Дыхание Красного Дракона. Часть 3 гл. 3

Иллюстрации Ирины Степаненко.


«Дыхание Красного Дракона» третья книга из тетралогии «Степной рубеж». Первую «Полуденной Азии Врата», и вторую «Между двух империй», смотрите на моей странице.


ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. СЕРЕДИННОЕ ЦАРСТВО

Примечания автора к главам в конце данной публикации.


Глава третья.

В каморе, куда буквально втиснулись брат Матео и его спутник, царил полумрак. Из тяжелого мокрого шелка шторы на окнах были плотно сдвинуты, Джузеппе сидел в мягком, удобном кресле возле посменного стола с бронзовыми накладками в стиле Рококо  и по-стариковски дремал. В тот краткий миг, когда коридорный свет из открытой двери упал на его чело, Алонсо успел рассмотреть лишь очень длинные седые волосы, крючковатый нос и сухое морщинистое лицо.
— Что привело тебя ко мне, Матео? — недовольно прокряхтел старик и добавил: — И кто пришел с тобой? Зачем? Его я не знаю…
— Не ворчи, брат Джузеппе, это дон Рональдо. Идальго хотел увидеть лучшего художника во Внутреннем городе и вот он здесь.
— Я слишком стар, Матео, чтобы заводить новых знакомых, будь то друзья или недруги. Если это все? Прошу оставить меня в покое. Последнее время я плохо переношу дневной свет, и — это скверно. Наводит на мысли, что мне пора совсем расстаться с этим миром, что я уже частично покинул полвека назад, став монахом. Но пустые разговоры, Матео, раздражали меня всегда! Даже когда я был глупым юнцом и не носил сутаны. Ты думаешь, я изменился?
— Я так не думаю, уважаемый брат Джузеппе.
— Так в чем же дело?
— Мне и нашему гостю нужен ваш совет.
— Им нужен совет! Они полагают: зачем еще старость?! Если не для того, чтобы давать советы!.. Так считаете вы, но не я. Отправляйтесь к себе и думайте сами! Господь наделил разумом всех своих детей. Почему же, уставшие от жизни старики должны мыслить за молодых?
— Нам нужен совет человека — европейца, прожившего в Китае много лет и это только вы, брат Джузеппе. Кроме ума, здесь необходимы ваш опыт и ваши знания. К императору Поднебесной прибыл посланник из степного края и не плохо бы выведать: о чем будет говорить посол, и к какому соглашению приведут его речи.
Алонсо не встревал в разговор, он скромно молчал, склонив, как бы, в почтительном поклоне голову. На него снова, хронической болезнью тормоша страх, нахлынули воспоминания: Минорские пещеры, человеческие черепа, в компании которых ему пришлось коротать время, когда-то в далекой юности спасаясь от виселицы. С тех пор, на уличном актере было столько грехов, что черепа стали его постоянными спутниками, правда, они еще были обтянуты кожей, могли говорить, ворчать, но это не умоляло их главного достоинства, у них можно было спрятаться, переждать до лучших времен.
Старик ответил не сразу. Немного поразмыслив, проведя шершавой ладонью по гладкой поверхности стола, он проговорил:
— Когда настал одиннадцатый год правления ныне здравствующего Сына Неба Хунли под девизом Цаньлун — непоколебимое и славное, то, с его величественного позволения, путешествуя по одной из южных прилагающих к морю провинций, я взошел на прибывший в Китай европейский корабль. Никакой цели у меня не было, просто хотелось увидеть кого-нибудь из европейцев и пообщаться…
Брат Джузеппе замолчал. Возникла долгая пауза, которую, ни граф, ни Алонсо и не думали прерывать нетерпением. Немного тем разочарованный, он продолжил:
— На мое удивление, я обнаружил там молодого евнуха из окружения Господина Десять тысяч лет. Это сейчас, он толстый и важный, — главный евнух императорского двора по имени Шаньюй, а тогда это был тонкий юноша, — один из целой когорты дворцовых скопцов. Ничем не привлекательный в плане воздействия через него на Будду Наших дней. Шаньюйю так хотелось самому выбрать что-нибудь из привезенного европейцами товара и тем удивить своего драконоподобного повелителя, что он совершил преступление. Нарушив закон императоров Поднебесной, который гласит: «Под страхом смерти евнухам любого ранга запрещено покидать Пекин». Шаньюй прибыл на корабль под ложным именем… Матео, кажется, бриг был португальским?
— Это была шхуна «Индиго» на ней я прибыл в Китай и первым кого я увидел на неизвестной и далекой мне земле были вы, брат Джузеппе. Но эту историю вы мне не рассказывали.  Что же было дальше?
