У вас есть что замолвить за фауну?

(из книги "Беседа делу не помеха")

     Не кажется ли вам, что чересчур увлеклись слишком серьёзными темами?
     Давайте сделаем маленькую разрядочку. Кто-то, по-видимому, ждёт к последнему слову рифму - типа «сделаем зарядочку»?
     Нет, ребята-демократы! Ошибка вышла в ваших предсказамусах.
     Один мой знакомый (и не только мне знакомый) кандидат наук с биологического факультета в приватной беседе прозрачно намекнул: «Когда устанешь от тоски, от суеты сует, от милого общественного окружения, от трогательного человеческого обаяния с вычурно-испорченным модным вкусом, со склочно-замочной точкой зрения и с угодливо-начальственным обонянием, отрешись от всего, смело ступай к вольерам зоосада, зоопарка, можно даже в зооуголок и пообщайся с фаворитами природы. Или по-другому выражаясь, с представителями земной фауны».
     Сначала я отнекивался от его предложения, ссылаясь на чрезмерную занятность. Но когда однажды я из любопытства побывал на огороженном земельном участке, перенаселённом всякой покорной и непослушной живностью с грациозными и нелицеприятными повадками, понял, что надо чаще общаться с природой. Осознал глубину призыва: «Берегите природу - мать вашу!»
     Теперь я – частый посетитель зоопарка. Знаете, бывают такие ситуации, когда ты не готов мгновенно отреагировать на то или иное действо, задевшее тебя за живое, или затрудняешься найти выход из создавшегося положения по вине рядом снующих на работе. А постояв у заграждений и клеток, наблюдая оскалы кошачьих и собачьих, понимаешь, как вести себя с обладателями указующих перст; глядя на ползающих пресмыкающихся, отмечаешь слабые места коллег, постоянно шипящих и до отказа наполненных ядом сплетней и слухов; слушая пернатых, осознаёшь пустозвонство расфуфыренных производственных «специалисток»…
Да сами зайдите и взгляните. После этого, наверняка, согласитесь с мнением Карда Крауса: «У зевающего животного человеческое лицо».
     А сейчас - как говорят овцы: «Вернёмся к нашим баранам».
                Итак, тема «ФАУНА».

                Фауна - это вам, батенька, не флора.
                Знакомый кандидат биологических наук
   - Да как же так произошло, что бык урогатил своего же хозяина?
   - Эх, мил-человек! Энтот шрам мне как урок на всю жизнь. А жизнь – не смотри, что на первовзгляд будто спокойствием дышит. Она – сама по себе хитровёрткая вещь. И тогда с той скотинкой вроде бы как с кондачка решилось. Энто опосля допёр, что я влип яко твой бобёр. Похоже, плешивый леший попутал меня завести бычка. Да что там, ежель по совести сказать: всё моя благоверная виновата – трындычила-трындычила и так-таки вытрындычила. Она ж мечты развесила, что бычок-то подрастёт, да и будет крыть всё стадо. Не за так просто: мол, на то покрытие разрешимость будут выспрашивать у моёй прынцессы. Даже, дескать, колхозный председатель  подлизываться к ей: «Не дадите ли, Анфиса Спиридоновна, вашего полового гиганта для обсеменения коллективного молочного хозяйства?» Как же – как же, фу ты – ну ты! А тот бычок как вымахал, да норовистый стал – сладу не стало. Тогда, уже опосля энтой трамвы, моя зазноба, мне сожалеючи, отдала-таки быка в колхоз задарма. Ну и грец с ём!
   - И нисколечко не жалко будет?
   - Нет, доктор, нискока! Я ведь, конечно, как внук мой частит, в понятках живу: «Домашние животные украшают нашу жизнь, а в трудную минуту – стол». Ну, куры там, гуси, овцы, свиньи, даже корова… Это принимаю без огляду.  Но чтобы бык! Ему же простор треба, да женский пол подавай вовремя. А в загонах они без погонов. Вот в чём закавыка! Вот они и нервничают да калечат хозяев своих же. Положа руку на сердце, я больше всех домашних тварей люблю лошадей.
   - Что так?
