19. Слёзы редактора над текстами нынешней профессу

               

                А.В. Летенко



                СЛЁЗЫ  РЕДАКТОРА
                НАД ТЕКСТАМИ НЫНЕШНЕЙ ПРОФЕССУРЫ
                (Литературоведческие заметки)



                «И реструктурируй нам долги наши, якоже
                и мы реструктурируем должникам нашим»

                Молитва Господня (современное прочтение)

                «Мы – бандерлоги - самое умное племя в джунглях.
                И это правда, поскольку мы все так говорим!»

                Джозеф Р. Киплинг, «Маугли»



     Нынешние болезни русского языка – это беда, распространяющаяся повсеместно. Она не обошла и современные публикации учёных экономистов, где стало  замечаться недопустимое снижение уровня языковой культуры, не говоря уже о терминологической путанице, вредоносном распространении англицизмов и т.п. Ещё десять лет назад я начал бить тревогу по этому поводу, опубликовав несколько статей на эту тему (текст которых частично использован здесь). С тем, что это далеко не безобидное явление, а для науки совершенно недопустимое, тогда же согласились многие учёные.

      Вместе с тем, накопленный с тех пор опыт чтения, рецензирования и редактирования значительного числа разного рода научных текстов побуждает меня вновь обратиться к этой теме, поскольку, как представляется, в данной области не только не наблюдается какой бы то ни было общей положительной динамики и частных улучшений, но проблема ещё более усугубляется, растёт и, я бы сказал, «сгущается». Именно поэтому я  «выкладываю» эти заметки в электронном журнале, дабы их могло прочесть как можно большее число читателей, и я, возможно, приобрёту новых сторонников и единомышленников.

     Ниже приведено некоторое количество образцов словотворчества и словесных заблуждений  современных отечественных учёных экономистов, которые я собрал в последние несколько лет  из различных источников. Названия и имена авторов я не упоминаю намеренно, ибо сноски заняли бы много места, а  указание фамилий вызвало бы у целого ряда учёных, в том числе и весьма известных, чувство стыда и неловкости, и превратило   бы мою статью в скандальный  документ. При  этом я ручаюсь, что здесь нет ничего выдуманного, и прощу поверить, что практически на каждый пример и каждое упомянутое высказывание я могу в любое время представить чёткие доказательства. Соответствующие тексты хранятся в памяти моего компьютера и могут быть предъявлены в любое время по первому требованию.
 
     Естественно, что большинство примеров взято  из редактировавшихся мною рукописей. Однако есть кое-что и из опубликованного, ответственность за которое авторы имеют полное право разделить с редакторами издательств и журналов. Вот несколько цитат из книжки, выпущенной большим тиражом известным и весьма солидным издательством: «коррупция бьёт в глаза в особняках», «приватизация оскорбила нравственные чувства», «разрыв в уровне жизни… воспринимается… неприемлемо», «коррупционная ёмкость…ликвидирует… самые замечательные законодательные акты» (Борьян Ю.Б. Россия с Путиным после 2008 года?, "Экономика", 2007, стр. 36 и др.) и проч. Покопавшись, можно найти и настоящие перлы, как например,  такой «круто научный» текст, опубликованный в одном из  солидных экономических журналов,  навсегда запавший в мою память: «Исполнительно-достижительные процессы – это процессы выполнения технологизированных инструментальных действий, результатом которых становятся объекты или состояния, принимаемые за принятые цели (выделено мной – А.Л.)». Как когда-то говаривали на субботних вечерах у «передвижников» и на «Средах» у Н.Д.Телешова,  и вправду - «недурно пущено!».   
   
     Начну повествование с рассказа о моём столкновении с группой авторов, отстаивавших следующее название своей работы: «Экологизация экономической науки». Я пытался убедить их в том, что в данном случае они в своей публикации пытаются скатиться к, деликатно выражаясь, неприемлемому в науке вульгарному жаргонному журнализму. Какие только аргументы я не приводил, в том числе говорил так: «Друзья мои! Экология (от греч. oikos – жилище и …логия) – это биологическая наука, изучающая организацию надорганизменных систем (популяций, видов и пр.), и  кроме того – в последнее время - отношения человека и биосферы. Покорёженное название одной науки навешивать на название другой – это некрасиво и принципиально неверно. Это всё равно, что сказать: «Экономизация экологической науки» или «Экологизация математики или архитектуры»! Так что ж, теперь в Совете по изучению производительных силе можно будет говорить о «географизации или регионализации экономической науки», а в Губкинском институте скажут «геологизация экономической науки», во Втором (впрочем. как и в Первом) Медицинском – «онкологизация или паталогоанатомизация экономической науки»?»

