Вырваться из тени. Глава 4

      Глава 4.

…Что?… Уби-ить его… Уничто-о-жить… Испепели-и-ть… Да, и принесите мне то… что хранит его…  Па-афи…
- Пафи, Пафи! Ну сколько можно спать? – Пафи с трудом дышал, боясь пошевелиться: его голова раскалывалась и гудела, будто огромный колокол. Мальчик нехотя приоткрыл глаза и увидел неразборчивое пятно Лифа, который изо всех сил дёргал его за руку, пытаясь поднять.
- Ну, давай же, соня, давай! – эльф старательно подлез под детскую ладошку, которая полностью накрывала его и, часто трепыхая тонкими невесомыми крылышками, поднимал её. – Ну! - Он из последних сил рванул вверх, но, обессилев от нешуточной тяжести совсем не помогающей ему кисти Пафи, рухнул на кровать: сперва он, а на него - и неподъёмная рука мальчика.
     Ну что за настырный эльф! Но откуда же он мог знать, что Пафи сейчас совсем не до него? В его ушах непрерывно звенел этот непонятный шёпот, будто его сон всё ещё продолжался. Да и сон ли это вообще? Каждое слово с силой давило ему на виски, оставляя свой разрушающий след в его голове, перед глазами плыли пятна и очертания чего-то, и каждое неверное движение отдавалось сотнями острых уколов по всему телу.
- То, что хранит его … - почти беззвучно, чуть шевеля губами, просипел не слушавшимся его голосом малыш, бессильно прикрыв глаза и затупляя мучительное шипение. Он не мог говорить громче, так как каждый звук, произнесённый им, болезненно сжимал его мозг и заставлял учащённо биться его не по-детски неспокойное сердце.
      Ему стало трудно дышать. Пафи судорожно схватил себя за грудь и случайно нащупал что-то твёрдое и невесомое. Медальон… Он совсем забыл про него. Этот подарок – единственная вещь, оставшаяся ему от отца, он носил его не снимая с самого рождения, и сейчас, так внезапно вспомнив об этом, на мгновение почувствовал тепло и успокоение.
      Но это длилось недолго, слишком недолго. Пафи вновь заложил уши этот непонятный шёпот, будто кто-то незримый сидел тут, рядом с ним, и шипел ему на ухо какое-то проклятие… Но он ничего не понимал, а различал лишь отдельные бессвязные слова…
      …Принеси-и-те… храни-ит… Па-афи…
      Да, он отчётливо различил в этом шуме своё имя, Пафи… Что же это всё значит? Он посмотрел на эльфа, - тот выглядел весьма озадаченным.
- Ты ничего не слышишь? – одними губами спросил он.
- Что? – неуместно громко переспросил эльф, и тут же в голове малыша как эхом отдалось нестройное звучание мучительных голосов:
- …Что… что…
      Пафи в отчаянье закрыл уши руками, чтобы заглушить его, но ничего не помогало: эти страшные звуки как будто рождались где-то внутри него. Что же делать? Пафи осторожно слез с кроватки и вышел из комнаты, оставив там ошеломлённого, ничего не понимающего эльфа. Он направился было в комнату к Адвису, но сквозь волну хриплых, шипящих голосов, сопровождающих каждый его шаг и неосторожное движение головы, он, как издалека, различил торопливую приглушённую речь.
- Адвис, я просто не понимаю! Если бы Видоу хотела убить Пафи, то готова поспорить, она бы сделала это! Она – идеальный убийца. Так почему этот мальчик до сих пор жив?
- Ты так говоришь, будто хотела бы, чтобы мальчишка был мёртв.
- Нет, конечно! – забывшись, воскликнула она, а потом вновь зашептала. – Не говори глупостей.
- Но в одном ты права, - будь хоть сотня свидетелей, Видоу бы выполнила свой приказ, можешь в этом не сомневаться, но она не сделала этого. Почему? Я вижу лишь одно возможное объяснение.
- И какое же?
- Видоу… не было приказано убить Пафи…
  «Неужели они тоже ничего не слышат?» - Пафи чувствовал себя беспомощным, и это злило его, наполняя чистое сердечко ненавистью к самому себе. Теперь он слышал шёпот ещё сильнее и отчётливее. Он медленно полз к его ногам, сплетясь из брызг разрозненных, искореженных звуков, струился и петлял вокруг него, устремлялся  вверх по стенам и уже оттуда обрушивал на Пафи шквал отвратительных, проклятых голосов. Это невыносимо!
