Жак

               
Introduction: this is not my story, this is made by my good girlfriend.



                Часть 1.      
        Был тёплый летний вечер. В парке собралось огромное количество людей, как это обычно бывает перед выходными. Огромные компании шутили, смеялись, пили пиво; молодые мамы мирно переговаривались у палаток с мороженым, в то время как их дети дружно играли неподалёку; на скамейках, не сводя друг с друга нежного затуманенного взора, ворковали о чём-то, им одним понятном, влюблённые парочки.
       -Может, в кино? Сегодня фильм показывают, тот самый, который весь месяц рекламировали, помнишь?..
      -Ах, ты про тот, где...
      -Именно! Если поторопимся, может, ещё и успеем на вечерний сеанс.
      -Идём! Осторожно, солнышко, тут лужа... Давай руку.
       Держась за руки и продолжая со священным восторгом смотреть друг на друга, парень с девушкой поднялись со скамейки и направились прочь. На их место тут же сели два друга. Один из них, высокий, тонкий, темноволосый, с узким лицом и носом, пухлыми губами и большими, необыкновенно выразительными глазами, присел на самый краешек. Облокотившись на колени, с жадным любопытством и открытой детской простодушной улыбкой принялся оглядываться вокруг.  Другой, пониже, поплотнее из-за своих мускул, заманчиво играющих под обтягивающей белой футболкой, пухлощёкий, невероятно смазливый блондин, поигрывая прохладной жестянкой пива, уверенно развалился рядом с другом, сразу каким-то чудесным образом заняв пол скамейки.      
       -Будешь пиво?
       -Нет, спасибо.
       Друг насмешливо посмотрел на него.
       -Что, твоя опять против?
       -Нет, просто... Анжела не любит пьяных, не хочу её лишний раз расстраивать.
       -Ну как знаешь.
Никита откупорил банку и с видимым наслаждением втянул в себя первый глоток. Посмаковал, сощурился на отражение заката в звонких каплях фонтана.
-В клуб, что ли, рванём?
-Ну-у...
-Да ты чего, друг? Поедем, оторвёмся на всю катушку! - Никита сделал ещё один глоток. - Конец сессии как-никак.
-Неохота... - и, глядя на недовольно поморщившегося друга, поспешил ответить: - Ты не думай, это не только из-за Анжелы! Просто я... просто... - и, не найдя слов, растерянно уставился на асфальт.
-Просто ты, мой друг, жуткий мизантроп, - закончил за него Никита.
Жак неожиданно улыбнулся.
-Ты чего?
-Всё в порядке, - Жак смущённо потёр шею, - только это называется интроверт.
Никита пожал плечами:
-Ну-у...
Мимо прошелестела стайка девчонок. Хихикая и кокетливо стреляя ярко подмазанными глазками в сторону парней, они явно пытались обратить на себя их внимание. Жак поспешно отвёл взгляд в сторону, зато Никитка высоко поднял свою початую жестянку, с масляной улыбкой окликивая не по годам взрослых красавиц:
-Хэй, девчонки! Как оно?
Одна из них, видимо, самая главная, отозвалась:
-Отлично!
-Отлично? Ну это же просто отлично! Хе-хе... Пиво будете?
-А мы не пьём!
-С нами или вообще?
-С незнакомцами!
-Ну и что, это же легко поправить! Что нам мешает познакомится поближе? - Никитка подмигнул высокой блондиночке, вернее, её умопомрачительно открытой зоне декольте. - Я вот Никита, а это... это... - Никитка растерянно уставился на пустое место, где ещё минуту назад сидел Жак. - Куда это он делся?..
Не обращая больше никакого внимания на хихикающих девчонок, Никитка, чертыхнувшись, отправился на поиски друга. Впрочем, долго искать не пришлось - Жак стоял возле цветочной палатки за улом, рассчитываясь с продавщицей. В руке у него был очаровательный букет тонких нежных тюльпанов.
-Э-э, - поморщился Никитка, - Что это за, простите за выражение, синтементальности?
-А, это ты, - Лицо Жака озарила милая, по-детски наивная улыбка. - Как с девчонками?
-Так вот ты почему сбежал? - Никитка подался вперёд, полной грудью вдыхая аромат душистых цветов. - Знакомиться не захотел?
-Ну да, - смущённо улыбнулся Жак, бережно поправляя выбившийся лепесточек. - Не захотел тебе мешать, вот и ушёл. Мне же это ни к чему, у меня Анжела... Вот и не стал мешать.
Никитка неожиданно помрачнел.
-Дурак ты, Франсуа... Какой же ты дурак.
-Что такое? - Заволновался Жак. Никитка очень редко называл его Фрвансуа, и обычно это не предвещало ничего хорошего.
Никитка не ответил, только с неожиданной злостью швырнул недопитую жестянку в мусорку и, не оглядываясь, зашагал прочь.
Растерянный Жак бросился следом.
-Никита!..
Но тот с досадой махнул рукой и, не оборачиваясь, запрыгнул в первый же автобус, оставив друга в недоумении смотреть себе вслед.
                ________________
 
-Звал, друг?
-Да, Никит, проходи...
С их последнего разговора в парке прошло два дня. Был воскресный вечер. Жак позвонил Никитке и неестественно тонким голосом попросил приехать. на вопрос о том, что случилось, он ответил, что расскажет всё по приезду.
-Так, рассказывай, в чём дело?..
Никитка внимательно посмотрел на друга. Жак выглядел так же, как всегда, разве что чуточку бледнее. В глазах его с прежней мечтательностью переплеталась смирённая грусть. Белые тюльпаны тревожно выглядывали из своего временного убежища - старого гранённого стакана; видимо, они так и не были подарены.
Никитка тяжело вздохнул: он уже понял причину столь срочного вызова. Снова вздохнул, медленно прошагал к окну, зачем-то выглянул во двор:
-Так, выходит, ты уже знаешь.
Молчание. Никитка обернулся, окинул взгядом беспомощную фигурку Жака; затем, движимый неожиданным порывом, быстро подошёл и крепко сжал друга в своих объятьях.
-Франсуа...
С минуту они стояли молча. Жак высвободился из Никиткиных рук, тихо подошёл к окну, как загипнотизированный, глядя на небо. Из-за спины раздался его неестественно тонкий голос:
-В том-то и дело, что я ничего не знаю. Может, ты мне объяснишь?
-Стоп! - Никитка в недоумении потряс головой. - Так ты?.. Стоп! Не понимаю. что вообще происходит?
-Вот и я хочу знать, что происходит. Вообще я хотел у тебя спросить, не знаешь ли ты, где Анжела.
-Где?..
-Она уже третий день дома не появляется. Третий день! Телефон выключен. Звоню её родителям - те трубку не берут. Что происходит?
-Ах, ну если только в этом дело, - Никитка даже засмеялся от облегчения. - Если только в этом дело, то я понятия не имею, куда она могла запропаститься. Ты не думал позвонить её подругам?
Жак нервно зашагал по комнате. Затем встал прямо перед другом, решительно заглядывая ему в глаза и тяжело дыша.
-Никит... Я же вижу, ты что-то знаешь. Тут что-то серьёзное, да? Про Анжелу?
Никитка уже открыл рот, приготовившись что-то сказать, как Жак его перебил:
-Нет! Не надо. Не говори ничего! - Жак снова зашагал по комнате. - Не хочу ничего знать! Я верю ей! Если что, она бы мне сразу рассказала. Она говорит правду! А всё остальное - выдумки, сплетни, ложь...
Жак плюхнулся на диван и невидящим взглсдом уставился прямо перед собой. Никитка встал перед другом на колени и, заглядывая ему в глаза, встревоженно-ласково прошептал:
-Друг... Ну ты чего, друг? Нормально всё. - И замолчал, не зная, что сказать.
Неожиданно тишину разорвала отрывистая телефонная трель. Со всех ног Жак бросился к аппарату, по пути зацепившись за что-то, и, чуть не упав, схватил трубку:
-Алло?..
По мере того, как парень слушал, его лицо прояснялось, а рот растягивался в широкой светлой улыбке...
-Да-да, милая! Хорошо, я жду!
С невесть откуда взявшейся быстротой и проворностью Жак кинулся прибираться, умудряясь распихивать сразу несколько вещей по своим местам, весело мурлыкая себе что-то под нос.
С каменным выражениям лица Никита наблюдал за другом.
-Она?
-Что? - Жак даже удивился, обнаружив, что он не один в комнате. - Ах да, всё в порядке, Никит, она уже едет домой.
Хмурый Никита встал.
-Ну и как же она объяснила своё столь внезапное и явно затянувшееся... отсутствие?
-Пока ещё никак... - В подтверждение своих слов Жак недоумённо пожал плечами, но тут же громко и весело рассмеялся. - Да всё будет хорошо, я уверен! Всё бу-дет хо-ро-шо...
Жак вернулся к уборке. Со странным выражением на лице, Никитка постоял ещё несколько мгновений, затем, не оглядываясь, не говоря ни слова, тяжело зашагал прочь.
                _______________________

Хлопнула дверь. Вошла невысокая пухленькая девушка. Её хорошенькое личико занимало озабоченное выражение. Торопливым шагом она направилась к лифту.
-Анжела.
Нет ответа.
-Анжела!
Вздрогнув, девушка остановилась и испуганно оглянулась по сторонам.
-Кто здесь?..
Из сумрака подъезда вышагнула невысокая плотная фигура.
-А, Никита, - её милое личико стало непроницаемым. - Как дела?
-Отлично. Ты как?
-Нормально. - Маленький ухоженный пальчик с тоненьким изящным колечком и неестественно длинным переливающимся коготком нажал на кнопку вызова лифта.
-Нормально? Ну ещё бы. Неплохая, видать, выдалась ночь.
Девушка зевнула.
-Ну в таком случае я только рада за тебя.
Зрачки Никитки злобно сузились.
-Дурочкой прикидываешься, да? - прошипел он.
В глазах Анжелы блеснул странный огонёк.
-Не понимаю, о чём ты. - Девушка сделала попытку шагнуть в подъехавший лифт. Не тут-то было - Никитка крепко схватил её за руку и яростно развернул к себе.
-Не понимаешь, значит?!..
-Пусти!
-Не дождёшься! - Никитка приблизил своё лицо едва ли не вплотную, словно пытаясь насквозь прожечь бедняжку своим взглядом. - Я знаю, я всё знаю! Знаю, что ты к нему ходишь! Знаю, как ты с ним ночи напролёт проводишь! А ещё врёшь, нагло врёшь!..
-Что тебе нужно?! Пусти меня!
-Жак такой человек, его душевную простоту любой в два счёта вокруг пальца обведёт! А меня не проведёшь, нет, не удастся!
-Чего ты хочешь?! - Девушка уже плакала от бессильной злобы.
-Чего я хочу? - сказал Никитка неожиданно спокойным голосом, отстраняясь от неё. - Я хочу, чтобы ты перестала играть в осла между двумя стогами сена.  Если ты с Жаком - ты с Жаком. Нет - так и проваливай себе к чёртовой матери, не морочь голову хорошему человеку!
-Не твоё дело! Оставь меня! - Анжеле удалось вырваться и она, всхлипывая, бросилась в лифт. Закрылись двери, мерно загудела кабинка, поднимаясь вверх.
Никитка выругался, со всей силы ударил кулаком по безразлично-голубой стене и, не обращая внимания на возникшую пульсирующую боль, зашагал прочь.
                ________________________

