Пахан из Дзержинца

               
                С самого начала моего повествования спешу объяснить моему читателю, что пахан вовсе не пахан, а всего лишь маленький пахан. Или маленький паханчик из лагеря «Дзержинец». Когда я поехала туда работать вожатой, мне объяснили, что это очень хороший лагерь – лагерь МВД. Я очень обрадовалась, наивно полагая, что там будет порядок, что там будут мужчины, милиционеры -полиционеры,  наконец, которые будут помогать замученным вожатым.  А если по-настоящему - будут помогать замученным учителям, которые после долгого учебного года в школе едут в лагерь снова работать, с ещё  большим энтузиазмом, так как очень  любят детей.  Да и как их не любить – и своих, и чужих.  Ведь дети – наше будущее.  Они такие непосредственные, и каждый ребёнок- это личность!   Вот с такими хорошими и светлыми мыслями я и поехала в этот лагерь. Но увы… Я жестоко ошиблась…

Первое моё непосредственное знакомство с одним из них,   Дворецким,  произошло так: здоровенный упитанный детина,  ростом примерно  165 см. и весом 70 кг. развалился  на кровати в грязных кроссовках. Огромная сумка стояла  под кроватью. На мою просьбу убрать ноги в обуви с кровати и унести сумку в чемоданницу,  он развязно ответил: -А обувь у меня чистая, сумка никому не мешает, обхода нет. А Вы что, побежите начальнику докладывать? Я здесь отдыхал 17 раз  и всё знаю лучше Вас. «Да, - подумала я,- а экземплярчик-то редчайший.  Но всё ещё надеялась, что он уберёт ноги с кровати и унесёт сумку. Но не дождалась.  -А у Вас чайника нет? - спросил он у меня. -Чайника? Нет. А зачем  он тебе? -Как зачем? А как же я буду «ролтоны» заваривать? Мне что, домой их везти? У других вожатых были, - расстроился «малыш».

Возможны, что и были. Но я думаю, что если родители отправили своё ненаглядное дитя в лагерь с бомжпакетами, то и чайничек бы положили в придачу,  чтобы их сыночек не похудел,  да и претензий вожатым не предъявлял. Оказалось, что уже в автобусе  (я просто этого не знала), он уже направо и налево раздавал всем клички. Иванов Дима стал вдруг Вовой, а потом и Вованом. Мой сын стал котом, а потом и вовсе кошаком.  Не было клички только у Спирягина, «правой руки» Дворецкого. Когда же  я его спросила: -А почему Дима вдруг стал Вованом? Дворецкий ответил мне: -А потому что я так хочу! -Вот как? А у тебя какая кличка? – продолжала я. -А у меня никакой, – ответило уверенно 15-летнее дитя. -А почему? А давай ты будешь, к примеру, петухом? - решила поприкалываться я. -Нет, я не буду. Кто это так меня назовёт? Пусть только попробует!– сказал Дворецкий и обвёл всех присутствующих победоносным взглядом. -  Понятно, тебя здесь все боятся, - ответила я. Так  и закончился наш диалог.

Дворецкий не только дал клички и не только подчинил себе всех, он никому не давал играть в футбол, объясняя это тем, что поле маленькое. Играли на поле: Дворецкий, Спирягин, Абдуллин (т.к. его отец  работал в ДПС на автодроме), и кого-нибудь ставили на ворота, того, кого пожелал поставить Дворецкий.  Только они помещались на поле – здоровенные бугаи - больше никто! Такая же история была и с пионерболом. Они играли втроём, а остальным предлагали ждать. Когда я потребовала взять других детей, Спирягин с неприличным словом бросил мяч (Спирягин всегда выполнял «волю» своего старшего «друга),   и они все ушли.  А тут и дождь пошёл, и время обеда, и другие ребята не поиграли.

