Звереныш и детеныш

               
Последняя неделя сентября стояла сказочной красоты  и такого же сказочного, летнего тепла.
По этой причине и не попали мы в субботу на дачу.
Выехав на дачу, мы больше стояли, чем ехали. Через сорок минут мы поняли, что на дачу мы будем дольше ехать, чем там находиться. Круто развернувшись на глазах у изумленной публики, мы «попылили»  в Москву.

Привет Москва! Мы не успели по тебе соскучиться, но мы любим тебя!

"Ну и что будем делать, дорогая?" - спросил муж.

Что же делать?
Погода чудесная. Домой не хочется совсем.
Вдруг понимаешь, что ты свободен как птица в небе... Вверх, вниз, вправо, влево - все в твоей власти.

"Поехали на рынок "- вдруг предложила я.

"Что ты там забыла? У нас же все есть" - удивился Володя.

"Да  не знаю я, что забыла! Просто купим фрукты, арбуз, дыню - это так здорово! " - уговаривала я.

Приехав на рынок, я наслаждалась гомоном голосов, запахами специй и фруктов, цветом и видом всего этого осеннего великолепия. И вот, нагрузив мужа сумками и пакетами, мы  двинулись к выходу.
У выхода, рядом с огурчиками, зеленью, яблоками и тыквами, стояло большое ведро с астрами. Они были такие яркие и праздничные, что кажется, все люди улыбались, глядя на них. Эти астры были похожи на маленький салют в честь Красотки-Осени.

" Какие красивые астры! Я так люблю их! Они как последний поцелуй Осени." - приговаривала я, волоча мужа к бабулькам, стоящим  у выхода. Муж, нагруженный сумками, как верблюд, забубнил что-то, явно неодобрительное.
Но я уже летела к астрам. Бабулька в резиновых сапогах, рейтузах, телогрейке и платке копошилась, нагнувшись, в  ведре.  Рядом с бабулькой топтался ребенок, одетый в такую грязную куртку, что цвет понять было вообще не возможно. Он что-то зло и требовательно кричал и старался изо всех своих силенок побольней и посильней  ударить женщину. Она успокаивала его, оправдываясь.
Я сначала не вслушивалась во все это, любуясь астрами. Для меня это была какая-то глупая несуразная задержка. Топчась от нетерпения, я никак не могла понять, в чем дело-то...

Ребенку было лет пять. Он бил женщину судорожно сжатыми кулачками и противно кричал: "Мамка, отдай тысячу! Мамка, сука, отдай тысячу!" Он не умолкал ни на минуту.

Я, уже забыв про астры, очумев, до крайности, вытаращилась на женщину.
Бабулька оказалась молодой женщиной, которой было лет тридцать. Серое лицо под тряпкой, которая когда-то была платком. Глаза побитой собаки. Взгляд просто затравленный.  У нее были заняты руки - она развязывала стянутый веревкой букет астр - и втягивала живот, пытаясь увернуться от этих маленьких безжалостных кулачков. Она повернулась под эти удары боком и все говорила мне:
"Смотрите, какие свежие цветы! У бабок таких нет! Смотрите, какие они свежие! Возьмите цветы!"

Честно говоря, мне вдруг стало не до цветов. Мне хотелось схватить этого маленького звереныша и встряхнуть, как следует.
 
"Если ты не замолчишь и не перестанешь бить маму, я тебя тресну!" - громко и четко сказала я.
Мальчишка даже ухом не повел. Мой муж, зная, что у меня слова не расходятся с делом, напрягся...
 
"Ой, да я ж у него десять рублей взяла, чтобы разойтись с покупателем! Вот он и сердится... Мал еще… не разбирается в денежке-то..." - оправдывая этого звереныша, запричитала мать. Мне стало противно. Мне уже не хотелось цветов.

А в двух шагах, лицом к ним, сидел на ящике дедулечка.

Он сидел, греясь и щурясь на солнышке, и торговал картошкой. Картошка была серая и большая. Рядом с дедком, на асфальте,  лежал серый котенок размером с крупную картошку. Он лежал, подобрав под себя лапки и также как дед, щурился на солнце. Было такое впечатление, что он вместе с дедушкой торгует картошкой.
 
Он был такой худышка, что позвоночник был виден как плавник у рыбки. Он не бегал и не орал заполошенно "мяу", а терпеливо ждал, что, ну, есть же добрые люди, которые возьмут и накормят его. Маленький детеныш, какой-то рыночной кошки был настолько человечней и интеллигентней маленького монcтра в человеческом обличье, что мне стало просто стыдно за людей.
 
Люди! насколько иногда животные лучше нас! Почему так?! Когда мы успели так деградировать, что животные, даже самые маленькие и глупые, лучше нас?

Стало страшно и гадко! Маленький деревенский мальчик, который даже не понимает, в силу своего возраста, разницу между десятью рублями и тысячей рублей, готов избить мать кулаками из-за грязной, захватанной множеством человеческих рук, бумажки.

Мы так и уехали с рынка, не купив цветов... Было грустно и противно.

25.09.2009
Москва