Жак только снял с плиты свежесваренный кофе, как услышал шум в прихожей. На ходу отряхиваясь и приглаживая волосы, выскочил из кухни.
-Милая... - его лицо осветилось широкой улыбкой, глаза затуманили нежнейшие чувства.
"Милая", не ответив, швырнула туфли в сторону и направилась в ванную. Жак засеменил следом.
-Я так волновался, родная, так волновался! Ты могла бы и позвонить, я бы ничего...
"Родная" открыла кран и, что-то процедив сквозь зубы, набрала полную горсть воды. Жак, не отрываясь, взволнованно смотрел на неё.
-Я, конечно, всё понимаю. Ты прости меня, просто такой напряжённый период в жизни, сессии, злые уставшие преподы, и так тошно. А ещё и Никитка этот, ну и напугал же он меня, честно говоря... Эй, Ангелочек, ты чего?!..
Прелестное личико "Ангелочка" исказилось в бешенстве.
-Да будь ты проклят вместе со своим Никиткой! - она яростно выплеснула на него всю горсть ледяной воды. - Пошёл вон!
Потрясённый Жак, даже не вскрикнув, попятился из ванной; за ним с треском захлопнулась дверь. Стоявшая рядом на журнальном столике Анжелина сумка спрыгнула на пол; возмущённые прерванным покоем, из неё посыпались блокнотики, телефон, помада, зеркальце, конфеты и прочая мелочь, которую Анжела всегда и всюду привыкла носить с собой.
Жак опустился на пол и машинально принялся всё собирать и складывать на место. Руки не слушались его, тряслись мелкой дрожжью; глаза застлилал туман, комок в горле мешал дышать.
Что за чудовище стояло сейчас перед ним и что оно сделало с его любимым нежным Ангелочком? Что происходит?
Какая-то неразбериха. И ведь это не в первый раз... Уже где-то месяц она странно себя ведёт. А тут ещё и Никитка со своими подозрениями...
Вот как раз и её телефон. В нём наверняка кроется разгадка...
Жак нажал кнопку - загорелся экран.
-Нет!
Жак поспешно закинул телефон назад в сумку. Он верит Анжеле. Он ни за что не опустится до того, чтобы контролировать её. Нет. Никогда.
Помада, зеркальце, духи, маленький медвежонок... Стоп! Откуда?
Жак покрутил игрушку в руках. Милый плюшевый медвежонок с мягким сердечком в шоколадных лапках...
Так, хватит! Сама себе купила. Ну и что, что абсурд. Может, просто увидела красивую вещицу на витрине и захотела купить. Может, это кому-то подарок. Или от кого-то. Ну и что, даже если и от кого-то. Вон у неё сколько подруг. Даже если и от поклонника. Это знак лишь того, какая у него хорошая девушка, как её все любят.
Вполне убеждённый в собственной правоте, Жак бережно положил игрушку в карманчик сумки. Итак, на полу остался только блокнотик. Жак собрался было и его отправить к остальным вещам, как вдруг в кармане завибрировал телефон. От неожиданностипарень вздрогнул и выронил книжицу. Оттуда посыпались разноцветные листочки, открыточки, календарики...
Чертыхнувшись, Жак принялся собирать всё назад. Невольно его взгляд упал на фотографию, выпавшую, вероятно, оттуда же...
Анжела, его любимый нежный Ангелочек, обнимается с каким-то парнем. Оба улыбаются, оба счастливы...
О, бедный Франсуа, ты и теперь будешь утверждать, что это её неизвестно откуда взявшийся брат или одноклассник, добрый друг детства?!
Очнись, Франсуа...
                __________________________

Войдя в комнату, Анжела обнаружила Жака, сидящего на диване и неподвижно глядящего прямо перед собой. Гляза его были сухи, но лицо просто до неузнаваемости бледно...
Анжелике стало стыдно за свою внезапную вспышку гнева. Она направилась было к парню, но в последний момент передумала и пошла к шкафу. Делая вид, что ищет что-то, она то и дело испуганно поглядывала на Жака. Дрожащей рукой нечаянно свернула стопку своих маечек на пол. Чертыхнувшись, присела, начала собирать.
-Милая...
Анжела вздрогнула, подняла голову. Жак продолжал глядеть прямо перед собой, и если бы девушка не видела, как шевелятся его губы, она бы ни за что не поверила, что этот странный глухой голос принадлежал ему.
-Где ты была?
Неожиданно Анжелика успокоилась. Она почувствовала в себе даже некоторое раздражение.
-У родителей, - проговорила сухо.
-Почему ты меня не предупредила? Я ведь волновался.
-Знаю. Прости. Просто всё внезапно так вышло...
Не договорив, она направилась к двери.
-Милая?..
-Что? - девушка обернулась.
-Ты ничего не хочешь мне сказать?
-Хочу. - Но вдруг все слова, вся речь, приготовленная много часов, а то и дней, а то и недель назад, распалась, разлетелась на отдельные слова, растворилась в воздухе, испарилась в полуоткрытое окно... Она смотрела в его глаза, наполненные смятением, тревогой, безграничной тоской; девушка чувствовала себя матерью, говорящей ребёнку, что она больше никогда за ним не придёт; никогда не прочитает сказку на ночь, не укутает потеплее, не утешит после очередного кошмара, не накормит вареньем, прогоняя злосчастный грипп; что уж тут, она больше никогда не вспомнит о нём не то что в День Рождения или на Новый Год, а вообще никогда, никогда в жизни...
А зачем, ведь теперь есть другой, кому всё это достанется. И сказки, и подарки, и тепло, и забота. Чем он лучше тебя? А кто знает... Просто так получилось. Прости, малыш, ты не у дел. Сиди себе тут на лавочке, пока не подберёт какая-нибудь жалостливая тетушка. И не надо винить мамочку, она ни в чём не виновата.
-Милая, - Жак встревоженно смотрел на неё.
Потрясённая своими мыслями, она не нашлась что ответить, кроме:
-Да, хочу, - Анжелика помедлила ещё пару мгновений. - Хочу... Вынеси, пожалуйста, мусор, я так устала сегодня.
Ещё секунду стояла тишина. Затем комнату озарил счастливый, по-детски звонкий смех. Радостный Жак вскочил с дивана:
-Конечно, вынесу, родная!..
-Хорошо. Я пойду... приму душ, - и Анжелика, в душе ругая себя последними словами, вылетела из комнаты, на ходу вытирая слёзы злости и отчаяния.
                ***
                Часть 2.

Анжелика родилась в небольшой провинциальной семейке. Из-за частой нехватки денег её мать днями и ночами пропадала на разных работах; отец же тем временем нещадно пил. Старшие брат и сестра, отучившись, уехали в город. Воспитанием Анжелики занималась бабушка, которая, несмотря на возраст, была вполне ещё в состоянии и кур разводить, и поросят, и дома прибраться, и в магазин сбегать, и на посиделки, и с внучкой поиграть. Анжелике, собственно, и не нужно было много внимания - девочка росла замкнутой и необщительной. В садике она предпочитала играть с любимыми друзьями, которых у неё было всего два-три; она не любила компании, даже с каждым из друзей играла поодиночке. Часто её можно было наблюдать и одну, сидящую в уголке, с сосредоточенным видом что-то раскрашивающую или сооружающую баррикаду из игрушек. Она не играла в куклы, как это любили делать многие её погодки, но с большой охотой строила и украшала игрушечные домики, которые хранились до последнего. Несмотря на  странный характер, она нравилась многим мальчикам из группы; когда же кто-то ей об этом говорил, она сильно удивлялась и впредь старалась как можно меньше общаться с названной личностью.
Время шло, ребёнок пошёл в первый класс. Чтобы девочка не слонялась без дела и как можно меньше пересекалась с пьяным отцом, мать записала её во всевозможные кружки, куда та должна была беспрекословно ходить. Анжелика поначалу ходила, и даже с большим удовольствием; многие относились к ней доброжелательно, но девочка ни с кем не торопилась сближаться. Как только она чувствовала, что отношения с каким-то ребёнком переходят в нечто большее, чем просто знакомые - сразу же отстранялась и старалась как можно реже общаться с данной личностью.
Той же весной с ней случился нервный срыв. Девочка, сидя на одном из занятий кружка "умелые руки", неожиданно начала плакать. Все встревоженно столпились вокруг неё, прибежала воспитательница; все пытались выяснить, в чём дело. Анжелика не смогла выдавить из себя ни слова, так как сама не понимала, что с ней происходит. Девочку отвели на работу к матери, там её усадили в уголок, дали красивую книжку, накормили мороженым, пообещали больше никуда не водить без её согласия - девочка вроде успокоилась. Но приступы беспричинных слёз повторились и через неделю, затем через день, и всё чаще и чаще. И это при том, что Анжелика, не привыкшая плакать на людях, в более половины случаях сдерживала себя как могла. В общем, матери пришлось пришлось взять отгул и отвести ребенка к невропатологу, где той поставили диагноз - невроз. Прописали кучу успокоительных, на том дело и кончилось. Мать понимала, что денег нет, что если таблетки не помогут, придётся ехать в город, мотаться по профессиональным врачам, выкидывать бешеные суммы на новые успокоительные, и как всё это некстати. Поэтому женщина твёрдо решила вылечить ребёнка сама - с каждой новой таблеткой следовали невероятные заверения в её полезности и чудодейственной  силе, и всё в естественной, ненавязчивой форме. И это действительно имело положительный результат - через месяц приступов уже почти не было, а ещё через один девочка полностью пришла в себя.
Наученная горьким опытом, мать больше никуда не пыталась заставить ходить свою дочь, разве только что в школу. Анжелика в свою очередь с большой радостью находилась дома, в теплые деньки играя во дворе, опять же сама с собой или с дворовым псом Дружком. Впрочем, с животными она обходилась так же, как и с людьми - до определённой степени, затем старалась прекратить всякую связь или, по крайней мере, ослабить её.
На эту странность в поведении ребёнка никто не обращал внимания, тем более что в остальных отношениях девочка была вполне "нормальной". Училась на пятёрки, радовала родителей и бабушку с дедушкой своей прилежностью.
Шло время, Анжелика постепенно обзаводилась подругами. По-прежнему общалась с каждой поодиночке. Та грань, тот предел, который так часто отталкивал от неё людей, казалось, исчез; на самом же деле он просто заметно отодвинулся, а с возрастом стал плавно перетекать в бессознательное, принимая там формы самых нелепых страхов и опасений.
Особенно трудно пришлось в подростковый период. Дело осложнилось ещё и тем, что отцу предложили неплохую работу в другом городе. Тот, видимо, что-то поняв и осознав, немедленно закодировался и отправился в далёкий северный город, взяв с собой жену и тринадцатилетнюю Анжелику.
Там пришлось туго.  В новой школе таких Анжеликиных странностей не поняли и тут же объявили ей войну. По натуре мягкой и неконфликтной девочке это было не под силу. Впечатлительная, она с трудом переносила насмешки и обзывательства. Она не знала, как себя вести, поскольку никогда прежде не сталкивалась с такой наглостью и неприязнью. Часто, приходя домой, закрывалась в ванной и там подолгу плакала. Родителям ничего не рассказывала, так считала такую слабость со своей стороны бесстыдной и унизительной.
Так продолжалось месяц. Один раз класс сидел на уроке. Учитель куда-то вышел, да так и пропал минут на двадцать. Анжелика особенно не любила, когда учитель куда-то уходил, даже и на минуту, потому что в такие моменты класс просто зверел.  То же самое случилось и в этот раз: посыпались разные насмешки по поводу её вида, манеры общаться. В этот раз Анжела не стерпела и с кулаками накинулась на одного из обидчиков. Невысокий коренастый парень, часто околачивающийся в спортивной секции, понятия не имевший о какой-то там нравственности и элементарном благородстве и маленькая хрупкая Анжелика, ни разу в жизни не поднявшая ничего тяжелее волейбольного мяча - что и говорить, бой был неравный. Под общий смех выползая из кабинета на полусогнутых, держась за живот и чувствуя во рту солоноватый привкус крови, девочка поклялась себе, что скорее умрёт, чем снова зайдёт в этот класс, к этим людям.
Это потом уже выяснилось, что в том классе изводить новеньких было чем-то вроде традиции, и что личность и характер Анжелики тут совершенно не при чём. Но было поздно - испытание оказалось явно не под силу впечатлительной девочке.
Анжелику перевели в другой класс. Там обстановка была поспокойней, подростки отнеслись к девочке в основном доброжелательно. Но, несмотря на это, Анжелику долго ещё не покидало ощущение, что её все недолюбливают, презирают, насмехаются за её спиной. Год девочка провела в беспробудной депрессии, ещё год после неё пыталась вернуться к нормальной жизни.
Всё проходит. Шестнадцать лет - и девочку не узнать. Подростковый кризис миновал, прежняя уверенность в себе и своих силах постепенно возращалась (к тому же Анжелика много работала над собой, что играло немаловажную роль). Она начала ходить в художку, обзавелась близкой подругой. С каждым днём расцветая, девушка обнаруживала вокруг себя первых поклонников. Жизнь налаживалась.
Закончив одиннадцатый класс, Анжелика отправилась на землю, в город, куда много лет назад уехали её брат и сестра. Поступила в престижный институт, стала учиться. Влюблялась, ошибалась. Встречалась с парнями, но никогда не позволяла себе лишнего.
С Жаком Анжелика познакомилась совершенно случайно. В тот день преподаватель попросил подойти к ней после лекций, сказав, что будет ждать её в музыкальком классе - нужно было обсудить очень важный вопрос. В назначенное время Анжелика была уже в кабинете, а преподаватель всё задерживался. Девушка огляделась. В углу комнаты стоял большой белый рояль. Анжелика затаила дыхание - она с детства была неравнодушна к подобным музыкальным инструментам. Год назад за ней ухаживал парень, выпускник музыкальной школы (собственно говоря, это было единственное, что её в нём интересовало). Он-то и научил девушку исполнять на фортепиано некоторые её любимые песни, мелодии.
Анжелика с трепетным восторгом подошла к роялю. Нежно провела кончиком пальца по крышке. Затаив дыхание, села на скамеечку, нежно коснулась приятной прохлады эмалированных клавиш. Р-раз!.. Непривычно громко прозвучала нота в пустом классе. Анжелика вздрогнула, огляделась. Хотела было уйти, но не смогла - в голову уже лезли напевы одной грустной, особенно любимой песни...
Два... Тр-ри... Нежным звоном полилась мелодия. Глубоко вздохнув, Анжелика начала подпевать, поначалу сухим, хрипловатым голосом. Но чем дальше, тем уверенней становились пальцы, тем больше креп голос, набирал силу, живость, эмоциональную окраску. Анжелика больше уже не думала о том, что её кто-то может слышать - пела её душа, всё мечтая и тоскуя о чём-то далёком, непонятном...
И вот - последняя нота. Жаль, что песня так коротка. Анжелика вздохнула, медленно опуская крышку рояля.
-Браво!..
Сзади послышались чьи-то частые, звонкие хлопки. От неожиданности девушка вздрогнула и резко обернулась. В дверях стоял длинный тонкий парень, восторженно глядя на неё своими огромными глазищами и громко хлопая.
-Вообще я зашёл увидеть профессора... э-э... как его... Надо же, никак не запомню его имя, такое сложное!
-Владислав Вильгельмович?
-Да, именно его! А тут... Прости, я просто не удержался. Вообще тут часто кто из девчонок играет, но ты... Это было просто великолепно, не так, как у других, это просто.. просто... - не найдя больше слов, парень по-детски открыто  смотрел на неё.
Анжелика медленно напрвилась к выходу. Впрочем, у дверей обернулась:
-Вообще ты не должен был этого слышать.
Парень виновато опустил глаза.
-Знаю, я... - не договорив, он пулей вылетел из кабинета. Анжелике оставалось лишь растерянно смотреть ему вслед.
Через три дня он встретил её у подъзда с букетиком нежных лилий и, озаряя девушку своей детской обезоруживающей улыбкой, принялся, запинаясь, говорить, что ему очень жаль и вот его цветы в качестве извинения, что, не смотря ни на что, она всё равно самая лучшая, самая необыкновенная, и что он сейчас выглядит совсем как влюблённый мальчишка и вообще что за чушь он несёт... Анжелика, ласково улыбаясь, не сводила с него глаз, понимая, что пропала.
Отношения развивались быстро. Уже через дава месяца Анжелика переехала к Жаку. Казалось, всё было ясно и безоблачно: Жак души не чаял в Анжелике, баловал как мог; та в свою очередь давала парню всю заботу, всю ласку, всю любовь.
Прошёл год. За это время пара "Жак-Анжелика" стала среди знакомых нечто вроде пары "Ромео-Джульетта". Так оно и было на самом деле.
Но только до определённого момента.
                _______________________

