Закон хутора работает лучше, когда тебе помогают

   Всё летело в тартарары, к чёртовой матери уже не одно десятилетие.
Отделы не справлялись, требуя увеличения штатов и дополнительного времени, а между тем, время, когда уже ничего нельзя будет исправить, приближалось. Высшие силы Галактики, в ведении которых находилась окраинная планета Земля, были озабочены.
- Надо что-то делать. Столько усилий, и всё зря.
   Был с блеском разработан, условно говоря, геном человечества, состоящий из двух спиралей – спирали общего прогресса, «ведающей» техническим оснащением и спирали морально-этического поступательного движения. Вместе они должны были приближать человека к галактической норме, только после достижения которой возможно было включение действия головного мозга «на всю катушку». Но земляне повели себя на редкость странно. Методики, зарекомендовавшие себя блестяще при внедрении жизни на других планетах, здесь не работали. Мало того, всё время сбоил сам технический прогресс, и то и дело приходилось вносить коррективы, вроде «посева» в головах учёных идей о расщеплении и использовании энергии атома или возникновения беспроводной связи. Иногда приходилось даже срочно телепортировать людей–носителей, вроде Николы Тесла, опережавщих своё время на пару веков, чтобы «выравнять» ситуацию.
- Имейте в виду, часто это делать опасно, а значит, недопустимо. Вы понимаете, чем это может обернуться для Галактики и даже для всей Вселенной, - вопрошало начальство отдел Технического прогресса.
- Конечно-конечно, - оправдывались те, но «официозная» наука не даёт разумным идеям шагу ступить, так что это к отделу Морального климата.
- Плохо работает подотдел Меркантилизма, Единое поле из-за них сбоит постоянно, - в свою очередь уходили от удара «моралитики», как их обычно называли.
   Словом, с моралью дело вообще застопорилось, а потом началась деградация. Многочисленные диктатуры и монархии могли только временно помочь указами и запретами. Тогда попытались показать землянам наглядно, что Земля на краю гибели. В картинках, с простым наглядным текстом. Но вместо того, чтобы сплотиться в борьбе за свою единственную планету, «здравомыслящие» только разводили руками:
- А что мы можем? У нас нет власти, мы не принимаем решений…
   Так и жили, помня, что может ударить астероид или вынырнуть комета, залить лавой вулканы и поднять десятиметровую волну цунами, потухнуть Солнце или, наоборот, так разбухнуть, что будет в силах испарить старушку Землю… Опасность, опасность была на каждом шагу, и не было спасения… Наоборот, возникло почти истерическое бесчувствие людей друг к другу. Люди, как с цепи сорвались! Дети убивали родителей, матери выбрасывали новорождённых в мусорные баки, чтоб те не мешали им строить «счастливую» жизнь, власти всех мастей втихомолку тащили всё подряд, лишая сотни и тысячи соплеменников всего, чего могли лишить. Страны были не лучше людей. Они «собачились», отнимая национальные богатства соседей, иногда весьма дальних, как водится под флагом освобождения, защиты демократии и прочей трепотни, вели свои провальные политики и грызли всё подряд, лишь бы сохранить «тёплые» кресла.
   Меры были нужны экстренные и действенные. Так возник проект «Выбор». Если и это не поможет, придётся прибегнуть к акции «Очистка». Высшие силы стремились защитить в первую очередь самых слабых – детей и стариков. Они сознательно, вполне недвусмысленно и прозрачно показывали землянам свою власть и привнесли в их умы мысли о расплате за преступления против «слабых»  А потом поползли слухи о второй попытке.
- Задумайтесь, на какую Землю вы вернётесь во второй раз, - спрашивали их в сновидениях или вдруг, сами собой, возникали такие мысли.
Кажется, это начинало работать…
   Старая женщина с кривыми немощными ногами, доедаемыми артритом, неподвижно сидела в крохотной кухоньке своей «дачи» в тяжёлых раздумьях. Дача – это, конечно, оглушительно громко сказано: скорее, домишко напоминал кое-как сляпанный сарай, который сейчас, когда начался в их краях земельно-строительный бум, выглядел на редкость неприглядным и жалким.
