Ну почему ты не Золотая рыбка?

   Всему виной был арбуз. Сыграло определенную роль, конечно, и воспоминание из детства, но не будь арбуза, ничего и не случилось бы. Причем, Ефим прекрасно знал, что в начале лета, в июне арбузов быть еще не может. Только перекормленные нитратами. Так нет же, не утерпел. Как увидел на тротуаре горку зелено-полосатых шаров, так память услужливо и выдала детскую присказку: «Ефимкино пузо — хочет арбуза!» Ноги сами затормозили и Ефим, заранее кляня себя — рассудок полностью не выключился — полуспросил у продавца смуглой национальности:

   — Нитратов в арбузах много, поди?

   — Э-э, дарагой, зачэм обижаишь? Какие нитраты-митраты? Я и слов таких умных нэ знаю даже. Нэ арбуз — мед! Купишь — нэ пожалеишь, — убедительно возмутился продавец чудесной ягоды.

   Пожалеть как раз и пришлось. Дома Ефим — в охотку — скибку за скибкой усидел половину арбуза. Ну, то, что почки прочистил — это ожидаемо было. А вот что на утро следующего дня расстройство кишечника приключилось — по научному называемое диареей, а по меткому выражению прапорщика Рузиева из части, где служил Ефим: «тридцать три струи, не считая брызг» — пережить, оказалось сложнее. Благо, впереди два выходных дня, иначе пришлось бы звонить на работу и отпрашиваться, придумывая правдоподобную причину.
 
   Когда Ефим, неведомо в какой очередной раз взгромоздился на унитаз с печальной мыслью о смерти от обезвоживания и напряг мышцы брюшного пресса, снизу донесся раздраженный голос:

   — Ну, конечно, так всегда и бывает! Решишь наведаться к мужчине в гости, так он непременно норовит на голову нагадить!

   Ефим слетел с унитаза, словно получил мощный пинок по копчику. Не подумав о том, как выглядит со стороны — спущенные пижамные штаны лежали складками на ступнях, подобно не растаявшему сугробу вокруг ствола дерева — он осторожно заглянул в Чашу Утилизации. Поступок, если разобраться, совершенно нелогичный, но именно там Ефим увидел симпатичное девичье лицо, обрамленное длинными прямыми волосами, отдающими в зелень. Учитывая, что голова незнакомки показалась из воды, волосы мокрыми прядями облепили узкое лицо с высокими скулами.
 
   — Здравствуйте! — озвучил Ефим мысль, приходящую любому воспитанному мужчине в первую очередь. — А Вы кто? И что Вы делаете в… — он замялся, — моей квартире?

   — Живу я здесь! — огрызнулась обладательница симпатичного личика. И отвечая на первый вопрос, представилась, — Прасковья. Иначе — Параскева. Для друзей, просто Параша.

   Проговорив эти слова, девушка выпростала из воды руку и протянула ее Ефиму:

   — Помоги выбраться, джентльмен! — между пальцами виднелись небольшие тонкие перепонки.
   Жертва нитратной атаки ухватилась за изящную кисть и осторожно потянула. Прасковья оперлась свободной рукой о бортик унитаза, помогая мужчине. Кисть девушки, как и все тело, была покрыта слизью. Из-за скользкого секрета удержать руку было не так просто, но благодаря ему, тело довольно свободно проскользнуло сквозь узкий фаянсовый лаз. Некоторое затруднение возникло при прохождении той части туловища, что расположена непосредственно ниже талии. Ефим ухватился обеими руками, поднатужился и — чпок! — со звуком пробки, вылетающей из бутылки, девушка выскочила из кипенно-белой вазы.
 
   Не удержавшись, оба оказались на кафельном полу. Причем, Ефим внизу, а гостья распласталась на нем. Телу Ефима со спущенными штанами — интересно, когда бы подтянуть успел? — было мокро и холодно, и он скатил с себя нежданную ношу. В голове роилась масса вопросов, но когда он поднялся с пола, к ним добавился еще один. Гостья, посетившая Ефима таким нетрадиционным способом, оказалась безногой. И при этом, совершенно не производила впечатления инвалида. Просто ниже талии пышные бедра плавно перетекали в длинный хвост, заканчивающийся широким плавником. И бедра, и хвост покрывала крупная чешуя, переливающаяся перламутром.