-Никитка!
-Друг!
-Сколько лет, сколько зим!
-Да ладно, друг, всего лишь месяц прошёл, - сказал Никитка, однако не скрывал довольной улыбки.
Парни разомкнули объятья, радостно глядя друг на друга.
-Ну рассказывай, как отпуск прошёл? Ах, Джимми!
Жак опустился на корточки перед огромной лохматой собакой, которая тут же принялась восторженно тявкать и облизывать ему руки, шею, лицо.
-Да отлично всё, просто потрясающе! Гулял, устраивал сумасшедшие вечеринки на пляжах, знакомился с девчонками... Ох, ну и весело же было!
-Ну ещё бы, - улыбнулся Жак. - А как же та проблема, удалось всё решить?
Друг непонимающе нахмурил брови.
-О чём ты?
-Ну проблема та, с твоей сестрой, помнишь? Из-за которой ты и сорвался-то домой!
-Ах, эта, - Никитка тоже уселся на корточки рядом с Джимми и Жаком. - Да обошлось вроде всё.
-А в чём дело-то, собственно?
-Да так, - Никитка поморщился. - Сама виновата. Все они такие. Сначала бегают, задрав хвост, а потом невинно глазами хлопают.
-Наташа...
-Да что твоя Наташа. Сошлась с одним парнягой. Встречались, гуляли, всё как надо. А потом наскучил он ей - другого решила найти. Ага, не тут-то было. Тот парняга тоже не промах, в дураках оставаться не хотел.
-Любил её, наверное...
-Так конечно, любил, куда ж без этого. Начал за ней бегать, упрашивать, на коленях ползать. А Наташку это ещё сильнее раздражало. Бегала, ревела белугой - не хочу, не люблю его, сделайте что-нибудь...
-Ну если и вправду не любила, что сделашь? Так уж получилось, не она виновата.
-Не она, говоришь? - в подтверждение своих слов Никитка начал энергично жестикулировать. - А кто тогда? Парняга, которому она голову заморочила?
-Ну она же не специально... Ошибся человек.
-Ошиблась? Ну так вот пусть и платит сама за свои ошибки. - Никитка с досадой плюнул на асфальт. - А то делов наворотить каждый способен, а вот разрулить потом всё это... Тут ведь тебе не просто так, тут живой человек. Парнягу же тоже можно понять - верил, любил, ждал, - а тут на тебе.
-Так ты ей помог?
-Так ты слушай же. Дальше пошло ещё хуже. Понял, значит, что она к нему ни-ни. А отступиться не может. Тут, конечно, я его и не оправдываю... Хотя, не будь Наташка моей сестрой, я бы и здесь его поддержал. В общем, угрожать ей начал. Мол, убью твоего хахаля, а тебя по стенке размажу, чтоб узнала ты, что такое настоящая боль.
Жак съёжился. Никитка поспешил добавить:
-Нет, ну, на мой взгляд, тут он, конечно, палку перегнул. До такого опускаться...
-Так он ничего ей не сделал? - глаза Жака встревоженно блестели.
-Ну доставал он её жутко. Ходил за ней, угрожал... Один раз избил.
-О Господи!..
-Да... И тут терпение наше лопнуло. Пришлось пойти, поговорить с парнем по-мужски. А у меня там знакомые - сам знаешь... В общем, разнесли мы  их вместе с его компашкой вдребезги.
-И отстал?
-А куда бы он делся? Нет, конечно, пришлось ещё пару раз встретиться... Но так обошлось вроде всё.
-Ну и история, - Жак покачал головой. - Вроде бы и никто не виноват, а все страдают.
-Так ведь по жизни всегда так, - Никитка примиряюще улыбнулся. - Ладно, не заморачивай себе голову. Тебя я в обиду никому не дам, это точно. - При этих словах Никита неожиданно помрачнел.
Жак, заметив странную перемену в настроении друга, поспешил сменить тему.
 -Что вы там ещё делали? - спросил он, ласково потрёпывая длинную волнистую шерсть Джимми.
-Что? Ах да... Ну вечеринки, пляжи, как я уже говорил. Девчонки - просто супер! С тремя за раз встречаться, конечно, утомительно, - Никитка довольно потянулся. - Но теперь мне по крайней мере месяц точно никто не будет нужен. Да-а, друг, что и говорить, зря ты со мной не поехал...
-Куда мне, - Жак смущённо улыбнулся. - У меня Анжела...
Внезапно Никитка снова помрачнел.
-Так ты ещё с ней? - странным голосом произнёс он.
-Ну да, а куда мне без неё, -улыбнулся Жак, видимо, не поняв вопроса. - Мы вместе, мы счастливы...
-Точно счастливы?
-Ну-у... - Жак вгляделся в друга. Неожиданно у него пропало всё настроение. Он встал, зачем-то отряхнул джинсы, огляделся по сторонам. - Я, пожалуй, пойду.
Никитка выглядел виновато.
-Да-да, друг, разумеется... Забегай, как будет свободное время. Всегда рад тебя видеть... - последние слова он говорил уже в спину уходящему Жаку. Джимми обиженно тявкнул ему вслед.
                ____________________________

