Дождь

    Дождь начался на рассвете. Вначале это был тихий шорох, скорее неясный шелест, Но через несколько минут шорох перешел в ясный шум падающих капель.  Этот год выдался засушливым, в соседнем роднике вода начала иссякать. Растения и люди просили воды, и вот она пришла. Надолго ли? Дед Егор вышел на крыльцо. Небо до горизонта затянула серая пелена невысоких туч. Ветер тянул с юго-запада. Ни молний, ни далеких сполохов зарниц. Это обрадовало его, похоже, подошел настоящий циклон, а не скоротечный грозовой фронт.


    Он пошел на улицу, не одевая плаща, и стал подставлять пустые ведра под стреху. Дождь был теплый. Земля, потрескавшаяся от засухи, поглощала воду как решето, луж нигде не было, только по отмостке вокруг дома бежали небольшие потоки.  В доме он переоделся в сухое, устроился в кресле на открытой веранде и стал смотреть на дождь.  Капли с шумом разбивались о  листья винограда и яблонь, но от всей этой невероятной массы падающей воды к нему долетала только мелкая водяная пыль и брызги  с той стороны, где над ступеньками входа не рос виноград.   Старик  радовался дождю.  Он принес бесценную влагу и устроил ему незапланированный отдых. С чистой совестью можно забыть о неотложных делах,  просто сидеть и смотреть на дождь. Последнее время дед Егор торопился закончить все работы. Почему-то выходило так, что когда он справлялся с одной проблемой, возникала новая. У растений  выходные тоже не предусмотрены. Подготовка почвы, посадка, прополки, сбор урожая – от начала апреля и до осенних заморозков. Дети все чаще просили его не переутомляться.  Он соглашался, но про себя знал, что отложив маленькую работу, через несколько дней получишь большую. Прополоть сорняки, когда они только появляются на грядках,  дело одного - двух часов. Через полмесяца сорняки вырастут так, что неделей не обойдешься. Или ранние яблоки. Задержись с уборкой, и вместо прекрасных сочных и хрустящих плодов получишь безвкусную разваливающуюся кашу. Такие яблоки даже на сок не годятся. А упавшие  на землю орехи быстренько подберут мыши и укатят в свои норы.  Дача – не гастроном, пришло время  - делай свою работу, иначе потом придется работать больше и тяжелее или пропадет урожай.


    Но больше всего хлопот было с домом.   Когда-то дачу строили всей семьей с великим энтузиазмом и второпях, теперь эта торопливость оборачивалась то растрескавшейся бетонной дорожкой, то упавшей подпорной стенкой или отвалившейся штукатуркой...  Участки для дач выделили по принципу – «на тобі небоже, що мені не гоже», проще говоря,    на косогоре, непригодном для механизированного  земледелия. Колхоз от этих неудобий рад был избавиться, здесь росли сорняки, непролазный чащебник колючего боярышника, терна и бузины, переплетенных одичавшим виноградом и хмелем. Старожилы рассказывали, что до революции здесь был плодовый сад и виноградники. Потом сад пришел в запустение.  О нем напоминала старая-престарая груша-лимонка возле родника и несколько ореховых деревьев.  Через два десятка лет  после начала строительства дач  от джунглей остались небольшие островки в оврагах и по склону, круто спускающемуся к реке.   Но в последние годы  стало заметным, что выкорчеванные когда-то заросли  начали возвращаться на свои места. Наследники первых строителей приезжали на дачи отдохнуть от городского шума, приготовить на живом огне купленный в супермаркете полуфабрикат шашлыка и поваляться на травке. Для работы просто не оставалось времени.   Действительно, доход от всех этих грядок и плодовых деревьев никак не шел в сравнение с городскими заработками. Родители согласно кивали головами – дети лучше знают, что им надо.полузабытое советское время отношение к даче было другое.  В насквозь распланированном и не очень богатом быте сам факт появления собственного дома, своей землицы, собственных помидор и редиски означали ту самую свободу личности, которую  строй стремился навсегда выполоть из сознания человека.


    Через два десятка лет строй изменился,  старики остались со своими дачами, свободой и постоянными хлопотами по хозяйству. Кто покрепче, продолжал с утра до вечера  возиться на пяти сотках. Но таких становилось все меньше и меньше.  На соседних участках все больше и больше появлялось кустов бузины, зарослей крапивы и разнотравья.  Была в этом запустении и своя положительная сторона. В зарослях селились птицы, ящерицы, куницы и ласки. В природе выживает тот, кто лучше приспособлен.


