Последний аккорд

    Прелюдия               
Самое прекрасное мгновение для цветка, когда его бутон, готовый распуститься еще

пребывает в состоянии недосказанности. Всем известно, что цветок будет прекрасен, но

мгновение ожидания- ценнее всего. Он играл нежно, уносясь воспоминаниями в далекое

прошлое, когда надежды ослепляли все великолепие настоящего, и он безудержно смотрел

лишь в будущее, а теперь лучшее произведение питают давно ушедшие мгновения. Изумрудная

зелень листвы, пряные ароматы свободы, и конечно закаты, когда он любил и был любим.

Мелодия нарастала и, достигнув своей кульминации, камнем сорвалась с обрыва, а затем

затихла, и вновь тихий проигрыш, светлый, с легким оттенком минора.

Пианино не умолкало  в тот день с самого утра, вся комната была пропитана атмосферой,

создаваемой мелодии. Композитор Илюхин с всклокоченным хохолком и пьяным взором носился

по комнате с листами своих музыкальных зарисовок. В тот день, как ему казалось, он

создал действительно нечто стоящее. Наконец, соединив всю мелодию воедино, он позволил

напряжению впитаться во все предметы его квартиры: от его серого, невзрачного костюма,

висящего на вешалке, пледа, согревающего в дождливый день, до посуды, пылившейся на

полках, книг, со стершимися переплетами и стульев, с широкими ножками и подушечками на

сиденьях. Даже кот, пробегавший мимо, деловито пробрался через открытое окно в форточку

и  грациозным прыжком приземлился на широкую спинку кресла.

Илюхин сжал костяшки пальцев и неспеша расслабил, послышался негромкий хруст суставов,

ветерок, подувший с улицы, унес полуулыбку композитора, его лицо стало каменным, и

Илюхин стал просто Илюхиным.
 
Вспомнив о том, что скоро должен звонить Смолкин, владелец ресторана, где исполнялась

живая музыка, он направился с таким кислым настроением на кухню, что молоко испортилось

бы, наверное, от одного его взгляда. Из сосеседней комнаты послышался звук мобильного,

это звонил Смолкин.
 
-Я слушаю. 

-Добрый день, Алексей Викторович, звоню спросить, как продвигаются наши дела.

«Наши дела», подумал Илюхин, с каких это пор написание музыки стало «нашим делом».

-Чудесно, я закончил новое произведение. Сегодня готов представить его на званом ужине.

-Ну что же. Тогда в десять как обычно. Надеюсь, вы не разочаруете на этот раз, все-

таки,  будут приглашены значимые персоны, как вы понимаете…

-Я все понял, давным - давно, и надеюсь, что вы расплатитесь со мной наконец за три

месяца.

Илюхин почувствовал, как Смолкин на другом конце расплылся в плотоядной улыбке.

-Да…это понятно, тем не менее, я даю исполнять вам ваши личные, подчеркиваю личные

произведения, не мучая вас тривиальными заказами, а вы чем-то недовольны. Впрочем, если

вы порадуете нас сегодня, я в свою очередь не разочарую ваших надежд. Приятного дебюта.

Композитор раздраженно кинул телефон на диван и отправился собираться. Смолкин как и все

дельцы обладал хваткой и гнилым характером, он никогда не был никому ничего должен по

определению. В его обществе даже самые талантливые певцы и музыканты чувствовали себя

навозной кучкой у подножия золотой статуи. Ведь без него, «Великого и Всемогущего

Смолкина» цитата: «Развлекали бы они народ в переходе». Так и для Илюхина он был

полезным человеком, а все полезное- невкусно. 
               
   Проигрыш

Публика в ресторане жужжала, как огромный осиный роль. Перезвон бокалов, музыка,

соблазнительные ароматы готовящейся пищи- все это создавало атмосферу праздности и

вдохновения. Официанты с надменным и в тоже время учтивым видом сновали из стороны в

сторону, мужчины в компании прекрасных женщин или в же наоборот в поиске «прекрасного»

вели себя развязно и непринужденно. Одинокая дамочка пышной комплекции уже как двадцать

минут поедала взглядом тщедушного тихого паренька, в очках , в дорогом синем костюме, с

слишком строгим галстуком и в не менее строгой белой, как бумага для печати рубашке. Все

это говорило о том, что в подобном заведении он впервые, и дамочка это прекрасно

осознавала. Юноша улыбнулся ей и слегка ослабил галстук, похоже, этот вечер они проведут

довольно приятно. 

Композитор Илюхин был великолепен в новом костюме, стального цвета. Высокий и тщедушный

он лавировал между столиками, как огромный парусник на пути к роялю.  Публика, ожидавшая

выступления, слегка затихла, но не прекратила беседы, послышались жиденькие

аплодисменты, как сигнал к началу.

Глубокий вдох и кажется, что время остановилось. Прежде, чем его пальцы коснулись

клавиш, композитор пропустил через себя всю гамму эмоций. Первый аккорд, мелодичный и

подготавливающий, как капля дождя, упавшая на стекло окна. Дальше мелодия постепенно

обретала объем, идею, символы звуков. Он играл так, будто бросал вызов всему, что было

прежде, вплетая в магию музыки все оттенки чувств. Любовь, мешалась с отчаянием,

ненависть с желанием отомстить, тоска по матери и минутам детства, стали своеобразным

преддверием кульминации. Зал затих, он не мог иначе, ведь никто не способен устоять

перед сильным истинным чувством, которое обретает свое выражение в музыке. Последние

аккорды и ,кажется, внутри, что-то оборвется сейчас от напряжения, но нет мелодия

пронзает сердце сладкой печалью и звук, запавший в душу останется там навсегда.

По лицу композитора текли слезы, глаза многих в зале тоже были влажными, Смолкин,

сидевший в самой тени был невиден практически, но сигарета нервно подрагивала в его

руках.

Оваций не было, были аплодисменты с радостными улыбками на лицах и глазами, мокрыми от

слез облегчения и радости. Когда Илюхин спустился в зал, многие подошли к нему, чтобы

пожать руку и поблагодарить. Он заработал больше денег и признания за один вечер, чем за

последние годы своей жизни. Илюхин ожил, он вспомнил все те мелодии, что звучали в его

душе и, которые он так вероломно предал.
               
   Кульминация
Через неделю Илюхин ,смеясь, собрал свои вещи. Прощание с городом оказалось гораздо легче и спокойнее, чем он ожидал. День порадовал его любимой пасмурной погодой, дождик тихо настукивал по окну автомобиля новые мелодии. Теперь он дышал легко и непринужденно, зная, кто он, для чего живет, дышит и творит. Новые рестораны чужих городов и стран уже мысленно рисовало воображение композитора. Оковы, созданные его же руками сброшены, самолет ждет, пора улетать. В конце концов, не на земле же ловить птицу счастья.