Анжела сидела на краешке старого потрепанного стула, стоявшего у двери. Рядом стояли две огромные сумки с ёё вещами.
Да, она уходила. Твёрдо решила, раз и навсегда. Она больше не позволит своим глупым мыслям дурачить себя. Всё кончено.
Анжела беспокойно ёрзала. Дело осталось за малым - дождаться Жака и всё ему объяснить. За малым? Да это была, пожалуй, самая сложная часть её плана. Анжела хорошо помнила, как в прошлый раз ей не удалось уйти, как она, сама не зная отчего, осталась. Тогда девушка подумала, что всё-таки любовь удержала её на месте, не дала наделать глупостей; теперь понимала - жалость. Ей стало просто жалко Жака. Как он там, один, без неё, с разбитым сердцем...
                ***
Теперь всё. Она больше не позволит собой манипулировать. Конечно, Жаку придётся нелегко. А с ней ему что, легче? Да, весь этот месяц девушка честно пыталась забыть Артёма, своего любовника. Не отвечала на звонки, не читая, удаляла его сообщения, старалась не появляться в местах, где была вероятность пересечься с ним.
 Это давалась ей нелегко - с каждым днём Анжелика всё больше чувствовала сосущую тоску, гнетущую боль, бессмысленность своего существования. Всё ей было не в радость; при малейшей возможности девушка на целый день оставалась в постели, уставившись в одну точку. Выполнение даже самого элементарного действия становилось для неё невозможным.Слёзы лились вообще по любому поводу.
Безусловно, это её состояние не могло не отразиться на Жаке. Он не понимал, что происходит с его прежде таким милым, улыбчивым, счастливым, а теперь тусклым и мрачным Ангелочком. Парень из кожи вон лез, чтобы развеселить любимую: как можно больше времени старался проводить с ней рядом, развлекал, как мог, заваливал подарками, окружал любовью, заботой. Но всё напрасно - Анжелику раздражало в Жаке буквально всё. Любые его попытки, любые слова, жесты, движения выводили девушку из себя. Анжела срывалась, кричала, скандалила, пару раз даже метнула в Жака какую-то мелочёвку. Затем, осознав, какая она плохая, несправедливая, жестокая, девушка долго плакала и ругала себя последними словами. Жак же, всегда удивлённый, с испуганно-обиженным видом снова лез к ней с утешением, за что снова получал. И снова расстройство, и снова истерика.
Анжелика понимала, что так долго продолжаться не может. Она честно несколько раз пыталась взять себя в руки, но все попытки неизменно приводили к провалу и очередному приливу депрессии.
Так продолжалось месяц. Один раз, лёжа без сна, девушка снова и снова вспоминала лучшие моменты с Артёмом и размышляла о бессмысленности своего существования. Рядом мирно посапывал Жак. Иногда Анжелика поворачивала голову, с ненавистью рассматривая некогда любимые черты его лица, длинные волосы цвета ваксы,  полуоткрытые губы, встревоженно бегающие под тонкими веками зрачки; с неким ужасающим злорадством замечала слипшиеся в уголках глаз ресницы, говорившие о недавнем присутствии слёз. Поймав себя на этих мыслях, девушко беззвучно заплакала - какая же она отвратительная и невозможная. О бедный, бедный Жак, за что ему такое наказание...
Анжелика перевернулась на другой бок. Слёзы мешали дышать... Девушка вспомнила, как сегодня утром она по срочному вызову ехала в институт. Как сидела на переднем сидении рядом с таксистом, сколько раз на опасных перекрёстках ей хотелось вырвать у него руль, врезаться в бурный поток машин или лучше в бетонную стену, чтобы уж кончить всё раз и навсегда.
"А было бы неплохо", - подумала Анжелика. Она представила железных хлам, разбытые стёкла, испуганно охающую толпу, снующих врачей в белых халатах, собственное окровавленное тело, в драматичной позе лежащее на асфальте... Как позвонят Артёму, скажут, что она погибла в автокатастрофе; как он испугается, закричит: "Не может быть! Моё Солнышко..". А потом будет долго плакать, страдать, целыми днями не вылазить из постели, ни с кем не разговаривать; всё лежать, смотреть в одну точку, вспоминая их лучшие моменты, и плакать, плакать, плакать...
Анжелика снова заплакала, на этот раз уже от жалости к себе. А может, так и сделать?.. Вот тогда они поймут, тогда пожалеют, да поздно будет.
А как? Есть много способов свести счёты с жизнью. Можно повеситься, можно вскрыть вены, можно прыгнуть с крыши их пятиэтажки, можно угнать машину и врезаться в бетонную стену, можно наглотаться таблеток...
Анжелика поёжилась. Она часто думала о самоубийстве в подростковом возрасте, во время той депрессии. Как же было больно...
Стоп! Неужели всё так плохо? Неужели и вправду больше нет выхода? Неужели больше ничего нельзя сделать?
"Можно", - подсказал внутренний голос. Можно продолжать жить, отравляя жизнь себе и Жаку, а можно...
Плохо. Конечно, плохо. А что поделаешь? Покойницей-то быть хуже. Неправильно. Подло. Почему? В чём она виновата? В том, что её сердце принадлежит другому? Если так получилось... И что теперь? Сейчас несчастны трое. А если она всё-таки решится, то в проигрыше останется только один. Так что же лучше?..
Жак... А что поделаешь, все страдают. Но всё проходит... Пройдёт и это. Он встретит другую, более достойную, которая будет любить, ценить, которая даст всё то, что не смогла дать ему она, Анжелика.
Анжелика... Погрязла в плену своих страстей. Ну и что! Ну и плевать! Зато она наконец-то будет с любимым, и это куда лучше, чем лежать в гробу. Да! Да будет так!
Девушка потихоньку встала, и быстро, стараясь не наделать шума, принялась одеваться. Да, она ответит за это! Она готова заплатить любую цену! Она готова даже отправиться в ад, но потом, потом, а сейчас наслаждаться, быть счастливой, пока есть возможность!
На пороге она последний раз обернулась. Сказать - не сказать?..
"Потом", - решила Анжелика, бесшумно захлопывая за собой дверь.

С тех пор прошла неделя. Анжелика так ничего и не сказала Жаку, однако взяла привычку каждую ночь собираться и убегать к Артёму.  Ей действительно стало легче, депрессия потихоньку отступала; Анжелика расцветала, плакала всё реже, улыбалась всё чаще. Жак не мог нарадоваться на любимую; он ни о чём не догадывался, а может, просто не хотел ничего знать. Радовался, что всё налаживается, изо всех сил молился на счастливый исход.
Анжелика прекрасно осознавала двойственность своего положения. Она ненавидела себя за это, но ничего не могла поделать. Ей было безумно жаль Жака, но себя ей было жаль ещё больше. Девушка не признавалась в том, что ей двигал страх совершить неправильный выбор, остаться в проигрыше, а ещё хуже - в одиночестве. Она была убеждена, что действует во имя любви, их с Артёмом любви.
Но в сердце продолжал шевелиться некий червячок сомнения... А всё ли она делает так? А может, ещё не поздно одуматься и вернуть всё на свои места?
Бог знает, сколько бы ещё Анжелика мучилась от неопределённости, если бы в дело не вмешался случай. В ту ночь Анжела, как обычно, встала, начала собираться к Артёму. Вдруг сзади послышался шорох. "Неужели не спит?.." - мелькнуло у неё в голове. Но, вместо того, чтобы обернуться и убедиться самой, девушка засобиралась ещё быстрей. На бегу схватив сумку, вылетела из квартиры...
Не пробежав и половины двора, она зачем-то оглянулась. Липкий страх сжал её сердце...
В окне стоял Жак, сухими, безумно грустными глазами провожая её силуэт.
                ***
  Теперь, казалось бы, всё уже решено... Он знает. Ну, по крайней мере, после такого только дурак ничего не заподозрит. А Жак не дурак... Не дурак, но безумно наивен. Таких сейчас не найдёшь. Совсем как ребёнок. И тем страшнее становится её обман, её преступление, тем, что предаёт она слабого, беззащитного...
Стоп! Опять эти мысли? Нет, если уже решила, так решила! Как говорится: "Уходя, уходи". Что за глупости, Жак взрослый человек. В двадцать лет человек уже должен что-нибудь соображать. Сколько можно стряпать из себя ребёнка! Она ему не мать, в конце-то концов. В жизни всякое бывает, пусть приспосабливается.
Чувствуя неубедительность своих слов, Анжелика вынула из сумки свой блокнотик, достала оттуда заветную фотографию. Глядя на счастливо улыбающегося Артёма, девушка чувствовала, как согревается её сердце, как откуда-то берётся решительность, уверенность в собственных силах, твёрдое убеждение, что всё будет хорошо...
-Фото на память!
-Тём, ну ты чего! Я сейчас не в форме!
-Ерунда! Вот, гляди, какая красавица! Ага, что скажешь?
-Тём... Ты самый лучший на свете...
Хлопнула дверь. Анжелика резко подскочила, на ходу засовывая фотографию назад в сумочку.
Так и есть - вернулся домой Жак. Встал, окидывая мрачным взглядом битком набитые сумки. Нисколько не удивился, шмыгнул носом, быстро прошёл в другую комнату. Анжелика в растерянности осталась стоять в прихожей.
Минута, две...
-Уезжаешь, милая?
От неожиданности Анжелика вздрогнула. Жак стоял, прислонившись к косяку, без выражения глядя куда-то в стенку.
Анжелика поёжилась.
-Да... Уезжаю.
-Когда вернёшься?
-Я... - Анжелика замолчала. Она хотела сказать "никогда", но не смогла  - язык словно прилип к нёбу. Не в силах отвести глаз от равнодушно тикающих на стене часов, она стояла, как вкопанная.
Ни тот ни другая не знали, что сказать. Каждый молчал, как будто чего-то выжидая, как будто на что-то надеясь.
Тишину разорвал звонок. Подпрыгнув на месте, Анжелика начала шерудить по карманам. Телефон, телефон... Вот он! Артём вызывает...
Анжела отвечать не стала. Неожиданно почувствовав прилив сил, она глубоко вдохнула, повернулась к Жаку и выпалила;
-Я ухожу.
Жак выглядел беззащитным.
-Зачем?..
-Не зачем, я... Пойми, так получилось... Но нам нужно расстаться. - Анжелика выглядела виноватой.
Жак молчал, уставившись в пол. Пошоркал ногой.
-Ты...  К кому-то?
-Да, Жак.  - Анжелика ещё раз глубоко вдохнула. - Я люблю другого, у нас с ним всё хорошо, и... - Она больше не знала, что сказать.
Внезапно Жак пошёл к выходу. На пороге обернулся:
-Не спрашивай ни о чём, мне надо подумать, подумать... Я пойду. - Жак выбежал наружу и полетел вниз по лестнице, оставив дверь нараспашку.
-Жак! - крикнула Анжела ему вслед, сама не зная зачем.
                ____________________________

-Вот, держите.
Расплатившись, Никитка вылез из такси. Голова просто гудела. Всю ночь он провёл на вечеринке, пил мартини, курил с девчонками кальян, веселился, расслаблялся.
-Вот тебе и последствия, - пробормотал Никитка себе под нос. - Чтобы я, да когда нибудь ещё, да не дождутся...
Впрочем, в который раз.
На негнущихся ногах забрёл в подъезд. Лифт не работал. Проклиная весь свет, Никитка принялся подниматься по лестнице. Второй этаж, третий... Парень остановился отдышаться. Достал сигарету, щёлкнул зажигалкой, жадно затянулся. Снизу послышались шаги, а затем и глухое старушечье брюзжанье.
-Да что такое, - Никитка выругался. - Не везёт так не везёт.
Быстро заныкав недокуренную сигарету в ржавую кофейную банку, Никитка поспешил к себе в квартиру. Четвёртый этаж, пятый...
-Чёрт! Ой, блин... Ты чего тут расселся, парняга, запинаться теперь о тебя, что ли?..
Сидящий на ступеньках "парняга" поднял голову. Никитка вздрогнул, затем плюхнулся на колени, испуганно хватая его за плечо.
-Жак, друг... Ты чего?..
Жак слабо улыбнулся.
-Да вот, ждал тут тебя... Телефон не отвечал, вот я и решил приехать.
-О чёрт, друг... Вставай скорее, поднимемся в квартиру, расскажешь, что случилось...
Жак попытался встать. Почти упал, но вовремя ухватился за стенку.
-Э-э, друг... Да ты совсем... Айда, я тебе помогу...
Головная боль словно улетучилась. Никитка подхватил друга под руку, пошерудил ключами в замочной скважине, завёл друга в дом, усадил на диван. Включив свет, он вздохнул от ужаса: Жак был невообразимо бледен, руки и лицо вымазаны в крови, в глазах какая-то невообразимая усталость...
-О Боже, друг... Что это?..
-А? - спросил Жак. С недоумением оглядывая свои руки, пробормотал: - А, это... Упал, наверное.
-Упал?! Ты что, смеёшься, что ли? Давай рассказывай! Подрался небось с кем?
-Нет, Никит, я не... не подрался.
-Да ладно, друг, - Никитка сел рядом с другом, ласково обнимая за плечи. - Ты, если подрался, так скажи, я им наваляю, хоть кто там будет... Ты же меня знаешь.
Жак спрятал лицо в руках.
-Дру-уг... - простонал он. - Знаю, друг. За это я тебя и люблю... За то, что ты ради меня и в огонь и в воду. Я ценю это, очень ценю. Ведь, кроме тебя, у меня никого больше нет...
Плечи Жака задёргались. Никитка потрясённо смотрел на друга.
-Как нет?.. Подожди. Анжела...
-Ушла, - еле выдавил из себя Жак. - Другой у неё...
-Я так и знал! - Никитка подскочил и нервно забегал по комнате. - Вот ведь дрянь! А я знал ведь, друг, я всё знал! Я думал, она одумается, а она... А знаешь, друг, - Никитка плюхнулся перед Жаком на колени. - Ну и плевать на неё! Она не стоила тебя! Никогда, ни капельки не стоила! - Он заключил друга в крепкие объятья. - Ты у нас особенный, тебе абы какая не подойдёт. Это даже хорошо, что она ушла! Потому что... Потому что... Тебе другая нужна! Которая на самом деле будет... А не так просто... Не надо, друг мой... Всё будет хорошо... Я буду с тобой, я никогда не дам тебя в обиду... Что бы ни случилось, вот так! Всё будет хорошо, мой друг, я обещаю...
                _______________________

