больной?
-Гм, похоже на то…
-Маньяк, боящийся всех?
-Примерно так…- согласился я.- Согласитесь, Жан-Батист, ведь вы не попросили бы
денег у критикуемого и высмеиваемого вами Тартюфа?
   Жан-Батист моментально ответил, слегка краснея:
-Естественно, сир! Что за вопрос!
-Вот и я тоже никогда не стану просить помощи у современных Тартюфов, современных Мизантропов и Мнимых больных,- подытожил я.- Лучше их игнорировать, стараться не замечать, живя в своем узком кругу знакомых, тех, кому ты доверяешь…Так что, Жан-Батист, как и раньше советовал я вам, лучше возвращайтесь в свое время, не тратя более времени на меня! Привет Версалю, бургундскому мину и гусиному перу!
-А вы… а вы как же?- пробормотал Жан-Батист.
-Ничего, как-нибудь,- обнадежил я своего знаменитого собеседника.- Выживу, буду,
как и прежде, стараться писать и пытаться проталкивать свои комедии в театры.
   Жан-Батист склонился в поклоне, улыбаясь:
-Что ж, мэтр Соколов, вы меня убедили. Прощайте! Всех благ!..
   Я проснулся, шумно вздохнул. 
   Валя проснулась раньше меня и потягивалась. Заметив, что я проснулся, она
повернулась ко мне, тревожно спросила:
-Что? Опять видел этого Мольера?
-Видел,- сознался я.
-То есть он теперь только во сне являться будет?
-Думаю, да.
   Как всякая женщина, Валя была любопытной, поэтому не удержалась от вопроса:
-И о чем вы говорили во сне?
-Хватит об этом,- махнул я рукой.- Надо на работу идти.
   После работы я встретился с Таней. Она сидела за рулем, поджидая меня возле входа
в поликлинику.
               
                -181-
-Привет! Ну, как твоя премьера?- спросила Таня, слегка улыбаясь.- Даже не позвонил, ничего не рассказал мне.
-Вот сейчас расскажу.
-Ах, сейчас, да? На премьеру не пригласил!
-Не пригласил тебя?- удивился я.- Очевидно, ты забыла, что приглашал тебя  на
 премьеру.
-Что-то не припомню.- Таня как-то неприятно усмехнулась, пожала плечами, пристально
глядя на меня.- А что твоя женушка? Ей понравилось?
-Понравилось,- коротко ответил я.
-Неужели?- с вызовом спросила Таня.
   В ее голосе чувствовалась неприкрытая обида на меня, поэтому я решил сразу
выяснить наши отношения.
-Погоди, Тань,- начал я, нахмурив брови.- Я тебя приглашал, ты забыла.
-Ну, приглашал.
-Тогда почему в твоем голосе сквозит какая-то обида?
-Какая-то обида?
-Да!
-Значит, какая-то Таня пристала к тебе с какой-то обидой?- повысила голос Таня.
-Не придирайся к словам, говори спокойно,- попросил я, еле сдерживаясь.
-Можно было еще раз меня пригласить.
-Знаешь, я  в курсе, что если женщина отвечает тебе: «Нет», это означает почти всегда совсем противоположное «Да»,- раздраженно проговорил я.- И когда она отвечает «Да», это не всегда следует понимать буквально, как «Да».
   Таня закурила и смотрела куда-то вдаль, не отвечая мне.
-Ну, что ты молчишь?- допытывался я.- Неужели нельзя сказать прямо?
-А я сказала.
-И что ты сказала?
   Таня помолчала минуту, потом порывисто ответила мне:
-Ладно, хватит!.. Ваше драматургическое величество считает, что все женщины дуры! А он сам  гений, новый оживший Мольер!.. Я очень хотела пойти с тобой, понимаешь? Но ты сказал, что с тобой пойдет твоя жена! А я хотела пойти только с тобой! – Она пристально глядела мне в глаза, произнесла чуть мягче:- Ладно, давай не ругаться… Расскажи, как прошла премьера.
-Гм, хорошо прошла,- сухо ответил я, недовольный поведением Тани.- Аншлаг!
   Таня уловила мое настроение.
