Повелитель вещей 2

                2.

   - Тебе надо навестить приятелей. Очень важно, - настаивал Ксилу. – Я ведь не срываю тебе свидание?

   - Нет, мои укатили на недельку к морским берегам и тёплым краям. А я не могу с работы оторваться. Клиентура просит помощи. Ничего, пусть на расстоянии хорошенько соскучатся по мне и взвесят и прикинут, могут ли они впустить меня в свою семью и в свою жизнь. Я пока поработаю. Мне не грустно и не печально, что они далеко, потому что я знаю, что уже не один. Расстояние значения не имеет.

   - Меньше эмоций! Знаешь, в следующий раз я постараюсь не задавать тебе вопросы, даже косвенно касающиеся твоей дамы сердца. Тебя заносит, как молоденького влюблённого мальчика.

   - Всё-всё! – испугался Мэнэррик. – Постараюсь принять к сведению. Вопрос можно?

   - Можно, - разрешил Оружейник.

   - В ваших краях чего новенького? Здоровы ли все?

   Ксилу пожал плечами:

   - Да что им сделается? Правители правят, судьи и свидетели судят и свидетельствуют, наёмники изредка нанимаются, торговцы торгуют… Город прекрасен, сияющ и величественен, как ему и подобает быть. Раскинулся по окрестным бытиям тенистыми парками, одичавшими садами и просто туманными ночными аллеями. Перед рассветом выпадает роса, и из многих её капель рождаются бриллианты в соседних мирах. Привет тебе передавали твои знакомые.

   - Спасибо… Рад, что не забыли. Извини за наглость, конечно, но… Ты ведь не зря ко мне пришёл?

   - А зря вообще ничего на свете не бывает. Всё – причина и всё – следствие. Просто чаще всего они охватывают слишком большие для одной человеческой жизни времена и пространства. Пришёл я потому, что наша Правительница с её многоуважаемой тётушкой-советницей прочитали как-то в Книге одну вещь. Тут, где ты живёшь, и откуда они сами. Вещь неприятная. Чужеродная, - Ксилу перешёл на малопонятный своеобразный стиль изложения. Мэнэррик честно пытался соединить концы с концами и сделать хоть какие-то выводы – правда, безуспешно.

   – Это связано именно с вещью, время которой давно миновало. В современности она опасна. Если что, тётке много придётся переписывать, и её почти супруг весь изведётся в ожидании. Вещи положено быть забытой, старые замки нежелательно открывать, тем более не их ключами. Уже немного поздно, но не неисправимо. По ошибке взяли не тогда, не там и не то и вынесли его в мир. Ему придётся возвращаться к жизни, а оно надеялось на вечный покой. Но не оно себе судьбу писало. Не так уж оно и виновато в своей сути, но от этого не менее опасно.

   На улице, оказывается, уже порядком стемнело. Кое-где тускло светились фонари, под которыми вилась мошкара. Сильно пахли какие-то ночные цветы, и заливались, стрекоча, местные родственники цикад. Дневная жара уже спала, медовый воздух - густой и тёплый, какой бывает только короткой летней ночью.

   - Слушай… - осмелился спросить Мэнэррик. – А как у тебя с личной жизнью?

   Ксилу криво улыбнулся, не глядя на него, некоторое время шёл молча и, наконец, ответил:

   - С жизнью вообще у меня дело обстоит кое-как, а что касается личной… Вся и так лично моя. Другим в ней места нет.

   - А вдруг ты ещё встретишь… - предположил Мэнэррик.

   - Кого? – устало уточнил Ксилу. – Такую, как я – это вряд ли. А из таких, как ты… Знаешь, сколько я живу? А сколько ещё проживу? Одну – самую-самую – я пережил. Ради чего так мучиться ещё? Меня-то мне тоже жалко. Катятся мимо меня дни и годы, и уже никто не останется навсегда в одном из них; никого, дорогого мне, они не заберут с собой. Я уже свободен от этого и не хочу приобретать ничего такого, что можно потерять. Вам проще. Вы смертны, причём одинаково. В том-то и прелесть вашего бытия. Только не начинай сейчас спрашивать, что там, после смерти. Что-то есть. Когда-нибудь узнаешь, от этого никому из вас никуда не деться. Может быть, если бы вы знали подробности, вам не было бы так грустно и страшно. Только я тебе ничего не стану рассказывать. В твоём будущем это коснётся тебя с какой-либо стороны очень и очень нескоро.