   Русалка?! Допустим, Ефиму было знакомо расхожее выражение «сделать из дерьма конфетку», но из дерьма — русалку?! Дожив до возраста Иисуса Христа и Ильи Муромца, Ефим давно не верил в существование всяких фольклорных и сказочных персонажей, но то, что лежало перед ним на черном кафеле, ставило под сомнение весь его жизненный опыт.

   — Ты штаны-то натяни, тоже мне Итальянский жеребец нашелся, — ехидно фыркнула гостья.
 
   Хозяин квартиры густо покраснел, наклонился и, ухватив штаны, потянул их вверх. Разговаривать с дамой с высоты своего роста было не очень удобно, и он присел на корточки:

   — Прасковья…

   — Параша, — перебила Ефима русалка. — Просто — Параша. Мы ведь уже почти подружились.

   — Скажите, Параша, — послушно повторил мужчина, — как все же Вы оказались в моей, гм… параше?

   — Заблудилась я. Водяной достал своими домогательствами. Я, отрываясь от него, в какую-то трубу влетела. Развернутся, чтобы назад в реку, не получилось — труба узкая слишком. Так вот и плутала, пока к тебе не выплыла. Ты так и будешь сиднем сидеть? Позволил бы даме смыть с себя эту дорожную мерзость, — и она повела округлыми плечами так, что высокая грудь заколыхалась из стороны в сторону перед глазами Ефима, словно пьяный дальнобойщик по трассе.

   — Да я — это… Я бы с удовольствием. Но воду холодную отключили. Один кипяток из крана шпарит.

   — Я тебе что, барабулька, уху из меня варить? — возмутилась красотка. — Неужто не запасся холодной? Давай, тащи. И налей, куда ни то кипяток, пускай остывает.
 
   Запасы, конечно, были. И в тазах, и в кастрюлях, и в ведрах. После купания русалка посвежела, влажные волосы теперь источали аромат йода и гниющих водорослей. Остатки холодной воды вылили в ванну и Прасковья, подтянувшись на руках, скользнула в привычную среду.
 
   В ванне девица обосновалась прочно, и ни в какую не соглашалась покидать ее. Ефим вынужден был купить пластмассовую ванночку для купания младенцев, и принимал водные процедуры на кухне. Он становился ногами в ванночку и поливал себя водой из ковша.
 
   В остальном русалка особых хлопот не доставляла. Неприхотливая в еде, Прасковья любила сырую рыбу и речных моллюсков беззубку и перловицу, которых высасывала из раковин с громким свистящим звуком. К большому удивлению Ефима, русалке весьма понравилась скумбрия горячего копчения, а от кильки в томате Прасковья вообще была в восторге.
 
   Так проходили дни за днями. Ефим исправно ходил на работу, после работы непременно забегал на рынок за свежей рыбой и уже оттуда, иногда забывая купить продукты для себя, спешил домой. Они незаметно перешли на «ты». Как-то Ефим, немного смущаясь, спросил Прасковью:

   — А можно я как-то иначе буду тебя называть? Ну, там — Параня или Паня, — имя Параша у парня стойко ассоциировалось с тюремной тематикой. Русалка легко согласилась.

   — А почему у тебя имя такое, Прасковья? — однажды спросил он. — Старообрядческое прямо.

   — Чего это — старообрядческое? — обиделась Паня. — Самое что ни на есть греческое. В переводе означает «пятница». Ты может, слыхал, был такой английский моряк, Робинзон Крузо. Он больше двадцати лет на необитаемом острове жил — «Двадцать восемь», машинально уточнил Ефим. — Так я ему, как могла, скрашивала одиночество. Я тогда еще не в вашей речке жила, а в океане. А когда его с острова спасли, он придумал себе туземца и назвал его моим именем — ну, кто поверил бы в существование русалки. Так что имя у меня вполне нормальное.