-Сереж, не сердись,- попросила она, гладя меня по руке.
-Не сердиться? А что мне остается делать? Тебя приглашал, но ты не пошла!..- разнервничался я.- Ну, сидела бы в сторонке от меня.
-Ах, в сторонке?
-А где бы хотела сидеть? Только рядом со мной, да?!
   Таня выскочила из машины, походила минуту возле нее, закуривая снова. А я сидел неподвижно, сжав зубы от злости.
   Закончив курить, она села в машину.
-Успокоилась?- осторожно спросил ее я.
   Только позднее я понял, что не следовало спрашивать Таню об этом, надо было
молча ждать, когда она сама заговорит со мной.   
-Нет! Нет! Нет!- вскричала она, стуча от злости своими кулачками по рулю.- Как ты
мне надоел!
-Я тебе надоел?
-Ваше мольеровское величество, вы снизойдите на землю! Людей не замечаете!
  Ох, не стоило Тане вспоминать в этот миг о Мольере!
                -182-
Я не сдержался:
-Слушай, хватит поминать имя Мольера!
-Хватит? Еще что ты мне запретишь?
-Мне тоже надоели твои капризы!- признался я.- То она хочет идти в театр, то не хочет! Хватит посмеиваться над Мольером! Он-то тебе ничего плохого не сделал!
   Таня моментально подтвердила:
-Да! Вот Мольер мне ничего плохого не делал!
-А я, стало быть, тебе враг? Хуже меня никого нет?- вспылил я.
-Ладно, давай закончим этот затянувшийся диалог,- предложила Таня, насупившись.
-Давай закончим,- согласился я.- Больше тебе звонить не буду.
-Хорошо, не звони,- сухо ответила Таня, не глядя на меня.
- И ты мне не звони.
-Хорошо, не буду. Привет твоей женушке!
-А она тут при чем?.. – Я покачал головой, быстро открыл дверь машины и вышел из
нее, больше не говоря ни слова.
   Как ни странно, я нисколько не удивлялся внезапному разрыву отношений с Таней.
   Пройдя несколько шагов вперед, я остановился, но оборачиваться в сторону Таниной машины не стал. Услышав шум мотора, я понял, что Таня уехала. Тогда я быстро пошел
в сторону ближайшей остановки метро.


                Глава   22
                Регистрация некоммерческого партнерства.
   В начале июня я смог зарегистрировать  некоммерческое партнерство «Театр Соколова». Сказать, что я очень устал за эти дни, значило сказать очень мало или совсем ничего - я валился от усталости с ног, чуть не заснул на работе, почти две ночи не спал, искал в Интернете Уставы некоммерческого партнерства, пытаясь приспособить найденные тексты  для своей будущей организации. Потратив пять дней на составление Устава «Театр Соколова», я сначала ознакомил с ним актеров и режиссера «Мельпомены», свою жену, также  театрального критика Незамыслова, который также согласился участвовать
в работе будущей организации. Два дня мы собирались все у меня дома и обсуждали Устав. Наконец, после одобрения Устава собравшимися я после работы пошел в регистрационную палату для регистрации. После часа томительного ожидания в душном и тесном помещении я зашел к пожилой тетка в очках, которой отдал Устав и заявление на регистрацию некоммерческого партнерства.  Она равнодушно взяла у меня документы для регистрации, стала их медленно просматривать.
   Как мне показалось, тетка звезд с неба не хватала, привыкла к рутинной чиновничьей работе, поэтому любая новизна могла быть воспринята ею в штыки. Рутина не терпит рядом с собой что-то оригинальное, исключение из правил, доказательством чего
является мой последующий интересный диалог с теткой.
   Она бросила косой взгляд на меня и довольно  холодно сказала:
-Что-то странное название у вас.
   Если честно, господа, я ожидал услышать нечто подобное, так что заранее
приготовился к различным раздражающим вопросам и мысленно успокаивал себя, настраивая на успех моей миссии.
-Почему же странное?- мягко возразил я.- Разные ведь бывают названия.
-А кто такой этот Соколов?- допытывалась тетка, сморкаясь в платок.