   - Сызмальства пропитался к им уважением. Умная… Язык не поворачивается скотиной назвать. Как сейчас помню первую встречу с лошадью. Жили мы тоды у казахских, солнцем отутюженных степей. Глянешь в даль – сквозь дымку, будто зубчатка - линия гор видна. Под тёмной кромкой горы прозрачные плывут в небе. Помню - стоим с батей, любуемся красой-красавишной. Вдруг гул какой-то образовался. Энто лошадиный табун оголтелый вырвался из-за горизонта и остриём прямо на нас прёт. По ветру запахи пыли и пота смешались. Испужался я, к бате прижался. Глядь-поглядь, откуда-то сбоку выскочили всадники. Собаки-то, собаки извелись - лают почём зря. Табун тем временем лентой загибается, заворачивается, замедляется, останавливается, рассыпается и превращается в отдельных, спокойно щиплющих травку животных. Батя улыбается: «Скатнуться хочешь?» Пожал я плечьми. А батин друг, не долго думая, уже переговорил с чабанами. Подводят коричневую лошадку с тёмной мордой. На холку одеяло, поверх его меня водрузили. Лошадь поначалу пошла как-то боком, я, чтобы не упасть, быстро наклонился вперёд и обнял лошадёнку за шею. А шея тёплая и мощная – не смотри, что не жеребец. Лошадка почуяла мою опаску и, тихонько переступая, заботливо понесла меня по кругу. Погодя и я успокоился. Уверенность какая-то проявилась… Будто вчера всё случилось…
   - Вам бы рассказы писать.
   - Не обучен я энтому. Да и ленив к буквам. Не ты первый баешь про писательство. А я как баран упёртый. Не моё энто дело. Сказать могу – хоть три короба навру, а на бумаге – аман, сен - джаман! Ты сам-то слушай, авось пригодится когда. Таких баранов, как я, немало. Знаешь, как батя мне говаривал? «Поголовье баранов зависит от числа новых ворот. Но когда бараны в стаю сбиваются, волкам впору ноги уносить». Так-то! А волка сколько не корми – он всё ест и ест…У нас об ту пору всякой живности при хате жило. И на каждую из них у бати своя прибаутка была. Взять, к примеру, для свинтусов-хрюкопырников у него было припасено: «Где тонко – там рвётся, где толсто – там хрюкается». Или ещё при случае скажет: «Ни одна свинья не становится человеком, когда напьётся».
   - А вы слышали излюбленный французскими поварами афоризм?
   - Нет.
   - «В свинье съедобно всё, кроме хрюканья»
   - Ишь ты, шельмы, метко подметили!
   - А ещё одну поговорку новую придумали: «Каждая свинья должна построить хлев, вырастить поросёнка и посадить дуб».
   - Вот ведь охальники! Переиначили слова из-под нашего российского мужика: «Дом построить, ребятёнка вырастить, дерево посадить – вот мужицкое дело».
   - В самую точку. Кстати, свинья в Германии – символ благополучия, поэтому о везучем человеке немцы говорят: «У него есть свинья».
   - Чего не знал, того не знал.
   - А знаете, что означает слово «зюзя»?
   - Слыхать слыхивал, дескать, в зюзю упиться, но…
   - «Зюзя» – это псковское диалектное слово, и означает оно – свинью.
   - Хе-хе… Так вот оно как… Теперь прояснилось. Заручку в памяти сделал… Ну, так вот… О чём энто, бишь, я… Ну да. Про хозяйство наше. И собаки у нас не переводились. Скажи-ка – ты, как доктор, поди, всё знаешь. Говорят, что собака – лучший друг человека. А пошто же люди двуногие многих друзей кастрировали за последнее время?.. Молчишь? Собака – она тоже умница. Я прочитал в какой-то газетёнке, что собака может различать до двух миллионов запахов, а человек – всего-навсего  несколько тысяч.
   - У нас на работе один врач – наш коллега - как-то приходит и на полном серьёзе спрашивает: «Когда выходит новый корм для собак с «новым и улучшенным вкусом», кто его пробует?»
   - Ишь ты, сразу видно, что он с юморком дружит! Люблю этаких острословов… Котов с кошками по всей жизни недолюбливаю. Вроде как умные, а дури в них не початый край. Настоящий кот всегда или голоден, или не выспался. А что ему потому что? Хорошему коту и в декабре март. В людях поговорка ходит: «Когда на душе скребут кошки – это они насранное закапывают». От них завсегда подлянку жди. Ты про корм собачий говорил, скажи – а есть еда для котов со вкусом мышей?
   - Ни разу не видел и не слышал о такой еде.
   - То-то самое оно! Что те, что другие – одно слово «хищники». Я тебе что скажу – чтобы тоже знал. Вот почему у хищников глаза на передней части морды, а у нехищников с двух сторон головы? Не знаешь? А вещь-то простая, как ночной горшок: у хищников - чтобы видеть жертву, а у других – чтобы видеть врага. Понял ты меня?