- Да и сама я под стать сараю, - горько подумала она. Ей в этом году 73, но вряд ли кто-то придёт поздравить, хотя есть и сын, и дочь, и пара внучат, вернее внучек.
   Как давно женщина, которую звали Вера Николаевна, ничему не радовалась! Вся жизнь была так несправедлива к ней, что, говоря по чести, найти повод для радости даже заядлому оптимисту было бы не просто. А оптимисткой она уже давно не была. И, всё же, был в её жизни лучик, даже целый сноп лучей надежды, когда счастье пряталось так близко, за знакомым поворотом.  Казалось, сделай несколько шагов навстречу, и вот оно, счастье. И В.Н. сделала…, похоже, не в ту сторону.
- Я просто ошиблась дверью
Когда выбирала судьбу.
Эти две строчки она любила повторять самой себе, когда получала очередную порцию неприятностей.
- А как хорошо начиналась юность… Детство, проведённое на латвийском хуторе, было одиноким и трудным. Почти никакого общения с соседями, жившими в километрах от них.
- Всегда помни "Закон хутора": рассчитывай только на себя. Запомни, дочка, только на себя. Будь вежлива, но не доверяйся людям: обманут и пойдут дальше, - звучал у неё в голове завет матери.
   Оставалось только мечтать, как она выберется отсюда, чтобы обрести другой мир. Он манил её, блистающий и прекрасный…И она выбралась. Весёлое общежитие, общие занятия так и не смогли помочь В.Н. обрести уверенность в самой себе. Она выбралась, но «Закон хутора", который с такой убеждённостью ей вдалбливала мать, пророс в девушке и не давал распрямиться, прячась от самой себя где-то за самой потайной дверцей души.
- Выходит, я привезла его с собой. Тут уж ничего не поделаешь.
Дальше был сплошной мрак. Недолгое замужество, двое детей – сын Сергей и дочка Юля - все они вместе с бывшим мужем были пожизненно приговорены жить в огромной, больше сорока метров, комнате коммуналки. Менялись только перегородки, которые каждый раз, переставлялись по необходимости, образовывая новые лабиринты. Эта проклятая комната ставила крест на любых изменениях в судьбе каждого, пока не грянула перестройка. Какой-то подсуетившийся бизнесмен заинтересовался их, как он выразился, «безграничной безнадёгой».
- Ну, что, птенчики, - обратился он к владельцам – Бум меняться? А то! Дядя добрый, он уже всё скупил, а вы мешаете, - неожиданно упрекнул «дядя», которому было не больше двадцати пяти.
   В результате они получили две однокомнатные квартиры. В одну поехал «Хохол» - так В.Н. всегда называла своего «бывшего» с Юлей, а в другую она сама с сыном. Когда немногочисленные знакомые её спрашивали, почему так странно сделали обмен, она неизменно отвечала:
- Мне так удобнее.
   На самом деле «Хохол» не захотел жить с кем бы-то ни было:
- Ты забыла, комната была моя, это ты ко мне прописалась. Ну, расстались. Дай мне хоть на старости лет пожить свободно.
И то сказать, Юля давно была уже замужем, а мать жить к себе не позвала. Попользовалась, как нянькой бесплатной и безотказной, когда народился ребятёнок, и всё. Приезжала редко, а потом совсем перестала. В один из последних приездов предварительно позвонила.
- Мать. Не начинай! Я с «Сенного» звоню. Не рынок, а сказка. Цены вдвое ниже. Что? Тебе купить земляники и черешни? А зач… , - поняв, что хотела сказать «а зачем», дочь запнулась, но тут же нашлась:
- Хорошо, попробую, я уже столько всего накупила…
Ох, как давно это было… С телефонами история повторилась. Дочь или с завидным постоянством не брала трубку, или шёл неизменный сброс звонка. Как-то, всё-таки дозвонившись, мать услышала:
- Ну, что ты всё названиваешь? Тебе давно дано понять: у меня своя жизнь и не надо в неё лезть!
- «Отвали, моя черешня», - кажется так говорили во времена В.Н. юности?
   С Сергеем они распределили «площадь» так: ей - комната, ему – кухня. Благо, просторная. Да он и приходил только спать. С матерью он старался не общаться. Он покупал продукты, верно? А разговаривать был не обязан.
