Человек Гроссфатер

                               
                Человек-гроссфатер.
                бредема
 
                1.

Говорят, что человечество подходит к черте  какой -то там генетической старости. Так это или нет, точно неизвестно.

                Козлик

- Ну, пойду, - сказал мужчина.
- Иди, - ответила ему женщина.
Димка взял со стола нож и с сомнением осмотрел лезвие. Нож был острым, как никогда.
- Еще заточить, что ли...- сказал Димка.
 На столе возле тарелки с соленым огурцом светлел наполненный водкой стакан. Димка протянул руку, взял и выпил водку. Жена отвернулась и стала раскачивать детскую коляску, в которой лежала малышка с соской во рту. Димка, одетый по ноябрьской погоде, в  сапогах, в застегнутой одежде и в шапке, еще немного постоял у стола. Ему нужно было зарезать козлика, а водку он собирался выпить после. За окном на жухлых листьях ветвей старой березы был снег. Падал пушистый снег.
  Димка вышел из дома и направился к сарайчику, где маялся от скуки и жевал сено полугодовалый козлик. Коза, родившая его весной,  его и еще нежизнеспособную козочку, находилась отдельно, в отгороженной части хлева. В другой части , поменьше, жили куры и большой белый петух.
  Чтобы выжить, двадцатичетырехлетнему художнику Дмитрию Савлову и его семье пришлось поселиться в деревне Ямская Гора, где он купил домишко за маленькие от продажи унаследованного жигуленка деньги. Родителей не было – умерли рано, а родители жены ничем не могли помочь – они жили  в далекой и сибирской глуши.
   Димка писал пейзажи и продавал их в областном центре – городе с разбитым асфальтом на улицах и множеством старых церквей. В нем бывали туристы. Был еще доход от сдачи внаем однокомнатной квартиры в промзоне города. Заработок Савлова обычно оказывался ничтожным и он раскопал огород и завел животных для еды. Сейчас ему нужно зарезать козлика. С утра.
Жена Лена всхлипнула уже.
 «А не нужно было ему имя давать. Бим. Бимка. Димка, Бимка… Черт знает что. Конечно, если бы их развелось штук двадцать –наплевать…»
 Летом, чудесным, ярким и цветастым, жарким летом все прыгали и резвились, играли с козленком –и Ленка и Даша –  школьница, сестра Савлова, и сам Савлов  бодал его ладонью, а тот наклонял голову с маленькими рожками и напирал в ответ… Смешно было.
  Димка приоткрыл щелястую дверь и заглянул. Козлик уже смотрел на него и жевал.
Попросить некого, в деревне только две бабульки еще жили, остальные избы стали дачами горожан.
 « Тазик забыл взять…», - вспомнил Димка и вернулся в дом. Лена, стоявшая возле электроплитки, помешивала что-то в кастрюле и покачивала детскую коляску. Она бросила взгляд на нож в  руке мужа, потом на лицо.
 -Тазик забыл, - сказал Димка. Лена оставила ложку, схватила и стремительно подала ему большой белый тазик, универсальный в их быте.
- Что, другого нет?
- В другом стирка…
- Ну ладно.

Три года назад Дмитрий Савлов, отслужив в армии и  стараясь забыть свою к ней ненависть, вернулся к живописи. Он брел с этюдником  по набережной улице города Н и , глядя лишь под ноги, размышлял о рассеявшихся кто- куда друзьях из училища, об авангарде в искусстве и, само собой, попутно, как всегда – о смысле жизни. Следом за ним , шагах в пяти, плелась полуживая от любви к Дмитрию девчонка с длинными волосами, пухлыми губами и со множеством стихов в голове. Сегодня она с ним познакомится, она решила.
  Дмитрию нравилось читать все подряд и он прочел множество романов, стихов и философий. Все не то и не о том –открылось ему однажды. Он стал оглядывать окружающую реальность. Все не то и не так! И вот теперь, в конце длившегося несколько месяцев духовного кризиса, он понял, что надо сделать что-то важное, настоящее самому. « Надо писать настоящие картины, делать новую живопись, работать, работать…Пронзить. Создать такие образы, чтобы…»               

И он увидел Лену перед собой, ее губы и умные, любящие, понимающие глаза!
 
Пришлось перебраться в деревню, но Димка об этом не жалел. У него вызревала философская концепция. Как это там, у Карнеги, кажется – сделай из  лимона лимонад?
 У него было много сил и он умел спрессовывать время. И Ленка все принимала как должное. У них не было мебели, лишь какие- то все приспособления – не важно. Зато были разговоры о высоких духовных ценностях  и все чаще они высказывали друг другу недоумение по поводу потребительского мировоззрения городских. «Пожили бы здесь, так узнали бы», - говорили они друг другу. Она восхищалась его работами. Они смотрели друг на друга.
 И Даша, сестра, жившая с ними, становилась глубокомысленной девочкой.
«Пока Дашка не приехала из школы, надо успеть», - думал Димка вернувшись в сарайчик, глядя на козлика и одновременно зримо прокручивая в воображении ход предстоящих событий. Он поставил тазик на землю, положил в него нож и приблизился к животному. Козлик увернулся от Димкиной руки, отскочил.            
« Ну иди сюда», -сказал Димка негромко. -Ме, - ответил козлик, - Э-э…
Можно было и не резать его, конечно. Как-нибудь. Продать, что-ли. Но нужно было резать. Это было условием и необходимостью сельской жизни, ценность которой хотелось утвердить Дмитрию Савлову прежде всего для самого себя и ради зародившейся идеи о новой форме существования человека – первобытно-цивилизованной. Что-то в этом роде.
Натуральное хозяйство плюс интеллектуальный труд.
 Надо резать. Димка еще шагнул и обхватил шею козлика и стал валить его на землю, тот заорал , сопротивляясь, выворачиваясь изо всех сил… « А здоровяк вырос!- подумал Димка не без хозяйственной гордости, - будет…».  Димка прижал животное к земле, почти уселся на него. Подсунул ему таз под голову и взял нож. Димка знал, что верующие люди читают молитву, но он не знал никаких, и от жалости и прикосновения к первобытному действию у него был сумбур в голове. Он прижал нож к горлу умолкшего козлика и,  крепко сжимая морду, с силой сделал разрез. Он  не понимал достаточно ли глубокий был разрез и провел ножом еще раз, сильно, боясь, что козлик не так быстро и безболезненно умрет, как хотелось бы. Почти отрезал голову, нож  уперся в позвонок. Кровь хлынула в тазик. И к Димке пришли слова молитвы.
Тысячи лет до нас. И тысячи лет после нас. Аминь. Как это делается? - он неумело сдирал шкуру дрожащими руками и шептал:       «Тысячи лет до нас и тысячи лет после нас. Аминь».  Он знал, что это правда и ему становилось легче на душе.
Позже, сидя за столом, хлопнув второй стакан водки, возбужденный и уверенный в себе Димка, хрустя соленым огурчиком, рассказывал жене о том, что не так уж это все страшно, как представляется и что козлик ничуть не мучился. Сказал про молитву.                Повеселевшая  Лена сразу же вспомнила слова Есенина- «…будь же ты вовек благословенно, что пришло процвесть и умереть…»
На полу возле окна, в тазике, алели куски разрубленной туши
               
                ***                               

               
 Бывало, ползет букашка малая, взять бы да и раздавить ее –  а не ползай, не щекочь меня, букашка малая. Зачем ты тут?  Гляди-ко, важность! А она человечьим голосом и говорит: «Не тронь меня, Иванушко, я тебе пригожусь». Где? В офисе, блин?
В компьютере? Раздавил…  Теперь вот опять работу ищу.

                ***

Я одену все черное плащ  черный рубашку брюки тоже и черные  мои волосы спадающие на плечи и борода и усы все черное  мой траур по всем по вам и движения мои черные  и слабость моя черная  только мысли белые  о всех о вас а вы ничего не понимаете вы злитесь и проклинаете меня ну и пусть пусть все будет черное заплачете потом и скажете черное это белое а мы не знали не думали  мы что так может быть я гот эмо скажу я и все вы преклонитесь предо мною и скажете мы тоже такими  хотим быть но не можем и тогда я вас всех пожалею и прощу.
Руки! Руки - это две маленькие ноги.
Руки это два крыла и все такое, да?  Боже, какими гнусными и шелудивыми бывают руки. Есть ли еще что- либо более гнусное на свете, чем человечьи руки. Ведь они пахнут колбасой. Спросите у кошки, она вам ответит. Эти шкуры барабанные, кошки, скажут что хочешь, только не правду. Знал я одну кошку, сущую тварь, воплощение лицемерия. Мурмурмур,мур,мур… И все такое. Колбасы нет – и базара нет.
Я весь в черном теперь.

                ***
Думал – зачем мне Бог дает Благо, за что? Ведь я плохой и  дурак… Придумал. Другие еще хуже.


                ***
То, что выход равен входу с изнанки, нами вспринимается вполне. Однако, с веками, кое- что существенно изменилось. Все реже мы входим и все чаще выходим. Судите сами, ведь входят в закрытое стенами и крышей пространство покидая открытое. Но открытого становиться так мало!  Мы переходим из закрытого в закрытое, вот что мы делаем, ведь даже улицы городов все меньше похожи на открытое пространство так что выходя мы входим, а входя выходим, казалось бы количество входов равняется количеству выходов, но не забывайте о переходах и проходах- ведь входа в переход нету есть выход в переход и выход из перехода, то же и с проходом,  дверь вообще-то и есть то самое приспособление призванное служить входом-выходом и табличку вешать на нее довольно нелепо, а скажете ведь дверей может оказаться много и не все являются входом или выходом, такого не бывает, на то и дверь пусть пишут лучше что там за дверью для информации а слова типа выход вход  это не информация это философия.


Нужно нежно сделать бюджетный маневр.
-Суть его всегда в том , чтобы переложить деньги из чужого кармана в свой. И никак иначе. Поверьте.
-Не верю реально и во веки веков! Наше благо есть цель существования государства.


Я – имперец.
Великий перец.
я жгут Земли.
Пли!

