По Островскому

               

- Чайку, пожалуйте, дорогой Никадим Христофорыч!
- С удовольствием, дорогая Лидия Степановна!
- Агаша, неси самовар! – Лидия Степановна встала с дивана и, шаркая растоптанными домашними туфлями, направилась к пузатому темного дерева старинному буфету, матово поблескивающему рифлеными стеклами дверец. Полезла в карман  темного набивного ситца платья, достала оттуда связку ключей,  и подслеповато щурясь, нашла нужный. Затем,  подтянув большое пышное  как подошедшее дрожжевое тесто, тело к высокой дверце буфета, вставила ключик в резную замочную скважину,  стала доставать закуски и сласти к чайному столу.
На столе появились тарелки с засахаренной грушей и сливой, вазочка с медом, пряники и баранки и широкая  приплюснутая сверху сахарница, так похожая на хозяйку.
- Милости просим, Никадим Христофорыч, к столу.
- Премного благодарен, -  крякнув и скрипнув сапогами и стулом, Никадим Христофорыч, направил свое сбитое и ладное тело к чайному столу, занимающему большую часть столовой
   Лидия Степановна уселась у шипящего самовара, только внесенного работницей, налила в чашку заварного чая, открыла плюющий крутым кипятком носик самовара и долила в нее воды.
Никадим Христофорыч, приняв чашку из рук хозяйки, налил чай в блюдце, и стал его пить, дуя и прихлебывая, закусывая бублик и кусок сахару. Лидия Степановна налила чай из чашки  в блюдце и, дуя на кипяток, стала пить, прикусывая сахарок.
- Ну, когда ждете Николая? – спросил Никадим Христофорыч.
- Коленька, написал, что в пятницу должен быть.
- Это хорошо.
После третьей выпитой чашки, Никадим Христофорыч, перевернул чашку вверх дном и поставил на блюдце.
- Премного благодарен.
- Посидели бы еще, Никадим Христофорыч, время еще раннее.
- Спасибочки за угощение, пора и честь знать.
 Никадим Христофорыч огладил свой живот, затянутый по верху сатиновой синей рубашкой, под  черным атласным жилетом.
- Дома уж, чай, заждались. Ну, Лидия Степановна, дело меж нами решено.
- Вот Коленька приедет, так я его к вам и пошлю.
- Присылайте, там все и сладим.
И раздвинув красные бархатные занавеси с бахромой в бархатистых бубенчиках, Никадим Христофорыч вышел в коридор.
- Агафья, подсоби, -  Лидия Семеновна крикнула в кухню, выйдя проводить гостя.
Агафья, молодая рослая девка, накинула шубу на плечи гостя и подала шапку.
- Убирай самовар. Лидия Степановна самолично убрала в буфет сладости со стола и закрыв его на ключ, уселась на диван. Агафья убирала со стола посуду, стуча башмаками и звеня чашками.
- Смотри, не побей!
На что та даже не отреагировала, продолжая стучать посудой в кухне.
Но сегодня  Лидии Степановне было не до нравоучений. Приход соседа был очень желателен. Дело в том, что у Никандра Христофорыча была дочка, а у Лидии Степановны  - сын студент, еще не женатый.  Никандр Христофорыч  считался довольно зажиточным – магазин скобяных товаров, хлебная лавка, исправное хозяйство. Его жена давно умерла и он один воспитывал единственную дочь. Лидия Степановна тоже давно вдовствовала, но ее хозяйство вел ее брат, ныне уехавший за товаром для их совместного мануфактурного магазина. Коленька заканчивал учебу, был студентом железнодорожного института. Лидия Степановна боялась, что тот найдет себе городскую девушку, женится и останется там же. А здесь, в уездном городишке, можно и работу найти, и Настенька, дочка Никадима Христофорыча, ладная и небедная и все рядом с ней, с матерью все же.
Но стоял самый важный вопрос. Это как Коленька отнесется  к ее предложению. Дело в том, что он был образованным и довольно несговорчивым. Делами магазина не интересовался вовсе. Лидия Степановна глубоко задумалась. Как свернуть дело в благоприятную сторону?
- Ну, что ты такая неуклюжая! – заворчала она, услыхав из кухни звон покатившейся кастрюли.
Что же придумать? Как заинтересовать Николеньку соседской девушкой?
Настенька нравилась Лидии Степановне своей приветливостью и покладистостью. Внешне она ничем не отличалась, разве что тугой пшеничной косой. Одевалась скромно, не ярко. Глазами не сверкала, как другие веселые барышни. Поздоровается, глазки потупит и молчком в свою комнату, когда Лидия Степановна заходила в их дом.
Ладно, приедет сынок, там дело и решим.
- Агашка, готовь спать, - и Лидия Степановна направилась в спальню, тяжело переступая с ноги на ногу.
Тем же вечером, Никадим Христофорыч, сидя за вечерним столом, посматривал над блюдцем с чаем на свою дочку.
Да, не в меня, сердешная, не удалась, вся в покойную мать. Та тоже была тихой, неслышно ходила по дому, рыженькая да маленькая, мышка такая серенькая. И померла так же, как - то незаметно. А Настенька, до чего уж  любимая, да больно уж тихая, без желаний что ли. Привезешь ей платьице или платок узорчатый. Спасибо, папенька, а в глазах ни искорки не блеснет. Ой, боязно за нее, останется ведь в девках.  На старости ни внучков не увидишь, не радости. И ведь приданное за ней немалое. А охотников не видать. Николай, вроде образованный, но тоже какой – то отмороженный. Приедет и все за книжками сидит. Не погулять, ни с девками побаловать. Ну, моей – то такой и нужен. Вот пускай вдвоем сидят и молчат.