   - Мы пришли, - объявил Мэнэррик, останавливаясь у подъезда одной из многоэтажек. – Здесь живут мои друзья.

   - Наведайся к ним, - посоветовал Ксилу. – Я тебя подожду тут. Лишние знакомства ни к чему, - и он уселся на скамейку перед подъездом, над которой крышей нависали неподстриженные ветки большого сиреневого куста.

   - Что я им скажу? – растерялся Мэнэррик.

   - Мимо шёл – заскочил на минутку навестить, делами поинтересоваться, - донеслось из глубокой тени под кустом.

   - Для таких интересов я телефон в кармане ношу, - возразил Мэнэррик.

   - Разрядился, должно быть, - невозмутимо ответил Ксилу.

   Телефон, оказывается, действительно разрядился. И скорее всего, не просто так. Мэнэррик вздохнул и покорно поплёлся к подъезду.

Дверь резко распахнулась, чуть не разбив ему нос. На пороге показалась взъерошенная девочка-подросток в футболке, шортах и кроссовках.

   - Извините, - хмуро буркнула она, глядя под ноги.

   - Привет, Лера! – узнал её Мэнэррик.

   - Ой, прости, крёстный, привет! – Лера выдавила из себя приветливую улыбку, но пребывала явно не в духе, что тут же и подтвердилось.

   - Скажи, крёстный, - сквозь зубы процедила она, - почему некоторые люди – ты, к примеру, - вырастают нормальными людьми, а другие на старости лет дуреют, морщат нос, хмурят брови и говорят, что огни взрослые, поэтому им положено быть скучными и назойливыми? Почему так? Почему аист так ошибся и подбросил меня не в то гнездо? Что ему стоило полететь чуть дальше и подкинуть меня тебе? Из тебя бы папаша получился что надо!

   - Опять предки достали? – догадался Мэнэррик.

   - Неужели я тоже стану такой тошнотворной занудой? – не унималась девочка. – У меня же такая наследственность – все их гены, целый пучок!.. Воспитывают, занудствуют, учат, как надо жить. А то, видите ли, я взрослею, становлюсь девушкой, поэтому вести я  должна себя по-другому, скромно и прилично…

   - Не беспокойся, я не дам тебе испортиться окончательно, научу неприличному и не позволю вырасти серой занудой! – улыбнулся Мэнэррик.

   - Спасибо, крёстный, на тебя можно положиться! А эти!.. Сами в себе разобраться не могут. То ходят гулять при луне, то собачатся между собой. Смотреть противно! Как зацепятся за мелочь какую-нибудь – и пошло-поехало! С утра переругались вдребезги из-за моего воспитания, потом помирились и накинулись на меня, потом переключились снова друг на друга и по очереди просили у меня прощения. Глупые предки. Я их люблю, но не понимаю. Ушла я от них.

   - Совсем?

   - Нет, конечно. К бабушке уйду ночевать. Ну их совсем! Папахен для мамахен приволок новые товары, они нашли какие-то ароматические палочки и в знак примирения понатыкали их везде, надымили, насмердели… А они хоть и благо-, а всё-таки  вония. Дымят и благовоняют. Варфоломей чихает, и мы с ним переночуем у нашей нормальной бабушки.

   Варфоломей был Лериной белой крысой. Если честно, Лерина «нормальная» бабушка Варфоломея совсем даже не обожала. Но раз уж Лерка собралась тащить крысу к ней, её дорогие родственники и вправду достали.

   - Тебя проводить? – предложил Мэнэррик.

   - Ой, хоть ты не начинай! – взмолилась Лера. – Бабуля в курсе, что я уже иду. Даже отсюда видно: вон она в окно меня высматривает!

   Лерина бабушка жила неподалёку в соседнем доме, и Мэнэррик действительно увидел её силуэт в освещённом окне.

   - Ладно, тогда бабульке привет! А я загляну к твоим родителям на пару слов.

   - Пока, крёстный! – Лера по привычке чмокнула наклонившегося Мэнэррика в подставленную щёку и, поправив розовый рюкзачок, собралась уходить. Встряхнутый Варфоломей недовольно завозился в рюкзаке.