      Мальчику захотелось скрыться, как можно скорее, всё равно где, только бы подальше от этого шума. Он незаметно скользнул в библиотеку, где уже бывал однажды, в надежде на укрытие. И только малыш затворил за собой дверь, как ощутил… не может быть! Наконец-то! Тишина… Пафи ничего не слышал, кроме чистейшей тишины и… какого-то движения, чуть уловимого лёгкого шелеста. То был другой шелест, похожий не на то отвратительное сплетение голосов и звуков, всего секунду назад мучившее его, а на перебирание чего-то лёгкого и совсем невесомого… Страниц. Да, именно, лёгкий шелест страниц. Похоже, движение исходило от того самого постамента, держащего в чьих-то могучих руках огромную непонятную книгу. И чем ближе он приближался к ней, тем яснее различал шорох страниц… и тем громче и болезненнее становился вновь появившейся шёпот.
      Пафи уже не было страшно. Вперёд его толкало пугливое детское любопытство.
      Теперь он уже отчётливо различал во мраке мелькающие бледно-сиреневые страницы книги, которые двигались сами по себе, непрерывно перелистываясь и создавая в воздухе непередаваемое ощущение волшебства. Книга будто дышала! От неё веяло сырой прохладой и в то же время чем-то душным и жарким.
      Как странно! И именно теперь, стоя перед чудом «ожившей» книгой, Пафи вдруг осознал, что все голоса, все эти шипящие звуки доносились именно отсюда. Они соскальзывали с гладких страниц и облепляли его со всех сторон, заставляя забыть обо всём на свете, и только слушать, слушать… Удивительно, но боль в голове вновь прошла. Малышу было уже гораздо легче воспринимать сотни говорящих с ним, или с кем-то ещё, голосов…
- Что ты здесь делаешь? – неожиданно прямо за ним прогремел голос Адвиса, который поспешно подошёл к постаменту и уверенным движением захлопнул книгу. – Хентский язык не для твоих ушей. – Грозно воскликнул он, но взглянув на Пафи, добавил. - Что с тобой?
      Пафи как парализовало. Он не мог даже пошевелиться. Мысли тоже будто застыли. Словно каждая его частичка обессилела и окаменела. Он лишь почувствовал, как его тело превратилось в нечто чужеродное, в нечто, чем он больше не мог управлять. Оно непривычно ныло, словно мальчик целый день занимался непосильным трудом.
- Ага, понятно. Любопытное ты создание! – Адвис говорил сердитым голосом, но в нём проскальзывали капли иронии. Он подошёл к одному из своих шкафов и начал поспешно что-то там искать. – А, ну вот и оно. – Проговорил он, достав из одной из своих многочисленных коробок, небольшой сосуд с мутной жидкостью и поднёс его к носу Пафи.
- И что у тебя за привычка искать неприятностей на свою голову! На-ка, выпей. – Старик опрокинул стеклянный сосуд, и оттуда в рот мальчика скользнуло что-то едкое и холодное. Малыш сморщился.
- Пей, пей. Станет легче. - Он чуть заметно ухмыльнулся, дотронулся до лба мальчика и негромко произнёс что-то непонятное на незнакомом Пафи языке. 
И вдруг малыша будто пронзило током: огненная струя в одно мгновение ошпарила его тело снизу вверх. От живота к его горлу подступил раздирающе горячий комок воздуха, от которого спёрло дыхание. Он медленно поднимался, беспощадно сдавливая и обжигая все его внутренности. Не в силах больше терпеть, малыш через силу, словно юный огнедышащий дракон, выдохнул всё то, что накопилось у него внутри, с облачком почти прозрачного пламени. Он изумлённо поймал игривый и совсем юный взгляд Адвиса, застывший мимолётной улыбкой на его дряхлом, измученном временем лице.
- Ну, как? Лучше? – Адвис с заботливым и даже каким-то умилённым ожиданием смотрел на малыша. Пафи не смог изобразить ничего лучше сдавленного мычания, он посмотрел в сияющее лицо старика и виновато улыбнулся. Ему действительно стало значительно лучше, стало как-то легче дышать, дышать полной грудью. Тело тоже постепенно приходило в себя, сбрасывая оковы.
- Ты что же, решил узнать последние новости из хентского мира? Ну и как, много прочитал?
- Я… не читал …
- Нет? Тогда что же?
- Я их слышал.