-Это ваш покорный слуга.
   Тетка явно в детстве не читала классику, поэтому недоуменно уставилась на меня:
-Кто ж тут слуга? Не вы ли?
-Гм, собственно, так раньше выражались дворяне и….
                -183-
-Дворяне тут ни при чем!- строго произнесла тетка, глядя недовольно на меня.- Кто
этот Соколов?
-Это я.
-Вы?
-Да, я.
-Вы?- почему-то переспросила странная тетка.- Из этих… как их… артистов, что ль?
-Нет.
-Не артист сам?
-Нет.
-А кто таков будешь?- как-то незаметно тетка перешла на «ты», что меня покоробило,
но я не придал сему вида и улыбался.
-Писатель я.
-А чего улыбаешься?- сурово спросила тетка.
-Улыбаюсь. Лучше улыбаться, чем плакать.
-Так, так…- процедила сквозь зубы тетка и  снова задала прежний вопрос: -  Кто таков будешь?
   Пришлось мне повторить:
-Писатель.
-Писатель?- удивилась тетка.
   Очевидно, она никогда не видела живых артистов или писателей, поэтому поправила свои очки, приблизила свое бледное и морщинистое лицо ко мне, будто намереваясь найти на мне муху или иную мошку. Или у нее плохой слух, если постоянно переспрашивает?
  Я повторил для достоверности:
-Да, я писатель.
-Неужто? Писатель?- удивилась  тетка, не отрывая взгляда от меня.- И чего пишешь?
-Комедии.
-Комедии?
-Да, комедии,- как можно спокойнее повторил я.
-Много их написал?
-Несколько.
-И их ставят в театрах?
   Я помедлил с ответом, говоря вполголоса:
-Недавно один любительский театр поставил мою комедию.
-Гм, всего один театр?
-Да,- коротко ответил я.
-Для кого ты пишешь комедии?
-Для театра.
-Для театра?- снова переспросила тетка.
-Вы совершенно правы, сударыня,- кивнул я,  довольный произведенным эффектом.
   Услышав обращение «сударыня», тетка помрачнела, погрозила мне корявым пальцем
с грязным ногтем:
-Это вы… вы… это… не тово!
-Что-то я вас не понял.
-Вы тут не выражайтесь!- сделала мне замечание тетка.
-Так, а как к вам обращаться, если старое русское обращение «сударыня» вызывает у
вас столь неадекватную реакцию?
-Матрена Ивановна я,- представилась мне тетка.- Ладно, писатель, зачем пишешь свои комедии?
- Для отображения нашей жизни, Матрена Ивановна.
-Чего, чего? Небось, кроме тебя, никто эту жизнь не знает, так, что ль?
                -184-
-Ну, тут вы не правы….
-Нет! Хватит! Комедии он пишет!- грубо оборвала меня тетка.- Лучше бы в грузчики пошел али  врачом  стал. Больше пользы было бы!
-А я врач и писатель,- сообщил я.
    Тут тетка вытянула свою короткую шею, поправила снова очки и зло уставилась на
меня, будто кобра перед внезапным прыжком.
-Чего, чего?- поморщилась она.- Ты врач?
-Да.
-А чего комедии тогда пишешь?- не поняла тетка.
-А нельзя их писать?
-Ну, можно.
-Спасибо за разрешение,- поблагодарил я, хотя следовало тут мне промолчать.
    Матрена Ивановна погрозила мне корявым пальцем:
-Вот только смеяться над собой не позволю! – Она помолчала минуту, потом проворчала:
-Комедии он пишет!.. А чего ради?
-Ну, а вот был такой Сухово-Кобылин, он и математик, и драматург, комедии писал,- припомнил я.
   Матрена Ивановна напряглась, напряженно посмотрела на меня, потом стала рыться
в бумагах на столе.
-Кто? Кобылин?   
-Сухово-Кобылин,- поправил я тетку.
-Сухово-Кобылин? Где он тут? Такого не припомню…- бормотала она, пожимая
плечами.
   Я еле удержался от смеха, схватил носовой платок, изобразив, что якобы чихаю.
-Как ты назвал его фамилию?
