Ленинградские зарисовки. Петербургские зарисовки

* * *
                Я – маленькая, мне лет пять-шесть. Мы живем на Лиговке. Прямо под окнами – трамвайная линия, вдоль неё тянутся вверх тополя, еще довоенные, большие и толстые. Летом под ними растут шампиньоны. Мы с мамой ходим с алюминиевым бидоном и собираем грибы, чтобы потом поджарить их с картошкой. Экология – нетронутая, машин мало, людей мало, заводы и фабрики еще не все восстановлены после войны, хотя и прошло больше десяти лет.
                Дети ходят по улицам без взрослых уже после первого  класса. Взрослые опекают и своих детей, и чужих.  Все очень доброжелательны. Если надо малышу перейти на другую сторону улицы, где находится его школа, взрослый берет ребенка за руку и переводит. Еще и скажет что-нибудь одобрительное: ну, счастливо тебе пятерок побольше получить!
                Заштопанные носки и чулки никого не удивляют. Даже мужчины умеют делать штопку, натягивая носки на лампочку и красивыми продольными и поперечными линиями закрывая дырку специальными толстыми нитками – ирисом.
       Матерчатые туфли у девочек часто начищают белым зубным порошком. Красиво! И это тоже никого не удивляет.
              Дворники ходят в белых больших передниках. Даже и зимой, натягивая их на полушубки. Встают дворники в пять часов утра, чистят тротуары, чтобы к восьми часам уже всё было чисто и с трепетом ждут участкового. Милиционер ходит в темно-синем галифе, начищенных до умопомрачительного блеска сапогах и в кителе. На голове красивая фуражка. Он проверяет работу дворников и иногда исподтишка шлепает какую-нибудь румяную дворничиху пониже спины.
             Много инвалидов на тележках с колесиками. Это не ужасает, потому что они всегда катаются с какими-нибудь шутками-прибаутками. Никто не напивается до свинячества, но они всегда  «навеселе». Им подают по копеечке, потому что народ бедный. На восемь копеек можно купить буханку хлеба, а на двадцать копеек неплохо пообедать в столовой, где хлеб лежит просто в тарелке. Бесплатно.
            В летний день на улицах появляются тележки с газированной водой. Симпатичная продавщица за три копейки наливает вначале из стеклянного конуса немного вишневого или клубничного сиропа в граненый стакан, а потом шипучей газировки, которая вспыхивает в носу фонтаном пузырьков, и ты жмуришься от счастья и радости жизни.
           *   *   *
           Семидесятые годы.
        Партия и правительство решили, что Ленинград, как город морской, должен развивать подводный флот. Быстро построили и восстановили старые заводы за Невской заставой. Чтобы набрать рабочих, стали убеждать колхозников ехать в город, обещая золотые горы. Приехало много народу. Понастроили общежитий. И молодые ребята, у которых бешеные гормоны бурлили в крови, вдруг оказались по пять-десять человек в комнатах. Конечно же, были и женские общежития, но там не разрешалось «любить». Типа - строители коммунизма должны бороться с природными постыдными наклонностями и терпеть до сорока лет, когда быть может, дадут комнату в коммуналке или, если ты «ударник труда», то и квартирку небольшую! Тогда и можно будет предаться семейному разврату и рожать детей.  Да кто же будет терпеть до сорока лет? Так вдруг в Ленинграде появились «пьяные трупы» на улицах. То есть напивались так, что буквально валились на дорогу. Зрелище это было ужасным. Драки, поножовщина, изнасилования, выброшенные дети, спившиеся женщины – то, о чем в детстве я даже и не догадывалась, вдруг вывалилось на наши головы и никто ничего не делал. Иногда ездила по району машина специальная, собирала эти «трупы» и отвозила  в вытрезвитель.
         И когда Горбачев придумал свою антиалкогольную  кампанию и «трупы» исчезли с улиц, моей радости и счастью не было предела. Наконец-то можно было без боязни ходить по городу и радоваться жизни. Милиция, наконец-то раскрыла глаза, увидела «непорядок» и чуть-чуть почистила улицы. Стало намного спокойней. Но проблема осталась: молодые девчонки и парни не могли нормально жениться, потому что негде было жить. Сколько драм и трагедий из-за этого произошло никто, пожалуй, не знает.
 * * *
              Перестройка. Все в ожидании чуда. Смотрят на Горбачева, который может говорить без бумажки по два-три часа, как на человека с другой планеты. Однако, вскоре становится понятно, что если что-то изменится к лучшему, то нескоро.
               Продуктов в магазинах нет. Всё по талонам. Или по распределению, например, сливочное масло – по 200 грамм на человека. Я беру Дашу и её двух подружек и иду в магазин. Очередь. Но не долговременная. Примерно полчаса – и вот я обладатель почти килограмма масла! Теперь хватит на всю нашу большую семью.
               На Невском вдруг появились вагончики, где продается иностранное мороженое. Необычное – тетка нажимает на рычажок и в рожок выпучивается мороженое, которое она красиво крутит вокруг рожка и получается длинный хвост с нахлобучкой. Стоит это удовольствие дорого, но раз в неделю можно себе это позволить.
                Появились кафешки, в которых всегда темновато и горят разноцветные лампочки. Я обожаю туда ходить с Дашей и покупать пирожное «картошку» или горячий бутерброд с сыром, что для нас тоже было непривычным.
* * *
….. Я начала рассказ с дворников, наверное, ими и закончу. У нас сейчас почти нет русских дворников, много таджиков. Которые вначале очень старались и было довольно чисто. Но потом и они прониклись нашим обычным «авось» и «от работы кони дохнут» и теперь особо не утруждаются. Особенно страшно было прошлой зимой: две недели шел небывалый снег. Город буквально завалило. Не шучу – почти до пояса Маринке и по колено мне. Пробиваешь дорогу, как ледокол в океане, свернуть с тропы невозможно – проваливаешься и вылезти почти невозможно. А южные ребята привыкли работать только до обеда, и город буквально встал. А всё начальство проводит зимние каникулы далеко от города и не видит такого ужасающего положения. Поэтому и жертв было много. Потом уже опомнились наши «верхи», может быть, даже после пинка другого начальства, кремлевского,  кое-кого поувольняли, но эти две недели  для нас, петербуржцев-ленинградцев, было прямым напоминанием блокады!