— Не рассказывал, потому, что ничего особенного не было. Повалялся Шаньюй у меня в ногах, умаляя никому не говорить о его незаконном пребывании на корабле, только и всего. Как христианин я его простил, но как брат во Христе поведал ему о неразглашении исповеди, тем принудил к крещению и обещал сохранить все в тайне. Шаньюй помнит о своем проступке, помню о нем и я…
Джузеппе снова замолчал, задремав. Граф приложил руку ко рту и легонько кашлянул, тот открыл глаза и проворчал:
— Дальше думайте сами. Как снова поведать главному  евнуху  императора о том, что он нарушил закон Поднебесной, к тому же тайно крещен... Если сумеете, Шаньюй вам не только расскажет о том, что император говорит, но и что он думает. 
— Благодарю, брат Джузеппе, — уважительно с поклоном сказал граф де Аннтире. — Теперь нам, с доном Рональдо нужно идти. Ты позволишь оставить тебя.
— Надо, так ступайте … Не держу, — бросил старик засыпая.
Темнота помещения позволяла Алонсо скрывать эмоции. Брюзжание престарелых братьев во Христе, с элементом нравоучений, у него уже сидели в печени, не редко желчью разливались по лицу. Он бы с большим удовольствием свернул брату Джузеппе его немощную шею, не державшую его головы, вместо вынужденного почтения.
Когда вышли из кельи старика, он вопросительно посмотрел на Матео.
— Кажется, я знаю, как нам выйти на главного евнуха, — задумчиво произнес граф,  и вы в том мне поможете…
— С какой стати мне лезть в доверие скопцу-китайцу? — нагло ответил Алонсо.
— Я посмотрю время для вас прошло совсем недаром. Результат, вот только, вряд ли таким он угоден Господу! — жестко пресек граф его попытку на самостоятельность.
— Простите, Ваша милость, — побледнел Алонсо.
— Я не продаю индульгенций[1], дон Рональдо! Вы же хотите отомстить азиату за унижение? Или все, что вы мне поведали, лишь воспаленное воображение больного? Вместо того, что бы днем и ночью молить Бога о всепрощении и милосердии, я советую вам, «Аз воздам»!
— Все что я вам рассказал, правда, брат Матео.
— Так! Дальше…
— И я умею быть благодарным. Но говорить с главным евнухом… К драке мои руки привыкли гораздо больше, чем язык к витиеватой беседе.
— Вот и не будем тратиться на словеса. Ступайте к себе и ждите моих указаний.
Алонсо, нехотя, подчинился воле графа и ордену Игнатия Лойолы.
Покинув основного здание, через внутренний дворик, он зашел в небольшой флигель. В помещении для слуг шла попойка, громко разносилась и ударяла об толстые стены острыми словечками пьяная болтовня. С десяток разноязычных морских бродяг  из просвещенной Европы, изрядно набравшись, отдыхали от ночного несения караула.
Это были отбросы Старого света, сбежавшие от суда капитана, со своих кораблей прибывших в Макао или Кантон. Вряд ли они смогли бы выжить в Китае, но их подобрал брат Матео. Вместо того чтобы законно болтаться на рее за совершенные преступления, они предпочли общество братьев во Христе. Компания, в которую, как рыба в воду, вошел Хитрый Лис или Изворотливый Пес в лице дона Рональдо, была довольно пестрой: два испанца, три англичанина, португалец, два француза, итальянец и даже метис-индеец из Нового Света. В монастырском флигеле, словно в клетке, морские волки встретили дона Рональдо с восторгом, наливая рисовой водки, они пригласили его в круг своего буйного пьяного общения.
Сев к столу и, скучающе, потянув из деревянной кружки мутное теплое пойло, Алонсо и не предполагал, что в то же время в кельи старика Джузеппе происходит беседа, решающая не только его судьбу, — что было не раз и не два,  но и собутыльников.
Проводив испанца взглядом, брат Матео подозвал слугу-китайца и велел незаметно следить за ним. После чего, он вернулся в камору к старику.
Джузеппе так же сидел возле стола, но шторы были распахнуты, и дневной свет заливал мебель волнистые контуры, секретера, гнутые ножки стульев, общий орнамент в виде вьющейся лозы, цветочных гирлянд, ромбовидной сетки и обилие золоченой бронзы. Длинные седые волосы дона Кастильоне были свиты в косицу на маньчжурский манер, лицо было совсем не бледным, глаза сверлящие. Он курил длинную китайскую трубку, выпуская изо рта причудливые фигуры животных. Те медленно поднимались вверх и дымом растворялись у каменного потолочного свода.