Империя –это все! Великая Империя! Непобедимость! Сверхдержавность! Держава! Я! Центр! Сверхцентр! Сверх я! Величие! Лежу на печке и пузо выращиваю. Мое Сверхпузо!
Не хочу в колхоз, нет, не надо… я же за Империю! Я не лузер  какой- нибудь. Я свой! Я ваш!  Кого надо расстрелять? Друзей, соседа, брата, мать? Я сейчас… Я свой… ой….
Мама- это солнце, солнце светит и греет даже сквозь облака, когда его не видно.
Гроссфатер?
                ***
Он просто любил рисовать он не думал ни о чем ни о какой славе когда брал в руки баллончик с краской и на стенах которые нагородили дураки взрослые воображая что это только их мир их земля на этих стенах он рисовал похожие на тугие узлы свои рисунки да пусть они называются граффити и пусть думают что только придурки и наркоманы способны рисовать на стенах на самом деле это те солидные дяхоны придурки которые носятся со своими картинами в рамах и делают на этом бабки а потом весь мир взрывается а ему ничего не надо у него есть просто баллончики с краской и он просто любит рисовать на стенах и если это преступление то вы все еще больше преступники вы все палачи…
О, человек- гроссфатер!

                Из дневника тинейджера.

глюки черные в глазах и плесень мыслей оплетает
мои руки и твою грудь
куда я падаю сам не знаю
но будь со мною  со мной еще побудь
пока я не исчез не вымер пока дышу
водой и грязью городских дождей
пока я не стал холодной рыбой прошу
побудь моей моей…

                ***
я топчу ногами стекло твоего равнодушия и не могу идти дальше
фальшью твоей по  уши сыт 
я пьян и давно не брит
а ты изучаешь санскрит
ты делаешь вид
что меня не знаешь
и мне ничего не остается
только одно – уколоться
и пить свою кровь
вспоминая твою любовь

 Я жгу свою кожу серной кислотой
думая о словах твоих а ты сказала- ты мой
и сейчас в глазах моих мгла
потому что думаю что ты солгала

ты прятала свой взгляд
и оборачивалась назад
и я мечтал чтобы мой плейер
 обвил шнуром твою шею
 и удушил бы тебя змеей
за слова твои -ты мой…мой…

                ***

  Один художник купил арбуз, разрезал его и увидел белесовато- розовую мякоть. Сколько не пытался бедолага изобразить ее сочной сладкой красной – все красные краски израсхдовал! - ничего не вышло, смотреть на его натюрморт было безрадостно.

Покупка арбуза не бывает обыденным и заурядным делом. Даже для самых заскорузлых и бездетных холостяков это есть некоторый акт самоутверждения, поступок достойного порядочного гражданина. Даже приблатненные или даже преступные элементы покупают арбузы и режут их своими ножами, не без детского смущения и робости ожидая –  сладкий ли?
   Супружеская пара благочинно ступая вдоль рядов базарчика, подходит к арбузам и женщина долго и сосредоточенно простукивает и осматривает арбузы и  их хвостики , мужчина снисходительно улыбаясь и не вмешиваясь, тем не менее внимательно следит за ее выбором. Если арбуз окажется прекрасно сладким и сочным , мужчина отметит это как свою заслугу – ведь я же  видел, что ты делаешь правильный выбор – скажет он.  Если арбуз будет зеленым, мужчина подчеркнет , что не он покупал и « …всегда так, стоит лишь тебе доверить ответственное дело».
Тот, кто несет арбуз в гости – тот настоящий сорвиголова! Так безрассудно рисковать своей репутацией! Если он приносит  недозрелый или просто несладкий арбуз – ему этого долго не забудут и , говоря об этом человеке в любой связи, будут прибавлять – это тот, который тогда  арбуз зеленый притащил…Арбуз может уберечь от гнева жены мужчину вернувшегося домой несколько в нетрезвом виде. Нужно нести арбуз обхватив его обеими руками и делать вид что ничего более тяжелого, драгоценного и важного в этот момент в мире нет. Сладкий арбуз все спишет! Но если он окажется не таким… Не всем везет.
  Словом, когда вы неудачно покупаете арбуз, вам кажется, что в жизни вы никогда не испытывали более глубокого разочарования. И если у вас есть дети, вы много теряете в их глазах, вы мямлите бодрячески – ничего, мол, в другой раз… Дети смотрят с сомнением и немым укором.
                ***
Отрывок лекции профессора Бэксайдского гуманитарного университета г-на Зажабры Стойко Ойковича.

Где и как производится зависть? Является ли она товаром? О да, говорю я, это так. Зависть покупается и продается за деньги. Производится она в лабораториях подобно тому, как производится прививочный материал и расфасовывается малыми, почти гомеопатическими дозами. Большими и не надо, так как культура зависти, попав на благоприятный субстрат, очень быстро размножаеся и дает превосходные результаты. Так и написано на упаковке. Зачастую мы ошибочно воображаем, что зависть порождается предметом зависти. Это тяжелое заблуждение. Человек, зараженный завистью, купил и употребил порцию зависти может быть задолго до того как он стал ощущать себя ее носителем.
Но зачем? Для чего покупать зависть и кто ею торгует? Как правило это крупные дельцы, давно и прочно занявшие место на рынке,  ведь торговля завистью –  дело требующее немалого начального капитала и авторитета. Да, спросите вы, что можно заработать на таком пустяшном товаре, который к тому же легко самопроизводится? Никто и не говорит, что капиталы сколачивают на его продаже. Капиталы состоят из взносов,  которые делают все, в том числе и мы с вами, но в основном  их делают уже состоявшиеся богачи. Для чего же покупать зависть, каковы, так сказать, профиты покупателя? А каковы, спрашиваю я, профиты наркомана, алкоголика? Кайф! Банальнейший кайф!
  И, что немаловажно, похмельный синдром, который в нашем случае выглядит как справедливость. Завистник, употребив порцию зависти, ждет когда он погрузится в иллюзорный мир, в котором ему  должна быть отведена роль вершителя судеб , мир, в котором он и его желания  должны являться законом. Да! Должны быть, но не являются!
И у него возникают сильнейшие мотивации к любой деятельности, лишь бы цель оправдывала средства. Таким образом, если наркоман получает иллюзию, завистник получает стимул, извините, пинок под зад. Такой несбалансированной личностью легко управлять и легко впарить ему любой товар и заставить его работать за ради самых лажевых и гнилых ценностей. Спасибо за внимание, and thank goodness for that.

-Па-рручик! Эй, вино и карты! Свечи!
Денщик! Где колбаса и огурцы?
Кто там без меры бисер мечет,
И чьи заржали жеребцы?

                ***


Пенков в книжные магазины никогда не заходил, после окончания школы он никогда никаких книжек не открывал и чувствовал себя превосходно, а тут взял и зашел после работы, будто подтолкнул кто. С  преувеличенно озабоченным видом  он рассматривал прилавки и стеллажи. Пестрили разноцветные обложки. Пенков листал. Внутри картинок не было. Скушно. Внимание его привлекла книжка с  обнаженной женщиной на обложке. Че за фигня. Модильяни. Ну- ка. Фигня. Пенков потянулся к другим подобным книгам репродукций разных художников и увлекся. Фигня. Круто. Фигня… Класс. Хрень…Он просматривал репродукции, давал оценки и радовался , как дитя.
« Рисуют всякую муру! Так и  я смогу!» - с презрительным восторгом думалось ему по дороге домой.   
Пенкову Юре было тридцать лет , у него был кудрявый плотный чуб, непривередливый половой член и суетливые руки. Бить по таким рукам надо. Постоянно чего- нибудь они ломали, скручивали, роняли. Если что на столе лежит мелкое, так оно сразу же в руках Юры оказывается и становится калекой. Приятели его знали такое качество Юры и постоянно были нагружены тем, чтобы вовремя вещицы отнимать или убирать их подальше.
Придя домой, Юра Пенков отыскал старый химический карандаш, которым его ныне покойная мать подписывала посылки с продуктами , их она отправляла Юре в армию, когда тот служил свои два года. Потом Юра отрезал кусок обоев от оставшегося после ремонта рулона. Единственной приемлемой поверхностью, на которой можно было разместить бумагу, был стол в кухне и Юра развернул упрямо скручивающуюся бумагу, а углы придавил чашкой, ножом, яблоком и ножницами.
Ухмыляясь, Пенков послюнявил карандаш и стал рисовать.
Вскоре он увлекся. Несколько раз точил карандаш! Его занятие прервал звонок и Юра, прижав мобилу к уху, ответил:
- Да, дома, угу, жду.
 Через пять минут к нему пришла его подружка Жанка. 
- Ты чё! Ну- ка! Ты чё! - стала восклицать она, присматриваясь к Юркиным губам.
- А че? – удивился Юрка.
- Ты че в натуре, ты себя видел?
- А че?
- Ты с кем целовался? Прико-о-ол! Приколист!
Юра подошел к зеркалу и увидел свои синие от химического карандаша губы.
- Ха, -сказал он, – а че? Нормально…
Он пошел в ванную смывать краску, а Жанка, пройдя в кухню, вперилась взглядом в Юркин рисунок.
- Ну как? – спросил Пенков подойдя сзади Жанки и трогая ее за попу. Жанка привычным движением смахнула его руку и не отрывая взгляда от рисунка, сказала :
- Даешь… Ни хрена себе… А кто это?
- Не узнаешь? Это ты, а это – я. Похоже вышло?
- Да ну... Вообще-то похоже. Классно. Ты художником заделался, да? Художником… Прикол. Ха! А чего это у него две сигареты? Умора!
На  обойной бумаге был рисунок сидящего на табурете чубатого  парня с лицом анфас, на коленях парня сидела голая женщина (с лицом анфас), с огромными ресницами и с короткой стрижкой, с громадной грудью и толстыми губами. У парня сбоку рта была пририсована сигарета и еще одну сильно дымящуюся сигарету тот держал между пальцев свисающей до пола руки.
Человек-гроссфатер!
Ван Гог мог –и я могу.


                2.         

Крылья распластаны в стороны,
Закрытого клюва массив…
Я видел убитого ворона,
даже мертвый он горд и красив.

Психиатру один шизонутый тип такое сказал:
- Если бы Вселенная была бы сплошной, то есть Сплошью, то, считай, что ее и не было бы. Сплошь –это небытие, суть небытие. И тут вдруг – щель. Всё, бытие. Между двумя предметами образуется одна щель и один бесконечный промежуток. Между тремя получается две щели и один промежуток и т.д. Словом, буква Ё.
Сплошь. Вещь. Щель. Два берега реки. И времени –тоже два.
А так, вообще, серость вокруг, ни посидеть, выпить, покушать.
Психиатр даже рассердился: Как это –два?
Потом записал: Итак, они считают, что им предлагается два в одном. А им предлагают всего лишь на выбор. Обидно  им.