    Дед Егор как-то заметил, что в пригородном автобусе не с кем поговорить о футболе,  на дачу ездили почти одни женщины. Демография – наука жестокая.  От статистики не уйдешь – природа сохраняет особей,  более полезных для популяции. Не очень радостная перспектива, когда тебе за семьдесят. Впрочем, о перспективах подумали за него. Случайно в собесе он увидел листок своего персонального дела и с некоторым удивлением прочел: «Ожидаемый срок продолжения жизни - 144 месяца».  Было это два года назад, следовательно, оставалось ему этого рассчитанного специалистами срока жизни десять лет.  Об этом стоило подумать. Десять лет после семи десятков – ужасно мало и слишком много.   Хорошо бы прожить эти 120 месяцев с ясной головой и без тяжелых болезней.  Жизнь хороша до тех пор, пока ты не теряешь интереса к ее проявлениям.  Уходят одни радости, приходят другие.


    Неожиданно он подумал, что только теперь стал  свободным человеком. От природы, естественно,  старый человек  зависит все больше и  больше. В молодые годы он вообще не вспоминал  о здоровье, это было автоматическое приложение к его бессмертной душе и долгой интересной жизни.  Теперь на тумбочке рядом с кроватью стоял внушительный набор капель, таблеток, ингаляторов, прибор для измерения давления… Целая аптека.  Все его болезни носили хронический характер, лекарства были ему прописаны давным-давно.  Поэтому к врачам он обращался как можно реже, а о своих проблемах заботился сам. Когда-то в книге о курортном лечении он прочел удивительную фразу: «Хронические болезни лекарствами не вылечиваются», поэтому больше доверял специальной гимнастике, да  еще проверенному вековой практикой аспирину.


    Без сомнения, его волновала жизнь детей и внуков. Но, как он догадывался, взрослые дети теперь больше заботились о нем, нежели он о них.  Дети давно состоялись, у них была собственная жизнь, в которой они разбирались много лучше его.  Несколько лет назад он переписал на детей все свое недвижимое имущество. Монтень прав – имущество принадлежит всей семье, а не одному человеку. Когда наступает старость, себе нужно оставить необходимый минимум, а все остальное передать тем, кто распорядится им лучше старика.  Когда все это было сделано, и ответственность за будущее семьи перешла к детям, жизнь деда стала замечательно  простой. И оказалось, что в такой жизни ему больше не требуется  заботиться о множестве вещей, столь важных в прошлом – об  имидже, нужных знакомствах, уважаемых людях. Он стал  говорить только то, что считал правильным. Отпала необходимость кривить душей, проще говоря – врать.   А ведь свободным может быть только тот, кто всегда  говорит только  правду. .
 Печальный вывод.  Оказывается, почти  все семь десятков своей жизни он никогда не был по-настоящему свободным человеком. Все время приходилось кому-то говорить то, что от него хотели услышать.   Что это  за мир такой, замешанный на неизбежной лжи?   За три с половиной миллиона лет человечество не только стало доминирующей популяцией на земле, но и разрушило ее больше любых существ, живших на ней.   С одной стороны невероятный интеллектуальный прогресс, а с другой невиданная жестокость и физическая деградация. А если дело дойдет до глобальной катастрофы?  Ученые с математической точностью уже все вычислили наперед. Через несколько сотен лет, а может быть просто лет, последнее межледниковье должно закончиться, начнется очередной и долгий ледниковый период.  Когда-то при наступлении льда животные отходили на юг, за ними откочевывали немногочисленные группы охотников. Куда теперь нам откочевывать? А чем кормиться, когда над нынешними  пашнями появится километровый слой льда?  Может быть, глобальное потепление, вызванное деятельностью человека,  остановит наступление ледников. Но кто отрегулирует это процесс? Пару лишних миллиардов людей, лишних машин, лишних нагревательных приборов, - и пару лишних градусов глобальной температуры. А ведь вся разница между самым теплым и самым холодным периодами на Земле  – всего каких-то шесть градусов Цельсия.  Хватит ли у кочегара квалификации, чтобы вовремя прикрыть поддувало?


    Дождь все лил и лил. Зазеленела увядшая листва, земля насытилась влагой, островки воды собирались в настоящие лужи, вниз по склону зашумел бойкий ручей. Но старый человек ничего этого не видел. Глаза его были закрыты, на небритых щеках блуждала улыбка. Наверное, ему снился этот долгожданный дождь, а может быть друзья или внуки.  Он улыбался, снилось ему что-то очень доброе.

    А дождь все лил и лил…