Зеркало. 2

2
Он приговорил меня до моего рождения.
Все, что я знала о нем, было почерпнуто из сказок Голубого Волка, забредшего к нам из другой Вселенной, или из песенок демона, жившего на чердаке. Иногда мне казалось, что ненависть – то единственное чувство, которое я должна была бы испытывать к нему. Но тогда почему все сказки Сальварата были так нежны, а все песни Кагхадэра так печальны?
Ты лишил меня выбора, того, что было неоспоримым правом моей человеческой сути. Ты сам воспользовался им, решив за нас двоих. Не стоило слушать глупых песенок маленьких птичек.
«Ничто человеческое не имеет право на бессмертие»… Мне кажется, я начинаю понимать тебя, мой возлюбленный палач. Спустя тысячу жизней и тысячу скитаний из мира в мир твой призрак в душе моей стал настолько явственен, что когда я закрываю глаза, я вижу тебя, идущего за голосом по несуществующей дороге, выдуманной мной для тебя.

***
…Пронзительная синева неба мимолетно напомнила ему о месте, что он покинул. Невыносимым стал полет для него, и он спустился на землю. Перья его шести крыльев давно посерели от пыли. В его голове, наконец, успокоился странный голос, но насколько короткой могла быть эта передышка, он не предполагал. Голос принадлежал женщине: мягкий, бархатный. Чаще всего он прокручивал фразу: «Нет, мой лорд, не надо». Он уже не помнил, когда впервые услышал этот голос, но с тех пор прошло достаточно времени, чтобы привыкнуть к его музыке. Кто была эта женщина, и кто был ее лорд, и почему голос то срывался на грудной крик, то переходил на едва различимый шепот? Если бы он не был Ангелом, он решил бы, что сошел с ума. Но безумие не тот недуг, что способен поразить разум бессмертного.

Я уже не помню, почему снова покинул Рагнагор. Это было так давно. К тому же, разве может существовать причина, по которой ангелы уходят из рая. Я слышал, в какой-то книге сказано, что их может изгнать Создатель. Но я не уверен, что кто-то из нас когда-либо верил в существование такового. Но была Вечная Благодать, витавшая в небе Рагнагора подобно мифическому Духу Святому. Выше Рагнагора было только Небо, которое само по себе было Богом, а значит Творящим и Сотворенным. Но звезды придумали драконы-странники, это известно всем – и ангелам, и эльфам. Чем дальше за спиной оставался Синий Город, тем реальнее становилось предчувствие, что мне не суждено вернуться. И потому я летел, не оглядываясь. Я миновал Эльбири, свою последнюю иллюзию близости дома – воздвигнутый той же Невидимой Волей, я спускался вниз по Дороге, на которой однажды познал себя, вниз, как когда-то ушел мой старый друг Ра-а-Ммуэль. Может, тогда я хотел его отыскать? Не помню. Это было так давно… Когда я опускался на синюю ленту Дороги, чтобы пройтись, дав отдых плечам, легкий ветерок шелестел моими крыльями, сложенными за спиной. Иногда я сидел на обочине и смотрел в ночное небо, пытаясь отыскать знакомые созвездия. Но небо безмолвствовало. Интересно, выплюнуло ли Море тело старины Верка? Говорят, выше Рагнагора Дальнур Чизральбир продолжается биллионами дверей в иные миры. Но мне не хотелось их открывать. И потому я держал путь к подножию Дороги Невозвращения, ибо и там есть двери…
Всякая реальность подобна зеркальной глади, включающей в себя внешнюю и внутреннюю стороны, между которыми всегда есть третья – мир странных созданий – людей, смертных, сотворенных той же непоколебимой Волей то ли в шутку, то ли в назидание ангелам и демонам способными делать выбор. Нам этого не дано.
Но эти существа бездарно пользуют свое великое преимущество. Они создают религии, в которых всегда и неоспоримо есть Бог, суть которого даже не любовь. Забавно, как легко живется людям с мыслью, что всегда есть кто-то, самый могущественный, ответственный за прощение и искупление. Ведь тогда можно тешить себя: «Он простит, ибо милосерден и всемогущ, а я маленький и не обязан…». Да, не обязан. Но тогда Выбор, о котором так много сказано в их писаниях, их пророками – великими и заурядными – яркая фальшивка, долгосрочная иллюзия на все случаи жизни.
Я слышал одну человеческую сказку, в которой утверждалось, что за спиной каждого из людей чуть правее, стоит ангел, подобный мне, левее – демон, бес. И больше всего поразило меня в этой бессмысленной картинке, что бесконечная борьба добра и зла, света и тьмы, воспетая как бессмертными, так и обитателями Преходящего, испокон веков ведется на этом несравнимо маленьком по площади отрезке вселенной за спиной странного существа, способного бояться, сожалеть, ненавидеть, убивать во имя любви и любить, пока не разлучит Смерть. Впрочем, смертность не черта, характеризующая людей как исключительное творение Чьего-то Непостижимого Промысла. Я тоже в какой-то степени смертен: меня можно убить, мечом, пулей, чем-то извне. Но не болезнью и не старостью. Мне кажется, одно из основных отличий человеческой сущности от бессмертного создания является старение. Человек умирает с момента своего рождения. Умирающие, - так бы я их назвал.