                Из беседы двух психиатров.               
-Что-то дети стали шаркать ногами… -Какие дети? -Ну вообще, дети. Все дети повсеместно, не замечали? - Хм, возможно. - Да и с одеждой у них что- то не то…Спрашивается, почему их привлекает одежда обвислого, болтающегося типа? - Э… не все так просто, может быть это демократично… - Стройность и подтянутость игнорируется, опять же  сутулятся по- стариковски… И эта повальная импотенция! Каюк человечеству, дорогой мой! Каюк! - Интенсивная  форма существования предполагает, что на подготовку к действию вы тратите гораздо больше времени , чем на само действие. Это знаете, старит.  -Вы имеете ввиду отношения с женщинами?- Да и это тоже.
                ***
               
                Река.

- Элементарно я с ними разделался. Как бог с черепахой!- говорил Петьковский Мурзикову, разливая коньячок.
- Нашли с кем спорить! - поддакнул Мурзиков.
- Да… Ослиные хвосты! Они еще пешком под стол ходили, когда я имел персональные выставки. Только на традициях, говорю я еще раз, только на старом добром реализме можно держаться на плаву…Ну, в смысле , в творческом потоке.
- Классика! – поджал губы и кивнул Мурзиков, - это ого!
- Чего ого? Ты закусывай…
Мурзиков, послушно откусив бок у бутерброда с колбасой, промямлил, жуя:
- Я вчера с дачки ехал утром на работу и у моста , после станции Река, ну ты знаешь, смотрю  – голая баба!
-Ты чего, Мики Маус, какая еще баба?- сказал Петьковский присматриваясь к Мурзикову.
- Голая баба! Ну не совсем голая, она черным пакетом спереди вот так вот прикрывалась… стоит, блин, рукой машет! Ну я остановился… Само собой. Говорит, меня ,типа, ограбили, раздели и бросили здесь ! Тогда я думаю – может подстава какая ? Оглядываюсь –  никого! Ни машин, ничего. Села она. На заднее сиденье, правда.   Поехал…
Мурзиков дожевал и проглотил.
- А дальше? – недоверчиво спросил Петьковский. Наслушался он за жизнь разных баек про баб! И сам лапши навешал вагоны.
- Она  говорит: «Поверните зеркало, чтоб я на себя посмотреть могла». Я повернул… Так, что и мне ее видно, да. Так не поверишь, Леопольдыч,  как она смотрела! Как смотрела!
-На тебя , что ли?
- На себя! На себя, в натуре! Как  будто в первый раз видела. Думаю , че за фигня… а она меня спрашивает, строго так, как милиционерша: - Сколько по вашему мне лет? (Я думаю, ей двадцать семь - двадцать восемь, где- то). - Ну,- говорю, - двадцать пять… меньше. А она гонит- шутит что ли : -  Молодой человек, у вас со зрением все в порядке?
- Окей, говорю, красивых девушек вижу отлично…
Она тогда:
- Остановите.
Твердо так говорит…Странно . Остановил.
-Смотрите на меня. (Пакет свой- в сторону).- Сколько мне лет?
-Да?- Петьковский  сказал подыгрывающим тоном , опять разливая коньяк.- Так ты не сплоховал, Микуша?
- Какое там! Я и не думал… что- то в ней серьезное такое было.        Короче, непонятное…И красивая пожалуй слишком…
- Ну ка ! Опиши…
-Длинные волосы, цвета льна... темнее, влажные почему-то , в реке вымокла что-ли. Серые глаза…И фигура идеальная.У тебя таких моделей не было!
-Мурзиков! У меня столько натурщиц  этих перебывало, сколько тебе дней от рождения! Сказал!
-Нет, Леопольдыч, такой не было, точно, у тебя все какие-то задастые, ну, в теле такие , как  бульдозеры… - Мурзиков махнул рукой на стену, где висели этюды и картины Петьковского.- А эта…
- Мурзиков, ты ни хрена не понимаешь в красоте. Настоящей красоте! Бульдозеры…Ты скажи, жена твоя когда приедет?
- Послезавтра, а что?
- А то, что у тебя уже глюки, спермотоксикоз у тебя!
-Леопольдыч, не веришь? Не веришь? Зря. Я знаю, где она живет. Я ее до дома довез и пиджак мой у  нее. На втором этаже, сказала. Одела, блин, дойти, а я опаздывал  в свой кабак, с утра наше время репетировать…  Завтра поеду заберу. Хочешь, вместе? Посмотришь.
-А как зовут, спросил?
-Спросил.  Валерия.
                ***
  Непонимашки –часто держат палец во рту и лупают глазками.
Забивашки –забивают на родителей и на всех, исповедуют «побарабанизм», часто произносят заклинание: «Да по барабану мне все».
Женихашки – отходят от «побарабанизма», порой бывают непонимашками и забивашками, думают, что все знают о сексе.
Разочаровашки – обнаруживают, что надо трудиться и тратить время свое на добывание хлеба насущного, обнаруживают, что могут забивать и на них.
Neponime            -непонимэ                Zabive                -забивэ
Dgenihe               -женихэ
Razocharove       -разочаровэ

В моих руках цыпленок гриль,
А за спиной автомобиль
Сигналит! Снег и ветер южный
Сверкают красотой наружной!
 В поход, цыпленок. В дальний путь!
Нам от весны не увильнуть.
 
По всей глубинной России весной мужички в потрепанных пиджачках выходят на солнышко и , блуждая , подбирают какие- то веточки. Сучочки. Ломают их , разводят костерики маленькие. Жгут костерчики. Думают о земле, может быть. Где-то кто-то молодой подпалит в овраге шину от трактора и эта шина долго будет коптить, чадить и отравливать воздух. И это –  примета весны.
                ***
Александр Викторович встревожился, он не видел соседку Валентину со вчерашнего вечера. «Все может случиться, все может  случиться…» - взволнованно думалось ему. Он ходил по своей комнатке  и переживал. «Хрупкость. На волоске. На краешке. Возраст. Опасно все. Жизнь…»
Слово жизнь звучит по разному в двадцать и в семьдесят.
Человек-гроссфатер?
Жизнь разбита на фрагменты
 и фрагменты эти – люди,
Они входят и уходят ,
в их глазах я отражаюсь,
 это главная бесценность
 выше высших цен и света,
 выше солнца самого.

               
Александр Викторович отважился снова подойти к двери Валентины и постучать. Тишина. Старик , придерживая свои массивные очки, нагнулся и положил лист бумаги под дверь.
               
                Сохнут ветви. Но есть одна жилка.
                Есть полоска зеленой коры.
                Это маленькая предпосылка
                Нашей счастливой поры.
                Без тебя ничего я не стою.
                Будут вновь на побегах цветы!
                Ведь весна не пройдет стороною,
                Потому что на свете есть ты.

                ***

          Придя домой, Иванков повесил пиджак на гвоздь собственноручно вбитый в кирпичную стену три года назад. Рядом с этим гвоздем был след  от неудачной попытки вбить другой гвоздь. Вокруг удачливого гвоздя штукатурка тоже отвалилась и видно было, что этот гвоздь попал между кирпичами, в слой раствора. Здание было дореволюционное из очень прочных кирпичей, оно принадлежало монастырю до того, как  его превратили в многоквартирный дом. Иванков, источая сивушный дух, излишне  твердыми шагами сразу отправился в кухню, где всегда была жена его, и уселся за стол, чтобы ужинать. Он принялся рассказывать жене о козлах и крокодилах, то есть о работе.
- Начальник цеха мне: « А как , Петрович?» А я ему: «Просто. Так и так!» Он: « Как!?». А я : « А вот так!» Крокодил! Не умеешь- не берись!
В бухгалтерии тоже шакалы… Я им по –нормальному: « Так и так».
Они –чего ты тут Петрович, права качаешь?
Сами расценки срезают, понимаешь, козлы. Считать не научились.
Спрашиваю: «Сколько будет дважды два? Ну? Говорите!».  Они  мне : « Четыре…» Четыре ! Хорошо еще, что не пять, это вы хоть знаете. Научники!
 Иванков, смеясь своей шутке, придвинул тарелку с супом.

Он, грудью навалясь на стол,
Хозяйку дергал за подол,
Добыл окурок из-за уха,
К стене плевком приклеил муху,
Пытался петь. Потом плясать.
Потом стал медленно скисать,
Пустил слезу, пробормотал:
О, видит Бог, как я устал…
Иванков, уронив голову на грудь, задремал. Жена его подошла к пиджаку, вытащила из внутреннего кармана получку и унесла ее, пересчитав .

 Человек-гроссфатер! Не говорил ли ты где -нибудь, что привычка это и есть гармония?
 Говорит человек-гроссфатер!
Мы можем равно командовать как дивизиями, армиями так и своими внутренностями , результат тот же.
Черепахам уже невкусно жить , смотрите, как равнодушно и одинаково они жуют листья –просто записные поэты.
                ***
                «Закон любви»
                Сценарий для мышиного театра.

Замок. Просторная комната в замке, на стенах – полыхающие факелы. Входят две молодые мыши, франтовато одетые.
 
Первая мышь, обращаясь ко второй:
 -Так ты настаиваешь, что ужин у герцога был дурен?
Вторая мышь, протягивая лапки к первой:
-Да! Послушай, мне показалось что отраву…
Первая мышь перебивая с негодованием:
-Пороча герцога, порочишь ты державу!
Выхватывает зубочистку.
- Защищайся!
Они фехтуют зубочистками.
Первая мышь:
- Нехорошо глаза твои блестят…
Вторая:
-Предчувствие их застилает изнутри…
Первая:
-Так ты протри глаза свои, протри!
Наносит укол.
Вторая  мышь:
-Проклятье!
Испускает дух. Дух второй мыши, рассеиваясь, успевает сказать:
- Ты помнишь сыр? Нам был подсыпан яд!
Первая мышь :
- Коварство!Им уготован ад!
Испускает дух.
Появляются мыши – герцог и герцогиня, со свитой.
Герцог, указывая на трупы:
-Они позорят род мышей, их уберите поскорей!
Свита суетливо уносит покойников.
Герцог обращаясь к герцогине:
- Они оба были вашими любовниками, не так ли?
Герцогиня, дрожа:
-Да, это так!
Герцог,с восклицанием « Так умри же и ты!», выхватывает зубочистку и пронзает герцогиню. Потом закалывает и себя. Произносит, умирая:
-Мышиный род неистребим…
Переживет он наши смерти…
Ну что ж! Здесь не был я любим,
В аду меня полюбят черти!

