Бабонька-рыбонька

- Да иду я, иду, - проворчала девушка в голубом переднике. Повернувшись к паре за маленьким столиком кафетерия, покрытым легким слоем жира, развела руками.
- Труба зовет, - вздохнула она и вразвалочку отправилась на кухню – дежурство в школьном кафетерии не самое приятное занятие. А на кухне все кипело. Она чуть не поскользнулась в лужице воды на полу. Вода запенилась, обнаруживая наличие в себе чистящего средства «Fairy». К несчастью, Ангелина застряла каблуком в сточной решетке возле раковины. С кухни понесся мат на всю столовую. Соня через столик жеманно улыбнулась Вове.
-Вот дурью мается. Ну, кто ее просил сегодня дежурить? - процедила она, скаля зубы.
А на кухне тем временем был полный кавардак. Ложки, вилки, ножи и половники вперемешку валялись в разных углах. Не малогабаритная девушка сидела на табуретке, собирая осколки битых тарелок и вытирая предательски льющиеся слезы. Ну, как всегда, ну, ничего хорошего! Все у нее через пятую точку! Колготки мокрые до щиколоток, туфли поцарапаны. Слава богу, каблук цел! Ну, что за невезуха! Этот дурацкий фартук сдавил талию так, что дышать нечем, а еще он совершенно ей не идет. Ну, как ни крути! Мало того, помято платье, а ведь хотелось выглядеть на все «сто» перед этим самарским Вовой. Да и платье само ее полнит, а по жизни, так она вообще корова! Из-за таких дел и личная жизнь не ладится. А ведь хочется, как, - чтобы на нее внимание обращали, ей интересовались, сама-то она уже устала. У всех вокруг парни, а у нее один помятый, со старческим радикулитом, склерозом и начинающимся маразмом, Стасик.
- Ты чего плачешь, женщина? – в дверях стоял Макс Деневич.
Тут Ангелина вспомнила свою последнюю мысленную фразу. А ради чего она здесь сегодня? В этом платье, на каблуках, тщательно накрашенная? Ради этих самых мужчин. Ради этого Вовы. Он должен, во что бы то ни стало, в Соньку влюбится. Хоть ты тресни! Сама вчера уверяла подругу, что все будет тип-топ, у нее и план намечается, и Зайцев будет покорен Сонькиной улыбкой и ее, Ангелинкиным, борщом. И тут ее как током ударило. В дверях стоит Максим. Максим Станиславович Деневич. Девушка подняла свои невинные голубые глаза и судорожно вздохнула. «А ведь рубашка у него опять не глаженая…»
Макс подошел к расплывшейся порозовевшей Ангелине. Молча, взял из ее рук тарелку с битыми осколками, выкинул их в ведро. Протирал посудину он с завидным умением. Положил ее в стопку и отдал девушке обратно. «Глупая, конечно, - думал он. – Зато живая и настоящая». Вытер кухонным вафельным полотенцем ее нос и разводы под глазами, хлопнув легонько по плечу и подтолкнув к двери раздачи, сказал:
- Вперед и с песней. Декабристки не плачут.

Она не знала, можно ли на это что-то ответить. Да и нужно ли? Сглотнула, кивнула и
открыла дверь.

Идиотка! И зачем она только начала себя жалеть! Распустила там нюни! Ага, как же, бедная. Да рева-корова она! Так стыдно перед Максимом.
Девушка начала с остервенением метать тарелки с едой на подносы.
А как он смотрел на нее, а как протирал эту тарелку! Наверное, он дома часто моет посуду. Боже, так он еще и хозяйственный. Спортсмен, красавец, жаль, что не комсомол, но это поправимо. В конце концов, он хорошо учится, он будущий экономист-финансист¬. А она кто такая? Учеба ей не дается, перспектив нет, да и подруги ее превосходят. Сонька, стерва, правда, зато во все дырки лезет и папаша ее если что куда-нибудь да пристроит. А Ангелине куда податься? На массажиста тоже с тройками не берут. Так куда? В фельдшеры?
- Привет, булочка, - на столешницу облокотился довольный Ян. Лицо у него было таким счастливым, как будто масло сливочное внутри размазали.
- И тебе не хворать, - Ангелина яростно оттолкнула тарелку с котлетами и пюре так сильно, что чуть не попала в парня. – Виторскую опять где-то черти носят!
Ани Виторская была второй ее подругой. Маленькой, хрупкой, с пушистыми светлыми волосами и голубыми, словно озеро Онтарио, глазами.  Это Ани познакомила Ангелину с Соней, а Соню с Вовой.
- Скажите, пожалуйста, какие мы не в духе, - проворчал Ян. – Как говорится, маленькая женщина для любви, а большая для работы.
- Вот и не мешай мне работать! – закричала, топнув ногой, девушка, так и не уловив в голосе парня иронию. Очередная котлета полетела в картофельное пюре.
За столиком Соня и Вова подскочили. Максим продолжал щебетать о физике и биполярных транзисторах с Сычевой.
Ян рассмеялся, раскланялся и бодренько покинул кафетерий.
Ангелина, закусив губу, собралась идти за новой стопкой тарелок, как из-за поворота показался Станислав Генрихович. Он шел, улыбаясь своим мыслям. «Спина опять колесом», - подумала девушка. Генрихович, а отныне мы будем звать его так, тоже облокотился на столешницу и игриво подмигнул юной буфетчице. Станислав работал в школе учителем физике и испытывал просто-таки нежнейшие чувства к этой девушке. Она представлялась ему ангелом в плоти, хотя сама Ангелина поначалу не особенно разделяла его чувств.
- Ангелиночка, душенька, что у нас там сегодня?
- Меню на сене, - девушка поджала губы, накладывая из чаши салат.
- Мне бы котлетки две... Ммм, ням-ням, две, - промямлил, слегка ошарашенный столь непривычным ее поведением, Генрихович.
- Ничего, как положено, - отрезала Ангелина.
- А картошечки, желательно, побольше…
- Обойдешься! – рявкнула в конец озверевшая Ангелина. – Всем вам что-то надо, а то, что у меня может свои проблемы, никого не интересует! Я ухожу!
Она демонстративно бросила полотенце и хлопнула дверью кухни.
***
- Миленькая моя, рыбка, ну что ты, в самом деле? – Генрихович гладил всхлипывающую Ангелину по плечу. – Я ведь шел сюда, радовался, сейчас рыбоньку мою увижу. А ты такая сердитая, кричишь на меня…
Девушка тихонько сморкалась в его носовой платок.
- Ты чем-то расстроена, красавица? Ну, поплачь, поплачь, полегчает. А я ведь шел сюда, сказать хотел, что билеты купил в театр. Воскресенье, партер, спектакль «Соколы и вороны» называется.
- Стасик, ну что ты о себе думаешь! – воскликнула девушка. - Ты же пропадаешь на уроках весь день, приходишь под конец, когда тут уже все закрывается. Уставший, угрюмый, слово из тебя не вытянешь, - причитала Ангелина.
- Рыбонька моя, ну прости меня, я ведь уже не молодой мальчик…
- Стасик, родной, я не могу на тебя смотреть. Ты похудел, причем сильно. Пойдем, я покормлю тебя, - парочка вышла из кухни под руку. – Что ты думаешь! О, боже, а эти дополнительные занятия, ты себя изматываешь… - слышались вдали ее причитания.