Была суббота

Я любил их обеих. Мне не казалось это странным или удивительным или постыдным. Впрочем, я вообще не пытался в то время как-то анализировать свои чувства. Они просто были, были частью меня. Соня делала хвост из своих густых прямых волос, носила узкие брюки и майки без рукавов. Надпись на одной из которых – “Viva vivace Che” с портретом Гевары приводила меня в замешательство. Вера любила винтажные платья, безумно дорогое белье и ореховое мороженое.
С Соней я встречался несколько недель. Но в тот вечер она не пришла. Была суббота, я ждал ее на углу Мясницкой и Лубянского проезда –мой приятель Рома Дорожкин пригласил нас на презентацию нового автомобиля в салон напротив ЦУМа. Я не был поклонником столь помпезных машин, но почему бы просто не посмотреть на них, не выпить шампанское и потом не пойти гулять по центральным улицам до любимого ресторанчика на Волхонке? Но Соня не пришла. Я вышел из машины купить лимонад. Стоял и пил его из бутылки возле огромной витрины магазина «Фарфор», когда вдруг я услышал звук тормозящих колес, удар и светло-зеленый «пежо» въехал прямо в стекло витрины, которую я разглядывал. Невероятным прыжком я отскочил от рассыпающихся осколков, мои ранения ограничились легкими царапинами на щеке и левой руке. Так мы познакомились с Верой. Она сидела за рулем чуть не покалечившего меня малолитражного монстра. На ней было бежевое шифоновое платье, косынка, огромные темные очки. Когда она сняла их, я увидел глаза, которые смотрели на меня с удивительным сочетанием ужаса и интереса. Тот вечер и ночь мы провели вместе. Под утро она читала мне свои стихи. Я знал поэзию и разбирался в ней. Стихи были замечательными. Ее голос слегка растягивал окончания, дрожал на некоторых согласных и чувственно распевал гласные «у» и «ю». Я курил французские сигареты без фильтра, смотрел на ее тень на стене и думал, что нет ничего прекраснее на свете, чем оставаться в неведении относительно каждой следующей минуты своей жизни.
Соня появилась только через две недели. Я не искал ее – в этом не было смысла. Она была в синей штормовке и стильных высоких резиновых сапогах. Едва переступив порог, она обняла меня и сказала: «Ты мне изменяешь, я знаю» и долго целовала меня. Я тоже обнял ее и ничего не ответил. Следующие шесть дней мы провели на Валдае – катались на лодках, ловили рыбу, жили в палатке, пили вино и читали «Боливийский дневник». Мне было хорошо с Соней, но я скучал по Вере – ее немного манерным жестам, хрипловатому голосу, нелогичным ремаркам –Соня, должно быть, презирает таких женщин. Она ничего не говорила. Но я понимал – она догадывается. Догадывается обо всем. Я не знал, что она чувствует –просто не мог представить этого. Одно я знал точно – мне совершенно не хочется расставаться с ней. Расставаться окончательно. Когда мы вернулись в Москву, Соня прожила у меня еще всего лишь два дня – на третий я увидел оставленное на столе кольцо с сапфирами, которое я подарил ей в самом начале нашего романа. Это меня огорчило – хотя Соня не взяла других вещей, я знал, что это кольцо очень ей нравится, она им дорожила. И то, что она оставила его, означало, что она пытается уйти от меня. Я не был уверен, что это ей удастся, что она справится с собой, но мне совсем не хотелось заставлять ее страдать. Я не стал звонить Вере в тот вечер. Я был один.
Соня не вернулась ни на следующий день, ни через день. Вера звонила трижды. Я не брал трубку. Я хотел ее. Видеть, слышать. Но я боролся с собой. Мне казалось, не видя их обеих, я смогу что-то изменить. Но что я мог изменить, если я мне имел никакой возможности выбирать между ними? Я видел, что это не игра. Что все по-настоящему. И тогда я сделал неверный ход. Самый неверный.
С Лёкой Трубниковой я встречался еще в институте. Потом она дважды была замужем и, похоже, опять собиралась сбежать от мужа. Все это меня не удивляло – Лёке трудно было угодить и она так легко разочаровывалась, что не могла существовать с людьми хоть сколько-нибудь долгое время. Я не был исключением – она просто напросто забыла про мои недостатки, поэтому и согласилась встретиться. Лёка не была красива, но очень необычна. Кроме того, с ней было интересно и если бы не ее скверный характер, я бы не отпустил ее тогда, когда мы расстались в первый раз. Но теперь все было по-другому. Никаких планов и перспектив – необязующие встречи обречены на успех, это я понял уже давно. Мы выпили в баре на набережной и пошли гулять – вдоль реки, в парке Трубецких и дальше – к Девичьему полю. Мне было хорошо с Лёкой, но ни о Соне, ни о Вере я забыть не мог – спрашивал, зачем мне понадобилась женщина из прошлого и как она мне может помочь с моим настоящим. Я действовал на ощупь и сам не мог ответить на эти вопросы. Где-то в глубине души я понимал – Лёка не может помочь мне выбрать между Соней и Верой. Она может мне помочь только отказаться от них. Но я гнал от себя эту мысль – она меня пугала. Разумеется, я не мог допустить, чтобы открыто или даже как бы случайно дать знать Соне или Вере об этой встрече. Но вышло иначе.
Утром, когда я выходил из Лёкиного подъезда – уставший и так и не нашедший в этой ночи  ни одного ответа, возле тротуара притормозил белый «мерседес» с шашечками такси на крыше. Не успел я подумать о том, сколь велика моя удача – роскошное такси в пять утра – как заднее стекло автомобиля открылось, и я увидел огромные очки и знакомую косынку. Это была Вера. На этот раз она не сняла очков. Я боялся видеть ее глаза. Она неподвижно сидела на заднем сидении, а я столь же неподвижно стоял возле дверей чужого подъезда, обескураженный ее появлением. Потом стекло закрылось, тонированная бездна поглотила Верино лицо, машина тронулась и уехала.
Несколько дней мой телефон молчал. Не звонили ни Соня, ни Вера. Мне казалось – в мире что-то произошло по моей вине. Конечно, я искал их – но телефоны молчали, и двери были заперты. Меня охватывало отчаяние и тоска – страдания, которые я причинял, были незаслуженными. На четвертый день телефон, наконец, зазвонил. Это был незнакомый мужской голос. «Я ее муж», -сказал он мне, не называя имени – приезжайте, я знаю, вы ее ищете». Потом он продиктовал адрес.
Это была клиника. Частная и очень дорогая  - озеро, лошади, красивые газоны. В беседке, затененной лагенарией, сидела женщина и смотрела на озеро. Я хорошо видел ее лицо. Это не была Вера, и это не была Соня. Это была красивая и совершенно незнакомая мне женщина.
Конечно, я знал всегда, что Вера и Соня живут в одном теле, что эти два разных, непохожих ни привычками, ни характерами человека на самом деле  - одна и та же женщина. Сперва я думал, что это забава, потом я понял, что это всерьез. Но знал ли я – на сколько это серьезно? Конечно, мучаясь в своих сомнениях, я представлял, что могу слишком больно ранить кого-то из них. Но я не думал, что могу их убить.
Женщина посмотрела на меня. В ее глазах была пустота. Мне стало страшно. Я повернулся и увидел мужчину. Приятный молодой человек лет тридцати, высокий, темноволосый, в клетчатой жилетке и светлый джинсах. Он поздоровался со мной кивком головы и подошел к женщине в беседке. Потом я ушел.
У меня осталось Сонино кольцо с сапфиром и сборник Вериных стихов. Была суббота.