   - Спасибо за науку.
   - Какая такая «наука»?.. И всё-таки лошади – такая животина, что нам не чета. Я ведь по молодости в кавалерии служил. А опосля в колхозе у председателя коня выпросил. Объездчику без транспорта никак нельзя. Энто ныне мотоциклы да машины. А тоды четыре ноги с хвостом – самые первые помощники… Жеребчик у меня был замечательный, такой заботливый, такой умница-разумница, лучше иных людишек. Вид такой, что будто грамотный, может, даже читать умеет. Разве что не разговаривал. Вот каков был… Я с ним словами управлялся. В седло запрыгну, скажу только: «Рыжик, домой». И никак им не управляю и не подсказываю, куда мне надо, а словом лишь одним. И он везёт куда надо из любого захолустья. А уж как гаркну по-молодецки: «Купаться, Рыжик!», глянул бы на моего конька: ногами перебирает, глаза блестят, в нетерпеже аж подпрыгивает. Да это что! Провидение в нём открылось. Встал он как-то возле дома соседского, на бугорочке-пригорочке и ни с места. Ржёт как ошпаренный, головой мотает. Я - и так, и эдак. Он ни в какую. Ни с места, хоть ты тресни. Тут окошко нараспашку, соседка высовывается – ух и вредная, препротивная старуха была – и сходу распекать, что, мол, конь дурной перед окном ржёт, дескать, одурел вконец. Мне и совестно, и за коня обидно, а сказать я ничего не смею. А конёк мой вдруг заржал пуще прежнего, взбрыкнул и чёсу до дому. Так ты что думаешь? Назавтра  соседка та на том самом бугорочке-пригорочке брякнулась и ногу сломала. Что называется – напрочь. Хоть и вредная старая была, а жалостливость проснулась, едрит её за ногу…
   - Хороший конь – редкость. А уж если оракул, как вы рассказали, цены ему нет.
   - Верно! Я об ём часто жалею. До самой гибели уважительный был.
   - Гибели?
   - Дело как приключилось. Я тоды у деда дневал и ночевал. На сеновале при конюшеньке спал летом, а как холода приближаться стали - в хату перебрался. Сами-то мы жили в своём доме, а к деду я из-за коней ушёл. Батя с мамкой и не возражали, да и некогда им было – пятерых детей нарожали, только поворачиваться успевай. К тому ж, я им днём-то помогал, на ночь – к коням поближе. Два коня у нас было. Дедов Каурка – тот уж старый, с дедом с первой мировой пришёл. Большеухий такой сызмальства, а под старость уши-то совсем развисли, как у клоуна. Забавно на него дивиться было. Под ту осень приболел он трошки – над глазами ямы откуда взялись, да когда ложится, копыто под брюхо подкладывает. Нехороший знак это. Второй конь – мой Рыжик, жеребец хоть куда, без малейшего изъяна, силы на троих намерено: плуг тянет – за ним поспевать не поспеешь. Красавец – да и только!.. Ну так вот: холода по той ранней осени пришли, я в хате с дедом отобедали вот-вот. Разомлели, понятное дело. Не успел дрёмой позабавиться, как вроде Рыжик заржал. Я -  в стойло. Каурка голову книзу пригнул, как высматривал что под копытами. Глянул – пусто. А как застыл – хвостом не шевельнёт. Рыжик с ноги на ногу переминается и какие-то тихие-тихие звуки от него, будто жалится на что-то. Я таких звуков отродясь от него не слыхивал. Осмотрел ему ноги, может, сбрушил что. Нет - ступает легко, безбоязненно. Значит, не в ногах дело. К себе позвал его. Он подошёл и сразу ткнулся губами мне в ладонь. Я заглянул в его большой глаз: глаз как глаз - глубокий, словно без дна. От ноздрей до хвоста – всё обсмотрел, хоть бы задоринка какая. Всё в порядке. При мне Рыжик успокоился. Я ещё с ним пошушукался, потрепал его за ганаш. Быстро тогда сумерки пали, мы с дедом, наболтавшись, уснули раньше обычного… Да… А ночью пожар приключился. Огонь всё пожрал – и кур, и корову с телком, и овец, и пару свиней малых ещё. Каурка с Рыжиком тоже погибель в пламени нашли. Всё сгорело, подчистую. Как мы с дедом остались в живых – до си ума не приложу. Как были – в одном белье остались… Потом в батиной хате все жили. Шибко мы с дедом по коням горевали… На селе баяли – дескать, поджог это, а кто и зачем это сделал, долго оставалось неизвестным… Без малого три годика оттикалось, и всё-таки открылось наконец. Жаль дед через года после пожара помер: переживал шибко да зачастую за сердце хватался, ведь – посуди сам – под закат жизни гол как сокол остался, без дома, без коня, совсем захирел и под саму крутую осень не стало его…
   - А как же всё и что открылось? С пожаром-то?