-Сухово-Кобылин,- повторил я.
-Сухово-Кобылин?
   Возможно, тетка плохо слышала или привычкой у нее было переспрашивать любой ответ собеседника.
-Да.
-Сухово- Кобылин… Не было у меня такого.
-Также и был такой  автор Чехов Антон, который работал врачом и одновременно
писал разные рассказы и пьесы,- продолжал я, не смотря на чиновницу.
   Она на минуту застыла, потом отложила бумаги в сторону и злобно сказала:
-Значит, свою ученость показать мне хочешь.
-Что вы, я…
-Значит, думаешь, что я такая тупая, да? Что я Чехова никогда не читала, да?
   Матрена Ивановна поняла, о каком враче Чехове я говорю, но о существовании известного российского драматурга Сухово-Кобылина, работавшего к тому же математиком, даже не догадывалась и никогда не читала его пьес.
   После долгого молчания она, наконец, оценила мою иронию и перевела разговор
на другую тему:
-А зачем эта возня с регистрацией организации?
-Хочу создать свой театр.
   Иногда, как показывает мой жизненный опыт, следует и приврать, но не смог я привирать, когда дело касается создания моего театра. Следовало сказать, мол, хочу помочь театральному движению, нашим российским современным драматургам, чтобы
их пьесы ставили в новой создаваемой организации.
-Театр хочешь создать?- изумилась Матрена Ивановна.
-Да, хочу.
-Театр хочешь создать?
                -185-
-Да,- мужественно повторил я, еле сдерживаясь от раздражения.
-Зачем?
-А в Уставе, который в ваших руках, все подробно написано.
-В Уставе?
-Да.
-Театр?
   У меня создалось впечатление, что если бы неожиданно тут перед теткой появился дракон или иное мифическое животное, она меньше удивилась этому появлению, чем моему честному ответу.
  Я терпеливо отвечал, пытаясь сдерживать нарастающее раздражение.
-Да, театр.
-Театр хочешь создать?
-Да, театр. В Уставе все написано,- повторил я.
-А сам не можешь русским языком сказать?
-Могу,- кивнул я.- Хочу, чтобы в будущей театральной организации ставили
современные российские пьесы.
-А их мало ставят в театрах?- усомнилась Матрена Ивановна.
-Вообще их не ставят.
-Да ну?
   Диалог с чиновницей стал мне надоедать, но я терпеливо старался на все ее вопросы, постоянно повторял одно и то же, чтобы быстрее она соображала. Можно было не               
отвечать Матрене Ивановне, но тогда она могла отказать в регистрации некоммерческого партнерства под вполне благовидным предлогом, чего я опасался.
   Именно поэтому я снова терпеливо ответил, нисколько не показывая своего раздражения:
-Нет современных российских пьес в наших театрах, Матрена Ивановна.
-Неужто?- удивилась чиновница.
-А вы когда в последний раз бывали в театре, Матрена Ивановна?- поинтересовался я.
-Ну, как… Не каждый день, конечно…- замялась она.
-А все же, Матрена Ивановна? Уж извините меня, если мой вопрос показался вам нескромным, но все-таки?- допытывался я, улыбаясь.- В какой театр недавно ходили?
-Ой, забыла…
-Какая пьеса вам понравилась?
-Пьеса, пьеса… - Она задумалась на миг, потом вспомнила, слегка хлопнув ладонью по столу, словно делая для себя какое-то открытие:- Как же! Видела! Видела эту… как ее…
-Ну, Матрена Ивановна?
-Эту… «Сильву» я видела!
-«Сильву»?
-Да, чего ж меня переспрашиваете?- рассердилась чиновница.- Али не верите, что
ходила я на «Сильву»?
-Что вы!.. Верю!- отметил я и улыбнулся снова.- Только вот эта музыкальная комедия
 или оперетта под названием «Сильва» идет на сцене не один десяток лет.
-И что с того?- грозно спросила Матрена Ивановна.
-Что она не современная оперетта, ведь мы вели разговор об отсутствии современных
пьес в наших театрах! Современных!