       Кстати, у тех же авторов я пытался получить разъяснения о том, что такое «экономика окружающей среды». Я спрашивал, неужели вы не чувствуете что это нонсенс, ибо может означать только одно – экономику всего, что вокруг?! Ведь без уточнения конкретного «окружаемого» объекта это выражение бессмысленно. Так и не понятый я шёл дальше, уже начиная ёрничать: «Покажите мне, как можно экологизировать методологию расчётов экономической эффективности, экологизировать экономическую статистику, экологизировать методологию расчётов по организации поточного производства в машиностроении?!»  Ответами были недоумённые взгляды, глухое непонимание и единственный (кстати, практически непробиваемый) контраргумент: «Мы все так говорим, и скоро так будут говорить все вокруг!». С этими словами, произносившимися, как правило, в качестве последнего аргумента для прикрытия безграмотности, я сталкивался неоднократно, и теперь, уважаемый читатель, вы, наверное, поняли, почему у этой статьи  киплинговский эпиграф.

      В связи со сказанным выше хочу заявить сразу, что как бы широко ни распространялись в русском языке неправильные выражения, искажённые произношения, ударения и прочее, правила правописания, грамматика от этого меняться не могут. Впрочем,   если не ставить преград и не бить по рукам, то положение может измениться и невежество имеет шанс превратиться в нормативную лексику. Это, например, происходит сегодня с ударениями в словах «осУжденный» и «возбУжденный», которые навязываются всему миру безграмотными милицейскими и другими начальниками, включая Генерального Прокурора РФ. В соответствующих сферах этот языковый ужас распространяется вниз по иерархическим лестницам, и уже те, кто имеет меньше звёздочек на погонах, вынуждены принимать его за правило, и их можно понять, поскольку им нужно кормить своих детей. Но где же все остальные, которые или не зависят от этих словотворцев или главнее их? Почему они молчат?
 
     А что у нас - в  экономической науке? Как ни прискорбно говорить, но в ней мы можем наблюдать что-то подобное, если не сказать,  то же самое. Скажу прямо: нам пока ещё очень далеко до психолингвистики (науки об искусстве умело воздействовать на эмоции читателя печатным словом или хотя бы вызывать у него нормальную реакцию на читаемое). Нам бы сберечь пока ещё нерастраченное.

     Так, первое, что приходит в голову  по аналогии с «возбУжденными» - это запущенный неизвестно кем и неизвестно когда, получивший сегодня повсеместное распространение и я бы даже сказал - утвердившийся термин «располагаемые ресурсы (доходы)», который используют уже и академики. Теперь этим стали заменять единственно верное выражение «наличные или имеющиеся в  распоряжении ресурсы (доходы)». Когда пытаешься объяснить, что слово «располагаемый» не может иметь другого значения кроме «размещаемый» или «распределяемый», тебе безо всякого стыда приводят тот же самый «бандерлоговский» аргумент: «мы теперь все так говорим, теперь так принято». Убей меня Бог, но не нельзя же делать общепринятым, то что неграмотно! 
   
     Пытаясь классифицировать формы и методы покушений на чистоту языка научных экономических публикаций, я перебрал более десятка возможных определений, однако остановился на четырёх из них, а именно на легкомыслии, небрежности, невежестве и – уж извините - словоблудии. Особняком стоит применение по поводу, без повода и какой бы то ни было нужды иностранной, как правило, английской терминологии.

     Ярчайший пример из первой группы – это встреченное мной совсем недавно выражение: «данная теория находится пока в достаточно зачаточном состоянии». Слово «достаточно» используется сегодня невеждами непрерывно, круглосуточно и приставляется к чему угодно и по любому поводу. Это делается, по-видимому, для того, чтобы придать своим речи и письму оттенок интеллигентности, но в данном случае от сочетания с «зачаточным» этот оттенок, думается, вовсе не усилился. Более того,  дело здесь временами доходит до полного абсурда.  Так, в одном из недавних сообщений в теленовостях было рассказано о том, как «бойцы сопротивления были достаточно зверски замучены гестаповцами».

