Старая мельница - Страшилка

Старая, ветхая водяная мельница стояла на реке над омутом, чуть поодаль от села.
По мнению жителей Загуляево,  существовала она всегда, возможно даже построена была первой, а уж после появилось само село
Только сторожилы помнили времена, когда крутилось колесо, они же рассказывали о страшном пожаре на плотине, которая перегораживала когда-то полноводную речку Студенку. На плотине, которая была ровесницей мельнице.  В тушении того  пожара погиб  последний мельник Загуляево - угрюмый старик Пахом.  Хоть и недобр был мельник, крестились сторожилы, но спас он тогда село,  пошла бы вода понизу,   всех, кто по глупости у узкого потока избы понастроил, унесло бы заживо.
Рассказывали они, что метался мельник по плотине, то тут, то там сваи подбивал,  воду черпал, лил на самый огонь,  да на зевак кричал, чтоб подмогли. А те стояли, как вкопанные, только смотрели, никто не хотел жизнь класть за чужое богатство, сильно цены вздувал мельник за помол, а шли, куда деваться.  Многие еще и радовались пожару-то - вроде как по делам досталось.
После рассказывали странную вещь,  вроде как, когда Пахом устал, сдавать начал, а пламя трещать да реветь пошло,  тут из-за плотины вдруг волна поднялась.  ухнула поверху, огня как не бывало, а мельника той волной бросило вниз, в омут у мельницы, ушел он вниз камнем и назад не выплыл.
Сельский староста пытался добровольцев найти в омут нырнуть, тело вытащить,  никто не вышел, только в третий день ниже по течению вынесло его на берег, хотели отпеть, поп отказался, сказал, -  ежели отпеть, надо будет его в кладбище хоронить, а утопленников хоронить там не положено.  Так снаружи церковной стены и прикопали.  А о чем говорить не хотелось, о том  и забыли быстро. 
Мельницу забросили,  крушить гречиху, да муку молоть в соседнем селе начали.  Только и упоминали о ней, когда матери ребятне строго указывали не ходить к старой мельнице, не купаться в омуте.
После, лет через тридцать, рушиться плотина сама начала, по свае, по досточке.  А как крепить ее было не кому,  то речка помалу расширяться пошла,   мужики, недолго думая, дома-то раскатали по бревнышкам да  выше по берегу поставили.  И вернулось все к прежнему раскладу.  Вода потекла  старым руслом.  А мельница как стояла, так и стоит - черная, с колесом ржавым над черным омутом.
Может от вида ее зловещего, а может от гибели мельника давно забытого, но превратилась мельница в пугало для живущих в селе,   взрослые украдкой говорили об огнях, который они будто в окнах видали,  а ребятишки и вовсе друг друга пугали то сомами огромными, что в омуте жили, то утопленниками, что по ночам там поднимались, а то и русалками, что вечерами песни пели, хватали поздних  прохожих и на дно тянули.
В школе тоже, в младших то классах еще ничего, а как постарше, пацаны друг друга подбивали,  храбрость показать, в мельницу зайти, да и притащить оттуда что-то, как доказательство.  И ходили и приносили,  то горшок. то ложку гнутую. В мельнице две комнаты было, первая с печью, да утварью кухонной, - вот оттуда и брали,  другая же дверь в дальней стене - закрыта плотно,  тут и самые смельчаки на попятную шли,  а те, кто двери все же касались, говорили, что гул слышат, будто жернова там за ней продолжают крутится, а какие жернова, если на колесо вода уж сколько лет не падала..Родители внимания на страшилки не обращали, пока не случилась беда.
Не часто, но прибывали в село новые люди. Вот и тут приехала семья,  Степан да Ульяна. Жена -  на людях работу нашла - дома убирать, стирать, да гладить,  муж - кем придется, на все руки мастер, обычные  люди,  а сын их Митька - заводной, не глядел на порядки, что в церковной школе уже заведены были, потому разборки начались, а он все свою сторону гнет.  Ну ему и намекнули, что здешние не в драку лезут, а на мельницу ходят, чтобы себя показать.   Вроде как пойди, докажи, если ты такой умный, да не днем, а ночью.  А как бы ребята не хорохорились не видано это было, чтобы в мельницу ночью зайти.