 Ты куда, Серёженька? – пыталась разговорить сына мать. Ей хотелось задержать его хоть на несколько минут, сказать что-то важное и интересное, ему интересное. Но он только брезгливо морщился, опустив голову, чтобы не видеть её уродливой фигуры и некрасивого лица, не видеть этой жалкой, заискивающей гримасы, которая казалась ей улыбкой.
- Да, когда ж ты уже «сыграешь в ящик», чёртова бесполезна квашня? – злобно думал непроницаемый Серёжа.- Вот тогда, наконец, заживу!
 В.Н. Всё реже выходила из дома, а потом и совсем не смогла. Знакомых у неё не было, друзей тем более. Оставались книги и «ящик», и радио. Она очень опустилась: некому было купить ей новые брюки и бельё, на её просьбы никто не обращал внимания. Хорошо хоть Серёжа еду покупает и нет злющей невестки, которая в свой черёд заставила В.Н. потрудиться на благо их молодой с Серёженькой семьи, и нянькой – святое -, и домработницей, и прислугой «за всё», как говаривали в старину. Причём, сколько бы кроткая В.Н. «не пахала», невестке всегда было мало и не так.
- А за кошкой что же вы не убрали? – возмущалась она, пылая «праведным» гневом. - Вам бы у себя дома понравилось бы, чтобы "кучки" повсюду валялись?
Бедная женщина, весь день не отходившая от больного ребёнка и просто валившаяся с ног от усталости, не смела ей возразить. У невестки была какая-то оголтелая сила в голосе, да и внучку В.Н. полюбила со всей отчаянностью одинокой, никому не нужной души. Вдруг невестка прогонит? Тогда ребёнка она вообще не увидит. И В.Н. терпела изо всех сил. Но лучше не становилось. Никто не считал нужным поздравить её с Днём рождения, Новым годом. Внучки выросли и, в свой черёд, абсолютно забыли бабушку.   Так и сидела В.Н., замурованная в четырёх стенах, без малейшего намёка на заботу родных ей людей, которым она стала не нужна. Как давно никто не обнимал её, не прижимался к лицу, не зарывался в волосы... Не...не...не... А так хочется ласковых участливых слов. Она тихонько поглаживает себя и приговаривает:
- Хорошая моя девочка, умница моя, я так тебя люблю, - и ей становится легче.
  Сейчас у неё оставалось только радио – почти ослепнув, женщина уже не могла смотреть телевизор и, главное, читать книги. Она почти отвыкла от людей, никому не звонила. Со стороны выглядела совершенно аутичной, выжившей из ума старухой, но, на самом деле,  разум её был в полном порядке.
- Это я виновата, мне и платить по всем счетам. "Закон хутора". Всё равно, наблюдать собственную смерть при жизни и стадии собственного разложения, я больше не в силах. Они обещали, что будет не больно, может, хоть эти не обманут? Я так боюсь боли…
Женщина решалась, тщательно взвесив всё, что дал ей мир, дети, муж, общество, судьба. А потом так свободно и легко, как будто делала это каждый день, она подняла трубку и набрала совсем простой номер.
- Это «Выбор»? – спросила она. – Я готова.
- Хорошо, - услышала она в ответ, - ждите.
   Уже довольно много людей воспользовалось Галактической программой «Выбор», даже не подозревая, что она Галактическая. Это  было не совсем эвтаназией. Люди, создавшие когда-то семью, родившие потомков, ужаснувшись тому, в кого эти потомки превратились, добровольно расплачивались своими жизнями и жизнями своего рода, пресекая дальнейшее продвижение «худого семени», не пуская его в будущее. Такое право на выбор имели только родители. Зачастую это были родители киллеров, «паханов», маньяков и другого отребья. В.Н. была теперь спокойна. Да, она сделала ошибку и готова отдать за неё жизнь. Больше платить ей было нечем.
   Внезапно её всю заполнило необъяснимое ощущение огромного счастья, секунда и она перестала существовать. С нею исчезло ещё несколько человек, самых любимых, носивших её гены.
- Как здорово, что у меня было радио, - успела подумать в последний миг своей жизни В.Н. – Всё-таки "Закон хутора" работает лучше, когда тебе помог…

19-28.07.2011, Карелия