Болотник - сказ третий, часть третья

               
     Господь Всемилостивый и Всемогущий, - восклицала тётка Марфа, семеня и еле поспевая за быстрыми ногами впереди идущих девушек, - погода та, погода, енто ж нада! Покров Пресвятой Богородицы прошёл, как две недели тому, а глянь-ка! Солнышко, птички та поют, ни ветриночки та нетути. Ну, прям Благодать Господня. Никак времячко та вспять побежало, к летечку. Вот чудо та!
   Узнав накануне от дочки, говорливой Верки, что девушки собрались ещё разок выбраться на болото за клюквой, она увязалась за ними. Характер у тётки Марфы был лёгкий, хотя жизнь не больно то баловала её. Похоронив мужа десяток лет назад, а следом двоих старших сыновей, которые были убиты и утоплены рыбаками, когда решили обчистить рыбацкие сети и оставшись одна с двумя дочерьми, первое время она поприуныла. Но живая натура взяла верх. Рассуждала:
   - Что ж, жизь та продолжается и надо жить. Эвон, доченьки у меня, каки красавицы растут. Не далёк тот денёк, когда появится и женишок. Сначала для одной, потом и для другой. А там детишечки пойдут, в домок радость принесут! Но из дома не выпущу. Пущай с мужиками-примаками у меня живут. Хозяйство большое, дел для всех хватит!
   И сейчас, на своих полненьких, круглых ножках, обутых в аккуратные лапоточки, которые она с большим уменьем и любовью плела сама, она, грузно топая за девками, среди которых были и её дочери Верка  да Нюшка, тарахтела:
  -   Ой люблю, шанежки, да пирожочки с клюковкой. Кисленько, баско! А киселёк ? Не  всё же квас та хлябать. Была я на болоте та два раза нонче, но мелка клюковка та попалась, да и зеленовата ещё была. И где вы, девоньки, сподобились набрать последний то раз клюквы такой какой и не видывали мы никогда?
   Скакавшая по лесной тропке впереди всех Верка, повернув  круглую, с никогда не проходящими веснушками, со светлыми бровями и ресничками симпатичную мордашку, тряхнув своими рыжими кудрями, пропела:
   -Наберём по п-а-аре корзи-и-и-но-о-чек, продадим в городе на база-а-а-ре, накупим обновок, гостинцев, то-то весело, то-то баско будет. Найтить бы нам местечко то, где Глашка тонула, ан не просто будет, велико болото. Ма-ам, скоко оно вёрст будет не знаш?
   -Да скоко, кто щитал та, - пропыхтела Марфа, - грят вёрст пятнадцать. Ой, упарили вы меня, девки. До болота ещё сколь идтить, а я уже упырхалась.
   Бесконечной ленточкой вилась по лесу узкая, полузаросшая тропка, старательно обегая сырые овражки,  замшелые пеньки от вырубок, поваленные деревья. Лес был старый, заросший, тёмный и страшноватый. Не больно-то любили ходить по нему, но грибов и ягод собирали в своё время в нём помногу. Иногда ветви от близко стоящих елей перегораживали дорогу, и приходилось подныривать под ними. Войдя в лес девушки поначалу даже напевать стали, - всё не так страшно, а теперь попримолкли. Только Верка нет-нет да и отпустит какую-нибудь прибаутку. Ёжится, но бодрится, боевая, за поясом топорок.
   Так и шли цепочкой изредка переговариваясь. Впереди Верка, за ней Глашка, Шурка, Наташка и Нюшка, младшенькая тётки Марфы. Замыкала шествие сама Марфа, дородная женщина лет пятидесяти. На ней была синяя шерстяная юбка,  кофта, на случай холода душегрея на вате, сверху кокошник повязанный тёплым платом. То–то и жарковато стало тётке. Девушки были одеты полегче. Дочери Марфы в поневах и епанечках, волосы убраны под платками. Хоть и не положено незамужним девушкам волосы прятать, но в лесу ветка ковырнёт голову или вдруг клещ какой уцепится, хоть и не время для него, ну а мало ль.
   На ногах, то ж лапоточки с онучами и оборками. Маманечка постаралась, да и достаток не тот, что б другая обувка была.
Глашка и Шурка с Наташкой были в цветастых сарафанах с передниками и в душегреях.  Волосы перевязаны цветными шёлковыми лентами по лбу, сверху накинуты платки. На ногах у всех кожаные полусапожки–коты. За спинами мешки, в руках у всех по корзине.
   Осень была на удивленье сухая, и на болоте воды не было. Зато зима по этой примете ожидалась чрезвычайно снежной.
После получаса ходьбы лес стал редеть и светлеть.  Появились полянки с берёзами и кустарником. Лист уже опал и деревья выглядели печально–оголёнными, несмотря на то, что солнышко ярко заливало их. За опушкой начиналось болото.
            Урр-а-а,- неожиданно завопила Верка, - Здравствуй      солнышко-колоколнышко, и здравствуй болотечко. Не  обидь нас милое. Дай нам клюковки хорошей, с куринное яичечко.
   Девушки весело засмеялись, кончился длинный и мрачноватый  путь.