     В этом же ряду мы наблюдаем и другие "болезни", охватывающие русский язык подобно эпидемии. Вброшенное кем-то из "лингвоизвращенцев" примерно 50 лет тому назад в обиход слово "волнительный" вместо правильного "волнующий" звучит сегодня повсеместно. Спросите любого из этих невежд: "это  тебя более не ВОЛНУЕТ, а  ВОЛНИТ?", и он не поймёт, чего вы от него хотите. Он ответит как бандерлог: "мы все теперь так говорим". Наконец, обращу внимание на ещё одну быстро распространяющуюся отвратительную манеру - вставлять в каждую произносимую фразу (а то и по нескольку раз) вопрос "Да?", впрочем не получая  и не ожидая получить ответа. Когда я слышу это, меня так и тянет вскричать: "нет, нет, нет! Ну, нет же!". Но вернёмся от лирических отступлений к нашим научно-экономическим баранам.
   
     К категории «легкомысленных» выражений я бы отнёс бы и весьма распространённый сегодня среди журналистов и используемый некоторыми учёными термин «парниковые газы», якобы вредные для человеческого здоровья. Действительно и несомненно, что избыток СО2 в атмосфере Земли действительно создаёт «парниковый эффект», но он же от этого не становится «парниковым газом», то есть газом, рождающимся в парнике, а всего-навсего остаётся элементарной двуокисью углерода. Так, друзья, можно договориться и до газов оранжерейных и тепличных и, может быть, даже до фитотронных (фитотрон – сиречь установка искусственного климата).

     Сказанное выше – яркий пример необдуманного и некритического следования некоторых учёных за журналистскими терминологическими «новациями».  Ведь бывает и так, что тот или иной «тряпичкин» пустит в оборот какое-либо абсолютно  безграмотное   выражение типа «импортное (в смысле зарубежное – А.Л.) производство», которое подхватывается невеждами и с которым начинаешь сталкиваться повсеместно, особенно в не брезгующей ничем торговой рекламе. К сожалению, однажды мне пришлось встретиться с ним и в рукописи, претендовавшей на титул научной публикации. А вот недавно наши журналисты выпустили из клетки на экраны  экономических новостей ТВ новое  терминологическое чудовище, а именно – «потребительское производство» (по-видимому, имея в виду «производство потребительских товаров»). Любопытно, проникнет ли эта зараза на страницы научных изданий или нет, и как скоро это произойдёт? Неистощимость журналистской фантазии, непрерывно рождающей псевдонаучноэкономические выдумки поражает. Вот одно из их недавних достижений: «фирма NN предлагает инновацию против выпадения волос». Видно, скоро дойдём и до  «внедрения» (по свидетельству очевидцев, это слово ненавидел М.В.Келдыш) инноваций в те места, где возникают геморроидальные шишки. Думается, что только легкомыслием (с оттенком недомыслия) можно объяснить появление такого встретившегося мне недавно выражения, взятого «с той же полки», как «близлежащее население вокруг  предприятия». Этому автору, по-видимому, недостаёт образного мышления и он просто не дал себе труда представить описанную им картину, когда население (впрочем, непонятно с какой целью) укладывается штабелями на травку поблизости от заводского забора.   

      Но идём дальше по новейшим текстам, и ощущение легкомысленности тяжелеет и постепенно сменяется более неприятным. Вот, для начала  терминологические нововведения одного из авторов, весьма меня смутившие. Два самых ярких – это  «краткосрочные инвестиции» и «средства потребления». Читая это, чувствуешь себя недоумком, имеющим тройку с минусом по политэкономии. Задумываешься:  а может и вправду бывает такое, а ты, неуч, не знаешь? Впрочем, нет, зная из энциклопедии, что «Инвестиции – это долгосрочные капитальные вложения», никогда не соглашусь, что  они могут быть краткосрочными, и буду в этом стоять насмерть. И, зная, что есть только «предметы потребления» или на худой конец «средства к существованию», то «средства потребления» я могу рассматривать только в виде ножа, вилки или ложки, ну на худой конец штопора.