                Занавес.
               
                ***
Валентина Ивановна, пенсионерка семидесяти лет, прошла за угол продуктового магазина и, порывшись в куче картонных коробок, предназначенных к сжиганию, выбрала хорошенькую, чистенькую коробочку. Глядя на остальные коробки с сожалением, Валентина Ивановна думала о том, что ей еще надо идти в магазин «Охотник. Рыболов», а это слишком далеко. Она понюхала коробочку.  Слегка пахло шоколадом. Между прочим, к  этому вороху коробок несколько ранее подходили две собаки, Зита и Гита – так их назвали те, у кого они прикармливались в подворотнях. У одной из них, у Зиты, были щенки и у нее были отвислые соски.
Зита научилась отбирать  у  пенсионерок их сумки с едой. Подойдет и вцепится зубами, тянет. Те боятся и отдают. Видали такое!?
 У Валентины, конечно, не отнимешь. Еще раз понюхав коробку, она своим твердым шагом пошла вдоль улицы. В руке у нее была палка, сделанная еще зимой из выброшеной кем-то новогодней елки. Хорошая массивная палочка, между прочим. Своим остреньким перочинным ножичком, который она точила о бетонные ступени в подъезде дома, Валентина Ивановна обрезала сучки, сняла кору, скруглила навершие. И у нее получился хороший крепенький посох.
  Подростка с палкой заметут, а бабушку с посохом – нет, напротив, проводят уважительным взглядом .
 Часто Валентина, сидя на скамеечке в парке, с удовольствием прислушивалась к молодежному сленгу. А наслушалась она его от разных поколений… Трахнуть. Ну и ну. Или вот это- жесть. Или: блин, мочить… Однажды она припомнила, что в её молодости было популярным слово «заколебал». Валентина Ивановна, читая местную газету, со злостью разглядывала фото зам.главы администрации Кудрякина Руслана Руслановича. «Заколебал,- шептала она, читая о деятельности чиновника на культурной ниве. – Лажа какая…».
Валентина Ивановна Шварц  была забытой и никому ненужной пенсионеркой – бывшей учительницей, получавшей мизерную пенсию и не имевшей никакой собственности.
Из их запаршивленного дома уже выселили двух старушек и отправили в дурдом. Собрать медкомиссию не составило труда для заинтересованных лиц в администрации города. Дом хотели снести и на его месте построить многоэтажку. Коммерческое жилье. Упустить хорошие деньги!
Расселять старых пердунов по хорошим квартирам чиновникам казалось смешным и кощунственным. Ввести государство в траты?  «Нерационально, – говорил зам. главы администрации Кудрякин помощникам, деловито перекладывая документы на столе, – у нас есть толковые организации и это место пустовать не будет».

Никакой собственности, никакой собственности, никакой собственности… Кроме совести. Совесть тоже, по мере дряхления тела и самоограничения, перестала иметь словесные и иные формы, превратилась в туманное облако. Когда-то раньше, когда Валентина Шварц обостреннее  воспринимала мир, она думала
:
 
Туманность Андромеды выела глаза?
Зараза я, пила звезд коктейльный свет,
Планет не различая, но сличая
Портреты тех, кого не видела в яви.
Яви мне, господи, яви, главу
Чтоб наяву умалиться и быти
В иной, не лживой ипостаси,
Которая  украсит
Совместной вестью
Честь и судьбу и смерть мою…

Впрочем, у нее было вполне хорошее здоровье и отличное зрение.
Она в молодости здорово прыгала в высоту, много тренировалась.

Дельтовидная мышца- продолжение сердца
 И ноги как две мощные плети
Из почвы – две лозы-
Дети  резвые эти
Лозы…
Грозы
Весенние бились
У ног…У лоз…
Козы мекали
И греки уже
Плясали сертаки…
Знаки
Посылали боги!

Сейчас ей нужно было в  магазин идти, но не хотелось уставать, тратить силы. Валентина Ивановна астенического телосложения и сердце у нее работает, как часики и в детстве она ела много винограда, ведь она была родом из Ферганской долины.

Баланду русских пустырей
Хлебай скорей,
Ударят в рельс,
А эдельвейс
Хранимый возле живота –
Моя гранитная плита,
Моя защита эдельвейс,
Когда уходим в море, в рейс
Из пустырей равнин,
Из пропасти глубин
Постылой скуки
Континентальной…
Была в горах,
Сказала: -Ах!-
Увидев серенький цветок.
Потом шагнула за порог
Из царства дынь
В пустую синь,
Любя ее и не любя
Искать себя…

  У Валентины Шварц было высшее образование, она была учителем немецкого языка, после учебы в Москве она уехала на Дальний Восток и работала там сначала учителем, а потом на рыболовецких судах, на плавбазах –  разделывала рыбу.
Она была красива и мужчины обманывали ее, не веря ей и она привыкла не верить  им.               
Был у  нее  засушенный  эдельвейс и Валентина хранила его как талисман.
 Но силы надо беречь. А как же не беречь, когда каждая килокаллория на счету.  Во -первых   – платить  за жилье. Это восемьдесят процентов от пенсии. Коммунальные услуги в доме, где она жила были минимальны –  только  за воду и электричество. Но это еще десять процентов! На пропитание и прочее оставалось реально десять процентов, а это –села на хлеб и воду. «Работа = масса  умножить на расстояние». Справка. Для того, чтобы массу переместить на некое расстояние, нужен двигатель, например, мускулы живого организма, в клетках которого происходят химические реакции с выделением тепла, оно-то и производит работу посредством мышц. Для реакций в клетках нужны вещества, вот их- то организм получает из еды, понятно?
Но гражданка Шварц есть пенсионерка и , поскольку она на некое расстояние перемещает только массу своего тела, не выполняя полезной работы, то и еды ей полагается соответственно. И вообще, чем меньше она шевелится, тем лучше.

                ***
Мурзиков и Петьковский подъехали к замызганному двухэтажному дому дореволюционной постройки , с железными ящиками для газовых баллонов у подъезда. У входа в подъезд была лишь одна половинка дверей, покрытая множеством слоев облупленной  масляной краски неопределенного цвета. Рядом, в окне первого этажа, видна была сморщенная старушка. Она смотрела.
-Эта?- произнес Петьковский. Он, приподняв одну бровь, кивнул на окно и прыснул смехом. У него было игривое настроение. Мурзиков промолчал.
-О,-  сказал Петьковский, -здесь колоритно, надо маслом пописать, надо пописать…
 Они поднялись на второй этаж, тускло освещенный грязной лампочкой на скрученных проводах. Было три двери в коридоре. Мурзиков уверенно постучал в ближайшую.
-Здесь? – спросил Петковский
-Не знаю...
-А чего стучишь?
-Спрошу, если не угадали.
Дверь открылась и в проеме появился очкастый седовласый старик с коротко подстриженной бородой и с огромными, увеличенными линзами, проницательными глазами. Он вопросительно смотрел на пришедших.
- Не угадал! - прыснул смешком Петьковский.
-Здрасте! А Валерия где живет?
-Валерия? Не знаю.
-Ну девушка , женщина молодая такая, высокая…Как не знаете?
-Да вот так, не знаю. Здесь таких нет, извините.
Старик тихо подался назад и притворил   дверь.
 Мурзиков с досадой посмотрев на Петьковского, который опять приподнял одну бровь, прошел по коридору и постучал в другую дверь. Дверь не была заперта и Мурзиков приоткрыл, просунулся.
-Хозяева, есть кто? – спросил он громким голосом. Не было ответа. Мурзиков сердясь и смелея, вошел в комнату.
На диване – единственном предмете мебели среди множества картонных коробок – спала,  прикрыв ноги  кофтой , Валерия. На ней было черное шелковое платье. В руке у нее был квадратик бумаги. Петьковский, сунувший нос следом за  приятелем, обомлел. Такой изящной позы он не мог добиться ни от одной из своих многочисленных натурщиц. Никогда. «Коровы!» - рычал он, впрочем, чтоб его не слышали – себе под нос. «Киса…» - говорил льстя и кокетничая, а сам ястребиным взглядом пытался  перетащить пропорции на бумагу или холст.А получались задастые бульдозеры, прав Мурзиков.
- Тс-с – Петьковский приложил пальцы к губам –тсс…
Но женщина проснулась и быстро села, схватив кофту , пытаясь накинуть ее на плечи, она оглядывала комнату широко раскрывая глаза, избавляясь от остатка сонности… Наконец, сосредоточившись на Мурзикове она сказала :
- А, это вы…
- Извините, было открыто и мы вошли… а нам сказал старикан из первой квартиры, что  он вас не знает. Старый хрыч.
- Он не старый хрыч.
Женщина встала и сняв с гвоздика пиджак протянула его Мурзикову.
- Здравствуйте,- стал произносить Петьковский  с самой наигалантнейшей, на какую был способен, интонацией, - разрешите представиться- Петьковский Петр Леопольдович, живописец, график, так сказать, божьей милостью художник… Очень,очень приятно…
Петьковский несколько прогнулся в спине и согнул руки в локтях. Мурзиков удивленно смотрел на приятеля.
-Мне Михаил Викторович,  - Петьковский сделал жест в сторону Мурзикова - о вас рассказывал…То есть, пардон, о вашей необычайной красоте и я осмелился искать знакомства, как художник и ценитель…С вашего позволения...
Женщина окинула Петьковского быстрым взглядом огромных синих глаз  и спросила у Мурзикова:
- Чего он выделывается?
Она мотнула головой и густая метла льняных волос опахнула лицо Петра Леопольдовича и сердце его провалилось куда-то в область гениталиев и осталось там навсегда…
- А тебя как зовут, спаситель?
-Мики…Миша.Михаил.
- Мики! Ты женатик, Мики, я заметила кольцо. Жмет?
-Вроде бы нет, пока…
- Вот что , Петьковский, у тебя бабло водится? Искусство кормит?
-Само собой… я член союза…к тому же.
- И ты не жлоб?
Голос у женщины был высокий, сильный и выразительный.
Петьковский обиделся, у него кружилась голова от ее голоса и он хотел заплакать, его вдруг охватило со страшной силой меланхолически- лирическое настроение .Такое было с ним в десятом классе.
-Тогда поедем куда- нибудь. Я хочу есть. А денег у меня – ни гроша. Подыхаю с голоду. А это моей бабули комната, двоюродной бабули, я внучатая племянница. Жрачки у нее нет совсем. Все.
-А где бабуля?- заикнулся Мики.
-Она…  К дантисту пошла, зубы точить.
«Какого черта, - думал Петр Леопольдович, когда они спускались вниз, - какого черта …Надо шире жить, проще. Современнее. Не бояться. Я боялся потратиться, растратиться и сколько упустил…» Петьковский однако же  никогда ничего не упускал – случая ухватить и юбку и деньги и славу, по возможности брал свое от жизни. Но ему всегда казалось, что кусок в чужих руках слаще и больше, вот это он с трудом переносил, он страдал…И теперь страдал очень, совсем погиб.
«Она должна быть моей, моей…»
-Может быть, поедем ко мне, в мастерскую?- робко спрсил он Валерию.
Та проигнорировала его слова , как будто он ничего не говорил.
- Миша, может, ко мне?
Мики, гаденыш, сделал отчужденное лицо.
-Мурзиков! Оглох?
- Да я не знаю…
-Лучше в ресторан, а в мастерскую после - сказала Валерия и втянула Петьковского в машину, потянула за рукав.
-Погнали.
-Погнали пчел в Одессу!- сказал Петьковский.
Валерия посмотрела на него как на придурка. И Петьковский почувствовал себя последним придурком.
Мурзиков развернул машину и выехал на дорогу.
Из окна первого этажа на них смотрела сморщенная бабушка.
А из окна второго этажа на них смотрел седовласый очкастый старик.