- Слышал? – старик недоумённо опустил глаза, а потом посмотрел на малыша с такой жалостью и сочувствием, что тому стало как-то не по себе. - Нет, нет, Пафи, ты что-то путаешь. Ты не мог их слышать, понимаешь, люди вообще не могут слышать хентов, впрочем, как и видеть.  Так что, это просто не возможно.
- Но я слышал, я же не вру! Сотни, тысячи разных голосов… Такое чувство, что ты стоишь посреди огромной толпы и читаешь сразу одновременно мысли всех-всех, и голова, будто сейчас взорвётся…
 Ошеломлённый Адвис хотел было что-то ответить, но в этот самый момент всё пространство маленького изветшалого домика буквально раскололось от полного ужаса, душераздирающего крика, звенящие, раскатистые отзвуки которого единой волной прокатились по комнатам. Тиара! В долю мгновения Адвис был уже у двери. Одним властным движением он заставил её с грохотом распахнуться… и тут же закрыться обратно. Снаружи, словно из адской клетки, вдыхая всю чистоту и невинность ещё не потревоженного здесь воздуха, прямо на старика, всей своей мощью необхватного бесформенного тела, двинулось полыхающее чудовище.
Какое-то время Адвис стоял, как вкопанный, тщетно пытаясь прийти в себя и собраться с мыслями, а потом. Словно загнанный в клетку зверь, он, мечась из угла в угол, от шкафа к шкафу, сгребал с их вздыхающих полок всё шуршащее, звенящее и громыхающее, что попадало ему под руку. Книги от малейшего невесомого прикосновения его иссушенных временем пальцев с глухими хлопками рассыпались в прах, который тут же был собран опытной рукой в кожаный мешочек.
Вокруг всё шумело и металось. Пафи, как прокажённый, смотрел на всё происходящее, будто это происходило не с ним. Он видел предметы, тени, движение, но не воспринимал их. Он, будто в полусне, смотрел на всё не своими глазами, безразлично и отчужденно, ничего не понимая и не осознавая. Всё происходило в доли мгновения, но ему казалось, что он уже целую вечность вот так же стоит здесь и слушает разрозненные звуки вещей Адвиса, сдавленную тишину, и скрежет огня, лихорадочно выжигающего дверь и просовывающего свои липкие пальцы под неё. На секунду в  его затуманенном мозгу мелькнула мысль о том, что он всё это уже где-то видел, что всё это уже когда-то было с ним, вот точно так же, тихо и тревожно. Но тут же отогнал её, постепенно приходя в себя от горького, оседающего в горле, дыма.
      -    Пафи, здесь есть потайной выход, - Адвис суетливо сгребал весь свой житейский мусор, без которого уже не мог представить своего существования, к подножию постамента. О том, чтобы покинуть дом обычным путём – через дверь – естественно, и речи быть не могло. – Держись за Книгу, - второпях бросил он, свёртывая остатки своего нехитрого богатства в пыльный суконный мешок. Руки его совсем не слушались, и, казалось, любая вещь, попавшая в них, отскакивала в сторону. 
  -    Я тебе помогу, – мальчик ринулся к старику, но тот нервно оттолкнул его назад. – Держись за Книгу! Это единственный наш шанс выбраться отсюда… А, чёрт с ними! – он со злостью швырнул свои вещи в угол, где они тут же вспыхнули в пасти голодного пламени. Оно подступало всё ближе, стремясь вверх, и уже оттуда обрушивая на пленников огненные вспыхивающие капли.
  -    Держишься? – и, получив утвердительный кивок, Адвис, с некоторым облегчением, продолжал. – Повторяй за мной, понял?
 -    Да. – Комната уже наполнялась белым густым дымом, из которого слабо виднелись и шкафы, и пляшущие языки пламени, и даже Адвис.
-    Откройтесь врата…
-    Откройтесь врата… - Словно ослепшего, Пафи не покидало странное ощущение. Может, этот дым так подействовал на него, может, ещё что-то, но ему было жутко… Нет, не потому, что его жизнь зависела от этих слов и даже не из-за огня… Его не покидал знакомый голос. Голос, шедший изнутри его, голос, который предупреждал его о чём-то…
  -    … всегда открытые днём…
  -    … всегда открытые днём… - Ему чудилось движение чьих-то глаз, рук, тел, но он ничего не видел и не слышал, и потому не мог сказать, было ли это правдой, или просто очередным приступом страха…
-    … а ночи там…
-    … а ночи там… - Чей-то контур мелькнул в белом затуманенном мозгу мальчика, ещё один, ещё… Ему не показалось, он видел их, слабо, долго всматриваясь, но видел! Словно нарисованные в тонких карандашных линиях, они то появлялись, то исчезали, но, по-прежнему, неотступно приближались к нему.