А он что,  и знать не знает, что за мельница, -чем страшна, рассказов-то  не слыхал, откуда, если в другом месте рос. 
- Ладно, - говорит, - пойду.
Чуть не все следом отправились, кто похрабрее до самой мельницы, остальные подальше  пристроились.  Чтоб видеть, что он там делает, свечу сальную зажгли, да в руку дали, - он и пошел.  Поначалу как дверь со скрипом открыл, все дышать забыли, но вроде нормально, ходит внутри,  оглядывается ищет, что взять, и вдруг скрип страшный раздался и колесо сдвинулось!  Кто послабее сразу в крик и по кустам домой, а остальные, что остались, видели как второй огонь в доме-то возник, в дальнем окне, да все ближе движется.  Начали кричать, чтоб выходил, что уже все доказал, что надо, - а тот то ли не слышит, то ли тянет нарочно.
А свет-то уж у дверей с той стороны и слышат ребята,  как жернова начали гудеть.  Митька, наконец, тоже голову поднял, на дверь смотрит, видно при свечке, что напрягся да напугался, но стоит.  Снова все кричат, - Выходи, выходи! - да задним ходом от мельницы отступают, все дальше уж шагов двадцать от нее. Отступают, но смотрят, оторваться не могут.  Вдруг полыхнуло что-то внутри,  свеча погасла, не видать, но тут же дверь с ударом распахнулась и вылетел оттуда Митька спиной вперед, в воздухе завис, да прямо на  ребят и упал, всех повалил, те его под руки и на мельницу не оглядываясь, бегом к деревне. Под первый дом упали, начали над собственным страхом хохотать,  Митьку в бок толкают, - Что видел-то?  А тот молчит, пригляделись - не движется,  кто-то пригнулся послушал, дышит ли,  - тишина.  Тут и хозяева дома подоспели, - Что за шум гам?,  - Митьку увидели, тут же за лекарем, а после и за приставом отправили.
Лекарь прибежал,  сердце послушал, приказал за  батюшкой идти, да за Митькиными родственниками.
А пристав всех парней опросил, что видели, что слышали, но в мельницу ночью не пошел, до утра, говорит будем ждать. 
Утром всем миром к мельнице пошли, опасаясь двери открыли, а там  никого, утварь брошенная, в дальней комнате жернова старые, паутиной да пылью покрытые. Будто ничего и не было. 
Пристав сказал, что от испуга малец помер,  на том все и кончилось.  Что б внутрь больше не лезли, наказал, чтоб  досками двери да окна забили,  что и сделали.
Пару недель прошло,  Степан от горя запил горькую,  божился что за сына отомстит,  полную жестянку керосина на двери, да стены старой мельницы выплеснул,  спичку поднес, а она не горит! Он снова и снова пытается, а толку нет, вдруг зарево сзади, оглянулся, его дом, да пара соседских полыхают,  на колокольне колокол звенит, люди со всех сторон бегут, кто с ведрами, кто так, посмотреть.. Ну и он конечно туда же, но уж ничего не поделать,    выгорело все дотла, из двух-то выскочить успели, Ульяна в одной нижней рубашке стоит, а в третьей бабка лежачая в дыму задохнулась, опять похороны в селе.  А Митькиного отца в кутузку, за поджог, кто-то его с жестянкой то видел.
Тут слухи пошли,  сначала ребята родителям рассказали, что видели,  пристав еще добавил,-  дело завел,  Степана опросил, все записал, а после жене рассказал, а та тетка говорливая.
Стали люди на мельницу поглядывать, а там и вправду непорядок, огни уж каждую ночь горят,  жернова часто слышны.  Решили ее порушить,  с землей сравнять, наняли людей пришлых, трех мужиков кажилистых.  Те обещали в день дело сделать.