Артём сидел за компьютером, когда раздался звонок. На ходу приглаживая волосы, он кинулся открывать. На пороге стояла Анжелика с двумя огромными сумками.
-Ну вот, милый, - она виновато улыбнулась. - Теперь я только твоя.
Лицо Артёма расплылось в довольной улыбке.
                ____________________________

Принимая душ, Жак обнаружил, что его руки от кистей до локтей и впрямь были исцарапаны. "Откуда?.." - рассеянно подумал он. Скозь туман начали проступать образы боли. Да, боли... Жак не понимал, почему Анжелика покинула его, что он сделал не так. Парень почему-то чувствовал себя виноватым во всём. Он злился; шипел, кусал, царапал себя  - изо всех сил пытался перебить душевную боль физической. Он ненавидел, он с радостью бы убил себя, он готов был разорвать своё тело, выдернуть оттуда сердце, выскрести всю душу - всё, что угодно, лишь бы не чувствовать этих мук, этих страданий.
Жак соскользнул по стенке. Уселся в ванне, обнял колени. Вода хлестала по лбу, по затылку, рукам, спине. Жак, по-детски открыв рот, испуганным взглядом смотрел прямо перед собой.
                _____________________________
Анжелика вышла из ванной, закутанная в одно лишь полотенце. Мокрые волосы извивались причудливыми прядками, чистенькое хорошенькое личико выглядело ещё прелестней; мягкое тело блестело соблазнительными капельками на бархатной коже.
Она, заманчиво глядя на Артёма, присела на край кровати. Тот, не говоря ни слова, жадно смотрел на девушку.
Анжелика подвинулась поближе, ласково прикасаясь к щеке парня.
-Тёма... Я так скучала.
Тот смущённо улыбнулся.
-Да, милая... Я тоже.
Лёгким взмахом руки она сбросила с него халат, обнажив крепкий торс и широкие плечи. Нежно провела рукой по шее, словно небрежно, скользнула по груди.
-Какое у тебя прекрасное тело...
Почувствовав, что полотенце начинает спадать, она поспешно прижала его на место. Однако Артём уже успел заметить большие молочные груди с невинными коричневыми точками на них. Бережно отняв её руку, он опустил махровую влажную ткань, губами коснулся сосков.
Анжелика, вздохнув, нежно запустила ладонь в его волосы. Их губы слились в бесконечном страстном поцелуе...
                ______________________________
В дверь затарабанили.
-Эй, друг, ты там как? Не уснул?
Молчание.
-Дру-уг!
Молчание.
-Ты там в порядке?!
-Уже иду, - нехотя отозвался Жак.
-Давай... Я постелил там тебе...
-Хорошо.
Жак оделся, вышел из ванной. Никитка взволнованно смотрел на него.
-Ты как? Нормально?
-Вполне.
Жак больше ни о чём не хотел думать. Он упал на диван, отвернувшись к стенке.
-Друг... Ты это... Поговорить не хочешь?
-Говорили уже. Весь день.
-Друг...
-Пожалуйста, Никит. Я очень устал.
-Понимаю, друг... Я хотел сказать, что если что, буди меня, не бойся... Я буду всегда рад помочь... Вот.
Жак промолчал. Никитка, ещё немного постояв, встревоженно наблюдая за другом, вздохнул и вышел, оставив дверь в свою комнату приоткрытой.
                _______________________________
               
Артём умчался по делам. Анжелика принялась наводить порядок. Разложила свои вещи, перемыла посуду, пропылесосила, везде протёрла пыль. Собралась приготовить что-нибудь вкусненькое, чтобы порадовать любимого - в холодильнике ничего, кроме чипсов и пива, не нашла. Решила сходить в магазин. Собралась, оделась. Заперла квартиру. Только вышла из подъезда - сразу остановилась, недовольно поморщившись. Перед ней стоял Жак.
-Знаю, милая, - выпалил он. - Знаю, не вовремя. Но я должен был... Я должен сказать, милая... Ты только не уходи, ладно? Нет, в смысле... Ты не думай, я пришёл не для того, чтобы тебя возвращать или говорить тебе гадости, нет... Я просто... Просто...
Анжелика с жалостью окинула взглядом худое, бледное лицо Жака, синие круги под глазами, трясущиеся руки...
-Нет, милая... Я хотел просто сказать, что... Что я люблю тебя, всё равно люблю. Какой бы ты не была, что бы ты мне не сделала. Но... Знаешь... Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была счастлива. Даже если не со мной. Поэтому я не буду мешать, я...
Жак опустил голову. Вздохнул. Затем поднял на Анжелику свои прояснившиеся глаза и неожиданно твёрдым голосом произнёс:
-Но если ничего не получится. Если ты поймёшь, что ошиблась. Возвращайся, не бойся. Знай: пока я люблю, я прощу тебе всё и приму тебя любую. Пока я люблю, я буду ждать. Даже если ожидание будет напрасным. Я долго думал и решил всё... Твоё счастье и благополучие для меня важнее. Так что... - Он помолчал. - Возвращайся, если захочешь, мои двери для тебя открыты всегда.
Больше не говоря ни слова и не ожидая реакции на произнесённую речь, Жак отвернулся и быстро зашагал прочь.
                ______________________________
-Так говоришь, она теперь твоя?
-Да, моя. А то, - Артём с наслаждением сделал глоток из прохладной банки пива. Посмаковал. - А как ты думал... Я всегда побеждаю. Рано или поздно.
Перед глазами встал образ смеющейся, тонкой прекрасной блондинки с немного хищными чертами лица. "Ну теперь-то ты увидишь", - сказал про себя Артём. - "Что, думала, я такое ничтожество? Ан нет, моя дорогая... Со мной вон ещё и получше тебя.  Ещё пожалеешь..."

                Часть 3.
-Ты моё нежное солнышко. Моя прелесть. Ты просто неотразим, моё маленькое чудо. Папочка, ну взгляни, разве он не прекрасен?..
-Да... Ух ты какая кроха. Вот, подрастёшь сынок, просто горы будешь сворачивать!
Первое воспоминание Жака - склонившиеся над его кроваткой мама с папой. Ласково улыбаются, мурлыкают, сюсюкают...
Жак хорошо помнил свою мать. Это была маленькая, пухленькая, черноглазая красавица с французскими чертами лица и длинными густыми смольными волосами. Он прекрасно помнил и её имя - Жаннет, и как отец называл её "Жанни" или "мой Ангелочек".
С детства вместо сказок ему рассказывали истории любви. Как познакомились дедушка с бабушкой, как Жанна Дарк из любви к Богу совершала немыслимые подвиги, как Ахиллес мстил за гибель возлюбленного Патрокла. Часто Жак просил рассказать о том, как встретились собственно мама с папой; те, улыбаясь, влюблённо глядя друг на друга, в красках описывали, как папу, известного учёного-психотерапевта, попросили приехать в больницу, где он и встретил маму, неизлечимо больную истощённую женщину. Как они полюбили друг друга с первого взгляда, как их любовь помогла преодолеть многочисленные трудности и победить болезнь; как они из Франции переехали в Россию, на родину к отцу; как поженились и родился он, маленький прекрасный Жак. Снова и снова слушал Жак эту волшебную сказку, каждый раз одинаково переживал, когда речь шла о маминой болезни, и каждый раз одинаково радовался, когда дело доходило до свадьбы и его рождения.
С детства Жаку внушалось, что на свете ничего нет важней любви, что любовь - это редкий бесценный дар, который никогда не разрушает, но всегда созидает и спасает то, что поражено злобой, ненавистью, обидой, мелочностью и так далее. Что любовь правит миром, что несчастен человек, который любит безответно, но ещё более несчастен тот, кто не любит вообще.
Жак слушал и безоговорочно верил всему, что говорилось по этому поводу, тем более что перед его глазами находился такой яркий пример редкой спасительной любви.
-Полюбишь и ты однажды, - часто говорила ему мать. - Только не ошибись с выбором. И никогда не бойся возможных разочарований.
-Никогда, - повторял Жак. - Я буду всегда искать такую, как ты, мам!
-Как я? - ласково улыбаясь, переспрашивала мать.
-Именно... Потому что ты самая добрая, самая красивая, самая единственная!
-Самая совершенная, самая неповторимая, - обычно добавлял находящийся поблизости отец, ласково обнимая жену и сына.
После этого все трое смеялись и отправлялись за ужин, а потом в садик за домом. Родители, покачиваясь на качелях или сидя в беседке, разговаривали, посмеивались и наблюдали за сыном. Жак тем временем бегал, ловил бабочек и играл с животными, которых у них всегда было немерено (мать любезно разрешала сыну оставлять дома бездомных кошечек, собачек, раненых голубей и прочую живность).
Неудивительно, конечно, что с такой установкой Жак рос очень влюбчивым мальчиком. С девочками ему всегда везло: не было такой, которая отказала бы ему в руке и сердце, от Жака были без ума все. Стоило только ему взглянуть своими чистыми наивными прекрасными глазами, как "можно" становилось всё: и взять ту машинку, и проводить домой, и попозже сдать домашнее задание. Жаку прощалось абсолютно всё, многие мальчишки завидовали ему в этом, но никогда не трогали - у парнишки всегда находились сильные защитники.
Когда Жаку было семь лет, у Жаннет начались осложнения. Ни дорогостоящие лекарства, ни многочисленные визиты профессиональных врачей не помогали - женщине становилась всё хуже и хуже, она таяла на глазах, как свечка. Жак слышал однажды, как её упрекали в том, что она вовремя не сделала какую-то операцию, что, возможно, всё бы уже восстановилось, а теперь не поделаешь ничего - с одним лёгким она долго не протянет. На отце просто лица не было - он ходил как потерянный, постоянно кому-то звонил, что-то разузнавал, часто сидел возле жены, крепко держа за руку и твердя, что всё наладится. Несколько раз приезжали из больницы, настаивая, чтобы мама поехала с ними, но та, плача, ни в какую не соглашалась.
Потрясённый этим событием, Жак изо всех сил молился, изо всех сил старался любить мать и окружающих просил делать это, потому что "любовь ей поможет и она выздоровеет". Он хорошо помнил рассказы родителей о том, как однажды любовь уже спасла матери жизнь, и надеялся, что в этот раз они тоже сумеют перехитрить смерть.
Ничего не помогло. Жаннет скончалась ранним мартовским утром, на следующий день после восьмого дня Рождения сына.
Потрясённый, Жак смотрел на худое, истощённое лицо, покрытое восковой бледностью, на едва различимые ниточки полуоткрытых губ, закрытые тонкой, почти прозрачной кожицей впалые глаза, редкие тусклые волосы, чёрной кровью стекающие по подушке - всё, что осталось от весёлой черноглазой красавицы с румяными пухленькими щёчками и густыми смольными волосами. Он никак не мог понять, почему так вышло...
С криками кинулся на отца, исступлённо колотя его кулачками по рукам, животу - куда только мог достать:
-Это ты виноват! Слышишь?! Ты!!
-Малыш, успокойся...
-Ты виноват! Ты перестал её любить, и она умерла! Ты убил её!!
-Тихо, малыш, - отец, присев на корточки, дрожжащими руками прижимая к себе ребёнка. Тихие слёзы едва заметно катились по его лицу. - Она умерла не потому, что мы перестали её любить...
-Тогда почему, почему?! Почему наша любовь не спасла её? Выходит ты врал, всё врал! Лгуны, все вы! Ненавижу вас!!
Он высвободился из рук отца и, громко рыдая, убежал к себе в комнату.
Позже, этим же вечером, сидя на детской кроватке и ласково поглаживая Жака по головке, отец принялся ему объяснять:
-Когда я встретил маму, она была очень и очень больна. Врачи предлагали сделать ей операцию, но для этого нужно было удалить грудь. Это бы сильно изуродовало мамино тело, а гарантий, что всё будет хорошо и она вылечится, не было. Поэтому мама и отказалась. Она сказала, что хочет дожить свои дни полноценно, как нормальная женщина с любимым мужчиной. Мы решили уехать в Россию. Здесь очень много прекрасных местечек, да и на природе ей могло стать легче. Вот и прибыли мы сюда, купили уютный домик, поженились, родился ты... Болезнь и в самом деле вроде как отступила, и мама могла вести нормальную, спокойную жизнь. Но ведь так не бывает... Понимаешь, при своей болезни мама и так очень долго прожила. Она прожила девять лет, и все эти годы именно её любовь к нам и наша любовь к ней помогали маме держаться. Но когда-нибудь всё должно было кончиться... Бог дал ей шанс однажды, дал шанс почувствовать себя хорошо, жить счастливо, любить и быть любимой. Она была счастлива с таким прелестным сыночком, как ты, с таким мужем, как я... Но... Любовь сделала всё возможное, больше сделать уже было ничего нельзя. Мы не виноваты, и мама не виновата; никто не виноват, что так вышло... Такова жизнь. У всех когда-то она кончается... Так что нужно жить, сынок, жить, радоваться за себя и за маму светлому солнышку, пению птичек, мягкой травке, тёплым спокойным денькам; нужно любить и быть любимым, и нужно успеть сделать всё, что задумал. Ведь никогда не знаешь, сколько времени тебе отпущено. Люби, цени свою жизнь, даже когда тебе плохо и грустно, тоскливо и одиноко. Не теряй ни дня понапрасну. Ведь в любой момент всё может кончиться...
                _________________________