-    … не бывает.
-    Нет! – Пафи ощутил на своём лице холодное, почти мёртвое дыхание. Тонкая цепочка резко впилась ему в шею и оборвалась. Он схватился за грудь, но на ней уже ничего не было. – Мой медальон! Отдайте! – Он тщетно махал руками перед собой, пытаясь за что-то зацепиться и кого-то схватить – рядом с ним никого уже не было, как не было папиного медальона… как не было и Адвиса…
 -    Адвис! – малыш только что вспомнил про него, но страрик уже исчез, как исчез и огромный постамент с Книгой. – Не бывает… не бывает! – он почти кричал последние слова, которые по глупой случайности не успел повторить за Адвисом, но ничего не происходило: Пафи по-прежнему стоял посреди пылающей комнаты, только один, совсем один.
      На него накатила паника. Он лихорадочно искал глазами хоть что-то, что бы могло помочь ему, но не видел. Возможно, из-за зеркальной плёнки слёз, намертво прилипшей к глазам, возможно, из-за сухого неподвижного тумана, который сжигал весь воздух в комнате, превращая его во что-то бесформенное, мягкое и куда-то плывущее. Вдруг, чья-то свежая, почти неосязаемая рука, пробежала по его взъерошенным волосам. Он поднял голову и различил чуть заметное светлое пятно в потолке. Окошко! Ну конечно, то самое окошко над постаментом! Вот и спасение! Нужно только допрыгнуть…  где-то здесь был стул… Пафи наугад пошёл в ту сторону, где, как ему казалось, он мог его найти. Внезапно, он на что-то натолкнулся и чуть не потерял равновесие. Барахтая руками в воздухе, он нащупал какой-то твёрдый предмет и вслепую пытался понять, что это…
-    Ай! – этот неизвестный предмет был, конечно же, стулом, но Пафи так никогда этого и не узнает. Его руку до слёз больно обожгло голодное пламя, властвующее в этой крохотной деревянной клетке и оставляющее за собой чёрными обугленными следами выжженные на стенах и потолке замысловатые иероглифы. 
Выхода не было. Пафи теперь уже окончательно потерял малейшую ориентацию в пространстве, им овладели страх и жалость к себе. Он не хотел умирать! Это было не справедливо, не честно! Но выхода он не видел, выхода и не было. Растерянно пятясь назад, он споткнулся о ту самую «спасительную» табуретку и упал. Подняться он не смог, не было ни сил, ни желания… теперь он ничего не понимал и не чувствовал, ничего не помнил и не ощущал, всё то, что он делал теперь, было неосознанным, бездумным, инстинктивным… Мальчик с трудом полз назад, волоча за собой онемевшие ноги, боли обожженного тела он не чувствовал, ему было всё равно, уже всё равно. Он упёрся спиной в стену, и остановился. Теперь его лицо нескончаемыми потоками плыло куда-то вниз. Он не мог остановить их, не мог запретить себе плакать навзрыд, громко, не переставая: смерть была слишком близка, несправедлива и очевидна, чтобы стесняться и сдерживаться.
-    Адвис, - из последних сил, дрожащим, сорванным голосом, вскрикнул малыш. – Мама… - тихо, сам себе проскулил он.
– Адвис! – Он и сам не знал, что на него тогда нашло, откуда у него взялись силы, чтобы кричать, откуда появилась эта злость. Но он, в истерике развернулся к стене и бесцельно, бессмысленно, выплёскивая наружу всю ту ярость, что накопилась у него в сердце, стал бешено дубасить по ней своими кулачками, разбивая их в кровь и безумно крича. – Мама, - вновь на издыхании прошептал он… и угас. Внутри осталась лишь пустота.
      Его тело и мысли больше не были подвластны ему. Его застывший в воздухе кулак беспомощно разжался и детской ладошкой пополз вниз по стене. Вдруг, она будто прилипла: его ладонь намертво припала к стене и, как в глину, вошла внутрь. Пафи недоумённо посмотрел на свою руку. Он видел, как светится его ладонь, как от неё, словно расставивший свои лапы паук, во все стороны ползли трещины, наполненные светом… дальше взрыв…и темнота…