      А вот ещё один политэконом - любитель терминологических новаций, сразу, ничтоже сумняшеся, заявляющий, что проблематика воспроизводства рабочей силы «долгое время находилась на обочине исследований», и за этим сразу же вводит в обиход термин  «ресурс труда», вызывая у читателя сразу кучу вопросов, в том числе: какого труда - живого или прошлого, простого или сложного, частного или совокупного? Почему же не сказать в обычной и годами проверенной экономической простоте  и по-людски – «трудовые ресурсы»? Вроде бы переставлены два слова, что из этого? Но из этой перестановки вышла нелепица. Ведь труд всё равно был и останется деятельностью,  процессом и именно поэтому ресурсом никак быть не может, как это пытается представить наш автор.  Ресурс – это запас, средство, ну в крайнем случае элемент потенциала и превратить его в процесс никак нельзя. Поэтому неправилен термин того же автора «накопленный труд», поскольку было бы точнее говорить «накопленные результаты труда». Вот и ещё одно его изобретение: «воспроизводство производителя».
 
      Другому автору, пишущему на эту же тему, хочется напомнить, что термин “производственный труд” в экономической науке не  применяется. Существуют понятия “полезного”, “конкретного” или “производительного” труда, создающего потребительную стоимость товара  для рынка.

      Следующий автор козыряет словцом - «осязаемый ракурс». Тут только остаётся развести руками, ведь «осязание» – это способность животных и человека воспринимать действие факторов внешней среды с помощью рецепторов кожи, мышц, а также слизистых оболочек, а слово «ракурс»  – во всех своих значениях вещь исключительно оптическая, и его можно только наблюдать, но никак не осязать. «Осязание», по-видимому, любимый термин этого автора, поскольку он встречается и далее в его тексте. Ну да ладно, если прикладывается правильно. 

     А вот и социологи – дальние, но весьма бойкие  «родственники» экономистов,  иногда снисходящие до участия в совместных с ними проектах. Вот тут уж настоящее терминологическое буйство красок, вот примеры: «радиус доверия», «обособленность анклавов изначально доброкачественных форм социального капитала», «минимизация государства», «хищнические государства» и т.п. На мой взгляд, пускать таких социологов в приличную экономическую литературу следует с большим разбором, но тут уж не моя власть. Впрочем, некоторые экономисты недалеко ушли, если позволяют себе использовать такие слова, как «рыночная страна». Да нет, и  не может, и не должно быть такого русского выражения! Ещё сказали бы «страна базарная»!

      Некоторых из нашей профессуры хлебом не корми, а дай удивить заковыристым словцом. Ведь он никак не может сказать что-нибудь простое, вроде «рассуждение», «довод», «аргумент», а завернёт «понаучнее» и вывалит слово «дискурс». Спрашивается, зачем? Чтобы неискушённый студент потратил полдня на копание в словарях и энциклопедиях? Господа, не надо форсить,  надо быть снисходительней к читателям, жалеть их время и нервы!

      А теперь скажите, зачем вместо слова «взаимность» пытаться ввести в научный обиход отвратительное для русского уха слово «реципрокность» (от англ. reciprocal – взаимный, обоюдный, аналогичный, ответный, соответственный), как пытался сделать один из авторов, редактировавшегося мной учебника. Зачем это, зачем!? Иного объяснения этому, кроме стремления автора к пошлому щеголянию англицизмами или желания строить насмешки над читателем, я не нахожу. Может быть чего-то не понимаю?

      Некоторые неловкие «литературные» построения современных экономистов объясняются элементарными опечатками, список наиболее из них забавных я храню, но приводить их здесь сегодня нет резона. Тем более, что в моём распоряжении есть парочка просто удивительных фраз. Вот первый из таких шедевров русского языка: “неистощительное развитие в межпоколенном плане”. А вот и второй и третий: “межпоколенная справедливость” и “концепция человеческого развития”. Каково? Впрочем, есть шедевр и похлеще,  поднимающийся до уровня марксовых дефиниций: «экономическая деятельность – это своего рода механизм между природой и обществом». Так и представляешь себе некий промежуток с воткнутым туда механизмом… 

         Некоторые авторы любят щегольнуть в экономическом тексте терминами из других областей знаний, и это весьма редко получается у них удачно. Так одному из них, рассуждающему об одному ему понятных «реперных вариантах», думается,  необходимо   было бы объясниться, какой из вариантов слова «репер» он имеет в виду, поскольку   в разных сочетаниях смысл указанного выражения существенно меняется.  В  геодезии это слово означает знак, закрепляющий точку земной поверхности, высота которой относительно исходной уровенной поверхности определена путём нивелирования. В математике  - это совокупность линейно независимых векторов, взятых в определенном порядке и отложенных из общего начала. В артиллерии – это вспомогательная точка, по которой ведётся пристрелка артиллерийских орудий с целью последующего переноса огня для поражения цели. Экономического толкования этот термин не имеет. Таким образом, хочется задать этому автору два вопроса: а можно ли было вообще обойтись без «реперов» и нельзя ли вообще писать проще, особенно и тем более когда вы пишете учебник?

