Прощай Друг!

Почти посередине Енисея, на траверзе острова Татышев, формировался состав из нескольких барж и двух плавкранов. На одном кране и находился я и мой пес Бимка.
В ранних моих рассказах про Бима, я описывал, что Бим мой – инвалид, и как это случилось.  Но, потерянная в детстве задняя  лапка, вернее ступня, не  мешала ему жить полноценной собачьей жизнью. Он прекрасно бегал за любым брошенным предметом, легко становился на свою культю и поднимал здоровую ногу, что бы описать свои приключения за день.       Было у меня одно сомнение, брать пса с собой или оставить его дома. А дело в том, что он был слишком культурным псом, и если его оставить дома одного и не вернуться вовремя, он будет страдать,  и не разу не случилось, что бы он оставил лужу. Вот положить свои «колбаски» он мог, но был таким виноватым, просил прощения и всем своим видом показывал своё раскаяние.   А плавкран он принял как наш дом и просился для своих «дел» на берег.  Но впереди был десятидневный переход на Большую Хиту и я не знал, как он будет себя вести. 

 Оставить его дома? Это обречь его на страдания, а может и голодную смерть. Его преданность переходила всякие границы и вызывала у меня, иногда, даже раздражение. Ходит за мной хвостом, не отпуская меня от себя, а если бежит впереди, то постоянно оглядывается и смотрит мне в глаза. Правда, на судне он мне работать не мешал, терпеливо ждал, когда я закончу работу, и мы пойдем домой.      
Но, это у берега. Что он будет делать в рейсе?
И вот, наш поход начался. Первым делом нас отправили на рейд бункероваться топливом и маслом. Вышли вечером и за ночь все операции провели успешно. Утром нас повели к формирующемуся составу.
А мы с псом вышли на палубу и, Бим тут впервые увидел, что берег-то далеко и желанные кустики и мягкая травка для него не доступны. Он заволновался и стал суетливо бегать по палубе, иногда даже взлаивал, вероятно, от недоумения. Я подвел его к ближайшему шпигату, возле которого вчера высыпал пакет с песком. Его  набрал на том месте, где Бимка сделал своё «мокрое» дело, еще на берегу. Я был уверен, что это ему подскажет: «Здесь можно, ругаться твой друг не будет!»   Но, толи запах уже выветрился, толи еще какая причина помешала, но он не остановил своего внимания на этой метке и потрусил дальше.

А рабочий день уже начался, несмотря на раннее время. К нашему составу подводили еще один плавкран, последний. Я принял вахту и спустился в машинное отделение. Здесь грохотал вспомогательный дизель-генератор.  Минут через пять я поднялся на палубу и тут ко мне подошел наш крановщик и с тревогой в голосе сказал:
- Василич, с 69 крана крикнули, что наш пес упал в воду.
Я перемахнул через леера и оказался на барже, к которой мы и ПКл-69 были пришвартованы. Пробежав по барже, я опять перелез через леерное ограждение и оказался на палубе плавкрана. Мне показали вдаль, вниз по течению и сообщили, что мой Бим подплыл к маневрирующему 16 тонному плавкрану.
 
И я его увидел, хотя расстояние уже было предельным для не вооруженного глаза. Я увидел плывущего Бима. Он подплыл к переднему кранцу, а это как обычно старая покрышка от грузового автомобиля, зацепился за неё. Командир 69 крана принес Моторолу и стал вызывать плавкран. А течение было сильное, вода холодная и Бима оторвал от первого кранца, но он молодец, успел зацепиться за вторую покрышку и забраться внутрь её. Я уже хорошо различал моего пса. Наконец-то на связь вышел буксир, который занимался маневрами с краном. Мы увидели, как люди в спасательных жилетах перегнулись через борт и смотрели на покрышку. В это время буксир завел плавкран за баржу и дальнейшие события для нас стали недоступны. Я был беспомощен, и не мог предпринять ни каких действий. Наш катер стоял на борту в совершенно не рабочем состоянии, эксплуатация его предстояла еще не скоро. А спасательный плотик, который всегда готов, здесь не поможет.
 Оставалась только одна надежда, что его спасут те люди, которые оказались с ним рядом.
Но, больше своего любимца я не увидел. Так и закончилась его навигация, в первый же день. Потом мои коллеги меня утешали тем, что говорили, как его якобы видели плывущим к ближайшему острову. Эта надежда меня не оставляла всю навигацию, при не частых связях с домом по телефону, я ждал, как сын радостным голосом сообщит, что пес пришел. Что ж, надежда умирает последней. А пока, остается его фотография с большущими красивыми глазами.

А наш караван в тот же день отправился в свой далекий рейс на Ванкорское месторождение нефти. И стоял я на корме, крепко сжимая в кулаке осиротевший черный поводок, глядя, как далеко за кормой растворялся в дымке темный город.  Прощай Друг!