Через 3 дня я пожаловалась директору лагеря, Туманову В.В. на поведение Дворецкого. Он   меня пожурил за то, что я не сказала  ему об этом  сразу. И  он же показал мне приказ Министра МВД Татарстана, Сафарова А.А., где было чёрным по белому написано, что дети, которые едут в лагерь «Дзержинец», ограничиваются по возрасту - не допускаются дети, которым исполнилось 13 лет, 11 месяцев и 29 дней.  На другой день вызвали Дворецкого. -Кто достал тебе путёвку? Кто?! Я эту путёвку не подписывал! – загремел начальник. – Я всё равно это узнаю! Но узнать что-либо у пятнадцатилетнего подростка было очень трудно. - Где работает мать? – спрашивал  начальник.  – Отец где работает? -Не знаю, - ответило хорошо откормленное дитя. – Честное слово не знаю! – смотрел он нас своими «честнейшими» в мире глазами. - Клянусь, я не знаю! Тут уж начальник не выдержал  такого наглого вранья и закричал на него: -Как это не знаешь? Ты что тут ваньку валяешь? Ты думаешь, что мы все не понимаем, что ты врёшь? -Ты в какой класс перешёл, мальчик? - не выдержала и я. -В девятый, - промямлил  Дворецкий. -Понятно, а я думала, что ты в песочнице сидишь, куличики стряпаешь.
Еле-еле узнали номер телефона его матери. Туманов В.В. ей позвонил, но она разговаривала нагло и грубо, совсем как её сыночек. Начальник бросил трубку и сказал: «Что брать с ребёнка, если родители так разговаривают?» «Невинное дитя» отпустили, а начальник ещё раз сказал,  что он путёвку не подписывал. А мне опять дал почитать приказ и обещал разобраться.  Целый день я ждала решения начальника, но не дождалась и пошла к нему в кабинет около 11 вечера, чтобы узнать его решение. Дежуривший милиционер, Абдуллин,  мне сказал: «Идите, идите, он не спит, он Вас примет».

Я извинилась за поздний визит. Директор стал очень агрессивно кричать на меня, что я не даю ему покоя, что я «давлю» на него и «давлю». Я, конечно, очень удивилась такой его реакции, ведь он же сам сказал, что разберётся.  И вдруг начал кричать на меня, как будто это я разрешила привезти  в лагерь таких детей, из-за которых начались проблемы.

Мне сначала очень понравился начальник, хотя бы потому что он мужчина. Я думала, что с мужчиной начальником будет легче разговаривать по каким-либо вопросам, что он не будет кричать, нервничать, в отличие от женщин-начальниц.  Но всё оказалось не так, как я думала... Один человек в лагере мне сказал, что начальник двуличный человек.  Я даже сначала не поверила, но потом мне пришлось убедиться в этих словах мудрого человека…

-Вячеслав Владимирович, во-первых, - я прошу Вас не кричать на меня, а во- вторых, - если Вам что-то не нравится, то я могу и уехать. -Ладно, извините. Конечно, сбежать-то легче, а кто будет работать? – уже миролюбиво ответил мне директор.

  Действительно, работать было некому, за воротами лагеря  учителя кастинг не проходили. И тут же мне сказал, что я плохо работаю, что я опекаю своего сына. -Почему бы Вам его не перевести в другой отряд? -Пожалуйста, переводите. Заодно и меня в любой другой отряд – в первом я работать не могу. Найдите другого человека, который будет «сражаться» с пятнадцатилетними маменькиными сыночками. Сашу перевели,  и я вздохнула свободнее. Так как обстановка с Сашей в I отряде  была такая: если он что-то говорил, ему отвечали, чтобы он заткнулся. Если кто-то кого-то угощал, его не угощали. Он у меня не голодный, но это унижение  подростка. И клички Кот или Кошак ему тоже не нравились. В футбол он играть не мог –эта цаца- Дворецкий  - не разрешал. Я вставала утром в 6.30, и когда подняла занавеску, в окне увидела Сашу. Я спросила его, что он здесь делает (он не жаловался мне, это потом я всё узнала), почему не спит, ведь подъёма ещё не было. Он ответил, что ходит по лагерю с 6 утра. А подъём в 8 часов.

 Да уж…Я никогда просто так не защищаю своего ребёнка, я его не вижу в лагере – в нормальном лагере. Он отличник, имеет I разряд по шахматам  и 2 кандидатских балла, получал грамоты во всех лагерях – больше всех подтягивался, играл хорошо в футбол, участвовал в самодеятельности, не хам, не грубиян, не ругается матом. А здесь мой ребёнок «пришёлся не ко двору».

 Здесь «процветало» хамство дворецких и спирягиных,  здесь «висел» постоянный мат. Сашу перевели в 6 отряд,  где, кроме троих), были дети младшего возраста. Но он никого не обидел, никого не подавлял, никого не унижал. Когда я спросила вожатую 6-го отряда Алину: -Что можете сказать про Сашу? Есть ли какие-нибудь претензии? -Алина ответила: -Саша у Вас нормальный ребёнок, а этот Дворецкий сдохнет где-нибудь от наркотиков. Абдуллин М.П. тоже говорил про Дворецкого: «А, понятно, это васильевская шпана»…

Ещё на собрании старший педагог, Резеда Гумеровна (фамилия тщательно скрывается, я её так и не знаю; даже на грамоте была  только её неразборчивая подпись. Далее по тексту Р.Г.), спрашивала всех, кто с каким возрастом желает работать. Я написала, что хотела бы работать  с возрастом 11-13 лет, т.к. я учитель среднего и старшего звена, и я знаю, что дома дети одни (очень хорошие), в школе другие, а в лагере у них просто «крышу сносит». Да ещё Услон, да ещё так далеко.