— Этой табачной причудой, когда-то, я заставил обратить на себя внимание почившего императора Юнчжена [2], — проговорил он, встречая вернувшегося в келью графа де Аннтире. — Но сегодня, брат Матео, вы меня превзошли. В лицедействе вам нет равных. Я благодарю Господа, что пятнадцать лет назад генерал ордена удовлетворил мою просьбу об умном соратнике и прислал в Пекин именно вас.
— В «Духовных упражнениях», брат Джузеппе, сказано: «каждый иезуит должен подчинятся старшему, как труп, который можно переворачивать во всех направлениях.— Смерено произнес граф и добавил: — как маленькое распятье, которое можно поднимать и которое двигать как угодно».
— Перестаньте, Матео, то писано еще отцом Лойолой, но сейчас орден переживает не лучшие времена. Звезда иезуитов клониться к закату. Нас изгнали из Португалии, на нас косятся во Франции и в Австрии. Я уж не говорю об Англии, Пруссии, России. Происходящее в Европе отражается на колониях Индии и здесь — в Китае. И чтобы удержаться от полного поражения, одолеть разного рода просветителей, нужны молодые и умные, головы вроде вашей.
— Под просветителями вы подразумеваете вольнодумца Вольтера[3]?
— Вольтера, Дидро [4], Гольбаха[5]… В Европе грядет просвещенный абсолютизм. Орден, который свергал королей-тиранов, ныне бессилен бороться даже с говорунами.
— Ну, это ж совсем мрачно! — разворачивая на столе, вынутую из секретера карту, ответил Матео. — Прошу, дорогой Лан Шинин, отбросим пессимизм, каждая эпоха считала себя наихудшей, и осмотрим перспективы будущего.
Джузеппе пустил еще одно колечко дыма к потолку, пока оно распадалось, у самого свода, подвинул кресло ближе к столу, оглядел предложенную графом карту, где была подробно указана не только Азия, но и восточная часть Европы и Северной Африки.
— Это старое размещение сил, — проговорил он, выпуская дым из трубки. — Западная Сибирь на ней плохо обозначена. Ниже, указаны русские крепости времен Петра — фортеция Семи Палат и Усть-Каменская по Иртышу, казачий городок на Яике и все. Нет Оренбурга, и многих других цитаделей русских, воздвигнутых в последнее время. Так же не обозначены приобретения шаха Ахмада Афганского… Пенджаба и прочих земель Индии. После побед губернатора Клайва нет новых границ Ост-Индии — расширения английского влияния на французские и Португальские колонии в Бенгалии и прочего, прочего, прочего.
— К этой устаревшей карте, Джузеппе, я могу кое-чего добавить новое на словах. То, что мне передали с прибывшим из Европы голландским кораблем. Секретный пакет от наших братьев в Риме, в котором говорится, что летом русские нанесли Фридриху Прусскому сокрушительное поражение[6].
— И все?!
— Нет. Еще в нем сказано следующее: Версалю потребовалось не малых усилий и денежных средств, чтобы проект губернатора Неплюева, по торговле со среднеазиатскими ханствами и Индией, был забыт Россией, если не навсегда, то надолго. Теряя быстрыми темпами свое влияние в Индии, французская торговая компания52 желает обновить обнищавшие дворцы короля Солнца за счет Средней Азии. Через Диван османской империи Фридрих Прусский заигрывает с мелкими ханствами Бухарой, Хивой и Кокандом, а так же с одним из султанов кочующих возле Оренбурга.
— Британская империя? Как там лорды?
— Палата лордов подумывает о Сибири как о своей, а не русской колонии. К сожалению, подробности братьям во Христе неизвестны. Ни у Фридриха, ни у короля Британии Георга в Коканде, Хиве, Бухаре нет миссий, но есть эмиссары. Нет миссий в Средней Азии и у ордена, это сильно осложняет сбор информации, необходимой для основополагающих выводов. Еще в послании генерал Риччи меня… нас, брат Джузеппе, известил, что Афганский шах Ахмад, этой осенью собирается вторгнуться во владения бадахшанского эмира Султаншаха, по велению которого в прошлом году были убиты правители Кашгарии, восставшие против императора Поднебесной.
— Сведенья достоверные?
— Насколько это возможно.
— По вашим глазам, Матео, я вижу, что из Рима вы получили не только подробную информацию, но и индульгенцию на некую многоходовую партию.
— Какой она будет, решать Господу.
— Ну, я, думаю, генерал Риччи с ним уже договорился.
— Оставим эту щекотливую тему, Джузеппе, богохульствовать нам не пристало, и перейдем к делу. Итак, Россия — продвижения ее армии вглубь Пруссии в ближайшее время вероятно остановиться. Королева Елизавета очень больна, а наследный принц Петр грезит быть капралом в армии Фридриха Прусского. Данное болезненное влечение рахитичного наследника престола рано или поздно остановит русских на Западе, но не на Востоке. Тут, в Азии, у русских вообще нет никакой стратегии, заселение идет почти стихийно. И тем оно опасно. Его не остановишь подкупом высших сановников.