Жак не знал, куда себя девать. Домой идти не хотелось - там каждая мелочь напоминала об Анжеле. Не испытывал он и оосбого желания к Никите - тот бы немедленно полез со своими утешениями. Конечно, это хорошо, когда есть такие друзья, способные поддержать в трудную минуту, но сейчас Жаку меньше всего на свете хотелось кого-либо видеть. Он чуствовал себя опустошённым, разбитым, раздавленным. Он не мог поверить, что всё это происходит с ним; он принимал действительность как страшный сон, который почему-то не кончается.
"Нужно отвлечься", - подумал Жак. А что если съездить на родину? Городок, с которого всё началось... Навестить маму.
Но сначала нужно было зайти домой, взять хотя бы самые необходимые вещи.
Жак не стал ловить такси, пошёл пешком. Чтобы не думать об Анжеле, по дороге стал внимательно вглядываться в лица прохожих. Вот идёт девочка-подросток. Размалёванная, в короткой миниюбке, в ушах наушники. Вызывающе смотрит на Жака. Жак хотел улыбнуться ей, но черты лица словно онемели. Стараясь не думать о том, какая гримаса у него вышла, Жак опустил голову и поспешно прошагал мимо.
Подросток... Время первых влюблённостей, первых разочарований, первых подлинных эмоций, первых ответственностей. Весь её внешний вид просто кричит, чтобы на неё обратили внимание. Заметили, что она страдает, что ей тяжело. Да, трудно им приходится... Ну что ж, все через это проходят,  абсолютно нормальное явление.
Размышляя таким образом, Жак дошёл до парка. Кровавым отражением блестел в глухих каплях фонтана закат. Громко и нагло гоготали компании, прикрывая свою никчёмность банками дешёвого пива и громкими матами. Рядом с ними крутились их продажные куклы. Молодые мамаши у киосков с мороженым нестерпимо орут на своих детей.
А вот скамейка, та самая скамейка... Где вечность назад, в другой жизни, а может быть, в другой реальности, в другом измерении сидели они с Никиткой...
Не-ет!
Стараясь остановить шквал обрушившихся мыслей и воспоминаний, Жак зажмурился, зажал уши руками и помчался прочь из парка. Скорей, скорей...
Залетев домой, он, с треском захлопнув за собой дверь, обрушился на холодный колючий ковёр и, колотя кулаком по полу, громко зарыдал.
                ***
С трудом Жак продрал слипшиеся от слёз ресницы. Сколько времени продолжался вчерашний приступ, он не помнил. Голова просто гудела.
Опираясь о стену, Жак встал и нетвёрдой походкой побрёл к окну. Солнце светило вовсю. Во дворе играли в салки какие-то дети...
Жак посмотрел на часы. Двадцать минут двенадцатого.
Что-то он должен был сделать... Куда-то отправиться... Почему так гудит голова... Ну почему...
Ах да! Ну как же он мог забыть...
Стараясь не оглядываться по сторонам, Жак схватил свой валяющийся в углу рюкзак. Зашёл в ванную, не глядя, поскидывал предметы первой необходимости. Пытаясь не смотреть на равнодушную пустоту шкафа, где ещё несколько дней назад лежали вещи Анжелы, Жак вытащил пару первых попавшихся футболок и джинсы. Сверху, поколебавшись, сунул свой ноутбук. Походил, повытаскивал все заначки, какие только нашёл, не считая, запихал в боковой кармашек и, не оглядываясь, поспешил покинуть квартиру.
                ___________________________

Выпрыгнув из душного салона автобуса, Жак полной грудью вдохнул свежий родной воздух. Подумать только, как давно он не был дома!
Медленно побрёл по знакомым улочкам. Деревенька не сильно переменилась с тех пор, как Жак видел её в последний раз позапрошлым летом. Те же домики, те же люди, те же дворовые псы...
Жак не очень любил бывать здесь. Во-первых, воспоминания о маме. После того, как она умерла, их дом, их садик, их любимые местечки потеряли былую привлекательность. После школы Жак не спешил домой, часто часами просиживал на речке, глядя на редких рыбаков и лодочников, перебирая мокрую гальку, а то и просто ложился на песок и наблюдал за тянущимися облачками, размышляя, что где-то там, на небе, его мама. Часто про себя разговаривал с ней о том о сём, задавал вопросы, иногда сам же на них отвечал. Когда поблизости никого не было, говорил вслух. Потом, как правило, приходил отец, забирая ребёнка домой. Жак не противился. Но каждый день вновь и вновь отправлялся на прежнее место. Когда папа звал ребёнка с собой на кладбище, Жак с диким ужасом тряс головой и спешил как можно скорее исчезнуть. Дома старался как можно реже проходить мимо родительской спальни, плакал при виде любой вещи, хоть каким-то образом напоминавшей о маме. Больше не прикасался к животным, за которыми они вместе когда-то ухаживали.
Отец, наблюдая такую реакцию сына на произошедшее, дождался летних каникул и, не забирая с собой практически ничего, поспешил переехать с сыном в город, где они начали снимать квартиру. Домик в деревне продавать не стали, оставив его на попечение пожилой соседки. Иногда на выходных отец отправлялся туда, но Жака больше никогда с собой не брал, да и тот особо не стремился составить компанию родителю. Только спустя годы, уже в старших классах, парень решился посетить домик воспоминаний. Тогда поездка произвела на него невероятное впечатление. Он бродил по комнатам, рассматривал каждую вещичку, проникаясь горько-сладкими воспоминаниями. Глядя новым взглядом на старые предметы и события, он неожиданно многое начал понимать. Имея явные задатки писателя, накидал в виде рассказиков пару детских впечатлений. Затем, словно почувствовав, что заходит слишком далеко, поспешил уехать. С тех пор он ещё два раза навещал родительский домик, и каждый раз в особенно чёрные периоды своей жизни. Это и было второй причиной, по которой Жак сюда особо не стремился.
Теперь же было всё равно, абсолютно всё равно, куда идти, что делать. Жак не знал, как ему жить, как пережить это страшное горе, которое так внезапно обрушилось на него. Он чувствовал себя маленьким беззащитным ребёнком, совсем как тогда, когда умерла мама, самый близкий и дорогой его маленькому сердцу человек.
Погружённый в свои нерадостные мысли, Жак не заметил, как очутился у кладбищенской калитки. Медленно отворил её. Неожиданный скрип разогнал сидящих на соседних деревьях воронов. Резкое отрывистое карканье пронзило безмятежный покой погоста.
Проводив взглядом чёрные галочки птиц, Жак медленно побрёл по едва различимой тропинке, усыпанной прошлогодними ржавыми листьями и тополинным пухом. Под ногами хрустели маленькие сучки, потрескивали веточки расступающихся деревьев.
Вот и мамина могилка. Жак сразу узнал её по мраморной статуе плачущего ангела. Таких больше не было нигде. Жак очень хорошо помнил эту статую. Это была авторская работа одного из папиных благодарных клиентов, известного скульптора, фамилию которого Жак уже не мог найти в свой памяти. Мальчика тогда ещё глубоко поразило - такой толстый усатый дядька с грубыми чертами лица, а творит такие фантастические вещи.
Ангел и вправду был впечатляющим. Сидя с поджатыми по-турецки ногами, подперев кулачком голову, он чем-то напоминал маму, тут же улыбающуюся с холодного, потускневшего от времени кладбищенского медальона. Оба мечтательно смотрели куда-то вдаль, у обоих на лице бродила загадочная улыбка; у обоих были громадные наивные глаза и по-детски пухленькие щёчки. Мастерски отточенные крылья как будто подрагивали на ветру, из-за этого казалось, что ангел вот-вот сорвётся и полетит куда-то в неведомую даль, туда, куда уже двенадцать лет направлен его заоблачный взор...
Жак медленно приблизился к памятнику. В каком-то блаженно-испуганном трепете провёл пальцем по густым кудрям, по пухленьким щёчкам, по готовым раскрыться крыльям. Наконец перевёл взгляд на фотографию матери и тихо прошептал:
-Вот и я, мама.
Он не знал больше, что сказать. В детстве Жак, лёжа на берегу реки, часто разговаривал с покойной матерью о том, о сём. Рассказывал ей последние события из своей жизни, жаловался на папу, как тот со своей работой совсем обо всех забыл, говорил, как им без неё стало плохо и пусто. С тех прошло много времени. Менялась обстановка, с бешеной скоростью протекали события - и как-то само собой Жак перестал вести мысленные диалоги с матерью. Теперь были другие заботы - успеть сделать всё домашнее, чтобы учительница не нажаловалась папе, которого Жак не хотел расстраивать; убраться в комнате, приготовить себе что-нибудь поесть (папа целыми днями пропадал на работе), ответить на бесконечные звонки одноклассниц. Потребность в подобном общении просто-напросто отпала.
Жак постоял, растерянно похлопал глазами, затем медленно зашагал дальше. Зачем-то останавливался у каждого надгробья, читал имена, вглядывался в лица. Ему казалось, что он знает всё о каждом. Вот фотография молоденькой девушки. Ласково смотрит, беззаботно смеётся - отравилась. Съела все таблетки, которые только нашла в маминой аптечке, когда узнала, что возлюбленный изменил ей с лучшей подругой. Кстати, в действительности никакой измены-то и не оказалось, да только некому уже было объяснять...
Вот светловолосый малыш испуганно смотрит в объектив камеры - умер от простуды. Врач, переживающий развод с любимой женой, бессонная ночь, стакан виски перед работой - и каким-то образом не заметил в карточке ребёнка надпись "аллергия на антибиотики". Передозировка, реанимация, слёзы убитой горем матери...
Старенький дедушка добродушно посмеиваится себе в усы - инсульт. Паралич левой половины тела, охотники за наследством - и дедушка, ещё вчера пытавшийся подняться с кровати и строящий планы о постройке дачного домика, в приступе внезапной депрессии достаёт откуда-то пакетик с мышьяком и щедро насыпает себе в стакан с чаем. Разумеется, разбираться никому особо и не хотелось - написали "самоубийство", дело закрыли. Дедушка отправился почевать на кладбище, а "любящие и скорбеющие" родственнички - в суд, делить имущество.
Женщина затравленно глядит из-под густой чёлки - хоронили в закрытом гробу. Муж алкоголик после очередной попойки, "белая горячка", топор - жена-изменница, сосед-совратитель, вставшая на защиту дочь-нечистая-сила. С утра - страшное осознание содеянного, помешательство...
Молодой красивый парень с серьёзным взлядом - замёрз. Суровая зима, поездка поздней ночью, сломавшаяся машина - и любимая жена с двумя детьми превратилась во вдову с двумя сиротами.
Жак и сам не знал, откуда бралась эта информация - он в жизни ничего не видел и не слышал об этих людях, их имена и лица были ему незнакомы; но, подходя к очередной могиле, вглядываясь в очередную фотографию, парень понимал, что знает о покойнике всё. Перед его глазами вставали яркие страшные картинки - кровь, распростёртые тела с восковой бледностью, слёзы. Боль от потери, тоска, безысходность, страх  -эмоции пронизывали его взволнованно стучащее сердце с необыкновенной остротой.
Жак уже знал, что будет делать дальше...
                ________________________