   - Эй, взрослеющая девушка! – остановил крестницу Мэнэррик. – Вот тебе денежка, завтра купишь мороженое или что-нибудь приятное, а то мне как-то без гостинца неудобно.

   - Спасибо! – Лера наконец-то улыбнулась и, взяв «денежку» и ещё раз одарив крёстного поцелуем, уже вприпрыжку помчалась к бабушке. Мэнэррик мстительно представил, как трясёт Варфоломея в рюкзаке. У них с крысом выработалась стойкая неприязнь друг к другу. Не очень Мэнэррику нравились крысы. Он больше любил и понимал как домашних животных кошек и собак. К тому же Варфоломей каждый раз норовил Мэнэррика укусить.

   Лерка, конечно, вряд ли потратится на мороженое, а приобретёт себе какую-нибудь милую девчачьему сердцу дребеденьку. Ну, это уж её дело.

   - Иди, - тихо приказал из темноты Ксилу.

   Мэнэррик почему-то с неохотой поплёлся на второй этаж, где обитали его приятели.

   …Да уж, принятые в штыки Лерой благовония действительно воняли, и даже не благо, причём на весь подъезд. Пожалуй, Владу и Вероне следовало ограничиться одной ароматической палочкой; они же, похоже, подожгли целую упаковку штук этак на полсотни. Мэнэррик нажал на кнопку звонка. Тот, по заведённому обычаю, не работал. Мэнэррик периодически чинил его, но Влад и Верона с их обширным кругом друзей-приятелей умудрялись звонок сломать. Причём реанимировать его никто, кроме Мэнэррика, не умел.

   Мэнэррик решительно постучал в дверь костяшками пальцев. В квартире мяукала заунывная восточная музыка, поэтому стук гостя расслышали далеко не сразу. Но наконец в клубах едкого благовонного тумана к Мэнэррику выплыл слегка одуревший Влад. Музыку он выключил.

   - О! – завопил он. – Какие люди! Ронка, глянь, кто к нам пришёл! Или я с тобой не разговариваю? Нет. Кажется, разговариваю… Неважно. Крестницу видел?

   - Встретил, - кивнул Мэнэррик и бесцеремонно протиснулся мимо мнущегося на пороге хозяина квартиры.

   Из комнаты выглянула Верона.
 
   - Мэнэррик! Какими судьбами?

   Верона неизменно изумлялась визитам Мэнэррика, хотя виделись они не реже раза в неделю, а перезванивались и того чаще.

   - Газовую камеру в действии испытываете? – поинтересовался Мэнэррик.

   - ты про дым? Мы уже проветриваем. Это всё ерунда! Ты посмотри, что Влад обнаружил! Заходи в комнату!

   Мэнэррик последовал приглашению с выработанной годами осторожностью: всё свободное пространство в жилище приятелей занимали дорогие их сердцу предметы старины, с которыми они не смогли расстаться, продав в магазинчике, а также неисчислимые клетки, большей частью пустующие. В остальных шуршали резаными газетами сородичи – предки и потомки – Варфоломея: чёрные, серые, серые, бурые и пегие разных вариаций. Причём некоторое количество клеток загораживало вход в комнату, так что их приходилось перешагивать. Заботливые хозяева животных в эти клетки никого не селили, чтоб те, упаси Боже. Не оказались на сквозняке.

   - Вот, - гордо показала Верона на дверцу старенького шкафа.

   Влад просунул голову из коридора, ожидая реакции Мэнэррика.

   Мэнэррик остановился, разглядывая приклеенную скотчем к шкафу узкую длинную картинку. Похоже, это был пергамент, очень старый и пожелтевший от времени. На нём неведомая рука чёрной тушью вывела точными штрихами контуры неширокого изогнутого коридора, вдоль которого стояли стулья с очень высокими спинками. На стульях восседали существа в длинных одеяниях, с человеческими телами и головами птиц и зверей. Мэнэррик сумел разглядеть египетских Гора и Анубиса, поскольку они были изображены ближе к зрителю. Дальше сидели ещё какие-то божества, которых малоосведомлённый в таких делах Мэнэррик классифицировать не смог. Он рассмотрел только человека с головой крокодила, мужчину с лицом, рогами и бородой напоминающим козлиную морду (но всё-таки человеческие черты преобладают), потом существо со слоновьей головой (где-то оно встречалось, кажется, в индийских религиях). Тот, кто сидел за человеком с головой гиены, уже скрывался за поворотом коридора. Почему-то череда неведомых божеств вызывала ассоциации с очередью пациентов в поликлинике, терпеливо дожидающихся приёма у врача.