 Инструмент принесли,  крючьями бревна тащат, кряхтят, а мельница стоит,  бревна все еще  сильные, да  у воды видать размокли, друг в друга вросли, не подаются.  Решили крышу валить, один скользнул, руку продрал до локтя,  едва поймали, а то шею б сломал.  Весь день в бесплодных попытках прошел,  а работы не убавилось.  Уже к вечеру на закате решили жернова стронуть, солнце совсем низко над горизонтом, радостно так мельницу освещает, все видать,  смотрят, а жернова  будто новые, Семен - бригадир, что собрал их на заработки, и говорит, - Мельник, в соседней деревне, денег за них отвалит. Потому осторожно снимать будем.  - Принесли жерди, под жернов подсунули, напряглись, с оси снимать начали.
Вдруг потянуло холодом, и запах пришел, странный, прелый.  - Крыса, может где рядом подохла, - снова взялись.  Один вдруг за спину другому смотрит, - головой покачал, снова за работу принялся.
- Что-то мне тут не нравится, - сказал бородатый Егор,  смущаясь, что другие двое подумают, что он струсил. 
- И пахнет гадостно . - вдруг поддержал его Федька, самый младший из них.
- Кончайте мужики,  работа есть работа, крысы тут, да плесень, ничего больше. - строго рубанул Семен.
Они ухватили, наконец, жернов каменный и, ухая от натуги, поволокли его из дому.  Егор  смотрел на свои руки, волосы на которых поднялись дыбом,  жернов, - обычный камень,  казался странной живой ношей, - будто покойника тащишь, - с неприязнью подумал он. В ответ, услышал тягучее хлюпанье, откуда-то изнутри жернова и чуть не упал, покачнувшись
- Берегись, - вскричал Семен, - Куда смотришь, боком иди!  - Он поднапряг вдруг ослабшие руки и продержался оставшиеся пару шагов,  до полыни у порога.  Жернов упал с тяжелым влажным вздохом, невесть откуда взявшаяся зеленая болотная вода, потекла, капая в траву.
Подняв голову, он встретился взглядом с Федькой.  Тот покачал головой, в глазах его затаился страх.
Времени осталось только поесть, спать улеглись там же в мельнице, селяне не доглядели, положились, что работа за день сделана будет, не предупредили.  Федька попытался что-то сказать,  да Семен взглядом его остановил. - Под крышей лучше, в воздухе грозой дышит.
Лежат, а сон нейдет, слушают.  А звуки-то больно нехорошие, сперва будто дышит кто, следом  шаги над ними по чердаку,  мужики лучину зажгли,  переглядываются,  стихло все, опять улеглись. 
Гроза и вправду подоспела,  загремело где-то вдали,  скоро по крыше загремели первые капли.  Егор грозы всегда боялся, с тех пор как на его глазах во дворе родительского дома молния дерево расколола,  а тут эти звуки даже добрыми показались,  благодарен был, что не слышит за ними влажных всхлипов старого дома.
Задремал, но тут молнии подоспели, так грохотнуло, что он подпрыгнул, глаза распахнул, а над ним мужик стоит, огромный, черный, он креститься руку тянет, а тот его как клешней за запястье и сжимает, все сильней и сильней.  Заорал Егор во все горло,  другие двое проснулись, дрожащими руками свет зажгли,  на Егора смотрят, а он белый как мел, руку хоронит, а на руке-то пальцев следы, кровью наливаются.
Посмотрели они друг на друга и бежать из мельницы-то, а навстречу им жернов катится, скрипит, на ребро поставленный  и следы по утоптанному полу, один за другим, один за другим, будто катит его кто медленно.. 
Мужики отбежали немного, отдыхиваются,  дождь по лицам да по плечам ручьем течет, тут Семен  кричит, - Не можем мы уйти, весь инструмент внутри, надо забрать.