Всю последнюю неделю профессора Ширмана не покидало тягостное предчувствие.  Сказывалось и переутомление. С каждым днём профессору было всё сложнее заставить себя идти на работу. Стало почти невозможным сконцентрироваться на каком-то одном деле: мысли беспорядочно скакали, вытесняя одна другую, невероятно тяжело было заставить себя думать не то что в одном напрвлении, но и думать вообще. Раздражали бесконечные маски коллег, утомляли нудные жалобы пациентов, а при имени начальства просто руки опускались.
Последней каплей стал случай, когда во время приёма, слушая слёзные рассказы пациентки о причудах своего сына-подростока, профессор Ширман неожиданно для себя задремал. Проснувшись, он с ужасом увидел трясущую его за плечо пациентку, взволнованно твердящую: "Dr. Sheerman, Dr. Sheerman, are you okay?"
Профессор поспешил извиниться и продолжить приём. Но вечером того же дня немедля пошёл к начальству с просьбой об отпуске.
-Нужен отдых, - объснял он старенькому профессору, главному врачу известного психологического центра в Америке. - Чувствую, не справляюсь... Так и до синдрома выгорания недалеко, а там уж и до депрессии один шаг.
Итак, три недели было в его распоряжении. Первым делом профессор решил слетать в Россию, в "домик воспоминаний", да и сына было бы неплохо навестить. С тех пор, как он уехал в США, прошло четыре года; сына он видел всего два раза. Знал, что тот поступил в хороший университет, учится на переводчика, нашёл девушку, с которой собирается пожениться, где-то подрабатывает. Иногда они общались через Интернет, но ведь это совсем не то...
Благодаря своей известности и одному из благодарных пациентов, уже следующим утром профессор Ширман сидел в самолёте, потирая лысину и терпеливо ожидая взлёта.
                ***
И снова нет ответа... Странно.
Профессор засунул телефон в карман. Может, номер сменил?.. Да нет, сообщил бы уж в таком случае, наверное...
Потрясывая ключами, до этого мирно покоящимися в особой шкатулке, доктор Ширман подошёл к дому. Вздохнул, глядя на сосущую черноту окон. Что-то недоброе чуяло его сердце, какой-то странный червячок шевелился в душе...
Ключ в скважине не поворачивался. Заржавел, зараза.
Профессор приналёг. Бесполезно. В отчаянии дёрнул за ручку...
Дверь распахнулась.
Терзаемый смутными сомнениями, профессор шагнул в дом.
-Эй!
Молчание.
-Кто-нибудь есть дома?..
Молчание.
Ещё с мгновение профессор постоял на пороге в нерешительности, затем медленно прошёл вперёд.
Первая комната - комната Жака - пуста. На тусклой стене одиноко покачивается бледная полоска луны.
Не зажигая света, почему-то крадучись, профессор заглянул в следующую комнату. Это была кухня.
Мерно работал холодильник. В окно встревоженно постукивала раскидистыми ветками росшая в саду берёзка. Чья-то тёмныя фигура неподвижно сидела за столом. Одна рука была вытянута, голова боком лежала на столешнице. Рядом валялись какие-то пакетики, бумажки; чуть поодаль стоял открытый, но, судя по всему, выключенный ноутбук.
Профессор кашлянул. Фигура не пошевилилась.
-Эй! Вы кто, простите?..
Никакой реакции.
Тогда рука доктора Ширмана потянулась к включателю. Яркая вспышка света озарила комнату.
-Жак!..
                ______________________________

Вздрогнув, Жак поднял голову. Похлопал глазами, щурясь на непривычно яркий свет.
-Кто здесь?..
-Жак, это... Как же...
Жак вгляделся в фигуру, семенящую к нему. Ещё мгновение...
-Папа!
-Сынок!
Отец и сын сжали друг друга в объятиях.
-Надо же, какое совпадение! А я ведь звонил-звонил тебе, а телефон не отвечает...
-Знаю, пап... Я телефон отключил.
-А что такое?
-Ну... - Жак высвободился из рук отца. Постоял, поёрзал, отводя взгляд.
Доктор Ширман встревоженно смотрел на сына.
-Что-то случилось, Жак?
-Не знаю. - Жак, чтобы чем-то себя занять, принялся сгребать в кучу пакеты из-под чипсов, фантики; отодвинул в сторону кипу тетрадных листов с какими-то записями, закрыл ноутбук. - Ты присаживайся, пап.
Профессор сел.
-Не хочешь поговорить, сынок?
-Не знаю. Я... Просто... Хочешь поесть?
-Да, конечно... Я проголодался с дороги.
-Момент. У меня есть пельмени. Сейчас сварим, я тоже с утра ничего не ел.
Парень принялся суетиться у плиты. Отец продолжал беспокойно смотреть на него.
-Как с работой? - спросил Жак, чтобы нарушить молчание.
-О, да так... Надоело всё жутко. Устал дико... Решил взять отпуск, к тебе съездить да маму проведать.
-Понятно.
Доктор Ширман огляделся по сторонам.
-И давно ты здесь?..
-Неделю.
-Чем занимаешься?
-Да всем.
-А девушка твоя где?
Пауза.
-Нету у меня больше девушки.
-И давно?
-Девять дней.
-А что случилось?
Пауза.
-Другой у неё.
-Понятно. И как справляешься?
-С чем?
-Ну что делаешь, чтобы отвлечься, не переживать?
-Пишу.
-Пишешь?
-Да... Рассказы пишу.
-Печататься будешь?
Жак повёл плечом.
-Не знаю... Как получится.
-Печатайся, сынок... Ты у нас ещё в детстве блистал писательским даром. Твои стихи были просто великолепны. В школе ими все восхищались, помнишь?
-Может быть.
В полном молчании Жак доварил пельмени, накрыл на стол. Принялись за еду. Отец внимательно смотрел на сына.
-А ты стойкий мальчик, молодец. Держишься.
-Неудивительно. - Жак улыбнулся. - Есть в кого.
-Да нет, сынок, я вовсе не такой сильный, как может показаться... Знаю, смешно звучит: людям помогаю, а сам себе - не в состоянии. Вот, например, после смерти твоей матери... Что я? Да мне, если хочешь знать, лишь одна мысль о тебе помогала дышать, помогала жить, чего-то достигать. Не будь тебя - и я бы уже давно руки на себя наложил... Потому что очень любил Жанни, знаешь, очень. Немыслимо без неё было, понимаешь?
Жак молчал, ковыряясь в тарелке. Никогда прежде отец не откровенничал с ним на эту тему. Никогда не говорил о своих чувствах после смерти матери.
-Я-то встретил её, когда она уже была маленькая, умирающая... И тогда понял: не могу без неё, хоть убей, не могу. И ведь понимал же где-то в глубине души, что так вечно продолжаться не может: когда-нибудь болезнь всё равно даст о себе знать. Рак лёгких, дружок, не шутка...
Повисло молчание. Отец, задумавшись, смотрел в окно; грустная складка пролегла у него на лбу. Наконец Жак решился сказать:
-Пап... Что ни говори, а ты всё равно молодец. Целыми днями на работе пропадал, а обо мне всё равно никогда не забывал... Находил время посидеть, поговорить, утешить, объяснить. Можно сказать, благодаря тебе я и вырос таким, какой я есть.
-Да, сынок, ты у меня просто чудо... Но не дай Бог тебе пережить такого, не дай Бог. Я ведь, по сути, в работе-то своей и прятался... От себя прятался, от всепоглощающей тоски. Понимал, конечно, что тебе тоже тяжело - сначала мать, а теперь вот и отец вечно где-то пропадает. Старался, конечно, но... Эгоист я был жуткий, прости меня, сынок. Бросил тебя в шестнадцать лет на попечение судьбы, а сам покорять горы поскакал. Да какие там горы - от себя, дурак, сбежать пытался... Не дай Бог, конечно, не дай Бог. Хотя, с другой стороны, всё правильно. Не представляю, что бы я делал, если бы она меня разлюбила, к другому ушла... Вот этого предательства я бы точно не пережил. Так-то я знаю, что она, хоть и в могиле, а мне верна осталась, умирала с мыслью обо мне, любя только меня...
Потрясённый, Жак смотрел на отца.
-Ну не знаю, - резко сказал он. - Я смог отпустить Анжелу. Любил, конечно, и сейчас не меньше люблю, но это вовсе не значит, что... Для меня самое главное - чтобы она была счастлива. А как она может быть счастлива со мной, если любит не меня? Если, обнимаясь со мной, в мыслях она целуется с другим? Я не хочу причинять ей боль... Это её жизнь. Анжела так решила - значит, для неё так лучше. Да, некоторые бегают следом, пытаются вернуть любовь, заново завоевать возлюбленную, исправить прежние ошибки... По-моему, это бессмысленно. Да даже не бессмысленно; это просто бесчестно. Все попытки манипулировать человеком, давить на жалость, всеми правдами и неправдами добиваться своего... Другое дело, если это просто ссора. Тогда да, тогда ещё есть время осознать ошибки, попросить прощения, как-то исправиться. А когда уже всё настолько серьёзно, когда она решила, что ей нужен другой, не ты другой, а вообще ДРУГОЙ, вот тогда уже ничего не остаётся, как с миром отпустить человека. И я понял это, отец; да, не сразу, да, по пути к осознанию я ещё много дров наворотил; зато теперь понимаю. И я был эгоистом, когда на первых порах пытался ничего не замечать; был эгоистом, когда думал, что всё наладится само собой. Я лез к ней со своими разговорами, пытался показать, как мне больно, иногда даже, стыдно сказать, перегибал палку, драматизировал, строил из себя маленького беззащитного ребёнка, а всё для чего?.. Чтобы помучить собой, в очередной раз не дав уйти. Разве это правильно? Нет, отец, это жестоко, настолько несправедливо, настолько бесчестно по отношению к ней. Да, мне больно, ужасно больно сейчас; да, признаюсь, поначалу и мысли о самоубийстве посещали. А что толку, если бы я убил себя? Мне-то хорошо, я в могиле, мне всё равно, а вот как бы она мучилась, как бы она смогла жить с этим ощущением вины? Как бы она смогла строить своё счастье, любить, радоваться с этим жутким бременем? Нет, отец, что ни говори... Что ни говори, а когда любишь, ПО-НАСТОЯЩЕМУ любишь человека, ты ни за что не сделаешь ему больно, никогда не заставишь его страдать.
Воцарилось молчание. Жак, нахмурившись, невидящим взглядом смотрел в бездонную черноту окна. Отец со слезами умиления на глазах взирал на сына.
-Да, сынок... Вот это я понимаю! Вот это слова настоящего Человека!
Жак, опустив голову, виновато улыбнулся.