В лагере Р.Г. сказала, что я буду работать в самом младшем отряде, потому что со мной   будет работать дочь Мавлюдовой А.Ш., что ей 17 лет и что начальник не может ей разрешить работать без старшего педагога. Я сказала, что получается, что я буду нянчиться с 7- летними детьми и с 17-и летней девицей. Нет, я не согласна.

 Тогда она ответила мне, что я буду работать в I отряде. Я согласилась, думая, что там будут дети до 14 лет. А там оказались 15-и летние, и даже 17-и летние. Я и не знала, что Р.Г. «подсунула» мне Мавлюдову Альфию в I отряд, теперь уже как «пионерку». И эта «пионерка» тоже неплохо устроилась. Она уходила спать к своей мамочке, хорошо высыпалась. Потом она приходила почти после обхода,   дети ей всё докладывали, а она - своей мамочке. А дети за неё заправляли кровати, снимали бельё в банный день. Она не дежурила, только делала вид, поправляя одеяла на нескольких кроватях. Однажды, когда Зульфат ей сказал, чтобы она дежурила, она ответила ему: -Зульфат, ты что борзеешь? Я тут сценки ставлю, а ты меня ещё и дежурить заставляешь?

Да хорошо устроилась дочка Мавлюдовой А. Ш., по 3 смены в лагере сидит. Студенты, которые в лагере работали, говорили, что в её возрасте уже работать надо, а не в лагере за мамочкиной спиной отдыхать. Сейчас, возможно,  она работает вожатой (я слышала, как Ракипова А. просилась к ней в отряд на II смену. И она должна была работать со мной в 11 отряде, «как бы под моим присмотром»).

Но она не имеет права работать вожатой, т.к. ей 16л.10 м. Но в лагере «Дзержинец» возможно всё! А может быть, это невозможно? Ведь в лагере «Заречье» в 2008 г. утонула девочка, а вожатой была дочь начальника лагеря Ольги Леонидовны (а её дочери было 17 лет!).  Почти три года шло судебное разбирательство.

Начальник «Заречья» «отмазала» свою дочь, вместо неё наказана заместитель.  Всё можно в нашей стране, когда есть деньги. Но,  к сожалению, как бы ни решил суд, ребёнка он вернуть не в силах… И ничем не помочь  родителям в их безутешном горе… Меня никуда не перевели (работать-то некому было!), и я продолжала работать в I отряде, спала по 3-4 часа. То не давали спать до трёх ночи, то будили в 3 часа ночи, потом уже никто не мешал, я просто не спала. Р.Г., старший педагог,  говорила, что дети приехали отдыхать, директор говорил, что дети хорошие. Я соглашалась, что дети приехали отдыхать, что они хорошие. Но сказала директору, что зачёркиваю дни (как на дембель), чтобы поскорее уехать из их лагеря.

Дворецкий продолжал «куражиться»: ночью он не спал, в тихий час тоже, а тут вдруг ему захотелось поспать в 16.30 минут – а тихий час-то  уже прошёл. Отряд пошёл на полдник, мы с вожатым Зульфатом раздавали полдник детям. Вдруг Мингалеев стал брать полдник не себе. Я спросила его: -Ты кому берёшь полдник и почему? Он ответил: -Дворецкий попросил, он лежит в постели. -Что значит попросил? И что значит – он лежит в постели?- Нет,  - ответила я. – Или он приходит за полдником, или остаётся без него. В другой раз картина повторилась и усугубилась. Дворецкий опять хотел поспать после тихого часа. Был родительский день, Кулакова Даша хотела отрепетировать мелодию на флейте. Но это помешало Дворецкому. Он послал свою шестёрку – Спирягина - (извини, дорогой читатель, но пришло время называть вещи своими именами!) разобраться с нахалкой. Спирягин прибежал и сказал: -Ты, дура, заткнись, человек спать хочет. Сейчас я тебе этой дудкой башку разобью!

С Дашей была истерика. Я еле-еле уговорила её успокоиться и выступить на концерте. Начальник об этом знал, но ничего не предпринял. А с Дашей была повторная истерика, потому что на неё «напали» Нечаева В. (04.11.1996 – 14 л. 7м., мать работает в милиции) и Шамсиева С. – самые агрессивные девочки. Они  назвали её стукачкой. Дети были все разные, хороших тоже было много, но они подавлялись более старшими и агрессивными. Что могла сделать против них Кулакова Даша, возвышенная, воспитанная девочка, играющая на флейте? Когда я разговаривала со Спирягиным, он «оттаивал», но ненадолго, так как Дворецкий был рядом. Я его спросила: -Никита, как ты мог так сказать Даше? Как ты мог так поступить? Я была в шоке от тебя!  А он мне ответил: -Да  она мешала спать Сергею. И вообще она плохо играла.  -Плохо играла? А ты знаток классической музыки? По твоим словам выходит, что надо всем башку разбивать, если не нравится игра? - Но почему пошёл ты? Пусть бы Дворецкий сам пошёл  разбираться.