Но есть и хорошее:
…. Уже второй раз на 7-й линии Васильевского острова, там, где красивая пешеходная, аллея с лиственницами, играет джаз-бенд. Три мальчика. Двое с гитарами и один с контрабасом. Мелодии зажигательные, так и хочется какую-нибудь самбу-румбу сбацать. В первый раз, когда я была с Мариной, то я так ей и сказала – иди танцуй! Маленькая моя танцорка тут же завиляла попкой и красиво стала двигать ручками. Я смеялась, но сама не посмела сделать также. Просто слушала и наслаждалась. Двадцать лет назад такое было бы немыслимо. А сейчас и слушают, и хлопают, и денежки бросают! Красота!

       Много появилось художественных галерей. Иди, смотри, есть деньги – покупай! И даже – если можешь что-то такое необычно соорудить, то и возьмут твой шедевр для продажи. Это – замечательно.
      
       Открылся музей кошек. И там не только книги, картинки, поделки и сувениры, но… и четыре живых кошки! Их можно потрогать, погладить, поиграть. Опять же мультики показывают, дают карандаши и бумагу – рисуй! Марина и я были в восторге. Еще и кофе дают, и чай! Ну,  разве не чудеса?!!! Мы там просидели часа три и ушли домой в предвкушении свидания с нашей родной Пусей, которая была, конечно, не готова к таким неожиданным бурным проявлениям любви и постаралась забраться подальше, чтобы остаться живой после тисканий и поцелуев.