   Матрена Ивановна кивнула, помолчала минут пять, вновь читая мой Устав, потом решила:
-Ладно, - утвердим твой Устав.
-Да?- Я не верил собственным ушам и сиял.
-Утвердим! Сегодня!- твердо произнесла Матрена Ивановна.
-Спасибо!   
                -186-
-Пожалуйста, наш современный писатель. Всего доброго. Не забудьте пригласить в
свой театр.
-Уж непременно, Матрена Ивановна,- пообещал я.
  Итак, зайдя через несколько часов к Матрене Ивановне, я получил свидетельство о регистрации своего некоммерческого партнерства. Название организации она не поменяла, как я и просил. Любительский театр под громким названием «Мельпомена» теперь сможет работать вполне официально. Согласится ли только  режиссер Антон на изменение названия театра? Ведь я буду настаивать на своем - «Театр Соколова»!.. Ладно, время покажет…
   Придя домой, я обнял Валю, говоря ей радостно:
-Всё! Театр Соколова зарегистрировали!
-Да?- улыбнулась Валя.- А где твой театр находится?
   Я отошел на шаг от жены, упрекая ее:
-Ты в своем репертуаре, Валя…
-А что такое?
-Человек пришел радостный, а ты… Ведь понимаешь, что пока нет у меня помещения.
-Нет,- согласилась Валя.- Теперь что ты будешь делать?
-Пойду в банк.
-Уже ходил в разные банки.
-Нет, возразил я.- В банк «Мегаполис» я еще не ходил.
-Да ну? И там тебя ждут?
-Именно так, Валечка!- уверенно ответил я.
   Отдохнув, я решил поздно вечером включить компьютер, почитать свои сообщения. К моей радости я получил долгожданное письмо- извещение о театральном конкурсе Нукляды, в котором меня поздравляли с победой на конкурсе.
   «Господин Соколов!- писал меня режиссер Нукляда.- Сердечно поздравляю Вас с победой на конкурсе! Ваша сатирическая комедия  получила спецприз. Прошу выслать Ваш почтовый адрес для высылки диплома и денежного приза».
   Несмотря на позднее время, я вскочил со стула и стал подпрыгивать от радости.
   Валя удивленно посмотрела на меня, спрашивая:
-Что случилось, Сереж?
-Что случилось? Победа!
-Какая победа?- не поняла Валя.
   Чуть успокоившись, я рассказал ей о своей первой театральной победе.
-Молодец!- улыбнулась Валя и поцеловала меня в щеку.
   Я решил сразу ответить Нукляде, сообщил ему свой адрес, также попросил его поставить в его театре мою комедию. Откровенно говоря, я не рассчитывал получить ответ Нукляды на мое письмо. Как и не верил в возможность постановки моей пьесы в театре Нукляды. Но если ничего не делать, ничего и не получишь, как говорится, под лежащий камень вода не течет… Поэтому я старался использовать любые возможности для своего успеха! Забегая вперед, скажу вам, господа, что к моему удивлению диплом победителя конкурса не дошел до его адресата (видимо, виновата была почта), но обещанный денежный приз я получил.




                Глава   23
                Банк «Мегаполис»
 На следующий день после работы я пошел в банк «Мегаполис». Офис банка располагался рядом с моей поликлиникой, так что я дошел до него довольно быстро, немного постоял
                -187-
перед дверью, мысленно  успокаивая себя  и надеясь на лучшее. Потом
 я  вздохнул, открыл дверь и быстрой походкой вошел в банк.
     Найдя кабинет исполнительного директора банка Морозова, я сообщил его секретарше, что записан на прием к директору. Она не стала задавать мне никаких лишних вопросов, на минуту зашла к директору.
-Вас ждут, Сергей Константинович!- улыбнулась она, через минуты две выходя из кабинета директора.
-Да?
-Да, Павел Анатольевич просит вас зайти к нему.
    Меня приветствовал на входе молодой человек лет тридцати, светловолосый, с приятными чертами лица:
-Павел Анатольевич, присаживайтесь.