Ответа я не услышала. Да и что я хотела услышать, если Спирягин был такой же хам, как и Дворецкий? Может быть, даже и хуже, потому что был трусом, потому что не мог ему противостоять!   Схема поведения Дворецкого очень была похожа на схему поведения  на зоне – пахан и многочисленные шестёрки. И самое смешное, если не сказать грустное – всё это происходило в лагере МВД!  Где не могло и не должно было происходить!  Да, мир перевернулся!  Дворецкий посылал всех  куда угодно, если ему было что-то надо. Он послал Денисова Р.(20.09.1996 -  14л.8.) узнать мою фамилию. Я сказала фамилию и спросила, для чего она ему. Он сказал, что они поспорили.

 Я зашла в палату к мальчикам и сказала: -Кому нужна моя фамилия? Моя фамилия Коваленко. Дворецкий ответил: -Мне. -А почему ты не спросил у меня? -Вы бы не сказали. -Почему? Вот же, говорю - моя фамилия Коваленко. И совершенно не боюсь никого и тебя тоже.  Но этому наглецу было и этого мало – он стал выяснять у меня, почему у нас с сыном разные фамилии, прямо-таки обвинял меня в этом. Я должна была и это ему объяснить – этому молокососу: -Извини, дружок, но вот это тебя совершенно не касается. Он звонил в это время своей матери и назвал   мою фамилию. Я могла ей и сама сказать, потому что я всю жизнь честно работаю в школе, работаю в лагерях, не ворую. И ещё этот зарвавшийся юнец стал разбираться со мной, почему у меня с сыном разные фамилии! Для него не было никаких границ, никаких моральных норм и устоев! А  начальник не отправил хама домой, хотя и нарушал приказ министра, он решил перевести Дворецкого в 4-ый отряд к вожатому Артёму  на испытательный срок. Про вожатого Артёма он говорил, что тот жутко безграмотный, нигде не учится, но вот уж очень хорошо умеет работать с детьми.

 Мне было всё равно, кто такой Артём. (Уже потом мне рассказали, что папочка у него какой-то начальник и что лучше держаться подальше от сыночка  по понятным причинам). Чтобы решить, наконец-то, этот вопрос, все собрались у  начальника : я, Зульфат, мать Дворецкого, сам Дворецкий. Мать мне сказала, что я плохой педагог, что я не смогла найти подход  к её сыночку. 

                -А Вы дурно воспитываете своего сына. Вернее, никак не воспитываете. Его поведение просто « зашкаливает». Но начальник ничего не дал сказать. Конечно, мне за несколько дней его хамство не перевоспитать. Да я и не собираюсь этого делать. Я-то потерпеть  несколько дней, а дальше  всё расхлёбывать его матери). Дворецкий говорил, что он вовсе и не обижает никого, что Иванов и не жаловался. -Это она сказала,  - показал он пальцем на меня.

В это время подоспела Р.Г. и стала дергать Дворецкого за руку: -Молчи, молчи, говори только да и нет. -Я же никого не обижаю, я в сценках участвую…Я…- защищался изо всех сил детина. Самое смешное, что этот великовозрастный хам даже успел пустить слезу.  А мать сказала ему, очень уж его жалеючи: -Серёженька, может, домой поедем? Видишь, как тебе здесь все не рады? -Вы тут не командуйте, тут… Мы сами знаем, что делаем, - вдруг сказал начальник. (Прямо-таки сцена из «Хамелеона» Чехова А.П. – и смех, и грех).

Я даже подумала: «Может, этот  трус действительно домой уедет? Но как же я ошибалась! Был просто разыгран грубый фарс со стороны начальника и особенно со стороны старшего педагога. Мне было совсем непонятно, чем всё закончится. Но это мне непонятно – не им.  Они знали, что делают и по какому сценарию играют…Далее, Р.Г. предложила «отпустить» вожатых I отряда, чтобы мы не мешали, и «тайные  переговоры в мадридском дворе» продолжались без нас. Дворецкого перевели в 4-ый отряд, а обстановка в I отряде накалилась ещё больше: все «приспешники» и защитники бегали  в 4-й отряд, он в футбол  играл с I - ым отрядом, прятался в беседке около I-го отряда и т.д. То есть, по сути,  ничего не изменилось.

