Рсфср. архангельское. медведев иван 1936 г

   Антон и Тома были благополучными детьми, но Лелька это изверг. Леля была здорова как бык, но ума у нее было как у годовалого ребенка. Когда мама наша уходила на работу, почему-то я не видела мою сестру Лену, которая была меня на два года старше. Я ревела как резаная, бежала за мамой, кричала:"Не уходи, ма-ма-а, не оставляй меня, я хочу с тобой!" Она отмахивалась, кричала, что опаздывает на работу и звала Лельку на помощь. Лелька хватала меня за ноги, кидала меня себе за спину, головой вниз; я задыхалась, увертывалась, кровь бросалась в лицо, в глаза, нечем было дышать. Потом, дома, она бросала меня на пол. Таким способом я переставала бежать за мамой, под страхом Лелькиных издевательств.
   Я даже умудрилась сходить в школу (в школе было 4 класса) и меня чуть ветром не сдуло с моста. А мне так хотелось узнать, где же и как учатся Антон и Лена. Я им так завидовала, что вместе с ними учила их уроки. Если бы не болезнь, я бы пошла сразу во 2-й класс. Я зашла в коридор. Никого нет. На табуретке стоял двухведерный бак, к нему на цепи была закреплена кружка. Вдруг зазвонил звонок и из дверей посыпались дети. Лена бросилась ко мне и повела меня в свой класс. Учительница спросила, кто я и зачем пришла. Лена сказала, что я ее сестренка, очень хочу учиться. Учительница усадила меня за пустую парту:"Сиди здесь, привыкай, потом тоже пойдешь учиться." Она мне понравилась, а на переменке она дала мне маленький кусочек сахара и послала Лену за водой, чтоб я запила сахар кипятком.
   У меня появилось такое крепкое желание учиться, что часто снилось во сне, как я сижу за партой. Я просыпалась такая радостная, довольная:"Мама, а я уже учусь." Как ни смеялась надо мной мама, я все равно твердила:"Я учусь." -"Вот скоро переедем в институт, и ты пойдешь в школу." Это было до знакомства с отчимом. Вот и все, чем мне запомнилось село Архангельское.
   Вскоре маме в научно-исследовательском институте, рядом с Тулой, дали комнату и мы переехали туда жить, где мама работала кухаркой и один раз даже мама привела нас на кухню и накормила слегка подгоревшей молочной лапшой. Она боялась, чтоб ее не ругали за то, что бесплатно кормит своих детей.
   В памяти осталась жизнь в институте. Мама повстречала Ивана Яковлевича Медведева. Он был пропагандистом-агитатором. Допоздна работал: совещания, собрания, конференции в Туле. И часто приходил выпивши. Однажды он пришел поздно. Мы спали, а мама дежурила в ночную на кухне. По его словам выходит, что он стучал в дверь целый час. Мы с Леной просыпались, не открывая глаз подходили к двери, крючок не поднимали, не знаю почему, и опять ложились спать. Тогда он выбил ногами дверь и вошел, стал трясти нас, будить :"Да вы что, у двери стояли, а мне не открывали? Обалдели, что ли?" Мы думаем, ну, пропали, сейчас он нас отлупит, а сами молчим. Он понял, что мы боимся:"Да не трону я вас, дверь же жалко," - и насыпал нам конфет и печенья, прямо на одеяло.
   Мама, по словам Лены, была очень жалостливая, чересчур добрая, в ущерб даже своим детям. Однажды она отдала соседке последнее сливочное масло, а сами мы ели кашу без масла. Этого я не помню, но Лена не будет же врать мне. Совсем другое дело было, когда мы выросли. Но об этом я напишу позже, когда коснусь 1970-х годов.
   Другой случай. Иван Яковлевич заработал много яблок, мама решила высыпать нам под кровать, как вроде в закрома. Кроме комнаты ни кладовки, ни сарая у нас не было. В эту ночь нас оставили дома одних. На улице было лунно и от столба тень в виде креста прямо в наше окно глядит. Лена шепчет:"Галя, посмотри в окно, какой крест на нас глядит." Я посмотрела и замерла, потом шепчу ей:" И правда крест, как страшно..." Лежим, трясемся, укрылись одеялом с головой. Hе спим. Как назло мне захотелось писять, а Лене тоже. Она говорит, что боится вставать, и я боюсь вставать. Лежим, терпим, вдруг слышу ш-ш-ш-ш - это от Лены полилось -не вытерпела, уписялась... Я терплю, аж все заболело у меня. Потом подумала, что яблоки все равно пропали. Если я немного пописяю на них, никакой разницы не будет, и полилось от меня. Стало легко и мы крепко заснули. Мама нас еле разбудила. Мы рассказали ей, что случилось с нами. Она сказала:"Ну и дурочки вы, это же не крест, а тень от столба," - и взялась спасать яблоки. Сухие в сторону чистую, а обмоченные она перемыла несколько раз и порезали сушить. Все обошлось до прихода дяди Вани.
   Лена не любила дядю Ваню, а он ее тоже. Впервые она меня здорово побила, аж кровь из носа пошла. Такая была жестокая, озлобленная, что он меня любил и вечерами перед сном баюкал меня на руках. Он пел мне песни:"Пo старой Калужской дороге оборванный нищий идет..." или из Некрасова:"Назови мне такую обитель, я такого угла не видал, где бы сеятель мой и хранитель, где бы русский мужик не стонал" и др. А напротив нас жила комендантша и все замечала. Она и попросила маму отдать ей Лену насовсем. У нее не получались дети, а муж хотел удочерить. Однажды я голодная стояла в коридоре. Она вышла и, как знала, дала мне половинку картошки со сливочным маслом (в тот год картошка уродила до 1 кг весом, а в основном были по 300, 400, 500 гр., мелкой вообще не было). До чего же вкусной была картошка! Я никогда больше такой вкусной картошки не встречала за свои 75 лет. Я никогда не забываю об этой картошке. Покупала разные сорта и самое свежее сливочное масло, но такого вкуса не находила.
   Мама не отдала ей Лену и вскоре мы переехали жить в деревню Ивановку, рядом с институтом, родину дяди Вани.