   Картинка как картинка; на первый взгляд – совсем ничего примечательного, кроме персонажей. Только что-то в ней…

   Мэнэррик отступил на шаг и сел на подставленный проникшим в комнату Владом стул.

   - Просто чудо! – воскликнула Верона. – Правда? Что ты об этом скажешь?

   Влад уселся в кресло прямо на сложенное стопкой выстиранное бельё. Верона присела на офисный стул-вертушку возле расстроенного пианино, заставленного крысиными клетками и обдёрганными комнатными цветами. Втроём они молча уставились на картину. Только крысы вознёй нарушали тишину. Хозяева трепетали от восторга, а гость никак не мог взять в толк, чем этот самый восторг вызван. И вроде бы картинка как картинка: чёткие правильные линии, проведённые опытной рукой; пропорции, перспектива – всё в порядке, и всё-таки что-то мешало Мэнэррику воспринять картинку, как обычный рисунок. Почему-то его необъяснимо тревожило то, что коридор имеет изгиб, и невозможно разглядеть, куда он ведёт и что скрывает за поворотом.

   Влад и Верона сияли, как новенькие монетки; Мэнэррик же, вглядываясь в нарисованный коридор, всё сильнее и сильнее хмурился. Ну не нравилась ему картинка, и всё! Сам себе причину неприязни он объяснить не мог.

   Свет вдруг погас и тут же зажёгся снова. Мэнэррик вздрогнул от неожиданности. Сердце встревоженно заколотилось о рёбра.

   - Что ты скачешь? – удивился Влад. – Опять на станции проблемы, никак нормально наладить не могут, через день свет вырубается – иногда на час, иногда на всю ночь – обычное дело! А ты нервы лечи, браток, пора уже! Лучшее лекарство – заведи себе кого-нибудь, а ещё лучше – женись!

   - Да-да, по вам видно, как вы друг другу нервы успокаиваете! – хмыкнул Мэнэррик.

   - А что, иногда и успокаиваем! – подключилась к извечной теме и Верона. – Уже устала ждать, когда это я на твоей свадьбе погуляю! Ты посмотри на себя – старый пень уже, пора отчалить в тихую гавань и наслаждаться семейным теплом!..

   - Не такой уж я старый, - заступился за себя Мэнэррик, улыбаясь, - и не совсем уж я пень! Я ещё – ого-го! И к тому же – возможно, не так долго тебе ждать осталось, Роночка!

   - Ничего себе! – Верона округлила глаза. – Жизнь мимо проходит, а я ничего не знаю! Ну-ка, колись!

   - Ни за что! Расскажу, когда можно будет.

   Верона притворно надулась.

   - И что ты наделал? – начал отчитывать приятеля Влад. – Она же теперь покой потеряет, организует международную слежку, есть-спать перестанет! Лопнет от любопытства!

   - Лопну-лопну! – подтвердила Верона.

   - Вы же меня знаете… - просительно протянул Мэнэррик.

   - Ох, знаем! – смиряясь, вздохнула Верона. – Суеверный ты наш! Мы тебе обо всех планах своих рассказываем; душу, можно сказать, выворачиваем! А ты… Эх, ты! Нашёл себе какую-то королевну и тщательно скрывает!

   - Вот когда я смогу привести её к вам и представить как свою будущую половину, приведу и представлю! А так – что это за знакомство: «Моя новая подруга…»? Хорошо звучит? По-моему, как-то не очень… С ней всё должно быть красиво.

   - Ой-ой! – возмутилась Верона. – Нюансы-реверансы! Если бы я тебя хорошо не знала – честное слово, обиделась бы! А так – ладно уж, прощаю, окучивай свою половину. Причём, наверно, лучшую! Только не слишком-то растягивай по времени, а то уведут из-под носа, тогда уж точно старым пнём будешь до пенсии ходить!

   - Не уведут! – засмеялся Мэнэррик. – Как и меня у неё!