   Болото начиналось сразу за опушкой. Когда то, в стародавние времена, на его месте было огромное озеро, которое постепенно мелело, зарастало и, наконец, превратилось в то, чем оно сейчас было. Выйдя на край болота можно было увидеть, как границы леса подковой раздвигаются  в обе стороны, образуя огромное, светлое пространство, заросшее чахлыми кустиками и берёзками. Кое-где виднелись натоптанные жителями села тропки, ведущие в глубину болота. Девушки остановились.
   -Ну, девчонки, по какой тропке пойдем, в каку сторону подадимся, - спросила Марфа.
     -Кажись в прошлый раз мы вышли с болота к началу тропки, вот к этим двум  большим берёзам и одной посерёдке с надломленной  верхушкой, чуток слева, - подала голос Наташа.
  -Я думаю,- сказала Глашка, - идтить нам надо прямёхонько, вот как лесная тропка нас вывела. Навряд ли мы найдём то место где я ухнула в болотину. Мы, опосля, обратно долго шли.
   -Верно баешь, крестница, верно.  Прямо пойдем. Солнышко нам сейчас в спину греет, а назад возвращаться будем, оно нам в лицо светить будет. Токо оно вправо уйдёт, а мы левее пойдём. Лишь ба светило, за тучку не заскочило, - подвела Марфа.- Денёк от короток теперь, долго валандаться нам некогда. Часика три-четыре посбираем и домой. Эвон сколь ишшо идтить.
На том и порешили, идти прямо до хорошей клюквы. Хотя ягода была уже под ногами, но чтоб по ягодке не собирать, следовало уйти дальше, в глубь болота. Пошли, удивляясь на сухость болота, резво пошли. Только разогнались, как вдруг Глашка резко остановилась:                -Стойте! Ну к, слушайте, поёт ктой -то.
Все остановились, прислушиваясь. Навалившаяся тишина заложила уши, аж зазвенело в них.
   -Да никто не поёт, -  бормотнула Верка, -  почудилось тебе.
Её поддержали девушки тоже ничего не услышавшие. Пошли дальше с осторожностью, чтобы не напугать тишину и всё ещё невольно прислушиваясь. Через пять минут ходьбы Глашка снова остановила всех:
   -Да вы што, неужто не слышите, мужик, какой то поёт!
Снова все встали, растопырив уши.
   -А ведь и верно, - тихонько прошептала Шурка, - поёт ктой- то!
Её с восторгом поддержала, но тоже шёпотом, Наташка: - Да, да! И я слышу, слышу, поёт!
   -Ну и ухи у тебя Глафира Фёдоровна.
Все девки услышали, окромя тётки Марфы. - Не те у меня уже ухи та, - пробурчала та, - поживите-ка с моё, - и вдруг застыла прислушиваясь: - А ведь верно, поёт, да и громко. Уши у меня заложило, што ль, али хворь какая приключилась?
   Пошли на голос, который с каждой минутой хода звучал всё ближе и громче, но из-за кустарника, хотя и достаточно редкого, никого нельзя было увидеть. Красивый, густой баритон теперь звучал совсем близко и слова отчётливы были и понятны:
                Не одна-то ли, да одна,
                Ай во поле дорожка,
                Во поле дороженька…
   -Ой девки, - тихонько произнесла Глашка держась рукой за сердце, которое вдруг забилось с необыкновенной силой, - давайте послушаем.
   Голос печальной, ровной струёй лился, то, взлетая вверх, то, опускаясь глубоко вниз, рокоча и переливаясь, с небольшими остановками и придыханьями, собирал видать ягоду мужичёк.
                Как по той ли по дороженьке               
                Ай, по той ли дорожке
                Нельзя ни проехать,   
                Ой да ни проехать, ни пройти…
   Разинув рты все застыли, слушая необыкновенное пение. Глашка, подняв глаза к небу, как будто молясь, прижав к груди руки и судорожно теребя  концы платка, восторженно улыбалась.
   -Вот так поёт! – дохнула тётка Марфа, - человек аль ангел? Простой смертный так петь не могет!
     Песня неожиданно смолкла, послышался какой то возглас, громкий вскрик  и следом девичий визг. Не сговариваясь, все бросились на звуки голосов. Пробежав саженей пятьдесят меж кустами  и кочками, густо усыпанными клюквой, выскочили на более открытое место. Впереди была небольшая рощица кустов и чахлых берёзок, на удивление с сохранившейся, не тронутой осенними красками, свежей листвой.  Именно оттуда и доносились невнятные крики и возгласы. Побежали по качающемуся  и пружинящему участку к кустам.
 Впереди мчалась Верка с Глашкой, за ними все остальные.
Последней пыхтела тётка Марфа, приговаривая:
- Ой, осторожно, ой не провалитесь, девоньки! 
 Раздвинули кусты и остолбенели, увидев знакомую полянку и бугор с клюквой.
    Как раз на том самом месте, где чуть не утопла Глашка, барахтался, пытаясь выбраться из трясины, рыжебородый молодой мужик. Рядом суетилась девушка в голубом сарафане и сафьяновых красных сапожках, подсовывая ему под руки, брошенные   девушками прошлый раз, колья.
   Увидев появившихся из-за кустов девчат, мужик заулыбался, и весело оскалив зубы, бодренько крякнул:
- Ну вот, сестрёнка, к нам и подмога прибыла! Давайте-ка, красавицы, дружненько вытаскивайте меня из  этой прохладной, прям скажем, купели, куда я по неосторожности умудрился булькнуть!…

                продолжение следует...