                Часть 4.
Был тёплый осенний вечер. В парке собралось огромное количество людей, как это обычно бывает перед выходными. Огромные компании шутили, смеялись, пили пиво; молодые мамы мирно переговаривались у палаток с мороженым, в то время как их дети дружно играли неподалёку; не сводя друг с друга нежного затуманенного взора, ворковали о чём-то, им одним понятном, влюблённые парочки.
На скамейке сидел высокий статный мужчина. Одет он был весьма неплохо: чёрный костюм, белая рубашка, дорогие туфли. Длинные смольные волосы были красиво уложены, тонкие черты лица оживляла ласковая улыбка и большие, невероятно выразительные глаза. Он сидел, откинувшись, с необыкновенным спокойствием и безмятежностью наблюдая за снующими туда-сюда людьми. Внезапно один из них привлёк его более пристальное внимание. Не веря своим глазам, мужчина подался немного вперёд и тихо окликнул:
-Никита?..
Человек, к которому обращались, услышал и обернулся. Лицо его озарило удивлённо-радостное выражение.
-Жак? Дружище!
Он кинулся к скамейке. Жак встал, друзья обнялись.
-Ты ли это, друг? С ума сойти, просто не верится! - тараторил Никитка. - Сколько лет сколько зим!
Жак смотрел на друга, и ему не верилось ещё больше. Что стало с маленьким, крепким, смазливым блондином? Кто это волосатое, обросшее щетиной, в грязной мятой одежде вонючее существо?..
-А ты изменился, - резко заметил Жак.
Никитка грустно вздохнул.
-Да, друг, как видишь, все мы меняемся. А ты такой же красавец. Вот только маленькие морщинки да усики...
-Не молодой уже, - усмехнулся Жак, по инерции поглаживая изящную бородку. - Тридцать пять миновало.
-Да-а... Много воды с тех пор утекло. Я уже и не надеялся тебя увидеть. Ты как, проездом?
-Да. Заехал по делам. Завтра самолёт.
-Уже?.. - Никитка огорчённо поднял брови. - А я думал ещё с тобой посидеть... Пятнадцать лет как-никак не виделись.
-В другой раз, наверное...
-Так куда ты девался-то тогда, друг? Зачем учёбу бросил?
-Не бросил... Перевёлся в другой город. Там институт престижный, медицинский...
-Ну ты с ума сошёл! С переводчика на медицину...
-А что поделаешь... Не по душе пришлось. Понял, что не моё. Перевёлся, выучился на психиатра. Работаю теперь во Франции, там клиника хорошая. Лечу, да параллельно с коллегами исследования проводим... Безумно интересно.
-Да-а... А я думал, ты писателем стал. Видел когда-то книжку, там автор Жак Ширман. Ну я и подумал: а вдруг ты...
Жак улыбнулся.
-Да-а... Бывает, и пишу, когда есть вдохновение. А вообще, знаешь, я благодарен этой истории с Анжелой! Не знаю, как бы сложилась моя судьба, если бы не её уход. Больно было, конечно, но сколько всего я открыл в себе после этого... Как она теперь, кстати?
Никитка помрачнел.
-Да, девчонка вполне могла бы стать твоей пациенткой.
-В смысле?
-Ну ты же психиатр. А она свихнулась.
-Свихнулась?.. - Жак растерянно уставился на друга.
-Да-а. Вижу, ты не в курсе, всё надо рассказать.
-Расскажи!
-Ну, в общем, уехал ты, и они где-то спустя месяц поженились. Год прожили... Не знаю как, свечку не держал, но ходили слухи, что вроде не всё так сказочно было. Ревновал он дико, срывался на неё по мелочам, пару раз даже избил. А ей куда деваться? Любила девка... Терпела. Не знаю, к чему бы это всё привело, может, и убил бы он её к чёртовой матери; да только пришла Анжелка один раз домой, а он в кресле с простреленной головой сидит. Испугалась, конечно, истерику устроила... Потом оказалось, что в этот же день ещё какая-то парочка была застрелена, прямо у ЗАГСа. Красивая высокая блондинка и её жених. Рассказали Анжелке потом, что якобы у Артёма, или как там его, с этой блондинкой роман был. А потом она его бросила. Вот он и за Анжелкой начал ухлёстывать, назло ей, понимаешь. Думал, одумается, вернётся... Ан нет. Не одумалась - замуж собралась. А тот не смог ей этого простить... Пошёл да и застрелил обоих. А потом и себе пулю в рот пустил.
-Какой кошмар...
-Конечно, кошмар. А Анжелке-то каково? Любила ведь... Да и дитёночек у них успел народиться. Не говори, ну и гад: ладно Анжелка, о ребёнке бы хоть подумал, прежде чем на тот свет отправляться... и отправлять.
Никитка замолчал, с грустной задумчивостью глядя куда-то перед собой. Жак растерянно пробормотал:
-Да-а... Бедная Анжела.
-А то, - Никитка словно очнулся. - Ты погоди ещё... Так, значит, похоронила мужа. Тут и началось - забросила учёбу, ни с кем не общалась, никого к себе не подпускала, сидела дома и ревела. Да даже не ревела - всё думала и думала Бог знает о чём... Пару раз ко мне приходила, просила твой адрес или хотя бы телефон. А я что, я и сам не знал, где тебя искать... Да если и знал бы, не дал. Ну сам посуди - ну отогрелась бы она у тебя, вселила бы всякое надежды, а, оклемавшись, пошла бы заново хвостом крутить. Спасибо, одиного раза хватило. Ты-то у нас добренький, всё бы простил, а она бы в благодарность...
-Дальше, - поторопил Жак. Такая чрезмерная забота друга ему не нравилась. Пусть в чём-то Никитка и был прав, но решать-то не ему.
-Да, дальше... Ну так вот, сидела она в четырёх стенах, всё думала и думала. Мой друг, её сосед, рассказывал, что по ночам часто был слышен плач ребёнка и её раздражённые крики.
-Не справлялась, наверное...
-Так ты слушай. Не прошло и двух месяцев, как я снова оказался на похоронах. В гробике - её дитя. Убила малышку. Подушкой задушила. Был и на суде. Господи, друг, как это страшно, ты бы видел её глаза - такие холодные, спокойные, страшные; на вопрос судьи "Зачем убили дочь?" отвечала: "Она мне думать мешала". Да мало того: в морге на теле девочки ещё кучу синяков и кровоподтёков обнаружили. Избивала, значит. На вопрос "Зачем?" тот же самый ответ: "Плакала, думать мешала". И никаких угрызений совести, понимаешь?!
Жак покачал головой.
-И что же её, в лечебницу?
-Ну да, а куда ж ещё. Признали невменяемой и отправили прямиком туда, в "жёлтый дом". Продержали два года или что-то вроде того, выпустили - и всё, след простыл. До сих пор неизвестно, куда девалась, что с ней стало.
-Понятно. - Жак жалостливо окинул взглядом сгорбившуюся фигурку друга. - Сам-то как?
-Да я что... - Никитка помрачнел. - Женился вот через три года, как ты уехал. Жили с женой душа в душу, через семнадцать месяцев доченька родилась. Так хорошо всё складывалось... У меня хорошая работа была, Нинка, жена моя, дома сидела, Риточку, доченьку, нянчила. Каждое лето за границу ездили, каждые выходные ходили все вместе куда-нибудь гулять: в цирк, театр, парк, на аттракционы, будь они неладны...
-А что такое?
-Да что-что... В один прекрасный день одна из такиз "каруселек" сломалась. Двадцать три ребёнка было на ней. Два ребёнка чудом уцелело, семеро осталось инвалидами, остальные четырнадцать... погибли. - Помолчав, Никитка добавил: - Моя Риточка в том числе.
Жак заволновался:
-О, прости, мне так жаль, я не хотел...
-Ничего. - Никитка вздохнул. - Четыре года с тех пор прошло. А я вот всё никак не могу взять себя в руки - всё пью и пью, пью и пью, будь оно неладно... Понимаю же, что бесполезно, ничего уже не поможет, ничего не вернёт мою Риточку; понимаю, что всё во вред мне идёт, а ничего не могу с собой поделать. С работы выгнали, жить негде... Жена... А что жена? Все они, падлы, такие. Поплакала для виду и пошла к другому жить. А я один, друг... Теперь совсем один. Может, было бы для кого жить, так и жил бы, поднимался, возвращался бы к прежнему раскладу - а ведь никому это не надо... А я что... Я теперь в этой жизни пустое место... Никому не нужное пустое место.
Жака била досада. Во время разговора он уже успел поверить, что перед ним сидит тот прежний, весёлый, беззаботный, жизнерадостный, временами ворчливый Никитка. Теперь всё вернулось на свои места. Это было жалкое, забитое существо, убегающее от себя, утопившее в стакане свою душу, чтобы та не мучила его. Даже смерть дочки он умудрился превратить в бесстыдное оправдание своего падения, своего бездействия, своей слабости. Жак прекрасно понимал бывшую жену Никиты и был всецело на её стороне. Чего роптать на жизнь, у всех бывают трудности, каждый сталкивается на своём пути с чем-то сложным, непостижимым, невыносимым, каждому отводится своя доля страданий. Дело лишь в том, кто нашёл в себе силы идти дальше, а кто сломался "под гнётом судьбы". Кто смог преодолеть себя, а кто остался сидеть в пропасти, пряча своё бессилие за роптаниями на "злой рок".
Всё ниже и ниже опускалось солнце, всё пурпурней становились звонкие капельки фонтана. Никитка не заметил, как встал и медленно ушёл прочь Жак; подперев рукой голову, глядел он прямо перед собой, продолжая жаловаться кому-то невидимому, безмолвному, бесчуственному на свою жизнь.