   Его взгляд вернулся к картине. Ему показалось?.. Он присмотрелся. Нет, зрение не обманывало: на рисунке что-то немного изменилось. Звероголовые боги уже не равнодушно смотрели перед собой, а пристально вглядывались в нечто за поворотом коридора. И оттуда на пол коридора падала чья-то тень.

   Мэнэррик готов был поклясться, что до вспышки света её не было. К тому же, она отличалась от теней, отбрасываемых богами. Божественные тени были изображены штрихами, той же тушью, что и весь рисунок. А новая тень казалась настоящей тенью от какого-то предмета, тоже настоящего.

   Влад и Верона мило ворковали, строя самые невероятные предположения насчёт Мэнэрриковой избранницы, и ничего не замечали. Мэнэррик расширенными глазами наблюдал за изменениями, происходящими в картине. А изменения, действительно, происходили. Тень увеличивалась: то, что её отбрасывало, приближалось. Боги привстали со своих «тронов»; их морды-лица выражали ужас.

   - Картина… - выдавил Мэнэррик.

   Друзья его не услышали;  лишь крысы панически заметались по клеткам, подняв невообразимый писк.

   Из-за поворота на картинке показалось яркое – слишком яркое для чёрно-белого рисунка – цветовое пятно. Лапа или… рука?.. Сплошь в тонкие полоски всех цветов радуги. Поскребла пятью разноцветными пальцами по нарисованному полу и судорожно сжалась, подтягивая за собой тело. Вторая такая же рука ухватилась за стену. Звероголовые боги повскакивали на свои стулья. Стремясь оказаться как можно дальше от неизвестного существа, руки которого напряглись, и за ними показалась голова…

   И тут снова погас свет. И наступила полная тишина. Как будто мир вокруг выключили. Мэнэррик слышал только собственное хриплое дыхание. На полуслове замолчали Верона и Влад, резко прекратился крысиный писк. Замерла ночь за окном, и стало вдруг очень заметно, сколько звуков обычно долетает в открытую форточку со спящей улицы, и насколько их не хватает, когда они вдруг пропадут. Не тикали антикварные часы-ходики на стене, собственноручно починенные когда-то Вероной. Мэнэррику казалось, что единственный во Вселенной звук сейчас – это стук его сердца. Впрочем, нет, со стороны невидимой в полнейшей темноте картины доносился какой-то непонятный шорох. Словно по каменному полу тянули тяжёлый мешок. Шорох приблизился и затих. И Мэнэррик с безотчётным страхом осознал. Что существо, ползущее по нарисованному коридору, наконец-то достигло цели и вырвалось на свободу. И, значит, находится сейчас здесь… В комнате… И его присутствие ощущалось самым краешком органов чувств… Кончиками волос… Следом оттенка запаха…

   Мэнэррик вытянул в темноту дрожащую руку. Перед ним ничего не оказалось; рука встретила пустоту и ощущение того, что миг тому назад это место в пространстве было занято кем-то. Или чем-то.

   Опустившаяся рука на маленький лёгкий прямоугольный предмет. Мэнэррик догадался, что это – один из бесчисленных спичечных коробков, повсеместно валяющихся в квартире его друзей. Чтоб не искать, как объяснила однажды Верона, когда хочется зажечь свечу или ароматическую палочку. Ни в коем случае не зажигалкой, исключительно спичкой, дабы не нарушать космической гармонии!..

   Мэнэррик чиркнул спичкой. Вспыхнувший огонёк на мгновение ослепил его, болью отозвавшись в глазах. Но маленького ореола света как раз хватило на то, чтоб выхватить из мрака картину, от которой у Мэнэррика мурашки побежали по коже. Напротив него в кресле застыл смеющийся Влад с раскрытым на полуслове ртом. К нему тянулась со стула привставшая улыбающаяся Верона. Причём она замерла в таком положении, которое при всём желании дольше пары секунд удержать невозможно. Как будто перед Мэнэрриком поставили любительскую фотографию в натуральную величину или один кадр из фильма. Остановленное движение. Но жутким было не это. Над плечом Влада склонилась непонятная и оттого ещё более страшная фигура, больше всего напоминающая мумию – только не высохшую, в истлевших бинтах, а вроде как… полнокровную (пришло Мэнэррику на ум) и всю с ног до головы тщательно обмотанную разноцветными шерстяными нитками. Существо пригнулось, застигнутое врасплох вспышкой света, и повернуло к Мэнэррику голову.  Его лицо было столь же тщательно опутано нитками, как и всё тело. Ни глаз, ни рта. И всё равно Мэнэррику показалось, что существо насквозь пронизывает его взглядом. Мэнэррик сидел, как изваяние, просто-таки парализованный ужасом, не имея ни возможности, ни желания сдвинуться с места. Как кролик перед удавом. Существо вызывало в памяти образ виденного как-то в передаче про животных паука, подобравшего к телу ножки, готовящегося к прыжку.

