Чёртово озеро - вятские сказы бабушки Александры

 
        вступление               

   Незабвенная бабуля моя, Александра Фёдоровна,была чудная рассказчица,говорунья с изрядным юмором. И о чём бы она не рассказывала, истории её были интересны и весьма занимательны. Частенько, сидя за ручной прялкой и суча пряжу для очередной пары носков, любила напевать. Я всегда поражался, как много песен знала она. Тут и старинные обрядовые, свадебные и бытовые, шуточные и лихие деревенские частушки. А то затянет вдруг ямщицкую,о потерянной любви, разбитой, загубленной молодой жизни, да так это проникновенно, со слезой.
   Разжалобит себя и плачет, а я, глядя на неё, тоже подвывать начинаю. Дак, ведь как, жалко разлучённых то. Вот и сидим, плачем, старый да малый, сопли пускаем.
   Вытрет бабуля кончиком своего головного платка глаза, высморкается в него же, и скажет своё излюбленное: - Эх, щчебыте, - что в переводе должно означать: - Эх, чтоб тебя...Вздохнёт, перекрестится, помолчит минутку успокаиваясь и снова начинает что-то напевать.
   - Бабуля, - говорю я, - расскажи про деда.
Посмотрит на меня поверх очков, наклонит, этак, головку на бочок: - Дак ведь уж много я тебе о ём рассказывала то.
   - А ты, бабулинька, ещё расскажи чё.
После небольшого молчанья, вздохнёт, снова покрестится и скажет:
   - Пьяница был твой дед, ой пьяница горький.И вспоминать то не хочется. Вот потому и погиб, паразит, раньше времени. Наплодил девятерых ребятишков, да и кинул нас!
   - Куда кинул, как кинул? - в очередной раз притворяясь непонятливым, заинтересванно спрашиваю я.
   - Дак я ж и говорю тебе, который раз. Помёр он, помёр, надорвался. По пьяной лавочке, на спор, мельничный жорнов хотел поднять, да порвал становую жилу т.Любил он силушкой своей похвастать. Да ведь и верно, силушки был непомерной. Никто в округе с ним не мог сравниться. Долго мучился опосля, как становую т жилу порвал.
   Работал он на мельниче в Котельниче. А у нас то в Котельниче  было три мельничи; паровича, водянича и ветрянича. Так он на ветряниче работал, мельнику помогал во делах.
Мешки таскал с зерном, а то с мукой. А-агромные кули. Возьмёт под кажыну руку по мешку, да и прёт на телегу, аль с телеги. А в мешке то без малого пять пудиков веса. Вдвоём подымать - пуп сорвёшь. А для него в мешках пух вроде. Во как! - не без гордости произносит бабушка.
  - А то, вот ящё,  што было.Привёз из Отёшева зерно смолоть, мужичёк один. А лошадёнка у него старенька, дохленька. Кожа да кости, приморённа, аль больна-пребольна. Помират совсем. Надо в горку тянуть, а её силов, ну никак не хватат. Вот ужо бьётся она, бьётся,жилы надрыват, а всё никак. Дрожит, ажыно, вся. И тут мужичок давай её кнутом охаживать, да по матушке ругаться. Орёт лупит , а толку ничуть. Эх, увидал мой Федька картину энту, сбежал вниз с горушки, да ка-а-к звезданёт мужика т по морде - тот и закувыркался, да и встать не может, ноги не держут. Поднял его Федька, на ноги поставил, да и говорит эдак:
- А ну, выпрягай, так твою растак, лошадёнку т, да в сторону отведи.
Ну, выпряг мужичок лошадку, отвёл. А Фёдор, заместо  её в оглобли влез, ухватился за них, упёрся в землю крепко, да и выволок энтот воз-от наверх, к мельниче. Во как!
   Бабуля сняла очки, протёрла их кончиками своего платка, заодно вытерла свои глаза и вздохнула:
 - Любила я его, ой любила паразита, хоть и бивал он меня по пьяну делу.
Бабушка подняла кверху глаза, прикрыла их, почмокала губами, покачала головой вспоминая, что-то своё, давнее, повздыхала:
   - А драчун был, и-их, упаси Господь. Бывало, в праздники, деревня на деревню выходила подраться, кулачки почесать, носы поквасить, так куды там. Супротив его никто устоять не мог, так снопами и валил. Боялись его больно. У нас , у вячких-то, поговорка есь одна: "Мы де вячкие, люди хвачкие, семеро одного т не боимся, а один на один и котомки т отдадим".
Так Федя то не такой был. Он те семерых-от друг на друга снопами положит, да всех и свяжет. Неча делать. Во как!
Бабушка гордо вскинула голову, и соколицей посмотрела на меня, гордясь своим Феденькой.
   Ну, для меня, понятное дело, дед Фёдор представал неким былинным богатырём, этаким Бовой-королевичем, или Ильёй Муромцем. Под впечатлением бабушкиных рассказов, образ деда становился всё более отчётливым, выпуклым и я всё чаще начинал примерять его на себя, представляя, что я так же могуч и ловок, как мой легендарный дед.
   Став взрослее я с головой ушёл в спорт. Начал с лёгкой атлетики, добился неплохих результатов в беге на короткие дистанции. Попробовал себя в боксе, борьбе, гимнастике добравшись за короткое время до второго разряда среди взрослых. Увлечение штангой определило весь мой дальнейший спортивный путь. Став мастером спорта, поднимая девятипудовый снаряд над головой, вроде бы как и приблизился к своей мечте быть похожим на своего деда. Но вот габаритами, фигурой я в деда не вышел. Косточка несколько мелковата  оказалась. Ни росточка, ни весочка. Лёгкий вес, и всего-то 67 кило. Что тут поделаешь. Но ка говорят:"Мал золотник, да дорог". Были на помосте сражения, победы и поражения. Всё было.
   Воспоминания, об удивительных приключениях деда моего,  коренного вятича Фёдора Князева и закадычного дружка его Григория Лепнина, рассказанные бабулей моей, клятвенно ею подтверждённые и легли в основу этих рассказов.