     То же можно сказать и тем, кто, позаимствовав из биологии греческий термин «синергия» (совместное однородное действие мышц и органов тела) и преобразовав его в «синергетику», применяют его теперь повсеместно и  чаще всего не по делу. О степени прилипчивости такого рода модничанья можно судить из того факта, что  Президент России, к устной речи и полемическому таланту которого нет никаких претензий, в октябрьских «диалогах с народом»  2007 года взял и не удержался, чтобы не ввернуть это словцо.

     Не знаю, куда  приписать и как  квалифицировать то, что один из авторов называет «швейцарской местечковостью». Как втолковать ему, что этот термин относится только к поселениям черты осёдлости в царской России, к Швейцарии не может быть отнесён по определению и, выражаясь современным модным новоязом, является эксклюзивной прерогативой Украины и Белоруссии? Этому автору, думается, неплохо было бы вновь перечитать, если, конечно, он читал их раньше,  хотя бы «Касриловку», «Монологи» и «Железнодорожные рассказы» Ш.Н.Рабиновича – писателя, приобретшего всемирную известность под именем Шолом-Алейхем.

     Последнее, то есть отсутствие языкового чувства – это отдельная проблема. Есть грамотность, есть стиль, есть знание правил, но у настоящего литератора (и у беллетриста, и у учёного) должно быть ещё и чувство языка, на котором он пишет, в среде которого он обретается. Если ты пишешь «предельная норма трансформации» и рядом, тут же - «предельная норма замещения», то знай, что у тебя недостаёт языкового чутья и его нужно начинать культивировать. Если  пишешь «трансформация», то уж будь любезен в соседней строчке писать «субституция». А если хочешь всё-таки писать «замещение», то  будь так любезен рядом ставить уже не «трансформацию», а «преобразование». Вроде просто? А, вот видишь, мало кто это понимает, вернее - чувствует.   

     Отсюда вытекает и целый ряд ошибок наших авторов, объясняемых скорее именно отсутствием чувства языка. Например, некоторым из них нужно объяснить, что старость бывает обеспеченная, но обеспечение может быть только «в», а не «по» старости, а вот пенсия бывает «по», а именно: «по» старости, «по» инвалидности, «по» случаю потери кормильца, но «за» выслугу лет. Другому автору следовало бы открыть глаза на то, что во времена Древней Греции   слово «трансферты» никак не могло применяться хотя бы потому, что ни Англии, ни английского языка тогда ещё толком не было. Третий пишет: «результаты исследований не предназначены для потребления индивидуумов». Ну как ему втолковать, что индивидуумов  уже давно не потребляют ни у нас, ни даже в Африке, и они сами все уже давно являются потребителями?

     А вот ещё один оригинал, использующий в своих трудах одному ему понятный термин «мериторизация» (речь идёт о социальной поддержке – А.Л.), пишет в одном ряду про «мериторизацию образования» и «мериторизацию мясопродуктов». Думается, так нельзя. Получается, что «мериторизировать»  можно подряд что угодно, то есть, как говорил Морж устрицам, «и башмаки, и корабли, и сургучные печати, и королей, и капусту»?

     Другие экономисты-шалуны пытаются ввести в научный оборот понятие «социальные интересы общества», не задумываясь, что это всё равно что «общественные интересы социума». Ойл масляный. Конечно, так нельзя. Так же как нельзя создавать такие языковые монстры, как “внутридомохозяйственные факторы”. Честное слово, это всё равно, что    сказать по-райкински: “внутрисрендевекововорыцарские опилки”.

     В следующей, которую я беру в руки, работе уже на первой странице снова перлы: «экономика как одновременное равновесие на всей совокупности»,  «подход не в состоянии объяснить». Здесь же предлагается измерять незанятость. Известно, что можно (и многие это делают) измерять занятость, можно безработицу, но нельзя подходить к какому то ни было измерению, заранее предполагая отрицательный результат. Ведь оценивают и измеряют умение, грамотность, культуру,  но нигде  не принято измерять неумение, неграмотность, бескультурье! В этом же ряду стоят и слова одного из профессоров экономики о «непроизводительных» потерях  времени. Это что, значит возможны и другие, то есть «производительные» потери?
 