  В это время мать Иванова Димы написала  письмо министру МВД, и Дворецкого быстренько отправили домой безо всяких переговоров в «Мытищах». Правда, чтобы сохранить хорошую мину при плохой игре, пустили по лагерю слух, что он «спалился». То есть будто бы его отправили из лагеря  за курение. Вот уж остроумнее ничего не придумали! Если бы  за курение! За курение его бы прикрыли,  или тогда пол-лагеря надо было бы отправить домой.

Обстановка в I отряде не менялась, все остальные дети продолжали издеваться над Ивановым, даже новые, которые пришли в отряд: Никитин К. и Шамгунов К. Я слышала, как Никитин сказал Иванову в столовой: «Ну-ка, Вован, сбегай быстро за ложкой. И Иванов, который их всех сильно боялся (ведь они издевались все вместе), быстро побежал. Я даже не успела его остановить.  Как могла, изо всех сил я защищала Иванова, пресекала их давление.

В столовой посадила Иванова отдельно, чтобы они не издевались над ним во время еды, никуда не гоняли, дали поесть ему спокойно.  Однажды я увидела из окна, как Иванов в одной сандалии бежал из туалета. Я его спросила, что случилось. Он мне ответил, что сандалия упала в туалет. Когда 23 июня мы стояли на Богатырёва 10 и отдавали детей родителям, Иванов даже при матери не сказал, что сандалию бросил в туалет Мингалеев, т.к. Мингалеев стоял рядом, а  Иванов его панически боялся. Он сказал об этом матери только дома. Я не могла защитить Иванова ночью, в тихий час, не могла защитить его  в туалете.

 Однажды я зашла в тихий час в спальню к мальчикам, услышав шум. Кровать стояла вертикально. Я закричала: -Что вы делаете, ведь если эта деревянная кровать упадёт на голову, она может убить кого-нибудь. В ответ раздался хохот. Тут и Зульфат подоспел, кровать поставили на место. Я не сразу заметила, что Иванова нет. Потом я увидела, что под кроватью двигается подушка. А потом увидела и Иванова. Он вылез. Почему там был Иванов и что он там делал, узнать было невозможно. Иванов не говорил из страха, а все «мучители» из солидарности. У них была круговая порука.   А у Иванова уже был затравленный взгляд и дёргалась голова. 

 А директор спал спокойно в своём «скромном коттеджике» из красного кирпича, спала Р.Г., спала Мавлюдова А.Ш., заместитель кого-то и чего-то,  наверное, и милиция спала – никто ни разу не пришёл и не помог. Р.Г. мне говорила, чтобы я забрала у детей телефоны. -Как это Вы представляете – забрать телефоны у 14, 15, 17 –и летних детей?- спросила я.

Ответа, естественно, я не получила. Нечего было ей сказать.  Я только однажды попросила Шамсиеву Сюмбель выключить телефон. Она подпрыгнула с кровати, как будто её ужалила муха Це-Це, протопала, как слон, каблуками, хлопнула дверью и устроила истерику. Надо сказать, что очень злющей была эта Сюмбель – палец в рот не клади – по локоть откусит. Я никак не могла запомнить её имя и называла её иногда Сююмбике.

Есть такая красивая татарская легенда: когда Иван Грозный взял Казань, то хотел  жениться на молодой девушке по имени Сююмбике. Она якобы дала ему согласие, но приказала построить высокую башню. И вот когда буквально за 3 дня была построена эта башня, Сююмбике забралась на неё и бросилась вниз.  Казалось бы, такая трогательная легенда, такая красивая девушка, такое красивое имя. А эта Сюмбель злилась так, что казалось, что сейчас просто укусит. Мне не раз приходилось с ней беседовать, именно беседовать, потому что она не раз пыталась разбираться со мной.

Однажды она мне сказала: -Жанна Ивановна, это Вы себя ведёте, как пахан на зоне. -Как, как я себя веду? Совсем ты меня рассмешила. Объясни, пожалуйста , моё поведение. -Вы говорите, Зульфат, иди туда, иди сюда. Вы даже Ильяса куда-то послали.