   Я сел на кресло с черной кожаной обивкой рядом со столом директора, минуту помолчал, потом начал свой рассказ о попытке создания нового современного театра, в котором бы ставились только современные пьесы. Я коротко упомянул о своем литературном творчестве, сатирических комедиях, не забыв отметить свою победу на театральном конкурсе Нукляды и недавнюю премьеру в любительском театре «Мельпомена». Морозов меня не перебивал, слушая внимательно и не отрывая взгляда
от меня. Говорил я примерно минут пять, потом остановился, переведя дыхание. Вспом-нив, что я забыл рассказать о регистрации некоммерческого партнерства «Театр Соколова», я известил директора об этой регистрации, говоря, что это было необходимо - ведь должен будущий театр иметь юридический статус со всеми вытекающими из того обстоятельствами. Морозов при этих моих словах кивнул, соглашаясь со мной.
-Скажите, Сергей Константинович, раз уж начали говорить о своем некоммерческом партнерстве, а документы эти у вас?- спросил Морозов.
-Да.
-Покажите мне,- попросил Морозов.
   Я протянул директору папку с документами.
   Просмотрев их, Морозов молча вернул мне папку.
- И вот теперь,- продолжал я,- для деятельности театра нужны деньги, которых ни у
меня, ни у моих единомышленников нет. Деньги нужны для аренды помещения, штата актеров, бухгалтерии…
-Ясно,- перебил меня Морозов, после чего произнес:- ваша проблема мне понятна. А много у вас этих единомышленников?
-Не очень много, если честно,- признался я.- Единомышленники - это актеры любительского театра и режиссер этого театра, который согласился поставить мою комедию. Также моя жена, один театральный критик.
-И этот любительский театр тоже без помещения,- сказал то ли вопросительно, то ли утвердительно Морозов.
-Именно так,- подтвердил слова директора я.
-Понятно… - Морозов поднялся, походил медленно по кабинету, видимо, что-то обдумывая.
   Несколько минут прошли в полном молчании.
   Я застыл в ожидании ответа Морозова, сильно сжав пальцы рук.
   Подумать только, господа, ведь иногда за какие-то мгновения, какие-то секунды решается твоя судьба, решается твое будущее! Сейчас, именно здесь и сейчас в этом кабинете директора банка может решиться положительно мой вопрос; именно здесь и сейчас я получу долгожданный ответ, который изменит кардинально всю мою жизнь к лучшему, и осуществится моя мечта! А может, и нет? Может, Морозов после надоевшего мне молчания откажет? Вот так просто откажет и все? Что тогда делать, господа?..
   Морозов сел за стол, улыбнулся мне и решительно произнес:
                -188-
-Хорошо, Сергей Константинович! Мы дадим вам денег.
   Я вздрогнул, чуть покачнулся в сторону своего собеседника, спросив, будто не расслышал:
-Что?
-Банк «Мегаполис» станет спонсором вашего театра,- торжественно ответил мне Морозов.
-Да? Театру дадут деньги?- удивился я, после чего понял, что совершенно некстати задал подобный вопрос.
   Морозов на мое счастье понял мое состояние, поэтому повторил, что принял решение помочь некоммерческому партнерству «Театр Соколова» и выделить деньги в виде спонсорской помощи.
   Это долгожданное известие явилось для меня чем-то вроде манны небесной или нового чуда. Мне хотелось плясать и петь от восторга, который пронизал все мое тело, но в то же время каким-то неведомым образом сковал его. Я смог только кивнуть директору, но
 произнести слов благодарности директору был не в состоянии из-за сильного волнения.
   Морозов участливо посмотрел на меня, улыбнулся и добродушно спросил:
-Может, вам воды дать?
   Я снова кивнул, жадно хватая стакан воды. Выпив, я чуть успокоился, посидел молча минуту, потом резко поднялся и прошел несколько шагов.
-Павел Анатольевич! Благодарю вас, дорогой вы мой, уважаемый господин, за вашу помощь нашему будущему театру!- радостно воскликнул я, остановившись.- Вы не представляете себе, что вы только что сделали лично меня и нового театра! Вы вселили в меня надежду! Вы помогли театру встать на ноги! Вы…
-Только пока рано меня благодарить,- улыбаясь, прервал меня Морозов.- Пока ведь деньги вам не перечислены.
