Отодвинуть занавеску

Занавес упал, актеры спрыгнули со сцены, сняли концертные костюмы, смыли грим с лица и протерли пот. Спектакль окончен. Отшумели бурные апплодисменты, погасли огни софитов.

Наступила тишина.

Всю жизнь я хотел отодвинуть занавес, и чтобы спектакль продолжался. Чтобы Гамлет ожил и отравленная шпага сломалась, чтобы Людмилу похитили еще раз и Руслан ее снова искал. И так до старости. Чтобы отважной Красной Шапке надо было не проходить через лес, а переплывать океан на лодке, проходить через горы, сражаться с тиграми в джунглях, раздвигать голыми руками полярные льды и жариться в песках пустынь.

Но нет. Все прекращалось, исчезало с последними овациями. Актеры, откланявшись, взяв цветы у восторженных поклонниц, очищали свои грешные души от взятых на себя ролей и шли домой. Или еще раз перевоплощались, на ходу меняя свой образ мыслей и действий. Челюсти коварной лисы сминали глупого Колобка, Чацкий уезжал на своей карете, а Раскольников признавался в злодеянии.

Так могло продолжаться всю жизнь, пока не наступил февраль. Такой короткий месяц, как будто на нем отыгрались все силы природы, отрубив от него лишние дни. Вьюжный, холодный, щемящий душу. По земле, слегка присыпанной снегом, ползают белые змеи, создаваемые ветром. Потом вьют гнезда - сугробы, а на следующий день опять распадаются в связи с переменой направления движущегося воздуха.

Ненавижу зиму. Она холодная и противная, а снег коричневый. Никогда так не видно всю грязь, как в это паршивое время года. И ночь слишком длинная, поэтому даже в четыре часа дня небо кажется окрашенным слабым раствором марганцовки.

Сегодняшний день был ужасным, невыносимо скучным, похожим на засохший сморщенный гриб. Казалось, что все звуки не доходили до меня, а лишь ударялись о череп, вызывая боль. Что мысли сгорели и превратились в пепел.

Ночью небо расчертили падающие звезды. Засыпая, я думал о них. Конечно, это не было правдой, но все равно это было. Было неправдой, но все равно было. Что за волнующие изгибы философской мысли! Пора спать, завтра рано вставать.

Утро было замороженно. Холод, пронизывающий до костей. Ужас и страх, нежелание впихивать себя в железные рамки предустановленного режима дня, ломающего и без того хрупкие кости человеческого благополучия и спокойствия.

И каждый день кончается, каждый день опускается занавес и волшебство, навеянное игрой, исчезает. Мы возвращаемся в свой спектакль. И никогда не узнаем, что было бы, если бы занавес не упал. Что могло бы случиться, если бы Герда вытащила бы осколок злого зеркала из глаза Кая.

И нет этому конца, как сложно поставить точку в любой истории.