Ох, вы мои, детишечки великовозрастные, с вами с ума сойдёшь! Мне даже самой интересно стало, куда это я Ильяса послала. Поэтому я позвала Зульфата и Ильяса, чтобы выяснить, как же я так их обижаю.  Позвали, конечно, и их ярую защитницу - злую Сюмбель. _-Ильяс, скажите, пожалуйста, куда я Вас послала и зачем? – обратилась я к Ильясу.  Он засмеялся и сказал: - Да Вы просто меня с Зульфатом перепутали в первый день и поэтому куда-то послали. -Понятно, - ответила я, тоже рассмеявшись. -Ну а теперь, Зульфат, Вы скажите, чем я Вас обижаю и куда посылаю Вас. –Знаешь что, Сюмбель, - сказал Зульфат, - мы вожатые и мы взрослые люди. Мы как-нибудь разберёмся сами. -Теперь тебе понятно, Сюмбель? Так что хватит с тебя душещипательных бесед! Не вмешивайся во взрослые дела и не суй свой нос куда не надо.  Ты слишком много на себя берешь! Свободна! – ответила я ей резко.
  Действительно, сколько раз я с ней разговаривала по душам, пыталась как-то снять её агрессию и злость, но всё тщетно. Я ей говорила, что улыбка ей идёт гораздо больше.  Она соглашалась, но ненадолго. Чаще я её видела с угрюмым, злым лицом. Есть такие люди, к которым лучше вообще близко не подходить. Она была из таких.  И разговаривать я с ней тоже больше не хочу.

На 15-й день, когда меня разбудили в 2ч.15 минут ночи, я зашла в палату девочек, увидела бегающих и кричащих  Шенгелаю и Нечаеву, отняла телефон у Шенгелая Н., подняла Зульфата  и стала звонить родителям. Шенгелая попросила не звонить ночью, ведь мама её спит.

-Ах, мама твоя спит?! А сколько я вас всех просила по-хорошему не мешать спать никому, не издеваться над взрослыми, надо мной и Зульфатом? Не мешать другим детям, ведь они тоже хотели спать! А  я тоже мать, я женщина, я человек, а не только вожатая в вашем лагере. Я не собака, чтобы бессловесно охранять ваш сон.  Сегодня 19 июня, вы не даёте нам спать 15-е сутки! И кто только вас таких воспитал! – возмущённо сказала я.
Но к кому я обращалась? К кому?! Такое впечатление, что родители их вообще не воспитывают, что они растут просто, как трава. Мы позвонили и Шенгелая, и Нечаевой. Я написала рапорт директору, Зульфат боялся подписывать, но я сказала, что я его не понесу. Шенгелая и Нечаева написали объяснительные. Нечаева написала, что она не виновата, что это Шенгелая бегала одна по комнате и смеялась. А Шенгелая написала, что виновата только она, что она одна бегала по комнате в 2 часа ночи. Судя по их объяснительным можно было подумать, что Шенгелая сошла с ума. Понятно, Нечаева заставила Настю так написать, ведь она намного старше.

Я начальнику ни рапорт, ни объяснительные не отдала, некому было отдавать, некому было жаловаться, не у кого было просить помощи. Но! У нас ведь в отряде была Мавлюдова А., ученица 11-го класса!! Она хорошо ставила сценки, а на ночь уходила спать к своей мамочке. Утром она приходила, хорошо выспавшись,  дети ей всё докладывали, она - мамочке, мамочка – Р.Г. (старшему педагогу), та - директору. Цепочка «доносителей» замыкалась. Вот так из юной девушки вырастет доносчица. Жаль мне её.


Вечером начальник, как бы между прочим, подошёл к нам на крылечко и спросил с улыбкой у детей, почти как добрый дедушка Ленин: - Детишки, а что у вас здесь произошло? Почему  Жанна Ивановна ночью позвонила родителям? ( Как будто он не знал, что происходит в «Дзержинце»? Если он не знал, то грош ему цена, как начальнику. А если знал, то это не делает ему чести. А он всё прекрасно знал. Но, может быть, на него «надавили», как сказала Р.Г. И он, бедный и несчастный ничего сделать не может? )

Ответила начальнику я: -Да, я позвонила ночью родителям. Я 14 суток не спала в Вашем лагере, а на 15-е  сутки решила позвонить родителям ночью, пусть они знают всё про своих хороших детей. Пусть и они не спят, если не воспитывают своих детей.


Начальник мне ничего не сказал и ушёл. А потом Шенгелая Н. рассказала мне (дети,  они же непосредственные), что начальник её поругал, но сказал, что Жанна Ивановна не имеет права забирать телефоны.  Эх, начальник, начальник,  быстро же ты  забыл, что был простым учителем географии…  А когда  после отбоя в палатах у девочек муссировалась тема, что вожатые не имеют  права отбирать телефоны, то уже не выдержал и «бессловесный» Зульфат и закричал из палаты мальчиков: -Имеем, имеем! Ещё как имеем! (Бессловесным я его назвала потому, что он боялся что-либо говорить, т.к. ему надо было отработать ещё одну смену и нужна была хорошая характеристика). Зульфат тоже не высыпался, как и я.

