Ноктюрн Шопена

               

       В последние дни мне всё было как-то не по себе. Мало того, что в голове пусто, а на душе тоскливо, так еще эта плохо переносимая мною  жара всё усугубляла до предела. Делать ничего не хотелось, а одиночество, которое обычно я спокойно воспринимаю, стало как-то буквально физически давить  на меня. Встаю я в летние дни обычно рано. Во-первых, потому что с первыми лучами солнца, проснувшись, уже снова заснуть не могу, а во-вторых, потому, что в середине дня всё равно уже никак чем-то путным не заняться. А ведь обычно есть разные дела, которые просто необходимо сделать. Но на двор уже после одиннадцати выходить не хочется – там нестерпимо жарит солнце, и просто невыносимо душно. В избе же еще до обеда температура поднимается выше тридцати двух. Как это получилось, что я, когда-то житель Юга, стал так реагировать на жару, не знаю. Но факт остается фактом, и его я объясняю себе тем, что организм мой прошел своеобразную переакклиматизацию, после чего перестал адаптироваться к высоким температурам.
     Выйдя на пенсию, я сразу уволился с работы и уехал жить в деревню. И хотя с городом  не расстался окончательно, именно здесь я нашел себе занятие по душе и почувствовал себя вполне сносно. Те постоянные боли в позвоночнике, которые обычно донимали меня ранее, как-то поутихли. Мне кажется, дело всё в том образе жизни, что я здесь веду. Общение с природой всегда влекло меня к себе, а здесь я могу этим заниматься денно и нощно. Почему-то на старости лет меня стало тянуть возиться с растениями. Экспериментируя с прививками на деревьях или делая что-то подобное, я получаю немало удовольствия. Ведь нельзя оставаться без дела, а это занятие мне оказалось к тому же по душе. Общения с близкими людьми, конечно, не хватает, - за всё приходится расплачиваться. Правда, благодаря современным технологиям теперь можно пользоваться интернетом даже, живя в деревне, но это не всегда заменяет живое общение. Так или иначе, компьютер на столе помогает выживать в подобных условиях. Можно просмотреть почту, пришедшую тебе, ознакомиться с событиями в мире и родной стране, что-то почитать или послушать музыку. Именно о музыке здесь и речь.
     Как я уже писал ранее, в жару так не хочется что-то лишнее на себя напяливать, особенно, когда вокруг никого нет и шокировать некого. Однако с некоторых пор я стал стараться закрывать свое тело от солнца. Весьма неприятные с виду черные пигментные пятна, появившиеся в последние годы на теле, заставляют надевать рубашку в то время, когда хочется раздеться до шортов, и загорать. Человеком себя особо мнительным я никогда не считал, но порой мысли в голову приходят весьма нерадостные. Со многими недугами можно справиться, но вот с саркомой пока что люди не научились находить общий язык. Короче, именно эти самые новообразования, или как их в медицине называют, невусы, порой наводят меня на весьма печальные раздумья. Чувствуешь себя как в анекдоте про оптимиста и пессимиста, хорошо осведомленным оптимистом. И хочешь из головы выбросить всё это, да никак не получается. Понятно, что в случае чего всё равно ничего не изменишь, а  переживаешь. Настроение из-за этого, конечно, начинает сразу портиться. Хорошо хоть, никто не видит. И то ладно.
    И вот, находясь недавно в подобной депрессии, я решил послушать свои музыкальные записи. Включаю музыку я здесь не так часто, по крайней мере, в погожие дни. Хотя бы для того, чтобы особенно не «замыливать» то, что есть у меня в памяти компьютера, и не притуплять ощущения от прослушивания записей. Музыку я люблю разную. Сначала слушал джаз, потом короля фанка, Джеймса Брауна. Но потом всё-таки меня потянуло на классику.
     Итак, я включил баллады и ноктюрны Шопена. Не знаю кто их исполнял. Может быть это был Горовиц, может кто-то еще, неважно, но почти наверняка кто-то из наших, российских исполнителей. Именно они умеют передавать музыку Шопена так, что лучшим образом ложится мне на душу. И вот зазвучал ноктюрн №20, один из наиболее мною любимых. Теперь я не в силах был, слушая эту музыку, думать о чем-то еще. Все мысли куда-то пропали, отошли на второй план. Остались только чувства. Они переполняли меня. На глазах невольно выступили слезы. Да, надо быть просто сверхчеловеком, чтобы сочинять такое. Музыку, которой можно отдаваться без остатка! Какая глубокая и непостижимая, должно быть, была душа у этого человека! Пожалуй, лишь Рахманинов мог бы сравниться по глубине чувств в своей музыке с той, что писал Фредерик Шопен. По крайней мере, так считаю я. Ведь о вкусах не спорят. А музыка – такая вещь, что даже такого аморального типа, как  Ленин, смогла «пронять». Ведь прослушав 23-ю сонату Бетховена он, яко бы, назвал её «нечеловеческой» музыкой. Хотя и верится в это с большим трудом.
      Как мелочно всё то, о чем мы порой думаем, о чем переживаем и как несравнимо всё это оказывается с воистину высокими чувствами! Всю хандру как рукой сняло. Недаром когда-то один мой знакомый говорил, что с помощью музыки может создать себе любое настроение. И я ему верю вполне. Я считаю, что это возможно, если у тебя не зачерствела душа и музыка может затронуть еще какие-то струны в ней. Как жаль тех людей, кому недоступно счастье погрузиться в музыкальную стихию с головой, забыв обо всем на свете. Они ведь и сами порой не понимают, чего лишены.             
      Итак, все грустные мысли куда-то испарились, как по мановению волшебной палочки. В душе возникло небывалое просветление. Наверное, такое ощущение бывает у религиозных людей после хорошей проповеди. Но об этом я могу только догадываться, ведь я вырос атеистом и религиозные чувства мне неведомы. Хотя в волшебство я верю. По крайней мере – в волшебство музыки!