Высоцкий. А это кто?

    А это ... Нет, у меня язык не поворачивается назвать его только актером, только поэтом, только певцом-исполнителем своих собственных песен. Талант его совершенно своеобразный и невиданный. Без преувеличения. Нам даже и сравнить его не с кем. Ни в нашей культуре, ни в культуре мировой. Хотя... Вот разве что с Шукшиным. Пусть и не стихи у него. Но какая проза! Которую он, кстати, воплощал на экране. Как актер, как сценарист, как режиссер.

   Мне не нравится памятник, поставленный ему на Бульварном кольце. Я бы его заменил. Там он представлен  каким-то мелким, истеричным человечком. И в бронзе его я тоже совсем не вижу. Потому как бронза - это уже смерть. Бронза - это нечто, уже лишённое жизни и движения. А для меня он всё еще живой. Для меня он органичная часть той послевоенной барачной среды, из которой вышел и я сам. Среды, с которой я повязан кровными, родственными узами. Он дышал в детстве и юности воздухом моего времени, в котором росло мое поколение. И он выразил думы, настроения и нравы этого поколения, как никто. Со всей данной ему от Бога одаренностью. 
   
   О нем вспоминают два раза в году. В дни его рождения и кончины. И к случаю, так сказать, готовят передачи.  И это правильно. Именно в эти дни хочется порадоваться, что он жил и с грустью подумать, что жизнь эта была слишком коротка. Отношение к Высоцкому у нас не то чтобы очень разное, но оно у каждого очень личное. Что касается меня, могу сказать , что если говорить об авторах так называемых бардовских песнях, то все они для меня делятся надвое. Он, то есть Высоцкий, и все остальные.

   Но вот с некоторых пор в  передачах на ТВ, посвященным Высоцкому, меня стала нарастающее раздражать одна общая для них тональность, одна общая для них мысль. А мысль эта проста. Из него явно или как-то хитро исподтишка хотят сотворить борца-диссидента с гнетущим его долгие годы бесчеловечным режимом. Ну так же, как и из Пушкина еще совсем недавно делали пламенного борца с самодержавием. Разве не он ли, доказывали нам, написал «и на обломках самовластья напишут наши имена». Чего уж тут. Яснее ясного. А вот теперь в школах наших стали ставить  куда как больший акцент на верноподданность и религиозность гения поэзии.

  Вот тоже самое, по-моему, происходит и с Высоцким. Его самого и все его творчество выдирают из его времени, из всего исторического контекста, которое и сотворило всю его природу, подминают его под настроения нашего времени. И делают это очень просто:выдирают очень конъюнктурно  из его текстов фразы и мысли, с помощью которых творят  из него чуть ли не знамя всего диссидентства доперестроечных времен. То-то он сам подивился бы такому вот «творчеству».

                *****

    Высоцкого именуют  иногда бардом. У нас как? Взял в руки гитару- вот уже и бард. Словечко появилось как раз в застойное время. В нем подтекстом видится некий кукиш ненавистному режиму. Кукиш, хорошо спрятанный в кармане.  Ох уж эти барды. С одной стороны так романтично, душевно, искренне, даже ностальгически пели они о «комиссарах в пыльных шлемах». А с другой - прямо тут же вослед «А на кладбище все спокойненько». А еще про «шизофреников, что вяжут веники». Шизофреники – это, надо понимать, все, кто не "барды". Себя, естественно, они к ним не причисляли. Сами себя сочинители-исполнители нарекли охранно-безобидным, таким возвышенно-романтическим,  а, по сути, идиотским именем «барды». Тьфу, прости Господи. Барды! Но какое отношение бродячие поэты-песенники древних кельтов или галлов имели к нашей богемно-выпендрежной публике, сторонящейся тупого быдла. Вот француз Жорж Брассенс – духовный и прямой наследник этих самых бардов – менестрелей по крови. Но даже и ему не пришло в голову именовать себя привычным для французского уха словом.
 