Ещё на первом собрании Р.Г. сказала, что дети ментов матерятся, как сапожники. Но у них есть мера против этого. За 1-о нецензурное слово снимается 100 дзержинок. Я подумала: «Надо же, какие молодцы»! Но это было на словах, на деле это была фикция, как и всё в этом странном лагере. Я сказала Р.Г, что девочки ругаются нецензурными словами и мальчики – с отряда сняли 200 дзержинок. Потом, когда на обходе я вновь сказала про услышанный мат, Р.Г. на планёрке, когда был Зульфат, спросила его: «У вас Жанна Ивановна работает или присутствует? Дзержинки снимает со своего отряда».

 Нечаева Лера стала агрессивно предъявлять мне претензии,   что я сняла дзержинки  с их отряда, что они же «ругнулись» не при Р.Г.  Когда Р.Г. пришла на обход, я её попросила: «Объясните-ка мне хорошенько Ваше правило. Что-то не очень уж и понятно. Получается, при Вас нельзя ругаться, а при мне и остальных можно?» Ответом  было молчание. Поэтому дети ментов, как сказала сама Р.Г., и продолжали ругаться матом,  как сапожники. 

Действительно, это хорошее начинание тоже было искажено, как и всё в «Дзержинце». За нецензурное слово снимали, якобы дзержинки, но тут же давали их в избытке, если дети таскали, например, лавки. Я сама слышала, как Воронин долго не сокрушался по поводу снятия дзержинок: -Да ладно, не переживайте, - говорил он своим дружкам. – Я лавки натаскал на 100 дзержинок. И ещё натаскаем! А сам потом и ругался матом больше всех! Как говорится – сила есть ума не надо.

Вот так на корню искажалась хорошая идея борьбы против нецензурных слов. Да матерись сколько хочешь, если потом можно лавки натаскать за эти же дзержинки! Вот так развращаются в лагере МВД детские души, которые пока ничего не понимают в этой взрослой игре, да так ничего и не поймут. И кто это придумал? Наверное, Р.Г. бессонными ночами. Это ведь она работает в лагере 18 лет! Да и как она может 18 лет подряд по 3 смены работать?!

Наверное, не устала на основной работе? Ну да, она же учителем физкультуры работает, что  же уж тут особо уставать? Планы писать не надо, готовиться по 6 часов к уроку литературы в 11 классе не надо, готовить детей к ЕГЭ по русскому или математике тоже не надо. В свисток свистнул – и дети побежали…Мне даже трудно представить, чтобы учитель-предметник после учебного года три смены работал в лагере! Отработать 1 смену – это уже подвиг! А тут по 3 смены подряд, да ещё в течение 18 лет! 

 Ведь учителей уговаривают, заставляют работать в лагере, а учителя не хотят, вернее, они не могут!  А может, она так «сильно» любит детей, что защищает такого распоясавшегося подонка, как Дворецкий ?! Да нет же, если любит, то пусть идёт работать в отряд 24 часа в сутки! И пусть не поспит до 3-х часов ночи, пусть покажет свою любовь! Да нет же, нет,  не любит она детей,  она же спит спокойно в своём отдельном домике. А Жанна   Ивановна просто плохо работает, вот и не может справиться с 15-и летними «милыми зарвавшимися  детишками».

22.06.2011 (надо же, какое совпадение -  70 лет с начала Великой Отечественной войны!) в лагере появился дознаватель Афонина И.В., которая допрашивала детей в моём присутствии, а также меня. У меня она попросила написать даты рождения детей. Я ей написала этот список, но добавила, что она может официально спросить у начальника путёвки. Вечером 22.06 была дискотека, я разговаривала с сержантом милиции, который прибыл вместе с дознавателем.

 Он мне сказал, что когда Афонина И.В. стала допрашивать Туманова В.В., то он стал очень агрессивно с ней разговаривать, перешёл на другую тему, сказал, что это их не касается, что они у него в подчинении. «Продаёт, наверное, путёвки», - сказал сержант. Надо же, действительно, наверное,  продаёт. Мне эта мысль раньше даже не пришла в голову – я просто не понимала, что же происходит на самом деле в силовом  лагере. Иначе, почему он не отправил Дворецкого сразу домой? Крутил-вертел, а домой не отправил. Но ещё большую поддержку оказала Дворецкому сама Р.Г.  Может, это она здесь начальник, а не Туманов? Ведь она здесь работает 18 лет! 

