Имя

Представьте себе картину: огромное поле, ограниченное на самой линии горизонта тонко звенящей рекой с одной стороны и первозданным лесом со всех остальных. Закат уже сошёл, хотя в небе всё ещё растворена глубокая синяя краска. Звёзды, мерцая иногда, спорят с луной, кто из них ярче. Но ночному лицу солнца нет до этого спора никакого дела.

Посреди поля большой каменный дом с деревянной крышей. На веранде второго этажа, укутавшись в пледы и держа в руках чашки с горячим травяным чаем, у самых перил, стоят двое — он и она. Оба смотрят на то, как медленно, с достоинством и отрешённостью, луна переходит от одного края неба к другому, чтобы исчезнуть затем за горизонтом, предоставляя ночи эфемерное право на сумерки.

— Кажется, мы с тобой тут уже часа полтора…
— Возможно… Почему это важно для тебя?
— Разве я сказала, что это важно?
— Ты произнесла это вслух. Значит важно.
— Нет, просто я подумала, что нужно сказать хоть что-то.
— Для чего?
— Ну, не всё же стоять и молчать.
— Почему бы нет?
— Я не знаю… Просто…
— Хорошо. Давай поговорим, раз тебе этого хочется.
— С чего ты взял, что мне хочется?
— Ведь ты же говоришь что-то, произносишь слова.
— Да.
— Именно поэтому. — он отхлебнул глоток чая. — Ты завариваешь вкусный чай, я так не умею.
— Спасибо.

Ещё не остывшее от дневного зноя поле пело особенную ночную музыку. Днём такую никак не услышать. Миллионы музыкантов играли каждый свою маленькую партию так стройно, будто ими руководил невидимый ни для кого из людей дирижёр.

— И, всё таки, как тебя зовут?
— Почему ты спрашиваешь?
— Мне хотелось бы знать.
— Ты знаешь.
— Да, я знаю пять различных имён, но ни одно из них никогда не было по-настоящему твоим.
— Разве тебе не достаточно?
— Я хочу знать настоящее.
— Зачем?
— Чтобы называть тебя им.
— Ты его знаешь.
— Но ведь это ни одно из тех пяти?
— Ты прав.
— Тогда откуда я могу его знать?
— Прислушайся к себе. Ты его всегда знал.
— Я бы не спрашивал…
— Ты спрашиваешь только потому, что не слушаешь...
— Я внимательно тебя слушаю.
— …себя.

Лёгкий ветер играл деревьями и свободно висящими углами пледов, создавая ощущение нереальности и зыбкости происходящего.

— Это всего-лишь глупая условность, которую ты вбил себе в голову.
— Что ты имеешь ввиду?
— Твоё желание узнать. Для чего тебе моё имя?
— Я же сказал, хочу называть тебя им.
— Ты можешь называть меня так, как считаешь нужным.
— Но я хочу звать тебя, а не кого-то, кого я сам придумаю.
— Так ведь всё-равно ты сам меня придумал.
— Но ведь ты настоящая, живая. Мы стоим с тобой на этой веранде, ты закутана в мой плед, я пью твой чай. Если я протяну руку, чтобы дотронуться до тебя, то и это мне удастся.
— Ты прав.
— Тогда почему я тебя придумал?
— Потому, что тебе нужно было меня придумать для того, чтобы я была здесь и могла пить с тобой этот чай.

Пролетая, редкие силуэты ночных птиц, заслоняли собой некоторые звёзды из-за чего очертания созвездий искажались, порой, до неузнаваемости, на короткий миг создавая новые. Только и хватало времени, чтобы успеть придумать название.

— Скажи, у тебя есть мечты?
— Да
— Например?
— Зачем ты спрашиваешь?
— Мне интересно.
— Простое любопытство?
— Да, если хочешь.
— Нет, не хочу.
— Тогда не простое. Сложное.
— Я мечтаю о том, чтобы эта ночь не закончилась.
— Странная мечта.
— Почему?
— Потому, что это так же неотвратимо, как превращение "завтра" в "сегодня". Это зависит только от стрелок часов.
— Кто сказал, что "завтра" обязательно становится "сегодня"? Кто сказал, что "завтра" вообще существует?
— Это я тебе говорю. Я уже тридцать лет это на себе проверяю каждый день и пока всё в порядке.
— Нет никакого завтра.
— Это почему же?
— Потому, что оно никогда не наступает. У нас с тобой есть только сегодня. У всех есть только "сегодня". "Завтра" — фантазия, а "вчера" — иллюзия.
— Я не согласен с тобой. Ведь я сегодня могу всё устроить так, чтобы "завтра" было именно таким, каким я хочу. Значит это никакая не фантазия.

Чая в чашках практически не осталось и он быстро остывал.

— Я хочу ещё чая. Принесёшь?
— Конечно.
— Только, пожалуйста, не включай свет. Чайник на столе у окна, тебе будет хорошо видно и так.
— Хорошо.

В полумраке дома, струя чая казалась абсолютно чёрной.

— Вот, возьми… — он вышел на веранду — Эй! Ты там где?

Её нигде не было.

— Эри? Эри!