   - Ах, да… Было это так: на окраине села, в своей плохонькой избёнке с низкой притолокой дед Микентий проживал. Частенько – чаще не бывает – он с забулдыгой Архипом за столом водку блоцкали. И в энтот день та же картина происходила. Об ту пору и бабка Лукерья притопала к им, вроде как в гости да проведать. Как будто давно не виделись. Ага! Как же «давно»? Третьёва дни не будет, как расползлись на карачках. Да у неё на халяву завсегда нос торчком. Ну да ладно, грец с ими! Села она с ими за стол, вечерять с водкой принялась. И что-то разоткровенничался Микентий  да взял и по пьяному недоумию сознался, что по наущенью бабки Степаниды подпалил дедово хозяйство. За што? Да за то, что тот у Степаниды якобы корову в своё время украл. Чушь несусветная! Не было энтого ни в жисть! Истина в том, что Степанида-то мстила за то, что дед не её, а подругу еённую под венец повёл. А сама-то бабка Степанида трёх мужей схоронила, а счастья таки и не нашла. Потому и на деда взъелась – простить не могла, думала, что через дедов отказ ей такая жизнь выпала несчастная. Энто потом разузналось. Только ведь незадача вышла: с дедовым хозяйством ещё четыре дома сгорело. Вот как оно приключилось. Рассказал это Микентий как на духу, выпил стаканчик водки, положил в рот кусок хлебушка с мясцом, да и застрял у него те куски поперёк того горла, которым дышут. Ни туды, ни сюды - никуды. Так посинел и задохнулся Микентий на глазах у всей честной компании… Сельчане клюкатали меж собой, как водится, и порешили: стало быть, расплата энтому злыдню за всё злосодеянное невинному человеку, то бишь - деду мому, наконец-то настигла!.. От судьбы, как не крутись, не отвертишься. Как мыслишь, доктор?
   - По-видимому, так.
   - Так – не так, перетакивать не будем… Что это с тобой всё о грустном да о грустном? Давай-ка я вот что тебя спрошу – давно собираюсь, да всё никак. Ты к охоте давно пристрастился?
   - Да не так, чтобы… года не будет. А вы давно в егерях?
   - О-о-о… Как говорят: «Уж столько не живут». Ежели сурьёзно – давно. Как свою молодуху в землю сховал… Заболела она шибко, вроде как ни с того, ни с сего, быстро так манатки свои собрала, да и меня навсегда оставила. Даже врачи руками разводили, что, дескать, ничего не успели сделать. Царствие ей, горлице,  небесное!.. Так вот снёс её на погост да детей наших к жизни пристроил – оба они столичный институт закончили, да там и остались. Слава Богу, не забывают, навещают в регуляре, подарки опять же возят – я на них не обиде. С тех пор и живу здеся, прямо на кордоне. Провианту хватает, летом и в посёлок токмо за хлебом хожу. Тут недалече, вёрст двадцать будет напрямки. Луга да леса кормят да поят. Одним словом, жить можно. Жить да не тужить.
   - Одному не бывает скучно?
   - Нет, мил-человек, привыкший я. Сам себе хозяин – что хочу, то и ворочу. Я ж не муравей какой. Это муравей может жить только в сообществе себеподобных. А останься один - сразу каюк ему приходит. Гибнет в одиноком одиночестве. Даже если у него еды невпроворот. Вот тебе и мураш-муравейка. Каких только тварей на Земле нету – и таких-растаких, и эдаких-разэдаких! Да ещё не всех-то распознали. Слышал – нет: одних насекомых в год около тыщи новых видов находят. За ними не угнаться: одни - целое лето, другим жизни отмерено всего один часок.
   - Разве и такие есть?
   - А то нет? Взять к примеру - бабочка-однодневка за один час многое успевает: и налетаться, и нектару наглотаться, и в девках побывать, и любовью заняться. О как! Шутники додумались – мол, у кого месячные приходят, а у бабочки-однодневки начались пятисекундные. Каково? А тебе так скажу: сколько бы корова ни красилась, а бабочка всё равно красивее летает.