Я, конечно,  не знаю, продают они путёвки или нет. Но, думаю, что продают. По-другому нельзя объяснить, почему они не только разрешают находиться в лагере великовозрастным хамам, но ещё и усердно их защищают. В этом может разобраться только специальная комиссия.  Но в любом случае что-то прогнило в «датском королевстве», что-то здесь не так! Не засиделась ли в тёплом кресле сама Р.Г., не устала ли она? Почему она сказал мне собирать на фотографии 80 рублей, а сам фотограф назвал цену -70 рублей.  Если в лагере было 270 человек, округлим до 300 человек – умножим на 10 рублей с каждой фотографии, получается 3000 рублей. Умножим эту сумму на 3 смены = 9000 рублей. Разделить на двоих: Р.Г. и Мавлюдова, получается по 4500 рублей в кармане. Недурно. Можно и вообще не работать.  Я фамилию фотографа  не знаю, зато знаю, что этот фотограф работает в школе Файзрахманова Булата физруком.

 Когда Р.Г. попросила меня написать списки на подарки, я написала список на 22 человека, т.к. уехало 4 человека. Но Р.Г. заставила список переписать на всех, объясняя это тем, что родители этих детей приедут за подарками на Богатырёва 10. Я этих родителей не видела. Если в каждом отряде уехало по 3-4 человека раньше на несколько дней, а подарок стоит 200 рублей,  то это вообще «попахивает» экономическими преступлениями. 

Вот и закончилась смена в лагере «Дзержинец», такая трудная для меня. Вот уже и едем мы домой.  Но и это ещё не всё – распоясавшиеся негодяи и тут ещё не успокаиваются. Спирягин и Мингалеев  стали ходить по салону и ругаться матом на весь автобус – а что им, они же домой едут – значит, уже можно всё.  Зульфат сделал им замечание, но они не реагировали.  Даже ещё стали нападать на меня: -Жанна Ивановна, а что Ваш сын здесь делает? Нам сидеть негде, -  выкрикнул подонок  и трус Мингалеев.  – Он должен быть в 6-ом отряде! Мне уже так ничего не хотелось говорить, мне было просто противно даже смотреть на них. Но пришлось им пригрозить, чтобы они закрыли свой рот: -Вот сейчас мы приедем в Казань, и когда будем вас всех раздавать родителям, я скажу не только,  как вы сейчас ругаетесь матом, но и как вы  себя вели всю смену. Так что сидите на попе ровно!

Что поделаешь, ведь трусы только так понимают. Обычная, нормальная человеческая речь до них не доходит. И действительно, мои слова произвели нужное действие. Мингалеев сразу сел и успокоился, так как он был трусливее. Спирягин ещё немного покуражился и тоже сел.  Так мы и доехали спокойно до Казани, без нецензурных слов.  Конечно,  я не стала ничего говорить родителям, которые не воспитали своих детей, сама хотела быстрее распроститься со всеми.  Но Мингалееву не повезло. Его матери очень долго не было, вот я и решила хотя бы про одного негодяя рассказать, оторваться за все мои бессонные ночи:
-Вы меня, конечно, извините, но я не могу сказать ни одного  хорошего слова  про Вашего сына! Ни одного!!! Он целую смену издевался над более слабым ребенком! Над больным ребёнком! Мне очень жаль, что у Вас такой сын!  Я очень сожалею! Но я говорю правду! Мать, конечно, растерялась. Но что поделаешь, пусть узнает что-то новое про своего сына. И пусть лучше воспитывает! Очень много «странного» происходило  в лагере «Дзержинец». И впечатления от лагеря остались очень тягостные.  Моя знакомая хотела отправить в этот лагерь своего ребёнка, но после моего рассказа она передумала. И ещё несколько человек не поехало. Действительно, такие прохвосты, как Дворецкий  и Спирягин, будут издеваться всю смену над ребёнком – так лучше уж и совсем не отправлять своих детей в этот лагерь. А мать Иванова вообще собирается в суд подавать, и правильно сделает. 

Ну а я? А я честно отработала целую смену ценой своего здоровья, спала по 3-5 часов в сутки.  Приехала домой с больным горлом,  в сильнейшем стрессе, вот теперь рассказ пишу.  Пишу в 4 –е утра, не могу уснуть, привыкла в «Дзержинце» не спать, охраняя сон  15-и летних подлецов. Ну что ж, я ведь пишу сказки и рассказы, печатаюсь в «Казанских ведомостях» и московских журналах, мои рассказы есть в интернете.

Мне не стыдно за свою работу в лагере. Там же были и хорошие дети. А жизнь расставит всё по своим местам…

P.S. А в реальности, как всегда, всё оказывается намного смешнее: мать Иванова Димы отправила его снова в «Дзержинец».  Ей бесплатную путёвку дали. Понятно почему - чтобы она в суд не подавала.     Да… легко же её подкупили, легко…