     Ну ладно, пусть барды. Пусть барды, но мы то не кельты и не галлы. А назвали они себя бардами именно потому, чтобы сознательно и так утонченно хотели показать, насколько они страшно далеки от необразованного народа. То есть, быдла. Того самого, который еще шествовал под «Марш коммунистических бригад».  А еще и для того, чтобы залезть в некую башню из слоновой кости, куда-нибудь там повыше, лишь бы подальше от быдла, со всей его обрыдлой властью. И еще и для того, чтобы их не путали с такими режимными поэтами песенниками, как Фатьянов, Исаковский и, не приведи Господи, Лебедевым-Кумачом.
                *****

   Личностью Высоцкий  был очень противоречивой, да и не сказать, к счастью для него, политически слишком грамотной личностью. Вспомним, к примеру, известные строки из известного стихотворения: «Занозу не оставил Будапешт, и Прага сердце мне не разорвала». Вдумаемся в эти слова. В них в пьяном раскаянии романтизируется собственная трусость. Он слезно сокрушается, как и пьяница Мармеладов, в мерзости запустения в его собственной душе. Какой уж тут герой-борец с тоталитарным режимом.  А дальше, куда уж более откровенней. «Но мы умели чувствовать опасность задолго до прихода холодов. С бесстыдством шлюхи приходила ясность и души запирала на засов». Вся эта строка – просто идеальный эпиграф к книге еще не написанной, которая бы ярко, просто, талантливо описала бы внутренние метания русско-советского интеллигента в духовном застое всей страны.

   Мы все тогда страдали, как нам казалось, от гнета одной идеи. Хотя  все еще  и продолжали верить в глубине души в святость и справедливость, заложенных в основание этого режима идей.  Именно об этом я думаю, когда смотрю замечательный фильм «Застава Ильича».  Но что делать, «с бесстыдством безобразной шлюхи» стала приходить ясность в утопичности и несостоятельности мечты. Хотя сегодня я начинаю думать, не поторопились ли мы расстаться с этой самой мечтой.
   
    В этой связи мне в голову пришла неожиданная и простая мысль. «Спасите наши души» - шедевр Высоцкого. Редкая по накалу драматизма песня. Она получила совершенно однозначную у всех противников режима интерпретацию. Не просто души, а души только тех, кто рвался из-под неволи и всевластия одной идеи. Идеи, которая не давала свободно вздохнуть. Но тут же и вопрос, что же это за такая гадкая и нехорошая идея. А идея эта стара, как мир. Она вся прописана в известных божьих заповедях. И, как ни странно, тоже и в моральном кодексе строителя лучезарного общества, в котором нет места и выхода самым низменным страстям человеческим.

  Митя Карамазов, как известно, предлагал сузить человеческую душу. Так, чтобы в ней не осталось бы место этим самым низменным страстям, в плену которых он весь и пребывал. Любая высокая идея – это еще и вера. А вера – это всегда несвобода. Она, если обретает власть и силу (государственную), жестко диктует всю нашу линию поведения и отношение к миру. В такой вот, условно говоря, огромной подводной лодке – символе этой идеи, ограждающей нас от воздействия на наши души низменных страстей, мы и сидели. А страсти-то никуда не ушли. И когда «Марш энтузиастов" стал ослабевать,  а  потребность в удовлетворении потребностей тела, а не души, стало все более возрастать, вот тогда то мы и запели другие песни. Страстно захотелось свободы. Но только не для души, а для тела. Для тела! А телу идеалы не нужны. Телу нужно все то, что его питает и помогает отправлять все его жизненные потребности.

   Нужны доказательства? Да пожалуйста. Купите любое издание такого массового издания, как «Телепрограмма». Одна яркая обложка со всеми сопутствующими надписями уже все и скажет. Возьмем,к примеру, одну, особенно мне запомнившуюся. Видим всю рамакияженную всем известную телепутану, предводительницу похабного Дома 2 и дочь прораба Перестройки. Она на первой странице. Какая там Зоя Космодемьянская! Вот она героиня нашего времени.  Кто осмелится сказать, что это не так? Вот она теперь у нас пример для подражания. Особенно для тех, кто только вступает в жизнь. И вот у меня вопрос. Лодка утонула, как выразился однажды наш президент. На свободу мы вырвались. Что при этом спасли? Души!? Сомневаетесь? Ну тогда еще раз посмотрите на эту самую обложку.         
    
