Нирвана

Короткой атакой резкого стремительного крыла мышь выскочила из укрытия и пульсирующими толчками понеслась низко над асфальтом, следуя рельефу улицы, словно крошечная крылатая ракета. Быстрым всплеском мелькали ультракороткие изваяния фонарных столбов, застывших бетонным сплавом нагромождения каменной клетки городского конгломерата. Частотные блики окружающего мира отскакивали от препятствий и четко рисовали тоннель пути, аккуратно минующий ветви уличных деревьев.
Пропорхнув мимо тускло светящихся окон заснувших телевизионных башен и уползающих в глубину ступеней подземных переходов, громоздящих кактусы уровней низвержения, мышь расправила крылья и рывком преодолела звуковой барьер.

— Что это? — спросил дежурный, недоуменно глядя на прыгающий солнечный зайчик в мониторе комплекса уничтожения.

— Атака террористов, — ответил Генеральный Штаб.

В небо взлетели закованные в броню стекловолокна самолеты F–22 и орлиным взором окинули ситуацию, зондируя её терагерцовыми пучками пробных поцелуев. Трассирующее внимание радаров вялотекущих истребителей оборвалось столь же быстро, как и сфокусировалось. Сирень расцветала заревом предрассветной мглы, раскрывшей объятия падающим самолетам в глубинах стоячих звезд каменных джунглей бетонного бункера миллиардов, пьющих свой апельсиновый сок, отдающий вкусом терпкой крови застывшего винограда изабеллы любовного наваждения, которое всегда под крылом самолета о чем–то кому–то поет, не замечая засыпающей жизни золотой элитной мистификации, не верящей в чудо, но которое всегда найдет себе место и всегда есть, не смотря на мнение Генерального Штаба.
Давай, давай, давай, давай!!!
Расправь крыло, несущее безумие рассудку вопреки, пытающего разум отчего, когда и почему неясность происходит с каменным умом стекла, что волокном вошло в полет машины ценою смерти миллиардов судеб, плывущих реками ночными, печальными плотами, которым танец смерти стал родным и близким, словно матери вечерний поцелуй.
Да, да, да, да!!!
Нисколечко не менее того, что чувствует душа, и происходит, в отличие от сладостных картин поющих арии церковных хоров, водившим хороводы по полям безумия искавшего подарок жизни, но не найдя его приставить пистолет к виску не пожелавши, войдя в жестокий штопор духовности, искавшей смысл, которого не может быть в природе ощущений не имеющих такого текста, что писан может быть на лбу Вселенной, не знающей семантики потуг цепляющейся за волокна песен любовных танцев и счастливых огненных ночей, лениво проползающих под лунным леном льда любви.
Нет, нет, нет, нет!!!
Лавина лазера линейной линии лиричной лирой логики литературы лицензию лояльности либерализма ловит лакомым листком ликера лотоса, который всегда в том месте, где Шакьямуни пировал, летая линией любви лесбийской и отрицая пол, который не имеют самолеты тоже, взлетевшие стремительно и столь же быстро падая в нирвану смысла и опустошения, летящего всегда с тобой, дающего увидеть, что же это там, в линейности ленивой лоно любит, и почему небес крылатый свет не манит стекловолокно, впускающее радара луч податливо и сексуально, как фаллоса священное горение, оазиса любви и  сказочной феерии нирваны, которой нет имен.