Федька, ему в ответ, - Да ты что Семен, жизнь-то дороже,  хоть  убей, не пойду! Давай дня дождемся.
 Семен уже на Егора смотрит, тот сначала глаза отвел,  но стыдно ему стало все на бригадира весить, говорит, - Давай на пальцах бросим. - Бросили, выпало ему идти.  - Может все же утром? - спрашивает.
- Утром нас уж тут не будет,  - Семен ему в ответ.  Ну хоть так ладно, ради того, чтобы уж больше с мельницей дела не иметь, можно еще разок,  тем паче все прямо у порога, справа к стене приставлено.
Он взглянул на небо, которое сверкнуло ему в лицо молнией от горизонта до горизонта, перекрестился и с опаской направился к мельнице,  начал открывать дверь. Что-то верткое и мокрое скользнуло у него вдоль ноги, он отшатнулся, помертвев.  При свете следующей молнии увидел, что это всего лишь крыса, выдохнул,  почувствовав, как бешено колотится его сердце, собрал все силы в кулак и дернул за металлическое кольцо.
В лицо снова  пахнуло странным, тяжелым запахом,  механический клацающий звук  жерновов мешался с неровным грохочущим стуком дождя по крыше, за стеной жирным ржавым скрежетом вращалось мельничное колесо.   Раскинув руки, он обнял кучу инструментов в углу, чтобы забрать все разом,  прижал к груди как ребенка и задом шагнул в проем наружу,  молнии сверкали уже не останавливаясь, он увидел свет в дальнем конце комнаты, услышал скрип петлей. 
Егор  с ужасом почувствовал, как подгибаются его колени,  толкнул спиной. Дверь позади не только не подалась, но  и начала жать, вдавливать его обратно в комнату, тогда ударил всем телом  с такой силой, что стены дрогнули и выпал наружу.
Мужики, за дверями ждали, подхватили его и все, что он вынес и, не разбирая дороги, бегом  к селу. 
Там, колотя в двери, они подняли с кровати старосту,  объявили ему, что отказываются от работы,  что мельнице нужны не они, а священник, чтоб черта изгонять, запрягли свою лошадь, прыгнули в телегу и уехали не оглядываясь.

Тут уж сельчане задумались.  Никому покоя не стало, дети ревут, взрослые из кошмара в кошмар по ночам переваливаются.  Молоко киснет, едва надоеное, вода в реке, тиной пошла,  из колодца смрадом дышит, корова  мертвого теленка родила....
 К попу было за советом пошли, тот все о грехах, да о раскаянии. Одним словом ничего не говорит.  Послали они тогда бабу в дальнее село, где ворожея жила,  та глаза закатила,
- Вижу, - говорит. - Мельник в гробу ворочается, нет ему успокоения.  Гневается, Решил вас всех  за собой утащить.
- А делать-то чего?
- Надо, говорит, могилу его найти, да отпеть  по хорошему, чтоб приняла его сыра земля.
Вернулась баба в село, рассказала, что ей велено.
Стали мужики по старикам ходить, их сказки слушать, и вспомнил один, где Пахом-то захоронен.  Привели они туда батюшку и заставили молебен читать,  тот не хотел, говорил, что нельзя, но как увидел, что земля в такт словам его движется,  запел уже полным голосом.  А как закончил он молитву, да сбрызнул могилу святой водой,  будто вздох по воде прошел над омутом,  и рухнула мельница со страшным грохотом, рассыпались бревна в труху, сравнялись с землей. Колесо, покатилось, само собой, да в омут ухнуло, тем все плохое и закончилось для села Загуляево

Годы шли,  и как из виду исчезла мельница, так и из памяти. 
Только омут на реке остался.  Но если прислушаться в темную ночь,  на берегу стоя, коль храбрости хватит,  можно услышать как ржаво вращается, там внизу, колесо мельничное.




p.s.  От автора к читателям.   Очень бы хотелось услышать, - получилось ли хоть на грамм страшно? :)