      Клянусь, что если бы  мне на экзамене студент на вопрос, «что такое инфляция?» ответил  так, как написал один из  докторов экономических наук, а именно: «Инфляция – это устойчивое повышение общего уровня цен», я бы  поставил ему жирную двойку, приговаривая: «Post hoc non est ergo hoc!»,  то есть «после того не значит вследствие того!». Ведь рост цен и падение доходов населения – это последствие превышения количества денег, находящихся в обращении, над их товарным покрытием (именно в этом суть инфляции). Это должен знать любой мальчишка, а оказывается, не знают многие профессора, как, кстати, и авторы «Википедии».

      Недавно как-то весьма долго я   вчитывался в один   текст, но так  и не мог понять, что же такое «жёсткая зарплата», хотел даже звонить в НИИтруда, пока меня не осенило: Господи, так это же «твёрдая» (в добрые времена её ещё называли «гарантированная») зарплата! Я понял, что это ещё одно из проявлений пренебрежения нормами русского языка – т.н. научный жаргон. Такого рода словечек немало, например некоторые говорят «деловые циклы» вместо «циклов деловой активности» и т.п. Думается, важно, чтобы наши учёные понимали, что их жаргону место только лишь в стенах профессорских курилок, что только там допускается «ботать на научной фене», но этого нельзя делать на страницах монографий и особенно учебников, когда студенты могут подумать, что так и надо, что  жаргон и   есть норма.

      Именно к такой «фене» следует отнести поразивший меня однажды следующий текст: «производительность их труда… ниже…  заработной платы». Чтоб мне век воли не видать, так буквально и было написано! В тот момент, когда я прочитал это, первая мысль, которая кольнула меня, была такая: «и  к этим грамотеям мы поведём своих внуков, чтобы они учили их уму-разуму и еще требовали за эту послугу с нас немалые деньги. Ведь это именно они пишут «располагаемые доходы», «занятость ресурсов», «барьеры для перелива капиталов» и тому подобное. Ну не могут же быть барьеры «для», то есть «содействующие», могут быть барьеры «против», то есть «препятствующие»! Как же это просто, и почему они не хотят этого понимать?»

     Не знаю, уместно ли здесь об этом рассказать, но всё-таки поведаю, как  однажды,  прогуливаясь недалеко от своего дома, я оказался рядом с рекламным стендом экономического факультета одного из старейших и солиднейших вузов страны. Так вот, под групповой фотографией руководства и прочей интеллектуальной элиты этого факультета сияла подпись, начинающаяся четырьмя (да, именно четырьмя, а не двумя!) словами: «с права на лево». Вот тебе, бабушка, и элита… 

     Берём в руки ещё одно произведение и продолжаем удивляться. Тут тебе и  «уменьшение населения», и «возникают разные концентрации производства»,  и «нахождение расстояния… осуществляется», и «хозяйственно освоенные регионы  и новые регионы хозяйственного освоения», и  вот, наконец, «теория…  местоположения Рикардо». Ну, неужели нельзя было сообразить вставить между последними двумя словами слово «разработанная» или назвать эту теорию «рикардианской», как это издавна принято в русском языке? Неужели автор не почувствовал, что в такой формулировке получается, что эта теория посвящена месту, где располагается сам Рикардо? Скорее всего нет, ибо он не почувствовал абсолютную неприемлемость предложенного им далее термина «размещение населения», от которого за две версты мерзко попахивает ГУЛАГом. Другой (кстати, академик!), пишущий на ту же тему, делит загрантерритории на «анклавы» и «эксклавы», не обращая внимания на то, что это один и тот же термин, только на разных языках, то есть французском  и английском. Это всё равно, что делить морских раков (рус.), именуемых на латинском «homarus», на омаров (фр.) и лобстеров (англ.).   Ему же следовало бы подсказать, что слово «ареал» относится только к местам обитания животных и растений и никак не может применяться к таким понятиям как рынок или экономическое пространство. Неплохо было бы напомнить ему, что слово «бизнес» во множественном числе  в русском языке употреблять не принято, а также, что агломерация  – это не процесс, а состояние. Если же он ответит: «мы все так говорим», то, конечно, надо будет напомнить ему про тех же бандерлогов.
   