   - Такая мелочь, а глаз радует.
   - «Мелочь» говоришь? Не скажи. Вона учёные люди – так те утверждают, что предок скорпиона, которому миллион лет в обед, был чуть ли не два метра в длину. Не в курсах? Я тебе ещё многое поведать. Вот ты знаешь, что самое быстроползающее насекомое – таракан. Да-да, самый обыкновенный пруссак Таракан Тараканыч. Конечно, это по-научному он – ползающий, а так-то – стрыбкобегающий, и скорость его приличная - до пяти с половиной  километров в час. Быстрее их токмо пингвины – до тридцати шести километров в час развивают скорость. Но, правда, в воде. Или про комаров хочешь поведаю, чтоб знал да незазнавался? Ага, так вот. По первоначалу ответь: кто кусает нас по ночам – самцы или самки?
   - Наверное, и те, и другие. В темноте-то и не разберёшь.
   - А вот тебе и двойка. Как мой внук говорит: двойка с длиннющим-предлиннющим минусом. Запомни раз и навсегда: кровью питаются самки, жертву себе в темноте по запаху находят. А самцы – ишь ты, интеллигентные аристократы выискались! - питаются исключительно цветочным нектаром. И всё-таки, как не крути, комарихи гораздо гуманнее некоторых женщин: уж если она пьёт твою кровь, то, по крайней мере, перестаёт жужжать. И вообще комарихи лучше женщин по нескольким причинам…
   - Что за причины?
   - Не перебивай и не беги поперед телеги. Всё скажу, как на исповеди. Считай – подсчитывай: комариха всех достаёт только летом, она никогда не ревнует к другой комарихе, у неё никогда не болит голова; ей нравится толстый  живот; она равнодушна к деньгам и не боится разбудить детей.
   - А я вот слышал, что в Исландии начисто отсутствуют комары.
   - Это потому, что шубейки для них никто пошить не может. Да и от лени своей тамошние люди разводить комаров не хотят. Оно, может быть, и правильно. Ведь комар кусает, как пчела, а мёду не таскает. Ты сам-то на пасеке бывал?
   - Не приходилось.
   - Ты, поди, не знаешь, откуда мёд берётся? Доведётся на пасеке побывать, ты хорошенько прислушайся к ульям и тогда поймёшь.
   - В смысле?
   - Сам услышишь, как пчёлы делают мёд - тужатся и кряхтят.
   - Бросьте смешить. Я думал, что вы серьёзно.
   - На одном серьёзе жизнь не проживёшь. Опять же болезнь и тоска смеха боятся… Вот ты тут спросил меня – не скучно ли мне? Скучно тому, кто как только родился, сразу нос повесил. Мы не из таких. Да и народец из университетов да институтов сюда приезжает науку делать. Даже из самой белокаменной бывают. Особенно летом. Практиковаться да ума набираться. Разный люд бывает: и такие, что на козе – знаешь какой - не подъедешь, и такие, что шуты гороховые… Всяких насмотрелся. Иные – что твои озорники окаянные да клоуны. Да… Их послушаешь – можно и ума себе прибавить, о чём и не знал. Прошлый годок ихтиологи, ну те, кто по рыбам спецы…
   - Ихтиологи. Правильно называете.
   - Откентелива бы я узнал, от Вертентелева – что ли - про ту рыбу, что прозывается – фугу, если б не эти научённые работники? Оказывается, что это самый дорогой деликатес в Японии, но в ней почти всё смертельно ядовито – и кожа, и икра, и внутренности. Подумай только - одной рыбки хватит, чтобы отравить тридцать, а то и – ежели ростом поменьше - сорок человек. А с другой стороны этот яд в самых мизерных количествах – отличное средство профилактики возрастных болезней. Весь ответ за приготовление энтой рыбы лежит на поварах, потому как в случае смерти клиента повар обязан себе харакири, по-нашему – пузорез, учинить. Вот тебе и фугу! Энто тебе не карпы со щуками и не бубыри с головастиками. Или взять калугу. Да не ту – что город, а рыбу - калугу. Я об ней отродясь не ведал. Это, представь себе, самая крупная рыба семейства осетровых, в пресной воде обитает там, где река Амур протекает. В длину достигает почти до шести метров, а весит больше тонны весом. И главное - может дожить до пятидесяти пяти лет. Ежели её кто не вспоймает.