                *****

     Многие из нас, причем из самых честных и чистых душой, начинали подумывать в брежневские годы о том, что достаточно отдали в юности дань романтической глупости и благородному порыву осчастливить все человечество. Достаточно. И прекрасная мечта в наших глазах стала превращаться даже и не в утопию, а в химеру безобразную, всю сотворенную из лжи. И мне тоже, сказать честно,  тогда казалось, как же долго давило оно  на нас, это жестокое розовое облако мечты и властно не выпускало на волю. Но сколько же можно! Если нельзя пока открыто, думал и я, но хоть внутренне нужно вырваться из подконвойных рядов. Вот так и жили мы в раскоряку. И в этой муке раздвоенности души, личности приходилось врать и скрываться.

   Про «занозу» и « бесстыдство шлюхи»  написал один из лучших и выразительнейших людей того времени. И большой поэт. Хотя таковым наш российский Парнас особенно из тех, кто прочно  на нем угнездился и забронзовел, его не считал.  В Высоцком не было ненавистного мне ни эстетства, ни выпендрежа, ни натужной претензии на гениальность. Я верю ему еще и потому, что чувствую и знаю, что у нас с ним была одна группы крови, как сказал другой поэт. Тоже один из самых лучших. Он был одной группы крови со всей страной, не в пример многим романтикам-бардам. Он мог быть грубым, мужественным и бесшабашным, как любой русский мужик. И предельно честным.

    Но это не значит, что я во всем могу согласиться с ним. В том же стихе последняя строчка -  «Безвременье вливало водку в нас».  Понимаю и в то же время не понимаю. Безвременье – это что такое. Это как бы время остановилось. Остановилось течение жизни. Или если оно и было, то текло непонятно куда или вовсе уходило в песок. И спасая себя от тоскливой реальности, приходилось уходить в другие миры. А без водки, как уйдешь.  Но вот ведь парадокс: всей своею жизнью он доказал совершенно обратное.

    И все же, что это за безвременье такое. Человеком, и простым и гением, можно быть в любом, данном нам богом времени. Пушкину выпало жить во время, когда оно в царствование Николая Палкина пошло как бы назад, в духовный застой. В этакую историческую тихую заводь. В безвременье. Но  душитель свободы и личный цензор поэта никак не помешал проявиться нашему национальному гению.

     А вот другому  гению привелось по жизни попасть в самый что ни на есть бурный разворот нашей истории, который, как бы мы к нему не относились, безвременьем никак назвать нельзя. Оно понеслось прямо-таки галопом в начале прошлого века. Тогда откуда же явилась Москва Кабацкая, что же там заставляло вливать «водку в нас». Более того, даже, и задрав штаны, не успел гений за ним, за этим временем, и соскочил с него в отчаянии. А вы не забыли, как наш прежний кумир и надежда демократии спьяну позорно, как мешок, свалился с моста. Неужто и ему надо было бы не мифических террористов обвинять, а злое, не совсем понятное безвременье? 

   Либералисты держат Высоцкого и сегодня за своего. Так хочется! Такая мощная фигура. Но только это они напрасно. Совсем напрасно. Нет воображения у этих людей. Как вы видите эту фигуру в сегодняшних рядах гламурно-выпендрежной публики, среди этих сытых самодовольных рож, уверенных в том, что сегодня только им и дано указывать нам, как следует жить, куда идти, что в жизни хорошо и что плохо, что морально и что нет? Он пел в отчаянии «ни дожить не успел, ни допеть». А вот если бы он успел дожить, и чтобы он спел?  Хотя он это сам и сказал нам. Про то, что любит и что нет. И хотя уже и позади состоявшиеся «большие перемены», не полюбил бы он этой всей сволочи, прорвавшейся в сильные мира сего. С его словами о ненависти к «уверенности сытой», да еще и лозунгом: «Вор должен сидеть в тюрьме».