Целестин

    Коллекционеры всех стран и народов меня поймут. Камни я собирал с третьего класса, попытки делал еще на Волге, где на берегу находил «чертовы пальцы» - окаменелые предки нынешних кальмаров. Было мне тогда шесть лет, я только что осилил букварь и стал читать все, что попадалось.  По воле небес  попались две книжки – «Синопа – маленький индеец»,  рассказ о  жизни одного из племен североамериканских индейцев, и описание экспедиций геологов в пустыню Кара-Кум и на Памир.  Названия не помню, от постоянного чтения начальные и конечные страницы быстро порвались. Мне кажется, что книгу написал академик Ферсман, замечательный популяризатор геологии, минералогии и всего мира камня. Индейцы в окрестностях города Плеса уже не водились, поэтому временно я переключился на «чертовы пальцы». Отца перевели в Вичугу, потом госпиталь переехал на Украину в Каменец. Мои первые находки  где-то затерялись, родителям хватало забот  кроме камней.
ружил, их заменили окаменелости, в изобилии попадавшиеся в местных известняках, а также кристаллы кальцита, цветные кремни, окаменевшее дерево из песчаных карьеров.  Это было интересно, но коллекции явно не хватало блеска. Чудо совершилось осенью 51 года. Из Нижнего Тагила от дяди Бори пришла посылка. В ней был молоток из углеродистой стали, рюкзак и коробка с образцами уральских камней. Часами я рассматривал свои новые богатства – кристаллы горного хрусталя, аметиста, пирита и турмалина, кусочки малахита, асбеста, различных яшм, полевых шпатов и хризопразов. Я стал настоящим коллекционером, и коллекция требовала новых поступлений. 

    В то время у госпиталя подшефный колхоз находился в селе Завалье, в живописной долине реки Збруч. Я там уже несколько раз побывал. Рядом с селом в карьере добывали гипс. Минерал этот меня особенно не привлекал, но в нем попадались большие блестящие кристаллы. Увы, они были мягкие и хрупкие, хранить их было сложно. Специальных ящиков с отделениями или полок у нас не было. Все мои находки навалом лежали в старом столе, стоявшем в дровяном сарае. Даже картонных  коробок у меня не было в достатке. В это время я случайно  узнал, что возле Завалья геологи ведут разведку на целестин. Справочников  к тому времени хватало. Из них выяснилось, минерал с таким романтическим названием  (от лат. caelestis - небесный) образует прекрасные голубые  кристаллы и друзы. Но попасть в Завалье удалось только на весенних каникулах.

    В колхозе проводилось отчетно-выборное собрание, после которого выступал самодеятельный госпитальный хор.  Ехали мы в село на «Студебеккере», машину трясло на булыжнике, но девчата – медицинские сестры и врачи – всю дорогу пели, повторяли репертуар.  Собрание проводилось в клубе. На сцене при свете нескольких керосиновых ламп сидело четыре или пять человек – президиум. Какой-то взъерошенный мужчина что-то говорил с трибуны. В зале люди сидели на лавках и стояли вдоль стен.  О чем шла речь, я не очень понимал и потому разглядывал народ в зале.  Оживление среди собравшихся вызвал новый оратор. Это был очень энергичный полноватый мужчина лет тридцати пяти.  Выступавший был прирожденным оратором, говорил очень эмоционально, поднимал острые вопросы. Ему постоянно аплодировали. В конце выступления  оратор вошел в раж и после критики в адрес «головы» - председателя колхоза - выдал замечательную тираду: «У нашего головы колхоза не хватает головы на плечах. Ему нужен помощник – второй голова. И когда у первого головы голова будет плохо работать, нужно, чтобы крепко влупил   второй  голова голове головой по голове!» Народ вскочил на ноги, аплодисменты, крики, свист длились несколько минут.

    Собрание длилось долго, потом хор спел несколько песен. Было совсем темно, когда шефов пригласили в соседнюю хату перекусить. На длинных столах стояли полуведерные миски с варениками, миски со сметаной, трехлитровые бутыли, заткнутые лущеными кукурузными початками, а также вилки и граненые стаканы.   Вареники были с картошкой и размер имели богатырский, я осилит четыре вареника и наелся.  После ужина шефы уехали в город, а меня провели на ночлег. Я очень устал и сразу заснул. Как известно, человек в основном предполагает… Буквально на следующий день испортилась погода, сильно похолодало, пошел мокрый снег. Автобус в те годы в Завалье не ходил, другого транспорта тоже не оказалось. Моя хозяйка, женщина лет тридцати, с утра до ночи возилась п хате. . Она была вдовой, муж погиб на войне. Трое детей мал-мала меньше сидело по лавкам. У них на всех троих была одна пара обуви, на двор они выходили по очереди. Пища в доме была самая простая – хлеб, молоко, творог, яичница и мамалыга.  Люди в селах жили тогда не богато, но в этой семье во всех углах сквозила бедность. Из мебели - стол и лавки,  одежда и постельное белье - из домотканого полотна. Ни ковра, ни каких украшений на стенах. В те годы на селах ткали ковры из овечьей шерсти размером приблизительно 1,3 на 2,5 метра. Их украшали громадными розами свекольного цвета. Во многих сельских хатах на гостевой половине висели такие ковры, но у моей хозяйки, судя по всему не было ни овец, ни ковров.  Несмотря на холодную погоду, печь не топили. Когда я вернулся из похода, просушить мои сапоги так и не удалось. Целестин я нашел, но он меня разочаровал. Кристаллики его были мелкие и никак не походили на  прекрасные фотографии, которые я видел в книгах.  Машина из госпиталя так и не приехала. Домой я отправился на попутной телеге. Когда мы из долины поднялись на плато, пошел сильный снег, началась метель. По дороге из села шла  старая женщина, вся облепленная снегом. Ездовый остановил лошадь и предложил женщине подвезти до города, но она отказалась, сказала, что идет  по обету в Киев в Лавру. Ездовый попросил помолиться за него, мы тронулись дальше. Скоро занесенная снегом фигура скрылась из виду.

    Через несколько лет у госпиталя появился новый подшефный колхоз в селе Врублевцы, в Завалье я поехал на рыбалку много лет спустя. К тому времени там построили небольшую ГЭС на Збруче, народ спрятал керосиновые лампы, появилось регулярное автобусное сообщение с городом. Жизнь понемногу налаживалась. Я увлекся археологией, летом работал на раскопках, и начал забывать о целестине. О Завалье заговорили в конце 50-х годов. Во время уборки хлебов председатель колхоза выехал на поле к работавшим комбайнам. Неожиданно туда же подъехал УАЗик, из него вышла группа вооруженных людей. Они зачитали решение какой-то бандеровской организации  и на глазах колхозников расстреляли председателя, сели в машину и спокойно уехали. Не знаю, был ли  этот председатель тем знаменитым оратором, которого я когда-то слышал в клубе. Председателей в колхозах меняли часто, жизнь у них была совсем не простая.

    По прошествии еще многих лет стало понятным, почему в те годы власти вдруг вспомнили о голубом минерале. Целестин – это сернокислый стронций. Оболочка атомной бомбы из этого металла превращает место взрыва в радиоактивную пустыню на несколько сотен лет. Мирное сосуществование двух систем зиждилось на страхе взаимного уничтожения. В мире давно осталась практически одна система, однако глобальный мир по-прежнему нуждается в целестине. Вот  тебе и небесный камень…  А на вид такой симпатичный минерал нежного голубого цвета. Внешность обманчива…