   - Про калугу читал, а вот про фугу – как говорится, спасибо за информацию.
   - Бывалочи, за день намаются, под вечер за столы усядутся энти ихтиологи и - что не тост, то про рыбу. Меня один доцент всё донимал, как выпьет: «Скажи, не таясь, знаешь ты акулий тост или нет?» Я ему: «Откентелива? Здесь у нас акул ни разу никто не встречал». «А ведь были они здесь! – он меня перебивает. – Давненько, правда, это было – миллион, а то и полтора миллиона лет тому назад. Эх, вот раньше рыба была… В воду без трусов не войдёшь! Теперь запоминай любимый тост акул - «За тех, кто в море!» Весело с ними порой. Помню один замухрявистый поучал меня, что, мол, чтобы поймать крупную рыбину, нужна удочка, а рассказать, какую рыбу ты спроворил, нужён талант. да не талант, а талантище. Весело - ничегоне скажешь... Пока ругаться не начнут. И такое бывает. Парни-то горячих кровей. Хе-хе… Помню – сидят двое ихних, беседу беседуют тихо-мирно. Вдруг один другому: «Вот ты – умный, вот ты и скажи – почему рыба не клюёт?» Второй – только и спросил: «Почему?» «Эх, ты! А ещё докторскую писать собрался, дуролом стоеросовый! Да потому что у рыбы нет клюва». Второй-то в одночасье обиделся: «Пошто надо мной подтыриваешь? Кто тебе такое право дал?..» И чем дальше, тем больше ора да суеты. Еле растянули по разным сторонам, - как сцепились. Н-да… Любопытно, однако: вот есть рыба-пила, рыба-молот...
   - И что же заинтересовало?
   - Чего они - рыбы-то - там строят?
   - Это великая загадка природы.
   - Посмотришь порой по сторонам да и согласишься с тем московским седым академиком. «Рыба, - говорит, - любит, где глубже, а человек – где придётся»... Слыхал я, что вроде учёные открыли какой-то новый вид рыб - рыда-падла: не ловится, и всё тут. Правда ли, али брешут, окаянные - до сих пор не разберу. Да их сразу-то и не поймёшь...
   - Я как-то и не предполагал, что у вас тут симпозиумы собираются.
   - И собираются, и добираются, и набираются, и еле-еле разъезжаются. Цельная ассамблея учудится. Разные специалисты здесь появляются – и по червячкам, и по паучкам, и по рыбкам, и по птичкам… От каждого по крупице нового наслушаешься. Я, например, слыхом не слыхивал, ведом не ведал, что ласточки лепят гнёзда только из дорожной грязи; что страусиное яйцо нужно варить целых четыре часа; что птица со странной фамилией «козодой»  любит летать вблизи пасущихся стад, потому что на пастбище много мошкары, а много мошкары – мало молока. Но больше всего меня поразило до глубь души, что небольшая птица – стриж - в буквальном смысле живёт только в небе: она может находиться в воздухе от двух до четырёх лет, и в полёте она делает всё: ест, пьёт, купается, окунаясь на миг в воду, собирает подстилку для гнёзд, спит и даже спаривается, а на земле - беспомощно ползает, да и только. Вот когда убеждаешься, как мало человек знает о том, что происходит на Земле и кто живёт на ней.
   - Я ведь тоже недавно узнал, что вороны умеют развязывать узлы, расстёгивать молнии и разлеплять липучку, что старый ворон мимо не какнет, что лучше курица в супе, чем журавль в небе, что лучшая рыба – это колбаса и, наконец, что намного лучше синица в руках, чем дятел в заднице.
   - Да и ты – я смотрю – на язык остёр: палец в рот не клади, а за речами-то следи. Про таких, как ты, говорят, что даже ёж у них в птицу превращается.
   - Неужто не знали, что ёж – птица гордая: пока не пнёшь, не полетит? А про то, что глупый пингвин робко прячет, умный – смело достаёт? И про то, что самые суеверные животные – дятел и верблюд: один постоянно стучит по дереву, другой всё время норовит сплюнуть?
   - А ты, оказывается, чесать язык горазд. Не хуже моего сына.