                ***
Я увидел прошлогоднее гнездо дрозда и добрался до него, а в нем скорлупки голубоватые. Вот интересно. Вылупились птенчики или их кто-то сожрал? Врочем, не все ли равно. Кто за чей счет выжил. Жизнь –  это процесс. Бессмысленый процесс. Процесс, не имеющий какой-либо осмысленной цели. И люди живут так же, нецелесообразно спариваясь и имея продолжение, суть которого лишь в вариациях внешних признаков. Все-таки, похоже, что птенчики вылупились, судя по форме скорлупок. Но почему скорлупки остались в гнезде? Разве так должно быть, неужели вообще скорлупки долговечнее тех, кто был в них?
 Мужички блуждают и ломают сучочки, разводят огонь и , глядя на маленькие языки огня, бредят наяву, вытягивая губы, шепчут то ли число своих лет, то ли имена своих женщин, а, может быть, и детей… Голубоватые, в крапинку скорлупки, маленькое гнездо. В Андах. В Андах кондоры… На-на-на-на-на-нанананана …нана-на… нана…  нана… на …Слыхали, на флейте?
 Откуда у этого мужичочка такой потрепанный пиджак. Даже завидно. Еще у них имеются неистребимые кирзовые сумки. У тётенек такие же сумки кирзовые. Только обвязанные, перебинтованные на ручках синей изолентой. Практичность русского народа…   Во многих вопросах чистые, блин, арийцы.
Человек-гроссфатер?
Представь себе, что ты – интеллектуал и европеец, который с легкостью сжигает алкоголь в крови, вдруг расщепил щепку и зажал в нее суфражистку и начинаешь допрос – какое есть твое отношение к  воздушным шарам? А она говорит, к примеру:
- Шмальнуть бы по ним из калаша!
 Возникает почва для диспута. А ты, товарищ гроссфатер, для диспута такого не готов. Для такого специфичного диспута.
И тогда ты покупаешь билет на пароход и уезжаешь в Америку. И так всегда.
                ***
-Мазня, мазня, мазня…Мазня, - говорила Валерия быстро проходя мимо развешенных и приставленных к стене этюдов и картин. Мастерская у Петьковского была в сто квадратных метров и три вверх, он ею очень дорожил и гордился и боролся за нее как лев, в свое время. « Да и теперь приходится, -рассказывал он Валерии когда они сидели в ресторане, - хотят нас, художников, выселить, переселить…».
 – В этой каморке ты ваяешь? – насмешливо сказала Валерия.
- Мазня…- показывала она пальчиком, - мазня…Да ты мазилка, Петр Леопольдыч.
 Петр Леопольдыч улыбался, стараясь показать, что он поддерживает ее слова как шутливую дружескую издевку – притворно-горестно вздыхал – мол, куда нам до великих – но в душе был в истерике. Конец света. Он так надеялся произвести на эту женщину впечатление своим искусством, глубиной мысли, мастерством, наконец!
-А почему ты ко мне на вы?- сказала в ресторане ему Валерия, - тебе сколько лет, дядя?
-Мне? сорок…три.
-Ну вот, видишь! Дети есть?
-Нет. К сожалению,- вздохнул Петьковский.
Валерия, внезапно отставив насмешливый тон, сказала мягко:
-Не повезло…Бывает.
И сине- серыми глазами своими облучила Петра Леопольдовича и он стал навсегда пребывать в ожидании  такого взгляда и голоса …
Теперь, в мастерской, Валерия сказала ему:
 – Ну что же, Петьковский, я – твоя. В смысле – модель, натурщица. А ты чего подумал? Сколько платить будешь за сеанс?

                ***

Снег шел хлопьями,
Мы ему хлопали,
Жевали пиццу  мы,
Жмурились лицами.
Пили чай.
Кай-кай…

               
               
- Говно же снится к деньгам? Как же так? Где деньги!Говно ж к деньгам? Где деньги?
               
Истертых мыслей хрип.
Хиппи старого фенечки.
Мелководный полип
На облысевшем темячке...
Четки чисел на
Стеклах очков…
И бухгалтерия верна
И судьба как ров.
Судьба. Как кратер –
Только след.
Человек-Гроссфатер!
Ты- мой бред.

               
                ***   
Пиво, рыбки, сигареты.
Мы поедем в Папеэте?
В день рождения зори?
Как прекрасен этот мир. Говори…
Золотеют в банке шпроты.
Улетают самолеты.
Пепел падает в бокал.
Мы поедем на Байкал?
Говори…
Сыр засох на бутерброде.
Говорим мы о погоде,
О нелетных временах.
И вообще о пустяках,
Говори…

                ***

Жаровня! Где жаровня? Негде погреть замерзшие руки!
Я призываю на помощь человека-гроссфатера. Он живет во мне , это онтогенез, он знает –  это форма моей руки, это память поколений…
Человек - гроссфатер!
Он говорит мне –  что- то новое ты должен сделать сам, это твой долг перед общиной прошлого и будущего.
Я арий, я индоевропеец,
Я евразиец, я землянин, наконец!
Я не индус, не русский и не немец,
Я швец и жнец, и на дуде игрец.

         На что способны арии?               
    Пенсионерка Анна Ивановна покупает поросенка за, примерно, 2-3 тыс.руб. Все лето своего поросенка откармливает крапивой и травой и только осенью, после копки картошки, она начинает давать поросенку очистки и выращенные на своих грядках овощи. Поджарый, похожий на волка с огромными ушами, поросенок наконец перестает выть по ночам от голода, отъедается и весит около шестидесяти кг. к моменту убоя. 60 умножить на 150 и минус 3 равно 6 тыс. Все равно выгодно, говорит Анна Ивановна.

  Василий Васильевич собирал пластиковые бутылки из- под воды,  разрезал их и сваривал вместе, и потом сделал теплицу в 10 кв.м., с двойным покрытием.  Он успешно выращивает в ней ранние огурцы. К двери теплички он приделал ручку от канистры. Очень удобно. Для каркаса теплицы он использовал уцелевшие доски после пожара в ничейном доме на соседней улице. Сто кило огурцов дают ему около пяти тыс.руб, их хватает на оплату топлива на зиму и электричества. Еще Василий Васильевич подрабатывает тем, что пилит на самодельной циркулярной пиле штапики –тонкие  рейки из всяких утильных досок. Старые свихнутые заборы, ничего не огораживающие, забытые стройки изобилуют покалеченными подсобными пиломатериалами... Хорошее подспорье к пенсии.

Семен Петрович купил козу и пасет ее на лужайке, а сам тем временем занимается переводами с английского, используя ноутбук.
Он садится на раскладной стульчик и работает, изредка поглядывая на свое животное.
Коза дает почти два с половиной литра молока. Это стоит  двести руб. Каждый день дойка и уход от силы занимают час времени в сутки. За переводы текстов, а их он получает через интернет, Семен Петрович получает около двух тыс в месяц. Не регулярно, но… Плюс пенсия –три тысячи. Итого –дясять-одиннадцать тыс.руб. Еще к тому –достаток  от огородика. Семен Петрович подумывает –  а не прикупить ли еще одно животное?               

                ***
Однажды Митька Машиков, профессией которого был отлов бродячих собак, обнаружил, что большая лохматая собака, с большим трудом пойманная возле электроподстанции, ведет себя необычно. Что-то было не так в ее поведении и в экстерьере. Она не лаяла, не скулила, не виляла хвостом, не чесалась. Она внимательно смотрела на Митьку невидящими тусклыми глазами, стояла или неловко топталась на месте. Она больше похожа была на чучело собаки.  «Может это от старости?» - подумал Машкин. Он взял палку и, просунув ее сквозь металлическую сетку, ткнул собаку в бок.
Всех, кто состарился, между прочим, шпыняют палкой в бок. 
Собака отшатнулась, не огрызаясь. Вообще ее челюсти были все время сомкнуты. Митька позвал приятеля. Сотрудника.
- Слава, иди сюда скорее. Смотри!
-Ну и что? Типичный кабыздох. Дай-ка…
 С этими словами Слава взял палку и тоже ткнул в собаку.
-Ну? Живой труп.
-Ты глаза посмотри!
-Ну ?
-Баранки гну! Да щас я ее…
 Митька смело распахнул дверь и вошел в вольер. Собака забилась в угол, сползла на пол и неестественно перекособочилась.
-Все, сдохла. Совсем никакая стала, - поставил диагноз Славик, войдя следом.
Машиков протянул руку к загривку и встряхнул голову собаки.
-Не дышит.
- А это что такое!
Изумленыые приятели уставились на брюхо собаки. От самого горла до задних ног тянулась застежка-молния… Митька, как завороженный, взялся за замок и потянул… В мгновение застежка разъехалась сама , с треском , а Митькина рука повисла в воздухе.Из брюха поспешно и ловко выбрались два очень маленьких, с полметра ростом человечка ,чрезвычайно крепких, с шарами мышц под темно-синими облегающими трико. Один из  них, высоко подпрыгнув, нанес сильнейший удар в пах Славе, второй, также высоко подпрыгнув, врезался Митьке головой в живот. Приятели повалились на землю, хватая воздух ртами. Человечки, вытащив из вольера чучело, быстро влезли в него и чучело, под лай и вой собак из других загончиков, стремительно пересекло пустырь и скрылось в лесополосе.
 Вы понимаете, что твориться? Ведь эти гномики пролезут везде, прошпионят все! Скоро их танки по нашим улицам пойдут. Они ведь еще и детьми могут притворяться!  А у самих под пальтишками – автоматы , гранаты или еще что похуже.