     Наконец, как наиболее негодную манеру или моду, принятую многими современными авторами, я бы отметил принимающее сегодня массовые масштабы увлечение иностранщиной и прежде всего американизмами.    Вот один из них начинает свою статью об экономике предприятий и сразу же в первом абзаце, в первой фразе делает то, за что незабвенный Иосиф Сталин в 1949 году безусловно поставил бы его к стенке без права переписки, то есть, ничтоже сумняшеся, сообщает, что «предприятие» – это на самом деле “enterprise” или “plant”. В чём здесь смысл, в чём? Зачем это, зачем? Кому  предназначена эта информация? Когда я спросил его об этом при личной встрече, он, отводя глаза, так и не дал ответа. А я его ещё спросил, а почему именно по-английски? А почему бы не рассказать, что слово «предприятие» по-польски звучит также двояко: «przedsiewziece” или “przedsiebiorstwo”, по-венгерски тоже: “vallalkozas” или “vallalat”? На эти вопросы он тоже не ответил, поскольку, думается, он сам не понял, зачем он «загнул такое» в своём тексте. А объяснение, на мой взгляд, лежит на поверхности – дурная пошлая мода. 
   
       А вот ещё одно её уродливое проявление в следующем русском тексте: «чистая приведенная стоимость (NPV – net present value)”. Клянусь, никто не сможет объяснить: почему NPV а не ЧПС?  Но вот, через несколько страниц в том же тексте неожиданно среди русского текста ни с того, ни с сего «выплывают расписные»: «corporate interlocks» & «make or buy». По поводу первого выражения  замечу сразу: оно, между прочим, ну никак не может переводиться на русский в виде «переплетающихся директоратов», как считает автор.  Если уж «переплетающиеся директораты», что и по-русски-то звучит не по человечески, то тогда уж «directors interlock». (См. English-Russian Economic Dictionary, Moscow, Russian Language Publishers, 1981, р.363, левая колонка, пятая строка снизу). Но вот ещё вопрос: зачем всё это, зачем?  Почему «делать или покупать» написано по-английски, а не, скажем, по узбекски («ишлаб чикариш ва сотиб олмок» ), по венгерски («gyart vagy vasarol»), по польски («przeprowadzac albo kupowac» или уж совсем по иностранному, т.е по украински  - «виробляты чи купуваты». Так и хочется вскричать во всю Ивановскую: «Если Вы, господа, не способны оторвать свою пуповину от питающих Вас англоязычных источников, так и не надо было связываться с чуждым Вам русским языком и с русскими издательствами. Пишите себе по английски и издавайтесь себе в Вашей любименькой Америке или на худой конец в любименькой Англии!».

         Иногда в англоязычную «яму», которую так старательно роют себе и всем остальным наши «члены Аглицкого Клоба», попадают и вполне солидные учёные   люди, ставя себя ненароком в неловкое положение. Интересный случай произошёл недавно с одним из уважаемых академиков, который вовнутрь вполне уместной и интересной цитаты из английского перевода книги Артура Пигу к слову «взаимообусловленность» ни с того, ни с его вставил перевод этого слова на английский, не подумав о том, что, по нормальной логике, таким образом вышло, что Пигу всегда и исключительно писавший на английском, вдруг ни с того ни с сего привёл  в своём тексте  русский аналог слова «implication». Конечно Пигу этого не делал, и вот, вышла «ляпа».  Кстати говоря, ведь недаром существует железный и неукоснительный закон о недопустимости редактирования или дополнения любых цитат. Их можно сокращать, перемежая многоточиями, выделять куски с указанием имени того, кто выделил, но не более того! Те, кто пренебрегает упомянутым выше законом, как правило, попадают в неприятности. Так произошло с весьма известным академиком, решившим исправить одно место в рукописи, которое ему ну никак не понравилось, и тем сотворивший натуральный анекдот. Выражение «раны и скорпионы» он заменил на «раки и скорпионы», посчитав, что второе сочетание более логично и гармонично. И только после выхода в свет готовой книги выяснилось, что эта поправка  была сделана внутри цитаты М.Е.Салтыкова-Щедрина, в которой он использовал упомянутое евангельское выражение. Бедная его секретарша, ведь ей пришлось вручную вносить поправки в более чем сотню экземпляров довольно толстой книги!
 