   — Надо же! — поразился Ефим. — Так если ты ему одиночество скрашивала, зачем ему нужна была коза?

   — Так вы, мужики — известные кобели! Вам разнообразие подавай, — хмыкнула русалка.

   Не обходилось и без казусов. Месяца три спустя, после появления в квартире Ефима Прасковьи, сначала соседи через стенку, а потом и те, что сверху, спросили, кто это у него распевает песни дурным голосом? Когда Ефим подступил к Пане за разъяснениями, та ответила, мол, скучно ей, вот песнями себя и развлекает. И демонстрируя хозяину квартиры, заголосила:

   — Эй, моряк! Ты слишком долго плавал.
     Я тебя успела позабыть…

   Ефим купил маленький, в 14 дюймов телевизор и поставил его в ванной комнате.

   В другой раз, как-то после корпоратива, Ефим привел домой сослуживицу — природа и принятый алкоголь требовали разрядки. Стараясь не шуметь, на цыпочках, они прокрались мимо закрытой двери ванной комнаты. Однако, Паня услышала. И закатила грандиозную истерику: перевернула стиральную машинку, разбила лосьон после бритья и грозилась вскрыть себе вены электробритвой Ефима.

   Отправив подругу домой на такси, Ефим зашел в ванную. Где сразу почувствовал себя персонажем картины Айвазовского «Девятый вал».

   — У тебя совесть есть? — набросилась на него русалка. — Его дома девушка ждет, а он бабу приводит!

   Прасковья привстала так, что тяжелая грудь с сосками цвета болотной тины показалась из воды:

   — Тебе что, неизвестно, что случайные половые связи чреваты для здоровья?

   — Да никакая не случайная это связь, — попытался оправдаться Ефим, — мы с ней вместе работаем. Я ее хорошо знаю.

   — Зато я не знаю! — вскричала Паня и, отвесив парню звонкую оплеуху хвостом, задернула полиэтиленовую занавеску, давая понять, что разговор окончен.

   Оплеуху Ефим стерпеть не мог. Он содрал занавеску, швырнул ее на пол и в свою очередь заорал:

   — Ах ты, камбала унитазная, бляха-муха! Не нравится ей, видите ли. С тебя-то какой толк? Заниматься альтернативным видом секса?! Спасибо, не надо. Люблю, знаешь ли, разнообразие. Вот, была бы ты Золотой рыбкой…

   — Ты тоже не Емеля! — парировала русалка и, не утерпев, полюбопытствовала. — И чем же тебе Золотая рыбка так мила?

   — Да как же?! — всплеснул руками лишенный радостей плотской любви этой ночью. — Во-первых, посадил бы тебя в аквариум — ванну освободил. Во-вторых, три желания придумывал не торопясь.

   — А в-третьих?

   — Без «в-третьих», — растерялся Ефим.

   — А в-третьих, хрен тебе, а не Золотую рыбку! — и русалка повернулась к нему задом, представляющим из себя одну большую ягодицу.

   По-хорошему, пора было избавляться от приживалки. Но, во-первых, личного автомобиля, чтобы вывезти русалку к водоему, у Ефима не было, а на такси — объяснений не оберешься. Во-вторых, зима уже наступила, а кто знает, где зимуют русалки? И наконец, в-третьих, русалку можно было расчленить и вывезти на том же такси в больших сумках или мешках, но… привык уже к ней Ефим, рука бы не поднялась.

   И все же выход был найден. Через знакомых Ефим вышел на местного олигарха и продал тому русалку Параню. У олигарха был гигантский аквариум, тысяч на пять кубов и русалке там было вольготно.

   На вырученные деньги Ефим купил автомобиль “Ford Focus” и женился на сослуживице. Он вполне счастлив и лишь время от времени сожалеет о том, что некоторые анатомические особенности строения тела Прасковьи, не позволили познакомиться с ней поближе.