   - Это после того, как на этот язык пять, а лучше пятьдесят грамм попадёт. Больше-то и не надо: это для запаха, а дури своей хватает. Вы себе наливайте. Я свою меру на сегодня принял. Надо выпить так, чтобы утром не было мучительно больно. Вы на меня не глядите, выпейте да закусывайте, как я делал пока вас слушал. Теперь ваша очередь слушать. Из меня в таких случаях информация прёт – девать некуда. Ведь читаю всё, что не попадя. Порой сам себе удивляюсь: а оно мне это нужно? И ведь запоминается сразу. Да и вспоминается лихо – по принципу «кстати». Это, например, когда в вашем рассказе прозвучало что называется ключевое слово для моей информации. Непонятно? Хорошо! Когда вы про лошадей рассказывали, я успел вспомнить, что зебра (она тоже ведь лошадь, верно?) в Древнем Риме была известна как «гиппотигр». Кстати, жирафа в Европе когда-то называли «верблюдопардом». И ещё почему-то всплыл в памяти факт о том, что при изготовлении пергамента никогда не использовали шкуру ослов, по причине что их считали глупыми.
   - Ну ты даёшь! Как в цирке. Я видел такое, как в центре арены стоит с завязанными глазами один, а другой ходит по рядам, берёт протянутые вещи и задаёт вопросы. И в итоге – тот, что на арене, правильно называет что энто за вещь. Как у них получается – до сих пор для меня загадка.
   - Очень просто. Всё основано на мнемонике, или мнемотехнике. Мнемоника – в переводе с греческого «искусство запоминания» – это специально разработанный код для облегчения процесса запоминания и увеличения объёма памяти, основанный на искусственных ассоциациях. Проще говоря, слово прозвучало - и вы вспомнили, кто или что под этим подразумевается.
   - Чё ты мне разжёвываешь? Я, чай, с научёнными работниками часто общаюсь.
   - Понял! Можно закончу мысль о лошадях. Но сначала вопрос.
   - Валяй!
   - Как вы к творчеству Высоцкого относитесь? Я имею в виду Владимира Семёновича.
   - А я других-то Высоцких и не знаю. Кроме Семёныча. Как все порядочные и понимающие люди – очень положительно ценю его творчество. Особенно его песни.
   - Отлично! Наверняка, слушали песню «Бег иноходца»?
   - Одна из любимых.
   - А знаете, что Высоцкий в этой песне допустил ошибку?
   - Неужто? Врёшь, поди-ка!
   - Не угадали. Припомним слова:
Мне сегодня предстоит бороться.
Скачки! Я сегодня фаворит.
Знаю: ставят все на иноходца,
Но не я – жокей на мне хрипит…
Дело в том, что иноходцы участвуют в забегах только с иноходцами.
   - Да прости ты ему. С кем не бывает? Зато как мороз по коже, когда заслушаешься энтой песней? То-то и оно! Ты давай, чё там ещё припомнил?
   - Легко! Гепард – семейство кошачьих, в отличии от всех котов и кошек не умеет втягивать когти. Рост новорожденного жирафа составляет два метра. На теле дикобраза размещены тридцать тысяч иголок.
   - Да плевать мне на твоих гепардов, жирафов и диких образов – они тут не водятся. Ты что поближе к России давай.
   - Вам плевать, и верблюду плевать, что до жирафа поздно доходит и что у бегемота нету талии, но есть большие гениталии. Кстати, верблюды могут жить без воды в десять раз дольше, чем человек. Вообще-то, если верблюд, как говорится – корабль пустыни, то суслик – маленький торпедный катерок.
   - Эко тебя понесло – не остановишь!
   - Дайте немому слово хоть раз! Чтобы вы знали, что все динозавры были одинаковые, просто разные археологи собирали и по-разному. И что настоящий орангутанг в своей жизни должен сделать три вещи: вырастить сына, посадить дерево и убедить сына, что это и есть дом.
   - Ты мне голову не морочь! Чую, правду с неправдой замешивать начал.
   - Не с неправдой, а с короткими анекдотами. Я их собираю. Хотите на тему зверья?
   - Валяй! Времени много, ждать некого, телевизора нет, радио заглохло. Будешь и за Райкина, и за Мирова с Новицким, и за Тарапуньку со Штепселем… Плеснуть?
   - Я уже сказал – нет? Значит, нет! Хоры! Значится, про зверьё. Пожалуйста, с превеликим удовольствием… Ах, да! Пока не забыл. Вы мне про ядовитую рыбу фугу сказывали, а вам должен поведать про ядовитую лягушку. В дремучих джунглях Южной Америки живёт и процветает ужасный листолаз. Эта взрослая лягушка умещается в чайной ложке, а яда в ней столько, что можно отравить полторы тысячи человек. О как! 