   Спичка обожгла Мэнэррику пальцы и погасла. Боль от ожога вернула способность двигаться. Комната снова погрузилась во тьму. Кажется, «ниточная мумия» метнулась к Мэнэррику, но какая-то неведомая сила уже вынесла его прочь из кошмарной квартиры с её жуткими видениями.

   Мэнэррик понемногу приходил в себя. Оказывается, он уже стоял у подъезда дома друзей и дышал так, будто преодолел полосу препятствий с коровой на плечах.

   Весь квартал погрузился во тьму, но полная луна вполне могла потягаться в освещении с фонарями.

   - Садись рядом, успокойся, – пригласил Ксилу со скамейки из-под сиреневого куста.

   Мэнэррика не держали ноги, и он плюхнулся возле Оружейника, как подтаявшее мороженое из стаканчика. Его колотила нервная дрожь.

   Ксилу на коленях держал большого упитанного головастого кота, белого в тёмных пятнах.

   - Наверно, это его скамейка, - предположил Оружейник, почёсывая котяре шейку. Кот яростно мурлыкал, неодобрительно косясь на Мэнэррика круглыми глазищами, похожими на две маленькие луны.

   - Хорошо, что он сам пришёл, - продолжал Ксилу. – Энергетика у них очень хорошая. Сами знают, когда и куда приходить. Любишь их?

   Мэнэррик молча кивнул. У них в семье всегда водилась какая-нибудь живность; вот и сейчас у родителей проживали кошка и две собаки, но сам Мэнэррик с тех пор, как стал жить в собственной квартире, кроме комнатных растений ничего не заводил ввиду частых и длительных отлучек по работе.

   - Тогда возьми, тебе надо, - Ксилу пересадил кота к нему.

   Мэнэррик трясущейся рукой погладил животное. Кот на мгновение замолчал, а потом принялся урчать ещё громче, поочерёдно впуская в Мэнэррикову ногу когти то правой, то левой лапы. Он оказался довольно пыльным – явно дворовым, не домашним, но вполне дружелюбным и «человекотерпимым».

   - Что там? – спросил Ксилу.

   - Там – страшно, - стуча зубами, ответил Мэнэррик и глубоко вздохнул. Стараясь успокоиться. – Не знаю, почему. Из старого рисунка, представляешь, выползло какое-то существо. Как человек, с ног до головы опутанный цветными шерстяными нитками. Глаз не видно, но – смотрит! Всё вокруг словно выключили, один он – живой, как в декорациях. Я испугался. И мне… Мне не стыдно! Что-то вокруг нереально и как-то уж очень неправильно! Не должно оно так быть, а оно – есть! И всё внутри меня этому противится, а в клоуне этом ряженом совсем уж непонятно что вызывает какой-то панический ужас, и хочется бежать от него куда подальше! Я бросил своих друзей и позорно сбежал! Надо бы к ним вернуться, а я не могу себя заставить! Я по жизни не привык чего-то бояться и отступать, но…

   - Не ищи объяснений своему поступку, - посоветовал Ксилу.  – Твоей вины тут нет. Люди не могут идти против того, что не вписывается в их систему мировосприятия. Так жизнь устроена, и даже инстинкт самосохранения здесь ни при чём. Можно сознательно пойти на смерть, справившись с внутренним трепетом; даже некоторые религии готовят к подобному исходу. Но даже фанатики таких религий не смогут пойти против того, с чем ты только что столкнулся.

   - Значит, тебе известно?.. – начал Мэнэррик, но Ксилу жестом остановил его.

   - Мне многое известно. Во всяком случае, больше, чем тебе, - сказал он.

   - Мои друзья… Оно склонилось над…

   - Животные у них в доме есть?

   - Да, крысы…

   - Ну вот, ничего с твоими друзьями не случится. Сам смотри.