     Возвращаясь к теме, замечу, что неприятности ждут любителей неоправданного увлечения иностранной терминологией, а также их редакторов и там, откуда вроде бы и не может быть подвоха. Вот характерный случай, произошедший с одной коллективной монографией. Один из её авторов использовал в своём тексте английское слово «экстерналии» как «побочные эффекты». В другой же главе той же книги другой автор перевёл это английское слово как «внешние эффекты». Конечно, вне зависимости от чего бы то ни было в любом издании следует осуществлять единый терминологический подход, а здесь этого не получилось. Если бы всё писалось по-человечески, то есть по-русски, то и никакой проблемы бы не было, поскольку и у одного «внешний эффект» был к месту, и у другого «побочный эффект» тоже к месту, Оба раза эти русские слова гармонично попадают в контекст, но вот  басурманское слово «экстерналии» встало  редакционному составу этой книги поперёк горла, и слава Богу, что удалось прокашляться.

    Засилье иностранщины в современных научных экономических текстах – вещь далеко не безобидная. С виду пошлое модничанье на деле может обернуться и уже оборачивается подчинением мировоззрения. Известный политолог Алексей Зудин недавно, думается, очень правильно отметил: «Заставить кого-то говорить на сконструированном тобой языке – значит подчинить его изнутри. Принять язык чужой риторики, не став своим, означает внутренне подчиниться»… «Но отказаться от чужого языка мало. Поиск своего места в мире неотделим от создания собственного языка для описания этого мира и, в частности, способности сводить воедино трудносводимые величины».

       В заключение хочу заметить, что  Джон Мейнард Кейнс, которого В.И.Ленин представлял «английским мещанином, рисующим большевизм в уродливом, свирепом, зверском виде», всё же общепризнан в мире как великий экономист, а также уважаемый государственный деятель и выдающийся  публицист. Так вот, среди прочего он утверждал, что настоящий экономист, или, выражаясь его языком, «экономист высшей пробы»  должен обладать громадным объёмом знаний в самых разных областях и сочетать в себе самые разнообразные таланты, и особенно подчёркивал, что тому крайне важно уметь понимать язык знаков, символов и уметь выражать свои понятия и концепции словами, иначе - «уметь грамоте». Думается, Кейнс знал, что говорил, и это его наставление  мы  никогда, ни на минуту забывать не должны, не имеем права.

    В том, что сегодня творится с нашим языком, думается,  во многом виноват распоясавшийся либерализм, но естественно не тот, сторонником которого был Милтон Фридмэн, а тот, наш русский, который породил словесную распущенность и вседозволенность; тот, который брезгует или стесняется одёрнуть невежу и бездельника, считающего, что мол на то и крыса-редактор, чтобы всё поправить; тот, кто  попускает любому, вздумавшему безнаказанно продолжать глумиться  над русским языком. Некоторым, впрочем весьма слабым, утешением для нас может служить то, что снижение уровня языковой культуры на самом деле  вовсе не монополия экономических публикаций. Сегодня оно охватило и другие области научных знаний, в том числе теоретическую и экспериментальную физику, о чём с грустью в голосе сообщил мне прочитавший данную статью мой близкий родственник, преподающий этот предмет в одном из российских вузов

     Учёные экономисты старшего поколения,  имевшие дело с журналом «Вопросы экономики» в старое доброе  время, должны помнить, насколько в те годы там был серьёзно  поставлен контроль научного и литературного уровня публикуемых материалов.  Признаться, и у пишущего эти строки тоже несколько раз «дрожал пупок» в директорском коридорчике старинного здания на Волхонке в ожидании вызова на заседание редакционной коллегии журнала, не выпускавшей материалы «в печать и свет»  без встречи и беседы с авторами. Та редакционная коллегия состояла из  крупнейших академических «шишек», располагавшихся по левую и правую руку от главного редактора, академика Тиграна Сергеевича Хачатурова и  задававших робевшим перед ними авторам порой такие вопросы, которые приводили в замешательство самых умудрённых учёных. Этих «экзаменов» боялись все без исключения, и поверьте, в предвкушении таких встреч материалы вылизывались авторами до полного блеска, до последней малюсенькой запятой. Скажите, а кто мешает вернуться к тем порядкам, дававшим замечательные результаты? Думаю, пора.