Как я провел прошлым летом

Прошлым  летом я провел не то, что этим, фильма с похожим названием не смотрел, поэтому сразу перехожу на нормальный русский языка.

С чем сравнимо летнее пекло 2010 года? Только с лютой зимой того же года. Попросту говоря, те, кто выжил той зимой, получили возможность классно погреться летом. Правда, в нашей средней полосе температура минус 30 зимой и плюс 40 летом все же не считается оптимальной.
А потому соотечественники побогаче спешно обзаводились кондиционерами, включали их на всю мощь и оставшуюся часть лета все равно проводили в пекле – лечились от бронхита и пневмонии, полеживая в душных палатах районной поликлиники. Люди победней вели нелегкую жизнь Ихтиандра – не вылезали из рек и ванн, ибо китайские вентиляторы смели представители среднего класса, из-за чего их стоимость увеличилась в разы.

К тому же были и минусы – включенный на всю мощь вентилятор исправно гонял по квартире раскаленный воздух, сметая со столов и тумбочек газеты, журналы, футляры от очков и мелких домашних животных. Одним словом, стояла липкая июльская жара, столбик термометра неумолимо полз к рекордной отметке. А как только дополз, из ванной выползла пышногрудая жена Арсения, покрытая каплями воды. Капли переливались на солнце и походили на рыбью чешую.

- Терпение кончилось, завтра едем к маме, - сказала Лариса и тряхнула пышной грудью. На пол посыпались капли, и вкусно запахло дождем.
К маме – это в Волгоград.

Предстояло двенадцатичасовое заключение в железном чреве плацкартного вагона. Арсений представил себе ужасы душной плацкарты с запахами туалета, жареных кур, несвежих носков  и грустно вздохнул. Спорить было бесполезно. Характером Лариса выдалась в отца.

Тесть Арсения, бывший капитан, находился на глубокой пенсии и внешне напоминал плохо отполированный медный якорь. В любую погоду носил выцветшую капитанскую фуражку, сшитую из рогожи жилетку и неухоженную шкиперскую бородку. Хуже всего было то, что он пребывал в твердой уверенности, что всегда прав, особенно когда был неправ. К тому же он имел ряд неустранимых пристрастий. Достаточно упомянуть его привычку в шесть часов утра бить склянки посредством корабельной рынды, установленной в гальюне.

Перебудив жену и соседей, Федор Григорьевич отправлялся на камбуз своей хрущебы и начинал готовить макароны по-флотски. Из серой вермишели и дешевого фарша. В том, что это блюдо ему особенно удается, он был, естественно, уверен или, может быть, ему кто-то об этом сказал, чтобы не обижать старика. В доме был культ макарон по-флотски. Их ели три раза в день и если, не дай Бог, кто-то воротил нос  - сразу становился врагом номер один Федора Григорьевича. Старик обиды не прощал, и, случалось, лез драться.

Положение спасала теща – когда муж отлучался сразиться в домино, тайком выносила варево во двор и скармливала собакам. Она любила мужа и собак.
«Упьюсь Волжским пивом и объемся воблы» - подумал Арсений, понимая, что путешествия в Поволжье не избежать.

- Субсидирую пиво и воблу, - прочитала его мысли Лариса и помахала пятисотрублевой купюрой. Такое с ней случалось нечасто. Надо было ловить момент.

Дорога в ад оказалась не такой уж и жуткой. Не обошлось без привычных запахов плацкарты, но жары не было и в помине. Проводнице случайно удалось включить неработающий кондиционер. Однако город-герой встретил Арсения с Ларисой такой же адской жарой, как и дома. Разницы не было никакой. Монумент Родины-матери, что на Мамаевом кургане, утопал в мутном июльском вареве и казался не таким уж монументальным.

И вот троллейбус № 2, скрипя рессорами, доставил супругов по знакомому адресу на улицу Стачек.
«Ровно 6 утра» - отметил Арсений. В ответ раздался переливчатый звон склянок. Тесть не изменял себе и яростно насиловал рынду. Поход за пивом и воблой откладывать было нельзя, и пока тесть суетился с дуршлагом, Арсений серой мышью выскользнул за порог.

Колхозный рынок встретил его невиданным изобилием. Полки ломились от деликатесов: красная зернистая икра переливалась на солнце и отбрасывала зайчики на стены, в пластмассовых ваннах с водой копошились усатые раки, отдельный сектор занимали прилавки с осетровым балыком. Арсений приценился к балыку. Услышав ответ продавца, Арсений, как говорят немцы, «сделал большие глаза» и выронил пятилитровую баклажку пива, зажатую под мышкой. Баклажка весело запрыгала по ступенькам колхозного рынка имени Агнии Барто.

Нагнать ёмкость удалось только на первом этаже, где торговали рыбкой попроще.
«Вобла – 200 рублей» - гласил ценник на прилавке.
«Цена как у нас в Моршанске», - обрадовался Арсений и чтобы не мелочиться велел завесить килограмма два. 
- Получай, дарагой, - сказал продавец, не забыв обвесить граммов на триста, - с тебя четыре тысячи рублей, - и лучезарно улыбнулся, сверкая золотом во рту.
Пластиковая вторично выскользнул из подмышки Арсения и с глухим стуком упала на ногу продавца.
- Адын вобла двести. Адын, - втолковывал продавец-кавказец Арсению и, прихрамывая, подталкивал его к выходу.

Спустя час Лариса нашла мужа с тестем в дальнем углу балкона под кипарисом, растущем в кадке. Они пили водку и закусывали макаронами по-флотски. На голове Арсения красовалась капитанская фуражка, надетая задом наперед, а торс тестя украшала футболка откровенно погребального цвета с портретом Высоцкого и устрашающей надписью «Вор должен сидеть в тюрьме», купленной Арсением у цыган.

Арсений покосился на Ларису и попытался задвинуть многострадальную емкость с пивом подальше за кипарис, но немного не рассчитал, и несчастная баклажка красиво спикировала с третьего этажа вместе с кипарисом. Не выносившая беспричинных пьянок Лариса на сей раз почему-то не стала учинять мужу разнос, а только неодобрительно покачала головой и даже позволила допить остатки водки.

Причина выяснилась утром, когда проснувшийся позже всех Арсений обнаружил суетящихся по квартире грузчиков в безликих серых халатах. Они шустро выносили мебель и загружали ее в стоявший у подъезда контейнер.

Подоспевшая Лариса сунула Арсению тюк с каким-то барахлом и подтолкнула к выходу. По дороге она поведала мужу, что квартира давным-давно продана.
- Мама с папой уже старенькие и теперь они будут жить у нас.

Поистине женское коварство не знает границ. К тому же спорить было бесполезно, потому что, как было сказано выше, характером Лариса выдалась в отца.

Теперь Арсений  просыпается ровно в шесть утра от переливчатых звуков корабельной рынды, установленной у него в сортире. Да и к макаронам по-флотски он уже вроде бы привык.