                ***
В наших краях вишни созревают недружно. Представьте, на южной стороне дерева есть уже много спелых, темных и сладких , а на северной еще полным-полно только розовеющих.

В складочках неуловимых нашего реального мира , в тенях , как на гравюрах Дюрера, в буквах, в мелкодробности  извилин мозга , булькающих звуках общего говорения – там -то и  происходит контакт всего со всем. Анна Петровна, пожилая кухонная женщина, например, постоянно производит огромное количество мелких и меленьких вещей. Она существует в окружении этих вещей. Это и нарезанные овощи  и другие продукты, и разбитая иногда на маленькие кусочки посуда, это и бутылочки и коробочки, тряпочки, крошки и крупинки , ягоды. Иголки, нитки, пуговки.
От нее всегда исходят мелкие звуки – хмыканье, гмыканье, различные междометия, пощелкивание мелких косточек ног, рук, звуки невербального характера от вставной челюсти, шмыганье и причмокивание. Сейчас Анна Петровна варит варенье из вишен и снимает пенку. Посмотрите, какое количество чудных маленьких вещей ее окружает! Шумовки, ложечки, крышечки,  баночки, блюдечки, прихватки…
Человек гроссфатер! Что такое руки кухарки? Ими она измельчает то, что мы должны были бы измельчить сами и своими зубами.

               
                ***

Тетерин Сергей Сергеевич, в своем отремонтированном дачном домике в деревне, печку только что побелил. Остались последние, как говориться, штрихи. С минуты на минуту должна была сюда в первый раз жена приехать и Сергей Сергеевич решил переодеться, снять заляпанный побелкой комбинезон и одеть брюки, рубашку. Вдруг раздался стук в окно. Сергей Сергеевич взглянул. Там стояла соседка, местная выпивоха  Катька. Махала рукой. Тетерин,  досадуя, прошел через хорошенькую светлую веранду и открыл дверь.
-Сосед,  дай стаканчик. Домой не хочу идти, дочь ругается.  Совсем оборзела молодежь.
  С утра Катька приходила стрельнуть сотню и уступчивый Сергей Сергеевич на сей раз не дал. Стаканчик по- соседски одолжить можно.
Он  вынес Катьке стакан и вернулся в комнату, мазнул еще несколько раз по печке кистью и стал переодеваться.
В тот момент, когда он снял грязную одежду и собирался влезть в чистые брюки, он услышал что возле дома хлопнули дверцы автомобиля. Приехала! Сергей Сергеевич подошел к окну и увидел жену, навстречу которой вальяжной походкой вышла из дверей веранды Катька. -Так она на моей веранде выпивала, дура!- Тетерин в панике метнулся к брюкам, впрыгнул в них и уже почти застегнул… Но  «почти» не считается. Секунды не хватило. Жена,  увидев сначала какую- то женщину навеселе, которая, проходя мимо, ей еще и бровями отсалютовала, и потом мужа, надевающего брюки, сделала огромные изумленные глаза и не сводила их с Тетерина.
-Это не то, о чем ты подумала! -  выпалил он стандартную киношную фразу, - я сейчас все объясню, Ленусик! Да это Катька – поддавала, ее все  знают!
-Да?
-Она за стаканом приходила!
- В брюках?
-Что в брюках?
-Стакан.
Я переодевался. Я печку белил. Смотри!
- С Катькой вместе?
-Да нет же, я белил, а Катька выпивала на веранде!
Тетерин выскочил на веранду и принес стакан.
- Смотри! Водку пила, у дура, -  прорычал он.
-Ты думаешь, я поверю в такой прикол? Мужик печку белит, а в это время у него на веранде женщина водку пьет.Так не бывает.
-Бывает, как видишь.
-Давно у тебя с ней отношения? Связь?
-Нету! Нету ничего! Просто я переодевался, а Катька на веранде была, а тут ты…
-Да. Не вовремя.
-Вовремя!
-Тоже правда…
Внезапно распахнулась дверь  и на пороге появилась плечистая девочка лет тринадцати.
-Сергей Сергеевич, мама у вас?- спросила она басовито.
-Что за черт. С какой стати!
-Мне баба Муня сказала, что она к вам заходила. А к вам жена приехала? Здрасте! Сергей Сергеевич, я хочу попросить вас, чтобы вы ей денег не давали!
-Я не давал! Сегодня.
Ленусик смотрела на Тетерина и ее глаза наливались слезами.
- Ты ее  еще и содержишь? Подонок…
 Тетерин схватил девчонку за руку и подвел к жене.
-Дуня, ты сейчас все обьяснишь, понятно? Говори, что твоей маме от меня нужно было!
- А че говорить-то? К вам она бегает. Ей никто денег не дает в деревне. Только вы…А еще москвич…
И девчонка заревела, прикрыв лицо руками.
Тетерин был сражен.
Ленусик закурила,  глядя на Тетерина изучающим взглядом.
Дуня отняла руки от лица и сказала деловитым тоном:
- Я тоже в Москву поеду. Когда вырасту. Я моделью хочу стать. А у вас иномарка? - обратилась она к жене Тетерина, - она ваша?
-Да, девочка, это моя машина, - ответила Ленусик скорбным и спокойным голосом. -А это, - она указала на Тетерина сигаретой, не отводя от него взгляда, - мой бывший муж.
-А можно я к вам приеду? В будущем году. Мне на кастинг надо,-сказала Дуня, обращаясь к Тетерину и глядя на него обещающим спасение взглядом.
В окно постучали.
Тетерин подошел и увидел Катьку. Он раскрыл окно и, глядя на нее сверху вниз, вопросительно молчал.
-Сосед, -  сказала Катька заплетающимся языком,- я бутылку у тебя на веранде  забыла. Там еще оставалось.
-Нету там ничего!
-Нету? –удивилась Катька,- ты, что-ли, вылакал?
-Сама и вылакала!
-Ну, дай сто рэ, завтра верну, потом. И стакан.
К окну подскочила  красная от злости Дуня.
-Мамаха! Иди домой!
Дуня прытко вылезла в окно и потащила Катьку прочь.
-Ну ты видишь, что делается? - возмущенно сказал Тетерин, - что здесь за публика?
Ленусик улыбнулась глядя в сторону, потом посмотрела на Тетерина и рассмеялась. Тетерин тоже захохотал от души и облегченно.
               
                ***
Хотел бы я сочинить гимн астеничным женщинам. Но они глупые. Глупые, конечно. Но- мудрые. А те, которые шустрые и умные, с короткими стрижками – сами себе все делают  и гимны сочиняют.
Рукодельницы, чистюли !
Давно ли было или нет…Мужик, в белой застиранной майке, в спортивных штанах из тонкого трико, у которых зачем- то есть задний карман (а в нем- рупь),  выходит во двор своего и общего коммунального жилища. За врытым в землю столом играют в домино соседские мужики. Увидев Колю, они кричат:
- Колька! Ты где? Идем, козла  забьем!
Колька, зевая и одновременно почесывая пузо, садится за домино.
Жена Коли, шустрая и умная, круглая и маленькая, занятая стиркой и варкой, зорко следит за ним в окно.
У всех мужичков в свой черед варится, между делом, одна мысль в головах – рупь плюс рупь плюс рупь плюс рупь равно четыре рубля… Спустя пять минут игроков становится на одного меньше. Через двацать минут они опять в полном составе. Еще через пять минут они все исчезают. Жена Коли выбегает во двор , но поздно.

Стиральная доска представляет из себя  кусок волнистого оцинкованного железа соразмерного длине руки, заключенного в деревянную, осиновую обычно, рамку. Хозяйка прилепливает мокрое белье к волнистому железу и шаркает по нему куском хозяйственного мыла. Нижний край доски уперт в дно оцинкованного корыта с водой, верхний –  в живот хозяйки. И вот она шаркает мылом , жвакает, чвакает, трет тряпку, бултыхает ее в воде, выкручивает, опять жвакает…
 Когда Коля возвращается домой и грузно оседает у входа, уверенно отдавая команды, как ему кажется, а на деле –  нечленораздельно мыча, он получает плохо выжатой массивной тряпкой по морде.
Майку со свежими пятнами красного вина жена его тут же отправляет в стирку.

Астеничная женщина смотрела бы  и не знала бы, что надо делать, глупая. Поэтому мужчине хочется ей служить.
  Скорее всего эти рассуждения чепуховые и все может быть как раз иначе с женщинами. Но и это тоже есть, правда же.
               
                ***
Я пытаюсь изобразить  то, что нельзя обнаружить и описать каким- нибудь другим способом.

Писал картину я и сделал на холсте рисунок контурный фигуры девушки сидящей. Потом взял краску, что попало, что было на палитре от прошлого этюда. То кадмий был оранжевого цвета. В расстройстве чувств, без смысла и труда, но ощущая озлобленность, я как попало разбросал, размазал этот колер. Потом попался тюбик охры золотистой. Ну, получай. Я вмазал охру и кистью насилие над нею  совершил. Потом ультрамарин примазал к охре. И сочетание цветов немного возбудило интерес к работе. Пожалуй, если я придам чуть- чуть объема бессмысленным и диким пятнам, то, может быть, возникнет путь или намек… Я справа сделал светлое пятно и закурил. Ушел на кухню, чтоб поболтать с женой , готовившей обед. Я выпил чашку кофе и вернулся к своей мазне. И тут увидел, что светлое пятно похоже на конька морского. Что ж! Тому и быть! Взяв кисть его оформил и девушки фигуру завершил. И вновь я ощутил, что был орудием, таким же, как и кисть в моей руке! И понял с ужасом. Что снова был в бреду я , реальность предал, с кем общался? Но нет! Не написал лица и врат для зла  не сделал.
Я –  сволочь художник – губитель огня,
Я пепел и охра , я сумерки дня.
Я трещина, уголь, я –  страхи врагов.
Я суть основатель и гибель основ.
Сродни я садисту
И эго – мой бред,
На белом и чистом
Оставит свой след.