   - Да ты чё?!
   - Это полфакта. Вот теперь иные факты, как я и обещал. Из моей коллекции. Удивительно, но факт. Самец ласки, перед тем как овладеть своей любимой лаской, овладевает ещё несколькими ласками, которые называются предварительными ласками. Что вы улыбаетесь? Я не исключаю, что это может быть шуткой. Зато следующий факт – факт всем фактам. Сам по телеку видел, как это происходит. Оказывается, что самец богомола не способен сношаться с головой на плечах, поэтому самка понуждает его к сексу, отрывая самцу голову. Каково? Едем дальше. Открываем мою маленькую спутницу в дальних походах – записную книжечку. Видите, какая манюська? Осторожно открываем её и, используя яркость костра, начинаем читать. И вот что мы узнаём с вами. Учёные наконец-то уточнили, что оргазм у свиньи перед тем, как стать свиноматкой, длится полчаса… Нет, после опороса здесь данных нет. Пока нет. Может быть, в скором будущем появятся. Кстати, черепахи размножаются черепаханьем. Так-то! Шутка - гы-гы-гы!.. А вот крот - самое выгодное животное: если умрёт - его хоронить не надо. Что - не правда? Вот вам три коротких сообщения (из газеты вырезал и приклеил). Интересная рубрика: «Да будет вам известно, что белые медведи – левши; что кошачья моча светится под чёрным светом и что глаз у страуса больше, чем его мозг». Жаль, что такая рубрика мне больше не встречалась. Ни разу. Теперь слушайте внимательно. Поверите или нет, что от лягушки до жабы – один брак с царевной? Что самый страшный зверь – жаба: сколько эта тварь задушила народа на земле – и не сосчитаешь? Что никто лучше зайца не знает, что такое волчий аппетит. Что носорог очень плохо видит, но при его весе – это уже не его проблемы? И ещё. Часто спрашивают и спрашивают – где раки зимует? Установлено, что раки зимуют там, где нет пива. Те же самые учёные утверждают, что в мухе цеце в два раза больше витамина С, чем в обычной мухе. Чтобы сделать из мухи слона, достаточно на ней жениться. Между прочим, должен заметить, что слон под мухой ощущает себя гораздо лучше, чем муха под слоном, хотя давным-давно известно, что слоны спят стоя. Кажись, всё!.. Переворачиваем листок и… Нет, не всё. Читаем… Конечно, вслух: «Одна муха спрашивает другую: «Простите, этот стул свободен?» Вот так тут записано и, наверно, этими же мухами закакано. Я вот смотрю в человек в годах: много чего видели, много чего знаете. Вопрос можно?
   - Валяй!
   - А правда, что пьяная змея ползёт строго прямо?
   - А шут её знает... Я так думаю - смотря сколько она налакалась, настолько и прямо.
- Вот! Вы не заете точно. И наука тоже не ведает. Наука называется. Доценты с кандидатами... Да Бог с ними!.. Так, а что у нас на последней, на самой-самой последней страничке? О! Вот она квинтэссенция!.. Что такое - квинтэссенция? Ну, как бы вам перевести доступно? Ну, допустим, полный абзац, или полный шиздец, или полный капец… Да, или так! Читаю: «Животных, которых очень мало, занесли в Красную книгу, а которых много – в книгу о вкусной и здоровой пище». И лучше не скажешь. Что?.. Согласен, что и хуже не скажешь. Сейчас мы мою манусю в карманчик положим аккуратненько. Потому что она мне ещё пригодится. Не раз, не два, а гораздо больше. Потому что в ней ещё есть, где писать. Вот приблизительно так. Песня вся, песня вся, песня кончилася! Настала пора, при всём моём уважении к вам, официально заявить, что лично я больше не могу ничего вспомнить. Во-первых, потому что темно. А во-вторых, потому что очень хочется спать...
   - Вижу-вижу, мил-человек. Намаялся за день-то. А тут я со своими байками. Ложись, как есть, по-охотницки. Не рассупонивайся и не разбуркивайся. Утро - оно вона уже не за горами. А моё дело – стариковское: ждать, пока сон в гости наведается. Спишь? Ишь ты, с двойным подхрапом. Перевернись на бочок. Не чует. Правильно мой дед поучал, что говорить пьяному, что он пьян, - бесполезно. Спи, человече. Чтой-то мозги в тыковке разболелись. Похож, я всё-таки допьюсь до своего…

                Продолжение следует...