-Да, не перечислены,- согласился я и сел в кресло.
-Теперь вы успокоились?
-Да…
-Тогда давайте без лишних эмоций продолжим разговор,- предложил Морозов.- Счет в банке у вас открыт?
-Нет.
-Так я и думал… Откроем сейчас вам расчетный счет в нашем банке «Мегаполис.
   Так как я промолчал, Морозов поинтересовался:
-Может, не хотите открывать счет в нашем банке?
-Что вы, Павел Анатольевич! Открывайте, если можно!- прочувственно воскликнул я, привстав.
-Сидите, сидите… Откроем сейчас вам счет,- сообщил мне Морозов, нажимая на кнопку телефона и вызывая секретаршу в кабинет.
   Вошедшей секретарше Морозов передал мою папку с документами, говоря, что нужно срочно открыть счет новой организации. Секретарша кивнула и вышла.
-Знаете, Сергей Константинович, почему я решил вам помочь?
-Нет.
-Видите ли, сейчас у нашего банка проходит акция,- начал рассказывать Морозов,- акция помощи разным общественным и некоммерческим организациям. И вам повезло, что зашли сегодня ко мне.
-Повезло.
-Может, вам чай или кофе?- предложил Морозов.
-Не стоит беспокоиться.
-Ну, как же? Я в это время постоянно пью кофе, не буду ж я пить его один.
   Секретарша принесла на маленьком узорчатом подносе две чашки кофе, сахар, бутерброды и быстро вышла.
-Пейте, Сергей Константинович, ешьте.
                -189-
   Я кивнул, беря чашку кофе.
   А Морозов продолжал:
-Так что вам повезло… Банк пытается в меру своих сил помогать разным некоммерческим организациям. Знаете, сколько вам нужно для начала?
   Я припомнил недавний разговор  в другом банке, поэтому не заставил ждать Морозова
 и порывисто ответил ему:
-Десять миллионов.
-Гм, именно десять миллионов?- усомнился Морозов.
-Ну, примерно…
-Видите ли, Сергей Константинович, банк- учреждение вовсе не похожее на театр. Тут должны быть четкие данные, цифры, одни лишь цифры и точный  расчет,- строго произнес Морозов, как бы вскользь упрекая меня.
-Вы можете дать больше?
-Можем. Но еще раз повторяю, Сергей Константинович, должен быть расчет. На что будут потрачены запрашиваемые вами эти десять миллионов? Забегая вперед, скажу, что, думаю, этой суммы явно недостаточно. Ведь помещения нет, так?
-Нет.
-Штата сотрудников нет?
-Нет.
-Бухгалтерии нет?
-Нет.
-Театральных реквизитов нет?
-Нет… Послушайте, Павел Анатольевич!- воскликнул я, чуть раздражаясь.- У нас пока ничего нет. Ни - че- го! Нет ничего! Но мы надеемся…
-Ясно,- оборвал меня Морозов.- Вот поэтому нужно просчитать вам все будущие затраты. Поймите, что говорю это, только желая помочь вам…- Он помолчал минуту, глядя мне в глаза, потом признался:- Знаете, а я в детстве хотел стать актером… - Лицо его стало очень добрым, он смотрел как бы сквозь меня, словно желая увидеть себя в детстве.-
Играл в театральном школьном кружке. Мы ставили Шекспира, я играл роль Гамлета… Меня хвалили, говорили, что есть актерские данные…Я постоянно ходил в театр, не пропускал ни одной премьеры… И даже сейчас хожу в театр…
-А что же не стали актером?
-Гм, жизнь распорядилась иначе,- уклончиво ответил Морозов, принимая строгий
деловой вид.- Итак, Сергей Константинович, для начала, только для начала выделим
вам запрашиваемые десять миллионов рублей. Хорошо?
-Замечательно!
-Гм, замечательно, конечно, замечательно, когда ничего пока нет.
   В дверь кабинета осторожно постучали, вошел средних лет банковский клерк с бумагами, молча положив их на стол.
-Очень хорошо, - сухо сказал клерку Морозов,- можете идти.