                ***
Итак, они считают, что им предлагается два в одном. А им предлагают всего лишь на выбор. Обидно им.

  Коровкина торгует пирожками у вокзала. Подходит мужчина и спрашивает:
-Дайте пирожок, пожалуйста.
- С чем?
- А с чем они?
-С яблоками. С капустой.
-Ну, дайте один.
- Так с чем?
-Ну, с яблоками, с капустой!
-Так с капустой отдельно, с яблоками отдельно…
-Ну так дайте отдельно!
-Сколько?
-Один.
-С капустой?
- И с яблоками.
-Значит, два?
-Зачем мне два, мне один пирожок!
Коровкина, начиная сердиться, говорит:
- Нате, берите с яблоками!
- А капуста там есть?
- Нету, конечно! С капустой вот эти, с яблоками вот эти…
- А вместе?
- А вместе нету!
- Кончились?
- Никто и не печет пирожки с капустой и яблоками!
- Как же никто, у меня бабушка пекла и вы вон, печете. Сами сказали, капуста в нем отдельно, яблоки отдельно….
Тут Коровкину осенило и она говорит:
- А вы купите два, будете по очереди откусывать.
- Да… А сколько стоит?
- С яблоками 20р, с капустой – 25р.
- Два будут стоить 45р, что я, считать не умею?Хотите всучить мне два пирожка вместо одного. Хорошо устроились, в духе времени! Дайте мне один пирожок.
-С чем?
-С  яблоками и капустой, сто раз повторил! Сколько стоит?
-Нисколько. Я таких не пеку.
-Да?- скептически спрашивает покупатель, - тогда с чем же у вас пирожки? Коровкина, потеряв терпение, выпаливает: - С яйцом!
- Ого!Так чего же вы молчали, что у вас есть с яйцом! Я их тоже люблю! Дайте один. Сколько стоит?
-Послушайте,- говорит Коровкина беспомощно озираясь, - я вам за так отдам пирожок, вот, с капустой, берите…
- А с яблоком?
- Да берите и с яблоком!
- А с яйцом?
Коровкина, подхватив свою корзинку, стремительно исчезает в толпе .
 

Валентина Ивановна Шварц из мебели имела только старенький диван. Все свое маленькое имущество и запасы она хранила в картонных коробках и это она находила удобным. Поскольку выбрасываемые в огромных количествах магазинами коробки становились все более качественными и разноцветными, Валентина Ивановна также  постоянно улучшала парк своих коробок и коробочек.
Она вялила рыбок –  плотвичек купленных у мужичков-рыбачков на базарчике и складывала их в коробочку. Сушила шиповник и хранила его в своей коробочке. Сушила и грибы. Крапиву. Переросшие зеленые перья лука, купленного на дешевой распродаже, она тщательно перебрала и, мелко нарезав, высушила так же, получился изрядный запас. Все коробки она обязательно подписывала.
Валентина Ивановна зашла в магазин «Охотник. Рыболов».
Ее интересовала ловля пресноводных рыб на донную удочку. Сколько рыб разделала! Сотни тысяч.
Однажды она подслушала разговор двух  мужичков о том, что в речушке Прошке водятся хорошие налимы, и ловятся они на донку хорошо.
 А до Прошки добраться не трудно – три остановки на пригородной электричке до станции Река. Есть смысл заняться рыбалкой. В коробке из- под шоколада она будет хранить свои рыболовные снасти.
От семидесяти до ста руб. стоит рыба.Так.


Буханка хлеба           -10р в день умножить на тридцать
Макароны                25 р три кг
Подсолнечное масло в месяц бутылка- 50р
Капуста                20 за кг  - два в месяц
Пшено                25р                три кг в месяц
Чай                30  р пачка   
Прочее-                -
Итого 1500р
Из трех тыс.руб. пенсии остальное уходит на платежи за коммуналку.

Вся цивилизация-
Ссученная , грязь,
Души в перфорации,
Лжи тугая вязь.
Научились, гады,
Изощренно красть.
Богу они рады,
Пока катит масть.
Тешит паразитов
Звон фальшивых струн,
Души их - граниты,
Камень и чугун.
- Какие могут быть дети, если всю жизнь запугивали нас атомной войной.
-Всех расстрелять нахрен, кто не поверил и детей родил, враги госдарства. И детей их к такой- то матери тоже. В армию.
…писали кровью после строевых учений, потому что заставляли печатать шаг, то есть лупить ногой, стопой, об асфальт, что есть сил. Плашмя. А от этого удара страдали почки.
У Валентины не было детей.
Итак, нужно прицепить колокольчик, чтобы слышать, когда рыбка клюнет…
Ясно.
Валентина Ивановна поехала на речку Прошку. Валентина Ивановна забросила три закидушки и стала ждать. Она держала в руках свою палку и слушала птиц. Птицы пели.
Ни о чем поют птицы.
Ни о чем  шумит ветер.
Они первозданны. А я?
А я- отражение,
Я- повторение,
Я- лишь сомнение,
Я- продолжение,
Я- объяснние,
Отзвук лишь я.

Зазвенели сразу два колокольчика. Валентина Ивановна подхватилась, резво подбежала к  ближайшей донке и  стала выбирать леску. Она чувствовала, что на другом конце, на крючке, трепетала рыбка. Попалась плотвичка.
Валентина Ивановна стала выбирать вторую удочку.Тоже что-то было. Неясно. Большущий налим! Налим был скользким и не трепетал, а так просто, извивался лениво и недоуменно.                Попался… Зарядив и забросив  удочки ВалентинаИвановна пригорюнилась, опираясь на свою палочку.
 «Говорят жизнь, а это –  смерть. Говорят Земля, а это – Вода…» - думала она в печали.
Солнце садилось и прохлада стала ощутимой. Надо ехать домой. Неужели какая- то конурка в замызганном городке и есть мой дом. Мой дом везде. Везде он . Зачем куда-то ехать, там ничего нет, ни пищи, ни людей…  Лишь камни сложенные в определенном  порядке кем- то, там лишь насилие и напряжение, там алчные животные рыщут по улицам. Невозможно и некуда ехать.
Опять попался налим.                Говорят, они хорошо ловятся ночью. Останусь на всю ночь. Незачем мне уходить. Однако уже в темноте, вытаскивая очередного налима, она оступилась и шлепнулась в воду. Выбравшись,  вся в грязи и тине, она не сразу осознала трудность своего положения. Она продрогнет, замерзнет и заболеет. Развести огонь невозможно, да и нет спичек .
Проведя ночь у реки старая женщина, казалось бы, должна  слечь неразгибаясь. Но Валентина Ивановна, подремав, опираясь на палку, очнулась с восходом и с восходом, как бы умываясь утренним туманцем и солнечными лучами, чувствовала себя бодрее чем обычно. -«Сколько раз доверяясь богу я была обманута им и с торжественным чувством – и бог обманывает я снова и снова доверялась ему…».
Лермонтов!
Мы пьем из чаши бытия…Бум, бум, бум…
С закрытыми глазами. Бум,бум…Златые омочив края…Бум, бум, бум. Своими же слезами. Бум, бум,бум.
С восходом солнца Валентина очнулась и испытала прилив сил. Она встала –  развернулась во всю стать и потянулась воздев руки к небу, прогнулась позвоночником. Позвоночник  затрещал всеми своими сочленениями и все тело ее на мгновение свела судорога. Свело и отпустило тут же…
Ей очень захотелось искупаться в реке. Она знала что вода холодная и купаться  невозможно , немыслимо. Но так хотелось! И она раздевшись донага вошла в воду и поплыла . Плыла, плыла…

Леса стонали, бесновались
И ветры грызли кроны сосен,
И плача тучи обнимались,
И был изорван и разбросан
Среди лугов закатный свет…
В плаще распахнутом поэт,
Шагая по диагонали,
Картину эту пересек
И сел за стол, слегка в печали,
Он был изгой – его изгнали,
Жить по другому он не мог.
Он вымолвил: - Ну все, достали.
И выстрелил себе в висок.
Потом, порывисто вскочив,
Сказал с тоской: - Опять ты жив…
Подул в отверстие ствола
И гильзу сбросил со стола,
И вновь шагнул куда-то в ночь,
Чтоб пересечь и превозмочь.

                ***
Облака как на картинке,
Молодой рогоз.
И кубышки, и кувшинки,
Суета стрекоз,
Стрелолист и элодея,
Рыбок хоровод –
Здесь трехмерности идея
За душу берет.

                ***
Короче мысль- язык длинней,
И не стоим за други.
Нет общей песни, нет идей
И заржавели плуги.
И не сидим мы за столом,
У нас теперь лишь столик
В дрянной кафешке за углом,
Мы не кино. Мы –ролик.


Самая гениальная фраза –извините, я вас перебил, что вы хотели сказать?
Валентина  плыла и плыла, все невозвратней удаляясь от того места где она вошла в воду. Течение несло ее и она понимала, что вернуться вплавь назад будет невозможно. Ничего нельзя было уже сделать. Приблизившись к мосту, она вышла на берег и подобрала валявшийся черный полиэтиленовый пакет. Разорвав его по шву, она решила завернуться в него как в полотенце но, взглянув на свой живот, чрезвычайно удивилась. Когда Валентина входила в воду, от холода свело и подтянуло живот. Теперь ощущение подтянутости и легкости в  ногах, в икрах также, не проходило. Удивительно! Ни малейшей дряблости. Она взволнованно стала осматривать себя, забыв обо всем.
 Валентина с восторгом рассматривала свои руки. Это были уже не ее руки. Исчезла старческая пигментация. Раз. Порозовели пальцы и ногти. А грудь? От холода и невесомости воды реки она взбодрилась, стала выше, она стала упругой, как в двадцать лет!
               
                Тонких веток сень и сеть
                Для Солнца и моего зрения…
                Краснотала красная медь
                И жаворонка самосожжение.
                В небе и песне  своей…
                Лей, Весна, жги, Весна, бей
                Ярким светом!
                Подобие фотосинтеза
                Есть в душах людей.
                Пусть простоватая эта теза
                Запуталась среди ветвей.
                Шмелем на первоцветах
                После отступления ледника
                Она опыляет душу поэта-
                Искушенного простака.