— Союз Франции, Австрии и Саксонии с Россией имеет хоть и временный характер, пока не закончиться эта Силезская возня[8] с Фридрихом Прусским, но все же это союз. Сейчас нам гораздо более страшна Англия. Мне плевать на французов, дураков усердно воспевающих болтунов-просветителей — того же Вольтера, но все же они католики. И поражение Франции в Бенгалии от британцев, это поражение Рима — католической церкви. Неужели вы не понимаете, что не будет в Индии французских колоний, не будет и нас в Китае. А вы говорите: русские!
— Я думаю, с палатой лордов мы найдем общий язык, а вот с русскими — никогда! И так уж они далеки, Джузеппе?! Позволю вам напомнить, что Сретенский православный монастырь, поставленный в Пекине по Кяхтинскому договору России с Поднебесной, благотворно разрастается. И в нем много прихожан.
— Это албазинцы![9] — проворчал Кастильоне.
— Но многие из них служат в императорской гвардии и близки ко двору.
— Тех привилегий, что мне удалось добиться за сорок лет от трех императоров Поднебесной, отцу Амвросию никогда не видать.
— Ваших заслуг перед братством Христовым, Джузеппе, никто не умаляет, но Римом передо мной поставлена конкретная задача: всеми силами способствовать Поднебесной в ее стремлении владеть степными просторами путем приласкания султанов и, напротив, мешать Англии желающей воны императора с Россией.
— Риччи считает, что, впоследствии, среднеазиатскими ханами, уже обласканными гневом Сыном Неба, ордену будет легче управлять? Возможно, это и так, Матео! Но, сегодня мало привязать и упрочить ниточки к рукам китайского императора. Во дворце Джезу подумали, кто, в будущем, будет дергать за них?! Англия еще сто пятьдесят лет назад мечтала спускаться по Оби в Китай, и только потому, что русские крепко держат Сибирь, им это пока не удается.
— Вот и надо помочь Поднебесной потеснить Россию! — проявил не уместную для иезуита эмоциональность граф, — но сделать это умно. Военное столкновение русских и маньчжурской династии Цин не желательно Ордену, но даже война, приведшая в Степь англичан, лучше тихой экспансии огнепоклонников-староверов по Восточной Сибири.
— Что вы предлагаете?
— Разделить влияние на Дальнем Востоке, Средней Азии и Сибири с англиканской церковью, впоследствии ее распространяя на Китай и Индокитай, ордену гораздо проще, чем договорится с русскими язычниками и еретиками. Они всюду видят себя старшими братьями и готовы отдать свое — последнее, чем забрать чужое. В Степи нет наших миссий, если туда придут наместники Поднебесной, тибетские ламы конфуцианство туда придем и мы, братья Христовы неся слово Господа нашего.
— Думаю, драконоподобному с помощью ордена, сначала надо переварить Джунгарию, — ответил Джузеппе. — Туземцы вельми неохотно принимают нашу веру. Даже те китайцы-слуги, что мне удалось крестить за сорок лет пребывания здесь, входя в пустое помещение, кричат: «я иду»[10]. Они, по-прежнему, верят в духа Неба и в своих богов-драконов. Прости, Матео, я стар для многоходовых комбинаций, поэтому не буду тебе мешать, но и способствовать не стану. С меня хватит общения с этим доном Рональдо. Зачем ты только собрал змеенышей со всей Европы в один клубок? Весь день они пьют и горланят песни, а потом ночь напролет дрыхнут на постах.
— Мне они нужны для осуществления задуманного генералом Риччи плана. Ты же сам говорил: напомнить главному евнуху Шаньюйю грехи его молодости, довольно опасное мероприятие, которое может грозить ордену в Китае непредвиденными последствиями и осложнениями.
— Говорил, и повторю: Шаньюй очень хитер и коварен, и имеет большое влияние на Господина десять тысяч лет, Его Драконье Величество.
— Поэтому, о былом ему и напомнит монах-францисканец. Дон Рональдо узнает ответ на нужный нам вопрос и исчезнет в небытие.
— Слава Господу, хоть одним проходимцем на нашей грешной земле будет меньше, — Джузеппе набожно перекрестился. — А куда ты наметил деть остальных? Еще немного и они пожрут все наши припасы и оставят братию голодной.
— Им тоже дело найдется. На днях у меня тайная встреча с наместником Синьцзяна Чжао-Хоем. И согласно предписанию из Рима, от генерала Риччи, есть кое-какие мысли. Но, Джузеппе, не будем забегать вперед лошади…