   Клерк быстро вышел из кабинета и Морозов обратился радостно ко мне:
-Вот счет вам открыт…- Он протянул мне бумагу с номером расчетного счета. – Здесь написан номер вашего счета… А теперь положим на него денежки.
   С этими словами Морозов позвонил по телефону, делая распоряжение перечислить
на счет некоммерческого партнерства «Театр Соколова» десять миллионов рублей.
 -Сергей Константинович, у вас как со временем?- поинтересовался Морозов.
-Время есть, если нужно подождать.
-Еще несколько минут,- заверил меня Морозов, улыбаясь.- На премьеру пригласите?
   Я расплылся в широкой улыбке:
-О чем речь, Павел Анатольевич! Обязательно! На каждый спектакль будем вас приглашать! Сам буду вам звонить!
                -190-
-Приду, если смогу,- пообещал Морозов.
   Минут через пять банковский клерк вошел снова с бумагами, протягивая их директору.
-Глядите, Сергей Константинович, деньги уже на вашем счету,- заявил, улыбаясь, Морозов.- Десять миллионов. Это для начала.
   Я посмотрел на банковскую платежку, потом перевел восторженный взгляд на доброе лицо Морозова. Он показался мне неким волшебником из детской сказки, который исполняет все немыслимые желания. Я поблагодарил еще раз директора за его доброту, помощь театру.
-А теперь не буду вас задерживать, Сергей Константинович,- сдержанно проговорил Морозов, поглядывая на часы.
   Я понял, что засиделся в банке, поднялся, прощаясь и еще раз благодаря Морозова.
   Я вышел из банка «Мегаполис», вытянул руки в стороны и затанцевал на улице. В этот момент мне было абсолютно все равно, что подумают обо мне прохожие, которые косились на меня.
-У меня получилось! Театр Соколова будет работать!- вырвалось у меня.
 Что ж, господа, мне повезло, чего и вам желаю! Раз банк «Мегаполис» согласился
стать моим спонсором, то фортуна мне улыбнулась, все тревоги позади. Так что Мольер может за меня порадоваться. Теперь, не теряя ни минуты драгоценного времени, мне нужно нанимать строителей, архитектора для строительства нового театра. Место для строительства я приметил  в ближнем Подмосковье.  Актеры любительского театра согласились работать в новой организации, так что теперь следует известить их, что спонсор нашелся.
Мое повествование о театре и связанных с ним проблемах закончено, но  разве лишь о театре шла речь? Театр, как и любое другое искусство, не может жить без связи с самой жизнью, и, стало быть, я рассказал моему дорогому читателю еще и о нашей непростой жизни.
 Господа, вы спросите, а как же та театральная московская мафия, которая советовала
мне бросить тщетные попытки по созданию  собственного театра? Все, как и раньше,
на своих тепленьких местах.
   Ширмыршлянский ставит в своем Театре юмора… ой, простите, Театра сатиры и
 юмора, капустник собственного сочинения под названием «Триумфальное действо», горячо расхваливая его  на сайте театра, считая капустник блестящим кладезем юмора
 и сатиры. Ну, что по данному поводу мне сказать? Чем бы дитя не тешилось, как говорится.
   Фуцман решил инсценировать романы Мопассана и вписывать во все будущие спектакли сексуальные сцены. Моему дорогому читателю, надеюсь, понятно, кто же
будет объявлен автором будущих спектаклей? Естественно, наш  эротоман Фуцман!
   Что до Сеновина, то тот по-прежнему ставит одну и ту же классику, как и многие десятилетия ранее, ревностно сохраняя неизменный текст того или иного автора; по последним слухам он готовится включить в репертуар Драматического театра еще
одну трагедию древнегреческого драматурга и назвать будущий спектакль новой премьерой.
   Эпопея закончилась? Моя эпопея, которую я честно без утайки рассказал  вам,
господа? Отнюдь! Одна театральная эпопея закончилась и весьма успешно, кстати. Однако на горизонте - новая театральная  эпопея, о чем, возможно, я расскажу вам попозже…

     7 мая 2010 г.-     26 июля  2011г.
   Москва- Подмосковье.