Валентина стала теребить свои волосы, чтобы они быстрее подсохли. Ей становилось холодно. Прикрывшись пакетом, она выбралась на шоссе и махнула рукой одинокому  зеленому жигуленку торопящемуся в город. Из- за руля, подобно сомнамбуле, вылез мужчина лет тридцати со щегольскими усиками и тупо уставился на обнаженную Валентину.
-Ме…- сказал он. Потом, слегка тряхнув головой он сказал: -Бе…

Приехав домой, она одела свое лучшее черное шелковое платье и сидела у настольного зеркала, которое было у нее на подоконнике. Что же делать? Она была молода и красива, как в свои двадцать пять… Ей захотелось есть и она , отыскав коробку с хлебными корками, взяла несколько корок  и стала грызть, потом включила электрочайник , обитавший у нее на подоконнике рядом с зеркалом, потом подошла к двери и выглянула в коридор. У порога лежал лист бумаги. Валентина подняла его, там были очередные стихи Александра Викторовича. Она прочла.
Усталость навалилась на нее и она прилегла на диванчик и крепко уснула и проспала почти сутки…

Деньги есть лучший гарант конституционных прав гражданина.
Это твердо знал Кудрякин Руслан Русланович, зам. главы администрации волжского городка Н. Поэтому вымогательство и получение взяток было главным делом в его жизни. Последние дни он был слегка на взводе,  кипел, как бокал шампанского и кровь в его жилах, обогащенная адреналином и кислородом, освежала его мозг. Он устроил негласный конкурс взяток  в связи с продажей  ряда помещений почти в центре города –  то были мастерские художников. Художников в основном изгнали, выперли в три шеи. Но не всех. Что ж, конкуренция есть конкуренция. Не можешь платить –уходи. Здесь все круто, по-взрослому. На помещения претендовали солидные надежные предприниматели города и мелкие лавочники, желавшие устроить там торговые центры. Непременно центры. Чуть вылезет с торговлишкой и уже гордо именует себя центром. Каждый лавочник норовит назваться центром. Давно и надежно сотрудничавшие с администрацией, одни из них были в долгу, другие –  на надежном крючке  страха перед проверками, третьи – понятливые и расторопные. В основном приятные,  дружелюбные люди, знающие свое место. Немного омрачали картину соратники во власти и их жены. «Раскатали губу тоже…» -злился Кудрякин.
Сегодня он решил проехаться к мастерским и посмотреть, как обстоит дело с выселением деятелей искусств. Некоторых трогать было опасно и неудобно, они могли права качать , поэтому решено было поводить их за нос , наобещать, переселить, а там видно будет. Сами скиснут. Удобно, что этот себялюбивый народ давно разобщен и не способен сопротивляться консолидированно. Вон они как за площадь на стенах к своим никчемным выставкам  крысятся.
 Но были и блатные , с давними связями и знакомствами с властью.
Кудрякин подъехал к старинному зданию с огромными окнами.       Своему шоферу он сказал, что пробудет недолго. Он обогнул дом и вошел с черного хода, как и повелось в него входить десятки лет назад.
 Кудрякин был давно и по- хорошему знаком с Петьковским, они были ровесники,  но теперь и его надо отсюда убирать и это было немного неприятно.
-Петр Леопольдыч, ты у себя?- сказал приятельским голосом Кудрякин открывая дверь в мастерскую , - все нетленку творишь?
В мастерской, на фоне темного угла, на небольшом подиуме под светом из окна, спиной к входу, сидела женщина. Волосы склоненной головы ее были откинуты на грудь, а спина и шея обнажены.Ноги прикрывала пурпурная драпировка. Кудрякину показалось, что на шее у нее нитка жемчуга…  Нет, жемчуга не было. Кудрякин вдруг в единый миг этот понял,что на такой шее должна быть нитка жемчуга – его дар и   ему страстно захотелось этого, как подвига.
Петьковский стоял у мольберта  в странной застылости и  не  обратил на Кудрякина никакого внимания.
Женщина оглянулась.
- Привет!- бодро произнес Руслан Русланович Кудрякин и помахал приветственно , молодежно, рукой.  Он подошел к Петьковскому.
 - Очередной шедевр?- сказал он, протягивая ладонь для рукопожатия и глядя на холст. Холст был чист. Петьковский машинально пожал руку и пробормотал что-то. Потом, очнувшись, вскинулся и сам подал руку.
- Руслан Русланыч! - воскликнул Петьковский и они поручкались второй раз.
Женщина с насмешкой смотрела на них и Кудрякин смутился, чего с ним давно не бывало.
Они с Петьковским отвернулись. Валерия оделась.
-Руслан Русланович! - сказала она с восторженными нотами в голосе и имя свое Кудрякин услышал по новому, райской музыкой, черт побери, не то что скрипучий голосок его жены!
- Мы знакомы?- радостно откликнулся он развернувшись и подтягивая живот насколько это было возможно.
-Вы известный человек! - звонко пропела Валерия и качнула станом. Волна докатилась до Кудрякина и подарила ему ощущение невесомости.
Петьковский с фальшивой озабоченностью оглядывал свою мастерскую, как- бы ища что-то, и ему действительно нужна  была подпорка, так как он наблюдал рождение соперника и это было чудовищно, недопустимо и неизбежно.
-Вы знаете, я здесь недавно, но информирована –  вы столько сделали для своего города!-  пела Валерия, - и ваши портреты в газетах –вас невозможно не узнать!Видите ли, я искусствовед и в наших кругах о вас говорят. Да. Говорят, как о надежде на возрождение меценатства в российской глубинке.
Кудрякин покраснел как перец и уловил обострившимся обонянием тонкую вонь своего туловища.
 -Ах, ну да, эти газетчики! Но вы должны поверить, что я не тщеславен, о нет, отнюдь!
- Безусловно!- сказала Валерия приблизившись. Кудрякин видел перед собой  умное и серьезное лицо великолепной светской женщины и у него морозом по коже продрало –  так явственно представилось: он и эта женщина рядом  и все видят эту пару высших людей , элиту общества и смотрят снизу вверх, твари…
Петьковский смотрел на них , раскрыв рот.
Кудрякин ощутил прилив сил и решительности.
- Петр Леопольдович, надо перебираться тебе побыстрее, сроки уже вышли, - сказал Кудрякин, - я тебе по дружбе говорю, пока другие не знают. Я ведь тебе хорошее помещение предложил, самое лучшее. Ты поторопись.
Петьковский напрягся и промямлил:
- Не знаю …я тут столько лет…здесь уже дух, все…
- Дух! Дух здесь замшелый! Новое нужно, новое! Обновления душа просит! Ведь я прав? Последние слова он сказал глядя на Валерию.
- Безусловно, - с улыбкой сказала та и добавила, -  а вы сильный человек, Руслан Русланович…
Валерия точно знала, что последует за ее словами.
- Ну, не надо официальности такой, - загулил Кудрякин, - можно просто Руслан, мы не в мэрии, правда Леопольдыч? Чего молчишь, даму не представишь?
- О, простите, я –  Валерия. А с Петром меня познакомил наш общий знакомый и он предложил мне послужить искусству  в новой для меня роли…Вы знаете, у Петьковского, - она показала на подавленного совершенно живописца, – прекрасные работы. Когда я была в Дрездене , меня покорил Дюрер, а здесь –он.
Петр Леопольдович вылупил глаза на Валерию.
- Да, у него необычайно мощный колорит. А какое мастерство в передаче обьемов!- продолжала она. - Отсюда есть что вынести.
Кудрякин стал озираться так, как-будто он был здесь, в этой мастерской впервые. Все что он вынес отсюда за несколько лет –  так это литры коньяка в желудке. Хорошо сидели, бывало!
- Конечно! Мои друзья все очень талантливые люди. И музыканты есть знакомые…Вот что. Поедем, посидим в хорошем месте…Валерия?
-Руслан, я не знаю, удобно ли оставить Петра Леопольдовича со своими творческими переживаниями одного…Петя, как вы?
- Поедем что ли, к Мурзикову… - назвал Петьковсий общего знакомого.
- К Мики!
- Вы знаете Мики Мауса?
- Так он мой спаситель!
-?
В ресторане, услышав от Валерии (о, Валерия!)  драматический рассказ о бандитах, ограбивших ее, москвичку, угнавших ее «мерс»  и только в силу их импотентного ничтожества не совершивших изнасилования, Кудрякин  с бесподобно крутым видом стал  названивать подчиненным и  друзьям, в голосе его было столько  мужества, что Петьковского стало мутить, а Валерия забеспокоилась. Впрочем, несколькими словами убедив Кудрякина, что в нем она видит теперь защиту свою и опору, Валерия его угомонила. Он размяк, стал объяснять после нескольких порций водки, что он – истинный герой,  именно он герой современности, он, преуспевающий чиновник, бизнесмен с коллекцией вина в погребе, чего и не снилось его папашке – коммуняке, райкомовскому инструктору, он способен сделать новую погоду в обществе и тем доказать окружающим свой примат. Примат! С такой женщиной… Да ему все должны… Валерия соглашалась…
«Завтра, это под большим секретом тебе говорю, у меня состоится выгодная сделка, так. Сразу, как бабки мне тут нарисуют, поедем за границу на курорты. Хочешь на курорты?»- спрашивал ее заплетающимся языком Кудрякин. На кур-рорты, на курор-рты… На Канары…
Долго еще чего-то бубнил, а Валерия прислушивалась с улыбкой.
Утром, на своей даче, полузадушенный душистой ляжкой Валерии, Руслан Русланович, очнувшись, вспомнил – встреча с арендаторами и  в дальнейшем покупателями из ЗАО «Вини». Важно. Бабки.
Руслан, едва продрав очи от сна, набрал номер.
- Здесь. Только здесь. Все чики-пики. Я вам говорю. А не нрвиться, не ешь. Давай.  Уже жду.
Пять минут спустя Валерия, сидя на унитазе, набирала какие-то номера на подаренном вчера Кудрякиным телефоне.
А через час Кудрякин Руслан Русланович, пойманный  с поличным на крупной взятке, давал показания в прокуратуре и плакал.
«Валерия,- шептал он,- Валерия…»

   Валерия, поднявшись на  свой второй зтаж, увидев очередную записку Александра Викторовича, седовласого очкарика, тоже плакала. Потом она поехала на станцию Река. Может быть, можно войти в реку дважды. Кто проверял?