Примечания.

[1] Индульгенция — разрешение от наложенной католической церковью епитимии, отпущение как прошлых, так и будущих грехов.

[2] Юнчжэн (Юнь-чжэн 1678 — 1735) — император Китая династии Цин с 1723 по 1735 гг. правил под девизом Гармоничное и справедливое (Юнчжэн), посмертное храмовое имя Ши-цзун Сянь Хуанди.

[3] Вольтер Франсуа-Мари (1694 — 1778) — французский писатель, историк и философ, был горячим противником, как атеизма, так и христианства считается первым глашатаем свободы мысли и гуманности.

[4] Дидро Денис (Дени Diderot 1713 — 1784) — французский мыслитель-энциклопедист, распространял идеи атеизма.

[5] Гольбах Поль Генрих Дитрих (1723 — 1789) — борон, философ-материалист принадлежал к кружку французских энциклопедистов.

[6] Сражение при Кунерсдорфе в августе 1759 г. (Семилетняя война).

[7] Французская торговая компания в Индии была основана в 1664 г. и просуществовала до1769г.

[8] В Европе Семилетняя война (1756 — 1763) проходила под названием Третья Силезская, заключительная война за Австрийское наследство с Фридрихом Прусским. Первая началась1742г.

[9] Албазинцы — потомки русских казаков из дальневосточного городка крепости Албазин, в конце XVII столетия захваченных в плен и включенных императором Канси (1654 — 1722) в состав восьмизнаменных войск.

[10] В Китае верили, что в пустых комнатах отдыхают души предков и чтобы не встретиться с ними, они оглашали вхождение в комнату.